Собаки и демоны

"Я – Осимандиас. Я – царь царей.

Дивись моим делам. Им все внимали".

– Перси Бисш Шелли, «Ozymandias» (1817)

– (в переводе Бориса Романова)

В древние времена, в далеком Изумо на побережье Японского моря, жил страшный восьмиглавый змей, Ороти. Он разорял горы и долины повсюду, пожирая дочерей местных сельских жителей, и только когда бог Сусаноо победил его, пришел мир. Внутри Ороти Сусаноо нашел священный меч, который все еще занимает место как одно из трех имперских сокровищ; поблизости была основана Святыня Изумо, самая старая в Японии. С этого времени земля Изумо стала святой: месяц октябрь получил название Каннадзуки (безбожный месяц), потому что считается, что в этом месяце все боги Японии покидают свои родные места и собираются в Изумо.

Увы, все боги Японии не могут спасти город Йокота в Изумо от врага, который гораздо хуже Ороти: это истребление. Из сельских районов через всю Японию молодые люди бегут в города, преобразовывая сельскую местность в один гигантский дом престарелых. Массовое бегство молодых людей - международное явление для любых городов, но в Японии оно усилено несколькими факторами. Один из них - централизация власти в Токио, которая тормозит рост сильных местных отраслей промышленности. Никакой «японский Microsoft» и на мгновение не мог бы мечтать о наличии штаба, эквивалентного Редмонду в Вашингтоне.

Другой фактор - средства и ресурсы не были использованы на исследование сельской местности, провинциальных фирм, курортов, строительства загородных домов, туризма, парков – все это не было исследовано, поскольку, как мы видели, бюрократические структуры Японии все еще нацелены на производство и строительство. Проекты гражданского строительства и плантации кедра не решали основных проблем сельских районов в постиндустриальном государстве. И что еще хуже, новые и бесполезные дороги, дамбы и набережные делают сельскую местность еще менее привлекательной, будучи не в состоянии дать ей преимущества городской жизни. Травмированная сельская местность не имеет привлекательных мест для компаний, чтобы основать штаб или филиал, для художников - чтобы построить ателье, для пенсионеров - чтобы построить дома или для разработчиков качественных курортов - чтобы привлечь туристов.

Что же делать? С субсидиями от Строительного Министерства Йокота взял свою самую живописную долину и заполнил ее двухуровневой петлей шоссе, полной туннелей, мостов, бетонных опор и набережных. С одной стороны броско раскрашенный красный мост, ярко освещенный, охватывает долину. Туннели декорированы глазами дракона и восемь видовых площадок (восемь голов Ороти) подняты на высоких бетонных столбах. Йокота гордо позиционирует «Петлю Ороти» как самое длинное кольцо шоссе Японии. «Приглашение в мир богов»- так воспевает это место туристическая брошюра, и действительно, это праздник богов строительства, которые управляют сегодня Японией.

Когда Петля Ороти открылась в 1994 году, Йокота надеялся, что шоссе станет естественным магнитом для туристов, соперничая непосредственно с легендарной Святыней Изумо. Но оказалось, что городские жители не столь впечатлены тем, что является в основном только альтернативной дорогой. Уже слишком много есть бетонных столбов в Токио и Осаке; надо ли ехать в Изумо, чтобы видеть их еще больше?

Таким образом, настало время для Йокоты сделать следующий шаг в мура окоси, «подъёме деревни». Схемы гражданского усовершенствования, мура окоси (а также мати окоси «подъём города» и фурусато сукури «создание старого родного города»), охватили страну. Процесс шел примерно так: Йокота построил Петлю Ороти, думая, что она будет привлекать туристов и удерживать местных жителей. Но этого не случилось. Поэтому чиновники призвали консалтинговую фирму, которая посоветовала: «Оставьте все в покое. Подчеркните естественную красоту области. Это - то, ради чего приезжают туристы». Этот совет не приветствовался, поскольку он не учитывал фактора получения правительственных денег на субсидии, таким образом, город призвал другую группу во главе с Алланом Вестом, художником, хорошо осведомленным о нихонге (традиционной японской живописи), как иностранного советника.

