Смута на Руси. Выбор пути

Всенародный избранник Михаил Федорович Романов

Очень скоро эйфория по поводу победы и изгнания интервентов из Кремля прошла и чрезвычайно сложные проблемы потребовали немедленного разрешения. Прежде всего, казаки требовали выплатить им жалованье за все время нахождения в ополчениях, денег же в казне практически не оставалось. Страна была настолько разорена, что простые люди едва сводили концы с концами. Тогда казаки решили самовольно захватить чудом уцелевшие кремлевские ценности. С большим трудом Пожарскому и Трубецкому удалось выбить воров и грабителей из сердца столицы, после чего казаки во главе со своими атаманами занялись разбоем на больших дорогах. К ним присоединились поляки и литовцы, когда-то служившие Тушинскому вору. Их набеги стали для мирных жителей настоящим бедствием. По этому поводу Авраамий Палицын писал следующее:

«Казацкого же чина воинство многочисленное тогда было, и впало оно в прелесть великую горше прежнего: предавались казаки блуду, питию и зерни (игре в азартные игры: в кости или зерна. — Л. М.). Проиграв и пропив все деньги и имущество, они стали отнимать силой все ценное у православных христиан. Покинув царствующий град, города, села и деревни, на дорогах занялись грабежом и начали нещадно мучить простых людей еще больше, чем поляки».

Вторая проблема была связана с польским королем. Не зная о падении московского гарнизона, он решил наконец-то отправиться в столицу вместе с сыном. В Вязьме его приняли радушно, поскольку тоже не были осведомлены о победе ополченцев. Более того, один из местных дворян согласился отвезти в Москву королевскую грамоту, в которой тот извещал о своем приезде и готовности дать сына на царский престол. Грамота оказалась в руках у Трубецкого и Пожарского, которые тут же приказали арестовать вязьмичей и выслать заградительный отряд на Смоленскую дорогу.

Сложность ситуации заключалась в том, что в Москве в это время было мало военных людей. Большая часть дворян разъехались по поместьям для отдыха, а казаки разбойничали. Кроме того, среди знати находилось немало сторонников Сигизмунда и Владислава.

Правда, и у польского короля вооруженных сил почти не было. Его сопровождала лишь личная охрана и русские сторонники. Сигизмунд надеялся на то, что москвичи останутся верны клятве, которую они осенью 1610 года дали его сыну. Однако около Погорелого Городища выяснилось: местные жители во главе с воеводой Ю. И. Шаховским не желают служить польскому монарху. Когда же король попытался взять город силой, Шаховской через своего посланника передал ему следующее: «Иди под Москву. Если будет столица твоя, то и мы тебе будем служить».

Пришлось Сигизмунду двинуться дальше, сделав своей ставкой Иосифо-Волоколамский монастырь. Отсюда он отправил отряд под началом сына гетмана Жолкевского и князя Д. И. Мезецкого, который раньше входил в Смоленское посольство. Посланцы должны были убедить москвичей принять Владислава на царство.

Об этом стало известно руководителям ополчений, и они выслали войско против польского отряда. Посланцам короля пришлось отступить. Для выяснения ситуации в Москве они захватили в плен русского дворянина Ивана Философа и устроили ему допрос. Дворянин смело ответил, что «столица хлебна и людна. Ее жители поклялись умереть за православную веру и не хотят королевича на царство». Узнав об этом, Д. И. Мезецкий и другие русские дворяне покинули королевскую ставку и бежали в Москву.

Это испугало короля, поскольку он в любой момент мог оказаться в плену у ополченцев. К тому же воеводы Волоколамска вступили в бой с поляками и нанесли им ощутимый удар. Осознав полную бесперспективность своих честолюбивых замыслов, Сигизмунд был вынужден поскорее покинуть пределы Российского государства. По дороге часть его воинов умерли от голода и холода, так как начиналась суровая зима. Правда, многочисленные потери поляков оказались не совсем напрасными — на долгие годы Смоленск с окрестностями отошел к Польскому королевству. Только в середине века его удалось вернуть царю Алексею Михайловичу.

