Сольная партия

10

Занимался серый рассвет. Семас Киган брел под проливным дождем по дорожке, ведущей к черному ходу коттеджа, стоящего на Антримской дороге в двух милях от Баллимены. Он устал до смерти, и его правая рука горела, как в огне, несмотря на наложенную врачом повязку.

Из-за занавески кухонного окна Тим Пат Кеог следил за ним. Талли за столом у камина ел яичницу с ветчиной.

Тим Пат сжимал автомат „Стерлинг".

– Киган идет. Вид у него неважнец. Убрать?

– Повремени, – ответил Талли. – Сперва узнаем, что ему нужно.

Тим Пат открыл дверь, и перед ним предстал Семас Киган, изможденный и бледный как смерть. Старая линялая шинель на его плечах насквозь промокла от дождя.

– Господи, ну и видок – краше в гроб кладут, – вырвалось у Тима Пата.

– Могу ли я повидать мистера Талли? – спросил Семас.

Тим Пат втолкнул юношу в кухню и обыскал. В левом кармане шинели он обнаружил „кольт" и швырнул его на стол.

Талли оглядел Семаса с головы до ног, не прерывая трапезы.

– Чего тебе?

– Вы говорили, что хорошему солдату у вас всегда найдется место, мистер Талли.

Талли налил себе еще чаю.

– Почему рука на перевязи?

– Сломал, мистер Талли.

– Вот видишь, – сказал Талли. – О'Хаган всегда говорил, что с револьвером в правой руке ты не знаешь себе равных. Но он же признавал, что левой ты в амбар с трех шагов не попадешь.

– Через месяц-другой я поправлюсь, мистер Талли. Только дайте мне шанс.

Измученное лицо мальчишки выражало отчаяние. Талли принялся ковырять в зубах спичкой.

– Не думаю, Семас. Честно говоря, я посоветовал бы тебе подольше отдохнуть. Долго-долго. Ты со мной согласен, Тим Пат?

– Абсолютно, – ухмыльнулся здоровенный детина и передернул затворы автомата.

Семас стоял понурившись, опустив плечи. Вся его поза выражала отчаяние, но когда он поднял голову, на его лице играла улыбка.

– Ничего другого я от вас почему-то и не ожидал, мистер Талли.

Пуля из „люгера", скрытого под повязкой, сразила Тима Пата наповал.

Тело великана, стукнувшись о буфет, еще не грохнулось на пол, а Талли уже рванул на себя ящик стола, лихорадочным движением пытаясь схватить лежавший там пистолет. Следующая пуля Кигана попала ему в левое плечо и, крутанув вокруг оси, скинула со стула.

Какой-то миг он лежал, скорчившись на полу, вопя от боли и пытаясь подняться. Киган выстрелил опять. На этот раз пуля попала Талли в затылок. Он рухнул головой в очаг, разметав горящие поленья. Куртка на нем ярко вспыхнула. Несколько минут Семас смотрел на убитого, затем повернулся и зашагал прочь.

Морган заставил себя лечь в постель, он спал лишь урывками. После шести утра, оставив наконец попытки уснуть, он пошел на кухню. Телефон зазвонил, когда он заваривал кофе. По звуку было ясно, что звонят из автомата. В трубке послышался звон опускаемых монет, затем голос с явным ольстерским акцентом произнес:

– Вы, полковник? Я – Киган, Семас Киган.

– Откуда звонишь?

– Из Баллимены. Решил, что вам будет небезынтересно узнать: я только что рассчитался с Талли и Тимом Патом Кеогом.

– Окончательно?

– И бесповоротно.

Через несколько секунд Морган нарушил тягостное молчание.

– И что собираешься делать дальше?

– Поеду отдохнуть на юг.

– А потом?

– А что вы думаете, полковник? Обратной дороги нет, как говорим мы в ИРА, сами знаете. Вы хороший человек, но мы по разные стороны баррикад.

– Постараюсь не забыть на случай, если нам доведется еще раз встретиться.

– Думаю, нам лучше не встречаться. Киган прервал разговор. Морган постоял некоторое время молча и повесил трубку.

– Да здравствует Республика, Семас Киган, – тихо произнес он и отправился на кухню.

Морган сидел у окна и пил кофе. Он чувствовал себя усталым и разочарованным. Но не потому, что несколько часов назад убил человека. За прошедшие годы он слишком многих отправил на тот свет. Впрочем, он вообще ни о чем не жалел. В конце концов, Форд был профессиональным убийцей.

