Солдат… не спрашивай!

Глава 14. Без названия

Время идет, дни летят неудержимо, вот уже и рождество не за горами, оружейный мастер Бауэр опять занялся фейерверками, пришлось подчистить окончательно пороховой погреб в старой крепости от последних остатков слежавшегося и испорченного пороха. Изготовил в этот раз, он так же по просьбе одного из офицеров несколько хлопушек для детей, к празднику рождества нового 1805 года. Александр еще удивился не сказано, почти такие же как в его далекой уже кажущейся невероятной жизни, клееная картонная трубка – дернешь за веревочку, раздастся хлопок и вылетит заряд разноцветных бумажных конфетти. Постойте, но это же почти готовый запал для ручной гранаты, надо только замедлитель на несколько секунд в схему добавить! Сашка тут же и насел на старика, привязался точно клещ, тот сначала отнекивался, баловство вроде – детские игрушки, но потом оценил замысел своего подмастерья. Терочный воспламенитель – его ведь можно и в артиллерии применить вместо скорострельных трубок и пальника, вещь стоящая. Возились они почти месяц, на традиционную "огненную забаву" пришлось плюнуть, отговорились недостатком пороха. В итоге, после ряда неудач им все же, удалось создать более-менее надежный запал терочного типа. По крайней мере, из десяти образцов на тесте все сработали так, как было задумано.

Велосипеда Александр не изобрел и Америку в очередной раз не открыл, ручные гранаты или "гренады" появились на полях сражений давно, как бы не раньше, чем огнестрельное оружие. Существовала даже соответствующая воинская специальность – гренадер. На вооружении европейских армий начала века были различные образцы весом от одного до восьми фунтов. Конструкция предельно простая – полое сферическое ядро, корпус изготавливали обычно из чугуна, по той же технологии, что и артиллерийские боеприпасы. Изредка чугун заменяли медью, стеклом или керамикой.

В качестве взрывчатого вещества в сферических гранатах начала 19-го века порох дымный порох. Приводились они в действие дистанционной трубкой, в ранние времена выточенной из дерева, затем свернутой из медного листа, или жести. Для воспламенения дистанционного состава в трубке использовали тлеющий стропиновый фитиль, который боец вынужден был всюду носить с собой по полю боя в специальной фитильной трубке, притороченной к снаряжению. Процесс воспламенения был длительным, а "источник открытого огня" часто гас при передвижениях и демаскировал бойцов в засаде. Сумка для ношения гранат по виду напоминала патронную, однако делалась основательнее и тяжелее. Рядовой гренадер носил при себе пять гранат, капрал только три. Со слов штабс-капитана Денисова, знакомого с этим видом оружия только по наставлениям, процесс кидания "гренады" выглядел примерно так. Окончив стрельбу, гренадер при помощи погонного ремня надевал ружье через плечо, затем правой рукой доставал из сумы гранату, срывал зубами бумажную пробку с запальной трубки, поджигал фитилем запал и метал снаряд в сторону противника. Но это пешие, а говорят, были в давние времена еще и конные гренадеры, как они ухитрялись манипулировать фитилем и гранатой сидя в седле – одному богу известно… возможно перед применением гранат эти бойцы спешивались. Эффективность такого оружия была невелика, чугунный корпус давал при разрыве не более 3-5-и осколков. Поэтому применяли ручные "гренады" обычно не в полевой войне, а в осадной или при штурмах, в тесной траншее и так сойдет, там кидали "подарочки" частенько прямо под ноги противнику. В 1700-е годы в гренадерские полки стали поступать специальные ручные "мортирцы", предназначенные для стрельбы гранатами, аналог современного гранатомета. По виду мортирка напоминала ружье с необычайно коротким и толстым стволом, такое оружие якобы позволяло добросить гранату аж 500 шагов. Но такой гранатомет не получил широкого распространения, и вскоре вышел из употребления. В итоге получалось что, к началу века 19-го ручные гранаты сохранились в основном на бляхах и эмблемах элитных полков гвардии… эволюция однако, почти по Дарвину все идет.

Унтер-офицер решил использовать для изготовления ручных гранат найденные еще в прошлом году жестянки с картечью для трехфунтовок, сколько им еще валяться под нарами в казарме, пусть пойдут в дело. Два в одном: и корпус подходящий и поражающие элементы готовые – картечь имеются в наличии. Все равно отлить оболочку из чугуна в местных условиях нереально, а найденные в старом арсенале стандартные артиллерийские бомбы и гранаты слишком тяжелы для метания вручную. За зиму потихоньку изготовили почти три дюжины ручных гранат "нового типа", правда никому из начальства нововведение не приглянулось, по достоинству новинку не оценили. Одно только неприятно, бросать "кофейные банки" было неудобно – тяжелые, но после длительных тренировок с муляжами в течение недели удалось получить приемлемую дальность броска, порядка 20 метров. Этого вполне достаточно, чтобы самому не попасть в зону поражения разлетающихся картечных пуль и кусков жести. Теперь, как считал Александр, атак кавалерии можно не бояться, у нас есть для нее "карманная артиллерия". К сожалению, полковое начальство сашкиного увлечения пиротехникой не одобрило и на вооружение застрельщиков новое оружие не поступило, не стали обучать людей и метанию гранат, сочтя это занятие бессмысленной тратой времени и сил.

– Ну ты братец и прожектер, ладно чертежик запала мне нарисуй, пошлю в Петербург знакомым артиллеристам, может чего сообразят? – только покачал головой Денисов, когда увидел жестянки, что называется в действии.

– Ваше благородие, но вы сами наблюдали, испытание на стрельбище – ведь вещь стоящая! Вполне сравнимо с действием гранаты из шестифунтовой пушки, если верить артиллерийскому учебнику.

– Что толку братец? Твою "систему Минье" для нарезных ружей уже третий год рассмотреть нашим умникам из военного ведомства недосуг. А тут гренады эти… Ответят наверняка, что у немцев сего чуда нет, у австрийцев нет, и у французов нет, а значит и нам сие не надобно!

1805-й несчастливый для славы русского оружия год, пролетел для Александра незаметно в трудах и учениях, разве что в августе случился очередной скандал все из-за той же уездной предводительницы, опять произошла дуэль и снова нехитрый фокус спас жизнь одному из участников поединка. Его не взяли на вольные работы осенью, а как же оружейнику есть заняться и в полку работы хватает. Одно время ему пришлось даже взять шефство над молодым солдатом-рекрутом, его официально назначили "дядькой". Начальство потребовало, что Сашка подготовил себе замену для работы в оружейной мастерской, на походе и бою его место в рядах застрельщиков, а не в тылу с Бауэром.

Стоит немного сказать и самом обозе, или как его еще иногда в тут пору называли фурштат, видимо от слова фура, что ли? В помощь молодому и неопытному военному чиновнику командир полка назначил туда "на хозяйство" старого знакомого Сашки по первому году службы – фельдфебеля Матвея Сыромятникова. В строю на учениях ветерану уже приходилось туго, больные ноги временами подводили, обычно таких "стариков" списывали в инвалидные команды и прочие тыловые подразделения, но Матвей не захотел расставаться с родным полком. За длительный период службы нижние чины как бы "сживались" со своей частью и проникались своего рода патриотизмом: "Робяты тринадцатой егерской бьют! Выручай!!!" – и выносили солдатики на кулаках очередных обидчиков, часто даже против превосходящих сил.