После ухода короля ополченцы смогли отпраздновать новую победу, хотя ситуация в стране продолжала оставаться невероятно тяжелой. На Рязанщине самоуправствовал И. М. Заруцкий на пару с Мариной Мнишек. В Казани дьяк Никанор Шульгин захватил власть и не желал подчиняться московскому временному правительству. В Новгороде господствовали шведы, пытаясь оторвать его от остальной России. В Архангельске появились иностранные наемники во главе с французским капитаном Я. Маржеретом. Возможно, они хотели захватить этот важный порт, но, узнав о победе ополченцев, стали проситься к ним на службу. Трубецкой и Пожарский ответили им отказом, поскольку, с одной стороны, не надеялись на их верность, а с другой — наемникам нечем было платить.

Для того чтобы навести в государстве хотя бы минимальный порядок и избрать нового государя, решено было сформировать временное правительство. Главой его стал Д. Т. Трубецкой, поскольку он был знатнее Пожарского и носил боярский чин, хотя и тушинский. Он поселился в Кремле в боярских палатах Годунова. Соправителем считался Д. М. Пожарский, который своей резиденцией сделал Воздвиженский монастырь на Арбате. Для решения важных дел он ездил к Трубецкому в Кремль.

Вместо Боярской думы был сформирован объединенный Совет всей земли. В его состав вошли видные ополченческие воеводы: В. И. Бутурлин, В. И. Ту-ренин, И. П. Шереметев, боярин В. Т. Долгорукий, М. С. Дмитриев, М. И. Плещеев, Д. М. Черкасский, И. В. Измайлов, А. В. Сицкий, М. М. Бутурлин, Д. Ми-кулин, Ф. К. Плещеев, Н. Ф. Плещеев и несколько дьяков: И. Яфамов, Ф. Юрьев, Д. Головин, И. Зыбин, Л. Новокщенов, Б. Блудов и П. Соковнин. Большинство из этих лиц входили в состав второго ополчения, хотя до этого одни служили Василию Шуйскому, другие — Лжедмитрию II, третьи были сподвижниками П. П. Ляпунова.

На базе ополченческих приказов были созданы новые. Главой Земского двора, ведавшего делами городов, стал московский дворянин И М. Ласкирев. Посольский приказ возглавил П. Третьяков, служивший и Тушинскому вору, и Владиславу, и руководителям ополчений. Во главе Поместного приказа был поставлен дьяк Г. Мартемьянов, который возглавлял одноименный приказ в Ярославле во втором ополчении. Главой Большого прихода, куда должны были собираться доходы с дворцовых земель, стал опытный дьяк Ф. Лихачев.

Перед приказами была поставлена задача взять под свой контроль все государственные земли и собрать средства для выплаты жалованья военным людям и восстановления царского дворца, ведь будущему государю практически негде было жить, нечем питаться и не на что нанимать слуг. Даже на новую одежду, положенную царю, денег в казне не было.

Одновременно Трубецкой и Пожарский занялись организацией Земского собора. С начала ноября 1612 года они стали рассылать грамоты по городам, в которых рассказывали об освобождении Кремля от поляков и о необходимости избрания нового государя.

Грамоты, датированные серединой ноября, содержали просьбу прислать в Москву по пяти представителей от каждого городского сословия. Датой сбора был обозначен Никола зимний, то есть. 6 декабря. С выборными людьми следовало прислать налоги за два года. Особую грамоту отправили в Сольвычегодск промышленникам Строгановым, которые уже оказывали материальную помощь ополченцам. Им предлагалось от себя лично направить посланцев на Земский собор, поскольку их мнение было важно для Пожарского и Трубецкого, надеявшихся вновь получить материальную поддержку.

