Сочинения

Об идолопоклонстве

1. Идолопоклонство — главное преступление рода человеческого, наивысшее прегрешение мира, единственная причина Страшного Суда. Ибо всякое иное преступление может быть отнесено к особой разновидности и подлежит суду под своим именем, в случае же идолопоклонства совершаются все преступления одновременно. Отбрось же определения, смотри прямо в суть деяния! Идолопоклонник—тот же убийца. «Кого убил он?»— спросишь ты. Суть преступления, в котором мы его обвиняем, в том, что он убивает не постороннего, не противника, а самого себя. Из какой засады? Из засады своего заблуждения. Каким оружием? Оскорблением Бога. Сколькими ударами? Столькими, сколько раз совершается идолопоклонство. Тот, кто отрицает, что служащий идолам — убийца, отрицает и то, что он осужден на гибель. В служащем идолам следует признать также прелюбодея и развратника. Ибо тот, кто служит ложным богам, несомненно является прелюбодеем в отношении истины, ибо всякая ложь есть прелюбодеяние. Так же точно он погружен в разврат. Действительно, разве тот, кто призывает себе на помощь нечистых духов, не оказывается вместе с ними повинным в мерзости и разврате? Ведь и Священное Писание употребляет именно слово «разврат», когда порицает идолопоклонство. Полагаю, что мошенничество имеет место тогда, когда либо берут чужое, либо не возвращают долга, причем мошенничество, совершенное в отношении человека, — весьма тяжкое преступление. Но идолопоклонник совершает мошенничество в отношении самого Бога, отказывая Ему в причитающихся почестях и отдавая их другим, так что с мошенничеством здесь соединяется оскорбление. А поскольку как мошенничество, так и разврат с прелюбодеянием влекут за собой смерть, то идолопоклоннику не удается избежать также и обвинения в убийстве.

После столь губительных, столь вредоносных для спасения преступлений идолопоклонства остальные его проступки существуют до некоторой степени обособленно. Есть в нем и мирское вожделение — ибо какое же торжество идолопоклонников обходится без пышного убранства и украшений? Присутствуют здесь и разнузданность с опьянением, когда потребляются обильные яства — и ради утробы, и похоти ради. Есть в идолопоклонстве и несправедливость. Ибо есть ли что более несправедливое, нежели не знать самого Отца справедливости? Присутствует в идолопоклонстве и безумие, поскольку весь разум в нем погружен в безумие. Есть в идолопоклонстве и ложь, ведь вся его сущность— ложь. Так вот и получается, что все преступления одновременно обличаются в идолопоклонстве, и само оно уличается во всех преступлениях. Но можно подойти к этому делу и с другой стороны. Именно, поскольку все преступления противны Богу, а ничто направленное против Бога невозможно без участия демонических сил и нечистых духов, которым и принадлежат идолы, то несом–ненно, что всякий преступник совершает идолопоклонство. Ведь он совершает то, что свойственно делать и обладателям идолов.

2. Однако распустим все преступления по их собственным вотчинам и рассмотрим идолопоклонство как таковое. Довольно и этого враждебного Богу имени, тучного пастбища греха, пустившего столько ветвей, распространившего столько побегов, что к нему следует обращаться, используя как можно более обширный материал, чтобы на нем показать, насколько разнообразны опасности, подстерегающие нас на необъятном пространстве идолопоклонства. Ибо оно в состоянии разнообразными способами губить рабов Божьих не только вследствие их неведения, но и посредством собственного коварства. Многие так и полагают, что идолопоклонство состоит лишь в воскурении или заклании и принесении в жертву, либо в обязательствах, взятых в отношении каких–либо храмов или жрецов. Это все равно что считать прелюбодеяние состоящим в поцелуях, объятиях и самом плотском соитии, а убийство—лишь в пролитии крови и исторжении души. Но насколько шире смотрит на это Господь, определяя прелюбодеяние и через вожделение, — если кто смотрит с похотью и тем воспламеняет свою душу. Убийством же Он считает также и злословие с поношением, а также гневливость и небрежение братской любовью. Так и Иоанн учит, что ненавидящий брата есть убийца (1 Иоан. 3:15). Но незначителен был бы злой умысел дьявола и непритязателен Бог в своем требовании нашего послушания, которым Он нас вооружает против уловок дьявола, если бы в нас осуждались только такие поступки, которые осудили уже язычники. Каким образом наша справедливость превзойдет справедливость книжников и фарисеев, раз того требовал Господь, если мы не увидим, как много неправды противостоит Ему? А если источник неправды—идолопоклонство, то прежде всего нам следует вооружиться против всей его рати, усматривая идолопоклонство не только в явных его проявлениях.

3. Некогда идолов не существовало. До тех пор, пока не появились в изобилии творцы этих чудовищ, существовали только храмы с пустыми помещениями, следы чего можно видеть и ныне в некоторых древних святилищах. И все же идолопоклонство практиковалось, если не по имени своему, то по делам. Ведь и сегодня ему можно предаваться и вне храма, и без идола. Но когда дьявол ввел в мир творцов статуй, картин и изображений всяческого рода, тогда–то и получило от идолов свое название это в то время новое, а впоследствии распространившееся бедствие рода человеческого. С тех пор источником идолопоклонства стало всякое искусство, каким бы образом оно ни создавало своих идолов. Ведь безразлично, вылепил ли их скульптор, вырезал ли резчик или выткал вышивальщик, потому что нет разницы, создан ли идол из гипса или посредством красок, из камня или бронзы, из серебра или ниток. Поскольку идолопоклонство совершается и без идола, то когда идол уже наличествует, безразлично, из какого он вещества и каков по форме, так что пусть никто не полагает, что идолом следует считать лишь освященное человеческое изображение. Следует здесь истолковать само слово. <…> по–гречески означает «картина», отсюда происходит уменьшительное <…>, как у нас от «картины» происходит «картинка». Поэтому всякую картину или картинку, что–либо изображающую, следует считать идолом. Идолопоклонство же—это всякое служение, всякое угождение идолу. Поэтому создатель любого идола повинен в одном и том же преступлении, а вина служащего идолу народа не становится меньше, если он освящает для себя статую не человека, а бычка.

4. Бог запрещает как создавать идола, так и поклоняться ему. Поскольку изготовление предшествует служению, то самое главное—чтобы не создавалось то, чему запрещено поклоняться. По этой причине, а именно с целью уничтожения почвы для идолопоклонства Божьим законом заповедано: Не делай идола, а сразу вслед за этим говорится: А также изображений тех, что на небе, на земле и в море (Исх. 20:4), согласно чему рабам Божьим вообще были запрещены подобные искусства. Первым возвестил Енох, что все стихии и вообще все, что населяет мир, то есть живет на небе, на земле и в море, будет демонами и духами отступившихся ангелов направляться к идолопоклонству. Эти силы будут стараться сделать так, чтобы вместо Бога и наперекор Богу служением и почетом окружили их самих. Вот потому–то человеческое заблуждение и почитает все что угодно, только не Творца всего. Эти изображения суть идолы, а почитание идолов священными— идолопоклонство. Кто совершает идолопоклонство, тот несомненно должен быть причислен к творцам этого самого идола. Поэтому тот же Енох в равной степени грозит и поклоняющимся Идолам и тем, кто их изготовляет. Так говорит он: Клянусь вам, грешники, что вам уготована печаль в день погибели. Предупреждаю вас, служащих камням, и изготовляющих изображения золотые и серебряные, а также деревянные, каменные и глиняные, служащих привидениям, демонам и духам преисподней, и следующих заблуждению, а не учению, что не найдете вы в них помощи себе. И Исайя говорит: Вы Мои свидетели: есть ли Бог кроме Меня. И не было тогда тех, кто лепит и режет, все они безумны, творящие угодное себе, то, что им не поможет (44:8—9). И далее все это высказывание обращено как против создателей идолов, так и против их почитателей. А заключительные слова Исайи таковы: Знайте, что прахом и землей будет сердце их. и никому из них не дано освободить свою душу (20). И Давид то же самое говорит о создателях идолов: Так будет с теми, кто творит подобное (Пс. 113:16). Стоит ли мне, человеку с не слишком хорошей памятью, что–либо сюда прибавлять? Нет нужды прибегать к Священному Писанию. Разве недостаточно голоса Святого Духа и следует ли раздумывать относительно того, предал ли уже Господь проклятию изготовителей тех вещей, почитателей, которых Он осудил и проклял?