– И ты тоже, старина, – тихо заметил сам себе Морган по-валийски. – По крайней мере, многие так считают.

Ему вспомнились слова Кэтрин Рили. Она права. Он не продвинулся ни на шаг. С самого начала он располагал только двумя зацепками. Лизелотта Гофман и „маузеры". И обе завели его в тупик.

Так что же осталось? Газеты на столе, каждая со своей версией покушения на Кохена. Сколько раз он штудировал их? Морган подвинул к себе „Телеграф" и снова углубился в статью. Прочитав ее, налил себе еще кофе и в задумчивости откинулся на спинку стула. Конечно, в ней ничего не говорилось о смерти Меган в тоннеле, поскольку прессе не позволили установить связь между двумя событиями. В одной из газет промелькнула заметка о том что водитель угнанной машины сбил школьницу и скрылся, бросив автомобиль у Крейвен-Хилл-Гарденз в районе Бейсуотер.

Без особой надежды Морган отметил, что почему-то не побывал на том месте, где Критянин оставил машину. Не то что бы там могло оказаться что-нибудь интересное. Просто другого не оставалось, раз он окончательно зашел в тупик, а времени только шесть утра, серого и промозглого лондонского утра.

Морган остановился у Крейвен-Хилл-Гарденз и углубился в карту Лондона, прослеживая извилистый и нелогичный маршрут Критянина и представляя охватившую его панику, когда все пошло не так, как планировалось. Что же произошло после того, как убийца избавился от машины?

Морган вылез из „порше" и пошел по тротуару, восстанавливая наиболее логичный ход событий. Свернул на Лейнстер-террас и оказался рядом с оживленной Бейсуотер-роуд, напротив которой находился парк Кенсингтон-Гарденз.

– На его месте я побежал бы туда, – пробормотал Морган. – Через дорогу, в темноту, а потом на другую сторону парка.

Перейдя дорогу, он автоматически направился к ближайшему входу в парк и двинулся по дорожке, оставив справа Круглый пруд. Несмотря на неурочный час, вокруг сновали люди: любители бега в спортивных костюмах и собачники, с утра пораньше выгуливавшие своих любимцев.

Ворота королевы выходили прямо на Алберт-Холл. Отсюда путей было множество. Самый очевидный – в метро. Стоит оказаться в подземке – и ищи свищи.

Морган снова вернулся туда, где Лейнстер-террас сливалась с Бейсуотер-роуд, и остановился вне себя от ярости и разочарования, не в силах отправиться домой.

– Ты ведь скрылся где-то, ублюдок, – пробормотал он. – Но где?

Морган перешел дорогу и зашагал по тротуару в направлении Куинзвей. Бесполезно, конечно. Он устало остановился около итальянского ресторанчика и закурил.

На стене рядом с витриной висели афиши. Его внимание привлекло бледное, красивое лицо с темными пронзительными глазами. Крупные буквы внизу гласили: „Микали".

Морган двинулся было прочь, но вдруг повернулся и вновь вчитался в плакат. Странное совпадение: судя по папке Бейкера, Микали находился в числе тех знаменитостей, что жили в отеле на Каннском кинофестивале в день, когда Критянин застрелил итальянского кинорежиссера по поручению „Черных бригад".

И тут ему в глаза бросились дата и время, обозначенные на афише: „Пятница, 21 июля, 1972 года, 20.00".

Нет, невозможно. Просто безумие! И все же, вопреки здравому смыслу, он побежал в сторону Лейнстер-террас и, остановившись на углу, представил, как Критянин бросает машину и появляется здесь.

Вдалеке, над кронами деревьев, возвышался купол Алберт-Холл. Морган быстро перебежал через улицу и нырнул в темноту парка.

Он спустился по лестнице, ведущей от памятника принцу Альберту, ускользнул от первых утренних машин и остановился перед входом в Алберт-холл. На стенде неподалеку висели многочисленные афиши концертов. Даниель Баренбойм, Преви, Моура Лимпани и Джон Микали. „Джон Микали в сопровождении Венского филармонического оркестра исполнит Второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова в пятницу 21 июля 1972 года, в 20.00".

– О Боже! – вырвалось у Моргана. – Так вот куда он стремился. Потому-то и поехал через Паддингтонский тоннель. Потому-то и бросил машину на Бейсуотер.