К началу декабря стало ясно: из большинства городов представители вовремя не приедут. Тогда руководители временного правительства вновь стали рассылать по всей стране грамоты: в Нижний Новгород, Казань, Астрахань, в северные города и в Сибирь. В них они просили отправить в Москву уже по десять человек, а также всех бояр, окольничих, думных дворян и членов царского двора — чашников, стольников, стряпчих, оружничих, рынд и прочих. В числе выборных людей могли быть представители духовенства, купечества, ремесленников и даже черносошных крестьян. Трубецкой и Пожарский хотели, чтобы избираемый Земский собор был многолюдным и представительным. Только в этом случае кандидат на престол мог рассчитывать на поддержку всех слоев населения из разных частей страны. В данном случае они стремились избежать ошибок, допущенных при избрании Бориса Годунова и Василия Шуйского. Ведь, как известно, их кандидатуры устраивали далеко не всех.

В грамотах отмечалось, что представители городов должны быть «разумными и постоятельными», уметь «о государственном деле говорить вольно и бесстрашно, без всякой хитрости». Кроме того, отправлявшим их горожанам следовало дать своим посланцам четкий наказ — за кого именно голосовать.

Интересно отметить, что воеводы отправили грамоты даже в Новгород, захваченный шведами. В них они рассказали об обстоятельствах создания ополчений, о победе над поляками и предлагали новгородским властям быть с ними «в совете и любви», вместе оберегать российские города от польских захватчиков и даже обещали, что в северных городах шведов будут обеспечивать всем необходимым. Правда, по вопросу избрания на московский престол шведского королевича Карла-Филиппа они ничего определенного не писали, поскольку не могли принять никакого решения без обсуждения с жителями всей страны. При этом они приглашали новгородцев на избирательный собор. В ответ в Москву было отправлено посольство во главе с Б. Дубовским.

Поскольку и в декабре в Москву прибыло мало выборщиков, грамоты с просьбой прислать дополнительных представителей на собор отправили еще раз. Датой сбора было определено 6 января. От каждого крупного населенного пункта приглашалось уже по двадцать человек. В конце грамот Пожарский и Трубецкой подчеркивали, что если никто не приедет к указанному сроку, то они сами изберут царя, поскольку без него государство существовать не может — его неминуемо начнут раздирать на части вероломные соседи и внутренние враги — Заруцкий с Мариной Мнишек и вольными казаками.

Вполне вероятно, что в конце декабря — начале января 1613 года большая часть ополченцев склонялась к кандидатуре Д. Т Трубецкого. Он официально считался правителем страны и был достаточно знатен, в отличие от худородного Д. М. Пожарского. Правда, он служил Тушинскому вору, от него получил боярский чин и даже присягал совершенно ничтожной личности — Псковскому вору Сидорке, но другого кандидата, имевшего реальную силу, не было. Поэтому на Земском соборе было решено пожаловать Трубецкому богатую волость Вага и прославить его заслуги. Так когда-то делалось при избрании на престол Бориса Годунова и Василия Шуйского.

В жалованной грамоте о Трубецком писалось следующее: задумал очистить Москву от поляков, пригласил воевод объединиться в ополчение, призвал всех к единению для борьбы за веру и Отечество. Ополченцы, видя «премудрость, разум, дородство, храбрость, правду и ревнительство к святым Божиим церквям и православной вере», избрали его правителем и вместе с ним отправились очищать Москву от интервентов. В данном случае составители грамоты почему-то «запамятовали» о том, что главным организатором первого ополчения был Ляпунов, а в число его руководителей входил и Заруцкий. Из содержания документа следовало, что все заслуги по очищению столицы принадлежали исключительно князю Дмитрию Тимофеевичу, Пожарский же только пришел ему на помощь. Получалось, что Трубецкой один брал Белый город, самостоятельно целый год удерживал польский гарнизон в осаде и потом в одиночку разгромил гетмана Хоткевича. Составители грамоты, видимо, хотели повлиять на умы тех членов избирательного собора, которые были плохо осведомлены о московских событиях. Думается, в январе 1613 года Трубецкой полагал, что имеет все шансы занять вакантный царский престол.

Но к концу месяца ситуация радикально изменилась. В столицу наконец прибыли приглашенные бояре, окольничие, думные люди и члены царского двора. Они, судя по всему, не поддержали кандидатуру тушинского боярина. Слишком много темных пятен было в его биографии. К тому же он не был Рюриковичем, как все русские правители, и не состоял даже в отдаленном родстве с прежней династией. Его права на престол трудно было объяснить и подданным, и европейским монархам, особенно польскому королю Сигизмунду, считавшему себя вместе с сыном законными российскими государями. По утверждению короля, в его роду были женщины из рода Рюриковичей, и это роднило его с прежними царями.