В Йокоте была красивая железнодорожная станция 1920-ых годов постройки, расположенная перед прекрасной городской площадью, но в 1970-ых годах отцы города возвели магазины, обращенные «спинами» к станции и площади. Запад предложил возродить городскую площадь и станцию, которая вернула бы некоторую жизнь в центр Йокоты, и граждане поддержали это, говоря, что они устали от необходимости проведения их ежегодного фестиваля на автостоянке ратуши. Но чиновники не услышали об этом предложении, поскольку оно не требовало достаточного количества денег. Они также отклонили предложение закопать телефонные провода, потому что оно шло вразрез с программой Министерства Строительства для сельских районов. Кто-то предложил восстановить древний местный храм, где священник, игроман в маджонг, проиграл все местным гангстерам, раздевшим храм догола, прямо снизу до верху, вплоть до декоративной черепицы на крыше, и оставив лишь гниль на обнаженном здании. Но местные чиновники не проявили интереса к ремонту или восстановлению храма.

Таким образом в первым раундом мати окоси в Йокоте возведенное ненужное шоссе, разработанное вдвое больше необходимой длины и, соответственно, имеющее двойной разрушительный эффект, стерло живописную долину. Во втором раунде остался без внимания совет восстановить городскую площадь и храм, а телефонные линии остались над землей. Третьим раундом было строительство еще одного монумента. Йокота построил большой музей искусства создания мечей, коронованный другим Ороти: спиралью из восьми переплетенных труб из нержавеющей стали, оканчивающихся сверху головами дракона. Но и это действо также было не в состоянии сделать Йокоту привлекательным местом для жизни или посещения туристами, и истребление города продолжается дальше. Скоро настанет время для четвертого раунда, и следующим памятником Ороти станет строительство по еще чьему-либо предложению.

«Собаки трудны; демоны легки». «Собаки» - это простые и незаметные факторы нашей жизни, в которых разобраться крайне трудно; «демоны» - грандиозные поверхностные явления. Любой может нарисовать в воображении демона. «Собаки» – это зонирование, контроль за рекламой, посадка и уход за деревьями, закапывание электрических проводов, защита исторических окрестностей, удобный и привлекательный дизайн жилища, безвредные для окружающей среды курорты. «Демоны» - это мосты Ороти и многоцелевые залы - любой вид памятников, огромных, дорогих и вызывающих: "культурные" залы, сформированные в причудливых или блестящих видах, например как суда или как огонь; музеи с садами камней в огромных трубах, музеи, похожие на галактические космические корабли, музеи без художественных работ вообще. В сельских деревнях есть залы заседаний и спортивные стадионы, достаточные для проведения Олимпийских Игр. Города закапывают свои гавани для футуристических столиц, как будто они ожидая, что их размер удвоится или утроится.

Когда Строительное государство встречает разочарованную гражданскую гордость, результаты таковы, каких мир никогда не видел прежде. Рассмотрим еще раз пример Киото. Когда Железные дороги Японии спонсировали конкурс дизайнеров в начале 1990-ых для Новой Станции Киото (законченный в 1998 году), он привлек внимание всего мира. Была возможность восполнить ущерб, нанесенный Башней Киото в 1965 году и восстановить Киото как культурную столицу Японии. Предложенные проекты разбились на две главных категории: те, кто попытался использовать традиционные формы Киото, например, представляя станцию похожей на крупномасштабный Сандзюсангэн-до или Зал тысячи Будд, одно длинное узкое здание с черепичной крышей. Когда поезда прибывали бы на такую станцию, пассажиры чувствовали бы, что они вступили в прошлое города Киото. Вторая категория продвигала решительный модернизм. Архитектор Андо Тэдэо спроектировал квадратную арку (как арка в Ла Дефане в Париже), используя современные формы, но черпая вдохновение из истории Киото. Когда Железные дороги Японии построили старую станцию, которая пролегает с востока на запад, она сократила Карасума-Роуд, ось между севером и югом Киото, деля надвое город: на северную и южную половины. С предложенной аркой Карасума-Роуд стала бы вновь цельной, снова объединяя расколотый город, и арка была бы напоминанием, что Ворота Расёмон, легендарные южные ворота древней столицы, когда-то стояли на этой территории.

