Современная китайская драма

Лю Шуган ВИЗИТ МЕРТВОГО К ЖИВЫМ

Е С я о с я о, мертвый, модельер-любитель.

Т а н Т я н ь т я н ь, владелица частного выездного ларька по продаже модной одежды, организатор Вечера демонстрации мод.

Л ю Ф э н, драматург и театральный режиссер.

А к т е р ы — четверо мужчин и четверо женщин — танцоры и исполнители различных ролей по ходу спектакля; они же символизируют жестами отдельные предметы, детали интерьера.

При входе в зал зрители видят свое отражение в больших зеркалах, установленных на полузатемненной сцене. Спектакль начинается сменой освещения, на сцене возникает интерьер помещения, напоминающего зал для репетиций. На специальном возвышении-помосте установлен комплект ударных инструментов. На возвышение поднимается у д а р н и к, настраивает инструменты, начинает играть. Один за другим из-за кулис появляются а к т е р ы. На них модные, свободно ниспадающие одежды различных фасонов — предстоит демонстрация мод. Актеры постепенно расходятся по сцене, развешивают на сцене парики, бороды, костюмы, искусно сделанные маски.

На сцену с микрофоном в руках выходит организатор и ведущая Вечера демонстрации мод Т а н Т я н ь т я н ь. Она в джинсах и сапожках, в свитере «летучая мышь», в ушах — серьги, на шее — цепочка, волосы распущены. Девушка держится свободно, она игрива, мило улыбается и жестом приветствует актеров.

Все, стоящие на сцене, оживленны, раздаются радостные возгласы, приветствия, аплодисменты.

А к т е р ы. О! Шеф! Хороша! Ну просто ослепительна!.. Почему до сих пор нет нашего модельера Сяосяо?.. А начальство собирается к нам на генеральную?.. А знаменитый драматург и режиссер Лю Фэн придет нас подбодрить?

Т а н Т я н ь т я н ь (с озорным видом щелкает пальцами). Кончайте шуметь! Время — деньги, никого ждать больше не будем. (Властный взмах рукой) Все приготовились, начинаем! (Легкой походкой балерины выходит на авансцену, кланяется зрителям.) Начинаем Вечер демонстрации мод из коллекции Тяньтянь!

Оркестр и ударник играют веселую и вместе с тем мелодичную увертюру. Тан Тяньтянь танцует. Актеры спускаются с возвышения, где они до этого стояли, и поют незатейливую эстрадную песенку вместе с Тан Тяньтянь «Мои глазки — два зеркальца…».

Соло барабанщика заканчивается музыкальным проигрышем. Тан Тяньтянь и актеры танцуют. В этот момент на сцену, тяжело переставляя ноги, выходит мужчина. Левой рукой он держится за сердце, в правой у него светло-серый пиджак. Два актера изображают створки дверей, мужчина «распахивает» их и «входит» в репетиционный зал. Он с трудом держится на ногах, прислоняется к выступу у края сцены и внимательно наблюдает за Тан Тяньтянь. Глаза его излучают тепло. Этого мужчину зовут Е С я о с я о. Он делает несколько шагов по направлению к Тан Тяньтянь, которая уже заметила его. Продолжая петь, она подходит к Е Сяосяо и начинает танцевать вокруг него.

Т а н Т я н ь т я н ь (поет).

Е Сяосяо, сдерживая нестерпимую боль, пытается сделать несколько танцевальных движений. Губы его дрожат, он будто силится что-то сказать. В это время на сцену торопливой походкой выходит человек, одетый в модный плащ. Он открывает «дверь», «входит» в зал, где идет репетиция, останавливается и пристально следит за Е Сяосяо и Тан Тяньтянь взглядом профессионального режиссера. Это Л ю Ф э н. Он чем-то озабочен. Никто его не замечает. Е Сяосяо стоит не двигаясь. Он влюбленными глазами смотрит на Тан Тяньтянь, на лице у него спокойная и горестная улыбка.

