Снежинка для шейха. Украденная дочь

Глава 4

Глава 4

Мужчина долго смотрит на меня, будто прожигает своим изумрудным взглядом, а я вжимаюсь в кресло, стараясь исчезнуть.

Для меня исчезает даже шум вокруг. Я так напугана, что не вижу и не слышу ничего, кроме изучающего взгляда и своего сердцебиения.

Карим поворачивает корпус в мою сторону и делает шаг, а я уже готовлюсь к тому, что он может сделать, мысленно похоронив все планы на побег. Почему-то мне кажется, что этот мужчина не имеет в душе ни жалости, ни понимания.

Он возьмет свое, не смотря ни на мои мольбы, ни на просьбы…

Как только я готовлюсь к худшему, Карима кто-то настойчиво зовет и тот нехотя отворачивается. Подхватываюсь, понимая, что другого шанса не будет и бегу вниз. Там, на первом этаже есть каюты. Вдруг получится спрятаться?

А уж девочки точно его отвлекут. Ведь они так хотели, чтобы нашим клиентом оказался именно этот Карим.

Забираюсь в каюту и нахожу там укромный уголок за небольшим письменным столом. Забиваюсь туда и отсчитываю минуты, поглядывая, но солнце в маленьком окошке.

Оно медленно, но неуклонно движется на запад, а я радуюсь, что этот день подходит к концу. Благодарю Бога за то, что смог уберечь меня сегодня.

Мыслями же возвращаюсь домой. Закрываю глаза и вспоминаю маму. Детство, когда все еще было хорошо. Отец не ушел, были живы бабушка с дедушкой.

Вспоминаю яблоневый сад и запах свежевыстиранного белья, которое бабушка развешивала не веревке между яблонями, бабочек на пестрых цветах, лучи солнца на озерной глади.

Все это помогает отвлечься и успокоиться. Хоть немного притупить тот кошмар, который я испытываю внутри. Мне даже кажется, что у меня получилось немного уснуть, растворяясь в волнах воспоминаний, как вдруг чувствую чье-то прикосновение к руке.

Вскакиваю, но больно ударяюсь головой о полку.

— Ай… — шиплю я, поднимая глаза на того, кто меня потревожил, и замираю в испуге.

Карим.

Сажусь обратно и мотаю головой, будто не веря, что меня нашли.

Он строго оглядывает меня с ног до головы и кивает.

— Встань! — говорит он на русском, чем немало меня удивляет.

Я забиваюсь дальше в угол и испуганно смотрю ему в глаза.

— Я сказал встать! Ты не слышишь?

Я аккуратно поднимаюсь, поправляя платье, которое, как мне кажется, слишком сильно открывает мои ноги.

— Почему прячешься? — спрашивает он, все так же гипнотизируя меня взглядом.

— Я просто… устала. — Вру я, отводя глаза.

Карим подходит ближе и окидывает меня оценивающим взглядом.

У меня начинает кружиться голова и я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Высокие каблуки не добавляют уверенности в положении.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, а я удивляюсь тембру голоса. Он сильный, но в то же время мягкий, с небольшой хрипотцой. Совершенно неожиданно для мужчины, который выглядит так… брутально.

— Снежана… — отвечаю я еле слышно.

Мне хочется убежать, спрятаться куда-то от этих глаз, пристально изучающих мое тело. Да, чувствую, как он оценивает мою внешность и внутри все горит, предупреждая об опасности.

— Какое говорящее имя… — усмехается Карим и делает шаг ко мне.

Я отступаю и упираюсь в стену спиной. Больше бежать некуда. Я заперта в клетке между стеной и этим пугающим до одури мужчиной.

— Почему ты не наверху с остальными? — спрашивает он, захватываая мой локон и накручивая его на палец.

Белизна волос сильно контрастирует ос смуглой кожей и я завороженно смотрю на это, забывая о том, что меня спросили.

— Снежана? — снова обращается ко мне Карим.

— Что? — заторможено переспрашиваю я.

