Снежный барс

Интерлюдия

Кабинет ректора Железной Академии

Вице-адмирал Директората Фрэнк Готти уже давно был ректором Железной Академии. Более того, успешно руководил этим наиболее влиятельным и престижным заведением на всей планете, подготавливающем пилотов колоссов. Планета ведь тоже не периферийная, а вторая по значимости после метрополии. Очень значимый пост, продвигая его на который, покровители из числа Директоров поставили перед тогда ещё контр-адмиралом ряд жёстких условий.

Во-первых, требовалось не то что не ослабить, а поднять эффективность выпускников Академии. Во-вторых, большее внимание уделять пробуждению псионики кадетов, тщательно отслеживая наиболее в этом плане перспективных и, по возможности, агитируя наиболее сильных в потенциале переходить в Академию Пси. Да, это в некотором роже ослабляло результаты самой Железной Академии, но для блага Директората и Директоров… это уже совсем иное. Ну и в-третьих, идеология. Та самая, которая была альфой и омегой власти собственно Директоров. К сожалению, в последние пару десятков лет наметился… не то чтобы сильный спад, но молодёжь всё сильнее смотрела в сторону Синдиката. Стальной Гильдии и Империи Скульпторов. Кто куда, конечно, но это этого Директорам легче не становилось.

Вот Фрэнк Готти и старался разорваться сразу на несколько частей, подбирая под поставленные цели преподавателей, инструкторов, обслуживающий персонал, постепенно заменяя тех работников Академии, которые, как он считал, не соответствовали своему положению. Помогали связи, накопленные за время многочисленных военных кампаний против различных противников как Директората, так и всего человечества. Опытный пилот легко найдёт язык с такими же как он ветеранами, которым уже успело надоесть рисковать или просто хочется перерыва лет этак в несколько. Вдобавок связи самого рода Готти, далеко не последнего по влиянию в пределах Директората. Правда за пределами этого государства к Готти сколь-либо заметного положительного отношения следовало ещё поискать… Но это уже отдельная история, не касающаяся нынешнего положения вице-адмирала.

Ему действительно многое удалось изменить, многое улучшить. Это признавали как покровители, так и соперники, что и хотели бы сожрать оказавшегося на посту ректора одной из престижнейших Академий, да только никак не получалось, не давал он сколь-либо подходящего повода. Лишь усиливал и так немалое влияние. Текущий год и вовсе должен был стать одним из наиболее успешных. Очень сильный подбор кадетов, а те их них, кто просто обязан был пройти выпускное испытание, в потенциале могли ещё сильнее прославить Железную Академию. Бельская и Меерштайн, Лиманский и Панкратц, Сальвини и Синклер. Это из родов, которые были в Директорате не просто известны, но близ самой вершины. Однако и менее известные персоны вроде того же Тайгера, Марека и ещё нескольких, их также нельзя было сбрасывать со счетов. Касаемо не самого лучшего положения кое-кого перед выпускными боями… это можно было поправить, сильно улучшить шансы тех, кто по той или иной причине не смог занять подобающего места, как тот же Франсуа Сальвини и, в меньшей степени, Мигель Панкратц. Директорат многое требовал от юных пилотов, но и многое давал тем, в ком видел в будущем свою опору. А необходимость проливать кровь не только вражескую… это должно было стать прививкой от любых сомнений, закрепить готовность выполнять любые отданные приказы, не задумываясь над ними сверх меры. Верный воин своей страны вообще не должен сомневаться в правильности решений, принимаемых там, наверху. Иначе… Фрэнк Готти сразу вспоминал Синдикат с его постоянной конкуренцией кланов-семей, построенный по принципу ещё той, древней криминальной структуры, зародившейся в государстве под названием Италия.

При одной лишь мысли о том, что тщательно отлаженный механизм Директората, столь правильный и структурированный, далёкий от чрезмерных свобод и тем более анархии, может превратиться в сходное с Синдикатом безобразие… Вице-адмирал и ректор готов был приложить все усилия, чтобы остановить движение по столь омерзительному по его мнению пути.

