Соломка и Зверь

Глава 11

В институте в перерыве между лекциями к Соломке подсел Руслан.

— Привет. Хорошо в субботу посидели?

— Да, неплохо.

— Ещё пойдем?

— Пойдём.

— А что это за мужик за тобой приезжал? Твой, что ли?

— Ты о чём?

— Любовник твой?

— С чего ты взял?

— Так. Показалось.

— Ну и не говори ерунды! — рассердилась Соломка. Почему у каждого второго язык без костей и они то и дело машут им, не задумываясь о том, что делают?

— Да все, проехали. Нет, так нет.

Потом к ним подсели еще две девчонки с вечеринки. За все время трёпа ни о чем в распоряжение Соломки поступило ноль новой информации. Она начинала думать, что возможно, общение со сверстниками совсем и не такая приятная штука, как ей казалось раньше. В общем, было по-настоящему скучно.

Вечером, когда Соломка приехала домой, ужина не оказалось вообще, ни вкусного, ни невкусного. Троя сидела в кресле, укутанная пледом, хотя в доме было довольно тепло и дикими глазами смотрела в экран телевизора.

Страдает, поняла Соломка. В этом подруги были удивительно похожи — считали, что главное сделать вид, что тебе всё по барабану — и страдание само собой испариться. Ну а если кто посмеет намекнуть, что с тобой происходит что-то не то — гневно отрицать.

Соломка молча прошла на кухню и включила чайник. Есть, в общем-то, не хотелось, сказывался плотный обед, но перекусить нужно, иначе захочется есть перед сном и придётся бороться с голодом, чего Соломка не любила.

Троя сидела тихо-тихо.

Сложив подобие бутерброда и налив в большую прозрачную кружку чаю, Меланья вернулась в гостиную и села рядом с подругой.

— Что-то случилось? — спросила перед тем, как вгрызаться в еду — потом будет некогда.

Троя сглотнула.

— Каспи пропал.

Соломка разжала зубы, обхватившие бутерброд, так и не прокусив булку.

— То есть?

— Тартуга приходил. Спрашивал, что между нами произошло. Он сказал — Каспи уехал из Ленсуазы и не вернулся, и они не могут его найти.

— Что-то серьёзное?

Троя пожала плечами.

— Они говорят, это ненормально, но я думаю — просто уехал развеяться, погуляет и вернётся. Что, человек не может поехать покататься, новые места посмотреть? С новыми людьми познакомиться?

— Ты действительно так думаешь?

— Да! — вызывающе вскинула голову Троя.

— Поэтому и сидишь тут с видом страдалицы? Даже ужин не приготовила, а это для тебя показатель. Ты обожаешь готовить!

— Меланья, перестань меня доставать!

Соломка удержала очередное обвинение в глупости — сама не святая, да и толку-то? — а вместо этого всё-таки вернулась к бутерброду, не пропадать же добру, тем более ничего другого не светит.

— Я, кстати, в понедельник на работу выхожу, — Троя откинула со лба волосы и села свободней.

— Закончился отпуск? Не хочешь, наверное, на работу? Или наоборот, дома скучно?

— Да нет, не скучно, но сколько можно сидеть? Кстати, у меня новость. Я увольняюсь с прежней работы и перехожу сюда, в город. Тартуга предложил организовать своё дело.

— Правда?

Когда, интересно, они успели сговориться?

— Да. Открою мини-кондитерскую.

— Да ну?!

— Я ведь хорошо пеку?

— Замечательно! Но очень редко.

— Правильно! Потому что мало времени и денег. А если открою кондитерскую — буду печь на продажу. Я примерно прикинула цифры, когда получила предложение, и выходит, что очень даже неплохо можно зарабатывать. Раньше я делала некий обтекаемый бизнес-план кондитерской-кофейни, но в городе, с арендой и со всеми взятками выходило сильно в минус. А тут никто не будет мешать, Тартуга обещал содействие, думаю, глупо не попробовать.

— Конечно, нужно попробовать!

Новость просто отличная! Шанс создать своё дело, да ещё не мотаясь в город — о подобном можно только мечтать! Только насчет Каспи… Выходит, вчера Гнат не просто так приходил к Соломке, покуражиться, а хотел выяснить, что ей известно, пытался понять, куда и отчего пропал его друг.