Но железные дороги Японии и городские власти отклонили все эти предложения и выбрали проект, разработанный профессором Харой Хироши из университета Токио. Он делит город как прежде и окончательно стирает всякий намек на историю Киото и его культуру. Новая Станция Киото - унылый серый блок, возвышающийся над зданиями по соседству, настолько массивный, что жители Киото стали называть его «линкор». Гордость станции - высокое лобби при входе, подобное стакану, которое напоминает здание аэропорта.

У профессора Хары репутация эксперта по этнической архитектуре, но ничто здесь не кажется особенно «этническим». Зато есть признаки монументальной архитектуры, специфической для современной Японии, теперь столь же этнической как кимоно. Мы видели все это прежде, в Петле Ороти, агрессивное отвержение и даже нападение на среду, претенциозный стиль, архитектурный эквивалент звука из громкоговорителя, установленного на максимальную громкость. Киото погружается все глубже и глубже в посредственность, а станция пытается произвести впечатление только своим размером. И наконец, дешевое, бессмысленное художественное оформление. Простая серая коробка, возможно, не была бы настолько плоха, но Hara не мог отказать себе добавить аксессуары: миниатюрные арки встроены в стены (очевидно как элемент Андо); задняя часть станции являет миру внешние лестницы желтого цвета, красный трубопровод и ряды подобных иллюминаторам окон, приклеенных на фасад; а в гигантском лобби на входе установлены эскалаторы, ведущие в никуда. Все это - особенности, в которых мы видим влияние манги, японских комиксов. Эффект манги бросается в глаза перед станцией, где первой вещью, которую видит прибывающий пассажир, является Маскот (Талисман) Киото, тотем во главе с персонажами с детскими лицами с большими глазами, сделанными из пластмассы. Это примерно как если бы Вас по прибытию во Флоренцию приветствовал утенок Дональд.

Венчает славу станции своя так называемая «Культурная Зона» с многоцелевым центром развлечений. Поскольку реальная культура исчезает, эти выражения искусственной культуры в форме культурных зон и залов являются основным источником дохода для строительной промышленности и следовательно национального императива. Каждый год миллиарды долларов текут в такие общественные залы; к 1995 году у Японии были 2121 театр и зал (при 848 в 1979 году), и к 1997 году у нее было 3449 музеев, результат порыва, несравнимого с любой другой страной в мире.

Несомненно, иностранные наблюдатели, плохо знакомые с Японией, часто воспринимают серьезно эти залы и музеи. Но большинство из этих учреждений не имеет большего смысла, чем намерение строительной промышленности продолжать строительство за общественный счет. Актер Кабуки Бандо Тамасабуро говорит, «Многоцелевой зал - это зал без целей». В театрах организуются мероприятия, которые запланированы и оплачены правительственными учреждениями, посещаемые главным образом людьми, среди которых они распределяют бесплатные билеты. Музеи - пристанища эха, без посетителей, с несколькими разбитыми горшками, найденными в археологических раскопках, или неясные современные художественные работы, выбранные архитекторами.

Для японских архитекторов культурные залы - основной источник дохода, и проектирование их является полем для фантазии. Здания не должны гармонировать ни со средой, ни с потребностью, они обеспечивают общественные работы, и это развязывает архитекторам руки, выражаясь мягко, а результат - множество зданий, которые причудливы на грани того, чтобы быть аномальными. В Городе Фуджидера, в предместьях Осаки, можно найти офисное здание в форме огромной бетонной лодки. В Тойодама, городе с населением 5 000, дом культуры - феерия за ¥1,8 миллиарда - в форме многоэтажной белой мечети. Пустыня в Лунном Зале (¥400 миллионов), на побережье Миядо, сформирована как аравийский дворец, полный бронзовых статуй наездников на верблюдах в искусственных одеждах.