Псионы. Вот кто всегда был основой для любых изменений. Готти видел их, причём разных, от едва успевших пробудить свои силы до матёрых, опаснейших воинов, раскачавших свои возможности многолетними тренировками и усилившихся за счёт десятков имплантов и симбиотических усилителей. Доводилось пару раз участвовать в боях, где лишь чудом удалось выжить, когда уже очень далёкие от обычного хомо человекоподобные монстры одним усилием воли сжигали, замораживали, разрывали в зонах искажающегося, перековерканного пространства одного колосса за другим. Они и в одиночку были чрезвычайно опасны, а уж если были прикрыты учениками и просто пилотами, действующими в одном строю… Потому вице-адмирал полностью поддерживал политику Директората, не дающую псионам развиваться вот ТАК, когда их силам уже ничего нельзя было противопоставить. И готов был поддерживать любые, самые циклопические вливания средств в Совет псионов, где концентрировались лояльные и относительно лояльные Директорам. Зверь не на стальной цепи и ошейником шипами внутрь — Гегемония Чистоты показывала пример, что такой подход делает государство всё более и более слабым — а в золотой клетке. Убаюкиваемые сладкими песнями и обильными лакомствами. Деньги, посты, уважение, почти любые капризы… в обмен на запрет искусственных умножителей псионического потенциала и некоторые рамки в развитии части направлений пси.

Кадетов с пси-потенциалом хватало всегда — здесь, в Железной Академии, а не в целом — но успевшие пробудить свою псионику, да ещё и с самого начала показать высокие результаты на первых тестах, тут совсем иное. В этом году таковых, выделяющихся на общем фоне и вообще, было трое: Саманта Меерштайн, Мария Бельская и Рольф Тайгер. Причём если первые две являлись ожидаемыми фигурами — наследственность, тщательно выверяемая на протяжении нескольких поколений — то третий стал большим сюрпризом. Потенциал пробудить псионику у Тайгера имелся, но чтобы вот так, разом, да ещё и шокировав лейтенант-коммандера Линдера при тестах…

Вице-адмирал Готти, узнав о показанных кадетом Тайгером результатах, сам едва удержался от забористого ругательства, ограничившись лишь бокалом крепкого, но не дурманящего, а напротив, проясняющего сознание ликёра. Они лишь самую малость, и то не везде, уступали тому, что показала вскоре после пробуждения пси Мария Бельская, эта взбалмошная и абсолютно неконтролируемая девица, являющаяся драгоценным камнем в короне рода Бельских, и без того не обделённым сильнейшими псионами. Она, меж тем, была хоть и возмущающим фактором, но фактором известным, в отличие от Тайгера. Последний, увы, был тёмной лошадкой, а вдобавок сиротой. Без явных привязанностей, да ещё и родственников имел лишь таких, с коими не было эмоциональной связи. И его нежелание переводиться в Академию Пси, пусть и очень вежливо высказанное. Высказанное грамотно, с подчёркнутым желанием окончить тот путь, который уже был выбран, и лишь после завершения которого можно и нужно думать о его развитии, в том числе и псионическом, во благо государства. Красивые, правильные слова… их стоило запомнить и время от времени проверять на соответствие делам. Готти повидал всякое и всяких.

На фоне Бельской и Тайгера даже Саманта Меерштайн казалась не столь проблемным кадетом. И это несмотря на то, что её мать, Сильвия Меерштайн, лично и очень настойчиво просила его, ректора Железной Академии, как следует проследить за дочерью, благонадёжность которой была под большим вопросом. Очень многим запомнилась история её старшего брата, пытавшегося скрыться из Директората, являясь действительно одарённым, перспективным псионом, но притом отказывающимся принимать разумные ограничения, обусловленные безопасностью устоев государства. Отсюда и наблюдение, и готовность, случись что, принять меры.

