Сочинения

К М.К.Д.Б.Л.[1]

Пришло время, мадемуазель, когда суровые законы мужчин не мешают более женщинам заниматься наукой и образованием, и мне кажется, что женщины, имеющие эту возможность, должны воспользоваться той почетной свободой, которую наш пол когда-то столь жаждал обрести, дабы обучиться этим наукам и показать мужчинам всю причиненную нам несправедливость, лишавшую нас тех благ и почета, кои могли бы нам принадлежать.

И если кому-нибудь из женщин удается достичь такой высоты, которая позволяет ей изложить свои воззрения письменно, сделать это старательно и не пренебрегать славой, она украсится ею больше, чем ожерельями, кольцами и пышными одеждами, кои считаются присущими нам, по правде говоря, лишь в силу обычая. Зато честь, приобретаемая нами благодаря занятиям наукой, будет принадлежать нам целиком и не может быть у нас отобрана ни хитростью плута, ни силой врагов, ни долгим течением времени. Если бы Небеса благоприятствовали мне настолько, что даровали бы мне разум достаточно сильный, чтобы выразить то, что его занимает, я бы сама могла послужить примером этому, а не ограничивалась бы увещеванием. Но, посвятив часть своей молодости изучению музыки и убедившись, что оставшегося у меня времени слишком мало, дабы восполнить все недостатки моего разума, и не имея возможности самой удовлетворить мое страстное желание увидеть, что наш пол не только красотой, но и ученостью и доблестью превосходит мужчин или сравнивается с ними, я могу лишь просить добродетельных дам хоть немного возвысить своп ум над уровнем своих прялок и веретен и постараться доказать миру, что если мы и не созданы для того, чтобы главенствовать, то тем, кто правит нами и заставляет повиноваться, не следует пренебрегать нашим участием не только в домашних, но и в общественных делах. Кроме признания, которое таким образом завоевал бы наш пол, мы показали бы обществу, что мужчинам придется приложить больше стараний и труда в изучении гуманитарных наук из опасения увидеть себя посрамленными и превзойденными теми, кого они всегда считали чуть ли не во всем ниже себя.

Вот почему мы должны воодушевлять друг друга в столь похвальном предприятии, заниматься коим следует не отвращая и не щадя ни ума своего, коему уже сопутствуют многие и различные прелести, ни молодости, ни других щедрот фортуны, дабы приобрести ту честь, которую литература и наука обычно приносят тем, кто всецело отдается занятию ими. Если существует нечто достойное почитания после славы и чести, то удовольствие, обычно испытываемое нами при изучении литературы, должно к ней привлечь каждую из нас. Оно отличается от всех других развлечений, говоря о которых, после того как мы предавались им сколько хотели, можно похвалиться лишь тем, что сумели провести время.

Но удовольствие, получаемое нами от учения, само по себе приносит нам чувство удовлетворенности, которое остается с нами значительно дольше, ибо прошлое радует нас и приносит нам пользу больше, чем настоящее, тогда как чувственные наслаждения утрачиваются тут же и не возвращаются никогда, а воспоминания о них становятся порой столь же досадными, сколь эти радости были усладительны. Более того, все прочие наслаждения таковы, что какое бы воспоминание о них ни сохранилось, оно не может вернуть нас в то состояние, в коем мы тогда пребывали, и каким бы ярким ни было представление о них, запечатлевшееся в нашем сознании, все же мы хорошо понимаем, что это всего лишь тень прошлого, которая нас вводит в заблуждение и обманывает. Но когда нам случается изложить наши мысли письменно, то, хотя потом наш ум устремляется и двигается беспрерывно вослед множеству событий, мы спустя долгое время, перечитывая наши писания, все же возвращаемся к тому моменту и к тому состоянию, в коем тогда находились. И тем самым мы удваиваем нашу радость, ибо вновь переживаем удовольствие, полученное нами либо от предмета, о котором мы писали, либо от приобщения к тем знаниям, что нас тогда занимали. И кроме того, суждение, которое мы себе можем составить, сравнивая наши первоначальные воззрения с позднейшими, приносит нам особое удовлетворение.

Эти два блага, доставляемые нам писанием, должны побуждать вас к нему стремиться, в уверенности, что первое из них непременно будет сопровождать ваши писания так же, как все другие поступки и деяния вашей жизни. А получите ли вы второе или нет, будет зависеть от вас в той мере, в какой то, что вы напишете, доставит вам удовлетворение.

Что же касается меня, то, как в те времена, когда я писала эти первые юношеские произведения, так и потом, пересматривая их, я не искала в них ничего, кроме достойного времяпрепровождения и средства избежать праздности, и вовсе не стремилась, чтобы кто-нибудь, кроме меня, их когда-либо увидал. Но после того, как некоторым из моих друзей удалось их прочитать, причем так, что я об этом ничего не знала, они заставили меня поверить (ибо мы охотно верим тем, кто нас хвалит), что я должна выпустить мои сочинения в свет. Я не осмелилась им отказать, пригрозив, однако, что заставлю их испить половинную долю позора, который может за сим воспоследовать. А поскольку женщины неохотно появляются в обществе одни, я выбрала вас моей путеводительницей, посвятив вам это небольшое сочинение, которое я посылаю вам с единственной целью, дабы уверить вас в моих дружеских чувствах, которые я питаю к вам с давних пор, а также возбудить у вас желание при виде моего неотделанного и плохо построенного сочинения выпустить в свет другое, которое было бы лучше отшлифовано и более изящно.

Да сохранит вас Бог в добром здравии. Ваша покорная подруга Луиза Лабе. Лион. 24 июня 1555 года.