И получается, исчезновение Каспи совсем не случайность. Просто уму непостижимо, как и по чьей вине это произошло, а единственный потенциальный собеседник, с которым можно обсудить вопрос — Троя тоже отпадает, потому как с именем Каспи к ней не полезешь — чревато отдачей.

Завтра можно попробовать зайти в офис Тартуги и расспросить о произошедшем Виолу. Может, заодно в голову придет что-нибудь важное, что поможет? Вряд ли… ничего путного Соломка не знает. Ну, подслушала пару минут скандала, ничего больше. А Троя наверняка рассказала, что могла, от Тартуги так просто не отделаешься, да и как бы она не утверждала, что Каспи просто проходная пешка, это были только слова, не зря же они с Троей с детства вместе росли, враньё друг дружки за версту чуяли. Любому понятно — между этими двумя уже существует больше, чем у Трои с Лёвкой сложилось за два года.

Вечер был довольно мрачным и тревожным.

Всё утро Соломка думала, как помочь в поисках, но ничего не придумала. Да и что можно сделать, не обладая достаточным количеством информации? Единственное, в чем Соломка была уверена — Тартуга не стал бы волноваться, не будь у него на то серьезных оснований. Значит, Каспи действительно влип в неприятности.

На лекциях Соломка словно спала. Девчонка, которая сидела рядом не успевала записывать и постоянно переспрашивала, что сказал лектор. Это раздражало.

На перерыве возле Соломки образовалось скопление сокурсников и сокурсниц, которых она, благодаря своему рассеянному состоянию, не сразу заметила. Конечно, собрались не благодаря ей, просто рядом сидел Руслан.

Речь почему-то зашла о самоубийствах. Кто-то похвастался, что однажды по пьяни порезал себе руку бритвой и тут же показал запястье окружающим. Соломку передёрнуло, ей было неприятно слушать о заскоках и чужих тараканах, которые она никогда не понимала. Что может быть глупее, чем попытка лишить себя единственной жизни?

— Да ладно, — заявил Руслан, мельком глянув на три узкие белые полоски хвастуна. — Такие у кого угодно есть. Так вены не режут.

— Да откуда тебе знать!

Тут же все заспорили. Прямо такие специалисты в делах по перерезке вен, дальше некуда!

— Да ладно, у всех! Нету ни у кого! — оскорбился неудавшийся самоубийца. — Вот смотри.

Он схватил руку Соломки, потому что она оказалась рядом и задрал ей рукав кофты, показывая всем окружающим чистое запястье.

— Видишь, нету таких следов!

— А это что? — радостно крикнул Руслан и конечно, после такого победного вопля все уставились Соломке на руку. — А что это?

— Это не шрамы.

Меланья скосила глаза и увидела штрих-код, который остался от метки, приклеенной недавно Оглаем. Остальная часть будто впиталась в кожу и исчезла. Пришлось быстро выдирать руку и возвращать рукав на место.

— Отстаньте! — крикнула Соломка. — Со своими венами и глупыми самоубийствами тоже!

Тема сама собой рассосалась, как и компания. Жалко не было, видимо, искусство пустого трёпа тоже нужно совершенствовать, чтобы не надоедало.

После занятий, когда Соломка вышла из института и решала, куда теперь пойти — можно в библиотеке посидеть, или по парку погулять, а потом зайти в дешевое кафе, где она в последнее время ждала приезда Катерины, к ней неожиданно подошел незнакомый седой мужчина в длинном тёмном пальто и вежливо спросил:

— Добрый день. Вы Меланья Соринова?

— Добрый. Моя фамилия — Соломенная.

— По матери да. А по отцу?

— По отцу… Да, Соринова. Откуда вы знаете?

— Меня зовут Григорий Васильевич Травкин. Я знал вашего отца.

Если это была рекомендация, то Соломку она не впечатлила, а сильно насторожила. Через минуту тяжёлого молчания, так и не дождавшись ответа, незнакомец продолжил:

— Вижу, вы не очень рады.

— Действительно, с чего бы мне радоваться? Вы с ним работали?

— Нет. Наше знакомство было шапочным.

— И чего вы теперь хотите?

— Это долгий разговор. Я прошу проехать со мной в одно место, где мы сможем спокойно побеседовать.

— Я не хочу никуда ехать.

— Меланья, дело идет об очень важных вещах. О вопросах безопасности человечества. Вы можете нам помочь. И даже больше — должны. Это ваш прямой долг.