5. Отвечу подробнее на оправдания подобных художников, которых, если кто знает такое искусство, и допускать–то в Божий дом не следует. На выдвигаемое обычно возражение, что мне, мол, не на что иначе будет жить, можно ответить коротко и стро–го: «Выходит, ты все–таки живешь!» Что тебе до Бога, если ты живешь по своим собственным законам?! А что некоторые осмеливаются ссылаться на Писание, где апостолом сказано: В каком состоянии был, в том пусть и остается (1 Кор. 7:20), — то по этому толкованию нам следует оставаться в грехе. Ведь никто из нас не оказался без греха, поскольку Христос сошел на землю не для чего иного, кроме как для того, чтобы освободить нас от грехов. Но ведь и про Него говорят, что Он предписал, чтобы по Его примеру всякий да живет трудами рук своих (1 Фесс. 4:11). Если это предписание распространять на какие угодно руки, так и те воры, которые промышляют по баням, живут от своих рук, и разбойники руками делают то, что дает им средства к жизни. Также и подделыватели завещаний не ногами, а именно руками составляют поддельные бумаги, а актеры — те вообще не только руками, но всеми членами зарабатывают хлеб свой. Что ж, значит церковь открыта всем, кто питается от труда рук своих и нельзя назвать ни одного ремесла, которое не допускалось бы согласно Божьему учению?

Однако некоторые возражают и против запрещения создавать изображения, ссылаясь на то, что Моисей в пустыне сотворил из бронзы изображение змеи. Но ведь это совсем другое дело— изображения, которые воздвигаются для истолкования чего–либо скрытого и служат не упразднению закона, но защите своего дела. В противном случае, то есть если это понимать как нарушение закона, то почему нам заодно с маркионитами не обвинить Все–вышнего в непоследовательности? Обвиняют же они Его в непоследовательности за то, что Он в одном месте Писания что–то запрещает, а в другом это же предписывает! Но кому не очевидно, что эта статуя подвешенной в воздухе бронзовой змеи должна была символизировать обличье Господнего Креста, которому предстоит освободить нас от змей, то есть ангелов дьявола, и на кото–ром будет подвешен на нем же умерщвленный дьявол, то есть змей. Возможно, более достойным откроется другое толкование этого изображения, но только апостол утверждает, что с народом все именно так и получилось. Хорошо, что тот же самый Бог и за–претил Своим законом изготовлять подобия, и чрезвычайным Своим предписанием повелел быть изображению змея. Если ты почитаешь этого Бога, то повинуйся Его закону не изготовлять подобия. Если же впоследствии тебе откроется предписание изго–товить изображение, поступай подобно Моисею и не изготовляй никакого изображения, если только и тебе не предпишет сделать это Бог.

6. Если бы даже никакой Божий закон не запрещал нам изготовлять идолов, если бы никакой глас Духа Святого не грозил творцам идолов не меньшими карами, чем их почитателям, то по самим нашим священнодействиям все же можно было бы сделать вывод, что эти ремесла противны нашей вере. Как мы можем отрекаться от дьявола и ангелов его, если сами их изготовляем? Как можем мы расторгнуть связь с этими, я не скажу—нашими сожителями, но все же — существами, доходами от изготовления которых мы живем? Как можем мы быть враждебны к тем, чьей милости мы обязаны собственным пропитанием? Можешь ли ты своим языком отрекаться от того, что делаешь руками? Словом разрушить содеянное на деле? Исповедовать единого Бога, самолично изготовив стольких богов? Исповедовать истинного Бога, делая ложных? «Делаю идола, — скажет кто–нибудь, — но не почитаю». Но ведь он не осмеливается почитать не по какой иной причине, как по той же, по какой не должен был вообще делать, а именно потому, что то и другое—оскорбление Бога, — Именно что ты почитаешь, ведь ты своими руками делаешь то, что будут почитать другие люди. Причем почитаешь ты не посредством какого–либо гнусного воскурения, но посредством твоего собственного духа, и в жертву этому идолу приносятся не души скотов, а твоя собственная душа. Этому идолу жертвуешь ты свой собственный ум, ему возливаешь свой пот, на служение ему воспламеняешь свое мастерство. Ты больше, чем просто жрец этих идолов, ведь это через тебя они имеют жрецов, и в твоей искушенности—их сила. Отрицаешь, что, делая идола, служишь ему? Но сами они не станут отрицать, ведь им ты приносишь самую упитанную и позлащенную жертву—твое вечное спасение!

7. Но тут ревностная вера, пылая гневом, начинает свою обвинительную речь. Она возглашает следующее: «Так что же, выходит, христианин от своих идолов может приходить в церковь? От богопротивных служений—в дом Божий? Простирает к Богу–Отцу руки, создававшие идолов? Складывает для молений руки, которые только что за дверьми воздевал против Бога, и к Телу Божьему простирает те самые руки, которые творили тела демонов?» Но и этого мало. Не только из чужих рук принимают они Тело Божье, чтобы Его осквернять, но и сами оскверненное раздают другим. Уже и в церковное сословие принимают изготовителей идолов. Позор! Иудеи только единожды подняли руки на Христа, эти же ежедневно терзают Его Тело. О эти руки, которые следовало бы отсечь! Пусть подумают, не на этот ли случай сказано: Если рука твоя тебя соблазняет, отсеки ее (Матф. 18:8). Что еще отсекать, как не руки, сеющие соблазн в отношении Тела Господня?!

