Соловьи не поют зимой

Глава 19

В Персиковом крае, над вечно цветущими деревьями возвышалась гора Кунлунь. Первые лучи рассвета касались заснеженной вершины, подсвечивая Восточный храм таким образом, будто он был соткан из солнца и принадлежал небожителям. Но у подножья горы, вопреки этой красоте, разворачивалась иная картина.

Бились два небожителя, бились не на жизнь, а насмерть. В человеческом облике они плавно скользили меж деревьев и будто танцевали в причудливом замысловатом танце, и только их духовные сущности, мерцающие на фоне рассвета, говорили о реальном положении дел.

Пан Чжэнь, Инчэн и Надя пока ещё не могли как следует разглядеть, что происходит среди персиков, но они прекрасно видели, как золотой дракон, извиваясь, пытался достать хвостом огненную птицу. Та распахнула пылающие крылья, вскинула клюв и мощной волной огня отбивала атаки снова и снова. Но вот птица перегруппировалась, свернула крылья, и Инчэн понял, что случится, за секунду до того, как это на самом деле произошло.

Птица резко сложила крылья перед собой — фениксы делали так, чтобы выбросить во врага множество перьев-стрел — однако эта птица выпустила всего одну. Яркую стрелу, горящую жёлто-красным огнём. Стрела просвистела в воздухе, нырнула под хвостом дракона и вонзилась в одно из самых незащищённых мест — под верхнюю лапу — вошла до самого наконечника и рассыпалась. Дракон беззвучно взревел, скрутился и вдруг начал падать.

— Нет… — прошептал Инчэн, а потом посмотрел на Надю. — Обращайся птицей, здесь достаточно духовных энергий, чтобы ты смогла использовать свои силы на полную. И спрячься. Ближе опасно.

— Юань Лун! — окликнула его Пан Чжэнь, но он уже растворился в воздухе и появился далеко впереди, среди деревьев, где мелькали две другие фигуры.

Пан Чжэнь с сочувствием посмотрела на Надю.

— Он прав, держись подальше от битвы, — она сделала шаг в сторону, но потом снова обернулась. — И не вздумай умирать. Ты мне нравишься, подруга.

А затем Пан Чжэнь приняла свою духовную форму и нырнула в траву, похожая, скорее, на маленького чёрного ужа, чем на себя саму.

Переместившись, Инчэн успел лишь увидеть, как удар духовной силы прилетает в грудь дяди, и он отлетает в сторону, собирая низкие ветви деревьев. Повсюду сыпались лепестки и листья, трещали деревья. Инчэн нашёл дядю, присыпанного цветами, по его груди разливалась кровь, но он был жив. Инчэн, чувствуя приближение феникса, помог дяде сесть у одного из деревьев, а сам осмотрел его раны. Они не были смертельными, но если сейчас ему не помочь, даже личная жемчужина не спасёт ему жизнь.

— Дядя… — Инчэн взял Тай Луна за руку и попытался влить в него духовную силу, но тот приоткрыл глаза и остановил его.

— Нет… Инч… эн… Жемчужина… жемч… ужина, не позволь… ему. Сяо Бай…

Инчэн кивнул и встал.

— Будь по-твоему, я сделаю это.

Странно… ей говорили «прячься», но впервые Наде не хотелось ни прятаться, ни убегать. Что-то, растущее изнутри, готовое взметнуться ввысь белым пламенем, оказалось сильнее извечного страха маленькой птички. Сама душа её подсказывала — лети за ним. Теперь Соловушка уже в полной мере ощущала связь, сплетённую Инчэном между ними, и что бы ни случилось — не потеряла бы его из вида. Но прошло какое-то время, пока крылышки донесли Надю до места сражения. Молодой дракон уже вступил в битву с фениксом, а старый сидел, прильнув к стволу дерева, и кровь заливала его грудь.

Надя вернулась в человеческий облик и присела рядом. Она никак не могла вспомнить имя дяди Инчэна, не знала, как к нему обратиться… Страх за возлюбленного уже пронизывал её тысячью жалящих игл, и сознание туманилось от предчувствия невыносимой боли, но девушка попыталась сосредоточиться на старом драконе. Ему нужна помощь! Хоть что-то она может и не в облике соловья… тем более её силы подпитывались здесь самой атмосферой волшебства, пронизывающего этот край. А ещё — Надя хотела хоть как-то, но почувствовать себя частью этой битвы. Она не просто так сюда пришла.

И девушка запела. Её голос, звучавший раньше в сотнях песен и арий, очаровывающий людей и укрепляющий их, сейчас раскрылся в полной мере, переплетённый с магией Персикового края и с отголосками силы её любимого небесного дракона, ощущавшейся через их незримую связь. Она пела без слов, легким вокализом — и магия голоса исцеляла. Да, серьёзные раны Надя по-прежнему сейчас вылечить не могла. Но дяде Инчэна это было и не нужно. Волшебная песня остановила кровь — и этого оказалось достаточно.