— И чем же я могу помочь человечеству?

— Я все объясню. Не отказывайтесь, пожалуйста. Я упомянул вашего отца, чтобы вы не волновались о своей безопасности. Прошу вас. Обещаю, всё будет в порядке.

Соломка прищурилась и задумчиво окинула мужчину взглядом. Он вовсе не выглядел угрожающим. Наоборот, такой собранный, серьезный, ответственный.

— Вы действительно не работали вместе с отцом? — быстро спросила она.

— Нет, никогда.

— Я — не мой отец.

— Конечно, я понимаю.

Если бы незнакомец настаивал или пытался как-то физически подтолкнуть её в нужном направлении, Меланья сразу бы подняла крик и сбежала. Но он терпеливо ждал, и в глазах читалась мольба о помощи.

И, несмотря на жгучее нежелание не иметь ничего общего со своим отцом, одновременно Соломке хотелось бы знать о нём больше. По словам мамы, он оказался просто слабым человеком, который не смог сопротивляться напору и отказаться делать то, чего от него ждут. По словам зверей — был самым настоящим предателем и даже садистом, который сознательно причинял им боль.

Кем же он был на самом деле? Конечно, детские мечты, что отец был просто обманут, а на деле оказался добрым и смелым героем, всё еще не окончательно растворились в суровой действительности, но Соломка думала, вряд ли такое возможно. Да, куда проще верить, что твоего отца подло обманули, чем жить с осознанием того, что тебя породил монстр. И бояться, что часть этого самого монстра однажды проснётся внутри и овладеет остальной тобой.

— Пожалуйста, — ещё раз повторил мужчина и слабо улыбнулся. Растеряно, как человек, который не уверен в себе и своих действиях. Это всё и решило.

Любопытство перевесило, и Соломка кивнула.

Григорий Васильевич проводил её к неприметной серой машине с затемненными задними стёклами и сел на руль. По дороге он молчал, только изредка говорил, что эти пробки утомляют, как и хамство на дороге. Соломка молча соглашалась, хотя машину не водила. Хамов никто не любит, о чём тут спорить?

Они выехали из центральных районов в те, где располагались заводы и складские комплексы. Григорий Васильевич тут же сообщил, что его очень расстраивает это место, но снять помещение в бизнес-центре стоит таких денег, какие он и его товарищи не готовы выбрасывать на ветер.

Машина свернула к одному из зданий и заехала за высокие ворота, водитель вышел и открыл Соломке дверь.

Только тогда, ступив во двор и оглянувшись на тяжелые стальные створки, которые закрывались за её спиной, отрезая обратный путь, она поняла, что сглупила.

Однако, не давая ни минуты поразмышлять над происходящим, Григорий Васильевич отвёл её ко входу в здание, где сидел охранник, и на первом же этаже пригласил пройти в помещение, где не было ничего, кроме стола и трех стульев. И ещё сбоку висело огромное зеркало на половину стены.

— Присаживайтесь.

Он уселся с одной стороны стола, лицом к зеркалу, показывая ей на противоположную. Соломка села, куда сказали.

— Теперь можно и поговорить, — заявил мужчина. Неуверенности в нём ни осталось, её сменило нечто другое, настораживающее и весьма жутковатое. Маски сброшены?

Сглупила — слабо сказано.

С таким нельзя было не согласиться. Григорий Васильевич заговорил с ленцой:

— Меланья, твой отец был великим человеком. Без преувеличения. Он работал во благо своего народа, но не сумел достигнуть цели.

Во рту резво пересохло. И если на ступеньках университета Соломка могла бы нагрубить отцовскому последователю, то здесь благоразумно молчала.

— Конечно, нельзя отрицать, что методы твоего отца были немного не гуманны, но бывают ситуации, когда приходится жертвовать чем-то малым, чтобы достичь большой цели. Ты очень молода, а молодость не различает оттенков. Однако надеюсь, мы достигнем взаимопонимания и ты нам поможешь.

— Чем?

— Ты живешь в городе зверей.

— Ленсуазе.

Он впервые поморщился, как от накатившей зубной боли.

— Неважно. Важнее другое — после так называемого Освобождения они, то есть звери, стали обладателями мощного оружия.

— Я ни о чём подобном не слышала.