8. Существуют и многие другие виды ремесел, которые, хотя и не имеют отношения к изготовлению идолов, тем не менее оказываются повинны в нем же, поскольку благодаря им создается то, без чего невозможны идолы. Ибо безразлично, создаешь ли ты идола, украшаешь его или строишь ему храм, алтарь или святилище, вырезаешь ли ты для него бляшку либо другое украшение или строишь целый дом. Такие работы имеют даже большее значение, ибо если благодаря им и не создается сам идол, то он наделяется влиянием. Если так уж велика нужда, есть и другие занятия, которые могут доставить пропитание без нарушения заповедей, то есть без сотворения идолов. Штукатур в состоянии и крышу отремонтировать, и заново ее перекрыть, и цистерну для воды побелить, и карниз навесить, и украсить стены любым узором, лишь бы он ничего не изображал. И художник, и каменотес, и литейщик, и любой резчик знают свои ремесла во всем их объеме и, разумеется, им доступны более простые работы. Не легче ли будет тому, кто способен нарисовать картину, расчертить стену? Вырезывающему из липы Марса—сделать шкаф? Ведь всякое ремесло или порождает любое другое, или по крайней мере родственно ему, так что нет ремесла, которое стояло бы особняком. Ремесел столько, сколько человеческих потребностей. Правда, имеются различия в вознаграждении и оплате труда, поэтому разновидность ремесла имеет значение. Но ведь более дешевая услуга и требуется чаще. Много ли стен нуждается в картинах? А много ли нужно храмов и святилищ для идолов? С другой стороны, сколько требуется особняков, резиденций, бань, городских домов! Золотить сандалии и туфли приходится ежедневно, а Меркурия и Сераписа — отнюдь не ежедневно. Хватит ремесленникам на их нужды. Да любовь к роскоши и тщеславие надежнее любого суеверия! В кубках и тарелках скорее нуждается тщеславие, чем суеверие. Любовь к роскоши требует венков в большем количестве, чем обряды. Но в то же время, выслушивая увещевания обратиться к ремеслам, которые не касаются идолов и того, что с ними связано, мы должны не упускать из виду, что многое служит и людям, и идолам, так что нам следует остерегаться, как бы что–либо изготовленное нами не было с нашего ведома обращено на пользу идолам. Если мы это допустим, а не применим обычных средств против этого, то я не думаю, что мы сможем избежать заразы идолопоклонства, ведь мы будем схвачены с поличным как сознательно участвующие в служении демонам или оказании им почестей и услуг.

9. Среди ремесел мы выделили бы некоторые занятия, которые прямо повинны в идолопоклонстве. Об астрологии и говорить нечего. Но поскольку в недавнем прошлом один астролог сам вызвал нас на ответ, оправдываясь в своем нежелании расстаться со своим занятием, я на этом задержусь несколько подробнее. Не стану говорить о том, что астролог почитает идолов, чьими именами он расписывает небо и которым приписывает все Божье могущество, так что люди больше не считают необходимым обращаться с просьбами к Богу, думая, что нас направляет непреклонная воля звезд. Скажу лишь, что идолы эти—ангелы–богоотступники, вступавшие в связи с женщинами и так–же изобретшие эти искусства, а потому проклятые Богом. О, мудрость Божья, достигающая до самой земли, свидетельством чего являются даже люди, не уразумевшие истину! Вот уже изгоняют звездочетов, как и их ангелов. Рим и вся Италия запрещены звездочетам , так же как небо—их ангелам. Одно и то же наказание—изгнание—определено и учителям и ученикам! Но, скажут нам, приходили же к Христу маги с Востока. Нам известна близость магии и астрологии. Значит, толкователи звезд первыми возвестили о Рождении Христовом, первыми Его почтили. В этом, полагаю я, они оказали Христу услугу. Ну и что же? Неужели нынешним звездочетам покровительствует вера тех магов? Будто нынешняя астрология идет от Христа, словно Христовы звезды они наблюдают и предсказывают по ним, а не по звездам Сатурна, Юпитера, Марса и прочих покойников того же рода. Но дело в том, что эта наука допускалась лишь до Евангелия, так что после появления Христа никто уже не должен был толковать ничью судьбу по небу. И те ладан, смирна и золото, которые маги принесли к колыбели Господа, означали как бы завершение священнодействий и мирской славы, которые должен был прекратить Христос. И несомненно, что по воле Бога привиделся им сон, чтобы они шли обратно к себе, но не той же дорогой, которой пришли. Это надо понимать как знак того, что им следовало оставить свою секту, а не так, что необходимо было избежать преследования Ирода, поскольку он их и не преследовал и не подозревал, что они отправились по иной дороге, так как не знал и той, по которой они пришли, так что под дорогой надо понимать секту и учение. Потому магам и было предписано, чтобы оттуда они шли по–ином.

Также и другой вид магии, которая занимается чудесами практиковалась в том числе и против Моисея», Бог допускал ишь до Евангелия. Так, уже обратившийся в христианскую веру Симон Маг, который задумал образовать торгашескую секту и в числе чудес своего ремесла торговать и Духом Святым, нисходящцим через возложение рук, был осужден апостолами и отвергнут. Другой маг, состоявший при Сергии Павле, за то, что он противостоял тем же апостолам, был наказан слепотой. Я уверен, что та же судьба постигла бы и астрологов, если бы кто из них столкнулся с апостолами. Но поскольку магия, видом которой является астрология, наказывается, должны наказываться и все ее виды. После Евангелия только и приходится слышать, что о покоренных софистах, халдеях, заклинателях, гадателях и магах. Где мудрец, где книжник, где изыскатель века сего? Не посрамил ли Бог мудрость века сего? (1 Кор. 1:20). Ничего–то ты не ведаешь, астролог, если не знаешь, что должен стать христианином. А если бы знал, то знал бы и то, что нечего тебе заниматься этим делом. Оно само открыло бы тебе свою опасность, как другим возвещает опасность с помощью таблиц. Нет тебе здесь ни части, ни судьбы (Деян. 8:21). Что Царству Небесному до того, что чей–то палец или чья–то линейка блуждают по небу?

10. Следует также задаться вопросом и о школьных учителях, а также об учителях прочих дисциплин. Нет никакого сомнения, что они также во многом близки к идолопоклонству. Прежде всего потому, что им необходимо проповедовать языческих богов, возвещать их имена, происхождение, мифы, а также рассказывать о подобающих им украшениях. Также людям этих занятий необходимо соблюдать обряды и праздники этих богов, чтобы получать свое жалованье. Какой учитель отправится на Квинкватры без изображения семи идолов? Даже первый взнос нового ученика учитель посвящает чести и имени Минервы, так что, если он сам себя и не посвящает идолу, то по крайней мере на словах о нем можно сказать, что он ест от идоложертвенного и его следует избегать как идолопоклонника. Что, разве в этом случае осквернение не так значительно? Настолько ли предпочтительнее жалованье, посвящаемое чести и имени идола? Как Минерве принадлежит Минервино, так Сатурну—Сатурново, так как праздновать Сатурналии необходимо даже мальчишкам–рабам. Также необходимо строго соблюдать и праздник Семихолмия, совершать все необходимое на праздник зимнего солнцестояния и на Каристии, а в честь Флоры украшать школьное здание венками; фламиники и эдилы священнодействуют, а школа в праздничном убранстве. То же самое совершается для идола рождения, когда при большом стечении народа справляется праздник дьявола. Кто сочтет все это подобающим христианину, кроме разве того, кто согласится, что такое подобает делать всякому, а не только учителю?

Мы знаем, нам могут возразить, что если рабам Божьим не подобает учить, то не следует им и учиться. А как же тогда получать необходимые человеку познания в науках, да что там—как вообще воспитывать чувства и поведение, когда образованность является необходимым вспомогательным средством для всей жизни? Как нам отказаться от мирского образования, без которого невозможно и религиозное? Что ж, для нас тоже очевидна необхо–димость образованности, и мы полагаем, что отчасти его следует допускать, а отчасти—избегать. Христианину подобает скорее учиться, нежели учить, поскольку учиться—это одно, а учить— другое. Если христианин будет обучать других, то, обучая вкрапленным там и сям обращениям к идолам, он будет их поддерживать, передавая их, будет подтверждать, упоминая о них, — давать о них свидетельство. Он даже будет называть идолов богами, в то время как закон, мы об этом говорили, запрещает называть кого–либо Богом и вообще поминать это имя всуе. Таким образом, с самого начала образования начинает возводиться здание почитания дьявола. Ясно, что виновен в идолопоклонстве тот, кто преподает науку об идолах. Когда это изучает христианин, то если он уже понимает, что такое идолопоклонство, он его не приемлет и до себя не допускает, тем более если он это понимает давно. Или когда он начнет разуметь, то сначала пусть он уразумеет то, что выучил раньше, — а именно о Боге и вере. После этого он сможет отвергнуть лжеучение и будет так же невредим, как человек, который сознательно принимает яд из рук невежды, но не выпивает. Ссылаются на то, что по–другому, мол, учиться невозможно. Но куда проще отказаться от преподавания, чем от учебы. И ученику–христианину проще, чем учителю, избежать участия в мерзких общественных и частных священнодействиях.