Затем было сближение Тайгера и Меерштайн, скорое пробуждение ею своей псионики, также оказавшейся очень примечательной, пуская и не дотягивающей до Бельской и Свирского. Более того, вроде как желание наладить по собственной инициативе разорванные отношения с родом и… В любом случае, эта троица должна была стать показателем отличной работы Железной Академии и его, ректора. Не только эти трое, конечно, но и они тоже. Вице-адмирал уже готовился отправлять красочно расписанный доклад об итогах очередного выпуска юных пилотов, как вдруг…

Случившееся на полигоне, использующемся вот уже который год для выпускных испытаний, повергло не в шок даже, а в состояние полного ступора… на какую-то минуту. Вице-адмирал Фрэнк Готти, привыкший каждый год в режиме онлайн просматривать выпускные бои, это становление из кадетов воинами Директората, сперва даже не понял, что происходит. Поняв же, впал в тот самый ступор, когда и слова не сказать, и не пошевелиться толком. Сбросив же это внезапное оцепенение, он только и мог, что отдать приказы находящимся в ангаре с колоссами инструкторам занять места в капсулах оставшихся четырёх колоссов, чтобы как можно скорее активировать их и покарать тех, кто осмелился… бежать. Да, тогда он думал, что всего лишь бежать. А уж четверо опытных пилотов, прошедших через множество боёв, против трёх кадетов… Молокососам не помогло бы преимущество в классе колоссов и их большей эффективности. Готти множество раз убеждался, что мастер-пилот и на откровенно средней машине способен побеждать врага, а тут ещё и возможность разыграть численное преимущество. Три средних колосса и один лёгкий, против супертяжа, средшего и легковеса. Ректор почти не сомневался в исходе подобного боя. И даже если они успеют сначала оторваться, то притормозить их можно будет атаками штурмовиков и истребителей, а уж потом… Нет, сомнений действительно практически не имелось.

И очередной удар ниже пояса! Эта троица не собиралась бежать как можно дальше и быстрее, она решила зачиститься, избавить себя от возможных преследователей. Ещё слова о том, что не собираются быть жертвами «на потеху Директорам» и приглашение присоединяться, если у кого хватит решимости. Решимости хватило сперва у ничем не выдающейся О’Мэлли, обречённой почти со стопроцентной вероятностью погибнуть в бою, стать одним из множества кирпичиков, из которых строится величественное строение Директората. Она проявила её коварно, но расчётливо, расстреляв те четыре колосса, которые находились в процессе активации, с инструкторами внутри. Момент абсолютной уязвимости… использованный бунтовщиками на пределе возможностей.

Попытка Джоффре Синклера переломить ситуацию, вмешаться… И очередное предательство, теперь от той, от кого этого сложно было ожидать. Мария Бельская, родственница одного из Директоров, имеющая всё и не знающая такого слова как «нет» в удовлетворении своих порой очень странных желаний. Хуже всего было то, что он, ректор Железной Академии, старавшийся понимать суть своих кадетов, не мог даже предположить, что послужило триггером для такого вот поступка.

Вмешательство Бельской окончательно сломило ситуацию, заставив большую часть кадетом капитулировать, даже не попытавшись вступить бой. Немногие оставшиеся, те тоже не горели желанием незамедлительно броситься в погоню за теми, кто успел показать как силу с умением, так и готовность идти до конца, не останавливаясь ни перед чем.

Сидеть и ждать момента, когда с «небес» Директората обрушится заслуженная кара, даже не попытавшись исправить ситуацию? Нет, вице-адмирал не мог себе такого позволить, поэтому ещё до того, как пять взбунтовавшихся пилотов на своих колоссах двинулись в направлении Глинца — а куда ещё им было направиться, как не туда — замыкал на себя управление теми отрядами, которые могли пусть пока не остановить, но хоть немного притормозить движение мятежных кадетов. Но первым делом требовалось предупредить тех, на кого у него было больше всего надежд — гарнизон укрепрайона близ Глинца. Понятно, что его состав никоим образом не мог идти в сравнение в тем, что было внутри этого неприкосновенного для всех анклава Звёздной Стражи, ну так и предназначен он был для совсем иных целей. Патрули мобильной пехоты на гравициклах, бронетехника, транспортёры, перевозящие пехоту тяжёлую, парочка колоссов — это всё не для защиты, от даже в теории невероятной атаки наземных сил Звёздной Стражи. О нет, в задачи гарнизона входило ни в коем случае не допускать прорыва на территорию анклава граждан Директората. Границы должны были быть на замке… особенно от врагов внутренних. А что есть желание покинуть Директорат, как не враждебность? Врагов требовалось уничтожать при их малой полезности и пробовать перевоспитывать самыми суровыми методами при полезности более значимой. Ну а тех, кто слишком опасен для этого перевоспитания… что ж, с болью в сердце от таких тоже приходилось избавляться. И добропорядочные, верные идеалам граждане должны были это понимать и принимать.