Глупо, конечно, но тем не менее, вернувшись домой, Морган снова принялся рыться в газетах. Сведения о покушении на Кохена и гибели Меган оказались упомянуты на разных страницах „Дейли телеграф" от двадцать второго числа. В том же номере была страница с новостями музыки. Вот! Подробный отчет критика о состоявшемся накануне концерте и фотография музыканта.

Морган долго вглядывался в нее. Красивое, серьезное лицо, темные волосы и глаза. Чепуха, разумеется, но он все равно снял с полки издание „Кто есть кто" и нашел статью о Микали. Сразу же в глаза бросилась фраза о службе музыканта в Алжире в составе Иностранного легиона – после чего он уже больше не казался себе идиотом.

Ровно в девять секретарша Бруно Фишера отперла дверь конторы на Голден-сквер. Не успела она снять пальто, как зазвонил телефон.

– Доброе утро, – проворковала девушка. – Агентство Фишера.

– Мистер Фишер у себя? – спросил низкий мужской голос со слабым уэльсским акцентом.

Секретарша присела на краешек стола.

– Мистер Фишер не появляется раньше одиннадцати.

– Если не ошибаюсь, именно он представляет интересы Джона Микали?

– Верно.

– Меня зовут Льюис, – сообщил Морган. – Я аспирант Королевского музыкального колледжа. Тема моей работы – современные концертирующие пианисты. Мне хотелось бы узнать, можно ли получить интервью у мистера Микали?

– Боюсь, нет. У него только что состоялся концерт в Хельсинки, после которого он улетел в Грецию на отдых. У него вилла на Гидре.

– И когда вы ожидаете мистера Микали назад?

– Через десять дней у него запланирован концерт в Вене, но, возможно, он полетит прямо из Афин. Я действительно не знаю, когда он вернется в Лондон, не говоря уже о том, что нет никакой гарантии, что мистер Микали захочет встретиться с вами.

– Очень жаль, – огорчился Морган. – Я надеялся порасспросить его, в каких городах он больше всего любит выступать и почему.

– В Париже, – ответила секретарша. – По-моему, больше всего ему нравится Париж и Лондон.

– А Франкфурт? – спросил Морган. – Он когда-нибудь там выступал?

– Да уж!

– Почему такой странный тон?

– Мистер Микали давал концерт в тамошнем университете в прошлом году, когда застрелили министра из Восточной Германии.

– Спасибо, – поблагодарил Морган. – Вы мне очень помогли.

Полковник долго сидел около телефона, погрузившись в раздумья. Тут наверняка какая-то ошибка. Слишком просто все складывается. Вдруг раздался телефонный звонок.

– Я хочу перед вами извиниться, Аза, – сказала Кэтрин Рили. – На меня слишком сильно подействовали события того вечера…

– Где вы находитесь?

– В Кембридже.

– Сегодня произошло нечто странное, – сообщил Морган. – Я побывал на улице, где Критянин бросил машину, и попробовал проследить, куда он мог побежать.

– Но ведь вы можете только предполагать…

– Конечно. Его вероятный маршрут привел в противоположный конец Кенсингтон-Гарденз, к Алберт-Холл. И тут мне в глаза бросилась афиша. Там их много, но ее выделяло то, что упомянутый в ней концерт состоялся в восемь часов вечера в день гибели Меган.

– Концерт? – Доктор Рили почувствовала, как похолодели ее руки и участился пульс.

– Джон Микали играл Второй концерт Рахманинова. И тут кое-что всплыло в моей памяти. Итальянский кинорежиссер по фамилии Форлани был застрелен Критянином на Каннском фестивале семьдесят первого года в гостинице. Убийца как сквозь землю провалился, несмотря на все усилия французской полиции. В числе знаменитостей, проживавших тогда в том же отеле, находился и Микали.

– Ну и что?

– А в прошлом году, когда во Франкфурте застрелили министра из Восточной Германии, угадайте, кто давал концерт в местном университете?

Кэтрин глубоко вздохнула.

– Аза, вы несете чушь. Джон Микали – один из величайших пианистов мира. Его знают повсюду.

– Да, и в юности он два года прослужил в Иностранном легионе, – добавил Морган. – Ну ладно, пусть моя версия кажется нереальной, но все же ее следует разработать до конца.

– Вы говорили о своих подозрениях суперинтенданту Бейкеру?

– Черта с два. Это мое дело, и ничье больше. Я собираюсь проверить еще кое-какие факты. Буду держать вас в курсе.

После того как полковник повесил трубку, Кэтрин открыла записную книжку и нашла номер Бруно Фишера. Когда тот ответил, ей показалось, что он еще не вставал с постели.