Т а н Т я н ь т я н ь (удивленно). Сяосяо…

Е С я о с я о (говорит с усилием, прерывисто). Тяньтянь, я никудышный… последний актеришка… Не получается у меня роль положительного героя… Конфуз… На сцене… даже умирающего и то сыграть не смог, вышло неправдоподобно… И режиссер все время недоволен…

Т а н Т я н ь т я н ь (смеется). О чем ты? Через два дня премьера, будем демонстрировать разработанные тобой модели одежды. Что с тобой сегодня? Не по сценарию говоришь. На драму потянуло? Кого это ты сейчас изображаешь? Не похоже…

Е С я о с я о. Но на этот раз… это не представление… Это на самом деле… смешно… в самом деле… не похоже? Ведь не может не быть похоже. Если и теперь не похоже, то больше я уже ничего сделать не смогу… (Медленно отводит руку от груди.)

Все видят алую кровь.

Т а н Т я н ь т я н ь (в ужасе). Что?! Кровь? Кровь!

А к т е р ы (потрясены). Сяосяо! Что с тобой?

Лю Фэн закрывает лицо руками, он в ужасе. Е Сяосяо в последний раз виновато улыбается Тан Тяньтянь, актерам и падает.

Сяосяо! Е Сяосяо!.. Он истекает кровью!

Т а н Т я н ь т я н ь (побледнев от испуга). Сяосяо! Сяосяо!

Тан Тяньтянь опускается на колени рядом с Е Сяосяо, приподнимает ему голову. Голова Е Сяосяо бессильно падает ей на грудь. Его лицо спокойно и безжизненно, словно лик изваяния. Подбегает взволнованный Лю Фэн, припадает к ногам Е Сяосяо.

Л ю Ф э н. Сяосяо! Сяосяо!

Т а н Т я н ь т я н ь (поднимает голову). Лю Фэн! Лю Фэн, что случилось?

Л ю Ф э н (в полной растерянности и отчаянии). Сяосяо, он… Ему совсем плохо.

Шум голосов нарастает. Слышны сирены приближающейся полицейской машины и машины «скорой помощи». Актеры застывают в различных позах. Лишь ударник продолжает играть, имитируя удары умирающего сердца. Вой сирен все ближе. Лю Фэн, Тан Тяньтянь уносят Е Сяосяо. Актеры, напевая мелодию без слов, медленным танцевальным шагом возвращаются на возвышение, на свои исходные места. Мощно, ритмично работает только ударник. Луч света, меняющийся в цвете, — на него.

Двое актеров символизируют дверь в больничную палату. Одна из актрис, надев полицейскую форму, быстро сходит с возвышения. В руках у нее планшетка. Это следователь Х а н ь И н.

Х а н ь И н. Скажите, кто здесь главный хирург?

А к т е р, надев маску и накинув белый халат, спускается с помоста.

В р а ч. Я — главный хирург.

Х а н ь И н. Мне поручено вести дело Е Сяосяо. Хотелось бы знать, какие меры приняты для его спасения?

В р а ч. Спасение прекращено…

Х а н ь И н (взволнованно). Как? Кто распорядился?

В р а ч. Сердце. Оно перестало биться.

Х а н ь И н (с тревогой). Умер? Вот уж… Как жаль!

В р а ч. На его теле обнаружено семь ножевых ран. Роковым был удар в сердце, рана оказалась слишком глубокой. Удивительно, что он еще жил трое суток.

Х а н ь И н. Серьезное дело и весьма необычное. Я даже не успела снять с потерпевшего показания. Жаль… Ему никак нельзя было умирать.

В р а ч. Мы все читали сообщение в газетах. Врачей не интересует, преступник их пациент или нет. Мы приложили максимум усилий, чтобы его спасти.

Х а н ь И н. Извините, я не хочу винить вас в чем-либо. Просто мне необходимо разобраться во многих сомнительных обстоятельствах этого дела. Е Сяосяо в бреду ничего не говорил?

В р а ч. Это можно узнать у дежурной сестры. Пойдемте!