Приобретенные недавно в на ярмарке в Нижнем Новгороде лошади для обоза стали одновременно и гордостью и головной болью всего полка: бывшие крестьяне умели обращаться со своими привычными помощниками в нелегком труде, да и городские парни в те годы часто работали с лошадьми. Тут проблем не было, конюхов и ездовых нашли быстро и в изрядном количестве. Беда другая – чем бедных лошадок кормить? Казна отпускала средств, что называется в обрез, но обычные обозные лошади требует не намного меньше еды, чем породистые кавалерийские. Летом нижние чины выкосили всю траву на бесхозных пустырях вокруг города, что-то полковник бартером получил от помещиков в обмен на рабочую силу, все равно фуража не хватало, а близилась зима. К сожалению, Александр в сельском хозяйстве разбирался слабо и ничем практически помочь старому знакомому не смог, разве что по его совету нарезали в лесу ветвей с молодой листвой и тем разнообразили рацион лошадей. Пробовали они с Матвеем на зиму заготовить для пробы силос, но результаты опыта получились неоднозначные, в одной яме сохранился прекрасный корм – почти свежий на вид, в другой все без остатка сгнило. Старая народная мудрость гласит: "Пока толстая лошадь сохнет, худая сдохнет!", приходилось ломать голову, как сделать эти живые "моторы 19-го века" если не толстыми, то хотя бы в меру упитанными и сильными…

Загодя из отпущенной интендантством муки стали заготавливать на грядущий поход сухари. Был вариант для полка получить хлебные консервы натурой, да вот только "казенный" сухарик – еще тот деликатес, от него морду воротят даже невзыскательные нижние чины. Александр ранее полагал, что все просто и примитивно – напекли хлеба, нарезали и засушили. Оказывается нет тут сложная технология, сухари приготавливаются отдельно и подсушиваются прямо в печи хлебопекарни – своего рода искусство, вполне сравнимое по трудности с выпечкой хорошего хлеба. Иначе нежная мякоть перетрется в процессе транспортировки в труху, а так смотрите – аккуратно нарезанные ломтики покрываются твердой, но тонкой корочкой, способной некоторое время предохранить походный "солдатский хлеб" от порчи. Затем подрумянившиеся сухарики будут отлеживаться и доходить до кондиции в специально сплетенных для них из лозы конусообразных корзинах вместимостью от 2-х до 4-х пудов. Поскольку сухарей требовалось почти 500 пудов с лишним – пришлось отвести для хранения все свободные помещения вплоть до казармы, расфасовка в мешки и сухарные мешочки солдатского снаряжения производится за месяц перед выступлением в поход. Кое-что, надо полагать, нижние чины не удержались и употребили прежде времени, мелочи жизни… Сашка тоже не смог побороть соблазн, больно уж запах заманчивый шел и попробовал, что называется "на зуб", вполне съедобно и даже вкусно, а он как дурак предлагал еще заменить традиционные сухари галетами, входящими в сухой паек солдата века ХХ. Какое там, техпроцесс уже отработан полностью со времен еще незапамятных, была бы в наличии мало-мальски пригодная мука, дрова для печи и главное – "прямые" руки пекаря, чего обычно недостает в интендантствах и казенных провиантских магазинах.

Часть этого "богатства" будет выдана нижним чинам на руки, своего рода неприкосновенный запас на случай неизбежных на войне перебоев со снабжением, остальное поедет в полковых фурах. Историки и писатели, описывая быт российской императорской армии, часто приводят такую идиллическую картину – идет солдатик на походе и одновременно "хрустит сухариком", еще бы – ведь у него целая сумка-мешок под них отведены. Как бы не так, носимый на людях запас продовольствия без разрешения ротного командира использовать нельзя, в пищу идут совсем другие сухари, перевозимые в обозе первой категории.

Для пересыпки и окончательной упаковки "сухарного запаса" потребовались усилия 20-ти человек в течении целого рабочего дня. Что бы понять какое значение в то время придавали "простому сухарю" следует пожалуй упомянуть, что сам полковой командир дважды в день приходил посмотреть как идет работа по заготовке. Опять своего рода искусство, почти на грани циркового трюка – надо плотно утрамбовать сухари в мешках, но при этом не переломать хрупкие ломтики. Руководил процессом, самый опытный из нижних чинов, старый знакомый Александра – Матвей, к тому времени дослужившийся уже до фельдфебеля первой роты, с учетом выслуги он считался "старшим" среди всех нижних чинов, далее по рангу шли уже обер-офицеры. Вот седой ветеран покручивая короткий ус проверяет почти 15-ти вершковой рейкой плотность набивки очередного мешка. Немного недовложили, беда вполне поправимая, сейчас добавят недостающее и можно закрывать и опечатывать. Нижние чины, назначенные на работу, вполголоса матерятся – зашивать мешки наполненные твердыми и угловатыми сухарями трудно, от того, что края отверстия горловины нельзя соединить, а ставить отдельную латку из дерюги неудобно.

Остается еще одна нерешенная пока проблема, как бы нижних чинов по части употребления сухарей не опередили мыши, кошек у них в 13-м егерском не заведено, как впрочем и везде в воинских частях. Вопрос весьма серьезный, даже не столько для сухарного запаса, сколько и для другого ценного солдатского провианта – крупы, которую тоже положено заготовить заранее в больших объемах. Одно проделанное каким-нибудь шустрым грызуном отверстие и половина мешка высыпалась на землю, да еще и по закону пакости смешается с различным мусором. Голь на выдумки хитра – продукты хранят в сараях и каптерках на специальных деревянных стеллажах, у которых ножки-опоры у самого пола на вершок или более вымазаны толстым слоем дегтя.

– Мыша, энто дух дегтяной не жалует! – объяснили Александру опытные "специалисты", вчерашние крестьяне в таких вещах разбираются прекрасно.

Что до крыс, то их как-то в товарных количествах пока не заметили, "бог миловал" по всеобщему убеждению, значит борьба с этой разновидностью вредителей целиком переходит в ведение полкового священника… или придется все же завести кота.

Однообразен и скучен день российского солдата, особенно в провинции зимой, почти как в СА два века спустя, отличия есть но не принципиальные, так – дань текущему столетию и традициям. Зимнее утро, конец февраля. В огромной казарме еще царит полумрак, кое-где рассеиваемый немногочисленными лампадками у икон, да редкими сальными свечками. Дневальные открывают настежь маленькие, почти в размер форточки 20-го века окна и в помещение врывается свежий воздух, а наружу выходит густой "солдатский дух" – запах пота, портянок и еще бог весть чего.

Уже прошел час, как разбужены нижние чины, помещения прибраны кровати заправлены и "отбиты". Хотя нет, последнее – это у Сашки смешались в голове "старые" и "новые" жизненный и бытовые реалии. Здесь люди спят на сколоченных из досок нарах и топчанах, постельного белья кроме набитых соломой матрасов и подушек от казны не положено, а вместо одеяла служит шинель. Пользуясь кратким мигом отдыха солдаты разбрелись кто куда по углам, суетятся лишь "назначенные на работу": подметают, выносят остатки сора и протирают стекла крохотных окошечек. Стрелка старинных полковых часов-ходиков, неумолимый распорядитель жизни нижних чинов, между тем добралась наконец до четверти девятого. "На занятия выходи!" – кричит во всю мочь, надрывается дневальный.

– Выходи строиться, живее! – вместе с остальными унтер-офицерами Александр торопливо подгоняет к выходу нижних чинов.

Наряд вместе с унтерами обходит барак, вплоть до всяких пристроек и закоулков, выгоняя на плац замешкавшихся и опоздавших. Последние на ходу спешно напяливают на плечи ранцы, одевают портупею с тесаком и патронные сумки. Ровно в половине девятого шеренги рот уже стоят на своих привычных местах, однако пока еще кое-кто поправляется и застегивается, отдельные то и дело солдаты бегают назад в казарму за забытыми деталями амуниции и снаряжения. "Смирно-о-о!!!" – точно бык ревет басом фельдфебель, верный признак того, что появились ротные офицеры, сейчас начнется придирчивый осмотр, лентяям, увальням и просто нерасторопным сильно не повезет… такова жизнь.

