Джек ступил на палубу «Мародера» с первым лучом солнца. Над водой с криком носились чайки, воздух, казалось, был насыщен морской солью.
Он не спал всю ночь. В затылке стучало от виски, выпитого в баре «Морской бриз». Вивиан торчала там и была очень дружелюбна. Даже более чем дружелюбна.
Нужно было проводить ее домой.
Оттого, что он не сделал этого, на душе стало совсем скверно. Причина была ему известна, но счастья это не прибавляло. Нужно было переспать с Вивиан и выкинуть малышку Дженни Остин из головы. Вот черт, да что с ним творится?
Чарли показал ему через иллюминатор дымящуюся кружку с кофе. Джек помахал рукой и прошел в кают-компанию. Пробормотав «спасибо», он подхватил кружку и по лестнице поднялся в рубку. Несколько минут спустя Джек оторвался от карт, лежавших на штурманском столе, и увидел идущую по причалу Дженни. Она пришла рано. Эта женщина еще не научилась заставлять мужчин ждать. Брен-нен слегка улыбнулся. Дай Бог, чтобы она не научилась этому никогда…
— Доброе утро, Дженни, детка! — окликнул Чарли, заторопился навстречу и помог ей подняться на борт. Старый морской волк улыбался, явно довольный тем, что Джек пригласил ее.
Бреннен испытывал смешанное чувство. С каждой новой встречей его привязанность к этой женщине росла. Может быть, виной тому была ее мягкость и полное отсутствие кокетства. Черт побери, а как же ее маленькое, но такое совершенное тело? Он и сам не знал, что важнее.
— Рада видеть вас, Чарли! — услышал он слова, сказанные с искренней теплотой. Может быть, все дело в этом обаянии, совершенно особенном, свойственном только ей одной?
Как бы то ни было, Чарли тоже чувствовал его, потому что рот у него разъехался до ушей.
— Джек пошел взглянуть на навигационные карты. Как насчет чашечки кофе? Похоже, сегодня вам это не повредит.
— Что ж, не откажусь.
— Сегодня удалось поспать? — спросил Чарли.
— Не так уж долго. Но, сказать по правде, я чувствую себя отлично.
«Еще одна бессонная ночь, — подумал Джек. — Интересно, как она это выдерживает? И как бы она спала, если бы провела ночь со мной?»
Мысль была не ко времени. Во всяком случае, сегодня. Во время работы следует думать только о деле. В первую очередь о корабле и удобствах для тех, кто платит за его использование. Джек занялся последними приготовлениями, проверил показания приборов и проложил курс. Полчаса спустя он закончил дела, спустился в каюту и обнаружил, что Дженни сидит на камбузе, а на коленях у нее лежит и тихо мурлычет кот Феликс.
— Мне следовало бы знать, что вы любите кошек, — проворчал Бреннен. У него этот полосатый паршивец мурлыкал редко.
— Я люблю почти всех животных и с радостью завела бы кого-нибудь, но Билл не испытывал к ним симпатии.
«Похоже, этот Билл вообще ни к чему не испытывал симпатии», — подумал Джек, но промолчал.
— Я с нетерпением предвкушаю эту прогулку, Джек.
Он только фыркнул. Бреннена никак нельзя было назвать ранней пташкой, а тут еще голова болела от ночных возлияний. И снова он выругал себя за глупость. Вивиан Сэндберг. И упущенная возможность проводить ее домой…
— Спасибо за то, что пригласили меня, — закончила Дженни.
Он внимательно посмотрел на нее и увидел большие карие глаза, светившиеся ожиданием, увидел тихую благодарную улыбку, словно предназначенную только для него. Проклятие! Почему в ее присутствии он чувствует себя героем? Никаким героем он не был, и его злила необходимость играть эту дурацкую роль…
— Только не путайтесь под ногами, пока мы не выйдем в море! — пробурчал Джек, но его недовольный тон нисколько не обманул Дженни.
Ему захотелось улыбнуться. Этой женщиной нельзя было не восхищаться. При всех свалившихся на нее несчастьях она все-таки умела радоваться жизни.
— А где Чарли? — чуть более приветливо спросил он.
— Прибыли ваши фрахтовщики. Чарли пошел показывать им, куда можно сложить снасти.
Уголок рта Джека пополз вверх. Надо же, уже овладела профессиональным жаргоном. Она чертовски быстро соображала… для женщины.