Отходят вдвоем в сторону и возвращаются на возвышение, снимают маски. На сцену медленно выходит Т а н Т я н ь т я н ь с гитарой за спиной, в руках у нее букетик цветов. Оглядываясь по сторонам, она подходит к одному из актеров.

Т а н Т я н ь т я н ь. Дедушка, дедушка! А кто тут сторож?

А к т е р надевает маску старика и бороду и старческой походкой спускается с помоста.

С т а р и к. Я тут сторож. А ты зачем ко мне пожаловала?

Т а н Т я н ь т я н ь (с тоской в голосе). Брр… Как здесь промозгло! И полная тишина…

С т а р и к. Помещение, за которым я присматриваю, имеет красивое название — морг. Тишь да гладь, ни тебе ветерка, ни дождичка…

Т а н Т я н ь т я н ь. Я знаю. Я хотела бы взглянуть на одного человека.

С т а р и к. Кто он?

Т а н Т я н ь т я н ь. Е Сяосяо. Привезли к вам из хирургии, совсем недавно.

С т а р и к (бормочет). А-а, этот! Знаю, знаю. Даже в газете было пропечатано. (Достает газету.) Драка в автобусе, поножовщина. Двое сбежали, их до сих пор еще ищут. А этот, который получил семь ножевых ран, сегодня явился ко мне на аудиенцию!

Т а н Т я н ь т я н ь. Я знаю.

С т а р и к. Если знаешь, зачем пришла? Расследование-то еще не закончено… К тому же здесь, прямо скажем, жутковато.

Т а н Т я н ь т я н ь. Мне храбрости не занимать. Я за последние годы всякое повидала.

С т а р и к. За последние годы? А сколько же тебе сейчас?

Т а н Т я н ь т я н ь. На год больше, чем в прошлом году.

С т а р и к. Верно, это уж точно. На год больше, чем в прошлом. А вот в моем возрасте уже следует говорить, что мне на год меньше, чем в будущем году.

Т а н Т я н ь т я н ь. Позвольте мне войти.

С т а р и к. А письменное разрешение имеется? Можно и документик с работы.

Т а н Т я н ь т я н ь (качает головой). . . .

С т а р и к. Что, молодой специалист, ожидающий работы?

Т а н Т я н ь т я н ь. Меня теперь все называют шефом.

С т а р и к. Шефом? Скажите пожалуйста!

Т а н Т я н ь т я н ь. Я торгую современной одеждой. Частный сектор, маленький выездной ларек. Пустите меня, я принесла для него одежду.

С т а р и к. Ты ему жена будешь?

Т а н Т я н ь т я н ь. …нет.

С т а р и к. Тогда ты…

Т а н Т я н ь т я н ь. Дедушка, вам что, паспортные данные нужны?

С т а р и к. Хм-м, какие еще паспортные данные! Ко мне сюда прибывают уже без паспортов. Милая, распоряжение Управления безопасности, не велено никому его видеть.

Т а н Т я н ь т я н ь. Так то имелось в виду, когда он был еще жив. А теперь пора уже отменить это распоряжение. Пустите меня, а?

С т а р и к (вздохнув). Тут недавно приходил один мужчина, так я и его не пустил.

Т а н Т я н ь т я н ь. Это, наверное, Лю Фэн. Он режиссер театра. Мы все добрые друзья Е Сяосяо.

С т а р и к. Друзья, друзья… Хочешь во что бы то ни стало его увидеть?

Т а н Т я н ь т я н ь. Да. Я ему многим обязана. Мой долг…

С т а р и к. Что? Долг?

Т а н Т я н ь т я н ь. Я хочу спеть для него одну песню.

С т а р и к. Пойми, девонька, он уже больше ничего не услышит!

Т а н Т я н ь т я н ь. Я для себя спою.

С т а р и к (бормочет). Ох, беда! Даже расчувствовался. Я работаю тут всю жизнь, сердце очерствело. Мертвых не боюсь, а вот живых стал побаиваться! Подожди тут… (Уходит.)