11. Если мы перечислим остальные преступления, то прежде всего обнаружим стяжательство, корень всех бед, ибо однажды попав в его сети, многие терпят крушение в вере, а кроме того, тот же апостол дважды называет стяжательство идолопоклонством. Обман также находится на службе у стяжательства. Я уж не говорю о ложной клятве, поскольку христианину и вообще клясться непозволительно, да, по правде говоря, и торговля пристала ли христианину? А если стяжательство будет изгнано, то будет ли существовать причина приобретательства? Если же не будет причины для приобретательства, то не будет и необходимости в торговле. Впрочем, пусть даже это будет справедливый промысел, ничего общего не имеющий ни с жадностью, ни с обманом, и все равно я полагаю, что занимающийся этим делом человек повинен в идолопоклонстве, поскольку он находится в связи с самой душой, с самим духом идола и питает всех демонов сразу. Да не в этом ли и состоит самое главное идолопоклонство? И неважно, что тот же самый товар, который используется в служении идолам (я говорю о благовониях и прочих привозных диковинах), служит также и людям в качестве лечебного снадобья, а также служит нам утешением во время похорон. Разве ты не выставляешь себя пособником идолов, когда пышные процессии со многими жрецами, с курениями идолам устраиваются по поводу всех связанных с торговлей опасностей, ущерба, убытков, замыслов и ведения переговоров?

Никто не требует, чтобы вся вообще торговля была запрещена. Дело в том, что более тяжкие проступки требуют повышенного к себе внимания из–за связанной с ними большей опасности, поскольку мы должны обезопасить себя не только от них самих, но и от того, посредством чего они происходят. Пускай даже прочие делают запрещенное законом, лишь бы они творили это не с моей помощью. Я ни в чем не должен быть пособником тому, кто совершает непозволительное для меня. Это я должен понимать так, что мне следует остерегаться, дабы то, что запрещено мне, не совершилось через меня. И в случае других, не менее тяжких преступлений я руководствуюсь тем же. Так, если мне запрещен разврат, то я не буду в этом отношении также и другим способствовать—ни словом, ни делом. Ибо поскольку я удерживаю свое тело от публичных домов, то тем самым я признаю, что мне невозможно быть и содержателем такого дома или заниматься чем–то подобным, способствуя в разврате другим. Таким же образом и запрещение убивать людей указывает мне на то, что владелец гладиаторской школы не может быть допущен в церковь, хотя он сам и не делает того, чему учит других.

Вот еще пример того же рода. Если в христианство обратится поставщик животных для общественных жертвоприношений, то следует ли ему дозволять продолжать заниматься этим? Или, если таким делом вдруг начнет заниматься христианин, следует ли его допускать в церковь? Полагаю, что нет, в противном случае найдется и такой, который найдет извинительной даже торговлю благовониями. И жертвы, и благовония, видите ли, предназначены для других людей. Но поскольку до появления идолов еще не вполне определившееся идолопоклонство обходилось такими средствами, если и теперь в случае отсутствия идола идолопоклонство все–таки совершается посредством воскурения благовоний, то разве торговец благовониями не оказывает демонам более значительную услугу? Ведь идолопоклонство легче совершить без идола, чем без товара торговца благовониями. Спросим–ка у его собственной совести. Какое выражение лица должно быть у христианина–торговца благовониями, когда он проходит по храмам идолов? С каким лицом он должен отвергать и проклинать дымящиеся жертвенники, о которых самолично перед тем позаботился? Не должен ли он, будучи последовательным, проклясть своих учеников, которым предоставляет для занятий свой дом с кладовой? Если он даже отрекается от демона, то пусть он не слишком кичится своей верностью христианству, поскольку изгнал вовсе не врага. Ведь ему не составило труда упросить удалиться того, кого он ежедневно подкармливает. Следовательно, никакое ремесло, никакое занятие, никакая торговля, которые служат созданию идолов или украшению их, не могут избежать обвинения в идолопоклонстве. В противном случае нам пришлось бы толковать идолопоклонство иначе, не как почитание идолов и служение им.

12. И не слишком–то ловко мы прикрываемся необходимостью добывать пропитание, если говорим уже после принятия веры: «Мне не на что жить». Сейчас я подробнее отвечу на этот краткий довод. Дело в том, что он выдвигается слишком поздно. Следовало прежде поразмыслить, подобно предусмотрительному строителю, который, до того как начать строительство, оценивает свои возможности, чтобы не пришлось пережить позора, бросив здание неоконченным. Впрочем, слова Господа и Его пример отнимают у тебя возможность ссылаться на что бы то ни было. Ведь ты что говоришь? «Буду беден». Однако называет же Господь бедных счастливыми. «Мне нечего будет есть». Но Господь говорит: Не думайте о пище (Матф. 6:25). А что касается одежды, то в этом примером для нас может служить лилия. «Мне необходимо имущество». Но ведь следует вообще все продать и раздать нищим ". «Но необходимо, наконец, позаботиться о детях и потомках». Однако никто не в состоянии пахать, положив руку на плуг, и в то же время оглядываться назад (Лук. 9:62). «Но я принадлежал к определенному званию». И на это сказано: Никто не может служить двум господам (Матф. 6:24). Если хочешь быть учеником Господа, бери свой крест и следуй за Господом, то есть изволь претерпеть лишения и пройти весь крестный путь, пусть даже крест этот будет всего лишь твоим телом, которое до некоторой степени подобно кресту.

Ради Бога тебе следовало оставить всех—родителей, супругу, детей. И ты еще сомневаешься, следует ли тебе бросить твое ремесло, торговлю или иное занятие, которому ты предаешься ради родителей или детей! Нам уже было однажды сказано, что ради Господа следует оставить и залоги, и ремесла, и все дела. Бросили же призванные Господом Иаков и Иоанн и отца и лодку, оставил же Матфей место сборщика податей. Даже отца родного похоронить—и то было слишком большой отсрочкой для дела веры! Никто из тех, кого избрал Господь, не сказал: «Мне не на что жить». Вера ведь не страшится голода. Ей известно, что от голодной смерти, принимаемой за Бога, следует отрекаться не в большей степени, чем от любой другой смерти. Вере уже известно, что не следует дорожить самой жизнью, что же говорить о средствах к жизни? Много ли таких найдется? Но трудное для людей легко Богу (ср. Лук. 18:27). Будем же льстить себя надеждой на кротость и милость Божью, и постараемся не только не допускать, чтобы потребности наши могли в чем–то соприкоснуться с идолопоклонством, но избегать самого духа его, словно он несет с собой чуму. Причем будем поступать так не только в тех делах, о которых уже было сказано, но и во всем, что считается людскими предрассудками, — относятся ли они к языческим богам, покойникам или царям: поскольку во всем этом присутствует все тот же дух скверны—где через священнослужение и жречество, где через зрелища и тому подобные вещи, а где и через праздники.