Можно встретить копии многих архитектурных чудес мира где-нибудь в Японии. В Токио есть французский шато в Саду Ебизу, переход в стиле Гауди с изогнутой вставкой из ломанных плиток в Городе Тама и немецкая деревня в Таканаве, округе Минатоку. «Однако», - как пишет еженедельный журнал Шукэн Шинчо, - «только осмотритесь вокруг себя в море рекламы в кандзи и алфавите каны, и через мгновение Ваше хорошее настроение потерпит крах в реальной Японии. Увы, хоть мы и стремимся ввести иностранную культуру, но в результате это только «иностранный стиль». С другой стороны, неспособность сделать что-либо стоящее вполне можно было бы назвать «японским стилем»».

Жаждите Италии? Вы можете найти венецианский палаццо в Котару или инкрустированный всеми работами Микеланджело обновленный внутренний двор Здания Городского административного центра Цукуба в Ибараки. В Аките Вы можете посетить Музей Снега, который содержит образцы снега в витринах - холодильниках. В Яманаси Фруктовый Музей размещен в сферах из стекла и стали в форме фруктов, которые архитектор представил как «будто они только что приземлились с воздуха и пытались улететь». И в Наруто, Токусиме, в здании художественного музея Отзука тысяча известных работ Западного арт-фай мастера Энди Уорхола - дубликат Сикстинской Капеллы на керамических панелях. В Токио целый легион причудливых памятников. Типичный для жанра Музей Эдо-Токио, кричащее металлическое тело поднято высоко на относящихся к периоду мегалита ногах. Город построил это в честь культуры периода Эдо. Как сказал один комментатор: «Какое отношение этот двойник Звездных войн имеет к прошлому Токио, является тайной. В любой момент Вы ожидаете, что это чудище взорвет изящный национальный стадион сумо по соседству и уменьшит его до размеров галактической пыли».

Памятники появляются в двух основных вариантах: манга и массив. Подход манги символизирован дисфункциональным художественным оформлением – например, трубы из нержавеющей стали, покрытые сверху головами дракона в музее меча в Йокоте; или в Зале Асахи в Токио объект, как говорят, «это может быть описано только как своего рода золотая свекла, вырастающая из черной, подобной обсидиану опоры.... это -Flamme D'Or (Золотое Пламя), изображающее, как нам говорят, «кипящее сердце пива Асахи». Или, возможно, голова на стакане того же самого продукта. Или что-то из «Охотников за привидениями». Пламя является полым изнутри и вообще не служит никакой практической цели. Назовем это архитектурой типа скульптуры». Известный в местном масштабе как «здание экскрементов», Зал Асахи был изначально разработан французским архитектором, по словам историка Токио Эдварда Сеиденстикера, который верит, что это последний оставшийся деревянный пивной зал в городе, датирующийся периодом Тайсё, если не ранним Мэйдзи.

В категорию массивов падают супергорода, запланированное закапывание мусора в гаванях Токио, Осаки и Кобэ, а также такие крепости как Муниципальный Офисный Комплекс Токио в Синджуку. Наиболее щедро финансируемым памятникам, таким как Новая Станция Киото, удается объединить мангу и массив в одной структуре.

Памятники, имеющие обе категории вместе, являются излишеством. Хвастовством. В известном сонете Шелли "Осимандиас" поэт описывает путешественника, сталкивающегося с руинами гигантской статуи в пустыне. На постаменте статуи читает надпись:

«Меня зовут Осимандиас, я царь царей: Смотрите на мои деяния. Внимайте!» Ничего больше не остается. Вокруг этого колоссального разрушения далеко простираются безграничные и голые одинокие пески.

У Японии тяжелый случай синдрома Осимандиаса. «Безграничные и голые одинокие пески» несчастных зданий, уродливых квартир, открытых улиц, холодных офисных зданий и сумбур табличек и электрических проводов простираются далеко. Но планировщики Японии, кажется, полагают, что мир будет стоять в изумлении перед этими памятниками, большими и резкими.