"Смирно, глаза налево!" – отрывисто и без "протяжки" командует батальонный, значит появился "первый после бога" – командир полка. Далее следует целый ритуал, полковник с помощью денщика освобождается от шинели, мороз не мороз – ему все равно хоть минус сорок на дворе, держит "марку" перед подчиненными. Затем отец-командир быстро, по-молодецки, словно не давят годы на плечи, обегает строй выискивая наметанным взором недостатки и неполадки. Поздоровавшись "за руку" с офицерами полковник быстро заскочил в казарму, осмотрел цейхгауз, канцелярию и каптерки, принял рапорт фельдфебеля о больных, проверил расходы у артельщиков и перекинулся парой слов с оружейным мастером Бауэром напоследок. Закончив свои "хозяйственные дела командир вышел к строю, дабы полностью отдаться предстоящему "учению". "Здорово братцы!" – гулко режет морозный воздух приветствие, и как один человек, полк дружно гремит в ответ, – "Здравия желаем ваше превосходительство!"

Собираются в кучку вокруг полковника офицеры, получают необходимые указания и распоряжения, обычная утренняя проверка закончена, теперь время заняться делом. В первую очередь от рот вызывают молодых солдат, вчерашних рекрутов и их наставников – "дядек". Им предстоит осваивать воинскую науку на плацу перед зданием казармы, остальные отправятся к утоптанному пустырю за территорией полка, который всем "миром" накануне очищали от некстати выпавшего снега. В начале 19-го века принята в России оригинальная трехступенчатая система обучения нижних чинов. Первоначально с рекрутом бьется наставник, выбранный из числа старых и опытных солдат. Его задача – научить вчерашнего крестьянина или мещанина азам строевой подготовки, ружейным приемам, чинопочитанию, привить ему хотя бы видимость выправки, а заодно и дисциплины. Когда "курс молодого бойца" закончен, за солдата берется унтер-офицер, теперь начинается настоящий "фрунт", "чин чина почитай" по уставу, и частично даются основы тактики. Одновременно специалисты разъясняют "молодым" солдатам особенности нехитрой, но весьма капризной материальной части – гладкоствольного ружья с "батарейным" кремневым ударным замком. В 13-м егерском эта нелегкая обязанность полностью легла на "нештатного" Сашку, поскольку оружейный мастер быстро выходил из себя – "тупые" рекруты доведут до белого каления кого угодно, чтобы втолковывать по десять раз одно и то же, нужен воистину "нордический" характер.

Завершают полный цикл обучения тактические учения под руководством офицеров, где нижний чин приобретает необходимые навыки для действия в составе как отдельной роты на походе, и в бою, так и всего полка в целом. Теоретических занятий, таких как в СА не предусмотрено совсем, обучают людей исключительно личным примером и показом, но по-другому абсолютно неграмотных и "темных" новобранцев и не проймешь. Все остальные необходимые сведения по службе молодой солдат получает самостоятельно, постепенно и частным порядком: сперва от дядьки, потом от унтер-офицера и далее еще кто как сможет полезного подсказать. Схема весьма разумная, особенно если учитывать длительные сроки службы нижних чинов, ведь типичный солдат начала века 19-го проводит в "рядах" практически всю свою жизнь.

Однако требуется постоянный и неусыпный контроль на всех стадиях обучения, иначе "дядька" может запросто превратится в "дедушку". На днях одного такого корыстолюбивого наставника полковник отчитывал и стыдил перед строем: посылает рекрута в лавку, наказав купить для себя разной снеди на гривенник, а денег выдает ровно копейку. Если же не следить командиру полка за унтерами, да и за офицерами, то вместо "солдатской науки" по Суворову можно получить знаменитое прусское "палочное обучение". С этим феноменом Александр уже сталкивался в первый год, когда полк был отдан на откуп ненавистному "Немцу". Но слава богу, с нынешним командиром полный порядок, старик сам во все вникает и никаких поблажек никому не дает…

В заключение по этому вопросу можно сказать, что это была в целом продуманная и весьма эффективная для своего времени система, исправно снабжавшая российскую армию кадрами нижних чинов. Были определенные проблемы с дисциплиной, но с другой стороны не требовалось "окарауливать" российские полки на биваках кавалерией с целью воспрепятствовать массовому дезертирству солдат, как было заведено в "образцовой армии" у Фридриха Великого.

Приняты такие порядки отнюдь не везде, часть офицеров считает их "устаревшими", екатерининские "орлы"-фавориты Потемкин, де с Румянцевым начудили в свое время, "либералы" еще те, не надобно таких штучек… Кое-где, особенно в гвардии препочитают действовать по-другому, передовой подход: "Четырех забей, а одного представь!" – так быстрее выходит. Поклонники "палочного" подхода полагают, что "мужика в России много", чего его жалеть, и если эти рекруты подохнут от "науки" – наберем новых, стоят они для казны дешево.

Девять часов, кругом господствует обязательный "фрунт", иначе говоря – строевая подготовка. Усиленно гремят барабаны и везде, где позволяет место маршируют ряды солдат на три или на пять шагов обычной дистанции. То и дело слышатся резкие возгласы: "Ружье на плечо!", "Не сваливай приклад!", "Вытяни носки!" и так далее. Офицеры лишь говорят и указывают на недостатки, а унтер-офицеры бегают, "поправляют дефекты", подсчитывают что-то и временами вполголоса ругаются, поминая то чертей, то святых. Все делается строго по уставу, без ненужной грубости, толчки, тычки и "крепкое словцо", порой срывающееся с губ, не идут в зачет – здесь армия, а не институт благородных девиц. 13-й егерский в этом плане можно смело считать образцовым, по сравнению с другими российскими полками, где порой солдата с небитой мордой не найти. Так в гвардии на учении нижних чинов лупят ножнами, тростями и палками прямо на глаза у императора. Армию же постепенно "завоевывает", по мере смены старых кадров "передовыми", ее величество "морда", или как тут стыдливо именуют кулачную расправу – "отеческое обращение".

Час прошел, ненавистный всем от недавно поступившего в часть рекрута до полкового командира, но обязательный по уставу "фрунт" закончен, на очереди полевые тактические занятия. Народ заметно оживился, приказы офицеров выполняются с заметным воодушевлением. Еще бы, после мертвой хватки "строевого шага" очень приятно постоять вольно, или просто пройтись не спеша "по-человечески", а не по "казенному". Застрельщиков в этот раз не выделили в отдельную группу, приходится Александру и его начальнику отрабатывать приемы борьбы с кавалерией в составе всего полка. Уставы и наставления особыми тактическими изысками не блещут – единственный проверенный способ борьбы с "напастью" – свернутся в каре. Прием старый и испытанный, в ходу еще со времен далекой античности. Римские манипулы – по сути дела те же ротные и батальонные каре, только вместо штыков у легионеров были копья. Проклятущие римляне как-то умудрялись в таком хитром построении двигаться по полю боя, а вот у егерей все никак не выходит. Ротное каре кое-как ползает с божьей помощью, а батальонное распадается уже через первые десять шагов.

– Плохо братцы!!! Мешкотно строитесь в кареи! Эдак вас даже казаки стопчут! – негодует полковник и действительно сложные перестроения плохо даются 13-му егерскому, не хватает постоянной практики. Особенно печально выглядело полковое каре, вместо ровного прямоугольника вышла трапеция да еще с хитровыгнутыми дугой боковыми гранями.

– Что скажешь о наших приемах? Чай в 20-м веке так не воюют? – спросил, воспользовавшись небольшой паузой в занятиях, унтер-офицера штабс-капитан Денисов.

– Простите ваше благородие, я не верю, что каре удержит кавалерию, если та будет действовать решительно и не взирая на потери. – честно признался Сашка, – Нужны дополнительно еще какие-то огневые или технические средства.

– Ты братец, к сожалению, прав, бывает и такое. – после некоторого раздумья продолжил офицер, – Ранее полагались в первых рядах стоят пикинеры, а промежутки между ротами, али батальонами занимала полковая артиллерия… и рогатки бывало применяли, как покойный Миних в Крыму.

