Сон

Глава 14

Дженни сняла с себя ярко-желтый свитер и единственные джинсы, которые у нее были. Шел первый час ночи, темную улицу освещала лишь серебряная луна. Дождь давно прекратился, но над океаном по-прежнему плыли штормовые облака.

Хотя в последнее время благодаря Джеку она спала хорошо, сегодня Дженни легла пораньше, зная, что без него уснуть будет трудно. Она долго ворочалась с боку на бок, думая о том, насколько сильно его чувство, вспоминая слова Дотти и понимая, что пора взять себя в руки.

Она пыталась не думать о том, чем в эту минуту может заниматься Джек, пыталась убедить себя, что он ее любит, но душа продолжала болеть. Хотелось, чтобы он пришел, как бы поздно ни было…

В конце концов она уснула и тут же увидела сон.

Сначала он был туманным; Дженни видела лишь цвета, краски и слышала странные звуки, похожие на птичьи голоса, которые могли доноситься из недалеких джунглей. Затем образы стали обретать форму и отчетливые очертания: яркое голубое небо, высокие зеленые деревья, широкая ухоженная лужайка и отлогий холм, на вершине которого стоял большой особняк в георгианском стиле.

Он был каменным, трехэтажным. От пышного, величественного главного здания отходили два крыла. Вдоль среднего и верхнего этажей тянулись ряды стрельчатых окон. Нижний этаж украшали высокие каменные арки, на которых как бы покоился второй этаж. Неподалеку от особняка находился пруд, сплошь покрытый белыми кувшинками.

Изображение дрогнуло, расплылось и снова стало отчетливым. Она стояла посреди просторного вестибюля, под хрустальной люстрой. На второй этаж вела витая лестница красного дерева. Ступеньки и перила были начищены до блеска, как и паркетный пол под ее ногами.

С одной стороны от нее находился элегантный салон с мраморным столом и дорогими восточными коврами; с другой — украшенная великолепной люстрой столовая, посреди которой стоял овальный полированный стол красного дерева, окруженный стульями с обивкой из шелковой парчи.

Кто-то позвал ее из спальни. Дженни казалось, что она не идет, а плывет по лестнице: ее ноги едва касались пушистой ковровой дорожки. Затем она остановилась в прихожей, перед закрытой дверью спальни.

Входить не хотелось, но какое-то властное чувство заставляло ее повернуть изящную серебряную ручку. Где-то в глубине сознания всплыл совет доктора Бекетта попробовать управлять своим сном. Она пыталась проснуться не просыпаясь, вырваться из его тягостного плена. Или хотя бы просто проснуться.

Вместо этого она повернула ручку, ощутив ладонью прикосновение холодного серебра. Дверь открылась настежь. Черноволосая женщина в розовом шелковом платье стояла в богато убранной спальне, в изножье высокой кровати с шелковым пологом цвета голубого льда. План изменился, и она увидела того, кто лежал на этой кровати.

Мужчина. Намного старше чернокудрой красавицы. С расслабленной челюстью, редкими седыми волосами и раздувшейся шеей, одетый по-парадному. Длинный черный фрак и белая кружевная рубашка без единого пятнышка. Застегнутый на все пуговицы белый атласный жилет под фраком. Черные брюки до щиколоток, штрипки на подошвах сверкающих черных вечерних туфель с маленькими золотыми пряжками на носках.

Та же сила против воли заставляла ее идти вперед. Она пыталась сопротивляться. Часть ее разума была напугана молчанием и бледностью мясистого лица мужчины, но другая часть оставалась странно бесчувственной. Маленькая женщина в розовом платье по-прежнему пристально рассматривала тело, лежавшее на толстой пуховой перине, бледные руки и щеки, закрытые глаза и тронутые синевой тонкие губы.

В этот момент Дженни поняла, что мужчина мертв.

Она знала, что этот мужчина был мужем черноволосой женщины.

И эта женщина убила его…

Ужас погнал Дженни прочь из темноты сна и заставил проснуться. Руки ее тряслись, пересохшие губы дрожали, сердце бешено колотилось. Несколько минут она пролежала, глубоко дыша и стараясь успокоиться, затем заставила себя протянуть дрожащую руку и зажечь свет. Она взяла с тумбочки блокнот, нашарила лежавшую рядом ручку и начала записывать увиденное во сне.