— Конечно, не слышала. Оружие припрятано в тайниках и распространяться о нём звери не любят. Но мы знаем.

В голове у Соломки быстро застучало. Какой-то ранее дремавший инстинкт сообщил, что сейчас нужно вести себя крайне осторожно. Очень-очень осторожно, иначе никогда больше отсюда не выйдешь. Моментально мобилизовались силы, о наличии которых Соломка ранее не подозревала. Она внимательно слушала, зная, что на лице все эти размышления не отобразились.

— Мы считаем, что зверям нельзя оставлять такую мощную силу.

Кто мы? — хотелось спросить Соломке, но она прикусила язычок и слушала дальше.

— Рано или поздно они её применят. Они же агрессивные существа, не способные себя толком контролировать. Твой опыт должен подтвердить мои слова. Рано или поздно они его применят, не сомневайся.

А вы? — хотелось спросить, но опять же — здоровье дороже.

— Ты понимаешь, что от того, получат ли люди оружие, будет зависеть будущее человечества?

Пафоса через край, но опять же оставим своё мнение при себе.

— Ты готова нам помочь?

Слишком быстрое согласие будет выглядеть подозрительно, но и кочевряжиться, тянуть время, злить его лишний раз не стоит.

— Вы думаете, нам угрожает опасность со стороны зверей? — удивленно спросила Соломка, расширяя глаза. Смотри, как вертятся колесики в моей голове и я размышляю над твоим предложением. Звери, опасность, опасность, звери. Я начинаю тебе верить, смотри!

— Да, я уверен. И вы должны помочь человечеству, защитить его от угрозы.

— А что я должна сделать? — изобразим отдаленную работу мозга девушки недалёкой, но хорошо внушаемой.

— Смотреть внимательно по сторонам, слушать и запоминать.

— Хорошо, я буду смотреть и слушать.

Григорий Васильевич молча откинулся на спинку стула, оставив на столе руку, сжатую в кулак и стал смотреть на Соломку. Через время она занервничала.

— Ну что же ты, Меланья, так быстро соглашаешься. Подумай немного.

«Нет! Я согласна, согласна на всё, а теперь отпустите меня, разрешите отсюда уйти!» хотелось крикнуть, но Соломка с усилием сжала губы и только и кивнула.

— Я оставлю тебя ненадолго подумать. И позволь сумочку.

Он встал, забрал сумку, в которой лежал телефон, и исчез за дверью. Щёлкнул замок, Соломка постаралась не вздрогнуть. Заперев в комнате, ей ясно дали понять, на каких условиях будет происходить сотрудничество и ничего хорошего в этом не было.

Ей не удалось провести Григория Васильевича так просто, как хотелось бы, но не всё потеряно. Соломка обернулась и посмотрела в зеркало, фокусируясь на своем изображении и стараясь не бегать глазами в попытке рассмотреть, что там, за зеркалом. Понятное дело, там наблюдатель, и оттого, как Соломка будет себя вести, возможно, зависит её жизнь.

Инстинкт самосохранения требовал беспрекословно ему подчиняться — не бегать в панике по комнате, пытаясь найти несуществующий выход, а сидеть спокойно и делать вид, что не подозреваешь подвоха.

Время шло. Соломка сидела, уперев подбородок в сложенные руки и старательно думала.

Выглядела она достаточно спокойно, по крайней мере, озноб не бил, но внутри трясло не по-детски. Ещё утром день был самым обычным: кофе, метро, институт, лекции, — а сейчас всё перевернулась с ног на голову, всего за секунду и невозможно сдать назад и отменить согласие прокатиться неизвестно куда и с кем.

Какая же она дура!

Мама учила в детстве — не садись в машину к незнакомцам, плохо будет. А лет в двенадцать перестала, видимо, думала дочери хватит мозгов и самой понимать, что этого делать нельзя.

А мозгов-то и не хватило!

Она сидела так очень долго, периодически позволяя себе с недоумением и обидой оглядываться на дверь. Открывать дверь Соломка не пробовала, она ведь послушная, будет делать, что сказали — сказали сидеть и ждать, она сидит и ждёт. Сказали вынюхивать у зверей, что да как, она вынюхивает. Нужно оказаться за воротами и ради этого можно пообещать хоть звёзды с небес.

Только бы выбраться целой, думала Соломка. Никогда больше такой глупости не повторю! Никогда больше за отцом не пойду, как бы его имя не приплетали к происходящему.