— Поесть не хотите? В буфете стоит целый ящик пирожков.
— Спасибо, я сыта.
Он оставил ее и вернулся к своим обязанностям. Надо было залить воды в запасные танки и еще раз проверить двигатели. Он бы при всем желании не смог уделить Дженни много времени, но в данную минуту это ее не слишком волновало.
Зато сильно волновало его. Он выругался про себя, но работа постепенно увлекла его, и вскоре он перестал думать о Дженни Остин. Когда его все же настигала эта мысль, он гнал ее прочь.
Она смотрела Джеку вслед. Его походка была уверенной и непринужденной. Сегодня он казался совсем другим — деловым, целеустремленным и точным как часы.
Таким Дженни его еще не видела. Это восхищало ее и заставляло относиться к нему с уважением. Она снова подумала, что первое впечатление о Джеке Бреннене обмануло ее.
Дверь открылась, и в кают-компанию ввалилась ватага мужчин во главе с Чарли Дентоном и мужчиной помоложе, одетым в штормовку.
— Это Реймонд, — представил его Чарли. — Когда нужно, он работает на нас.
— Рад познакомиться, — сказал молодой человек, снимая с головы матросский берет.
— И я тоже.
На вид Реймонду можно было дать лет двадцать с небольшим; у него были большие серые глаза, волосы песочного цвета и слегка асимметричная нижняя часть лица.
Затем Чарли познакомил Дженни с дружески улыбавшимися рыбаками, называя каждого по имени. Все они были одеты одинаково: в джинсы, рубашки и толстые шерстяные свитера. На некоторых были брезентовые шляпы с короткими полями. Возраст их колебался от тридцати до пятидесяти лет; тут были и толстенькие коротышки, и худые верзилы, с лысинами, с длинными модными прическами и коротко остриженными волосами цвета перца с солью.
— Рад познакомиться, мэм! — пробасил последний, схватил пирожок, пластмассовую чашку с кофе и поспешил на палубу. Остальные ринулись за ним, и Чарли жестом пригласил Дженни последовать их примеру.
Над их головами раскинулось безоблачное небо. Легкий бриз ерошил ее светло-русые волосы, собранные в пучок на затылке. Она подняла воротник свитера и обрадовалась, что на всякий случай захватила с собой голубую нейлоновую ветровку.
Джек и Реймонд втянули на борт толстые канаты, крепившие корабль к пристани, а затем Джек снова поднялся в рубку.
— Держитесь, Дженни, — предупредил Чарли, — понадобится несколько минут, чтобы у вас выработалась морская походка.
Ухватившись за поручни, она следила за тем, как Джек включил двигатели, и корабль, рассекая воду, как нож масло, отошел от пристани. Они медленно продвигались вперед мимо нескольких больших рыболовецких траулеров с тяжелыми сетями и нескончаемых эллингов, заполненных моторными лодками и яхтами. Кое-кто, завидев спасательное судно, выходил на палубу и махал Джеку рукой как старому знакомому, а Джек улыбался и отвечал тем же.
— В пределах бакенов скорость ограничена пятью милями в час, — сказал ей Чарли, — но в открытом море мы легко делаем десять-двенадцать узлов, то есть двенадцать-четырнадцать миль в час.
Вскоре они миновали последний бакен, и это событие было отмечено зычным ударом колокола. На верхушку мачты уселся большой серый баклан. Обогнув песчаную оконечность волнореза, они тихо проплыли между ним и пирсом.
Впереди лежало открытое море. Она уже видела туманные горбатые тени далеких островов пролива Санта-Барба-ра. Палуба начала слегка раскачиваться и уходить из-под ног. Корабль стремился вперед, оставляя за собой широкую пенную струю, и, как она и ожидала, покачивался из стороны в сторону. Чтобы не потерять равновесие, Дженни пришлось вцепиться в поручни.
— Куда мы плывем? — спросила она Чарли, пытаясь не обращать внимания на холодок внутри.
— Примерно на север. К западу от колоний водорослей должно быть место, где хорошо клюет.
Дженни кивнула и вдруг поняла, что слова Чарли доходят до нее с трудом. Каждый нырок и раскачивание корабля отдавались у нее в желудке.
— Пойду помогу парням готовить снасти. Справитесь без меня?