– Бруно, говорит доктор Рили.

– И чем я могу вам помочь в такую рань?

– Когда Джон вернется из Хельсинки?

– Не скоро. Он решил передохнуть. Отправился в Афины, а оттуда – на Гидру. Если он вам нужен, вы найдете его там. У вас ведь есть номер его телефона, да? В его любимой глуши есть все-таки одна хорошая деталь – наличие телефонной связи.

Кэтрин нажала на рычаг и перевернула страницу записной книжки. Да, Гидра действительно обладала кое-каким преимуществом. Туда можно дозвониться по автоматической связи. Девушка принялась набирать длинную череду цифр. После трех безуспешных попыток она наконец дозвонилась.

– Джон, это ты?

– Кэтрин! Откуда? – В его голосе звучала радость.

– Из Кембриджа. Похоже, я смогу выбраться на несколько дней. Можно?

– Разумеется. Когда тебя ждать?

Кэтрин посмотрела на часы.

– У меня остались еще кое-какие дела, но, пожалуй, я успею на дневной рейс. Если же нет, то самое позднее – на вечерний. Значит, до острова доберусь не раньше завтрашнего утра.

– Я пошлю Константина встретить тебя на пристани.

Закончив разговор, Кэтрин Рили еще долго сидела, не в силах пошевелиться. Чепуха! Абсолютная дикая чепуха! Она чувствовала, что всем сердцем ненавидит Азу Моргана.

Морган ждал у стойки отдела информации газеты „Телеграф" на Флит-стрит. Милая молодая дама, которой пять минут назад он продиктовал свой запрос, вернулась с объемистой папкой.

– Микали, Джон, – объявила она. – Его у нас немало.

Что правда, то правда. Морган сел за стол и углубился в работу. Конечно, папка не освещала всей жизни пианиста. Она содержала вырезки преимущественно из английских и американских изданий и кое-что по-французски. Отчет о концерте, совпадавшем по времени с убийством Вассиликоса. Еще один, в Торонто, в день гибели русского перебежчика. Наконец Моргану попалась статья из „Пари матч". Он медленно прочитал ее, и хотя его знание французского оставляло желать лучшего, основное содержание он понял. Журналист писал о службе Микали в Иностранном легионе, особенно выделив случай в Касфе.

Морган перевернул страницу и увидел фотографии. Одна изображала пианиста в берете парашютиста и камуфляжной форме. В руке он небрежно держал карабин-полуавтомат. С другой глядело снятое крупным планом лицо будущей знаменитости в белом форменном кепи в день окончания полного курса легионерской подготовки.

Морган внимательно рассмотрел это молодое решительное лицо, коротко остриженные волосы, пустые глаза, рот. Затем захлопнул папку. Достаточно. Он нашел Критянина.

В начале второго Ким впустил Бейкера в квартиру Фергюсона. Бригадир перекусывал сандвичами около камина и читал „Таймс".

– Вы выглядите взволнованным, суперинтендант.

– Аза улетел в Афины одиннадцатичасовым рейсом. Спецслужба в „Хитроу" не имела права задерживать его, но в конце концов весть о его отлете дошла до нас.

– И конечно же, к тому времени полковник уже находился в воздухе. Полагаю, он воспользовался услугами „Бритиш эруэйз"?

– Нет, „Олимпик".

– Как непатриотично с его стороны.

– Я навел справки. Он заказал билеты по телефону и приехал в аэропорт за десять минут до конца регистрации. С собой взял только ручной багаж.

– Греция, – протянул Фергюсон. – И Критянин. У них действительно есть нечто общее. Не нравится мне все это.

– Прикажете связаться с греческими спецслужбами, чтобы они его задержали по прилете в Афины?

– Разумеется, нет.

– Хорошо, сэр. В нашем посольстве в Греции есть представитель „Д-15"?

– Вообще-то, да. Некий капитан Рурк, помощник военного атташе.

– Может, поручить ему проследить, куда отправится Морган?

– Отличная мысль, суперинтендант.

К сожалению, как вы сами однажды изволили заметить, за Азой Морганом можно установить слежку, только если он сам этого захочет. Однако, если желаете, позвоните Рурку – пожалуйста. Самая быстрая связь – по красному телефону.

Фергюсон опять углубился в „Таймс". Бейкер подошел к столу, снял трубку с красного аппарата и попросил, чтобы его соединили по защищенной линии с британским посольством в Афинах.