Но постепенно самообладание сдавало. А если её затрясет, всё, эти люди поймут, что Соломка пытается их надуть. И тогда она отсюда не выйдет. Почему Меланья была в этом так уверена? Она понятия не имела. Инстинкт выживания, который всегда дремал и не давал о себе знать, нынче утверждал, что спасти её сейчас может только полное спокойствие и послушание.

Наконец, стало так страшно, что она передернулась.

Тут же метка, которую приклеил на руку Оглай, потеплела. Даже больше, стала горячей, правда, всего на мгновение — зато почти сразу же Соломка почувствовала, что самообладание возвращается. Как будто ей сделали укол качественного успокоительного.

Только бы они не узнали ещё и про эту метку, повторяла Соломка.

И еще не менее получаса просидела, прикрыв глаза и не шевелясь.

Когда, в конце концов, открылась двери, по ощущениям был уже вечер. В комнату вместе с Григорием Васильевичем вошёл ещё один мужчина, при виде которого сердце стало биться с перебоями. Он был очень высок, сутул, даже скрючен и въедливо смотрел из-под низко висящих бровей. Если Григория Васильевича был шанс обмануть, то этого — ни одного.

Соломка вцепилась руками в стул, на котором сидела и замерла.

— Ну что, Меланья. Вы подумали?

— Да, конечно.

И голос не дрогнул… Благодаря этой странной метке. Будет ли шанс вернуться домой и узнать, что оно такое?

— Готовы быть нашими ушами и глазами?

— Если это действительно поможет людям себя обезопасить, то готова.

Григорий Васильевич покосился на второго мужчину и нехотя сообщил:

— Макледер хочет убедиться, что ты понимаешь, о чём говоришь и не решишь передумать, оказавшись снаружи.

Соломка вцепилась в стул крепче и подняла голову ко второму. Посмотри — я вся как на ладони и даже помыслить не могу о предательстве. Я даже слов-то таких не знаю!

От его пронизывающих глаз хотелось спрятаться, но куда? Это страшнее и сложнее всего — когда тебе некуда прятаться.

Он наклонился ниже, его прямые губы наверняка скрывали клыки размером не меньше звериных. Возможно, больше.

Оболочка самообладания и уверенности, которую выстроила Соломка начала трещать. Сейчас он наклонится ещё чуть-чуть ниже — и тогда она завопит. И тогда — конец.

Метка снова стала горячей, но на этот раз совсем не успокоила.

Он наклонился ниже, опираясь на стол и приближая к ней свое лицо, словно хотел влезть к ней в голову и прочитать мысли.

Спокойствие пошло огромными трещинами, а он наклонялся всё ближе и его губы кривились в понимающей улыбке. Да, он её раскусил! Видит насквозь. Видел таких тысячи и ни одна его не обманула! Зато все плохо кончили. Очень.

Ужас тут же охватил тело, сжимая горло словно рукой.

Она вскрикнула, сдаваясь, одновременно с тем, как открылась дверь. Вдруг Макледер повалился на Соломку, придавливая всем весом, она слепо отталкивала его, потому что он ко всему прочему отвратительно пах, а потом раздался грохот и сбоку на пол упал Григорий Васильевич. Теперь его щека покоилась на полу, а из губ текла тонкая полоска крови.

Тело Макледера так же неожиданно пропало, перестав придавливать к стулу и Соломка увидела перед собой Гната.

— Боже мой, — выдохнула, и единственным желанием было броситься ему на шею, и не отпускать, но сил не хватило. Гнат молча поднял её со стула и стал быстро осматривать.

— С тобой всё в порядке? Они ничего не сделали?

— Нет. Я так испугалась. Они ничего не успели, но опоздай ты на минуту, я даже не представлю, что бы они сделали. А они бы сделали, — лепетала Соломка. Ужасно поражала мысль, что обычных людей, валяющихся сейчас без движения, людей, которые ратовали за безопасность человечества от зверей с их мощным сверхоружием, Соломка боялась до дрожи, а при виде Гната, наоборот, почувствовала огромное облегчение. В голове не укладывалось… Кто из них враг?

— Как ты сюда попала?

— Они позвали… по-глупому так получилось. Я просто дура. Боже, как я испугалась! Как же я рада тебя видеть!