Надя устало улыбнулась старому дракону — и забыла о нём. Теперь в её мыслях был только Инчэн…

Инчэн чувствовал его. Ещё бы, не почувствовать имуги в теле феникса с силой жемчужины древнего предка! Они сошлись совсем недалеко. Сяо Бай, окутанный огневой завесой, парил в метре над землёй, удерживая между ладоней на уровне солнечного сплетения древний артефакт. Он пытался слиться с ним, но Инчэн видел — жемчужина не принимает его. Это было хорошо, однако против владельца артефакта сражаться глупо, тем более без личной жемчужины. И всё же Инчэн был готов. Он уверенно встретил взгляд противника и оттолкнулся от земли, завис на его уровне, а затем распахнул руки, выпуская серебристого дракона. Тот занял место над ними напротив феникса, а сам Инчэн оказался в тёплом серебристом сиянии своей энергии.

Сяо Бай усмехнулся.

— Без жемчужины? Ты шутишь?

— Не шучу, — серьёзно сказал Инчэн. — Сражайся, или я убью тебя бесславно и быстро.

В глазах Сяо Бая сверкнула сталь, и он коварно ухмыльнулся, растягивая губы.

— Что ж, начнём.

И феникс напал первым. В небе серебряный дракон умело уходил от атак и успешно атаковал сам. Вспышки огня и белой энергии затмевали свет солнца, ослепляли. И снова летели лепестки, листья и ветки, и снова хрустели стволы изящных персиков, и снова была битва.

Молодость Инчэна, его умение предугадывать действия противника, а ещё отличное знание способностей феникса, помогли ему избежать многих ран. Дважды огненные стрелы прошли мимо дракона, дважды в опасной близости от беззащитных мест. Дважды Инчэн оказывался в шаге от смерти, но всё время ускользал от неё. Феникс же сражался играючи, не в полную силу, чем мог разозлить кого угодно, однако Инчэн при всех своих достоинствах ещё умел держать голову холодной, по крайней мере в бою.

Вскоре Инчэн начал уставать и понял, что если сейчас ничего не придумает, то проиграет. Ему нужно было выбить из рук Сяо Бая артефакт, сделать всё, чтобы тот лишился такой подпитки. И единственное, что пришло ему в голову — та самая техника, что он использовал на Яо, призыв жемчужины. Но… способ работал, если она была внутри, а не вне живого существа, — иначе представляла собой угрозу. А жемчужина древнего предка могла вовсе не откликнуться и уничтожить всплеском энергии половину Персикового края. И всё же выбора не было. Инчэн должен был попытаться.

Он подпустил феникса ближе, намеренно позволил ему думать, что побеждает, ушёл от удара в голову, но принял удар в плечо и отлетел на пару метров назад, рухнув в ворох листьев и лепестков. Он успел! Лишь слегка коснуться руки феникса, но успел. Успел! Призывая в помощь нити мироздания и саму суть древнего предка, собрав остатки духовных сил, Инчэн призвал жемчужину и в последней отчаянной попытке бросил в феникса поток энергии. Тот, усмехаясь, попытался отмахнуться, но энергия не задела его, впиталась в жемчужину.

— И это всё? — рассмеялся Сяо Бай. — Всё, что ты можешь?

Инчэн улыбнулся ему в ответ уголком губ, а в следующий миг жемчужина в руках Сяо Бая вздрогнула и выбросила такую волну духовной силы, что ближайшие деревья примяло к земле.

Сяо Бая отнесло в сторону и приложила о стволы сразу нескольких деревьев. Связь имуги и тела феникса была разорвана. Инчэн видел драконьим взором, как разрушаются эти связи. А потом жемчужина, застывшая в воздухе между ними, вдруг уменьшилась и метнулась в сторону Инчэна. Расценив это как опасность, он закрылся руками, но жемчужина врезалась в них, не причинив вреда. Боль сковала внутренности, тело Инчэна не должно было выдержать такой силы, он без собственной жемчужины, уставший, растративший всю духовную энергию, скорее всего, не сможет принять этот дар небес.

Инчэн схватился за грудь, чувствуя, будто в сердце и сосуды налили расплавленного золота, тяжело задышал и стал медленно терять сознание. Последнее, что он увидел — как в небе растворяется совсем одинокий и уже победивший дракон. Ему виделась Надя, улыбающаяся, счастливая. Он тянул к ней руки, а потом… всё погрузилось во тьму.

Из своего укрытия Пан Чжэнь наблюдала, как распадается в небе феникс. Юань Лун победил. Она должна была бы радоваться, но не смогла. Её внезапно накрыло осознание, что она теряет единственное близкое существо, воспитателя и наставника, того, кто был рядом с ней многие годы. Пан Чжэнь никогда не любила отца, только сейчас это было неважно. Она выскользнула из укрытия и рванула по траве к тому месту, где осыпались остатки огненного божества. И нашла его. Сяо Бай был жив, но его сознание с трудом удерживалось в теле бессмертного.