Вконец измученная, обессиленная, Дженни поставила точку и откинулась на подушку, чувствуя ту же странную, непреодолимую скорбь, которую так часто испытывала прежде. Отложив ручку и блокнот, она убрала с лица спутанные русые волосы, спустила ноги на пол, встала и пошла искать одежду.

Дженни надела на себя все тот же свитер и джинсы и отправилась блуждать по берегу, восстанавливая в уме свой сон и пытаясь понять, что все это может значить.

Конечно, ответа по-прежнему не было, просто к мозаике добавилось еще несколько непонятных кусочков. Возможно, доктор Хэлперн все же права и сны Дженни — не более чем реакция на убийство мужа.

Однако по-настоящему в это не верилось.

Она думала о сне и доме богатого плантатора — потому что особняк не мог быть ничем иным — и дрожала при мысли о таившейся внутри смерти. Но увиденное сегодня давало новую пищу для размышлений. Прежде ей казалось, что эти люди были англичанами и жили где-то в Африке.

Теперь она не была в этом уверена.

Дженни сунула озябшие руки в карманы и поддала ногой кучку песка. Завтра она продолжит свои изыскания, только на этот раз займется дальним югом США. В штате Джорджия были такие дома, построенные английскими плантаторами в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Наверное, надо было начать именно с них.

Она обхватила плечи руками, не обращая внимания на холод и мерный шум прибоя. Кто она, эта женщина в розовом шелковом платье? Что могло сделать ее такой нечеловечески жестокой? И почему именно ей, Дженни, суждено было узнать историю этой женщины?

Дженни все больше проникалась уверенностью, что это случилось на самом деле. И все больше и больше убеждалась, что единственный способ покончить со снами заключается в том, чтобы сложить мозаику, восполнить недостающие детали и довести историю до логического конца.

На берег нахлынула большая волна и залила ее лаковые коричневые туфельки. Дженни быстро отскочила в сторону и только тут поняла, как далеко она забрела. Огни порта были совсем рядом; сквозь шум прибоя до нее доносились звяканье якорных цепей и скрип судовых снастей.

Зная, что пора возвращаться, она продолжала идти вперед, к пристани. Позади остались корабельный склад, здание яхт-клуба и Морской рынок. Добравшись до причала «Н», у которого было пришвартовано судно Джека, она подобрала обломок раковины и открыла калитку.

Дженни понимала, что ей нечего здесь делать, что надо дать Джеку желанный покой, но убедила себя, что он все еще с друзьями, что его нет на «Мародере»… а даже если и здесь, она ему не помешает. Увидев большой корабль-работягу, плавно покачивавшийся на волнах, она заметила, что в кают-компании горит свет; из стереоколонок Джека доносились звуки песни «Роллинг Стоунз».

«Наверное, там один Чарли, — беспокойно подумала она, — или Джек с кем-нибудь из друзей». Но сердце внезапно сжалось, руки и ноги налились свинцом. Она приказывала себе идти домой и забыть о своих подозрениях, приказывала повернуться, уйти и сделать вид, будто ее здесь не было.

Но что-то не позволяло. Каждая клеточка мозга предупреждала Дженни, что ей придется пожалеть об этом, но она вопреки всему поднялась по трапу и вышла на палубу. Ноги двигались независимо от ее сознания. Она ощущала себя такой же бессильной, как и во сне.

Дженни остановилась у дверей каюты, чувствуя, что не может войти, но зная, что обязана сделать это. Шум усилился — женский голос перемежался с хрипловатым мужским тенором… Она думала о Джеке, о времени, которое провела с ним, о тех чувствах, которые он заставил ее испытать. Думала о том, как он любил ее, о том, как много это значило для нее… и как мало для него.

Она знала, что так и будет — Джек никогда не лгал ей, — но почему-то убедила себя, что этого не случится.

Настало время увидеть все собственными глазами, узнать правду, какой бы горькой она ни была. О Господи, зачем ее занесло сюда?

