Снежный барс

Глава 9

Тесты, забраться в капсулу «Ирбиса», провести синхронизацию, после чего и псионику должным образом встроить — это всё было уже позади. Сложнее оказалось войти в этакое предельно спокойное, даже частично отрешенное от происходящего вокруг состояние, своеобразную медитацию, при которой лучше всего ждать момента начала своего боя. Никаких нервов, волнений, даже ненависть к Директорату и проводникам его воли не то чтобы утихла, просто стала совсем холодной. До поры, понятное дело, потому как в бою подобное не есть мой путь. Для кого-то подобный выбор будет лучшим, но не для меня.

Меж тем бои уже шли. Первый, в котором сошлись пилоты «Шквала» и «Тарантула», был ожидаемо малоинтересен, хотя в принципе интересные противники… в случае, когда пилоты могут показать нечто достойное. Увы и ах, но здесь оба не проявили и половины возможного. Классическая ракетная атака со стороны «Шквала», причём прямая, без сколь-либо серьёзных попыток обманных маневров или неожиданных тактических ходов. Столь же прямолинейное стремление сидящего в «Тарантуле» сократить дистанцию и использовать преимущество в оружии ближнего боя. Скука! Хорошо хоть догадался противоракетами и обманками воспользоваться, что заметно проредило выпущенный по нему арсенал «Шквала». Практически весь, млять, арсенал, этот долбоящер даже не додумался перестраховаться или просто рискнул, поставив всё на зеро, на единственный удар в самом начале боя. Воистину дурдом! Вот и чему некоторых учат четыре с лишним года? Загадка.

В общем, несмотря на не самые умные действия, пилоту «Тарантула» повезло, он сумел опередить ракетную атаку, сблизиться и… Оставшейся прочности хватило для того, чтоб додавить «Шквал», пара слабых лазеров которого не смогла стать достойным аргументом в эндшпиле этого короткого боя. Минус… пожалуй что два колосса, пусть и лёгких, поскольку даже «Тарантул», пилот которого победил, представлял собой едва функционирующую груду металла, которую предстояло чинить долго и дорого. Дело привычное, но сейчас он точно вне игры. Хм, а ведь Гарри Огден, пилот «Тарантула», был явным фаворитом в этой паре и вдруг… Вот и пример не то небрежности, не то переоценки собственных способностей, не то просто неуважения к противнику. Хотя без разницы — что было, то уже прошло.

Второй бой случился между двумя средними колоссами, «Кочевником» и «Гробовщиком». Если «Кочевник» был приспособлен к ведению затяжного боя, для чего обладал реально неплохим силовым щитом и солидным арсеналом ракет с автоматическими орудиями, то «Гробовщик»… Этот сорокатонный колосс проектировался как штурмовой тип, который опасно подпускать на средние и тем более близкие дистанции. Преимущественно ракетное вооружение, но не им единым. На вооружении имелся и редко используемый в машинах подобного веса генератор сингулярности пониженной мощности, чтобы не перегрузился реактор. Силовая защита выше среднего, броня минимальна. Очень специфическая машина, требующая особых навыков и считающаяся высоко-рискованной для пилота. Потому мало кто любил использовать «Гробовщика», особенно вот так вот, в почти гарантированном сражением один на один.

Питер ван дер Гольц, насколько я знал, был и сам не рад, что оказался в таком колоссе, да и Мартин Рамирес не пребывал в восторге от своего «Кочевника». Идиллия с гармонией, однако. Вот оба и осторожничали первые минуты боя, стремясь скорее подловить противника. Но если для «Кочевника» подобная тактика была оправданной, то поведение Питера представлялось не совсем верным. Кружил вокруг противника, кружил, выжидая не то удобного для атаки момента, не то божьего знамения, не то когда жареный петух на горе три раза раком перекрестится. Спасала его лишь повышенная осторожность Рамиреса, толком не сумевшего использовать аж две неплохие возможности для нанесения удара. Не полностью использовать, потому как «Гробовщику» всё же неплохо прилетело. Я уже рассчитывал, что того потихоньку, без особой спешки, но додавят, просто по причине законов логики и здравого смысла вкупе с неумением ван дер Гольца использовать сильные стороны своего колосса. Ан нет, сработал фактор случайности и тупого везения. В общем, всё верно — не используешь возможности сам, их либо использует противник, либо фортуна может улыбнуться совсем не в ту сторону, на которую надеешься. Знакомо такое понятие как «золотой выстрел»? Вот оно и случилось, только вместо снаряда сработала ракета. Каким уж образом часть ракет сумела дестабилизировать силовое поле «Кочевника», благо не такое большое количество в него попало? Как одна не только проскользнула внутрь, но и, попав куда-то, вызвала цепь детонаций?.. Воистину улыбка фортуны для одного и смертельный оскал для другого. Плюс абсолютное офигевание большей части наблюдающих за этим боем, в этом я был абсолютно уверен.