— Почему все девочки наверху, веселятся и отдыхают, а ты прячешься внизу! А ведь ты именно прячешься! Я видел тебя в начале дня. Думал, что мне показалось…

Ох, лучше бы он так и думал…

— Я не прячусь! — выдавливаю я из себя, бегая по сторонам глазами.

— Не нужно мне врать! — в голосе Карима появляются рычащие нотки. — Я этого не люблю! И очень строго наказываю!

Поднимаю взгляд на него и перестаю дышать.

Рассказать? А что, если он не поймет? Прикажет что-то такое, чего я не смогу сделать? Говорят, что шейхи, за непослушание, выкидывают своих наложниц в открытое море, с камнем, привязанным к ногам.

— Поймите меня, я не по своей воле здесь! Меня украли! — шепчу я, чувствуя горячие капли слез на своих щеках. — Я не хотела здесь быть! Мне нужно домой, понимаете?

Заглядываю в глаза мужчине и не могу понять, о чем он думает. Его взгляд такой же хищный и уверенный, но что-то глубоко внутри такое, чего я не могу определить.

— И все же ты здесь… — роняет он равнодушно.

Я закрываю лицо руками, понимая, что последняя моя надежда на то, что меня не тронут, разбивается в дребезги. Утерев слезы, я поднимаю взгляд на Карима, но никого уже нет.

Он ушел?

Оглядываюсь по сторонам и вздыхаю от облегчения, но тут же в каюту входит другой мужчина.

Помоложе Карима. Такой же темноволосый, смуглый, но темноглазый, с пугающей ухмылкой, растянувшейся на лице.

— Малышка, ты что здесь забыла? — спрашивает он по-английски, а я молчу, замерев от страха.

Если в глазах Карима читался интерес, то во взгляде этого мужчины считывается чистый голод.

Боже, кажется, я попала…

— Ты не понимаешь меня? — спрашивает тот, сально ухмыляясь.

Он подходит ближе и резко притягивает к себе, выдыхая в лицо горячий воздух.

— Ну ничего, тебе не обязательно говорить.

***

Я замираю, как ролик перед удавом.

Вот и все Снежана. Бежать точно некуда. А плаваешь ты как топор.

— Не трогайте меня, пожалуйста… — хриплю я, но мужчина не понимает.

Он наступает на меня и резко хватает за руку, прижав к своей груди. Он начинает что-то быстро говорить на непонятном мне языке, расстегивая мне блузку, а я закусываю губу и вскидываю руки к груди, закрываясь.

— Не трогайте… — плачу я.

— Амир! – звучит за спиной мужчины и тот медленно оглядывается. — Оставь ее!

— Карим, друг, да она же для этого и приехала… — начинает тот оправдываться, но руки все же убирает.

— Я сказал. — Четко произносит мужчина.

Амир отходит, вытирая руки о рубаху, будто они грязные, после прикосновений ко мне.

— Не сердись, друг, я же не знал, что она твоя. Все, ухожу! Когда закончишь — позови! — подмигивает тот и я задыхаюсь от страха, начиная все больше плакать.

Карим подходит ко мне и вытаскивает белый платок. Я беру его дрожащими пальцами и вытираю слезы. Я не красилась, поэтому никаких следов косметики на нем не остается.

— Спасибо… — киваю я.

Мужчина молча смотри на меня, о чем-то думая, а потом опускает взгляд на мою грудь.

Я вспыхиваю, краснея до самых ушей и хочу прикрыться, но Карим убирает мою руку и берет в пальцы крестик.

Ох, так он на это обратил внимание…

— Я христианка! — зачем-то ляпаю я, шмыгая носом.

Карим кивает и уходит. Я запахиваю блузку и тот же слышу, как поворачивается ключ в замочной скважине.

— Он меня закрыл?

Бросаю взгляд в окошко и вижу, что уже почти совсем стемнело.

Музыка все так же играет достаточно громко, но я не слышу смеха и разговоров девушек.

Неужели уже все уехали? А я?