В голове Джека стучал ритм последней песни «Стоунз». Вивиан покачивала плечами, трясла объемистым бюстом и, слегка фальшивя, подпевала, глядя влюбленными глазами на своего Джека-хвастуна.

Бреннен смотрел на нее и впервые за несколько месяцев чувствовал желание закурить.

Вивиан улыбнулась, похлопала длинными накрашенными ресницами, подняла руку Джека, лежавшую у нее на талии, поцеловала ладонь и положила ее на свою полную грудь. Его пальцы ощущали кружево лифчика сквозь тонкую ткань черной майки.

Он изобразил улыбку и равнодушно погладил мощную выпуклость, пытаясь слегка взбодриться и удивляясь тому, что стоило Вивиан подняться на борт, как желание тут же куда-то улетучилось. У Джека было странное чувство, что она здесь чужая.

Бреннен пожал плечами. Когда он разденет Вив, та ничем не будет отличаться от других женщин. Он твердил себе одно, а разум говорил другое. Джек не мог не думать о Дженни, не тревожиться о том, удалось ли ей уснуть. Сам того не желая, мыслями он уносился в квартиру Дженни. О Господи, мечтать о Дженни, а обнимать Вив!

— Эй, Пит, — сказала Вив, когда песня кончилась, — может, поставишь что-нибудь помедленнее? — Она провела пальцем с длинным ногтем по подбородку Джека, и Бреннен сжал челюсти.

— Хорошая мысль! — Пит поцеловал одну из блондинок в губы и склонился над проигрывателем.

«Хорошая мысль, — подумал Джек. — Пора ложиться, а потом гнать этих девок в три шеи!» Странно, он никогда не думал так о Дженни. Она не была девкой, она была леди.

Наверное, в этом-то все и дело.

Что общего у леди с таким парнем, как он?

Джек чертыхнулся про себя. Он столько раз за вечер думал о Дженни, что ничуть не удивился, когда поднял глаза и увидел ее. Она стояла в открытых дверях каюты, одетая в тот же ярко-желтый свитер, в котором была вечером.

А потом Пит нажал на кнопку «стоп», чтобы сменить диск, и в воздухе повисла гнетущая тишина. Но видение не исчезло. Дженни смотрела, как он лапал Вив. По щекам Дженни текли слезы.

— О Боже, Дженни!.. Откуда ты взялась?

Конечно, она не ответила. Просто повернулась и ушла, оставив Джека, гадать, не померещилось ли ему.

— В чем дело, Джек? — промурлыкала Вив. — Разве ты не сказал новой подружке, что она не единственная маленькая девочка в твоей песочнице?

Джек оторвался от стены и почувствовал спазмы в желудке. Он не видел перед собой ничего, кроме лица Дженни.

— Джек… — Вивиан схватила Бреннена за руку, но он вырвался. — Подожди минутку… Черт побери, куда же ты?

— Эй, Джек! — окликнул Пит, однако тот уже шагал к дверям.

— Отвези Вив домой, — сказал он, пригнулся и вышел на палубу.

— Козел! — Бокал Вивиан разлетелся вдребезги, ударившись о металлический косяк, но это только еще больше подстегнуло Джека. Когда следом за бокалом полетела пепельница, он захлопнул за собой дверь.

В два прыжка одолев палубу, Бреннен спрыгнул на причал и устремился к калитке. Он не видел Дженни, пока не добрался до автостоянки, и лишь затем разглядел вдали хрупкую фигурку, бежавшую по песчаному берегу.

О Боже, он чувствовал себя последним ублюдком! При мысли о том, что творится сейчас в душе Дженни, у него сводило внутренности. Он прибавил шагу, понимая, что каждая потерянная минута только ухудшает дело. Каждая пролитая Дженни слеза сводит на нет возможность искупления вины.

Тяжесть в желудке все росла; теперь спазмы сжимали грудь. На душе было скверно. Когда она успела приобрести над ним такую власть? Но еще хуже становилось при мысли о том, что она больше не захочет его видеть.

Джек стиснул зубы, представив себе, что всю жизнь проведет с такими женщинами, как Вив. Он брел по песку, ощущая приступ тошноты. Когда Дженни вошла в дом и закрыла за собой дверь, на его лбу выступили капли пота. Через секунду Джек бросился бежать.

