Смутное время в Москве

Польская оккупация

«Хронограф 1617 года» называет новых руководителей государства «седмочисленными боярами». Возможно, наименование Семибоярщина является символическим, что связано с сакральным значением числа «7», а может быть и так, что в составе боярского правительства за период с июля 1610 г. по октябрь 1612 г. происходили перемены. В любом случае, число бояр, которые входили в это правительство оказывается больше семи. Это — князь Федор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, князь Андрей Васильевич Трубецкой, князь Василий Васильевич Голицын, князь Андрей Васильевич Голицын, Иван Никитич Романов, князь Борис Михайлович Лыков, Федор Иванович Шереметев, возможно, князь Иван Семенович Куракин и Михаил Александрович Нагой.

Пока в Москве происходило свержение Шуйского, Лжедмитрий II, мобилизовав в Калуге значительную армию, подступал к окраинам города с юга. С запада на столицу двигалась армия коронного гетмана Станислава Жолкевского, намеревавшегося, согласно договору тушинских бояр с Сигизмундом III, посадить на российский престол королевича Владислава. В этой ситуации в Москве усилилась партия, искавшая союза с Речью Посполитой. Ее сторонником был и глава Боярской думы князь Ф. И. Мстиславский. Наконец, бояре и собор «московских людей» (в него входили как дворяне разных уездов, собравшиеся в столице, так и представители московского посада), «не переславшись с городами», 17 августа 1610 г. заключили договор с С. Жолкевским о призвании на престол королевича Владислава. В общих чертах этот договор повторял договор тушинских бояр с Сигизмундом III. Для русских главным его пунктом было обязательство крещения королевича Владислава в православие и его царского венчания «по прежнему чину и достоянию». Правда, пункт о крещении был включен в число тех, которые мог решить только король. Однако другие статьи документа гарантировали сохранение религиозной и национальной самостоятельности и территориальной целостности Московского государства. Во время переговоров с Жолкевским особо оговаривалось обязательство короля снять осаду со Смоленска и вывести из Смоленского уезда свои войска. По просьбе московских «чинов» гетман обратился с этим предложением к королю сразу же по окончании переговоров.

В историографии призвание «седьмочисленными боярами» на русский трон королевича Владислава и размещение войска Жолкевского в Москве рассматривалось как предательство национальных интересов. Эта оценка не вполне справедлива; ведь историки исходили из знания о последствиях этого решения — оккупации Москвы и отторжения Смоленской земли от России. На тот момент выбор у боярского правительства был небольшим. Либо пойти на союз с гетманом и воплотить старинную идею династической унии с Речью Посполитой[34], либо попытаться самостоятельно противостоять Лжедмитрию II, наступавшему на Москву. Для отражения армии самозванца, состоявшей из казаков, холопов и татар, сил у Семибоярщины не было. А гетман Жолкевский обещал боярам защиту и помощь против самозванца, убеждая их, что польские войска наведут порядок в стране и избавят государство от многочисленных разбойничьих шаек. Наконец, следует еще раз подчеркнуть, что условия договора, подписанного с гетманом, не ущемляли национальной самобытности и интересов России. Сложнее оценить решение бояр разместить польско-литовское воинство в Москве (об этом — чуть ниже). В конечном итоге оно привело к тому, что сами члены Семибоярщины оказались заложниками в руках иноземцев. Однако такой ход событий боярам предсказать было сложно, они действовали исходя из тактических, а не стратегических соображений, — армия Жолкевского спасала Москву от войск самозванца, а фигура королевича Владислава должна была остановить политический кризис.

Результат, однако, оказался противоположным. Договор о призвании королевича на московский престол вызвал протесты в провинции. Над страной вновь воскресла тень «царя Дмитрия». Многие города, узнав о призвании королевича, начали «прямить» Лжедмитрию II. Они приносили самозванцу присягу и распахивали свои ворота перед его воеводами. Между тем под Москвой, благодаря Жолкевскому, удалось остановить наступление «царика». Гетман самозванца Ян Сапега предпочел договориться с Жолкевским. Было решено ходатайствовать перед королем о выплате жалованья войску и каком-нибудь уделе для Лжедмитрия II — Самборе или Гродно.