Подходит Л ю Ф э н, который давно уже прохаживается взад и вперед по другой стороне сцены.

Л ю Ф э н (подавленно). Тяньтянь.

Т а н Т я н ь т я н ь. Лю Фэн? Я знаю, ты приходил… У тебя глаза красные, ты плакал?

Л ю Ф э н. Почти не спал все эти дни, торопился дописать тут одну вещь. У меня все время такое ощущение, что судьба оказалась ужасно несправедливой к Сяосяо… Моя тут вина.

Т а н Т я н ь т я н ь. Твоя вина?

Л ю Ф э н (борясь с собой). Я хотел сказать, что… я и Сяосяо всегда были соперниками: вместе поступали в университет — он не попал. Потом оба хотели добиться чего-то в искусстве — опять же в театр его не приняли. Мы и в любви были соперниками. Но он… безвременно ушел!

Т а н Т я н ь т я н ь (с болью). Лю Фэн, не стоит сейчас говорить об этом.

С т а р и к вывозит каталку. Под белым покрывалом лежит теперь уже мертвый Е Сяосяо.

С т а р и к (бормочет). Иду! Иду! Не бойтесь, умерший человек что угасший светильник. Всякие там добрые и злые духи — это все суеверие, это все сказки! Я никогда их не встречал… Девонька, хочешь, я с тобой побуду?

Т а н Т я н ь т я н ь. Спасибо, дедушка. Не нужно.

С т а р и к (кивнув Лю Фэну, продолжает бормотать). Ох, нелегкое это дело — жизнь. Человек все-таки должен иметь друзей! Если я вам понадоблюсь, позовите. (Указывает на помост.) Я вот там буду сидеть. (Возвращается на помост, снимает маску и бороду.)

Актеры напевают лирическую мелодию без слов. Работает ударник. Тан Тяньтянь и Лю Фэн кладут цветы на грудь и возле ног покойного. Актеры взмахивают серебряными нитями, символизирующими дождь, громыхают щитами — гром.

Т а н Т я н ь т я н ь. Все это так внезапно… кто мог подумать, что ты так скоро покинешь нас. Я не хочу произносить слово «умрешь». Я и Лю Фэн пришли навестить тебя… Ты слышишь мою песню? (Тихонько трогает струны, поет.)

Л ю Ф э н. Пошел дождь… Сяосяо! Небо, оно тоже будто плачет.

Лю Фэн стоит, опустив голову, погруженный в раздумья. Мертвый Е С я о с я о слегка шевельнулся; через несколько мгновений он медленно стягивает с лица белое покрывало, затем так же медленно приподнимается и садится, окидывает отсутствующим взглядом все вокруг, будто только что проснулся и с трудом пытается что-то вспомнить. Тан Тяньтянь и Лю Фэн ничуть этому не удивлены. Тишина. Только ударник тихонько продолжает играть.

Е С я о с я о (глубоко вздохнув). Брр, как холодно! Тяньтянь, Лю Фэн, кто положил на мою постель и вокруг меня столько льда? Что случилось? Я даже стал понемногу замерзать…

Т а н Т я н ь т я н ь. Ты в морге.

Е С я о с я о. Морг? Как же это я умудрился заснуть именно здесь?

Т а н Т я н ь т я н ь. Твое сердце уже перестало биться. Сяосяо, ты умер.

Е С я о с я о. Умер? (Щупает пульс.) Сердце перестало биться? (Подумав.) Верно-верно, вспомнил, я действительно умер! Они отключили подачу кислорода, сняли капельницу… (Улыбнувшись.) Вот смех! Сделали из меня свежезамороженного! Я в какой-то газете читал, что за границей существует закон: остановку сердца нельзя считать смертью. Вот когда прекращают работать клетки мозга, тогда считается, что наступила смерть.

Т а н Т я н ь т я н ь. Какая уж тут заграница? Вся кровь из тебя вытекла.

Л ю Ф э н. Твое сердце… проколото.