Что ж, всякое случается. Наверняка многие сейчас думают, будто случившееся есть самый неожиданный на сегодня сюрприз, однако они сильно ошибаются. Доказательства будут скоро, спустя один бой. Пока же…

Мария Бельская во всём своём великолепии, упакованная внутри семидесятитонного «Сокрушителя», которому противостоял всего лишь пятидесятитонный «Раптор». Дело тут не в разнице в двадцать тонн, поскольку солидно бронированный арсенал, названный в честь давным-давно вымершего хищного динозавра, способен был больно покусать большую часть тяжей. Просто умения Рамона Поланского, классического середнячка, было срамно и сравнивать с талантами некоронованной и малость безумной королевы выпускной ступени Железной Академии. И сейчас она будет это доказывать. Как я полагаю, предельно эффектно, но и про эффективность тоже не забудет. Излишний риск, он девушке чужд по определению.

Мда. Вот в этом бою как предполагалось, так и случилось. Даже сверх того, поскольку Бельская не стала давить пафосом на уровне «сержант Ультрамаринов» и за три с небольшим минуты раскатала «Раптор» соперника тонким слоем. Пара прощупывающих уколов, а затем ступенчатая атака. Сперва веер ракет, под прикрытием которых Мария стала сокращать дистанцию. Потом стрельба из плазмоганов, на которые была пущена большая часть вырабатываемой реактором энергии, вынудившая «Раптор» ещё сильнее уйти в защиту. И как решающий удар — активация генератора сингулярности, создавшего миниатюрную чёрную дыру аккурат где полагается — в районе расположения капсулы пилота. Предварительно сбитый щит «Раптора», слабенький и в лучшем своём режиме, гарантировал успех. В общем, финита! Чистая победа.

Пришло и наше время. Синхронизация давно завершена, я жду лишь команды, чтобы вместе с Самантой и Сальвини выдвинуться на исходную позицию. И эта команда будет последней от представителей Директората, которая будет мной исполнена. Полная, абсолютная уверенность.

Вот и она.

— Кадет Тайгер, выдвигайтесь на указанную позицию. Бой начнётся через десять минут.

Голос аж излучает заботу и доброжелательность, но всем понятно, что он искусственно смодулированный, специально таковым сделан, дабы хоть немного успокоить мандражирующих перед смертельной схваткой. Показать им заботу — ложную, как и многое в Директорате — а также прикинуться сочувствующими. Ага, вот прямо взял и поверил.

А быстро справились с тем, чтобы оттащить то, что осталось от повергнутого Бельской «Раптора». Хотя… практика то у эвакуаторщиков немалая, из года в год тренируются, да и виртуальных симуляций никто не отменял. Всё довольно просто. Подгоняется несколько антигравитационных платформ, направленными полями лишаются веса останки павшего колосса, после чего лишённая веса груда металла плавно буксируется в нужную сторону, на ремонт. Средний или совсем долгий — это уж как пойдёт. Но в любом случае это огромные траты времени, денег, ресурсов. Ещё одна деталь, довольно спорная по сути своей. Даже если предположить, что Директорат может позволить себе подобные траты, чего ж не устраивать подобное не между кадетами, а, к примеру, бросая их в рейды против «железок» для очистки штурмующихся планет, на коих те засели. Звёздная Стража была бы рада подобному подарку. Собственно, она и так радуется, поскольку подготавливающие пилотов заведения Стальной Гильдии и Империи Скульпторов именно так и поступают. Синдикат… Эти несколько иначе работают, предпочитая проверять молодняк на относительно лёгких наймах, ну да это уже частности. Зато тут… мрак и жуть, от которых лучше бежать куда подальше, не особенно вдаваясь в степень концентрированности той самой жути. В конце концов, не обязательно жрать ведро дерьма для того, чтобы осознать несъедобность сей субстанции. Вполне достаточно будет нюхнуть источаемые дерьмом миазмы. Вот и я… нюхнул, в результате чего принял решение держаться подальше от выгребной ямы под названием Директорат.