— Конечно. — Но ее начинали одолевать сомнения. Дженни и в голову не приходило, что у нее может начаться морская болезнь. Не в такой день. Не на таком большом корабле! Она никогда не испытывала трудностей во время полета или поездки на машине по горной дороге. Ни Джек, ни Чарли ни слова не сказали об этом. Боже всемогущий, она молилась, чтобы ее строптивый желудок поскорее успокоился.
Однако два часа спустя все оставалось по-прежнему. Как и говорил Чарли, у колоний водорослей «Мародер» замедлил ход, но все еще нырял и раскачивался. Сначала куда-то проваливался нос, а за ним следовала корма. Казалось, корабль бросает из стороны в сторону. Когда Чарли открыл трюм и в него стала поступать первая пойманная мужчинами рыба, Дженни прошла на ют и тихо свесилась за борт.
Она надеялась, что это поможет. Но стало еще хуже. Ее стошнило не только съеденной утром кашей, но и всем содержимым желудка. Так продолжалось до тех пор, пока ноги не стали ватными. Она еле стояла, положив голову на борт, судорожно цепляясь за перила, ожидая, что следующая волна смоет ее в море, и почти желая этого.
— Вот вы где!.. Мы с Чарли все глаза проглядели. Ради Бога, Дженни, куда вы пропали? — Стоило Джеку поглядеть на ее серо-зеленое лицо, и ответа не понадобилось. — Иисусе, я должен был это предвидеть…
Дженни знала, что это значит. Она не выдержала проверку морем так же, как недавно не выдержала проверку игрой в пул. Только сегодняшняя проверка была намного серьезнее.
— Извините… — выдавила она в перерыве между приступами морской болезни, вызывавшими болезненные судороги в желудке. — Раньше со мной такого не случалось…
— Господи, но ведь сейчас штиль!
Дженни отвернулась, борясь с желанием заплакать. А плакать хотелось ужасно. В первые несколько минут плавание доставляло ей небывалое наслаждение.
— Я не смогу отвезти вас назад, — сказал Джек, — до самого конца дня. Вы можете спуститься в мою каюту?
— Я не просилась домой! — отрезала внезапно воспрянувшая духом Дженни. Однако следующая волна заставила ее снова свеситься за борт, хотя в желудке было уже пусто. Джек ненадолго покинул ее и вернулся с салфеткой, смоченной в воде.
— Вот. Оботрите лицо, и вам сразу станет легче.
Она подчинилась, а затем Джек увел ее вниз.
К несчастью, в тесной каюте Дженни стало еще хуже. Джек уложил ее на койку и открыл сразу несколько иллюминаторов. Когда он поставил рядом пустое мусорное ведро, ее щеки из пепельных стали розовыми.
— Простите, Джек. Мне действительно очень жаль.
— Все в порядке. Я должен был подумать об этом. Но в такой спокойный день… — Он не договорил, однако выражение его глаз было достаточно красноречивым.
Остаток дня запомнился ей плохо, хотя длился целую вечность. Несколько раз к ней заходил Чарли, но Джек так и не вернулся. Возможно, просто не хотел смущать ее. Хотелось на это надеяться, но верилось с трудом.
Она ненадолго засыпала, догадываясь, что причиной тому слабость и бессонная ночь. Потом просыпалась, и ее снова рвало. К тому времени, когда корабль лег на обратный курс — конечно, раньше обычного, — она едва могла поднять голову, руки и ноги тряслись, а кожа была такой бледной, что под ней виднелись тонкие голубые вены.
Должно быть, она снова задремала, потому что очнулась от скрипа открывшейся двери и увидела вошедшего Джека.
— Мы снова в порту, — сказал он, — через несколько минут пришвартуемся. — На лице Бреннена не шевелился ни один мускул, выражение его было непроницаемым, глаза — пустыми и отчужденными. Он пригнулся и вышел.
Дженни поднялась с койки и неверной походкой устремилась в ванную нет, хэд, поправилась она. Вымыв лицо, прополоскав рот и обтерев губкой шею, женщина вернулась в каюту за ведром. Оно было почти пустым, поскольку в ее желудке уже ничего не осталось, но она скорее умерла бы, чем позволила Джеку Бреннену прибирать за ней…
Когда Дженни опорожнила ведро в туалет и нажала на рычаг, как показывал ей Чарли, на нее снова накатил приступ тошноты. На сей раз ей удалось с ним справиться. Наконец ведро было вымыто, отставлено в сторону, и у Дженни слегка полегчало на душе. Она разгладила складки на покрывале, поднялась по лестнице и вошла в кают-компанию как раз в тот момент, когда «Мародер» причалил к пристани. Дженни схватила куртку, парусиновую сумку со сменой одежды и вышла на палубу.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Чарли.