Дженни стояла в темной гостиной, прислонившись спиной к двери, и слезы ручьями катились по ее щекам.

Она вспомнила большую руку Джека, лежавшую на груди Вивиан Сэндберг, и согнулась пополам. Из губ вырвался мучительный стон. О Боже, как больно! Она знала, что так будет, и не должна была об этом забывать.

Кто же мог ожидать, что боль окажется такой нестерпимой?

Дженни выпрямилась, повернулась лицом к двери и уронила голову на руки, пытаясь побороть рыдания. Внезапный громкий стук, от которого затряслись тонкие деревянные стены, заставил ее вздрогнуть.

— Дженни! Это Джек. Открой мне!

Она не ответила. Невозможно было поверить, что он пришел. Почему он это сделал, почему бросил свою прекрасную блондинку?

— Черт побери, Дженни, я знаю, что ты здесь! Ты должна впустить меня!

— У-уходи, Джек.

— Милая, пожалуйста, дай мне объяснить…

Она проглотила комок, который стоял в горле.

— Не стоит, Джек. Ты ничего мне не обещал. Так мне и надо.

На мгновение он умолк.

— Пожалуйста, малышка… открой мне.

— У-уходи…

Джек снова заколотил в дверь, но Дженни не обращала на это внимания. Он ничего не мог сказать ей, ничего не мог сделать. Джек Бреннен есть Джек Бреннен. В точности как он говорил.

Когда Дженни стала подниматься по лестнице, Джек все еще стучал. Она открыла дверь спальни, ничего не чувствуя, направилась к кровати и уставилась на то место, где они с Джеком занимались любовью. Надо же, еще сегодня вечером она снова ждала его к себе… Но, как и следовало ожидать, Джек предпочел чувственную, разбитную блондинку.

Стук прекратился, а Дженни и не заметила этого, подавленная обрушившимся на нее несчастьем. Дрожащими руками она стянула через голову свитер, сбросила туфли, расстегнула и сняла джинсы. Затем Дженни открыла бельевой шкаф, вынула и медленно надела на себя купленную сегодня бледно-голубую шелковую ночную рубашку. Она так надеялась, что рубашка понравится Джеку!..

Она посмотрела на себя в зеркало. Нейлон охватывал грудь, подчеркивая ее округлую, безукоризненную форму и приподнятые вверх соски, прилегал к талии и льнул к бедрам. Когда Дженни приложила рубашку к себе в магазине женского белья, то почувствовала себя женственной и чувственной.

Ей хотелось показаться в таком виде Джеку. Но Джек больше никогда не увидит ее в ночной сорочке.

Она прислушалась, не стучат ли, но вокруг было тихо. Джек вернулся к своей блондинке.

Глаза защипало вновь. Дженни сидела на краю кровати; у нее отчаянно болело сердце, по щекам катились слезы. Внезапно ее внимание привлек странный звук, раздавшийся на балконе за раздвижными стеклянными дверьми. У нее гулко забилось сердце. Кто-то взбирался по высокой деревянной решетке.

Едва сознавая, что она делает, Дженни шагнула к дверям. Послышалось прикосновение плетистых роз к штукатурке и сдавленное проклятие: видимо, шип вонзился в тело.

Серебряный лунный свет упал на перекинутую через перила длинную мускулистую ногу, и на балконе появился Джек. Он был так высок и широкоплеч, что закрыл собой весь проем.

— Впусти меня, Дженни. Нам нужно поговорить! — Бреннен решительно постучал в стекло.

— Уходи, Джек. — Дженни все еще не могла поверить, что он сумел забраться на такую высоту.

— Открой дверь, Дженни! Если ты не откроешь, я снова начну стучать. А если это не поможет — клянусь, я разнесу ее к чертовой матери!

Она знала, что Джек так и сделает. Он был способен на все. Тем более что сейчас он говорил тоном, который всегда заставлял Дженни подчиняться. Она подошла ближе, сняла крючок и раздвинула двери.

Затем она отступила назад, и Джек вошел в комнату. Дженни ждала слов, но он просто стоял и смотрел, не сводя с нее темных, бездонных глаз.