Всё, в сторону посторонние мысли, нужно полностью сконцентрироваться на сражении. Мы уже на поле боя. Все мы, то есть обе противоборствующие тройки. «Ландскнехт» Саманты как бы основа «нашей» группы, слева от неё мой «Ирбис», ну а справа «Дротик» Сальвини, Последний наверняка много чего думает, но все эти мысли скоро прекратятся. Вообще прекратятся, потому как трупам думать и не положено, и нечем, по большому то счёту. Своего колосса он вроде как и оснастил в одном из наиболее предпочтительных вариантов, но больно уж основа хреноватого качества, с такой что ни делай, выхлопа чуть. Можно лишь частично сгладить многочисленные недостатки, поставить относительно неплохие образчики вооружения. Это и было сделано Сальвини, благо консультанты, разбирающиеся в теме, в его роду присутствовали в немалом количестве. Они же, как я полагаю, и присоветовали отказаться от использования энергетического оружия. Тут дело в невозможности установить на «Дротик» действительно неплохой реактор, дающий подобающий выход энергии. Вот и оставались гауссовки, автоматические пушки да ракеты. И обычная броня, конечно, ей Сальвини тоже не пренебрёг. Это он умно сделал, что послушался советов родичей, однако…

— Готовы? — раздаётся по связи голос Саманты, только вот по настоящему она обращается только ко мне.

— Вполне.

— Мы их разорвём. Всех троих, — в произносимых Франсуа Сальвини словах слышны нотки откровенного злорадства. Он понимает, что мы с Сэм предпочли бы увидеть противником его, а никак не Свирского. И не понимает, что случится именно так. Не может себе представить подобного крушения давних традиций и незыблемых устоев.

«0:17». Считанные секунды до начала боя. И у наших вроде как противников тоже полная готовность. «Берсерк» Пэнкрофта явно готовится рвануть вперёд, сокращая дистанцию и тем самым вызывая огонь на себя. Та самая предельно опасная тактика в исполнении сего тяжа в семьдесят тонн. Шквал огня, скорость… и расчёт, что противник отвлечётся на защиту, а не станет продавливать слабоватый щит и не самую мощную броню. Старый мой знакомец Свен Корбюзье и его «Гром». Тоже тяж, те же семьдесят тонн, только назначение малость иное. Колосс, предназначенный для прорыва хорошо укреплённых позиций. Минимальной силы антиграв для своей весовой категории. Скромное количество ракетных движков также прилагается. Особенность используемого реактора состоит в возможности на короткий срок выдать пиковую нагрузку, после чего требуется резко снизить мощность во избежание перегрева и выхода оного из строя. Недостаток. Да, в некоторых случаях. Вот только во время той самой пиковой нагрузки пробить сей щит можно, но чрезвычайно сложно. Потому при прорывах «Гром» всегда представляет собой проблему, такого противника стараются выбить концентрированным огнём. Даже не обязательно именно уничтожать, достаточно просто обезножить. Но у нас есть своя, особая тактика.

Вот, кстати, и исполнитель оной. Тот самый, на «Попрыгунчике», притаившийся за двумя тяжами. Наверняка по плану он должен в нужный момент взмыть в небо, ведя беспокоящий огонь, частично отвлекая на себя внимание, ну и, в случае наметившегося успеха, готовый направиться на добивающую атаку. Ложные планы, ясень пень, совершенно ложные.

«0:09». Что может не помешать, а чуть задержать наш прорыв? Вестимо, силовое поле, ограничивающее выделенный для боя полигон. Из-за большой площади последнего для действительно качественного накрытия защитой потребовалась бы уйма энергии, а это дело не то чтоб невозможное, просто чересчур затратное. В Директорате любят считать деньги, правда в большинстве случаев не там, где это действительно требуется. Сейчас подобные привычки нам на руку, поскольку дестабилизировать установленную вокруг «арены» защиту можно и нужно будет парой залпов в одно место, а уж если синхронно, да с трёх колоссов, так и вовсе без проблем и сложностей.

«0:05». Каковы действия мои и Сэм? Меерштайн, как только увидит, что Свирский нанёс удар по «Грому», долбанёт из лазеров и плазмоганов по «Дротику» Сальвини, в то время как гауссовками — высокоточные и вместе с тем очень высокопробивные — и возможно ракетами долбанёт по «Берсерку», что почти наверняка рванётся в атаку с первой секунды. Я, пользуясь невеликим весом «Ирбиса» и его неплохой воздушной мобильностью, скопирую один из трюков «Попрыгунчика», хоть и на более низком уровне исполнения. Тот самый, с рывком верх и залпом по выбранным целям сверху вниз. Особенно хорошо это ударит по Сальвини, который и без того отхватит от сверхтяжа Саманты так, что добавка если и потребуется, то самую малость. Неожиданный удар, он на то и неожиданный, что к нему не подготовиться. Если же ещё и в спину, от тех кто вроде как должен сражаться с тобой, а не против тебя… прелесть какая гадость. Только вот совесть не собирается грызть ни Свирского, ни Меерштайн, о себе я и вовсе не говорю. За что Директорат боролся, пусть на то и напорется.

«0:03», «0:02», «0:01»… Всё, началось!