Вице-адмирал встряхнулся, отгоняя лишние сейчас мысли, которые поневоле могли успокоить, напоминая об общем величии Директората и тем самым отодвигая в сторону всю опасность произошедшего. Ущерб уже был нанесён и очень серьёзный. Теперь оставалось лишь не дать ему стать необратимым. А именно это случится, если беглецы доберутся до Глинца. Из анклавов Звёздной Стражи выдачи нет… если, конечно, беглецы чем-то заинтересовали «стражу» или просто способны оплатить доставленные хлопоты тем или иным способом.

— Коммандер Бартолли.

— Так точно, сэр! Здесь, сэр! — рявкнул упомянутый коммандер, командующий гарнизоном укрепрайона близ Глинца, ответственный за происходящее там.

— У нас чрезвычайная ситуация. По направлению к Глинцу движется группа из пяти колоссов: сверхтяжёлый «Ландскнехт» без заметных повреждений; тяжёлый «Сокрушитель» с малозначимыми повреждениями брони, но лишившийся части ракетных движков и почти всех ракет; средний «Стоик», повреждённый тяжело, с нефункционирующей левой рукой, пробитой со спины бронёй и лишившийся части вооружения; средний «Ирбис» в идеальном состоянии, а также «Попрыгунчик», модифицированный для боя на средней дистанции, но с истощившимся запасом ракет. Все, кроме «Стоика», пилотируются специалистами достаточно высокого уровня. Пилоты «Ландскнехта», «Сокрушителя» и «Ирбиса» — псионы с большим потенциалом, но пробудившие силы не более года тому назад, — тут вице-адмирал немного погрешил против истины, просто не зная, когда именно Бельская пробудила свою псионику. Скрытность вообще была присуща этому роду. — Вы обязаны не допустить прорыва!

— Слушаюсь, сэр! Но… Как я их остановлю, у меня только полк тяжёлой пехоты, две роты патрульных на гравициклах и два десятка танков, да ещё часть лишь ракетами вооружены.

— Колоссы! «Шквал» и «Уравнитель» находятся на дежурстве, они подчинены вам и выполнят любой приказ. Считайте, что он уже получен! Запись, которую вы ведёте. Это подтвердит. И ещё один… выводите из ремонта того «Ирбиса», который доставил вам столько проблем из-за дефектного основного антиграва. Сейчас это неважно!

— Но нет опытного пилота! Вообще никого, кроме лейтенантов Хэммонда и Мак-Коя. Мы не сможем…

— Пилота вам вышлют. А если не успеют — сам в капсулу полезешь! Мне плевать, что у тебя проблемы с соединяющими имплантами, дело Директората! Но вам постоянно будут передавать данные о противнике, со всеми возможными изменениями.

— Два средних колосса и один лёгкий против этих пяти… Один «Ландскнехт», если внутри не бездарный пилот, да к тому же псион, нас раздавит. Я тоже успел повоевать, сэр.

— Вся бронетехника, патрульные на гравициклах, эскадрильи истребителей и штурмовиков — все, что достаточно близко, получают приказ двигаться к вам, под ваше командование. Вы должны их задержать, связать боем, не дать добраться до анклава «стражей». Подойдут ещё девять колоссов. Девять, коммандер Бартолли! Только не сразу. Сделайте то, что должно, и я клянусь, вы уже через неделю будете кэптеном.