13. Что говорить о священнодействиях и жреческом служении? Зрелищам и связанным с ними наслаждениям мы уже посвятили целое сочинение. Здесь место поговорить о праздничных днях и других чрезвычайных торжественных службах, в которых мы принимаем участие, то потакая своей тяге к удовольствиям, то уступая своему страху, чем грешим против веры и учения, поскольку сообща с язычниками принимаем участие в делах идольского служения. Прежде всего я остановлюсь на том, должен ли раб Божий таким образом вступать в общение с язычниками—то ли в отношении одинаковой с ними праздничной одежды, то ли роскошного угощения, то ли разделяя их радость каким–либо иным способом. Направлявший нас к единодушию апостол сказал нам относительно наших братьев: С радующимися радуйся, с горюющими горюй (Римл. 12:15). Но ведь нет ничего общего у света и тьмы (ср. 2 Кор. 6:14), у жизни и смерти, в противном случае мы преступники против Писания, где сказано: Мир будет радоваться, вы же—горевать (Иоан. 16:20). Если же мы будем радоваться вместе с миром, то как бы нам не пришлось с ним вместе и горевать! Будем же горевать, когда мир радуется, зато потом, когда мир будет горевать, будем радоваться! Так Елеазар на том свете нашел упокоение на лоне Авраамовом, а вверженный в огонь богач мучениями искупает свое следование то добру, то злу. Существуют дни воздаяния, в которые принято отдариваться и возвращать денежные долги. «Что ж, — говоришь ты себе, — получу–ка я нынче свое, или заплачу то, что должен». Но если этот обычай установлен людьми на основании суеверия, то почему ты, чуждый всему их безумию, будешь участвовать в их идольских служениях, словно и тебе назначен этот день? Почему тебе не отдать то, что ты должен, в другой день? Сам подай пример того, как ты хотел бы, чтобы вели дела с тобой. Да и зачем тебе скрываться, ведь вводя в заблуждение другого человека, ты оскверняешь свою совесть из–за того, что твой напарник не знает, с кем имеет дело. Если известно, что ты христианин, то ты сам впадаешь в соблазн, поскольку вопреки знанию другого человека ты ведешь себя не как христианин. Если же тебе удается ввести окружающих в обман, ты будешь осужден как соблазненный. Но в любом случае ты будешь виноват в том, что постыдился Бога. А ведь Он говорит: Кто постыдится Меня перед людьми, того и Я постыжусь перед Лицом Отца Моего Небесного (Матф. 10:33; Лук. 9:26).

14. Правда, многие люди придерживаются того мнения, что следует проявлять снисхождение, когда христианин делает то же, что и язычники, если только им не была допущена хула в отношении имени христианина. Но ведь хула, которой нам следует всячески избегать, по моему мнению, состоит и в том, что кто–то из нас дает язычнику повод для справедливого осуждения нашего имени, потому что один из нас его обманул, поступил с ним несправедли–во, нанес ему обиду или совершил еще что–то достойное иска, в котором имя наше будет вполне заслуженно опорочено, так что Господь будет справедливо разгневан. Вообще же если слова: Из–за вас будут хулить Мое имя (Римл. 2:24; Ис. 52:5), — понимать в том смысле, что в виду имеется любая хула, то все мы бываем осуждены на гибель, когда заполненный до предела цирк кощунственными возгласами незаслуженно поносит имя христианское. Что ж, отступимся—и хулы не будет? Нет уж, пускай хулят тогда, когда мы следуем учению, а не отступаем от него, когда нас поистине одобряют, а не укоряют. О хула, приближающаяся к свидетельству мученичества, которая, когда она обращена на меня, как раз и свидетельствует о том, что я христианин! Поношение за верность учению—это настоящее благословение имени. Апостол говорит: Если бы я захотел быть угодным людям, я не был бы рабом Божьим (Галат. 1:10). Но в другом месте он же велит, чтобы мы старались всем нравиться. Как я угоден всем и во всем, — говорит он (1 Кор. 10:33). Чем же это он так понравился людям? Уж не тем ли, что вместе с ними справлял Сатурналии и январские календы? Или своими скромностью и терпимостью? Или своими серьезностью, человечностью, цельностью характера? И когда он говорит: Со всеми и все буду я делать, чтобы всем принести выгоду (1 Кор. 9:22), то неужели он имеет в виду, что вместе с идолопоклонниками будет идолопоклонником? Или вместе с язычниками—язычником? Или вместе с мирянами—мирянином?

Апостол, говоря: В остальном же устранитесь от мира (5:10), — не запретил нам общение ни с идолопоклонниками, ни с прелюбодеями, ни с прочими преступниками. Однако хоть он и признал, что нам необходимо сосуществовать и вступать в общение с грешниками, это не значит, что поводья нашего с ними общения он до того отпустил, что позволил вместе с ними грешить. Где имеется общежитие, которое апостол дозволил, там и грех, чего не позволял никто. С язычниками дозволено сосуществовать, но не умирать в грехе. Будем же сосуществовать со всеми людьми и вместе с ними радоваться—вследствие общности нашей природы, но не общности суеверий! У нас одна душа, но не одно учение, мы совместно владеем миром, но не заблуждением. Но если нам никоим образом не дозволено подобное общение с иноземцами, то настолько же более нечестиво предаваться ему со своими соотечественниками? Кто в состоянии это терпеть или даже оправдывать?

Дух Святой осуждает иудеев за их праздники. Ненавистны душе Моей ваши субботы, ваши новолуния (numenias) и обряды, — говорит Он (Ис. 1:14). Мы же, которым тем более чужды возлюбленные когда–то Богом субботы, новолуния и праздники, справлйяем Сатурналии, Януарии, Брумы и Матроналии! Мы, как и вce прочие, делаем друг другу подарки к празднику, участвуем во всеобщем веселье, ходим на пиры. Насколько же более верны своей вере язычники, ведь они не усвоили никаких христианских праздниов! Ни воскресений, ни Пятидесятницы они у нас не переняли, хотя и знают их, потому что боятся, как бы их не приняли за христиан. Мы же не опасаемся, как бы нас не объявили язычниками. Если же ты считаешь, что плоти следует дать послабление, то тебя для этого не то что равные, но куда большие возможности. Ведь у язычников всякий праздник бывает только однажды в году, а у тебя каждый седьмой—воскресенье. Пересчитай языческие праздники: их не хватит на то, чтобы заполнить время Пасхи!

15. Да будут славны ваши дела, — говорит Господь (Матф. 5:16). Ныне же если что и славится, так это наши лавки и наши вывески. Скорее встретишь дом язычника без фонаря и лавровой ветви, чем дом христианина. Что следует сказать относительно этой разновидности идолопоклонства? Если почести воздаются идолу, то несомненно это есть идолопоклонство, если же почести воздаются человеку, то следует полагать, что в данном случае идолопоклонство происходит ради человека. Можно вспомнить и о том, что всякое вообще идолопоклонство есть почитание людей, поскольку известно, что сами языческие боги некогда были людьми. Так что безразлично, относится ли это суеверие к покойникам или к ныне живущим людям. Идолопоклонство осуждено не за то, что почести оказываются недостойным, а за само служение, принадлежащее демонам. Господь сказал: Цезарю следует отдавать цезарево. Хорошо, что Он добавил: А Богу—Божье (Матф. 22:21). Что же принадлежит цезарю? Очевидно, то, относительно чего был задан тогда вопрос, то есть: следует ли платить налог цезарю? Потому–то Господь и потребовал, чтобы Ему по–казали монету, и спросил, чье там изображение, а когда услышал, что цезаря, то сказал: Так отдайте то, что цезарево—цезарю, а Богу—Божье. Этим Он хотел сказать, что изображение цезаря, находящееся на монете, следует отдать цезарю, а Богу—образ Божий в человеке. Так что отдавай цезарю деньги, а Богу—себя самого. В ином случае, если все цезарево—то что же будет принадлежать Богу?