Рывок «Берсерка», совмещённый с пуском ракет в нашу сторону как от него, так и со стороны «Грома» Корбюзье. Прикрыться волной этого оружия, выпустить облако зеркальной «пыли», ослабляющей действие пульсаров противника и под такой вот активно-пассивной защитой провести атаку. Хорошая тактика, правильная. Но мчащимися в нашу сторону ракетами займётся Саманта, у её «Ландскнехта» огромный арсенал на разные случаи жизни, как сверхтяжу и полагается. Я же выжидаю пару мгновений, дождавшись, когда увижу взмывающий вверх «Попрыгунчик», чтобы…

Сознание словно распараллеливается. Одна его часть наблюдает за тем, что творит Свирский, а вот другая сосредоточена на действиях собственных, направленных на уничтожение Сальвини.

Д-да! Виктор по полной воспользовался фактором неожиданности и полной неготовностью Корбюзье к тому, что его «Гром» атакуют со столь малой дистанции, да ещё как бы один из группы. Все три лазера, установленные Свирским на его «Попрыгунчике», бьют в одну точку на спине «Грома». Так бы оно и пофиг, но минимальное расстояние, отсутствии концентрации силового щита именно в том секторе, просто неготовность — всё это позволяет даже не боги весть каким сильным пульсарам дестабилизировать поле, приоткрыть его. И в образовавшуюся прореху тут же влетают ракеты. Сразу, много, а уж малая дистанция способствует тому, чтобы броня оказалась вскрытой, словно консервная банка.

Был бы это не «Гром», а средний колосс вроде того же «Кочевника» или тем паче «Стоика» — тут бы ему и хана пришла. Ан нет, запас прочности у тяжей довольно велик. Его одним ударом, даже таким, сложно вывести из строя. Зато двумя — тут совсем другое дело.

Рвётся вперёд «Берсерк», ещё то ли не осознавший случившегося, то ли не решаясь отвлечься, надеясь, что даже повреждённый колосс сможет разобраться с каким то там лёгким «Попрыгунчиком». Кто знает. Зато слышу истерический крик по общему для нашей тройки каналу связи Сальвини. Крик, раздавшийся тогда, когда в его «Дротик» ударили плазмоганы Саманты, да и от меня прилетел похожий подарок, усиленный ещё и двумя снарядами, выпущенными из гаусс-пушек.

— Что вы делаете, твари! Вас всех…

Второй залп. А нечего болтать, если на тебя нападают те, кто как бы ни разу не друзья и даже не нейтралы, лишь чьей-то волей принуждённые находиться с тобой в одном строю. Далеко не всегда личная вражда уходит по приказу начальства даже временно. Уж сколько тому было примеров, в том числе в моём родном мире/времени, когда те же жертвы дедовщины при первом удобном случае, оказавшись в «горячих точках», стреляли не в официально назначенного врага, а в тех, кто издевался над ними лично. Ох и огромная была убыль «дедушек» просто и с сержантскими лычками, которую вынужденно списывали на боевые потери. Млять, да больше половины от общего числа потерь, если быть честными! Солидная такая цифирь, ага!

Был Сальвини, а вот и не стало его. Замешательство, пауза в несколько мгновений, неспособность быстро перестроиться с учётом нестандартной, рвущей шаблоны ситуации привели к «екзитус леталис», то бишь смертельному исходу. Его «Дротик» застыл памятником самому себе, не особо и повреждённый, ведь по большому счёту была с концами уничтожена лишь капсула пилота… ну и участок брони, её прикрывавший. Несколько участков, потому как били мы с Меерштайн с разных направлений.

Били мы, добивал «Гром» Корбюзье и Свирский, заранее просчитавший алгоритм атаки. Дестабилизация силового щита лазерами, запуск в прореху немалой части своего запаса ракет — это уже было. Зато струя пламени из единственного оставшегося на вооружении колосса огнемёта, да после сдергивания щита, да по уже развороченной броне. Итог — блюдо под названием «печеный Свен в собственном соку с гарниром из обугленной электроники» готово. Кушать подано, садитесь жрать пожалуйста! И переход на частоту, которую мы трое заранее обговорили как используемую для переговоров.

— Йа-х-ху! — торжествующий крик Свирского. — Сделал! Я его сделал! «Грома» поимел «Попрыгунчик»! Я крут. Нет, я суперкрут!

— Работаю «Берсерка», — деловой тон Саманты служил идеальным контрастом восторгу Свирского, а также напоминанием, что всё только началось. — Вик, ракетами его, половиной оставшихся. И к нам, смыкаемся. Рольф… Контроль.