Следовательно, город Йокота черпает гордость в факте, что Петля Ороти - самое длинное многоуровневое шоссе - трилистник. В других городах построены самая длинная каменная лестница (в 3333 ступени), самое большое водяное колесо, самое большое колесо обозрения в мире (на береговой линии Йокогамы), самый большой сотейник (шесть метров шириной, способный накормить 30 000 человек), самый большой барабан, самые большие песочные часы и самая длинная пляжная скамья в мире. В Токио на чертежных досках существует проект 4000-метровой постройки TaiseiCorporation в форме конуса, известной как X-SEED4000. Ее основание шесть километров шириной, оно будет воздвигнуто над океаном, как жилье для 500 000 человек. Название X-SEED обусловлено тем, что, хотя форма здания напоминает гору Фудзияма, высота памятника будет превышать высоту горы Фудзияма на несколько сотен метров, таким образом, жители смогут смотреть сверху на любимую гору.

Корпорация Шимитцу предлагает более скромный 800-метровый небоскреб (почти вдвое выше Сирс-Тауэра в Чикаго), установленный на сваях. Корпорация Каджима продвигает составную конструкцию, так называемое Динамическое Интеллектуальное Здание, которое состоит из нескольких пятидесятиэтажных структур, сложенных друг над другом. Корпорация Обайаши, со своей стороны, объявила о планах относительно 2 100-метрового «Аэрополис-2001», тень которого достанет до окрестностей Токио.

В то время как эти компании приостановили свои планы из-за разрыва «Пузыря», их концепции дороги для сердца Министерства Строительства, и как мы видели в случае Дамбы Нагара, «однажды запланированное запланировано навсегда». Аоки Хитоси, старший специалист Консультативной Части Министерства Строительства, говорит: «Строительные компании провели большую работу для развития строительства, и позорно не использовать ее. Кроме вооруженных сил, развитие таких зданий – идеальное поле для расширения научных исследований. Мы надеемся, что в будущем это будет развито до уровня национального проекта». Как эти конструкции будут продвигаться при действующем Законе о Солнечном свете - это тайна, но в случае монументов, министерства часто отказываются от ограничений. Независимо от того, сколько это стоит, что-то подобное, конечно, будет построено.

Высокие мили зданий - это только начало. Грандиозное видение строителей Японии и архитекторов идет дальше – нужно изменить землю непосредственно. Новый Всесторонний Национальный План развития, или Зенсо, рассматривает сеть скоростных автомагистралей по всей стране, равно как и гигантские туннели и мосты, связывающие все острова Японии, несмотря на то, что дороги, рельсы и пневматические системы уже связывают их. «Драгоценным камнем» в короне должна будет быть построена совершенно новая столица, основанная на земле далеко от Токио; это обеспечит возможности для памятников в невероятных масштабах. По оценкам правительства стоимость проекта в ¥14 триллионов, предоставит жилище для 600 000 человек на 9 000-гектарной площади, окружающей парламент Японии; сложно назвать проект недорогим городом. Строительные работы по существу вовлекут все префектуры – и восемь префектур передали резолюции, убеждающие что эта новая столица должна быть построена именно на их территории.

Архитектор Курокава Кисё предложил расширить Токио, создав 30 000-гектарный остров в заливе, переплетенный каналами и автострадами. Этот остров станет родиной 5 миллионов человек и еще миллион разместится в другом новом городе, построенном в конце залива Чиба, эти города свяжет мост. Стоимость этого проекта приблизительно в ¥300 триллионов (в двадцать раз превышает программу Аполлона), потребует, чтобы машины выровняли весь горный массив, что приведет к 8.4 миллиардам кубических метров обломков, которыми заполнят залив (в 125 раз превышает объем, затраченный строителями, чтобы сократить Суэцкий канал), более 900 миллионов кубических метров уже «сбрито» с гор Префектуры Чиба, чтобы построить трансмост через залив Токио-Чиба.