Убедившись, что никаких повреждений нет, Гнат молча обнял её, прижимая к себе. Его сердце колотилось так громко, что почти оглушало. Соломка никогда не думала, что зверь способен так сильно переживать. Так громко. Или у них просто такая физиология?

— Что ты с ними сделал? — прошептала Соломка.

Он тут же отпрянул.

— Некогда болтать. Твоя задача — идти за мной, вперёд не соваться. Не кричать. Они не мертвы, очнутся часов через пять.

Соломка огляделась — мужчины лежали, как упали, в неудобных позах. За пять часов мышцы затекут и будут болеть адски. Поделом!

Конечно, хотелось знать, что и как он сделал, но Гнат прав, сейчас не время.

— Куда мы пойдем? — спросила Соломка, хватая свою сумку и вешая через плечо.

Гнат повернулся к двери.

— Вниз, в подвал. Готова?

Разве к подобному можно подготовиться?

— Да, — ответила Соломка.

Гнат повернулся и посмотрел на нее пару секунд, оценивая, и его глаза агрессивно блестели. Тот же инстинкт, который не давал Соломке сдаться в течении последних нескольких часов, заметно утих, сообщив, что этому существу можно довериться. Нужно довериться и делать всё, что он говорит. Не пререкаться, не задерживать. И радоваться, что на тебя обратил внимание такой сильный мужчина.

Соломка слегка нахмурилась. Нет, до подобострастия пока далеко, вот и не будем делать глупости.

— Пойдём.

Хотелось броситься следом и еще лучше — обхватить его сзади за талию, чтобы точно спрятаться, но так его движения будут скованы и он ничего не сможет делать, в том числе защищать.

Соломка помотала головой. Пора прийти в себя. Это проще всего, конечно — отдать ответственность Гнату и надеяться, что он выберется и тебя заодно вытащит, но эффективнее соображать вдвоём.

— Ты справишься, — уверенно сказал Гнат.

Соломка молча кивнула. Другого выхода не было.

Гнат, мягко ступая, вышел в коридор — там было совсем пусто. Мигала лампа, то и дело издавая противный щелчок.

Казалось, Гнат точно знает, куда идёт. Он осторожно минул несколько дверей, следующую толкнул — и оказался на лестнице, ведущей вниз.

Медленно спускаясь, Гнат смотрел между пролётами — на втором уровне подвал охраняли. Остановившись, он присел, махнув Соломке, чтобы пока не приближалась. Потом достал маленькую тонкую трубку и направил к полу. Соломка ничего не увидела и не услышала, но Гнат встал и стал спускаться уже спокойно.

Внизу охранник лежал, откинувшись на стуле, прямо как Григорий Васильевич и Макледер.

Вот оно, инопланетное устройство в действии, решила Соломка, но страха, что это устройство находится в неправильных руках, не возникло. Из всех, с кем сталкивала жизнь, пока оно в самых правильных руках. Ну, разве что самой Соломке тоже бы весьма пригодилось.

Подвал вытекал в широкий коридор с полутемными стенами. Гнат передёрнул плечами, как от озноба, когда туда входил, но не остановился.

Может, это помещение напоминает ему бункер? Соломка тоже поежилась. Про бункер совсем не хотелось думать. А ведь она не просидела там всё детство, во власти сумасшедших существ, которые незаслуженно делали больно.

Нет, только не сейчас! Зачем фантазия разыгралась в такой неподходящий момент? И так страшно!

Потом Гнат открывал двери одну за другой, быстро заглядывал, закрывал их обратно и снова шёл вперед. Пару раз выстрелил из этой невидимой штуки, вырубая попадающихся по дороге людей.

Наверное, это что-то вроде парализующего оружия, — думала Соломка.

В очередную комнату Гнат, секунду помедлив, вошел. Соломка следом. Почти сразу же раздался дрожащий женский голос:

— Вы кто?

В комнате за решеткой из частых блестящих прутьев сидела молодая девушка в серой робе. В её камере была узкая кровать, раковина и унитаз. И всё.

— Кто ты и что тут делаешь? — спросил Гнат.

В карих глазах пленницы что-то сверкнуло, она бросилась вперед и вцепилась в прутья.

— Вы пришли меня спасти? Не оставляйте меня тут!

— Кто ты?

— Никто! Я обычный человек! У меня нет денег или богатых родственников! За меня некому платить!

