Солянка по-афгански

Ночной переполох.

Газни. Март 1984 года.

Было в разведроте 2 молодых бойца, хорошие крепкие парни, но был у них большой изъян — любили поспать. Несколько раз они засыпали во время ночных засад, и их было решено перевести в пехоту, ну а пока они тащили наряды и выполняли всякую чёрную работу.

Солдатов был простой и малоразговорчивый парень. Тужиков, успел до армии поучиться в институте. Он любил поговорить, подмешивая к речи феню.

Когда его спросили: "Ты что, блатной?".

Он ответил: "Ну не блатной, но приблатнёный!".

Во время воспитательных действий, старослужащие "наварили" ему хороший фофан под глаз, и поэтому командование роты решило его не показывать. Строем и на полковые построения он не ходил.

С последней реализации разведданных, в полк привели остатки разбитой банды душман. Около 15 моджахедов сидели на полковой гауптической вахте, и по такому случаю, досрочно отпустили всех губарей. Их главаря держали отдельно, в баньке разведроты, представляющей из себя блиндаж с плоской крышей.

Главарь был среднего роста, около 40 лет, худощавый афганец, в тёмных национальных одеждах, с чёрной чалмой. Он сильно хромал, на прострелянную ногу, но держался с достоинством. Днём главаря приводили, в расположение разведроты и заставляли подметать в палатках, и убирать территорию, а ночью закрывали в баньке. Охраняли его Тужиков и Солдатов.

Однажды ночью, всех разбудил вопль: "Рота подъём!".

В палатке зажгли свет. Разведчики соскочили со своих коек. Увидели прапорщика и сидящего на полу бойца, накрытого плащ-палаткой. Когда прапорщик снял плащ-палатку, то под ней оказался связанный Тужиков с портянкой во рту. Глаза его были полны изумления и испуга. Прапорщик выдернул портянку из его рта, и приказал развязать. Обводя взглядом разведчиков, стал рассказывать.

— Иду это я проверить, как охраняют главаря банды. На подходе к баньке слышу оглушительный храп, ну думаю, душара бессонницей не страдает, спит без задних ног, да ещё и храпит как конь. Подхожу ближе, и вижу на плоской крыше бани, спит Тужиков, со страшным храпом. Он откинулся на спину, и свесил ноги, а его автомат лежит рядом.

Тогда я забрал его автомат, и вернулся в каптёрку, где взял плащ-палатку и портянку. Когда вернулся, то Тужиков так же заливался оглушительными трелями. Накинул на него плащ-палатку и стал крутить и связывать руки. Тужиков спросонья, испугался и стал дико орать. Пришлось забить ему портянку в рот. Когда скрутил его, то положил на плечо и понёс в роту. Бедняга, перепуганный насмерть, бился изо всех сил, так что пришлось немного оглушить его, по голове.

Тужиков, слегка контуженный, так и сидел на полу, слушая рассказ прапорщика. Под дружный хохот разведчиков.

Их перевели из разведроты в пехоту, где-то перед самым Панджшером. Они нормально прижились в новых ротах, и даже достигли успехов.

Однажды пехота оцепила один кишлак недалеко от Рухи, и разведрота должна была его досмотреть. В цепочке, залёгших пехотинцев, увидели Солдатова с гранатомётом РПГ. Ротный подошёл к нему, задал вопросы о жизни в новой роте, и попросил показать, как он обращается с гранатомётом.

— Куда попасть — спросил Солдатов.

— Вон видишь окошечко в дувале? Попади в него — предложил ротный.

Дувал стоял от нас метрах в 400, и окошко было маленького размера, не больше квартирной форточки.

Солдатов прильнул к прицелу и выстрелил.

Граната влетела в дувал, и рванула внутри, выталкивая в окна плотную пыльную взвесь.

Ротный и разведчики похвалили Солдатова, и пошли досматривать кишлак.

Тужикова тоже встретили на Панджшере, он был хорошо ушит, и что-то по деловому подвязывал к БТРу. Поздоровались. У него служба шла нормально, и новой ротой он был доволен.

Апрель 1984 года. Афганистан. Газни. Расположение 191 полка. Разведрота.

После утреннего построения меня "черпака", и "ветерана" по кличке "Удав" оставили наводить порядок в палатке.

"Удав" призвался из Питера. Он был среднего роста, крепкого телосложения, но немного заторможенный, мимика его широкого и скуластого лица была совершенно неподвижна. Его недолюбливали за тупую присказку: "И мне тоже!". Если кого-нибудь из "молодых" посылали стрелять сигареты или ещё за чем-нибудь то "Удав" тут же добавлял: "И мне тоже!".

Разведрота ушла заниматься своими делами, а мы с "Удавом" пошли в палатку. Он как положено ветерану, лёг прямо в одежде, на заправленную кровать, чтобы помечтать о скором дембеле. Я взял ковш с водой, и стал прыскать на цементный пол, чтобы при подметании не поднялась пыль.

"Удав" лежал на койке рядом с кроватью, недавно убитого в бою, взводного — молодого лейтенанта. Убитые легко уходили из памяти, исчезая из жизни роты в день своей смерти, потому что сразу их отправляли в Кабул, где одевали в "цинковый бушлат", в котором отправляли домой. Память павших в бою продолжали чтить в разведроте. На 40 дней кровать убитого застилали новым бельём и тщательнейшим образом отбивали синее одеяло с тёмно-синими полосками. Офицерам на подушку клали десантный берет, хотя мы пехотинцы их не носили. У солдат была просто белоснежная подушка, а иногда на неё ложили новую панаму.

Заправив табуретки в спинки кроватей, стал не спеша заметать пол веником из тростника, который в изобилии растёт в предгорье. Вдруг дверь открылась, и в палатку вошёл наш прапорщик. Увидев развалившегося на кровати "Удава" он тут же наехал на него:

— Это что такое!? Встать и приступить к уборке!

"Удав", лениво потянувшись, сел на кровати и угрожающе выдавил из себя:

— Ну, ты меня достал!

С совершенно непроницаемым лицом, он открыл тумбочку, и взял с полки гранату "эфку". Выдернул кольцо и бросил гранату под ноги прапорщика.

Следующие секунды растянулись для меня в минуты.

Широко раскрытыми глазами, я смотрел, как катилась граната, цокая гранёным корпусом по цементному полу, к ногам прапорщика. Ужас парализовал меня, стоящего посреди палатки, с веником в руках. В голове вспыхнула мысль: "Он что охренел!? Это же ПИПЕЦ всем!!!". Не отрываясь, смотрел на корпус гранаты, остановившейся от меня в трёх шагах. Ноги прапорщика исчезли из "кадра", и тут же за ним захлопнулась дверь. Я успел удивиться его чрезвычайной резвости.

На затяжном вдохе, я напрягал все мышцы, ожидая смертельного удара осколков…

Но секунды бежали, а взрыва не было.

"Удав" встал с кровати, и спокойно взял гранату. Он положил её в тумбочку, и снова лёг на кровать, закинув руки за голову. Тогда я догадался, что у взрывателя гранаты была удалена нижняя часть, которая должна сдетонировать.

Фу!!! С облегчением выдохнул избыток воздуха, и торопливо зашуршал веником по полу.

Прапорщик видно перепугался не на шутку, и больше не вернулся.

Через неделю полк ушёл на Панджшер, а "Удав" с другими "ветеранами" остался дожидаться скорой отправки домой. На дембель уходило только три человека, к сожалению, до этого светлого дня доживали не многие из большого призыва.