Когда опасность со стороны Калужского вора временно миновала, Жолкевский продолжил развивать свои дипломатические успехи. Было подготовлено большое и представительное посольство к королю, во главе которого встали князь В. В. Голицын и Филарет Романов. Случайно или нарочно из столицы были удалены два наиболее активных политических деятеля. Попал в состав посольства и еще один видный участник событий — Захарий Ляпунов.

Другим важнейшим событием осени 1610 г. стало вступление в Москву армии Жолкевского. По договору о призвании королевича на московский престол, польско-литовское воинство вступило в Москву. Согласно подсчетам польского историка Т. Бохуна, общая численность солдат гусарских и панцирных хоругвей, пехотинцев иноземного строя и гайдуков вместе с их прислугой, челядью, членами семей, купцами и прочими сопровождающими могла достигать почти 20 тысяч человек. Примерно столько же было и лошадей, как верховых, так и обозных.

Первоначально армию Жолкевского планировалось расположить в Новодевичьем монастыре и подмосковных слободах, но затем, объясняя это необходимостью подготовки к походу на Калугу, поляков все же ввели в город. В Кремле разместились полки Жолкевского и Александра Госевского, а также 800 пехотинцев иноземного строя и 400 гайдуков, полки других военачальников стояли в Китай-городе, Белом городе и Новодевичьем монастыре, так чтобы, по словам Жолкевского, «дабы одни другим на помощь в случае чего прийти могли». Против вступления армии Жолкевского в Москву резко выступал патриарх Гермоген, но бояре, опасаясь восстания москвичей, среди которых были и те, кто склонялся на сторону «вора», решили обезопасить себя иноземными саблями.

Обеспечение огромной массы ратников в Москве, а также соблюдение мирного порядка в отношениях между иноземным войском и москвичами стали первой заботой гетмана и членов боярского правительства. Поначалу Жолкевский строго следил за тем, чтобы солдаты «не заводили ссор с москвитянами». Совместно с боярами гетман создал военный трибунал, который должен был разбирать конфликты между войском и москвичами. Проблема снабжения была решена следующим образом: каждому полку был выделен определенный район в Замосковных уездах, откуда ему должно было поступать продовольствие. Эта система очень напоминала тушинские «кормления», также происходившие из польской практики обеспечения воинства, и ни к чему хорошему не привела. Офицеры и солдаты под предлогом обеспечения начали банально грабить подведомственные им районы, и тогда командование гарнизона переложило заботу о воинстве на московскую казну. Было решено установить квартальное жалованье в размере 30 злотых на одного солдата. Это решение способствовало восстановлению порядка, но стало причиной разорения царской казны и сокровищницы. Именно в это время погибли многие реликвии московских государей — тронные шапки, скипетры и другие произведения ювелирного искусства, — которые пошли на обеспечение польско-литовского гарнизона в Москве.

Как можно видеть, уже в первые дни после вступления «армии королевича Владислава» в Москву обозначилось множество проблем, связанных с ее обеспечением и поддержанием порядка. В дальнейшем ситуация только ухудшалась. Присутствие польско-литовского гарнизона в Кремле стало важным козырем в руках короля Сигизмунда III, стремившегося к укреплению личной власти над Россией. После провала переговоров о воцарении Владислава поляки и литовцы установили в Москве свою власть, опираясь на право силы. По словам С. Ф. Платонова, «не бояре стали владеть делами в Москве, а то войско, из которого они думали сделать себе опору и орудие. В Москву водворилась военная диктатура польских вождей, под тисками которой бояре, по их словам, „в то время все живы не были“. Это был естественный исход из того политического хаоса, в каком находилась тогда Москва».