Мир знает Японию как землю миниатюры, сдержанности, тихого хорошего вкуса, преданности скромной, но говорящей детали. Накано Кийотсугу написал бестселлер, изданный в 1993 году, в котором он утверждал, что основным идеалом традиционной японской культуры была Seihin no Shiso, «философия чистой бедности». Под чистой бедностью Накано имел в виду простоту жизни буддистского монаха восемнадцатого столетия Риокэна, известного счастливым проживанием в соломенной хижине. Главное удовольствие Риокэна в жизни - игра с местными детьми. «Чистая бедность» вдохновила многие из самых главных произведений литературы Японии, такие как записи Камо но Чомеи «Десятифутовая хижина», написанные в начале тринадцатого столетия, которые описывают жизнь в скромном естественном месте и которые устанавливают пример, по которому философ Есида Кенко и поэты Сэйгио и Басё следовали в более поздние годы; она достигла своей вершины в чайной церемонии. Владельцы чайных проектировали кафе маленькими, незаметными зданиями, сделанными из скромных пород и бамбука.

Философия чистой бедности проникает в каждый аспект традиционной Японии. Посетители Храма Рёан-дзи в Киото, обители известного сада камней, увидят каменный бассейн в саду позади храма, который известен школьникам всего мира: на нем вырезаны четыре надписи, окружая квадратное отверстие в центре камня, который является визуальной «игрой слов». Фраза на камне - сущность Дзэн, можно было даже сказать сущность Буддизма – «Тада Таги Сиру», что означает «Я знаю только то, что нужно». В другом переводе: «Я знаю пределы, и этого достаточно».

Если «чистая бедность» и «знание меры» были высшими пунктами японской культуры, откуда тогда появился современный гигантизм Японии, настойчивость на самом большом и самом длинном, склонность к претенциозности? Помимо традиционной культуры непосредственно, сосуществуя с чистой бедностью, была и другая тенденция - конкуренция. Когда императорский двор построил города, как Киото и Нара, это стало взглядом через плечо Китаю и Корее. В Наре самой первой порцией бизнеса стало устремление направить все энергии государства на строительство Зала Великого Будды, предназначенного для того, чтобы конкурировать с самыми большими храмами Династии Танг в столице Сиань. Сегодня Тодай-дзи, хоть и реконструирован, является все еще самой большой деревянной постройкой в мире.

Более поздние правители ознаменовывали свое господство большими строительствами, такими как Великий Будда в Камакуре, Замок ХимэдзиХидеиоши и Дворец Сёгуна в Эдо, которые являются одними из самых больших строений современного мира. Короче говоря, у Японии есть устоявшаяся традиция прославления ее правителей через внушительные памятники. То, что продолжается сегодня, может быть подобным подтверждением богатства и власти.

Торо писал: «Многие стремятся знать, кто построил памятники Запада и Востока. С моей стороны я хотел бы знать, кто в те дни не строил их – кто был выше этих пустяков». Ответ, конечно, никто. Каждое государство, как только приобретает богатство, проходит фазу, в которой надо строить больше и выше. Версаль, палата общин и палата лордов, Эмпайр Стейт Билдинг, Сирс-Тауэр – все это Западные памятники. Новые промышленно развивающиеся азиатские страны идут одна за другой в том же самом направлении, с мегапроектами, намеченными Китаем, Малайзией и Сингапуром. От Пирамид Египта к новому «Линейному Городу» Малайзии (двенадцатикилометровая галерея и офисное здание будут установлены через реку Кланга в Куала-Лумпуре), строительство монументов, как может показаться, является универсальной потребностью, возможно даже главным человеческим желанием.