— Как ты тут оказалась! Зачем?

— Я не знаю ничего, меня однажды пригласили на работу, на собеседование. А потом закрыли здесь, внизу. Уже несколько дней прошло. Я не знаю, чего от меня хотят, но жутко боюсь. Они меня не отпустят! Выпустите меня, не оставляйте тут!

У Соломки закружилась голова. Она прекрасно могла представить, как это — оказаться в плену и неизвестности. Что эти ненормальные от тебя захотят? Что с тобой сделают? Если бы не Гнат, с ней самой произошло бы нечто подобное. А то и что похуже.

Девушка тоже легко определила, кто именно способен ей помочь.

— Пожалуйста, — теперь она смотрела только на Гната и во взгляде было обожание и обещание всего, чего угодно. Что хочешь за свободу. — Меня зовут Лера. Слышишь? Лера! Не бросай меня здесь, прошу!

Соломка сглотнула и отвернулась, не в силах на это смотреть. Всё понятно — он красивый мужчина, который наверняка не живёт отшельником, да ещё и такая ситуация, когда инстинкты требуют хвататься за защитника и не отпускать.

Но всё же…

Замок за её спиной щелкнул.

— Идешь следом и молчишь. Поняла? Повтори.

Соломка внезапно зажмурилась, представляя, что сейчас Гнат станет хватать её руками, проверяя на наличие повреждений, как сделал, когда нашёл Соломку. Но этого не произошло.

— Спасибо, — взволновано ответил женский голос. — Спасибо вам. Я поняла.

— Тихо, — прервал Гнат. — Идёмте.

Он прошёл к двери и Соломка двинулась следом, чуть не столкнувшись с Лерой, которая тоже рванула вперёд. Та судорожно сцепилась в Соломку, схватила за руку и, судя по всему, выпускать не собиралась. Пришлось хранить молчание и идти за ручку, как в детском саду на прогулке.

Еще через две комнаты они попали с большой помещение, вход в которое загораживал свисающий с потолка синий пластик. Гнат резко откинул его с дороги и пропал, бросившись вперёд. Соломка, накрыв свободной рукой голову, побежала следом, за ней волоком тащилась спасенная девушка.

За пластиковой завесою горел яркий свет. Это было нечто, напоминающее лабораторию, полную блестящих столов и белоснежных материалов, в углу которой находились такие же клетки, как те, где находилась Лера, числом три штуки. В одной из клеток на койне к ним спиной лежал человек.

— Каспи! — громким шепотом произнёс Гнат.

Человек не пошевелился.

Гнат стал что-то делать с замком и снова легко открыл. Бросился внутрь, поворачивая человека к себе. Тот застонал.

— Каспи…

Соломка подошла к решетке, заглядывая внутрь. Это действительно был Каспи. Получается, Гнат спасал вовсе и не её, хотя это ничуть не расстраивало. Пусть причина была в чем-то другом, неважно, важно, что в результате она свободна.

— Гнат, — слабым голосом сказал Каспи. Соломка боялась смотреть на него, боялась увидеть следы пыток или экспериментов, или побоев, чего угодно, но на первый взгляд повреждений на нём не было.

— Можешь идти? — спросил Гнат.

— Да… Наверное.

Гнат достал из внутреннего кармана куртки нечто, похожее на шприц и с размаху вогнал Каспи в руку. Целиком, прямо в оболочке, на вид очень даже жёсткой. Каспи застонал, а девчонка сжала руку Соломки так крепко, что сделала больно. Она вообще была очень худой, почти костлявой и постоянно толкала локтём или впивалась пальцами. Но куда её теперь деть?

Через несколько ударов сердца Каспи встал, уверенно, ровно, будто только что и не валялся без движения.

— Нужно спешить, — Гнат развернулся и оказался напротив Соломки. У него было такое странное лицо… Соломка однажды видела в соцсети пугающую подборку лиц солдат до и после того, как они участвовали в военных действиях. У всех у них появлялся такой резкий излом в бровях, как будто они видели слишком много страданий и больше не хотели их видеть.

Гнат тоже больше не хотел ничего видеть. Он остановил взгляд на лице Соломки и тяжело улыбнулся. Потом сделал шаг вперёд и снова её обнял. Руку оттягивала Лера, не давая Соломке к нему прижаться, хотя очень хотелось. Его куртка пахла так знакомо, что успокаивала. Потом Гнат отстранился и заглянул в лицо.