«Но, — возражаешь ты, — фонарь над дверью и лавр на косяке воздают честь Богу». Однако совсем даже не Богу предназначен этот почет, а то, что почитается здесь под видом Бога, втайне восходит к демонам. Ведь нам следует знать, хотя это, быть может, кому–то неизвестно вследствие незнания языческой литературы, что у римлян почитаются древние боги: Кардея, именуемая так от петель (a cardinibus), Форкул—от ворот (a foribus), Лиментин— от порога (a limine) и сам Янус—от двери (a ianua). И неважно, что эти имена—искусственные и ничего не значат, это безразлично, поскольку в любом случае они восходят к суевериям, за них хватаются демоны и всякий нечистый дух, поскольку связь с ними скреплена священнодействиями. В противном случае у демонов вообще не было бы собственных имен. А когда есть имя—в нем демону и порука. Кроме того, нам приходилось читать, что у греков почитаются Аполлон Тирейский и Антелий—демоны–привратники. С самого начала это предвидел Святой Дух и через своего древнейшего пророка Еноха возвестил о том, что и дверные проемы окажутся предметом суеверия. Между тем нам приходится видеть, что также почитаются и другие двери—в банях. Так что если имеются существа, которые почитаются в дверных проемах, то к ним и относятся фонари и лавровые ветви. Все, что ты совершаешь в честь двери, ты совершаешь в честь идола. Здесь я заручусь также и свидетельством Божьей воли, поскольку небезопасно было бы обходить молчанием то, что, будучи совершено в отношении одного человека, должно было послужить уроком всем. Именно, мне известно, что один наш брат за то, что его рабы украсили гирляндами дверь его дома по случаю внезапно объявленных общественных торжеств, в ту же самую ночь был жестоко наказан в посланном ему сновидении. Между тем он даже не принимал участия в этой затее и не приказывал украшать дверь, поскольку его в это время не было дома и он узнал о происшедшем лишь по возвращении.

Итак, вы видите, насколько ревностно относится Бог к тому, чтобы учение соблюдалось среди членов нашего семейства. Так что и в отношении почестей, воздаваемых царям или императорам, нам указано достаточно определенно, согласно предписанию апостола, что необходимо во всем подчиняться должностным лицам, императорам и властям. Однако при этом следует не выходить из границ вероучения, то есть никоим образом не впадать в идолопоклонство. Потому и был возвещен этот пример с тремя братьями, которые, оказывая прочие почести царю Навуходоносору, твердо решили не оказывать их его изображению, утверждая, что это идолопоклонство, поскольку выходит за границы подобающих человеку почестей и возвышает его до божественного величия. Так и Даниил, в остальном покорявшийся Дарию, оставался на своей должности, пока не было опасности его вероучению. А чтобы избежать этой опасности, он не более устра–шился царских львов, нежели те три брата—царского огня! Так что пусть те, в чьей душе нет света, ежедневно зажигают фонари, пусть те, кому угрожает адское пламя, прикрепляют к дверным косякам лавры, обреченные на сожжение: тут имеется и свидетельство их непросветленности и предвидение будущих мучений. Но ты, христианин—свет мира и вечнозеленое дерево (ср. Матф. 5:14; Пс. 1:3). Если ты отрекся от храмов, так не превращай в храм дверь дома твоего. Скажу более того: если ты отрекся от публичных домов, не придавай своему дому вид нового притона разврата.

16. Что же касается совершения частных и общественных обрядов, таких, как надевание тоги, помолвки, свадьбы, именины, то, я полагаю, здесь невозможно усмотреть даже какой–либо намек на идолопоклонство. Для начала следует рассмотреть причины, по которым совершается тот или иной обряд. Мне представляется, что сами по себе они невинны, потому что ни мужская одежда, ни обручальное кольцо, ни брачный союз не восходят к почестям какому–либо демону. И вообще я не вижу, чтобы Богом осуждалась какая–либо одежда, разве только женская—на мужчине, ведь сказано: Ибо проклят всякий надевающий женское (Втор. 22:5). Тога же даже по своему названию принадлежит мужчине. И справлять свадьбу Бог запрещает не в большей степени, чем давать имя новорожденному. Правда, все эти обряды сопровождаются жертвоприношениями. Но ведь зовут меня не на жертвоприношение, а раз так, выполнение мною долга возможно. О, если бы нам только было дано и не видеть того, что нам запрещено делать! Но поскольку лукавый настолько заполонил мир идолопоклонством, нам дозволено присутствовать на некоторых церемониях, где мы отдаем свой долг не идолу, а человеку. Если меня позовут на жреческую службу и жертвоприношение, я не пойду (это ведь обряд, посвященный самому идолу) и не буду ничему подобному способствовать ни советом, ни деньгами, ни чем–то другим. Если меня позовут на жертвоприношения и я на него отправлюсь, я буду соучастником идолопоклонства. Но если меня связывает с приносящим жертву человеком какая–либо посторон–няя причина, я буду лишь зрителем жертвоприношения.

17. Что же делать рабам, вольноотпущенникам, верным своим господам, и служащим, когда жертву приносит их господин, патрон или начальник? Ведь даже если он всего лишь передаст вино совершающему жертвоприношение, даже если только одним сло–вом окажет помощь в совершении обряда, его следует считать соучастником в идолопоклонстве. Памятуя об этом правиле, мы можем исполнять свой долг в отношении властей и начальников, следуя в этом за патриархами и прочими древними, которые состояли при царях–идолопоклонниках до самого конца века идолопоклонства. С этими сомнениями вплотную связан вопрос о том, может ли раб Божий занимать место какого–нибудь начальника, наделенного определенным весом и властью. Ведь благодаря дарованной ему благодати, а также ловкости он может оставаться совершенно непричастным любому идолопоклонству, подобно тому, как Иосиф и Даниил оставались незапятнанными идолопоклонством даже достигнув высшей власти, вплоть до права носить пурпур в Египте и Вавилоне. Так что мы допускаем, что возможно и такое, чтобы человек любого, даже высокого положения, воспринимал причитающиеся ему почести только внешне и не совершал жертвоприношений, а также не поддерживал их весом своей власти, не обещал жертв, не распределял обязанности по уходу за храмами и не обеспечивал их денежным довольствием, не устраивал зрелищ ни за свой, ни за общественный счет, и на них не председательствовал, не назначал и не вводил никаких торжественных празднеств, а также не клялся. Что же касается предоставленных ему полномочий, то пусть он не судит ни по уголовным делам, ни по делам об оскорблении, а разве что по имущественным делам, и пусть не выносит приговор ни лично, ни своими распоряжениями, не ввергает никого в оковы, не бросает в тюрьму, не пытает, если это возможно.