Оглянувшись, я вижу стул и быстро подтягиваю его к окну.

Став на носочки, выглядываю туда и вижу пустую палубу. Никого нет. Но и мы в открытом море.

Значит, девочки не могли уйти. Они все еще здесь.

Скорее всего, развлекаются с мужчинами…

Сажусь обратно на стул и обнимаю себя. Получается, Карим закрыл меня специально, чтобы никто не вошел? Он решил мне помочь? Или все же сам решил воспользоваться?

Я сижу так еще пару часов, пока желудок не сводит от голода и жажды. Пройдясь по каюте, я нахожу бутылку воды и жадно набрасываюсь на нее.

Напившись, я чувствую, как яхту перестает качать на волнах, а мотор замолкает.

Приехали?

Выглядываю в окно и вижу, как к причалу подъезжает наш микроавтобус. Прячусь, боясь, что меня увидят, а потом испуганно вдыхаю.

— А что, если обо мне все забудут? И я умру здесь от голода и обезвоживания, пока Кариму не понадобится поплавать снова?

Не успеваю я испугаться, как слышу звук открываемой двери. На пороге показывается тот же мужчина, который привез нас сюда.

— Иди! — командует он, и я пулей выскакиваю из каюты.

Оглядываюсь по сторонам, но Карима нигде не видно.

Что ж, он просто решил меня не трогать. Да и другу своему не дал этого сделать.

Я иду в машину и рука тянется к крестику.

Уж не из-за этого ли он решил сыграть в благородство?

— О, Снежана! А где ты была? — спрашивает Ира, икнув.

Понимаю, что она сильно навеселе и просто пожимаю плечами.

— В каюте…

Другие девочки хоть и веселые, но видно, что очень уставшие. Ну да, оттанцевать весь день на палубе под палящим солнцем, так себе удовольствие. А потом еще и поработать другим образом.

— В каюте? Уж не с Каримом?

Мигом краснею и вскидываю взгляд на Иру.

— Почему ты так решила?

— Ну, все остальные были с нами весь день, а вот Карима почти не было видно. Я думала, что ему просто не интересно с нами, но потом увидела, что и тебя нет. Так что, ты была с ним? Признавайся! — Ира так весело об этом спрашивает, будто это было свидание.

— Нет, я была одна… — отвечаю я, качая головой.

Все дальнейшие расспросы Ирины я игнорирую, молча глядя в окно. Нас везут очень долго, пока мы не пересекаем пустыню и снова не оказываемся в доме.

— Ох, я так люблю этих богатеньких шейхов! После встреч с ними у нас всегда остаётся одежда! Да и на подарки она не скупятся! — мечтательно тянет Ира. — Вот, смотри!

Девушка плюхается на диван в общей комнате и достает с кармана золотой браслет, с блестящими красными камнями.

— Настоящий! — тянет она с гордостью, а я подскакиваю ближе.

— Ира! Ты же можешь продать его и купить билеты домой!

Сердце колотится как сумасшедшее, увидев такую дорогую вещь в руках подруги.

— О нет! А зачем мне это?

— Тебе не нужна свобода? — удивляюсь я.

— Нет, я тебе уже говорила! — равнодушно отвечает она.

— Тогда дай его мне, пожалуйста! — молю я ее, падая к ногам девушки.

Та хмыкает, но в глазах я не вижу насмешки, только сожаление.

— Встань, Снежана!

Я сажусь рядом с Ирой и она серьезно говорит:

— Этого будет мало для билета обратно! Но даже если ты пройдешь пустыню, доберешься до города и никуда не влипнешь, даже если у тебя хватит на самый дешевый билет, ты должна понимать, что без паспорта тебя никуда не пустят!

Мне становится так горько от слов Иры, что я не выдерживаю. Встаю и, вытерев слезы, молча ухожу в спальню.

Скинув в себя ненавистную одежду, всю пропахшую какими-то специями и духами, я ныряю в кровать и закрываю глаза.

Плачу до тех пор, пока слезы не высыхают, а я не забываюсь тревожным сном.