Кризис в отношениях между Семибоярщиной и польской стороной проявился сразу же с началом переговоров с Сигизмундом III. Король в это время осаждал Смоленск, где успешно оборонялся боярин и воевода Михаил Борисович Шеин. Послы прибыли в королевский стал под Смоленском выяснилось, что Сигизмунд III не собирается соблюдать условия русско-польского договора и идти навстречу российской стороне. Вопреки требованию русских послов он не снял осады со Смоленска и отказался отпустить сына в Москву. Напротив, Сигизмунд III высказал намерение разгромить Лжедмитрия II в Калуге, успокоить Российское государство, а затем просить сейм согласиться на отъезд Владислава в Москву. Король также требовал сдачи Смоленска и принесения смолянами присяги лично ему. Требование крещения королевича в православие польские вельможи встретили со смехом, отвечая, что Владислав уже крещен и другого крещения ему не требуется. Переговоры зашли в тупик, и даже участие в них Жолкевского, являвшегося сторонником первоначальных условий, не помогло. Позицию Речи Посполитой четко выразил на подканцлер коронный Ф. Крыйский. Выступая на сейме 1611 г., он заявлял: «Государя у этого народа нет, он не является свободным, воспитан под властью тиранов». Так о чем же вести переговоры? «Если о Московском государстве и столице, то они уже у нас в руках, если о государе, то должны того принять, кого им дадут, и терпеть то, что прикажет победитель». Для многих в Речи Посполитой казалось, что настал наконец-то шанс сквитаться с «Москвой» за все прошлые обиды.

Король намеревался сам занять московский престол и создать русско-польскую унию. Пользуясь слабостью России, Сигизмунд III и его окружение полагали возможным захватить Российское государство, замаскировав это актом призвания короля на русский престол. По-видимому, в планах Сигизмунда III и его окружения была и католическая экспансия. Можно предположить, что в случае провозглашения Сигизмунда III московским государем Россию ожидала бы печальная судьба Украины, которая всю первую половину XVII в. подвергалась политическому, экономическому и религиозному гнету со стороны польских панов. В конце концов это вызвало восстание под руководством Богдана Хмельницкого, сопровождавшееся кровавыми расправами казаков над ненавистным им папством.

В то время как руководители московского посольства под Смоленском — Филарет Романов и князь В. В. Голицын — твердо отстаивали российские интересы, в самой Москве сложилась группа бояр и служилых людей, готовых идти навстречу требованиям короля. Ее главой был боярин М. Г. Салтыков, бывший тушинец. В числе ярых сторонников короля были и другие видные деятели Тушинского лагеря — боярин князь В. М. Мосальский, окольничий М. Л. Молчанов, окольничий князь Ф. Ф. Мещерский, окольничий Т. В. Грязной, окольничий князь Ю. Д. Хворостинин, окольничий И. Н. Ржевский (в Тушине он был боярином), И. М. и И. Н. Салтыковы, дьяки Ф. И. Андронов, И. Т. Грамотин, Л. И. Власьев, С. Соловецкий, В. Юдин, О. Витовтов. В числе сторонников короля были и те, кто верно служил Шуйскому, например, видные бояре и воеводы, представители знатнейших фамилий — Ф. И. Шереметев и князь И. С. Куракин. Симпатизировал «польской партии» и глава Боярской думы князь Ф. И. Мстиславский. Но, как и другие члены Семибоярщины, он был отстранен от управления, которое перешло в руки командующего гарнизоном Александра Госевского и его русских союзников. Госевский заседал на бывшем дворе Бориса Годунова, где принимал дьяков и решал дела. Особым влиянием при Госевском пользовался Федор Иванович Андронов[35], бывший «торговый детина». Выходец из низов («отец его в Погорелом городище лаптями торговал»), он стал членом Гостиной сотни при Борисе Годунове. Даже М. Г. Салтыков жаловался, что Госевский во всем Андронову «потакает, а меня безчестит и дел делати не дает». Со временем московские бояре и дьяки во всем подчинились Госевскому. По его воле они писали Филарету и Голицыну, чтобы не упорствовали в первоначальных договоренностях, а смоленскому воеводе Шеину, чтобы «во всем отдался на волю и ласку короля». Однако те отказывались признавать боярские наказы без подписи патриарха и одобрения всех «чинов».