— Отец… — Пан Чжэнь обернулась человеком и упала на колени. — Папа…

Он приоткрыл глаза, которые полностью заволокло тьмой.

— Я… проиг… рал… — прохрипел он. — Справедливая цена за… — Сяо Бай кашлянул, и с его губ стекла струйка крови, которую Пан Чжэнь тут же вытерла. — Ты достойный глава… приведи наш клан к… искуплению.

— Папа… — прошептала Пан Чжэнь, не замечая, как по её щекам катятся слёзы.

Сяо Бай взял её руку.

— Передай драконам… это я… я был тем… — он снова закашлялся и долго не мог продолжить.

— Что? Что передать? — поторопила Пан Чжэнь. Она уже чувствовала, что ему осталось недолго.

— Я исчезаю… мой дух умирает… я должен признаться. Я был спутником Байцзуна в том далёком путешествии, — из его рта выходили булькающие звуки, и Пан Чжэнь приходилось прислушиваться, и сам Персиковый край будто помогал ей в этом. Вокруг стояла глухая давящая тишина. — Мы дружили, он мечтал даровать имуги свободу, но я… я сам всё…

— Не говори так. Драконы всегда… — возразила Пан Чжэнь, но отец перебил её:

— Нет. Я виноват. Байцзун влюбился в соловья, в девушку необыкновенной красоты. В ту же самую девушку влюбился и я. Но она выбрала его. И я ушел… но не мог забыть её и не мог простить другу её выбора. Я забыл о наших общих мечтах, обо всём, что Байцзун сделал для меня, и связался с нечистью… стал действовать против Байцзуна. А он ничего не знал. Он женился на Соло… вушке и подарил ей жемчужину. И тогда я будто сошёл с ума… жемчужина завладела моими мыслями, она словно вызвала во мне страшную одержимость. И я стал строить планы. Я решил, что смогу забрать себе и жемчужину, и девушку, но…

Пан Чжэнь склонилась ниже, чтобы слышать его лучше. Голос Сяо Бая затихал.

— К тому моменту у Байцзуна и Соловушки появились дети, а я, не замечая их счастья, натравил на них ораву нечисти… ради жемчужины… и она… женщина, которую мы оба так любили, пожертвовала собой. Байцзун не успел её спасти, а я… я просто не знал. Он гнался за мной до самого острова Пэнлай и там едва не убил…

— Едва? — удивилась Пан Чжэнь.

— Он не смог нанести последний удар. Во имя нашей дружбы. Но я тогда был молод и не понимал этого, я винил во всём его. Моё сердце ожесточилось, а жемчужина стала главной целью… жемчужина, которая теперь вечно охраняла покой нашей возлюбленной.

Слёзы Пан Чжэнь текли по щекам, скапливались на подбородке и капали вниз. Одна из них упала на лицо отца, и его взгляд прояснился.

— Дочь моя… доченька… — он потянулся к ней рукой. — Феникс вернётся… ухо… ди… — его пальцы лишь слегка задели её щёку, а затем рука безвольно упала.

Пан Чжэнь обняла отца и заревела, не замечая, как его тело вспыхнуло ярким пламенем. Феникса нельзя было убить, его духовную сущность невозможно уничтожить… лишь вытолкнуть. Феникс возрождался из пепла. Языки пламени — необжигающие, незаметные — окутали их обоих, юркнули под ресницы мужчины, и мастер Тиссонай открыл глаза.

— Звёздочка? — удивлённо проговорил он.

И Пан Чжэнь отпрянула, испуганно отползая. Перед ней был явно не её отец. Во взгляде этого мужчины сияло благородство, его точёное лицо, обрамлённое лёгкими волнами волос, выражало тревогу. Он присмотрелся, и плечи его печально опустились.

— Не Звёздочка… имуги, занявшая её тело и… новый глава клана, полагаю? — Тиссонай поднялся и сел, с интересом разглядывая девушку.

Она же смотрела на него со страхом и любопытством.

— Такая уж у меня способность. Я видел и слышал всё, и бой, и то, что он сказал тебе… Удивительно, — Тиссонай вдруг улыбнулся. — Имуги с жемчужиной в этом месте, рядом с моим храмом в теле моей ученицы… Какова судьба.

Пан Чжэнь сглотнула.

— И что? Убьёте меня, расскажете всё драконам сами?

Он улыбнулся ещё шире и покачал головой.

— Сам расскажу, сам, но убивать не буду. Я придумал другое наказание. Будешь моей ученицей?

Пан Чжэнь приоткрыла рот и быстро, пока он не передумал, встала на колени и сделала три поклона.

— Рада приветствовать Учителя, да воссияет его образ над Персиковым краем.

Тиссонай поднялся на ноги и протянул ей руку.

— Вставай. Посмотри, на кого ты похожа, кто приносит клятвы в таком виде? Идём в храм, проведём церемонию как положено.