Есть, однако, одно критическое различие между древним обществом и обществом сегодня, в том, что возведение огромных памятников в доиндустриальные времена был тяжелым процессом, вовлекающим массовую мобилизацию людей и ресурсов. Возведение Нотр-Дама, Запретного Города, Дворца Потала, Ангкор-Ват, Ватикана заняло столетия. Напротив же, гигантские офисные башни и причудливые музеи сегодня являются проектами, которые легко могут сделать даже маленькие и плохо развитые страны. На рассвете двадцать первого столетия строительство огромных памятников уже не является доказательством продвинутой цивилизации. В других прогрессивных промышленных странах появление нового небоскреба в эти дни редко вызывает эмоции, большие, чем зевок - если не прямой протест. Но Япония кажется застрявшей в доиндустриальном способе, в котором монументы все еще неизменно изумляют и поражают. Это - старая конкуренция Японии в действии, но не обновленная до новой модели развития. Поэтому Япония должна продолжать строить больше, выше и монументальнее, чтобы произвести на своих граждан впечатление, как сказал Накаёки Йутака, губернатор Префектуры Тояма, «так, чтобы люди могли чувствовать, что они стали богатыми». Монументы доказывают людям, что они живут в успешном современном государстве. Но конечно реальный показатель успешного современного государства - степень, до которой оно развивается выше элементарного уровня.

Почему же строительство монументов одержало победу, а устоявшиеся традиции «чистой бедности» Японии были отметены как солома в бурю? Это - случай крушения и неустойчивости - и эта неспособность сохранить равновесие лежит в основе современной культурной травмы Японии.

Ключ к разгадке проблемы может быть найден, в том, что я называю «теорией Противоположных Достоинств». Страны, как люди в этом отношении, могут безумно гордиться теми качествами, которых как раз у них и не хватает. Так «честная игра» - достоинство Великобритании, страны, которая напала и поработила половину земного шара. «Равенство» было баннером советской России, где комиссарам принадлежали роскошные дачи на Черном море, а пролетариат жил не лучше рабов. Соединенные Штаты гордятся своим высоким «моральным стандартом», увековечивая расовые и моральные двойные стандарты. Есть «l'amour» во Франции, стране хладнокровных рационалистов. Или канадцы, непосредственно гордящиеся тем, что является отчетливо «канадским».

В Японии мы должны учитывать освященный веками идеал Ва, «мира». Ва подразумевает безопасность, стабильность, порядок вещей, «знание пределов». И все же постоянная ирония японской истории с 1868 года в том, что при акценте на мир и гармонию, Япония не стремится учесть эти достоинства. В конце девятнадцатого века, вместо того, чтобы вернуться назад, чтобы вновь процветать, Япония предприняла кампанию, чтобы завоевать и колонизировать соседей. К 1930-ым она уже приобрела огромную империю в Восточной Азии; неспособность остановиться привела к убийственному для Японии нападению на американскую базу в Перл-Харбор, в результате чего она потеряла все. Что-то подобное происходит снова сейчас. Возможно, Япония оценивает Ва так чрезвычайно по причине, что у него есть сильная тенденция к неустойчивости и крайностям, не поддающимся контролю.

Довоенная история и существующая тенденция Японии к экологическому и финансовому бедствию указывают на фатальный недостаток в социальной структуре Японии. Акцент на общую ответственность и повиновение приводит к ситуации, в которой никто не является главным, а в итоге, как только установится определенный курс, Япония не делает остановок. Нет никаких штурманов, никого, кто мог бы остановить двигатели, как только корабль государства набрал полный ход; и таким образом, судно перемещается быстрее и быстрее пока не терпит крушение на скалах.

Ритм предсказуем. В изучении традиционных искусств в Японии каждый сталкивается с классическими образцами Дзю, Ха, Киу, Зансин, которые прослеживаются всюду - от обтирания ложки в чайной церемонии до драматического финала танца Кабуки. Под «Дзю» понимается «введение», начало движения. «Ха» означает «разрыв» – когда движение набирает среднюю скорость. «Киу» значит «порыв», спринт в конце. Все они приводят к точке, известной как Зансин, «остановка сердца», после чего начинается другой цикл. Простой английский перевод этой последовательности был бы: «медленно, быстрее, очень быстро, остановка». В контексте истории двадцатого века можно было бы перевести это так: «медленно, быстрее, очень быстро, катастрофа». Япония никогда не покоится в Ха, а всегда стремится к Киу, и ничто не может остановить этого пока не случится катастрофа. Зансин.