Контроль — это не только контроль на добивании, но и нечто большее. Контролировать ситуацию в целом — вот что требовалось прежде всего. Пока ещё смотрящие трансляцию были в… неслабом таком охренении от неожиданного нападения «своих на своих» в каждой боевой триаде, но совсем скоро замешательство пройдёт и начнётся… А хрен его знает, что именно и как скоро, но вот когда мы перейдём к следующему этапу — начнётся непременно. Долбаное силовое поле вокруг нашей «гладиаторской арены» глушило связь — вот в чём была нехилая проблема. Она работала только внутри, не пробиваясь вовне. Причина? Естественная. Нежелание, чтобы бойцам кто-то что-то подсказывал, давал советы во время боя. Да и слушать проклятья умирающих на общей частоте… От такого авторитет Директората мог неслабо так просесть даже в глазах вроде как искренних сторонников этой извращённой системы. Вот потому нам и требовалось притормозить колосса Пэнкрофта тем или иным образом, даже…

— Грегори, — выхожу на связь на общей волне. — Тормози и ты нам не нужен. Иначе — умрёшь

— Р-ра… Убью!

И продолжение атаки, на пути которой становится изрыгающий огонь и энергетические импульсы «Ландскнехт», уже успевший разобраться с большей частью ракет, а жалкие остатки той волны принявший на щит. Да, защита просела, но не критично. К тому же у «Бересерка» появились новые проблемы, на сей раз от удара со спины. И если обстрел из лазеров можно было проигнорировать, то вот ракеты от «Попрыгунчика», хоть и не самые мощные — это уже никак. Маневр уклонения, ещё один. И обстрел сразу по фронту и с фланга, от меня и Саманты. Атака в три огня — это вообще сильно, а если она концентрируется не на желании уничтожить, а всего лишь на намерении обездвижить… Гуманизм с альтруизмом? А вот фиг вам! Банальное нежелание тратить ресурсы колоссов и особенно время, которое сейчас ценнее всего прочего.

Одной из скрытых слабостей колоссов типа «Берсерк» были ноги. Не всегда, а лишь в той ситуации, когда махина в семьдесят тонн как следует разгонялась, да к тому же палила из всего своего немалого арсенала. Стабилизаторы — это, конечно, хорошо, но они ж не панацея. Особенно в том случае, когда противник знает об этой слабости, да к тому же заранее отрабатывал атаку по слабым местам. Мы отрабатывали. Не вместе, чтоб не вызвать подозрения, а по отдельности, да к тому же скрывая этот фрагмент во множестве других, тоже могущих пригодиться, но уже чуть позже.

Корбюзье пытался было переводить огонь на нас, то есть меня и Свирского, но высокая мобильность «Попрыгунчика» с «Ирбисом» давала возможность при грамотном пилотировании частью уклоняться, а уж на щит принимать остатки. Зато «Ландскнехт», эта почти стотонная махина, к уклонению был пригоден крайне слабо. Вот ответный огонь, концентрация силового поля в нужных секторах — это да, под это оборона сверхтяжа и затачивалась, помимо просто толстокожести. По сей причине и пришлось пилоту «Берсерка» рваться вперёд, надеясь не пойми на что. Рвался, поливая Саманту из всех стволов, в нашу сторону постреливая лишь для проформы, убедившись в способности двух других противников по большей части уворачиваться.

Кр-рак… Левая нога колосса, куда мы и били, концентрируя огонь, не выдержала. Не было взрыва, отсутствовало пафосное отламывание конечности колосса, но заклинило её капитально, тем самым вынудив Пэнкрофта, во избежание падения, задействовать антиграв и ракетные движки, дабы избежать падения. А ещё теми же движками отработать так, чтобы сместиться в сторону, пытаясь избежать добивающих ударов. Как ни крути, а помирать Грегори не желал, инстинкт самосохранения у него работал. Сейчас, я полагаю, он сильно так удивится. Чему? Тому, что мы даже не собираемся его добивать, не видя в подобном действии ни малейшего смысла. Мы тут не за ради победы в «гладиаторском бою» собрались, а совсем для иного, чему лишенный большей части подвижности и самых весомых своих козырей колосс уже не может помешать.

Рывок в ту сторону, откуда мы и выходили на поле боя. Быстро, на пределе возможностей «Ландскнехта» как самого медленного из имеющихся колоссов. Нельзя, ну просто категорически нельзя было уходить иным путём, оставляя за своими спинами большую часть той полусотни — уже несколько меньше, но не суть — возможных проблем. По полной разыграть полную руку козырей, оставить вне игры как можно большую часть преследователей. Сделать так, чтобы просто некому было нас догнать по дороге в Глинц.

Силовое поле близко. Его, как и ожидалось, не сняли, поскольку по правилам бой до сих пор не был закончен. Свирский то как бы враг мне и Саманте, а он вот он, живой и здоровый, даже его «Попрыгунчик» практически невредим. За исключением нескольких вмятин на броне от осколков ракет.