Е С я о с я о. Сердце проколото? Кровь вся вытекла? Что случилось? Погодите, дайте я вспомню…

Т а н Т я н ь т я н ь. Газеты сообщили, что в автобусе была драка, схватились за ножи. Расследование еще не закончено. Неизвестно, кто прав, а кто виноват.

Е С я о с я о. Ого! Вот это уж в самом деле обидно!

Л ю Ф э н. Нет! Нет! В конце концов все выяснится. Я сейчас как раз пишу, пишу о тебе…

Е С я о с я о. Не волнуйтесь, я попытаюсь вспомнить… В тот день я сел в тринадцатый автобус… кстати, во многих странах нет тринадцатого маршрута, число тринадцать — несчастливое. Что это я здесь все говорю о загранице! Это — поток сознания, клетки моего мозга еще живы. Я сел именно в тринадцатый автобус…

По ходу воспоминаний Е Сяосяо актеры надевают соответствующие маски, изображая п а с с а ж и р о в. Одни стоят, другие сидят.

Садясь в автобус, я заметил молоденькую девушку… (Восхищенно.) О да, она красива! Как в той песне. (Тихо напевает.) «Как разноцветное облачко, спустившееся с небес, как распустившийся и покрытый росой цветок». Я просто любовался ею.

Т а н Т я н ь т я н ь (скривив рот). И не стыдно? Сколько можно пялить глаза на молоденьких девушек? Еще и распелся!

Е С я о с я о. Пел я про себя, беззвучно. Я отметил, что одета она со вкусом, все ей очень к лицу. Ну просто нет слов!

Т а н Т я н ь т я н ь. Ты только что ясно сказал, что любовался именно ею, а не ее одеждой.

Е С я о с я о. Что ты! Я как поглядел на ее наряд, сразу понял: это модерн — «а-ля Тяньтянь». Такое продаешь только ты. Это была моя модель «Весенний парус»! Я даже решил пригласить эту девушку поучаствовать в нашем Вечере мод.

Л я н л я н — девушка из автобуса — поворачивается, как бы демонстрируя свою одежду. Е Сяосяо внимательно следит за ней.

Все и произошло из-за того, что я не сводил с нее глаз…

Т а н Т я н ь т я н ь. Тебя приняли за мелкого хулигана?

Е С я о с я о. Нет! Дело было не так! Погляди, чем занимаются те двое.

Двое карманников приближаются к Лянлян и ее отцу, начальнику одного из отделов Управления торговли Х а о. Прикрывая один другого, совершают преступление: первый вытаскивает у Хао кошелек, второй — ножом вспарывает одежду Лянлян. Подходит Е Сяосяо, хватает первого вора за руку. Тот быстро бросает кошелек на пол. Е Сяосяо наступает ногой на кошелек.

П е р в ы й в о р (в замешательстве). Ты чего это? Чего тебе?

Е С я о с я о (к начальнику Хао). Товарищ, у вас украли кошелек! (Поворачивается ко второму вору.) А ты ножом порезал одежду этой девушки… такое красивое платье!

П а с с а ж и р ы (наперебой). Нож?.. Нож!.. Финка?

Пассажиры мгновенно расступаются, оставляя в середине сцены Лянлян, начальника Хао и двух воров. Рядом стоит Е Сяосяо. Освещена только эта группа, а вся сцена погружается в темноту.

В т о р о й в о р. Кто украл? Кто порезал? Врешь!

Е С я о с я о (поднимает кошелек, к Хао). Это ваш кошелек?

П е р в ы й в о р (зло). Подбросить решил? Что, жить надоело?

Е С я о с я о (передает кошелек Хао). Ваш кошелек.

Х а о (с испугом смотрит в лицо вору). Кошелек?.. Не похож на мой… Мой или нет?.. Да если и мой, денег в нем — одна мелочь…

Лянлян в растерянности ощупывает порезанную вором одежду. По движениям и жестам девушки понятно, что она слепая.

