Солнечные стрелы

Быть твореньем – нелегкое ремесло,

Что ни миг – то выбор, а может, два.

Неизвестно имя, молчит число

И скрывают подлинный смысл слова.

В коридоре враждебно глядит трюмо:

– В мир иной? Пожелаю умерить прыть!

Приходи, прочитаю его письмо,

Так как дольше – не собираюсь хранить.

И вообще, мне пора. Где-то был чемодан,

И в квартире прежде скрипела дверь…

Погружаясь в волны чужих нирван,

Избежать нельзя случайных потерь.

Прозревая время, сказал пророк,

Что придет за стадом седой Машиах,

Но пока не вышел свиданья срок,

Никаких вестей – только смута и страх.

И венец созданья всегда один,

Будь хоть рядом царь и толпа цыган!

Пусть вина нальет от души Бог Сын,

Чтоб ты был сегодня смертельно пьян!

За таким весельем – гудеть беде!

Сколько хватит силы – гуляй, танцуй!..

Нам бегущий, как посуху, по воде,

Что оставил? Притчи – да поцелуй.

И что делать с этим венцом щедрот?

Если только следом рубить кресты

И идти сквозь море сомнений вброд

До последней долгой своей версты.

Когда я становлюсь блондинкой,

То все ощущаю совсем по-другому:

Сижу в кафе, брожу невидимкой

В толпе среди сотни старых знакомых.

Как будто я примерила маску

Старинную, что скрывает личность,

Ушла, как фреска, под новую краску,

Замуровалась в подвал кирпичный.

Я лишь зеро, сто чужих биографий

Могу придумать, сто разных жизней

Прожить, улыбаясь с тех фотографий,

Лживых, как сны, поблекших и жидких.

Но мною каждый из встречных узнан,

Я наблюдаю стеклом на стенах,

Как время в виде больной медузы

Шипит и бьется, кричит до пены,

Ища пропажу, желая действий

И жертв в судьбе. С темной амальгамы

Глядит двойник и легко, по-детски,

Вдруг узнает в новом акте драмы

Себя – и значит, прозрачен кокон,

Нет больше смысла для игр в прятки!

Выныриваю, разбросав осколки:

– Как призраки на реальность – падки!

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

Считаю дни и шаги – устала я,

Душа давно по ступеням клочьями,

Казалось снизу – стремянка малая,

За веком век, а никак не кончится!

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

Не отпускает: кружит пролетами,

Винтами вьется, петляет, путает,

А так хотелось – взлететь бесплотною! —

Только перила стегают прутьями.

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

А рядом ангелы, а рядом демоны,

Но пригляделась – все на одно лицо,

В попытке шага, в пространство сделанном,

Так близок праведник с подлецом.

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

Борюсь с сомненьями, борюсь с предчувствьями,

Взбираюсь тяжко, сгибаюсь мыслями,

За нетерпенье души плачу ли я,

Но сил уж нет. Высота – не близится.

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

Вниз не спускаются – вниз лишь срываются,

В ночи мелькают шальными искрами

И вновь карабкаются, стараются —

Пути наверх не бывают быстрыми…

Иду по лестнице, все вверх по лестнице…

Придешь ли вестницей, судьба ль повеситься,

Но через бисер скользнувших месяцев

Ногами резвыми – да прыг по лезвиям!

И уговоры все – неуместные.

Ползком по лестнице, бегом по лестнице.

Но только вверх, где сиянье грезится!..

Замысел, мука ли, милость,

Только завещано: длись!

Десять колен растворились,

Десять колен разошлись.

Кружит нелегкое время

По миру манну-метель,

Всюду развеяно семя

Страсти твоей, Исраэль!

Сколько нас бродит по свету,

Пасынков с искрой в сердцах?

Все мы внебрачные дети

В поисках Бога Отца.

В примесях крови мятутся

Мудрость, и память, и плен…

Заново где-то сойдутся

Вечных двенадцать колен!