— Служу Директорату, сэр! Разрешите выполнять?

— Разрешаю. Канал держите открытым.

Откинувшись на спинку кресла и нажатием кнопки на подлокотнике запустив режим мягкого массажа, столь хорошо расслабляющего так до конца и не восстановившуюся спину, вице-адмирал лихорадочно размышлял. Он размышлял, но в то же самое время пальцы рук порхали по виртуальной клавиатуре, отдавая необходимые приказы различным воинским соединениям. Его чин и положение ректора Железной Академии позволяли многое. В том числе и брать под контроль все окрестные войска. Жаль, что их было не так уж много. Не так много тех, которые могли сейчас действительно помочь. Эскадрильи штурмовиков и истребителей? Это да, они быстрые, их можно поднять и издалека. Бронетехники лишь самую малость, да и ту направить исключительно на подкрепление к Бартолли. Пытаться остановить несколькими танками или транспортёрами с некоторым вооружением колоссов — это смешно. Раздавят и даже скорости не сбросят. Переброска тяжёлой пехоты по воздуху? Расконсервация тяжёлых транспортников займёт много времени, а имеющиеся лёгкие… это того не стоило.

В этот момент Фрэнк Готти мимолётно пожалел, что авиация Директората в сравнении с Синдикатом и Империей Скульпторов была откровенно слаба, даже ущербна. Те использовали как истребители и штурмовики биоколоссов, только сверхлёгких. «Стервятники» или более лёгкие «Пересмешники» царили в небе во всех сражениях, где сталкивалась авиация Синдиката и Директората, про Гегемонию и вовсе упоминать не стоило. А вот Стальная Гильдия… эти шли по пути вспомогательной роли классической авиации, вместо этого создавая специализированных колоссов для отражения атак с воздуха, да к тому же способных вести бой в воздушной стихии, мало чем уступая биоконструктам.

Сожаление… Оно мелькнуло и тут же было отброшено в сторону, причём с ожесточением, ибо не следовало ему, заслуженному воину Директората, жалеть о невозможности использовать противные сохранению образу хомо технологии. А творимое в Стальной Гильдии и Империи Скульпторов было просто двумя видами ереси, тлетворными и омерзительными по обличью и духу. Им, карающим дланям Директората. хватит и имеющейся техники, наряду с храбростью и готовностью нести возмездие укусившим руку кормящую.

Новые отдаваемые приказы, и вот уже эскадрильи получают задания, каждая своё. Остановить с их помощью пять колоссов, из которых лишь один серьёзно поврежден? Мимо. Заставить замедлить ход, поскольку иначе не отбиться без значительного ущерба? Теперь попадание.

Оставались колоссы. Девять, поскольку «Берсерк» был повреждён, нуждался в длительной починке, а сейчас о развитии им серьёзной скорости говорить не приходилось. Использовать же антиграв и ракетные движки… Запаса топлива недостаточно.

Девять колоссов, которые неведомо кому вести в бой! Проклятые выродки своими действиями слишком сильно напугали тех, кто выбрал между собственной безопасностью и боев во славу Директората первое. И не заставить кадетов идти в бой, права ещё не выпустившихся из Железной Академии были чётко и однозначно прописаны. Вот что в такой ситуации делать? Объявить, что преследование бунтовщиков будет засчитано за выпускное испытание? Это имело смысл, несмотря на то, что ему придётся долго оправдываться перед адмиралами и гранд-адмиралами, не говоря уж о Директорах. Пускай! Всё равно другого выхода нет. Инструкторы погибли. Причём не только четверо, что были внутри активируемых теми колоссов, но и ещё трое. Эта О’Мэлли била прицельно, с расчётом на возможное преследование, лишая его, вице-адмирала, проверенных и надёжных кадров. Оставались ещё двое и… И он сам, да. По крайней мере, из тех, кому можно было доверять в ситуации, когда всё летит в огнедышащее вулканическое жерло.

Какой имелся выбор насчёт колоссов? Невеликий, откровенно говоря, не сильно радующий. В малых ангарах — а только они не подверглись полному расстрелу — находились в основном те, кто должен был стать жертвой во славу Директората, а не почувствовавшим вкус первой победы пилотом. Потому и колоссы были из второй половины… в основном.