Капитан Рурк читал газету, облокотившись о колонну, когда Морган вышел из зала таможенного контроля. Идя на задание, капитан облачился в мятый полотняный костюм, какие носят многие греки в жаркие летние месяцы. Таким образом он рассчитывал успешно раствориться в толпе.

Профессиональные военные в гражданском обычно узнают друг друга с первого взгляда. В данном же случае задачу Моргана облегчал тот факт, что он обладал феноменальной памятью на лица и сразу вспомнил Рурка – одного из курсантов группы, которой в 1969 году в Сандхерсте читал лекции по методике и практике партизанских действий в городских условиях.

Фергюсон решил подстраховаться. Впрочем, это не имело значения. Полковник подошел к окошечку обменного пункта, сунул туда двести фунтов стерлингов, получил соответствующую сумму в драхмах и направился к выходу из аэропорта, чтобы поймать такси.

В последний раз он приезжал в Афины несколько лет назад во время конференции стран НАТО и хорошо запомнил отель, в котором тогда останавливался. Если память его не подводила, для его целей отель подходил превосходно.

– Знаете гостиницу „Грин-парк" на улице Кристу? – спросил он шофера.

– Конечно, – ответил тот и включил зажигание.

В некотором отдалении от них Чарли Рурк усаживался на заднее сиденье черного „мерседеса" со словами:

– Видишь такси впереди? Зеленый „пежо". Следуй за ним.

Он тоже вспомнил Моргана и его лекции в Академии. Забавно, как меняется порой ситуация. Он с улыбкой откинулся на мягкую спинку сиденья и закурил сигарету.

Морган посмотрел на часы. Ему пришлось переставить стрелки на два часа назад. Значит, в Афинах сейчас без четверти пять.

– Можно сегодня успеть на катер до Гидры? – спросил он.

– Конечно, – ответил таксист. – Потому что действует летнее расписание. Ночи стоят светлые, и катера ходят позже обычного. Последний до Гидры отплывает от Пи-рея в шесть тридцать.

– И сколько времени уйдет на дорогу?

– На остров катер прибывает в восемь. Очень приятная поездка. Живописное зрелище. Сейчас начинает темнеть только полдесятого. – Водитель бросил взгляд через плечо. – Хотите, чтобы я отвез вас в Пирей?

Морган, давно заметивший „мерседес", покачал головой.

– Нет, путешествие подождет до завтра. В отель!

– Для англичанина вы здорово говорите по-гречески.

Морган предпочел не уточнять, что научился языку за три года, проведенных на Кипре в борьбе с террористами.

– Я несколько лет работал в Никозии, в одной британской винодельческой фирме, – пояснил он.

Водитель понимающе кивнул.

– Там теперь стало лучше. По-моему, Макариос знает, что делает.

– Надеюсь.

Расплачиваясь с водителем, Морган знал, что времени у него в обрез. Черный „мерседес" проплыл мимо и замер у бордюра в нескольких метрах от такси. Когда он начал подниматься по ступеням к вращающейся двери, Рурк выскочил из машины и последовал за ним.

Очутившись в отеле, Морган направился не к окошку регистрации, а на лестницу, ведущую на антресоль. Рурк сделал вид, что изучает курс валют на доске объявлений в фойе, и двинулся за полковником только тогда, когда тот уже преодолел первый лестничный пролет.

Морган, отлично знавший, что ему нужно, молнией метнулся мимо сувенирного киоска и по узкой лесенке сбежал в открытый круглые сутки ресторан. Пока Рурк метался по антресоли, не зная, что делать дальше, он уже проскочил среди столиков и выбежал из отеля через боковой выход.

Наконец Рурк подошел к девушке в киоске.

– Здесь только что прошел мой друг. Он в плаще, с коричневой кожаной сумкой. Кажется, я его потерял.

– О да, сэр. Он спустился в ресторан. Рурк, охваченный жуткими подозрениями, помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки. К этому времени Аза Морган уже пересекал лежавший напротив отеля сквер. Как он и рассчитывал, там находилась стоянка такси.

– В Пирей, – бросил он, усаживаясь в машину. – Я должен успеть на „Летучий дельфин" до Гидры, рейс шесть тридцать.

– Времени маловато, мистер, – запротестовал шофер. – Боюсь, не успеем.

– А вот пятьсот драхм утверждают, что успеем, – ответил Аза Морган и едва успел схватиться за поручень, потому что шофер, расплывшись в радостной улыбке, рванул с места в карьер.