— Что… чего ты хочешь?

Джек откашлялся и провел ладонями по голубым джинсам, обтягивавшим его мускулистые ноги.

— Я хотел видеть тебя… должен был. Хотел сказать тебе… Прости меня!..

Дженни пыталась улыбнуться:

— Тебе не за что просить прощения. Ты никогда не лгал мне. Ты предупреждал меня с самого начала. Ты говорил мне, что так будет, а я не слушала.

— Дженни… — Бреннен шагнул к ней, но она отпрянула.

— Возвращайся к своим женщинам, Джек. Ведь именно этого ты и хотел, правда? Возвращайся к Вивиан и оставь меня одну. — Дженни отвернулась и обхватила себя руками, мечтая, чтобы на ней была какая-нибудь другая одежда, а не ночная рубашка, в которой она чувствовала себя так, словно голой вышла на сцену драматического театра.

Сильные, но нежные руки Джека легли на плечи Дженни и заставили ее повернуться.

— Это не то, что мне нужно. Я не хочу Вивиан, — отрывисто сказал он, я хочу тебя! К несчастью, до сегодняшнего вечера я не знал, что это сильнее меня.

Судорожно сглотнув, Дженни отстранилась, подошла к кровати, дрожащими руками взялась за резной деревянный столб и прижалась к нему лбом.

— Уходи, Джек. П-пожалуйста, уходи и о-оставь меня одну…

Джек неслышно подошел к ней. Сильные руки обвили ее талию и ласково опустились на бедра. Теплое дыхание согревало ее щеку.

— Я не могу уйти, Дженни. О черт, как бы я хотел уйти! Но не могу…

Он прижался губами к ее трогательно выступавшему позвонку, начал целовать в шею, и где-то глубоко внутри у Дженни возникло желание. Пальцы Джека сквозь тонкий нейлон обхватили ее грудь, стиснули ее и начали бережно поглаживать соски.

Ее пронзила странная дрожь, в которой были и страсть, и стремление никогда не расставаться.

— Джек, не надо. Пожалуйста…

— Дженни, клянусь, я не хотел причинять тебе боль. Просто я не привык к такому чувству и не знаю, как с ним быть.

Дженни не отвечала.

— Я виноват, маленькая. Пожалуйста, позволь утешить тебя. Позволь мне загладить свою вину единственным способом, который я знаю.

Дженни покачала головой.

— Скажи, что ты не хочешь меня. Скажи это, и я уйду. — Джек все больше завладевал ее телом.

— Я… не… хочу тебя.

— Лгунья!.. — выдохнул он, прижимаясь к ней. Дженни почувствовала прикосновение жесткой латунной пуговицы на его джинсах и твердой, горячей выпуклости под молнией. Руки Джека скользнули в ночную рубашку, тихонько сжали грудь, и Дженни протяжно застонала.

— Потрясающе!.. Ты купила ее для меня?

Дженни пыталась сказать «нет», но губы Джека жгли ее плечи.

— Да… — прошептала она. Когда Джек отстранился, она поняла, что он снимает с себя рубашку. Курчавые черные волосы нежно касались ее спины, а губы целовали выступающие позвонки.

Какое-то мгновение Дженни колебалась. А затем у нее перед глазами снова возникла Вивиан Сэндберг, и из горла вырвался тихий всхлип.

— Ты… был с ней сегодня ночью, Джек. Я еще чувствую запах ее духов.

Джек выругался — негромко, но яростно. Какое-то время он оставался в той же позе. Мышцы на его мощном теле напряглись так, что Дженни чувствовала их трепет. Затем он развернул ее, подхватил под коленки и прижал к своему обнаженному торсу.

— Что ты… — Она не смогла договорить. Не выпуская ее из объятий, Джек пошел к матовой двери ванной, открыл ее, открутил краны, отрегулировал душ, а затем, не дав Дженни открыть рта, просто шагнул под струю. В ту же секунду оба промокли насквозь — она в бледно-голубой рубашке, а Джек в джинсах и ковбойских ботинках.

— Я не был с Вивиан… во всяком случае, так, как ты думаешь. Я не был ни с одной женщиной с тех самых пор, как встретил тебя!