Она слабо улыбнулась:
— Лучше.
— Не волнуйтесь из-за этого. Всех нас тошнило разок-другой.
— Конечно, Чарли. Особенно Джека. — Она пробиралась между мужчинами, собиравшими свои снасти, выслушивала соболезнования, ощущая на себе сочувственные взгляды, но никто из них не испытывал и намека на морскую болезнь. — Передайте Джеку: мне очень жаль, что так вышло, — сказала она Чарли, сходя на пристань. — Скажите, что я знаю, о чем он думает, и что он прав. Все о'кей.
Чарли выглядел недовольным.
— Он захочет проводить вас. Вы же его знаете!
— Не теперь, Чарли. Прогулка пойдет мне на пользу.
Если только ноги выдержат… Она не дала ему времени возразить. Просто повернулась и ушла.
Закончив швартовку, Джек пошел искать Дженни, но к тому времени она уже одолела половину дороги. Бреннен догнал ее почти у самого дома и молча пошел рядом. Когда они добрались до дверей, Джек взял ключ из ее дрожащих пальцев и отпер замок.
— В таких случаях помогает содовое печенье. Можно немного бульона.
Дженни только кивнула.
— Завтра я зайду после работы. Посмотрю, как вы будете себя чувствовать.
— Думаю, не стоит, Джек.
— Я знаю. — Он больше ничего не сказал, только передал ей ключ и повернулся спиной. Дженни не стала смотреть ему вслед. Она закрыла дверь и устало побрела наверх. Надо было выкинуть из головы и Джека, и то, что случилось на борту его корабля. Никогда в жизни ей не было так стыдно.
И никогда в жизни она так не радовалась тишине и покою, царившим в ее доме.
К несчастью, в ту ночь она видела сны. Слабую, изнуренную морской болезнью, ее мучили такие кошмары, с которыми не могло сравниться ничто. Она тонула в ужасе и не могла вырваться из его плена. Не могла бороться. Не могла бежать.
Трупы. Три тела распростерлись рядом на сочной, зеленой траве. Ветви пальмы раскачивались над их бессильно вытянутыми конечностями, листья папоротника шептались у босых ног. Но она видела главным образом их лица спокойные бледные лица с подвязанными челюстями. В их ноздрях торчали кусочки хлопка; толстый комок ваты растягивал тонкие сухие губы. Хотя глаза мертвецов были закрыты, казалось, они с осуждением следят за ней. Ввалившиеся глазницы обличали ее даже после смерти.
Она смотрела на сморщенные губы, замершие в безмолвном крике, на впадины между туго натянувшимися жилами у основания шеи, и у нее самой сжималось горло. Она пыталась проглотить слюну, но не могла. Мышцы одеревенели, рот был забит тем же комком ваты, который затыкал рты трупов.
А затем трупы зашевелились. Жесткие, негнущиеся конечности двигались рывками, как у марионеток. Мертвецы неуклюже встали на ноги и двинулись к ней. Это жуткое зрелище могло быть внушено только самим сатаной. В пыли перед ними были начертаны непонятные знаки. Сложная пятиконечная звезда и странный набор символов: перечеркнутые круги, геометрические фигуры и множество волнистых линий, которые вообще ничего не могли значить.
Ее ноздрей коснулся запах свечей из китового жира, и распухшее горло сжалось еще сильнее. Когда трупы подошли ближе, она хотела бежать, но ее руки и ноги были такими же негнущимися, как у мертвецов. Она пыталась втянуть в себя воздух, однако заткнутые рот и нос не позволяли этого.
Пальцы судорожно впивались в горло. Она задыхалась, старалась вздохнуть, но ничего не получалось. Она чувствовала себя так, словно похоронена под горой земли. Как будто она заняла место трупов. Вопль вырвался откуда-то изнутри, затем еще один, еще, и наконец она зашлась в крике невыразимого ужаса…
Дженни проснулась, мокрая от пота, с перехваченным горлом. Эхо ее последнего крика все еще звучало в комнате. Дрожа всем телом, она села, хватая ртом воздух. Сквозь приоткрытое окно до нее донесся чей-то голос, а потом стук в дверь.