— Синхронно, энергетическим. Залп!

И даю целеуказание на конкретный участок пространства, которое мы должны перенасытить энергией, дабы продавить силовое поле. Именно энергетически, потому как оно и быстрее, и надёжнее. Ракеты, снаряды, болванки из гауссовок — это тоже можно, но эффективность будет несколько ниже, а посему, при возможности то выбора…

Залп, ещё один, чтоб для гарантии, и всё это не замедляя движения, на ходу. Есть! Силовое поле потеряло стабильность, поплыло, свидетельством чему стала возможность услышать переговоры сразу на нескольких частотах, используемых в Академии. Система «Ирбиса», заранее настроенная на фильтрацию по нужным критериям, вылавливала нужные переговоры, после чего, чтобы не напрягать голову в попытках слушать множество разговоров одновременно, перекодировала голоса в строки текста. Вот они то и выводились перед моими глазами, их я мысленными усилиями разворачивал, убирал, оставлял в фоновом режиме.

Непонимание, оно было в самом начале. Затем замешательство, переходящее в полноценный такой шок. Ну как же, процесс пошёл не по запланированному сценарию. Куклы отказались убивать друг друга по велению вышестоящих! А затем…

Паники не было, а вот заторможенность в принятии решений присутствовала. Не прозвучало покамест приказа остальным кадетам уничтожить смутьянов, дабы другим неповадно было. Зато инструкторы, а таковые в Железной Академии не просто имелись, а находились поблизости, наблюдая за происходящим — те, повинуясь командам, бросились в сторону четырёх свободных колоссов, дабы пресечь и покарать. Ну-ну! Машины то полное дерьмо, как раз те, оставшиеся после состоявшегося выбора. Только вот инерция мышления, она такая, коварная. Наверняка тот же ректор Академии — отдавал приказ однозначно он, просто ЭТА частота была вне доступного диапазона, да ещё и кодированная, тут без сомнений — несмотря на уже произошедшее, не мог помыслить, что правильно воспитываемые кадеты его Академии решатся стрелять в своих. Ха и еще раз ха! «Свои» это не просто слово, а целый набор критериев, большей части которых директоратские шавки ни разу не соответствовали. Посему — получат именно то, что считают немыслимым и непредставимым.

— Каждый сам выбирает — быть ему жертвой или палачом, — произношу эти слова. выйдя на общую частоту. — Кто хочет умереть на потеху Директорам — пусть дохнет. Остальные — не мешайте или помогайте.

Колоссы двигаются быстро, куда быстрее, чем может показаться, исходя из их внешнего вида. Плюс антигравы, регулирующие вес, плюс ракетные движки, подключаемые по необходимости. И вот уже многие десятки тонн способны и грациозно маневрировать, и поспорить в скорости с действительно быстроходным транспортом. Разумеется, при условии, что в капсуле пилота сидит не бездарь, тем паче не случайный человек, а хорошо обученный профи. Нас же, как ни крути, все эти годы натаскивали мастера своего дела.

К чему это я? Исключительно к тому, что короткое сообщение, адресованное всем проходящим это самое выпускное испытание, не помешало одновременно двигаться и отслеживать ситуацию у ангаров, всех трёх. Стены? Не помеха, учитывая возможности сканирования, присутствующие у любого колосса. Они то и позволяли видеть, что большая часть металлических исполинов стоят недвижно, лишь часть проявляет какие-то признаки активности.

А нам сейчас дорога как раз в большой ангар. Обычная математика, именно так мы сумеем по ходу нейтрализовать большее число возможных преследователей, после чего…

Выстрелы. Внутри того самого большого ангара. Не одиночный, который можно было списать на случайность, а полноценное такое ведение огня. Прицельное, целенаправленное, причём по тем резервным колоссам, куда или загрузились или находились в процессе те самые инструкторы. Кто-то явно решил присоединиться к нашему демаршу и этим кто-то была…

— Я своя, — раздался задыхающийся от волнения крик О’Мэлли. — Тайгер, Меерштайн, я с вами. Лучше так, чем…

— Принято. На подходе. Поддерживаем.

Мы и впрямь были на подходе. Вдобавок, чтобы улучшить возможности для обстрела, для устранения помех, Сэм запустила целую стаю ракет малой дальности в стену ангара. Много ли надо обычным стройматериалам?