18. Следует теперь рассмотреть вопрос о самих почетных украшениях и убранстве. У всякого человека имеется одежда как для повседневного ношения, так и для торжественных случаев, когда по какой–либо причине необходимо выказать почтение. Поэтому пурпурные одежды и золотые украшения на шее были у египтян и вавилонян таким же знаком достоинства, как теперешние претексты, трабеи и пальматы, а также золотые венки жрецов в провинциях. Впрочем, в случае египтян и вавилонян смысл был иной, поскольку таким образом воздавались почести тем, кто удостоился близости с царем, потому их так и называли—от пурпура — «царевы пурпурные» (purpurati regum), как у нас по белой тоге (a toga Candida) называют людей «кандидатами». Но в любом случае это одеяние не было связано с жрече–ством любого рода или обязанностями в отношении каких–либо идолов. В противном случае муж такой святости и твердости в вере, как Даниил, тут же отверг бы оскверненное одеяние, и сразу же (а не по прошествии долгого времени) обнаружилось бы, что он не служит идолам и не поклоняется Белу и дракону. Следовательно, это простое пурпурное одеяние было у варваров не знаком высокого достоинства, а признаком происхождения от свободных родителей. И как Иосиф, бывший рабом, и Даниил, изменивший свое положение вследствие пленения, в одежде последовали вавилонскому и египетскому обычаю, обозначавшему у варваров знатность, так и у нас христианин может допустить, чтобы и юноши носили претексту, и девушки—столу. Ведь это знак их состояния, а не власти, рода, а не почета, сословия, а не суеверия. Однако в Риме пурпурная одежда и прочие знаки отличия должностных лиц, связанные с высотой их положения, изначально предназначены властями идолопоклонству и им запятнаны. Кроме властей, в трабеи, претексты и латиклавы одевают и идолов, а также перед ними носят фасции, и не зря. Ведь демоны—это власть нынешнего века, и потому они кичатся пурпуром и фасциями как знаком того, что и они—власть. Что тебе толку, если ты будешь носить убранство, но не будешь творить соответствующие дела? Никто не может почитать себя чистым, будучи одет в нечистое. Если ты наденешь тунику, которая осквернена сама по себе, то, быть может, она от тебя и не осквернится, но ты из–за нее не сможешь быть чист.

Что же касается Иосифа и Даниила, то знай, что не всегда следует сопоставлять старое и новое, грубое и обработанное, только зародившееся и развитое, рабское и свободное. Ведь Иосиф и Даниил были на положении рабов, а ты ничей не раб, лишь только одного Христа, который освободил тебя от плена века сего, так что ты и вести себя должен как учил Господь. Ибо Сам Господь входил в дом неуверенно, будучи облечен робостью и невзрачен видом, ведь Он сказал: Сын человеческий не имеет, где преклонить голову (Лук. 9:58). Одежда у Него была небогатая, иначе Он бы не сказал: Вот, те, кто носят мягкие одежды, живут в царских дворцах (Матф. 11:8). И лицом, и видом Своим Он не был замечателен, как об этом свидетельствует и Исайя 49. Если Он не воспользовался правом Своей власти даже в отношении собственных учеников, которым Он, напротив, услужал; если Он, зная о Своем царстве, отказался от того, чтобы быть царем, то этим Он с исчерпывающей полнотой показал, что Его последователи должны отказываться от всякого возвышения и почета как в отношении достоинства, так и власти. Ведь кому, как не Сыну Божьему, принадлежали они по праву? Сколько великолепных фасций должны были бы Его сопровождать, какой яркости пурпур должен был бы покрывать Его плечи, какой чистоты золото должно было сверкать у Него на голове, если бы Он не счел, что мирская слава чужда Ему и тем, кто идет за Ним! Следовательно, то, чего Он не захотел. Он отверг, что отверг, — то проклял, а что проклял, — то отнес к свите дьявола. Ибо Он не проклял бы, если бы это не было Ему чуждо, а значит—не принадлежало бы исключительно дьяволу, поскольку не Богу. Когда ты уже отрекся от дьявольской пышности, то если ты вновь к чему–то из нее прикоснешься, знай, что это и есть идолопоклонство. Не забывай так–же и о том, что все власти этого века не только чужды, но и прямо враждебны Богу, поскольку по их воле происходят казни рабов Божьих, из–за них же не совершается кара, уготованная нечестивцам. И твое происхождение, и богатство могут оказаться помехой, когда будешь стараться избежать идолопоклонства. Средств же его избежать не может не хватить, но если вдруг их не станет, всегда остается одно, прибегнув к которому ты сможешь занять высокое положение не на земле, а на небе.

19. В настоящей главе будет рассмотрено то, что касается воинской службы, которая также связана с властью и достоинством. На этот счет спрашивают, может ли христианин поступать на военную службу и допустимо ли даже простого воина, которому не обязательно совершать жертвоприношения и произносить приговоры, принимать в христианскую веру? Однако не согласуется Божья присяга с человеческой, знак Христа—со знаком дьявола, воинство света—с войском тьмы. Нельзя, имея одну душу, обязываться двоим—Богу и цезарю. Если есть желание пошутить, то можно сказать, что и Моисей носил жезл, а Аарон— застежку, что Иоанн был препоясан, а Иисус Навин водил войско в бой, и вообще весь народ Божий сражался на войне. Вопрос состоит в том, как человек этот будет сражаться, то есть я хотел сказать, каким образом будет он нести службу во время мира, без меча, который отобрал у него Господь? Ибо хоть к Иоанну и приходили солдаты, и приняли они некую форму благочестия, а центурион так даже уверовал, но всю последующую воинскую службу Господь упразднил, разоружив Петра. Нам не разрешено никакое состояние, служба в котором будет направлена на непозволительное для нас дело.

20. Но поскольку следованию божественному учению угрожают не только дела, но и слова, ибо сказано: Вот человек и дела его», и: Словами своими оправдаешься (Матф. 12:37), — нам следует помнить о том, что и на словах следует остерегаться того, как бы не впасть в идолопоклонство, будь то слова, произносимые по привычке или из страха. Закон вовсе не запрещает называть по имени языческих богов: нам приходится их произносить, чтобы быть понятными. Ведь нередко приходится говорить «найдешь его в храме Эскулапа», «я живу на улице Исиды», «он сделался жрецом Юпитера» и многое другое в том же роде, поскольку ведь и людям даются подобные имена. Ведь я не оказываю Сатурну почестей, если называю его по имени, как не почитаю Марка, если назову его Марком. Правда, в Писании сказано: Не поминай имен других богов, пусть они не слышатся из твоих уст (Исх. 23:13). Тем самым нам предписано, чтобы мы не называли их богами. Ибо еще раньше того было сказано: Не используй имя Господа твоего напрасно (20:7), то есть не называй идола Богом. Следовательно, впадает в идолопоклонство тот, кто почитает идола Божьим именем. Так что если тебе приходится именовать богов, следует прибавлять еще что–то, из чего следовало бы, что ты не считаешь их богами. В Писании также упоминаются «боги», но каждый раз добавляется «их боги» или «боги язычников». Так поступает и царь Давид, когда упоминает богов, говоря: Боги язычников—демоны. Впрочем, все это мне в значительной степени пригодится в дальнейшем. Что до прегрешения, связанного с привычкой, то многим случается говорить: «Боже мой!» (Mehercule) или «Боже мой правый!» (Medius Fidius), не ведая того, что это— клятва Геркулесом. Что же будет означать клятва теми богами, которых ты отверг, как не идолопоклонство и лицемерие в отношении истинной веры? Ибо кто не почитает того, кем клянется?