К началу февраля Земский собор стал по-настоящему представительным органом. На нем присутствовало не менее пятисот человек. Из них приблизительно сто были духовными лицами во главе с ростовским митрополитом Кириллом. Участвовали три архиепископа — Суздальский, Рязанский и Галосунский (Архангельский), коломенский епископ, девять архимандритов и игуменов крупнейших московских и близлежащих монастырей, наиболее почитаемые старцы, протопопы кремлевских соборов, а также священники из различных городов, входившие в делегации выборщиков.

Было на соборе много членов Боярской думы: двенадцать бояр и четверо окольничих. Среди них: Ф. И. Шереметев, И. Н. Романов, И. М. Воротынский, В. П. Морозов, В. Т Долгорукий, А. П. Куракин, А. А. Нагой, В. И. Бахтеяров-Ростовский, И. С. Куракин, Д. Т Трубецкой (он был единственным тушинцем, чей чин официально признавался). Позже прибыли Ф. И. Мстиславский и Б. М. Лыков, на время высланные из Москвы. В результате оказалось, что всех оставшихся в живых членов Семибоярщины вновь привлекли к решению важнейших государственных дел.

Были на соборе и окольничие: С. В. Головин, Ф. В. Головин, Д. И. Мезецкий и даже приехавший из сибирской ссылки Н. В. Годунов. Из членов царского двора присутствовали чашники, стольники и стряпчие — всего тринадцать человек. Из приказных людей было восемнадцать дьяков и подьячих, воевод — более двадцати человек.

Остальными выборщиками стали духовные лица и посланцы от различных городов: Владимира, Ростова, Переславля-Залесского, Ярославля, Мурома, Суздаля, Костромы, Калязина, Коломны, Боровска, Погорелого- Городища, Каширы, Рязани, Мценска, Одоева, Торопца, Осташкова, Твери, Вологды, Устюжны, Сольвычегодска, Устюга, Галича, Торжка, Нижнего Новгорода, Арзамаса, Балахны, Уфы и некоторых других. По подсчетам историков, таких городов было около сорока — пятидесяти. Именно их жителям предстояло решать судьбу царского престола, а не одним московским боярам, как практиковалось ранее.

Первые заседания Земского собора проходили весьма бурно из-за постоянных взаимных оскорблений, ссор и споров. Ведь среди делегатов оказались и сторонники царя Василия, и бывшие тушинцы, и «семи-боярщики». Но потом удалось договориться о следующем: не избирать на царский престол иностранных принцев Владислава и Карла-Филиппа «из-за их неправды и крестного преступления», не поддерживать притязаний на корону Марины Мнишек с сыном и выдвигать кандидатуры только представителей московских родов из числа родственников прежних государей. Таковых было несколько: Ф. И. Мстиславский — правнук Ивана III по линии его дочери, Ф. И. Шереметев — брат последней жены царевича Ивана Ивановича Елены, И. Н. Романов — двоюродный брат царя Федора Ивановича, И. Б. Черкасский — сын двоюродной сестры царя Федора Ивановича и родственника второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны, И. Ф. Троекуров — муж еще одной двоюродной сестры царя Федора Ивановича, А. В. Сицкий — сын тетки царя Федора Ивановича. К ним можно было добавить и родственников жен Ивана Грозного: А. А. Нагого, Д. М. Черкасского, Колтовских и Собакиных. Даже у Голицыных в числе предков была дочь великого князя Московского Василия I…

В конце концов после бурных дебатов стали склоняться к мнению, что самой подходящей кандидатурой является Михаил Федорович Романов — двоюродный племянник царя Федора Ивановича. Он был молод, способен иметь детей и, значит, стать основателем династии, обладал приятной внешностью, в детстве много страдал от происков Бориса Годунова (это могло вызвать к нему симпатию простых людей) и не был замешан в авантюрах Смутного времени. Остальные кандидаты всеми этими достоинствами не обладали. Мстиславский не обзавелся детьми, да и сам был стар, И. Н. Романов имел физические недостатки, вызванные церебральным параличом, и тоже был бездетен. Остальные приходились слишком уж отдаленными родственниками прежним правителям.