Госевский от имени короля вел широкую раздачу земель своим сторонникам. При помощи Андронова и других изменников поляки грабили государственную казну и притесняли москвичей. Для содержания польского гарнизона на жителей столицы были возложены различные реквизиции и поборы. Иноземцы вели себя в Москве, как в захваченном городе, — нападали на жителей и силой отбирали у них все, что им нравилось. Вопиющий случай произошел вскоре после вступления армии Жолкевского в Москву — один из пьяных поляков выстрелил из ружья в икону Богоматери, висевшую над воротами. Гетман, пытавшийся избежать конфликтов с населением, выдал виновного, который был сожжен на костре. Но в дальнейшем столкновения между польско-литовским гарнизоном и москвичами продолжились.

Тем временем в калужском лагере происходили важные события. 22 ноября 1610 г. Лжедмитрий II приказал убить касимовского правителя[36]— хана Ураз-Мухаммеда (потомка правящей династии в Казахском ханстве), заподозрив того в измене. Но и самозванец недолго прожил после этого. Начальник его охраны ногайский князь Петр Урусов решил отомстить за смерть хана. У князя была и другая причина мстить самозванцу — тот приказал убить своего верного сторонника окольничего И. И. Годунова, приходившегося свояком Урусову.

11 декабря 1610 г. Лжедмитрий II выехал на санях на прогулку. Когда самозванец был в версте от города, князь Петр Урусов подъехал к его саням и выстрелил в него из ружья, а затем отсек саблей голову. Совершив убийство, татары, составлявшие охрану самозванца, бежали в Крым. С вестью о смерти «вора» прискакал в Калугу шут самозванца дворянин Петр Кошелев. Калужане похоронили тело убитого «государя» в Троицкой церкви. Через несколько дней после смерти самозванца Марина Мнишек родила сына, которого крестили по православному обычаю именем Ивана, в честь мнимого деда.

Смерть Лжедмитрия II имела огромное значение для дальнейшего развития событий. Движение, направленное против поляков и русских изменников, смогло освободиться от авантюристического элемента, связанного с личностью самозваного претендента. Теперь основным лозунгом противников польского владычества стало изгнание иноземцев из Москвы и созыв Земского собора для выборов нового законного царя. Лица, ранее поддерживавшие поляков из страха перед самозванцем, теперь стали переходить на сторону их противников. Вместе с тем анархические элементы потеряли свою главную опору; лишившись идеи поддержки «законного царя», они превратились в обыкновенных разбойников. Сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II Иван, получивший в Москве прозвище «Воренок», был слитком мал, чтобы стать вождем движения. Согласно «Новому летописцу», сторонники самозванца в Калуге отказались присягнуть королевичу Владиславу и объявили, что примут присягу тому царю, который «будет на Московском государстве».