Движение большого объекта, прямо сквозь стену, которую приложили… генератором сингулярности, о как! Значит, это «Каратель», причём явно валит куда подальше, не желая рисковать собственной шкурой. Удивляться нечему. Джефф Лиманский всегда был осторожным парнем, стремящимся избежать даже минимального риска. Этот точно не будет ложиться костьми во благо интересов Директората, предпочтя отойти в сторону и ждать, чем именно закончится заварушка. Ветра тебе в спину, приятель, между нами нет вражды, хотя и дружбы тоже. Нейтрал как он есть и это хорошо. Ещё двое туда же, в ту же степь. Понятно, как только появляется инициатор, за ним куда охотнее последуют и другие. Но не все. М-мать! Пока О’Мэлли на своём «Стоике» расстреливала колоссы инструкторов, сейчас являющиеся беззащитными мишенями, активировался «Загрызень» Синклера. В действиях, которые он предпримет, сомнений не было. Род Синклеров однозначно и без вариантов являлся преданнейшими сторонниками Директоров, стремясь в скором времени прорваться в их число всеми правдами и неправдами. Плюс немалая толика фанатизма, она тоже играла важную роль. С этим не договориться, не запугать, даже в сторону отойти не вынудить. И не его одного. Но его «Загрызень» да с учётом мастерства самого Джоффре — серьёзнейшая угроза. А уж у слабенького «Стоика» с не хватающей звёзд с неба Кариной внутри…

Команд на открытие огня не требовалось — все три наших колоса ударили разом, по одной цели. Разве что без ракет и даже не из автоматических орудий, используя исключительно дальнобойное и высокоточное оружие — лазеры и гуассовки. Зацепить возможных нейтралов, тем самым вынудив оных перейти в состояние врагов было чрезмерным риском. Только семидесятипятитоного «Загрызня», ориентированного прежде всегда на бой на близких, на худой конец средних дистанциях, ковырять надо было долго, хорошо, качественно. Он ведь одним своим залпом снял силовой щит со «Стоика», а попутно попортил броню на спине, сильно повредил одну из рук и уж точно вывел из строя расположенные на ней орудийные и ракетные модули. И собирался продолжать стрелять, пусть уже и не в спину, а в бок — Карина уже разворачивала своего колосса — что всё равно не настраивало меня на оптимистичный лад.

Расчёт! Джоффре Синклер видел, как всё оборачивается. Показательное объединение трёх пилотов из разных групп, которые вместо уничтожения друг друга объединились. Сделанное на общей частоте объявление, на которое уже последовала реакция одной из их ступени, у коей почти не было шансов победить в поединке. Показательное отступление Лиманского на самом мощном колоссе, «Карателе», повлекшее за собой бегство ещё двух… нет, уже трёх. Расстрел Кариной О’Мэлли четвёрки не самых сильных колоссов, в которые вынужденно загрузились инструкторы Академии, дабы пресечь начавшееся безумие. Это требовалось пресечь, любыми средствами дать лояльно настроенным пример, что надо лишь приложить усилие и порядок окажется восстановленным.

Откуда мне знать мысли Синклера? Я не знал, а только предполагал, но с весьма высокой степенью вероятности. Изучил, так сказать, некоторых возможных противников из числа наиболее опасных. Синклера, Бельскую, Лиманского, ещё некоторых. И вот уже двое повели себя именно так, так и ожидалось. Третья же…

Упс! Вот чего Синклер не ожидал точно, так это атаки ещё с одной стороны, от доселе находящегося как бы в сторонке «Сокрушителя», внутри которого сидела… Мария Бельская. И её холодный, спокойный голос, выдавший такое, от чего меня чуть было на «ха-ха» не пробило:

— Нельзя трогать мое, Джоффри! Придётся тебя как следуешь отшлёпать. Плазмой!

Уверен, что никто толком и не понял, что именно клюнуло в голову Бельской, давно и прочно считавшейся капитально поехавшей. Я же знал, и именно осознание ситуации вызывало едва сдерживаемый хохот и печаль от невозможности устроить публичный фэйспалм. Некоронованная королева не только выпускной ступени, но и всей Железной Академии восприняла нападение Синклера на Карину О’Мэлли как покушение на так пока и не заполученную ей столь желанную не то игрушку, не то трофей. Вот и взбеленилась, не привыкнув к тому, что ей в принципе может быть что-либо недоступно. Долбёжка плазмоганами, задействование следом генератора сингулярности и… Вкупе с тем обстрелом, который вели мы, этого оказалось достаточным.

Пш-ш… Автоматика отстреливает капсулу из критически повреждённого «Загрызня», но это последнее средство спасения пропадает впустую — Меерштайн и Бельская качественно отработали лазерами по Синклеру, превращая капсулу в оплавленное и бесформенное нечто. Выживание в таких условиях в принципе невозможно. Что ж, как наверно напишут в некрологе: «Он погиб за Директорат!» Туда и дорога, плакать никто из нас точно не станет. Зато окончательно дострелять те колоссы, которые остались, покинутые пилотами — это необходимо.