Когда вопрос о кандидатуре будущего государя был решен, в работе собора сделали перерыв, чтобы узнать мнение населения крупных городов.

Наконец все выборщики вновь собрались в Успенском соборе Кремля и 21 февраля в торжественной обстановке официально провозгласили Михаила Федоровича Романова новым государем и царем всея Руси. При этом говоривший от лица избирателей митрополит Кирилл подчеркнул: «Бог его, государя, на такой великий царский престол избрал мимо всех людей, по Своей неизреченной милости, и всем людям… в сердца вложил едину мысль и утверждение».

После этого по городам стали рассылаться соответствующие грамоты. Население должно было принести присягу новому государю.

Рассмотрим подробнее, кем же был юный народный избранник, которому выпала честь основать новую царскую династию, правившую в России более трехсот лет.

Михаил Романов родился 12 июля 1596 года в семье богатого и знатного боярина Федора Никитича, приходившегося двоюродным братом царю Федору Ивановичу. Матерью его была Ксения Ивановна Шестова из очень разветвленного рода Салтыковых-Морозовых.

Михаил был долгожданным ребенком в семье, поскольку первенцы — братья-близнецы Борис и Никита — умерли вскоре после появления на свет. Потом, в 1593 году, родилась Татьяна. После Михаила в семье было еще два сына — Лев и Иван, но они также скончались в младенчестве: из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи смертность детей в то время даже в боярских семьях была очень велика.

Первые годы жизни Михаила, несомненно, были безоблачными и счастливыми, поскольку его отец занимал высокое место при дворе царя Федора Ивановича. Но уже в ноябре 1600 года на всю семью Романовых обрушились жестокие репрессии: новый царь Борис Годунов заподозрил их в покушении на свою жизнь. Началось следствие, в результате которого родители Михаила были пострижены в монахи, а сам он в четырехлетием возрасте вместе с сестрой и тетками, Марфой и Анастасией, оказался в белозерской тюрьме. Там муж Марфы, князь Б. К. Черкасский, тяжело заболел и вскоре умер. Занедужила и сама Марфа. После этого по приказу царя малолетних «преступников» перевели в село Клин Юрьевского уезда. Там они встретились с матерью и наконец-то стали досыта есть и тепло одеваться, но по-настоящему жизнь Романовых переменилась к лучшему только после воцарения Лжедмитрия. Он вернул из ссылки всех тех, кто пострадал от произвола Годунова, и приблизил их к своему двору. Дядя Михаила, И. Н. Романов, стал боярином, отец — ростовским митрополитом Филаретом. Михаил с матерью и сестрой вновь поселился в уютном доме на Варварке.

Перемены на троне, происшедшие в мае 1606 года, не коснулись семьи Романовых. В. И. Шуйский оставил всех на своих местах. К этому времени Михаил уже подрос и получил должность стольника при царском дворе. Он был одним из немногих продолжателей некогда очень разветвленного рода Захарьиных-Юрьевых. Кроме него оставался еще дядя, Иван Никитич, женатый на Ульяне Федоровне Литвиновой-Мосальской, но и в его семье дети умирали один за другим.

Однако воцарение боярского ставленника В. И. Шуйского не принесло стране мира и покоя. В западных городах вновь стала разворачиваться авантюра Лжедмитрия, уже второго по счету. Сначала Москву осадили полки И. И. Болотникова, потом летом 1608 года подошел Лжедмитрий Пи образовалось двоевластие. В это время сестра Михаила Татьяна вышла замуж за князя И. М. Катырева-Ростовского, состоявшего в родстве с новой царицей, Марией Петровной Буйносовой-Ростовской.