Когда задохнешься зноем,

Уже нестерпимо без

Присутствия! Паранойя —

Навязчивая болезнь.

Сродни наркоманской ломке,

Предельно вострит чутье:

У тысячной незнакомки

Как будто лицо мое.

Мучительным наслажденьем

Желанье бурлит в крови:

Я сделалась наважденьем

Проклятой твоей любви.

Теперь от звериной страсти

Где скрыться, куда бежать?

Препятствия только дразнят,

Опасно вздувая жар.

Упрямо в котле геенны

Кипит воспаленный мозг:

Огня высочайший гений

И самый жестокий монстр

Внушает: ни дня без встречи!

Выслеживать, мучить, красть!

Вгрызаться в сознанье, печень,

Стать частью, как тень, как пясть!

Ты жаждешь не только тела

Быть идолом, госпожой,

Но властвовать – без раздела! —

Над вольной моей душой.

Сердце стучит – приближается час:

Что-то случится безумное в нас,

То, о чем знали давно мы, но просто забыли.

Ты, улыбаясь, танцуешь со мной,

А я вижу крылья у тебя за спиной,

Меня накрывают, как ночь, эти черные крылья.

Пальцы вампиром впиваются в плоть,

Нет, я не сумею тебя побороть,

Я знаю, меня эти встречи точно погубят!

Но руки твои жадно ищут огня —

В мятущемся прошлом мы точно родня:

Я чувствую остро твои соленые губы.

И это давно не любовь и не страсть:

Мы можем распасться, мы можем пропасть.

Ты слышишь: в висках так беснуются вены!

А кровь загустела и стала как ртуть,

Мы в боли найдем наш единственный путь,

Разгадка близка, и смерть почти что мгновенна.

Но нам с тобою к ней не пора:

Гудят под ногами, гарцуют ветра,

Все бездны раскрылись!

Здесь ты наконец-то становишься мной,

Я чувствую смерч у себя за спиной —

Меня поднимают наверх эти черные крылья!

Долго ль буду манить и мниться

Чьей-то тенью в фонарной мгле?

Маятно перебирать мониста,

Мерзнуть призраком на земле.

С жерновов облетев мукою,

Мантры суть для ушей мертва,

Но хохочет над мостовою

В ведьминских кружевах – Москва.

Помолиться? Гудят в молитве

Медный колокол и метель!

Прорасти в моем сердце миртом,

Уведи меня на Кармель!

Но морозны осколки молний,

Весь февраль – миражи да муть!

Только был сумасбродно молод,

А сегодня – измеришь тьму.

Замирая, качнулся месяц,

Точно компас – туманный мыс.

– Милый, мне же знакомо место! —

Точно искра, промчалась мысль.

Тьма глубин обернулась мелью,

Млею: звездное молоко!

Может, нынче я стать сумею

Вдаль мерцающим маяком?

Мнится: где-то за вьюжной майей

Дальний путь бесконечно мглист…

Сердце мается и взмывает,

Вслушиваясь в звон монист.

Шаль развевается без заплат,

Летят облаков лохмотья.

Закат архангелы запалят,

На запад рванет охота,

Но конь взметнется и захрипит,

Споткнувшись пред девой лунной.

– Смотрю, черно у тебя внутри

И рваные в сердце струны!

Поет и кружится, манит вниз,

Стучит в кастаньеты нервно.

…Танцуя с нищенкой, приглядись:

В тряпье кровоточит небо!

Разменяю часы неделями,

В ледяной глуши мысли тянутся,

И молитва самонадеянна,

Как сидящий у церкви пьяница;

Дымно в прошлом. За горизонтами

Неизвестность с колом осиновым.

Машет осень кострами желтыми,

Кровью брызжет кругом рябиновой.

Я не знала, что память проклята

И желанней – не знать о будущем…

Дом уставился в небо окнами,

Как Иов, доброты взыскующий.

– Не мети под ногами листьями,

Не шурши в углах настороженно,

Я прошу об одном: будь милостив

К оступившимся в мглу острожную!