Л я н л я н (вскрикивает). Папа! Тут в самом деле есть плохие люди! Мое платье!..

Хао быстро отводит дочь в сторону, давая понять, чтобы она молчала. Е Сяосяо горько усмехается, молча кладет кошелек к себе в карман, смотрит на воров.

П е р в ы й в о р (обводит взглядом пассажиров, затем набрасывается на Е Сяосяо). Негодяй! Сам украл кошелек, а валишь на меня. Даром тебе это не пройдет!

В т о р о й в о р (грозно). Проучим его, может, ему перестанет мерещиться!

В автобусе полумрак. Голос молодого человека: «Во! Сейчас начнется представление! А разминочку будем делать?» Е Сяосяо стоит не двигаясь. Первый вор ударяет Е Сяосяо по лицу. Второй бьет Е Сяосяо ногой в живот. Е Сяосяо сгибается, схватившись за живот.

Т а н Т я н ь т я н ь (чуть не плача). Сяосяо! Сяосяо!

Двое воров продолжают избивать Е Сяосяо. Тот сопротивляется. Пассажиры автобуса, сбившись в кучку, отходят к передней двери. В это время раздается мужской голос: «Товарищ водитель! Ведите автобус в участок!»

Е С я о с я о (медленно выпрямляется, как бы прислушиваясь). Я слышал чей-то выкрик. Голос был взволнованным и дрожащим…

В т о р о й в о р (нападая). А ну отойди! Вставай! (Избивает Сяосяо ногами.)

Е Сяосяо защищается. Доносится голос молодого парня: «Ха! Кто же так бьет! Подножку давай! Теперь прямым ударом в грудь! Вот так, вот так!» Е Сяосяо свалил первого вора на пол и прижал его. Второй вор навалился сверху. Голос молодого пассажира: «На этот раз обожателей народного героя Лэй Фэна[67] что-то в автобусе не оказалось. Да и прочих героев не видать. Так-то. Пора совершать подвиг, кто хочет стать героем — вперед!» У второго вора в руке щелкает складной нож. Пассажиры в ужасе шарахаются а сторону, наступает тишина. Застывшие в разных позах силуэты. Барабанщик выбивает нервную дробь.

Л я н л я н (кричит). Папа! Папа! Быстрей же! (Бросается вперед.)

Отец удерживает ее и закрывает ей рот. Е Сяосяо в одиночку борется с ворами. Второй вор с ножом приближается к Е Сяосяо.

Т а н Т я н ь т я н ь (кричит). Сяосяо! Нож! Осторожно, нож!

Второй вор ударяет Е Сяосяо ножом в спину.

(Закрыв лицо руками.) А-а! Сяосяо!.. (Плачет.) Столько народу в автобусе, ведь столько народу!

Е С я о с я о (закрывая рану рукой, с трудом). Товарищи! Помо… помогите мне… схва… схватить этих подонков!.. Помогите схватить…

Второй вор в бешенстве пытается оттеснить Е Сяосяо от двери. Пассажиры автобуса в тех же застывших позах. Еще несколько ударов ножом. Автобус подходит к остановке. Дверь открывается. Воры, толкая друг друга, выскакивают из автобуса и убегают. Е Сяосяо, прикрывая рану рукой, пытается выйти из автобуса. Ударник выбивает яростную и тревожную дробь. Актеры снимают маски и возвращаются на свои места, напевая мелодию без слов.

(Подходит к Лю Фэну и Тяньтянь.) Я пробежал метров тридцать и больше не смог… Я оказался как раз у входа в концертный зал, услышал пение Тяньтянь…

Т а н Т я н ь т я н ь. Сяосяо, какой же ты глупый, какой глупый! Хотел стать героем?

Е С я о с я о. Героем? (Смеясь.) Да нет…

Т а н Т я н ь т я н ь. Сколько народу в автобусе, все безучастно наблюдали, и никто тебе не помог.