Мать Михаила оказалась приближенной ко двору, но никаких дополнительных благ ей это не принесло, поскольку Москва находилась на осадном положении. Вновь приходилось терпеть лишения от голода и холода. Муж Татьяны разочаровался в старом и скупом на пожалования царе Василии и решил переметнуться к Лжедмитрию II в Тушино. Однако его замысел раскрылся, и князь Катырев оказался в сибирской ссылке.

Отец Михаила, митрополит Филарет, оказался в плену у тушинцев. Те, желая превратить свой табор во вторую столицу, провозгласили его своим патриархом. Неудивительно, что после этого царь Василий стал с некоторым подозрением относиться к Михаилу и его матери.

Правда, уже летом 1610 года Шуйского свергли с престола. Во временное боярское правительство Семибоярщина вошло сразу несколько родственников Михаила: родной дядя Иван Никитич, его двоюродный брат Ф. И. Мстиславский, женатый на А. Н. Романовой Б. М. Лыков, женатый на дочери М. Н. Романовой Ф. И. Шереметев и И. М. Воротынский, прабабка которого представляла род Захарьиных. Все они покровительствовали юному Михаилу и его матери.

Вскоре в столице оказался и Филарет. Его назначили главой Смоленского посольства, отправившегося к королю Сигизмунду III для решения вопроса о воцарении в Москве королевича Владислава.

Несомненно, Михаил и его мать надеялись, что в стране наконец-то установятся мир и покой, но и на этот раз ситуация лишь усугубилась. В столицу был введен польский гарнизон под предлогом защиты ее от Лжедмитрия II. Посольство к Сигизмунду провалилось, поскольку выяснилось, что король сам хочет править Русским государством. Хотя в декабре 1610 года самозванец погиб, поляки отказались выходить из Москвы и принялись наводить в ней свои порядки. Послы во главе с Филаретом были арестованы и отправлены в плен в Польшу.

Михаил с матерью и сестрой оказались «невольными сидельцами» и уже в который раз терпели всевозможные лишения. Здоровье Татьяны оказалось настолько подорванным, что летом 1611 года она умерла. Ей было всего 18 лет. Много невзгод перенесли и Михаил с матерью, пока 24 октября 1612 года-их не выпустили из осажденного Кремля. Ополченцы позволили им уехать в далекое костромское имение Домнино для поправки здоровья. Но и там жить было очень опасно из-за разбойничавших повсюду казаков и поляков, входивших прежде в армию Лжедмитрия II. Только благодаря подвигу Ивана Сусанина будущий царь и его мать не попали в плен к шайке воров и грабителей. Вовремя оповещенные об угрозе, они переехали в костромской Ипатьевский монастырь, окруженный мощными крепостными стенами. Там они и узнали о решении избирательного Земского собора.

Существует версия о том, что мать Михаила Марфа Ивановна заранее узнала от Ф. И. Шереметева о решении собора избрать ее сына на царство. В ответ она написала письмо, в котором выразила свое категорическое несогласие. Она прекрасно помнила, чем закончилось воцарение и Бориса Годунова, и Василия Шуйского, й Лжедмитриев, и очень опасалась, что ее единственного сына постигнет та же участь. К тому же править в совершенно разоренной стране было равносильно самоубийству.

Однако члены Земского собора не посчитались с мнением Марфы Ивановны, поскольку иной, более подходящей и устраивавшей всех кандидатуры попросту не было. Итак, хотя Михаил и был избран государем, свое согласие им стать он никому не давал и его мнение по этому поводу Земскому собору известно не было. Поэтому, чтобы убедить избранника принять возложенную на него честь, члены собора выбрали несколько авторитетных людей и отправили к нему в составе Костромского посольства. Главами его были назначены рязанский архиепископ Феодорит и боярин Ф. И. Шереметев — опытный политик и дипломат. В посольство входили также троицкий келарь Авраамий Палицын, боярин В. И. Бахтеяров-Ростовский, окольничий Ф. В. Головин, архимандриты, протопопы, дворяне и приказные люди. Характерно, что ополченческих воевод в нем не было, поскольку, как позже выяснилось, Марфа Ивановна с большой опаской относилась и к Трубецкому, и к Пожарскому, и к окружавшим их военным людям. Она боялась, что ее юный сын окажется лишь послушной игрушкой в их руках.