— Дженни, это Полина! — настойчиво звала ее соседка. — Дженни! С вами все в порядке?
«Нет! — хотелось закричать ей. — Не все!» Вместо этого она спустила ноги на пол и схватила висевший на спинке кровати халат, но руки так дрожали, что Дженни едва не выронила его. Горло все еще было перехвачено, в легких пусто. Держась за перила, она с трудом спустилась по лестнице, сняла цепочку и открыла дверь.
У подъезда стояла Полина Филипс — женщина средних лет, жившая с ней дверь в дверь. На ней были халат и шлепанцы.
— Ради Бога, Дженни… Все в порядке?
На ее губах еще дрожало слово «нет». Она сильно сомневалась, что когда-нибудь все снова будет в порядке. Тем не менее она пригладила растрепанные со сна волосы и прислонилась к косяку:
— Все в порядке, Полина…
— Еще один дурной сон?
— Да. — Когда это случилось в первый раз, Дженни заставила себя объясниться с соседкой. И слава Богу! Потому что сегодня ночью у нее не хватило бы на это сил. — Извините, что потревожила вас.
— Пустяки, милая. Вы же не виноваты в том, что случилось.
Ой ли? Может быть, она просто не понимает, в чем заключается ее страшная, непростительная вина?
— Теперь все будет нормально. Спасибо, Полина.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Она только покачала головой. Полина сочувственно посмотрела на нее и сошла с крыльца.
— Спокойной ночи, милая.
Дженни обреченно кивнула и тихо закрыла дверь. Она ощущала смертельную усталость и в то же время тоску. Невыносимую тоску! Она ничего не понимала. Абсолютно ничего. Это угнетало ее.
Тяжело вздохнув, Дженни прошла в комнату, включила телевизор, убавила звук и тяжело опустилась на диван. Она не хотела думать о своем сне, не могла его вынести, и все же…
Рывком поднявшись на ноги, она прошла на кухню, достала из ящика стола, на котором стоял телефон, желтый бювар, шариковую ручку с синей пастой и вернулась на диван.
Запоминать свои кошмары ей хотелось меньше всего на свете. По совету доктора Хэлперн она записывала свои сны в самом начале, но образы были такими туманными, что это ни к чему не приводило. Сейчас что-то подсказало Дженни, что единственный способ когда-нибудь избежать кошмаров заключается в том, чтобы зафиксировать их.
Начав со снов, которые стали преследовать ее после нападения на берегу и были первыми, имевшими какой-то смысл, Дженни стала записывать их во всех подробностях, которые могла почерпнуть в своей памяти. Было удивительно, как хорошо она их помнила!
Впрочем, сейчас это ее уже не удивляло.
Каждая ужасающая подробность была выжжена в ее мозгу каленым железом.
В тот день Дженни пришла на работу выжатая как лимон. Продержавшись до полудня, она съела тарелку каши, выпила диетической кока-колы и почувствовала, что сумеет дотянуть до вечера, особенно если запретит себе вспоминать ужасный сон и еще более ужасное ощущение удушья.
Во вторник она встретится с доктором Хэлперн и обсудит с ней этот кошмар.
И мысли о времени, проведенном с Джеком (главным образом о дне, прожитом на его корабле), она тоже гнала от себя, однако не могла не думать, появится ли он вечером, как обещал. Не стоило его ждать.
Тут она ошиблась. Ровно в шесть тридцать Джек перешел улицу как раз напротив ее дома. Длинные ноги быстро несли его по тротуару. Вот он поднимается по ступенькам, подходит к дверям… Раздался резкий, требовательный стук, и Дженни поспешила открыть.
— Хэлло, Джек! — При виде Бреннена у нее замерло сердце.
— Хэлло, Дженни. — Он вошел, но отказался сесть на диван и остался стоять. Эта поза красноречиво говорила о том, зачем он явился. — Кажется, вы удивлены? — За наружным спокойствием Бреннена скрывалось напряжение.
— Да, немного.
— Я же сказал, что приду.
Дженни не ответила.
— Как вы себя чувствуете? — На его одежде застыла соль. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута, обнажая кусочек гладкой смуглой кожи.
Она пыталась не замечать этого и держаться так же официально, как и он.
— Морской болезнью я больше не страдаю, если вы об этом… — Она не собиралась лгать ему и уверять, что все прекрасно. Прошедшая ночь была чудовищной.