И в самом деле, если у большинства сослуживцев и были определенные иллюзии, то Александр, хорошо знакомый с действием огнестрельного оружия начала века, считал, что тут скорее работает психология. Все решит один единственный фактор – у кого нервы окажутся крепче, у кого "железные яйца": рискнет ли конница кинутся на стену штыков, выстоит ли пехота при виде накатывающейся лавины кавалерии? Но времени обсудить проблему, у них уже не было. Час пополудни, как эхо по ротам прокатывается продублированная унтер-офицера команда "Кончить занятия!".

Полк быстрым шагом, почти бегом, возвращается обратно к казарме. Солдатики ставят ружья в пирамиды, снимают натершую плечи амуницию. Головные уборы летят на полки и на нары, и люди утирают вспотевшие лица платками, тряпицами с въевшимися навечно в ткань разводами соли. Слышны в серой шинельно-мундирной массе привычные шутки-прибаутки, жизнь по-прежнему продолжается. Вскоре собираются группки нижних чинов у "раздатчиков", для получения пайки казенного хлеба и наконец раздается долгожданное: "К обеду!". Ежедневный солдатский праздник, поели и можно сказать, что еще один денек прошел, оставшееся время до дембеля никто в полку кроме Сашки сроду не считал и календарей не заводили. Двадцать с лишним лет, и никакого просвета впереди – все жили одним текущим днем, его радостями о горестями, долговременных планов не строили. Пищу в 13-м егерском готовили на весь полк разом, а принимали по-ротно. От топчанов и от нар спешат нижние чины к строю, кто в шинели, кто несмотря на зимнее время в одной нижней рубахе. У каждого кусок черного хлеба под мышкой и деревянная ложка в руках. Единственная солдатская посуда, как правило, до команды "смирно" приводится в чистый вид посредством плевка и обтирания тряпочкой.

Вот вся рота собралась в кухне под навесом, нестройно поется молитва, лишь голос запевалы четко выводит отдельные слова, переходя с одной на другую ноты. От каждого "пятка" бежит солдат к оловянной чашкой к кашевару, который в белом фартуке с раскрасневшимся лицом колдует среди огромных котлов. Огромным половником черпаются щи, пар понизу застилает точно туманом всю кухню. Столовой в полку сроду не водилось, был лишь большой навес от непогоды возле кухни, там обычно и обедали, разве, что в сильные морозы уходили в казарму. На свежем воздухе и аппетит разыгрывается заметно сильнее. Раздается громкое чавканье, периодически прерываемое возгласами: "Ей, Антип Иваныч! Будь ласков, плесни еще половничек, да не жиль ты, гущицы зачерпни." Щи съедены и вновь наполнены чашки распаренной перловой кашей, первый голод утолен и теперь пища поглощается заметно медленнее. Народ проявляет склонность к разговорам и приходится унтер-офицерам подгонять "своих", напоминая, что на все про все, включая и молитву им отведено ровно полчаса. Наконец, когда весь полк насытится, наступает самое приятное – чаепитие. Если обедают нижние чины все вместе, без каких либо "сословных ограничений", то по части чая заметно определенная дифференциация. Унтер-офицеры и старые солдаты собираются вокруг фельдфебеля, можно сказать, что это "ядро" полка, люди заставшие недобрые времена "Немца". За шесть лет их сохранилось не более трех десятков, остальные кто помер, кого списали в инвалидные команды. "Молодежь" собирается сама по себе, но и у них заметно расслоение по землячеству и срокам службы. Хуже всего приходится "зеленым" – рекрутам, они как обычно просто отправляются в казарму, где можно часик-другой вздремнуть на нарах, на такое нарушение распорядка в полку традиционно смотрят сквозь пальцы. "Старики" собравшись возле единственного в полку самовара, усердно раздуваемого фельдфебельским "камчадалом", потягивают морковный чай пополам с травками, сахар здесь не присутствует даже в качестве украшения. Люди хлебают горячий напиток и помалкивают, только сам фельдфебель Матвей, да каптенармус, толкуют со "старыми" солдатами о "политике", да о войне – две неизменные темы, бывшие всегда в ходу у полковой "солдатской" аристократии. Рядом у сослуживцев веселее и соответственно шума больше: "У нас деревне…", "Вот кабы я был на воле!", "Слышь брат, Анютка то грят всем мужикам без разбору дает?". Около лавок и столиков собираются интимные группы, стоят пузатые медные чайники с многочисленными изъянами, да невесть где добытые чашки и стаканы. Но все хорошее рано или поздно кончается, до развода остается еще минут двадцать. Давно докурены трубки и нары понемногу занимаются своими владельцами, закутанными в серые шинели, в эти неизменные и верные спутники нелегкой солдатской доли. В казарме постепенно наступает тишина, нарушаемая лишь храпом, сопением и урчанием – желудки, как видно на славу работают. Только дневальный у входа полубодрствует, опираясь на подоконник. Иногда однако он, встрепенувшись, тревожно посматривает на часовую стрелку, которая вот-вот безмолвно скажет, подойдя к двум часам. что следует кричать "Подъем!".

Следует сделать небольшое отступление, полк в котором довелось провести столько лет Александру, по части хозяйственной организации был не совсем обычный для начала века. Полковник G, его бессменный командир, до самого момента роспуска, критически пересмотрел принятые в те годы формы и методы снабжения, сделал по-своему, приблизившись, таким образом, к реалиям более позднего времени. В 19-м веке, вплоть до самых реформ Милютина и даже немного позднее в российской армии господствовала так называемая артельная система. Группа солдат, иногда человек десять, иногда больше, объединялась в артель, самостоятельно закупала часть продуктов и готовила себе пищу – так отпуска мяса от казны не было, выдавали деньгами. Поэтому одного нижнего чина из артели приходилось фактически освобождать от несения службы, он был занят бытовым обслуживанием остальных. На практике такая тенденция, в сочетании с большим "расходом" солдат на различные наряды, работы и прочее "самообслуживание" приводила к существенному ослаблению боевой силы полков. Кроме того, нередко артели заводили себе отдельные повозки и без того громоздкий обоз увеличивался совсем до неимоверных размеров. Часть военачальников была в восторге от артели, еще бы с них фактически снималась часть забот о снабжении вверенной им части, но многие открыто плевались и порицали – недостатки перевешивали все мнимые достоинства. Организация зародившаяся в петровские времена, когда нижние чины жили слободами по десятку на избу, спустя прошедших сто лет, заметно устарела. Особенно плохо сочеталась солдатская артель с казарменным размещением войск. В небогатых регионах, где продукты были дороги, артельщики, вынужденные покупать мясо и другие продукты в розницу и конкурировать друг с другом, невольно повышали цены. В итоге страдали все участники процесса: и казна, и обыватели, и армия. Отсутствие постоянного контроля "сверху" стимулировало повсеместное развитие "инициативы" грабежей и мародерства, за каждым отделением не усмотришь, честно ли купили солдатики теленка, или скажем "прихватизировали", отобрав силой у крестьян? Поди начальник разберись, никакой отчетности о расходах каждой артели не ведется в принципе. Поэтому, с учетом прежнего негативного опыта, в 13-м егерском полку снабжение было более-менее централизованно, "артельщики" назначались по одному человеку на роту, на постое и в походе. Более мелкими подразделениями все равно войска тогда не стояли. Мясо и остальной, не положенный от казны натурой провиант полк закупал оптом, по куда более низкой цене, что безусловно благотворно сказывалось на снабжении солдат. По крайней мере у них постоянно образовывался "приварок" – никогда всей приготовленной пищи полностью служивые не съедали, как бы не были голодны. А вот у соседей в инвалидной команде постоянно нижние чины ходили полуголодными. Егеря из солдатской солидарности, и с молчаливого согласия начальства, подкармливали их, несмотря на существовавшую давнюю вражду между частями. Дело снабжения в полку было поставлено с немецкой аккуратностью и дотошностью, так например крупные кости распиливались на специальном станочке, изготовленном Сашкой и Бауэром, и вываривались отдельно с целью получения бульона для приготовления супов. Стараниями полковника завелись в части и собственные "ученые" мясники, способные грамотно забить быка и разделать тушу, так, что бы ни одна часть туши животного не пропала даром. Старого военачальника, командира 13-го егерского полка можно считать "суворовцем" в полной мере: Александр Васильевич ведь не только полководцем прослыл, но и умелым, знающим свое дело интендантом. Про "пулю-дуру" у нас известно всем и каждому, а вот о деятельности Суворова по части снабжения знают только специалисты, равно и военно-судебной частью генералиссимус занимался и даже – сюрприз, интересовался применением воздухоплавания к военному делу.