— Иди за мной и с тобой будет всё в порядке, — лишенным эмоций голосом сказал он. Это напоминание было совершенно лишним, ровным счётом ничего не могло Соломку заставить бросить Гната и уйти куда-то одной.

— Я пойду за тобой и никуда не денусь. Обещаю.

— Я тоже пойду, — влезла девчонка, которая то и дело дёргала Соломку за руку. Гнат хотел ещё что-то сказать, но мимо тяжело прошёл Каспи.

— Нужно выбираться.

— Да.

Соломка снова осталась одна, без его тёплых рук и силы, что они давали.

Обратная дорога далась легче, хотя когда они проходили друг за другом в приоткрытые ворота, наконец, накатило понимание, чего именно удалось избежать, и Соломку затрясло. Каспи умудрился крепко схватить ее рукой за локоть и дотащить два десятка метров до припаркованной машины — старой иномарки, на которую без слез и не взглянешь.

Соломка и Лера забрались на заднее сидение и машина на удивление тихо и быстро рванула с места.

Теперь можно было и расслабиться.

Соломка подалась вперед и уткнулась лбом в водительское сидение, желая одного — чтобы Гнат не попросил её убраться, потому что она мешает вести машину. Но он молчал.

Каспи тяжело дышал. Минуту, другую. Наконец, его дыхание замедлилось. Тогда он повернулся и спросил:

— Как там Троя?

Соломка почему-то рассмеялась. Или заплакала, она уже не могла сообразить. А потом, наконец, закрыла глаза и уплыла в туман.

Собрание давно не проходило так эмоционально. Даже некоторые их тех, кто выбрал дикий образ жизни вдруг передумали и явились послушать, что происходит. Опасность снова сделала их человекоподобными, надо же, иронично думал Тартуга. Вот что делает их людьми! Вот какая встряска им нужна!

Однако не время ехидничать.

— Они, конечно, на время затаятся, но нужны действенные меры, иначе, когда люди, любая группа, решится напасть в следующий раз, так легко мы не отделаемся.

— Да, — слабо сказал Каспи, который настоял на своём присутствии и Тартуга был этому рад — его рассказ о похищении и попытке изучения функций организма пришёлся кстати. Впервые в истории люди смогли поймать зверя — было из-за чего разволноваться!

— Нужно водить новые правила по охране Ленсуазы, — вступил главный по охране. — Пункт пропуска, забор, по крайней мере, людям забор показывает, что город охраняют. Это маячок, предупреждение. И обязательно проезд по пропускам, двойная система — обычные и наши собственные.

Тартуга молча кивнул.

— Всем своим — метки, — добавил Гнат. — Если бы не метки, я бы не нашел сегодня Меланью. Или нашёл слишком поздно.

— Да, с этим тоже согласен, — подтвердил Тартуга. Гната вообще стоило похвалить. Он смог найти Каспи, пусть даже большей частью за счёт Меланьи. Он не потерял самообладания, когда Катерина сказала, что Меланья не пришла на остановку, когда её телефон не отвечал, а метка указывала, что девушка отчего-то уехала в район Тряски, где не так давно сгинул Каспи.

Гнат справился и вытащил обоих. Такой результат достоин награды, жаль только, что его награду ему не вручишь — она ходит по городу, не зная, что собой представляет, а Гнат усердно делает вид, что не заинтересован.

Как бы не добегался.

Впрочем, это самая малая из текущих проблем.

— С утра план необходимых для защиты города мероприятий должен лежать у меня на столе. Никто не ложится спать, пока не утвержден график дежурств и не решён вопрос о новых пунктах хранения. Гнат и Каспи исключение, естественно, им нужно отдохнуть. Теперь обращаюсь к диким. Кто-нибудь желает поработать или вернётесь назад и будете делать вид, что всё в порядке? Ждать, пока люди станут за вами бегать с ружьями в охотничий сезон или расстреливать из вертолётов?

Несколько грязных, покрытых царапинами и синяками, сидящих на корточках мужчин оскалили зубы, но остались на месте.

Не было бы счастья, да несчастье помогло, — думал Тартуга. Пословица в действии. Несчастье вернуло в племя несколько взрослых, здоровых зверей, глядишь, если дело так и дальше пойдет, их численность поползет вверх.