— Послушайте, Дженни… Со вчерашнего дня я многое передумал… о случившемся. Это я виноват, что вас тошнило. Не следовало в первый раз везти вас так далеко. Я должен был знать, что вы не сможете выйти из игры, если…
— Ни в чем вы не виноваты, Джек. Мне самой хотелось поплавать. И если бы не морская болезнь, все было бы чудесно.
Джек провел рукой по своим глянцевым иссиня-черным волосам. Влажные кудри падали ему на воротник.
— Вы славная девушка, Дженни. Вы знаете, что очень нравитесь мне, но правда состоит в том, что мы чертовски разные люди. — Да, так оно и было. И вчерашний день отомстил им обоим за то, что они хотели это забыть. — Между нами никогда ничего не будет. И вы, и я знаем, что у нас мало общего. Вы не разбираетесь в моих делах, а я — в ваших.
— Я знаю это, Джек. Я не дура.
Ладони Бреннена легли ей на плечи:
— Нет, не дура. Вы чудесная женщина. Милая, красивая… Вам есть что предложить мужчине.
— Любому мужчине, кроме вас, — сказала Дженни со скрытой горечью.
— Верно. Любому, кроме меня. Вы знаете это, и я тоже.
Дженни отвернулась, пытаясь скрыть пронзившую сердце острую боль. Почему же ей так плохо, если она знает, что Джек прав?
— Природа щедро наградила вас, Дженни, — он осторожно повернул ее к себе лицом, — у вас есть и мозги, и шарм. — Она подняла глаза. — Вы сексуальная, страстная леди… и я хочу вас. Хочу с нашей первой встречи. Думаю, вы хотите меня тоже.
Дженни проглотила комок в горле и опустила глаза.
— Джек, пожалуйста, не надо…
— Отчего же? Здесь нет ничего стыдного. То, что мы чувствуем друг к другу, существует. Даже если это простая физическая тяга. Это внутри нас, оно стало частью и вас, и меня.
Он был прав. Хотя признаваться и не хотелось.
— Это не важно, Джек. Должно быть нечто большее, чем секс.
— Почему? Большинство людей связывают именно такие отношения.
Дженни промолчала. Плечи еще ощущали тепло рук Джека, хотя он давно отпустил ее.
— Я хочу быть с вами, Дженни. Если нас так тянет друг к другу, почему бы не воспользоваться этим? Позвольте мне любить вас, а там будет видно, что из этого выйдет…
Дженни снова подняла глаза. Прядь густых черных волос свесилась ему на лоб, и ей захотелось поправить ее. Она хотела, чтобы Джек обнимал ее, целовал, ласкал так же, как тогда, у реки. Она хотела того, что предлагал Джек. Хотела до боли. Но у нее вырвались совсем другие слова:
— Я не могу, Джек.
— Не говорите мне, что это не запало вам в душу. Все равно не поверю.
Запало. Она не могла отрицать этого. Она смотрела на Бреннена, вспоминала его поцелуи и сгорала от желания. Надо было признать: в его словах присутствовали логика и смелость, на которую был способен только такой мужчина, как Джек. Возможно, он был прав. Возможно, если она ляжет с ним в постель, его очарование исчезнет. А там она забудет его и вернется к нормальной жизни.
Но она никогда не делала того, что предлагал Джек, и попросту не знала правил.
— А… а как же СПИД?
Уголок его рта пополз вверх.
— Пусть это вас не тревожит. Вам нечего бояться. Поверьте мне, Дженни, о безопасном сексе я знаю все.
После некоторого колебания Дженни решилась сказать «да». Она не могла забыть горячие губы Джека и дрожь от прикосновения мужских ладоней к ее груди. Каково было бы лежать с ним обнаженным и чувствовать внутри себя твердую мужскую плоть? Она хотела этого. Теперь она понимала, как много это значит.
— Не стану лгать, звучит заманчиво… — И все же это было невозможно. Разум столкнулся с чувством, разобрал его по косточкам, и в Дженни вновь пробудились все ее страхи. Желание заплакать становилось невыносимым. — Но я не могу пойти на это. Как бы ни хотела. Такая связь выше моих сил! Не могу, Джек. Просто не могу!..
На его смуглом лице отразилось несколько разноречивых чувств: досада, разочарование, огорчение и… восхищение.