После восстановления от поражения во Второй мировой войне Япония намеревалась покорить мир большой индустриальной властью. Чистая бедность не вписывалась в этот сценарий; гигантское строительство - вполне. С промышленностью и строительством как единственными национальными целями, Япония поработила собственную землю, нападая на горы и долины бульдозерами, сметая старые города, закапывая гавани, превращая страну в один большой индустриальный линкор. Никто не может замедлить его, поскольку он набрал максимальную скорость перед колоссальным кораблекрушением.

Другим фактором, который препятствовал тому, чтобы Япония пришла в себя, являлся эффект уже нанесенного ущерба. Гэвен Маккормакк написал: «Реальная и возрастающая потребность - возместить некоторые из убытков, нанесенных окружающей среде: начните де-бетонировать реки и побережья, уничтожьте некоторые дамбы, возвращая некоторые реки к их естественному руслу». Такой процесс фактически идет в Соединенных Штатах, но в Японии это почти невообразимо. Сознание проблем охраны окружающей среды имеет столь низкое и беспечное развитие, а вред уже настолько нанесен городским и сельским пейзажам Японии, что средства, необходимые для их восстановления, превосходят воображение. Этот цикл самовыполнился: структура городской жизни и окружающей среды ухудшается, все меньше и меньше мест, в которых люди могут наслаждаться тихим, задумчивым образом жизни «чистой бедности» и все меньше и меньше количество людей, которые могут оценить то, что это когда-либо означало.

Ребенок в Японии сегодня может поехать в Префектуру Сикоку Токусима, но когда он приедет, чтобы насладиться родной культурой, самое лучшее, что он увидит, как танцуют роботы в Зале Ю-инг в Токусиме. Когда он поедет на семейную или школьную экскурсии, автобусные туры приведут его не к известным водопадам или прекрасным пляжам, а к цементной Дамбе Атсуи. Япония цементирует свои реки и береговую линию и покрывает каждую поверхность полированным камнем и сталью, это превращает страну в одну огромную искусственную окружающую среду – космический корабль, далеко не дружелюбный. «Звезда смерти». На борту «Звезды смерти» есть место для фантазии каждого человека, страдающего манией величия с научно-фантастическим уклоном.

На самом нижнем уровне мы оказываемся лицом к лицу с тем, что Маккормакк называет «Прометеевой энергией» японцев. С тысячей лет военной культуры позади могущественная энергия продвигает японцев вперед – чтобы идти дальше, выиграть сражение, взять все препятствия. Это - превознесенный бусидо Японии, кодекс воина. В течение столетий уединения прежде, чем Япония открылась в 1868 году для мира, эта энергия лежала внутри, подобно сильной весне. После того, как открылась, Япония прыгнула в мир с жадностью голодающего, чтобы завоевывать и подчинять – как Корея, Китай и Юго-Восточная Азия. И, несмотря на поражение во Второй мировой войне, Япония все еще не достигла соглашения со своим демоном.

Экономические аналитики видят менталитет бусидо в увеличенных сроках, так работники помимо длинных рабочих часов тратят еще и сверхурочное время в офисах, берут минимальные отпуска и посвящают свои жизни компаниям, в которых работают. Но неограниченная энергия Японии идти дальше и завоевывать похожа на гигантскую паяльную лампу, нужно быть крайне осторожным и следить за направлением пламени. В прошлую половину столетия Япония повернула силу этого пламени на собственные горы, долины, и города. Маккормак пишет:

Один из послевоенных корпоративных лидеров Японии, философски настроенный Матсусита Коносуке из Нэйшнл/Панасоник, однажды защищал 200-летний национальный проект строительства нового острова, который подразумевал выравнивание 20-ти процентов (или 75 000 квадратных километров) гор Японии и сброс их обломков в море для создания пятого острова размером с Сикоку. Он утверждал, что только сдерживание и сосредоточение энергии Японии в некотором подобном гигантском проекте может создать видимость национального единства и целеустремлённости, которая прежде исходила из войны.

Вот почему Йокота должен был построить Петлю Ороти, Киото должен был построить Новую Станцию, а Токио и Осака должны закопать свои заливы. В 1868 году демон сбежал из бутылки, но все же он должен быть приручен.

10. Манга и Массив