Ага, покинутые, я не оговорился. До поры остававшиеся в ангаре и не последовавшие за «Карателем» Лиманского, выжидавшие до поры также отстрелили капсулы с собой внутри, как только поняли, что «Загрызню» и Синклеру внутри пришёл однозначный п***ец. Да и комменты по общей связи в моём, относительно вежливом и откровенно матерном исполнении леди Меерштайн нехило так подействовали. И не только в этом ангаре. Всего то и стоило Саманте высказаться:

— Кто сейчас не отстрелит капсулу, находясь внутри блядского колосса — лично расстреляю из плазмоганов, потом вытащу и в жопу самым большим дилдаком отымею! Без смазки и под запись. Кое-кто уже на своём очке прочувствовал. А ну пошли нахер у нас с дороги, у**ки!

Не спокойная речь, не крик даже, а торжествующий вопль человека, который сорвал с себя годами сковывающие цепи, тяжесть которых прекрасно осознавал. Услышав такие слова, да с таким вложенным посылом… Немалая часть находившихся в других двух ангарах предпочли от греха подальше катапультироваться, тем самым доказывая своё нежелание вступать в конфликт. Более того, катапультировался и Лиманский из своего «Карателя», своим поступком также подтверждая и без того продемонстрированную нейтральность и нежелание подставлять задницу за директоратские грехи.

Промежуточный итог? Присоединение О’Мэлли на полураздолбанном «Стоике» — хорошо хоть ноги не повреждены, что большой плюс — да нежданно-негаданно оказавшаяся в одной лодке с нами Бельская. Такого афронта ей, даже с учётом влияния семьи, точно не простят. В этом ангаре рабочих колоссов не осталось от слова совсем. Даже те, которые были покинуты пилотами, угостили несколькими выстрелами в уязвимые места. С отключёнными силовыми щитами пробить броню было куда как проще. Оставались малые ангары, но и там, если вычесть уже погибших в поединках и катапультировавшихся, оставалось… девять, да. Ведь для того, чтобы вместо отстреленной катапультой капсулы поставить новую, требуется время. И не минуты, а часы, как минимум два, может минус минут десять-пятнадцать. Так что точно девять, остальные быстро в строй не ввести. Ну и «Берсерк» Пэнкрофта, доселе остававшийся там, на «гладиаторской арене» в повреждённом состоянии, однако его, по большому счёту, также считать не стоило.

Значило ли это, что мы собирались вступать в бой с превосходящим числом, пусть и на не самых крутых колоссах? Вовсе нет, это не являлось нашей основной целью. Поубавить численность возможных преследователей? Выполнено. Нагнать страху на тех, кто рискнёт за нами гнаться? Тоже есть. И на этом всё.

— Направление на Глинц, — отдаю команду неожиданно увеличившейся группе. Нет, даже звену, потому как теперь нас пять колоссов, да к тому же разнотипных. Супертяж, тяжёлый, два средних и один лёгкий. Более того, два, а именно «Попрыгунчик» и мой «Ирбис», ещё и высокомобильные, пригодные для скоростных маневров. Разведка опять же, но сие уже исключительно в случае Свирского, «Ирбис» для подобного не предназначен. Его стихия прямой бой, а не прелюдия оного. — Быстро, на пределе возможного. Равнение на тихохода. На…

— На меня, — вздох Карины, понимающей, что её «Стоик» и впрямь слабое звено. — Я постараюсь, честно.

— Шевелим жопами! Не своими, а металлическими, колоссальными такими, — прервала наше пополнение Меерштайн. — По ходу разберёмся. Марш!

Именно марш и начался. Не столь уж длительный по времени, но рискованный, с необходимостью вести разведку и оглядываться по сторонам, ожидать нападения в любую секунду и со всех направлений. Друзей у нас тут не было, а до экстерриториального Глинца ещё следовало добраться. Зато чего у нас теперь не отнять, так это свободы. Свободы от безумств, творимых Директоратом. Свободы от неумолимой смерти для одной. Свободы выбирать направление своего развития для других. Свободы выхода из-под остатков семейного влияния и возможности окончательно разорвать сети, пытающиеся притянуть обратно к предателям… Свободы от ограничения исполнения желаний, которая и так была, но сейчас стала и вовсе безграничной, пусть и всё так же отдающей концентрированным безумием. Свободы от!

А вот свободы для чего — это некоторым лишь предстояло ответить. Некоторым, но точно не мне. У меня планы уже присутствовали. Только для их воплощения следовало завершить эндшпиль этой шахматной партии. Преимущество в темпе и расстановке фигур у нас уже было. Осталось не потерять его, не дать противнику реализовать то единственное, что у него пока оставалось — численный перевес.