Ну да бог с ней с лирикой и прочими отступлениями, в два часа последовал развод на работы и в наряды. Александр стоя в строю слушал вполуха, обычно "мастеровых" и "умельцев" старались лишний раз не привлекать, ему приходилось едва лишь раз-другой в месяц ходить в караулы. Он обдумывал, одну на первый взгляд дельную мысль, впервые посетившую его несколькими днями ранее. Среди различным приспособлений, штатный полковой оружейный мастер – швейцарец Бауэр, привез с собой небольшой токарный станок. Сашка был несказанно удивлен, увидев это устройство, словно старого знакомого, пришельца из 20-го века встретил. Все на месте: патрон и суппорт, и даже коробки скоростей и подач имеются в виде пусть примитивного, но вполне "рабочего" редуктора. Сашка для опыта и для восстановления полезных навыков попробовал обточить на станке свинцовый пруток. Убивало напрочь единственное обстоятельство – привод… ручной, точнее ножной, как на древних швейных машинах, вроде самых первых Зингеров. Железо или сталь на таком станке обработать нельзя, не хватит мощности, нужен какой-то внешний и достаточно мощный источник энергии, нужен привод… Водяных колес и ветряков в ближайших пределах не заметно, все окрестные провинциальные "мануфактуры" работают исключительно на конной и человеческой тяге. Здесь в этом забытом богом и людьми Мухосранске обычный сарай с верстаком внутри уже считается "заводом"… Иной такой "гигант промышленности" приносит владельцу прибыль рубля три в месяц, и то почитают за благо. Городить, как первоначально предложил швейцарец огромное колесо наподобие беличьего, где роль шустрого грызуна исполняют люди, не было ни малейшего желания. Внезапно злодейка-память выдала нужную подсказку, опять из глубин далекого полузабытого детства. Нужна паросиловая установка, и он однажды имел дело с таким весьма экзотическим для ХХ века устройством. Радиокружок, где занимался маленький Саша отвечал в дворце пионеров и за поддержание в порядке небольшого музея. Там то и столкнулся он с "паровозом", моделью локомобиля, изготовленной пионерами еще в "лохматые" 30-е годы и чудом дожившей до 80-х. Разобрали они тогда с ребятами забавную "игрушку", почистили от копоти и грязи, собрали заново, заправили водой и техническим спиртом в качестве топлива, разожгли топку – "чих-пых" и чудо-юдо агрегат со скрипом, но заработал. Весь дворец тогда сбежался посмотреть на оживший "паровоз", даже девчонки пришли. Позднее местное телевидение сделало пятиминутный сюжет об этом "воскрешенном из небытия" антиквариате. Устройство в принципе примитивное, но только с учетом технической базы 20-го века, а где в 1800-х взять например сплав "баббит" из которого у модели отлит поршень цилиндра? Ладно, его теоретически можно заменить цинком, коего в прочем тоже в провинции нет и в помине, а вот где достать сам цилиндр… Ползунов, дай бог памяти, кажется использовал пушечные стволы… Когда его впервые "торкнуло" на "изобретательство", а дело было глубокой ночью, Сашка немедленно двинулся в полковую канцелярию, ключи от всех помещений казармы у него были свои, поскольку постоянно приходилось изготавливать дубликаты. Там он остаток ночи, при неверном свете масляной лампы и двух сальных свечей, пытался нарисовать на оборотных сторонах старых "казенных бумаг" сперва эскиз, а затем и все необходимые чертежи. Пришедший поутру, еще до подъема писарь обнаружил унтер-офицера за столом спящим, уткнувшимся лицом в какие-то чудные кабалистические рисунки. Два дня Александр "шлифовал", "вынашивал" и "доводил до ума" замысел и сегодня пришло время обсудить его с потенциальными помощниками: оружейником Бауэром и кузнецом Тимофеем. Швейцарца на месте не было, он приболел и после обеда отправился к себе на квартиру, поэтому пришлось ограничиться местным "Гефестом".

– Тю, да у тя поди одних заклепок железных на ево почитай сотня уйдет! – сразу же отрезвил Александра кузнец, поставив крест на столь великолепном "прожекте".

– Нигде их добыть нельзя? – огорчился Сашка и вспомнил, что вопрос уже поднимали однажды, когда пытались сделать полевую кухню.

– Дурь энто, опять у тя, – констатировал вечно чумазый полковой "бог огня", и напомнил, – Али запамятовал, наш полковник велел тя учить лошадей ковать? Копыто с мертвечины принес?

– Тьфу черт, и точно забыл! – Сашка развел руками и прихватив остро наточенный топор отправился на городскую свалку.

В начале недели полковник проинспектировавший мастерскую приказал нештатному помощнику оружейника выучиться искусству ковки лошадей – мало, ли вдруг штатный кузнец заболеет. И не просто распорядился, но и конкретные сроки назначил. Поэтому пришлось унтер-офицеру срочно искать конские копыта, на живой лошади таким вещам не обучают, поскольку велик риск "испортить" ценный транспорт. Ознакомившись теоретически с устройством копыта, правилами расчистки и снятия мерки, пригонки и прибивания подковы, обучаемый затем приступает к практическому применению приобретенных знаний. Сашка в полной мере овладел полезным "искусством" только с 41-й попытки, испортив в ходе опытов массу гвоздей и все четыре подобранных на помойке копыта. На это у него ушло три с половиной дня, в завершение ему устроили экзамен уже на реальной лошади.

– Добро, сгодится! – сухо, коротко, но со знанием дела оценил успехи своего ученика кузнец, – Теперь могешь ковать, тока начинай покедова со смирных, к норовистым не лезь., не то зашибут.

Общаясь с мастерами начала века Александр в корне пересмотрел свое прежнее пренебрежительное отношение к так называемым "кустарям". В 20–21 веке это слово в технической среде равносильно ругательству – "кустарщина", и сразу перед глазами возникает нечто такое кривое и косое, кое-как слаженное и спаянное на монтажной плате с торчащими во все стороны лохмами проводов. Но что вы скажете об умельце, способном с минимумом самого примитивного инструмента изготовить ружье, практически не уступающее фабричному? Здесь в 1800-х такой уровень – норма, а не исключение из правил. Это все равно, что в веке 20-м в домашних условиях, "на коленке" склепать АК-47… делают, конечно, отдельные "самородки", но их убогие поделки и близко не приближаются к продукции оружейного завода, даже китайкого.

Опять неудача, снова очередной провал… Денисов немного утешил, пообещав отослать доработанные чертежи в Питер, может быть там в военном ведомстве, или у Аракчееева кто-нибудь заинтересуется. ЕСКД – штука хорошая и удобная, но здесь принято изображать по другому, особая беда с электрическими схемами, там вместо условных обозначений надо рисовать сами элементы как есть, иначе не поймут. Локомобиль – вещь ведь в принципе в войсковом хозяйстве нужная и не столь футуристическая, в отличие от радио. Мало ли какие потребности возникнут: станок в действие привести, насос, мельницу, веялку, или лебедку. Самоходным бы еще этот агрегат сделать, так и вообще цены бы не было… мечты, мечты…

– Эх, Сашка, Сашка, вроде умный ты человек, а не понимаешь простой вещи, – вздохнул в очередной раз Иван Федорович Денисов, услыхав о новом "прожекте", – Никто в нашей России в твоих новшествах не заинтересован. Возьмем к примеру землеройную машину, как там ее у вас именуют – "экскаватор"? Она заменяет 1000 землекопов и безусловно выгодна… в Британии надо полагать. У нас заместо машины нагонят для работы 1000 крепостных или казенных мужиков, солдат, ссыльных каких и вперед с "дубинушкой" ухнем. Пароходы на Волге и на Каме, хорошо – а бурлаки на что? Пока есть в избытке дешевые и послушные рабы не будет ничего… никакого технического прогресса.