21. О боязни заходит речь в том случае, когда кто–либо другой обязывает тебя своим богом, клятвой или другим образом призывая его в свидетели, а ты, чтобы не быть уличенным в христианстве, промолчишь. Но, храня молчание, ты подтверждаешь величие тех, чьим именем ты якобы связан. И какая разница, своими ли собственными словами ты подтвердишь, что боги язычников—настоящие боги, или только слыша это и ничего не возражая? Сам ли ты поклялся идолом или промолчал, когда клялись за тебя? Потому нам и трудно распознать изощренность сатаны, который, если не может от нас добиться, чтобы мы сами произнесли те или иные слова, устраивает так, что из уст его людей в наши уши проникает идолопоклонство. Разумеется, кем бы ни был этот человек, клятвой он хотел либо связать тебя с собой узами дружбы, либо закрепить вашу вражду. Если клятва направлена на вражду, это значит, что ты вызван на бой и тебе следует сражаться. Если же на дружбу, будет намного надежнее, если ты передоверишь свое обязательство Господу, чтобы разорвать свое обязательство перед тем, через кого лукавый тщился тебя подтолкнуть к почитанию идолов и идолопоклонству.

Всякая терпимость такого рода оборачивается идолопоклонством. Ты почитаешь тех, чьим именем были скреплены выполняемые тобой обязательства. Я знаю одного человека, да простит ему Господь, который, когда ему кто–то в споре на людях сказал: «Да покарает тебя Юпитер!», ответил: «Того же и тебе желаю!» Что, разве по–другому ответил бы язычник, который верит в Юпитера, что он бог? Даже если бы этот человек ответил не той же бранью, пускай бы даже в ней вовсе не упоминался никакой Юпитер, все равно он подтвердил бы ею, что Юпитер—бог, которым его выбранили, а он так недостойно себя повел, ответив бранью. На что ты оскорбился, когда тебя выбранили именем то–го, о ком ты знаешь, что его нет? Ведь если ты вышел из себя в ответ на это, то тем самым подтвердил, что он есть, и идолопоклонство будет проявлением твоего страха, причем в большей степени, если ты ответишь той же бранью, потому что этим воздашь Юпитеру те же почести, что и тот, кто тебя к этому побудил. Верный христианин должен в этом случае рассмеяться, а не выходить из себя. Более того, согласно нашему учению, тебе самому следует вовсе не проклинать Именем Божьим, но им благословлять, чтобы и идолов низвергнуть, и Бога проповедовать, и исполнить предписание нашего учения.

22. Так же человек, посвященный в христианство, не может смириться с благословением языческими богами. Он всегда будет отвергать оскверняющее благословение и, претворяя его в Божье, очищать. Благословлять языческими богами—все равно, что проклинать Именем Божьим. Если я подам кому–либо милостыню или окажу какое–либо другое благодеяние, а тот человек призовет на меня милость своих богов или демонов–покровителей города, то тем самым мое приношение или деяние превращаются в почитание идолов, что уничтожает благодать благословения. А почему бы тому человеку не узнать, что я действовал во Имя Божье, чтобы тем самым и Бог прославился, и демоны не почитались через то, что я сделал ради Бога? Если Богу известно, что действовал я ради Него, то Ему известно и то, что я не хотел обнаружить, что сделал это ради Него, так что я до некоторой степени обратил Его повеление на пользу идолам. Многие возразят, что не следует себя навязывать. Я же полагаю, что не следует и отрекаться от себя. Ведь отрекается тот человек, который всячески старается в любом деле показать, что он—язычник. А всякое отречение—это, разумеется, идолопоклонство, как и всякое идолопоклонство—отрицание либо на словах, либо на деле.

23. Имеется еще одна разновидность идолопоклонства. Она вдвойне опасна, поскольку совершается и на деле, и на словах, хотя некоторые и льстят себя надеждой, что и в том и в другом случае за ними вины нет, так как деяния никто не видит, о слове никто не свидетельствует. Именно, занимая деньги у язычников под залог, христиане дают расписку с клятвой, но то, что тем самым они поклялись, отрицают. «Мы не желаем этого и знать, — говорят они. — Знаем только время, когда будет разбираться дело и место слушания, а также имя судьи». Но ведь Христос велел нам не клясться вообще, — скажем мы. «Но я же только написал, а ничего не сказал; язык, а не буква скрывает в себе опасность». Тут уж я призываю в свидетели природу и совесть. Природу— потому что рука не может написать ничего, даже при неподвижном языке, что не было продиктовано душой. Ведь даже когда говоришь, это душа диктует то, что возникло в ней самой или заимствовано ею откуда–нибудь. И не стоит говорить, что распи–ска была кем–то продиктована. Тут я призываю в свидетели со–весть и спрашиваю, не душой ли воспринимается то, что диктует другой человек, а уж душа то ли в сопровождении языка, то ли без него передает это руке? Хорошо сказано Господом о грехе души и совести: Если вожделение или зло поселились в сердце человека, это все равно, как если бы он уже был преступником .

Следовательно, ты сознавал то, что происходило в твоем сердце, поскольку не можешь утверждать ни того, что этого не знал, ни того, что не хотел. Ведь когда ты сознавал, ты знал, а когда знал, опять–таки хотел. Так что в этом случае имеется и деяние и помышление о нем. И ты не можешь оборониться от большего греха меньшим, говоря, что клятва твоя была ложной, поскольку ты не делал того, в чем клялся. «По крайней мере от Бога я не отре–кался, — говоришь ты, — поскольку не клялся». Но как же, даже если ты и не поклялся, ты все же утверждал, что клянешься, если согласился на такую сделку? «Не имеет силы то, о чем не говорится при заключении письменной сделки и о чем молчат буквы». — Ведь и Захария, наказанный временной немотой, смог ее преодолеть, разговаривая посредством души. Своими руками продиктовал он слово, идущее из глубины сердца, без языка смог произнести имя сына. Речь его раздавалась из–под пера, и рука его звучала на письме яснее и звучнее всякого звука. Как можно задаваться вопросом, говорил ли тот человек, о котором точно известно, что он говорил! Помолимся же Господу о том, чтобы никогда нам не приходилось оказываться в таком положении, когда необходимо заключить подобную сделку. Если же все–таки это произойдет, да наградит Господь братьев наших возможностью нам помочь или же нас самих—такой твердостью, чтобы преодолеть неотступность нужды. В противном случае эти заменяющие речь строки отрицания Бога будут предъявлены против нас в Судный день, и подписаны они будут уже не стряпчими, но ангелами.

24. Среди таких вот скал и заливов, мелей и проливов идолопоклонства, под парусом Духа Божьего плывет корабль веры. Кораблю этому ничто не угрожает, если вера зряча, он в безопасности, если вера восторженна. Тем же, кто упал с корабля, не выплыть из глубин, тем, кто с него сброшен, не избежать погибели, тем, кто погряз в идолопоклонстве, не одолеть водоворота. Всех, кого захлестывает поток идолопоклонства, заглатывает пре–исподняя (ad inferos). И пусть никто не говорит: «Кому же тогда под силу уберечься?» Следовало просто оставить мир. Разве не лучше уйти от него, чем оставаться и быть идолопоклонником? Нет ничего легче, чем обезопасить себя от идолопоклонства, если в душе присутствует страх перед ним. Любая нужда не так страшна, как опасность идолопоклонства. Потому–то Дух Святой и ослабил через апостолов наши узы и оковы, дабы мы свободнее избегали идолопоклонства. Это и будет нашим христианским законом, а раз он так прост, тем полнее следует его исполнять, ибо через это нас будут узнавать и проверять язычники. Этот закон следует предлагать приступающим к вере, а вступающим в нее— запечатлевать в сердцах, дабы приступающие поразмыслили, верные соблюдали, а неверные от него отказывались. Не так страшно, если, словно во втором ковчеге, в Церкви окажутся ворон и коршун, волк и собака, а также змея. Но ясно, что идолопоклонников там не должно быть. Никакое животное невозможно себе представить перевоплотившимся в идолопоклонника. А чего не было в ковчеге, не должно быть в Церкви.