Невыразимо сладостное чувство охватило Дженни. Она обвила руками шею Бреннена и опустила голову в выемку на его плече.

— Джек…

Она сама не понимала, сколько нежности и любви вложила в одно короткое слово, но это понял Бреннен, потому что разжал руки, и Дженни съехала по его длинному твердому телу. Не обращая внимания на лившуюся сверху теплую воду, он наклонил голову для поцелуя. Мокрый голубой нейлон дразнил соски и лип к ногам. Вода струилась с ее плеч, заливала губы и оседала на коже капельками росы. Когда Джек со стоном прижал Дженни к себе, она погрузила пальцы в его влажные черные волосы.

— Можешь не верить, но сегодня вечером я думал о тебе сотни раз! — Он терзал ее губы, впивался в них, брал все, что мог, и заставлял ее отдавать еще больше. Через минуту он стащил с Дженни мокрую ночную рубашку и начал ласкать ладонями ее обнаженную грудь. — Я схожу по тебе с ума, Дженни… Он снова крепко поцеловал ее, прикусил нижнюю губу и проник языком в рот. Я знаю, что нам будет нелегко друг с другом, но ничего не могу с собой поделать.

— Ох, Джек!.. — Дженни вернула ему поцелуй. Ее грудь вздулась и заныла. Он гладил и ласкал ее, затем опустил голову и взял сосок в рот. Сначала он водил по нему языком, а потом сомкнул зубы и легонько прикусил твердый кончик. Дженни задрожала от острого наслаждения. Вода хлюпала у ее ног, заливала тело, чувственными ручейками струилась по груди и лобку.

Ее пальцы впивались в сильные плечи Джека; ее губы дразнили мышцы на его груди. Тут Бреннен расстегнул туго обтянувшие бедра мокрые «ливайсы» и выпустил на свободу свою упругую плоть. Он поднял Дженни, заставил ее широко раздвинуть ноги и обхватить ими его бедра.

Опытные пальцы проникли в нее и убедились, что Дженни готова для любви. Джек ласкал ее, пока она не задрожала и не почувствовала, что внутри начала скручиваться тугая спираль.

— Я пришел, чтобы овладеть тобой, — прошептал он, резко опустил Дженни и вонзился в ее горячие влажные губы. Из ее горла вырвался гортанный стон. Вот то, чего я хотел всю свою жизнь, — сказал он, слегка отстранился и снова яростно рванулся вперед. — Только был слишком слеп, чтобы увидеть это с первого взгляда.

Дрожа от бешеного напора крови, Дженни обняла его за шею, а Джек стиснул ее ягодицы. Держа ее как перышко, он вонзался в нее снова и снова, пока кровь, бежавшая по ее жилам, не стала горячее струи душа.

Дженни вскрикнула, почувствовав, что тело свело судорогой пронзительного наслаждения. Эта судорога поднималась все выше и выше, как горячая, пульсирующая струя гейзера, заставляя Дженни корчиться и извиваться. В момент, когда мышцы Джека напряглись перед оргазмом, она взлетела на высокой волне экстаза, всхлипывая, задыхаясь, испуская стоны и изо всех сил прижимаясь к его твердой плоти.

Дрожа всем телом, она стиснула его мощную шею, и Джек прижал ее к себе, целуя в губы, нос и щеки.

— Слава Богу!.. — прошептал он, а когда Дженни недоуменно раскрыла глаза, еще раз нежно поцеловал ее. — Я виноват, Дженни. Так виноват…

Дженни едва не ответила, что знала, на что шла. Эти слова вертелись на кончике ее языка, горели в глубине души. И все же она промолчала, заменив ответ еще одним поцелуем.

— Ты ужасно милая, — он нагнулся, выключил воду, схватил пушистое белое полотенце и начал вытирать ее. — И невероятно сексуальная.

Но никто не был таким сексуальным, как Джек Боеннен. Не было на свете мужчины добрее, нежнее и желаннее. И уж подавно ни одному мужчине на свете не пришло бы в голову заниматься любовью, стоя под струей воды в джинсах и ботинках.

Возможно, именно поэтому она решила простить его. Или просто потому, что у нее не было другого выхода.