Один тяжёлый и восемь средних. Только тяж был «Циклопом», то есть неповоротливой, не способной развивать высокую скорость платформой. К тому же предназначенной прежде всего для предотвращения десанта с орбиты, а уж остальные задами выполняющий далеко не так эффективно. Средние же: «Гробовщик», «Кочевник», два «Дротика», два «Уравнителя» и совсем уж плохие «Бумеранг» и «Гоплит».

Выбор, нужно было делать выбор. Но не желая терять времени после того, как было принято решение, вице-адмирал и ректор Железной Академии, вскочив с кресла, быстрым шагом двинулся к выходу сперва из собственного кабинета, а потом из самой Академии, отдавая приказы. Вызов давних знакомцев, которых он уже несколько лет как перетащил сюда, коммандера Самуэля Гроссмана и кэптена Майкла Эрреро. Те самые бывшие пилоты, кому он мог доверять. Те, кто должен был помочь попытаться исправить уже случившееся несчастье. Приказ на полигон, чтобы не катапультировавшиеся из своих колоссов кадеты оставались внутри и ожидали приказов. Вот только не было у Фрэнка Готти уверенности, что эти девять кадетов все как один примут его предложение, ох не было! Скорее совсем наоборот, как бы не желающих оставаться в колоссах не оказалось побольше трёх. И выяснять это придётся прямо сейчас.

— Связь со всеми ними, — приказал он секретарю и, подождав всего несколько секунд, получил желаемое. Более того, видел лица всех девяти, и сие зрелище отнюдь не было мажорных тонов. Опасение, откровенный страх, осторожная оценка… и лишь у трёх готовность и желание сражаться. Уж это вице-адмирал умел опознавать сразу, без сомнений. Опыт, он своё завсегда возьмёт.

Опыт. Готти обладал ещё и хорошей памятью, потому ему не требовалось напрягать разум для того, чтобы вспомнить, кто есть кто. Мигель Панкратц, Джеремайя Лоредан, Пьер Жене — вот трое, которые сразу видно, рвутся в бой, просто не решились атаковать тогда, сразу после показательной расправы над инструкторами и особенно Джоффре Синклером. «Кочевник», «Гробовщик», «Уравнитель»… Несколько слов каждому и уже ясно, что впечатление сложилось верное. Более того, у двух из кадетов и вовсе прослеживается личная ненависть к кому-то из беглецов. Тем лучше, тем полезнее.

А вот Милен Чапек, пилотирующая «Циклоп», насчёт неё Готти тоже всё было понятно. Хитрость и циничный расчёт, вот что двигало этим кадетом. Она и не катапультировалась, выполняя угрозу-ультиматум бунтовщиков, лишь потому, что не была склонна доверять вообще никому. Предпочитала выжидать до последнего и принимать самое безопасное решение. Вице-адмирал предполагал, что, реши эти пятеро атаковать малые ангары с целью добить не катапультировавшихся, она бы не сражалась, а постаралась отступить на своём колоссе, но огрызаясь лишь заградительным огнём. Дескать, я никого не трогаю, но из крепкого места не вылезу по причине недоверия ко всем и каждому.

Нет, на пилота «Циклопа» рассчитывать не стоило. Как и на Кимми Риттонена с Раду Кришпо. Эти продолжали сидеть в капсулах «Бумеранга» и «Гоплита» просто от приступа панического страха, а сейчас находились в пост-шоковом состоянии. Одни их лёгкие, но блаженные улыбки многое говорили об обоих. Радовались, что избежали смерти сегодня и надеялись, что в связи с особыми обстоятельствами выпускные испытания отодвинулись, а то и вовсе отменились. Надежды на последнее были хоть и небольшими, но теоретически возможными. По планам, Железная Академия должна была выпустить никак не меньше двадцати пилотов, только вот где они теперь? Полноценно состоялись лишь три поединка, причём победительница одного из них, Мария Бельская, присоединилась к мятежникам. Вдобавок ещё четыре беглеца и три внеплановых жертвы, а именно Корбюзье, Сальвини и Синклер. И вот как в таких условиях продолжать намеченные поединки, пусть даже с изменённой жеребьёвкой? Двадцать пилотов выпустить не получится при всём желании, если только не отменять испытания как таковые. А это будет очень нехорошим, опасным для устоев Директората прецедентом! Недопустимо!