— Мне очень жаль, Джек. Я бы хотела, чтобы у нас все сложилось по-другому…
Он поднял руку, коснулся щеки Дженни и стал играть локоном ее светло-русых волос.
— Я тоже, Дженни. Вы не поверите, как сильно я этого хотел! — Он наклонил голову и легко коснулся губами ее губ: — Берегите себя, маленькая леди.
Она кивнула, едва сдерживая слезы.
— Постараюсь изо всех сил.
Эти слова заставили Джека нахмуриться. Впервые со времени своего прихода он заметил в ней следы утомления. Мгновение он изучал бледное лицо Дженни с синими кругами под глазами, потом повернулся и пошел к выходу. Подойдя к двери, он остановился.
— Чарли будет спрашивать о вас. Он хороший друг, Дженни. Если понадобится, он будет на месте.
Она кивнула. Ей был нужен не Чарли, а Джек. Странно, но это так. При мысли о том, что она больше не увидит его, все внутри похолодело, к горлу подкатил комок.
— До свидания… Джек.
— До свидания, Дженни. — Он сошел с крыльца не оглядываясь и целеустремленно зашагал по тротуару.
Дженни закрыла дверь, вернулась в комнату и опустилась на диван. Усталость мгновенно навалилась на нее, как тяжелая железная глыба, а вместе с ней пришло чувство, которому она не могла найти названия. У нее ныло сердце, она ощущала себя брошенной и такой одинокой, как никогда в жизни. Даже после смерти Билла ей было не так тяжело.
Джек Бреннен ушел. Так было лучше для них обоих. Джек знал это, знала и она.
Но откуда же такая боль?..
Джек вышел из дома, чувствуя свинцовую тяжесть в желудке. После вчерашнего дня он был убежден, что поступил правильно. Они с Дженни были похожи на масло с водой, которые не могли смешаться.
И, Господь свидетель, он не хотел этого. Его не устраивала постоянная связь. Ему нужны были постель и возможность хорошо провести время, только и всего. Почему же так скверно на душе? Почему перед глазами стоит Дженни?
И почему, черт побери, он так хочет ее?
Существовало не меньше полдюжины женщин, которые были всецело в его распоряжении. Даже Вивиан. Если бы он захотел.
Беда заключалась в том, что он хотел Дженни. Джек надеялся, что она согласится на кратковременную интрижку. На ее месте он бы смирился с этим и не требовал большего. Но в глубине души Бреннен был убежден, что это ничем не кончится.
Дженни Остин была порядочная женщина, и это придавало ей некую силу. Порядочность и твердые моральные принципы заставляли относиться к ней с уважением. В наше время большинство мужчин тоскуют по этим качествам, но редко находят их в женщинах. Не признаваясь самому себе, Джек был рад, что не ошибся в ней.
А внутренний голос шептал ему, что он сумасшедший. Что нужно было отнести Дженни наверх и целовать ее нежный рот и чудесную грудь, пока она сама не стала бы умолять лечь с ней в постель. Он верил, что мог бы сделать это. Лишь случайность помешала ему овладеть ею на берегу реки. Но Джек не мог причинить ей боль. А так оно и случилось бы.
Эта женщина и без того немало пережила. В ее глазах стояла усталость; бессонные ночи не прошли бесследно. Джек молился, чтобы ей удалось избавиться от кошмаров.
Он миновал пристань, поднялся по сходням и очутился на палубе «Мародера». Навстречу вышел Чарли.
— Ну как она? — спросил Дентон.
— С виду о'кей, но я бы не сказал, что ей удалось отдохнуть. Может, как-нибудь потолкуешь с ней и выяснишь, чем можно ей помочь?
Чарли кивнул.
— Догадываюсь, что сам ты с ней больше не увидишься.
— Так для нее лучше, Чарли. Для нас обоих. Ты знаешь это, и я тоже.
— Дело, конечно, твое, сынок… — Но было видно, что Чарли остался при своем мнении.
На душе скребли кошки. Наплевать! На этот раз Чарли Дентон ошибся. С Дженни Остин покончено навсегда, и все возвращается на круги своя. Сейчас ему было нужно только одно — какая-нибудь сексуальная малютка, которая сможет уменьшить зуд в его джинсах. А потом он поищет способ решить свои финансовые трудности.
Где искать себе даму, он знал. Но где, черт побери, искать деньги, необходимые для спасения «Мародера»?..