В начале марта посольство выехало из Москвы и 13 числа оказалось в пригородах Костромы. Торжественное шествие к Ипатьевскому монастырю было назначено на утро следующего дня.

В парадных одеждах, с иконами и крестами все двинулись по льду реки к резиденции будущего монарха. Заранее оповещенные Михаил и Марфа ждали гостей в воротах монастыря. Их лица были сумрачны и суровы: визит московских посланцев нисколько их не радовал.

Когда Феодорит вручил Михаилу грамоту от собора о его избрании царем, тот со слезами бросил ее на землю и решительно заявил, что отказывается от возложенной на него высокой чести. Марфа Ивановна поддержала сына. Она сказала послам, что Михаил слишком молод, чтобы управлять таким большим государством. К тому же она напомнила о том, что «московские люди по грехам измалодушествовались, прежним московским государям, дав свои души, не прямо служили», изменяли им, предавали и даже доводили до горькой и позорной смерти. Характерными примерами послужили правления Бориса Годунова и его сына, Лжедмитрия и Василия Шуйского. В заключение Марфа Ивановна задала послам вопрос: «Видя такие прежним государям крестопреступление и позоры, и убивства, и поругание, как бы-ти на Московском государстве даже прирожденному государю и уж, конечно, не моему сыну?»

Инокиня напомнила о том, что Российское государство находилось в плачевном состоянии: царские сокровища были вывезены поляками, дворцовые земли розданы в поместья служилым людям и пришли в запустение; сами служилые люди бедны, платить им за службу нечем, покупать вооружение не на что… К тому же отец Михаила находился в польском плену. Если король узнает о воцарении его сына, то может причинить Филарету большой вред. Поэтому, по мнению Марфы, для Михаила стать царем равносильно смерти.

Послы прекрасно понимали, что слова матери будущего государя справедливы, но знали они и о том, что не имеют права возвращаться в Москву с пустыми руками: ведь без царя страна вновь ввергнется в пучину междоусобной борьбы и станет легкой добычей для соседей. Они встали на колени и вновь и вновь со слезами на глазах начали просить Марфу Ивановну благословить сына на царство. При этом Феодорит даже сказал, что Михаил избран не собственным хотением или желанием, как Годунов, Лжедмитрий или Шуйский, а по воле Бога, который внушил всем русским людям единую мысль о том, что только он достоин царского престола. Авраамий Палицын стал протягивать к упорствующим чудотворную икону Феодоровской Божией Матери, пытаясь с ее помощью добиться согласия, но все было напрасно.

Шесть часов подряд московские посланцы плакали, молились и пытались добиться положительного ответа от народного избранника и его матери. Наконец, Ф. И. Шереметев сказал, что если Михаил окончательно откажется от престола, то в Москве наступят скорбь и печаль, неприятели тут же начнут расхищать страну и раздирать ее на части, а православная вера погибнет. За все это, равно как и за кровь невинных жертв новой междоусобицы, Бог взыщет с Марфы и Михаила. Ведь именно они будут повинны в новых бедах и несчастиях русского народа.

Эти слова заставили мудрую Марфу Ивановну глубоко задуматься. Она сознавала правоту Шереметева, предсказывавшего столь трагичное будущее.

Чувствуя, что инокиня уже готова пойти навстречу, ловкий Авраамий Палицын принялся уверять ее в том, что бояре непременно обменяют Филарета на знатных польских пленников, поэтому в ближайшем будущем ее семья воссоединится и у сына появится мудрый наставник. Это окончательно сломило избранников. Мать и сын начали истово молиться у иконы Феодоровской Божией Матери, прося Ее стать заступницей и защитницей. Позже эта икона сделалась родовой для всех царей из дома Романовых.

К концу дня 14 марта 1613 года старица Марфа Ивановна благословила сына на царство. С этого времени Михаил Федорович стал считаться нареченным государем. В монастырском храме Феодорит также благословил его и вручил царский посох. Все это вызвало у присутствовавших радость и ликование. С утверждением на престоле первого Романова медленно, но верно страна начала излечиваться от многолетней Смуты.