В городах (Рязани, Калуге, Владимире, Суздале, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде и других) стало формироваться освободительное движение, которое принято называть Первым ополчением. В масштабах всей страны такое движение рождалось впервые. Историк Я. В. Леонтьев считает, что с масштабами формирования Первого ополчения вполне сравнима самоорганизация и организация северного ополчения князя М. В. Скопина-Шуйского, и, таким образом, Первое ополчение должно иметь иное наименование — Второе, а Нижегородское ополчение Минина и Пожарского следует именовать Третьим, а не Вторым. Эта точка зрения имеет свою аргументацию, но разделяется не всеми историками. Вне зависимости от того, насколько сходны или различны ополчения Скопина-Шуйского и Первое ополчение П. П. Ляпунова и его сподвижников, следует отмстить, что Первое (согласно традиционной терминологии) ополчение поднималось без какого-то либо участия царской власти. Ранее служилые люди шли в походы тогда, когда их призывал государь. Волею царя был послан в Новгород и Скопин-Шуйский, где он уже застал поднимающуюся волну противостояния тушинцам. После низложения Василия Шуйского, когда царский престол в Москве опустел, на борьбу с иноземцами, хозяйничавшими в Москве, патриоты поднялись самостоятельно. Испытав многочисленные бедствия от междоусобной войны и вражеских нашествий, люди пришли к идее объединения против захватчиков, разорявших страну под знаменами самозванцев и нового государя — «королевича Владислава». Главной политической идеей Первого, а затем и Второго ополчений было прекращение споров и вражды, совместная борьба с польско-литовским нашествием и избрание законного государя волей всего государства, «всей земли». Первому ополчению не удалось исполнить этой миссии, но его пример был очень важен как попытка народа объединиться ради восстановления государственного порядка. Нельзя также забывать и о том, что Первое ополчение, испытав внутренний кризис, не распалось окончательно, и наиболее организованные его части под командованием князя Д. Т. Трубецкого принимали участие в освобождении Москвы от польско-литовских захватчиков.

Организацию Первого ополчения возглавил воевода думный дворянин Прокопий Петрович Ляпунов, имя которого не раз упоминалось ранее. Один из видных вождей болотниковского движения, Ляпунов был неформальным лидером мощной корпорации рязанских дворян и детей боярских. Во время декабрьских боев под Москвой Ляпунов перешел на сторону Василия Шуйского и до 1610 г. твердо поддерживал царя и боролся с шайками тушинцев и поляками. Во время наивысших успехов князя М. В. Скопина-Шуйского Ляпунов начал интриговать с тем, чтобы на престоле оказался этот молодой воевода. Князь Михаил Васильевич в гневе отказал Ляпунову, однако об этот донесли царю Василию, и, возможно, этот донос решил судьбу победоносного воеводы. После смерти князя Скопина-Шуйского Ляпунов выступил против царя Василия и поддержал планы его низвержения, которое и было осуществлено заговорщиками во главе с братом Ляпунова Захарием. После вступления польско-литовского гарнизона в Москву и последовавшей за этим смерти самозванца Ляпунов встал во главе освободительного движения.

Организация ополчения началась в Рязани, к которой вскоре присоединился и Нижний Новгород, на протяжении Смуты последовательно стоявший против различных «воров». По городам шла активная переписка, местные «миры» объединялись под началом городовых воевод, не признававших «королевича Владислава». География участников Первого ополчения весьма широка — Рязань, Калуга, Тула, Коломна, Михайлов, Шацк, Муром, Нижний Новгород, Владимир, Суздаль, Ярославль, Ростов, Устюг, Вологда, Кострома, Романов, Галич.

Своей целью Первое ополчение ставило избавление Московского государства от поляков. Действия ополчения поддерживал патриарх Гермоген, рассылавший по городам грамоты с призывом подниматься против иноземцев. Бояре, напротив, были напуганы ополчением. Они сообщали в Смоленский лагерь Сигизмунда III, что Ляпунов «воевод и голов с ратными людми от себя посылает, и городы и места заседает, и в городех дворян и детей боярских прельщает, а простых людей устращивает и своею смутою от вашей государской милости их отводит; а ваши государские денежные доходы и хлеб всякой сбирает себе».

Состав ополчения был неоднороден. Наряду с дворянскими полками значительную часть ополчения составляли казаки, находившиеся под командованием тушинских бояр: князя Д. Т. Трубецкого и атамана И. М. Заруцкого. Их участие в освободительном движении вполне закономерно. Со смертью Лжедмитрия II потух один из основных очагов Смуты. Противники «Вора», державшие сторону поляков из страха перед самозванцем, могли теперь подниматься против интервентов. Те сторонники самозванца, которых удерживала около него ненависть к полякам и боярам-изменникам, освободившись от авантюрной идеи, выступали теперь с объединяющей идеей созыва Собора и избрания нового царя. Уставшее от разрухи и войны общество смогло объединить свои усилия в борьбе против иноземных захватчиков.