Не води их кругами адскими,

Утешенья им дай, рыдания!

Для души будет высшей радостью

Даже капелька сострадания.

Ветер струится в руках. Как растение,

К небу тянусь и клонюсь у воды…

Мыслей, случайно коснувшихся, чтение

Легкие оставляет следы.

Вдруг вереницы эмоций проносятся, —

А голова так блаженно пуста!

Жизнь – невозможность – на миг одиночества

Стоит в пространстве себя распластать!

И потечет, побежит незнакомое

С тихого голоса, с ветхих страниц…

Окна горят. Значит, думают, дома я,

А я брожу тысячей встреченных лиц.

Жив или мертв – душ едино обличие

В многообразной реальности снов;

Рядом поет, говорит всеязычие

Сердцу – цветами раскрытых – миров.

Время покажет, что было, что будет,

Вряд ли кто прав или виноват,

И наша встреча – лишь пламя в сосуде,

Поиск по звездам, дрейф наугад.

Из прошлых жизней тянется близость,

Манит и дразнит, мосты разводя,

Воспоминаний задумчивый призрак

Зыбко танцует в струях дождя.

Ни у кого не прошу я прощенья:

Если повеяло с тех берегов,

Приподнимают иные теченья,

Чинно несут на руках облаков.

Сколько сторон – столько версий событий

И обвинений, обманов и драм,

А наверху заплетаются нити,

Судьбы вручая попутным ветрам.

Жизни велик и загадочен невод,

Льнет горизонта сверкающий край…

Снова обняв, окуни меня в небо.

Не поскупись на любовь – искупай!

Жизнь по своим течет законам,

Меняет лица, адреса,

И по знакомым телефонам

Вдруг отвечают голоса

Чужие – хоть и люди те же,

Но что-то в них произошло,

По сердцу хладнокровно режет

Непонимания стекло.

А время переводит стрелки,

Меняет градусы орбит,

Ежеминутно – ставки, сделки,

Кто вне движенья – тот забыт.

Попытка постучаться в двери,

Над пропастью свершить прыжок

Приводит к подлинной потере,

Не заживает – как ожог.

Порою смерть – не есть разлука:

Для памяти страшней места,

Где выпуклы приметы друга,

А прикоснешься – пустота.

Как будто кто-то искру внес

В слепую суетливость улиц:

Сегодня через дымку слез

Глаза Христа мне улыбнулись

Младенческие! Все внутри

Оборвалось – и запылало…

Моя любовь, кругом гори,

Будь в небесах звездою малой.

Меж тысяч солнц, пространств и лет,

И в каждой новой колыбели

Благословеньем – тихий свет

Другой рождественской недели:

Жизнь утвердающий огонь —

Над тьмой и хаосом распада,

Как в сердце – истины благой

Неугасимая лампада.

Мысль скользит стремительной джонкой

Через время – вверх по теченью,

Над рекой качается мостик.

Лик луны, от зависти желтый,

Задрожал – отдайся влеченью!

Пряность трав ударила в ноздри.

Вольно водорослям сплетаться!

Сердца стук – как рокот самбука,

Приоткрылся лотос заветный…

И твои певучие пальцы —

Узловатые стебли бамбука,

Прикасающиеся к ветру.

Мертвый запах угрозы.

Города, как наркотик,

Ищут в душах изъяна,

Форматируют мозг и

Жадно требуют дозы

Ежедневного стресса.

Каждый житель – невротик,

Гонщик-зомби, робот для секса

В мышеловке экрана.

– Побежали на воздух!

Два шрама, гляди,

Вехи огненной страсти:

Один на груди,

А другой – на запястье.

И ночью и днем

Полыхают приметы

Сердечным замком,

Ярко-алым браслетом.

Так время само

Кольцевало, кружило,

То солнцем, то тьмой

Ворожило, манило;

Сверкало кинжалом,

Измучило бегом,

Но ограждало

Всегда оберегом.

Мы замерли прямо

На пике у драмы.

Взлелеяна память,

Как старые шрамы…