– Доводилось читать мне перед "провалом в прошлое" наших перестроечных писателей-фантастов, – попытался парировать довод оппонента Александр, – У них все выходит просто и красиво, попал инженер из века 20-го в 17-й, прибежал к царю и через полста лет православные звездолеты бороздят просторы галактики… Неужели и в самом деле сейчас абсолютно ничего нельзя сделать?

– Ну так беги в Питер, хоть нет, сие плохой совет. Поймают и забьют шпицрутенами… – продолжил штабс-капитан, – Я порой думаю, что не пни Россию-матушку в свое время Петр Великий, так мы бы и сидели у разбитого корыта со стрельцами, бородатыми боярами и фитильными самопалами. От удара бомбардирского ботфорта подскочила наша Русь высоко, да и там застряла. Ежели не придет супостат с телеграфом, броненосцами и винтовками, да не настучит нам по дурной головушке ни куда мы не подвинемся.

Сколько уж они с Иваном Федоровичем бумаги извели отправляя туда "наверх" за долгие годы различные "прожекты" от примитивного "плоского" реле, до телеграфа и "искровой" радиостанции, всего не перечислишь… а в ответ – лишь гнетущая тишина. Никому ничего не надо, попытался однажды штабс-капитан доклад сделать в офицерском собрании о современном развитии средств связи примирительно к военному делу. Заинтересовались тогда кроме командира полка только молодые офицеры, а из штатских пришел послушать лекцию один-единственный человек – студент, сын местного градоначальника, приехавший к родителям в отпуск. Обсуждение материала доклада в своем "полковом" кругу вышло и совсем "никакое" в итоге, полный и 100 % провал.

– Эк вас высоко занесло голубчик! – ответил тогда им полковой командир, выслушав все приведенные доводы, своего штаб-офицера, – В пехотном полку сие неприменимо, у нас только пешие и конные посыльные в ходу и лучшего не надобно. Мне Иван Федорович проще во сто крат будет послать солдата с запиской, чем за ваши мудреные аппараты отвечать. А ну как там чего сломается, али провод где порвут ненароком и донесение не дойдет?

Чтобы успокоить расстроенного порядком штабс-капитана, полковник все же добавил позднее, что флажковый код сигналов мог бы безусловно заинтересовать моряков и крепостных артиллеристов, а радиосвязь в комплексе с телефоном и телеграфом безусловно полезна в штабах, начиная от корпуса и выше. Пришлось поневоле с ним согласиться в таком вопросе, и в самом деле на нижнем уровне здесь обычно воюют только "в пределах прямой видимости".

Чтобы уж быть совсем справедливым и избежать обвинений в очередном предвзятом очернении истории нашего отечества стоит и сказать немного в защиту той самой многократно упомянутой недобрым словом российской военной бюрократии. Слишком уж "время неподходящее" для разных революционных и не очень проектов – период с 1801 по 1808 годы, даже если бы кто-то в военном ведомстве заинтересовался и при самых идеальных условиях, все равно ожидать скорого продвижение той или иной инновации было нельзя. Судите сами, административный механизм, созданный и запущенный еще Петром Первым на проверку оказался слишком громоздким и удаленным от воздействия центральной движущей силы. Сделанные в период "бабского царства" изменения положения нисколько исправили и лишь внесли в сферу государственного и военного управления дополнительную путаницу и беспорядок. Впервые на бардак, отсутствие единоначалия и элементарного порядка во многих отраслях обратил внимание еще император Павел Первый, но далее благих пожеланий, изложенных в известной записке "Об устройстве разных частей государственного управления" дело у него не пошло. Может быть, неудачник-император просто не успел ничего сделать, он правил недолго – помогли заинтересованные люди раньше времени "почить в бозе". Между тем давно и настоятельно напрашивалась модернизация старого государственного и военного механизма. Коллегиальную систему, где фактически никто толком ни за что не отвечал, следовало заменить министерствами с ответственными министрами во главе.

Новая организация высшего государственного управления была создана в России манифестом от 8-го сентября 1802-го года по старому стилю и без особых революционных изменений сохранилась вплоть до наших дней. Разве, что согласно духу времени менялись названия отдельных подразделений и департаментов и иногда добавлялись новые. Цель нововведения, по словам манифеста заключалась в доставлении государству наибольшего благосостояния. "Пример древних и новейших времен, гласил манифест, удостоверяют каждого, что чем удобнее были средства для исправления и искоренения зла, отвращения всех причин могущих подать повод к нарушению частного и общего спокойствия и чем правила государственного управления тому соответственнее, тем стройнее, тверже было бы политическое тело, тем довольнее и счастливей каждый член ему принадлежащий." Для осуществления указанной цели вся сфера государственных дел сообразно их естественной связи была разделена на восемь отделов: военно-сухопутных сил, морских сил, иностранных дел, юстиции, финансов, коммерции и народного просвещения. Каждый из этих отделов "заключая в себе все части по существу своему к нему принадлежащие" должен составить министерство возглавляемое особым, лично назначенным императором чиновником – министром. Не то что бы раньше в государстве российском не вводили такие высокие посты, первые "министры" появились еще при Петре Великом. Но те ранние не имели ни реальной власти, ни полномочий, а главное – соответствующего аппарата управления. Превращение прежних коллегий в новую организационную форму производилось постепенно, шаг за шагом. Образование министерства военно-сухопутных сил, в виду уже состоявшегося полного обособления и объединения дел военного ведомства в военной коллегии ограничилось на первом этапе лишь введением должности министра. Даже человек остался тот же самый – бывший президент государственной военной коллегии генерал от инфантерии Вязмитинов Сергей Кузьмич. Но как обычно бывает в России процесс затянулся, и то что планировали провернуть по-быстрому в год-два заняло почти две пятилетки вплоть до самого 1812 года. Пока организовывали и размешали канцелярии и новые департаменты выяснилось, что министру надо бы иметь заместителя-помощника, пришлось ввести должность дежурного генерала, а затем различные новые должности посыпались как из рога изобилия.

Прежде всего, военный министр упорядочил повседневную деятельность своего совещательного органа – Военной коллегии, многие влиятельнейшие члены которой с трудом "признавали" свое новое государственное предназначение – быть, "состоять" при главе военного ведомства, а не просто сладко спать на заседаниях и получать при этом немалое жалованье от казны. Произошло объединение власти над Комиссариатским и Провиантским департаментами в руках генерал-интенданта армии. Это быстро сказалось на улучшении централизованного снабжения сухопутных войск, прежде всего полевой армии и особенно в условиях военного времени. На полях Восточной Пруссии в 1807 году достижений по этой части как-то незаметно… если только раньше было еще хуже? Образован Инженерный департамент, что стало важной вехой в развитии военно-инженерных войск русской армии, поскольку все их текущие дела теперь сосредоточивались в одних руках. Улучшилось управление Артиллерийским департаментом, который теперь ведал только делами армейской полевой и крепостной артиллерии, еще бы в итоге туда пришел сам Аракчеев, один из наиболее эффективных администраторов той эпохи! Департамент больше не занимался одними военными инженерами. Произошло переустройство военно-судной части, что повлекло за собой повышение уровня организованности и дисциплинированности в армейских рядах, улучшение правопорядка в войсках. В переводе с официально-канцелярского на русский сие означает, что солдат бить стали чаще, бить стали лучше, бить стали веселее! Состоялось переустройство счетной части, отчего военная статистика заметно выиграла – вместо одного пуда шнуровых книг для каждого полка завели два, писаря вешаются… Было создано Медицинское управление военного ведомства, что заметно улучшило медицинское и санитарное обеспечение военных сухопутных сил. До этого военная медицина подчинялась Министерству внутренних дел. Был образован Департамент министра военных сухопутных сил, выполнявший функции его личной канцелярии, занимавшейся разработкой большинства вопросов, которые глава военного ведомства проводил в жизнь. Среди прочих прямых обязанностей военного министра был личный прием посетителей в специально назначенный день каждой недели. Состав таких посетителей и просителей каким-либо положением не определялся, но это быстро поправили заведя соответствующие "традиции и порядки" для отсечения черезчур назойливых просителей и прочих нежелательных "правдоискателей". Но тем не менее, на прием к министру военных-сухопутных сил теперь теоретически мог попасть армейский штаб- и обер-офицер, военный чиновник любого ранга, вдова военнослужащего-офицера, отставной офицер и так далее, все кроме нижних чинов конечно, коих за людей так и не считали. Для России той эпохи это было совершенно новым явлением, приблизились к "европейским стандартам".