В «Дротиках» сидели Кристофер Рид и Гильермо Маркони. Во втором «Уравнителе» — Мик Танис. Эти колебались, пытались оценить риски преследования беглецов и пусть отложенного, но высоковероятного участия в смертельном поединке. И пока ректор не мог сказать, какая чаша весов перевесит.

— Самуэль, Майкл, — переключился вице адмирал на друзей-инструкторов, одновременно блокируя канал связи с кадетами. — Вы всё слышали и видеть тоже могли. Я полагаю, трёх энтузиастов замещать не следует. Выбирать придётся из оставшихся шести колоссов. Но «Циклоп»… Это такой тихоход!

— Я никогда не сяду в «Гоплита» и в «Бумеранг», Фрэнк! — с ходу отпёрся от подобной чести коммандер Гроссман. — Это мусор, который стыдно до сих пор использовать в войсках Директората, ему место только в Окраинных мирах и подобных глухих дырах.

— Вынужден его поддержать, — вздохнул Эрреро. — Мы можем управлять и этими раритетами, но куда правильнее будет выбрать «Уравнитель», один из «Дротиков» и тот самый «Циклоп». И сразу, уже сейчас высылать других, пока мы будем забираться в капсулы и синхронизироваться.

— Не лучшая тактика, но у нас цейтнот, — поморщился Гроссман. — Адмирал, обещай им хоть луну с неба, хоть сразу все три! Деньги, награды, которые ты можешь выдать своей властью. Даже тех, которых мы сейчас выпнем из колоссов, освободи своей властью от прохождения испытаний. Ну а тех которые пойдут вперёд нас, так и вовсе. Щедро, для кого-то незаслуженно, но по-другому сейчас нельзя!

Готти медлил, не решаясь зайти со столь крупных козырей, но Гроссман не унимался, заодно показывая, что хорошо знает своего бывшего и нынешнего командира:

— Или вот как можно… Когда ты разговаривал с командиров гарнизона у Глинца. Там есть «Ирбис». Один из нас может отправиться туда и пилотировать его. А «Циклоп» пусть идёт сам по себе, одновременно с другими колоссами. Как раз доберётся вместе с двумя другими, которые мы изымем у кадетов.

— А это… это хорошо, — приободрился Готти. — Я сам отправлюсь туда и займу место пилота. Сумею командовать двумя пилотами и поддержкой лучше, чем это сделал бы Бартолли. Коммандер не особенно сведущ в тактике. Санкционирую! Пусть даже эти трусы обойдутся без испытания боем, если помогут остановить беглецов. Все обойдутся! Но деньги и награды, только если действительно помогут. В этом я… сомневаюсь.

— Неважно, Фрэнк! — парировал Эрреро, тоже настроенный куда более компромиссно. — Пусть хотя бы покажут присутствие, заставят беглецов отвлечься на себя. Это ресурс, его нужно использовать. Не остановим эту пятёрку… это звено, рухнем так, что счастьем будет, если просто выпихнут в отставку.

— Хорошо. Хорошо! — прорычал вице адмирал, вынужденно соглашающийся со старыми друзьями. — Вы правы. Но тоже поспешите. Чем быстрее уже ваши колоссы сделают первый шаг, тем больше будет шансов.

Вот с этим утверждением никто спорить и не собирался. Да и знали старые, опытные пилоты некоторые способы, позволяющие сократить время подготовки колоссов. Сложные, проблемные, влекущие за собой определённые последствия, но в экстренных ситуациях всё-таки возможные. И сейчас это ускорение стоило испытываемых неудобств и даже боли, от которой тоже избавиться не выйдет.