Однако училище колоновожатых, прообраз будущей Академии Генштаба официально открыли только в 1811 году, а Главный Штаб и вовсе ведет отсчет своей деятельности с 1815, до этого существовал только Генеральный штаб в весьма эфемерном и переменном составе, ничего "война – фигня, главное маневры!", пусть даже административно-бюрократические. < dd> Генералу от инфантерии С.К. Вязмитинову удалось собрать вокруг себя круг единомышленников, или по крайней мере свою "команду". Первыми помощниками министра военных сухопутных сил стали: генерал-интендант армии генерал-лейтенант князь Д. П. Волконский, генерал-кригскомиссар генерал-лейтенант С. С. Борщов, управляющий инспекторской экспедицией генерал-лейтенант Д.М. Хрущов, генерал-провиантмейстер генерал от инфантерии Н.С. Свечин, инспектор всей артиллерии генерал-лейтенант А.И. Корсаков, управляющий счетной экспедицией генерал-лейтенант граф И.А. Апраксин, генерал-аудитор генерал-лейтенант князь С.И. Салагов, директор Департамента министра генерал-лейтенант И.И. Яковлев и генерал-квартирмейстер армии инженер-генерал П.К. фон Сухтелен.

Все это циклопическое преобразование выглядело на первый взгляд весьма прогрессивно, но чисто российский парадокс – пока на самом верху властной пирамиды генералы Борщовы-Хрущовы делили кабинеты и полномочия, внизу царил "мертвый" застой и практически любые инициативы наглухо блокировались в самом зародыше. Никто из чиновников не хотел брать на себя ответственность в постоянно меняющейся и нестабильной обстановке. Как говорят китайцы в таких случаях нехорошему человеку – "Да чтоб ты жил в эпоху перемен!".

Так незаметно шаг за шагом, тихой сапой подкрался с рождественскими праздниками и новый год, последний мирный для Сашки и его сослуживцев. Второго декабря прошлого 1805 года в битве под Аустерлицем союзная армия потерпела от войск Наполеона сокрушительное поражение, не помог даже численный перевес над противником. В России об этом печальном событии узнали только в конце января следующего года. Однажды утром в первых числах марта штабс-капитан отозвал после развода Сашку в сторонку и протянул ему мятый номер "Санкт-Петербургских Ведомостей" двухнедельной давности.

– Накаркал ты приятель беду, читай вот… да не здесь, а на второй странице, внизу и мелким шрифтом в самом низу.

– Так вроде ничего страшного не случилось Иван Федорович? Пишут, что наши части отступили в порядке и сражение было неудачным.

– У нас так заведено, ежели ретирада и "в порядке" – почитай бежали без оглядки! Коли в известиях указана "неудачная" баталия – полный разгром, можешь мне поверить. Слава богу, хоть государь император в плен не попал. Ты тогда говорил, что наши еще долго воевать будут после Аустерлица?

– Да вроде… точно не помню, у нас и в будущем не любят вспоминать о разных неприятных поражениях.

– Смотри только панику мне не разводи в полку заранее, обоз ведь у нас уже почти сформирован и первый и второй разряды, сам знаешь!

– Может, пронесет нелегкая, как в прошлый раз?

– Нет братец, теперь точно выступаем, офицерам вчера выдали деньги на приобретение лошадей под седло и "подъемные". Свою Софью с детьми я сегодня отправлю к матушке в деревню, пусть пока поживет у нее. Она напрашивалась со мной ехать до самой границы, но куда ей с малыми ребятами на походе? Полковник наш категорически воспретил брать с собой женщин, прислугу и прочих домочадцев. Так вот.

Следующий месяц прошел относительно спокойно, но в апреле его вечером поймал возле оружейной мастерской Матвей. Вид у фельдфебеля был донельзя встревоженный, не иначе смутные слухи о предстоящем выступлении в поход до него уже дошли.

– Сашка, а замок на воротах крепости никак не открыть, ты же мастер по энтой части? Ну, замки то ломать?

– Нет, только если распилить его, там все проржавело до основания.

– Ребяты сказывают, тама передки еще хороши были с железными осями, да и колеса добрые дубовые окованные от лафетов и всяко мелко железо для обозных фур, чай еще не все городски мошенники растащили? – сокрушенно вздохнул фельдфебель, он втайне надеялся, что может быть удастся хоть запасные оси металлические заполучить, с паршивой уездной собаки хоть шерсти клок.

– Я не против, но наш полковник, в курсе такого безобразия? Как бы не взыскали потом с него, если мы казенное добро оттуда в открытую попрем?

– Ен мне велел забирать любу вещь, что годного найдем, де все равно уходим скоро навсегда отседова.

– Завтра меня туда в караул пошлют, возьмем с собой инструмент у плотников и кузнеца, кроме арматуры и осей тебе больше ничего не надо? Приводи всех своих фурлейтов, мы через забор тебе железяки покидаем.

– Благодарствую брат, запамятовал, еще бочки и бочонки разны потребны, пойдут и опосля пороху. Нам с верхов предписанье пришло иметь запас мяса на семь ден в походе. Верно, дурак нерусский какой в штабе у енералов додумался, ладно бы зимой, а летом по жаре стухнет ведь за день. Наше начальство посему велело солонину заготовить, поросей уже закупили намедни, за бычками пошлют в губернию, в городе шибко цены на говядину купцы ломят, те исчо жилы.

Сашка было возразил, что из под пороха тару для пищевых продуктов использовать нельзя. За долгие годы дерево пропитались насквозь селитрой, но оказывается, что этот ингредиент и так добавляют в качестве необходимого компонента при приготовлении консервированного мяса. Все определенно шло к войне, официально им ничего пока не объявляли, но нижние чины и сами все поняли. Приготовления такого плана полностью скрыть от солдат нельзя, как ни старайся. Достаточно, например, заглянуть под любым предлогом в оружейную мастерскую – там штатный мастер больше не страдает над поправкой ружей, а проверяет и упаковывает в специальную тару запасные кремни, их требуется много, очень много – ведь положено менять после каждых 30-ти ли 50-ти выстрелов.

Всю весну шла лихорадочная подготовка, Александр едва-едва смог урвать немного времени, чтобы проститься с Софьей и своим новым тезкой. Надо сказать, что хрупкая с виду девочка проявила просто железное упорство, желая непременно следовать за супругом в походе. Ее пришлось уламывать целых четыре дня подряд: Денисов, Сашка, подружки – жены офицеров полка и даже денщик штабс-капитана подключился к общему процессу уговоров. Кое-как все же отговорили, в те далекие времена случалось, семьи офицеров, а иногда даже и солдат нередко сопровождали часть в длительных переходах. Полковник, опасавшийся неконтролируемого разбухания обоза до неприемлемой величины, был неумолим: женщины, дети, прислуга, лишние вещи – все надлежало оставить на старом месте. Вполне разумное решение, надо сказать, зачем тащить на войну близких людей, пусть пребывают в безопасности. Размеры военного обоза в российской армии были строго регламентированы. Повозку и две вьючные лошади могли иметь ротмистры и приравненные к ним по чину офицеры. Повозку и четыре вьючные лошади – майоры, коляску, повозку и четыре вьючные лошади – подполковники, карету или коляску, запряженную четырьмя лошадьми, две повозки и шесть вьючных лошадей – полковники. Генералам же вообще полагался целый поезд: карета, повозка, фура и шесть – двенадцать, в зависимости от чина, вьючных лошадей. Но нередко, господа офицеры, особенно гвардейцы, не ограничивались себя этим количеством экипажей, и перед каждой кампанией государь император обращался к ним с одной и той же просьбой не брать с собой в поход слишком много колясок, повозок, фур и вьючных лошадей, так как обозы мешали быстрому передвижению армии и загромождали дороги.

Появилась в полку масса новых людей – чиновников и офицеров, даже лекаря прислали, до этого лечили нижних чинов фельдшеры проверенными народными средствами: водка с перцем или с солью, и травки настоянные на ней же. На штабс-капитана Денисова временно, пока штаты "утрясаются", взвалили дополнительно еще и обязанности полкового адъютанта. В его функции помимо "бумажной" работы в канцелярии теперь входила также приемка новых рекрутов и еще много чего по части погдотовки к походу. Александр дважды съездил с Иваном Федоровичем в качестве приемщика на свежим "пушечным мясом" в губернию, где теперь располагался сборный пункт. Рекрутские депо к тому времени уже появились в полдражание французам, а до этого часто использовали для временного содержания новобранцев как остроги, та и любые свободные казенные помещения вплоть до конюшен. Один раз повезло, прислали большую группу здоровых молодых парней откуда-то из под Рязани, все они пошли на укомплектование второго батальона полка, существовавшего пока все больше на бумаге. А вот другой раз вышел настоящий облом… Полковник как увидел своих будущих воинов, так за голову схватился… сплошные деды с бородищами до пояса. Одному такому "бойцу" даже чуть ли не пятьдесят пять лет в этом году исполниться, да в довесок были даны – "добровольцы", явно набранные из числа отъявленной городской пьяни, именуемой по неизвестной причине "золоторотцами". В тот же день Сашка увез всех до единого обратно, для скорости ему даже казенные фуры из обоза дали, лишь бы побыстрей избавиться от такого "подарка". Было велено вернуть их назад, невзирая на сопротивление губернской военной администрации. Умудрились чиновники принять в казну "некондиционных" рекрутов – кто знает сколько им обломилось за это явное нарушение закона "безгрешного дохода", пусть сами с ними и разбираются. В любом случае, старики и больные не выдержат предстоящего перехода длиною не одну сотню верст, боевое подразделение – не богадельня.

Полк буквально трясло, временами даже лихорадило, в ротах постоянно шли проверки обуви, мундирной одежды, оружия и снаряжения и прочая и прочая… Не было времени даже толком обучить недавно прибывшее пополнение. Совсем немного погоняли "дядьки"-старослужащие и унтер-офицеры "деревенщину" на строевой подготовке, научили заряжать ружья и целиться в щит, чуточку ружейных приемов показали. Вот и все, дальше заниматься придется в пути, или уже на новом месте службы. То и дело с поступали с интендантских складов палатки, шанцевый инструмент, котлы и прочая и прочая… Необходимо было все это добро тщательно проверить и принять, интендант – тот же купец, только в военной форме, и точно так же норовит обмануть покупателя на каждом шагу, недоглядишь и подсунут что-нибудь гнилое, негодное или некомплектное.

"Подготовительное безумие" продолжалось весь месяц, в конце апреля офицерам раздали казенные пистолеты и лядунки для зарядов, а нижним чинам было приказано "опустить", иначе говоря – наточить штыки и тесаки. Теперь сомнений в грядущем походе уже ни у кого не было, не знали только точной даты выступления – КОГДА???

Забавно, но изображать из себя ковбоев или пиратов никто из полковых офицеров не пожелал и под разными предлогами они сдали громоздкие "пушки" обратно оружейнику Бауэру. Никчемная вешь, лишняя обуза – таково было общее мнение, война – это ведь не дуэль, для боя лучше всего подходит обычное солдатское ружье со штыком. Буквально за две недели до выступления в путь, Сашка неожиданно в дополнение к ручным гранатам обзавелся еще одним весьма специфическим оружием. Среди очередного пожертвованного "патриотически настроенным" населением хлама Филипп Карлович Бауэр, или как в полку прозвали "Карлыч" обнаружил неплохую двустволку, разве только – левый ствол был раздут вблизи дульного среза. Сделали из нее обрез, укоротив стволы, дабы исключить дефект и немного подрезали приклад. Для стрельбы картечью на близком расстоянии вполне сгодиться, мало ли вдруг придется осаждать крепость, или самим сидеть длительное время в окопах? По крайней мере Александр счел, что для ближнего боя, преобладающего в позиционной войне такое приобретение совсем не лишнее, много места в повозке у оружейника двустволка не займет. Сашкины гранаты же согласился пристроить фельдфебель Матвей в обозе первой категории, всегда всегда следующим за полком, как и патронные двуколки.

Дождались – послезавтра в поход! Толпа прямо с плаца после команды "разойдись" рванулась в городок, сегодня кабаки явные и тайные, а равно и "гулящие" девицы сделают хороший бизнес, народ денег не жалеет, гуляют напропалую уже который день подряд.

Вчера утром командир полка на построении объявил, что через три дня предстоит наконец тронуться в путь, дорога 13-му егерскому лежала в Польшу. Он не стал вызывать к патриотизму своих воинов или разъяснять текущую международную обстановку, здесь так не принято. Да если честно, никто бы и не понял ничего ровным счетом, граф Уваров знаменитую троицу: православие-народность-самодержавие еще не скопировал у французов, так что с идеологией дело дрянь, политрук бы в начале 19-го века повесился наверняка. Вместо этого были даны весьма разумные рекомендации нижними чинам заготовить дополнительную обувь или сапожный товар, запасные портянки, а так же телогрейки под шинель и прочие полезные в дальнем походе предметы, не предусмотреные казной для нижнего чина. Отслужили торжественный молебен о победе российского оружия, затем последовала раздача оставшейся части жалования нижним чинам, по заведенному порядку хранившегося от излишнего соблазна, порождаемого "зеленым змием" в денежном ящике под караулом. А после обеда большую часть служивых отпустили в город, погулять в последний раз и развеяться… Надолго запомнят уездные "буржуи" 13-егерский полк, не повезло тем из них, кто попался в первый день под горячую руку будущим победителям Наполеона, отплатили сполна за все многолетние пакости и неприязнь. Получился полный аналог "дня ВДВ", только фонтанов для купания в уездном городишке не было и в помине, ну а остальные оставшиеся дни солдатики просто "отдыхали", накал страстей немного спал. Александр не принял участия во всеобщем прощальном празднике, равно как и почти вся "трезвая" первая рота – они занимались укладкой многочисленного и разнообразного полкового имущества в обоз, а так же другими подготовительными мероприятиями к походу, всем работы хватало. Оказывается, это совсем не так просто, надо запихать массу всякого добра в ограниченный объем повозки, прочно увязать и укрыть брезентом от сырости и пыли, да еще необходимо груз распределить равномерно, чтобы фура не перевернулась случайно на каком-нибудь откосе. Грузоподъемность транспортных средств начала 19-го века Сашку тоже не впечатлила. Поневоле затоскуешь, о современных грузовиках, где такие манипуляции погрузки на порядок проще. К вечеру их неожиданно собрали перед бараками по тревоге трубой и барабаном и поставили "в ружье", прошел слух, будто местные аборигены готовят акцию возмездия за недавний "прощальный" погром. Простояли нижние чины на плацу до полуночи, там уже стало ясно, что расчетливые торгаши не рискнут связываться с целым полком. Так и есть, утром "их степенства", прикрывая платочками синяки на заплывших жиром мордах, явились целой делегацией жаловаться на бесчинства, полковник принял их весьма учтиво, однако ничего конкретного даже и не обещал.