Л ю Ф э н (возбужденно). Сяосяо, ты испытываешь ненависть? Ведь в автобусе никто не пришел тебе на помощь…

Е С я о с я о. Ненависть? К кому? Дай подумать… Да нет, только на душе как-то тоскливо. А в тот момент я просто чувствовал себя очень одиноким. И умер-то я, в общем, ни за что ни про что, верно?

Л ю Ф э н (с сожалением). Нет-нет, Сяосяо! Не говори так.

Е С я о с я о. Я подумал тогда, вот хорошо, если бы Тяньтянь и Лю Фэн оказались в автобусе. Тогда я не был бы в одиночестве…

Л ю Ф э н (в слезах). Сяосяо, люди будут помнить тебя! (С горечью отворачивается.)

Е С я о с я о. Что помнить? Я ничего собой не представляю.

Т а н Т я н ь т я н ь. Ты великий жизнелюб…

Е Сяосяо и Тан Тяньтянь поют, актеры подпевают. Эту песню сочинил Е Сяосяо.

Е С я о с я о (поет). «Улыбка, улыбка, я к прошлому отношусь с улыбкой…»

Е Сяосяо задумывается. Тан Тяньтянь и Лю Фэн смотрят на него.

(С печалью.) Скажите честно, что люди говорят о моей смерти? И отдел общественной безопасности ни в чем не разобрался? Представил все, наверное, как потасовку хулиганов?

Л ю Ф э н (успокаивая). Нет-нет. Просто многие, толком ничего не зная, болтают всякое…

Е С я о с я о. Почему они говорят, что трудно разобраться, кто прав, а кто виноват?

Т а н Т я н ь т я н ь. Убийцы еще не схвачены. Перед смертью ты был без сознания. Ни слова не проронил о том, как было дело…

Е С я о с я о. Но ведь в автобусе было много народу. Люди все видели. Где же они?

Т а н Т я н ь т я н ь. Разбежались кто куда.

Е С я о с я о. Я смогу их узнать! Я должен найти их и спросить…

Л ю Ф э н (взволнованно). Сяосяо, а ты всех рассмотрел, кто ехал в автобусе?

Е С я о с я о. Такая суматоха началась. Кто был у меня за спиной, я, конечно, не разглядел. Запомнил только тех, кто стоял впереди.

Т а н Т я н ь т я н ь. Не беда. Полиция как раз разыскивает этих пассажиров — нужны свидетели, очевидцы…

Е С я о с я о (как бы про себя). Я должен их найти, спросить, что они думали тогда… Мне так тоскливо, так одиноко.

Т а н Т я н ь т я н ь (держит в руке новый модный плащ). Сяосяо, я принесла тебе вот это, хотела, чтобы ты его надел…

Е С я о с я о. Какой элегантный! Жалко надевать такое на мертвеца.

Т а н Т я н ь т я н ь. Это твоя последняя модель. Она ни за что не пойдет в производство, будет принадлежать только тебе… Я успела сшить лишь первый, а теперь уже и последний, экземпляр.

Е С я о с я о (со слезами на глазах). Спасибо тебе, Тяньтянь! (К Лю Фэну.) Лю Фэн, наше с тобой соперничество закончилось, я выхожу из игры!.. Если ты на самом деле любишь Тяньтянь, будь к ней поласковее. Она прекрасная девушка…

Л ю Ф э н (с чувством). Сяосяо, я…

Т а н Т я н ь т я н ь (к Е Сяосяо). Сяосяо, зачем так? Я ведь не твое наследство, чтобы ты меня кому-то завещал!

Е С я о с я о. Тяньтянь, я не это имел в виду… Я знаю, за тобой ухаживают многие. И все из-за твоих денег. Лю Фэн не такой. Ведь мы трое с малых лет вместе…

Т а н Т я н ь т я н ь (взрываясь). Перестань! Не надо об этом! Я люблю тебя, люблю! Я уже стала твоей женой, об этом будет объявлено всем!

Л ю Ф э н (удивленно, с подозрением). Сяосяо, Тяньтянь, это правда? Вы в самом деле уже…

Е С я о с я о (взволнованно). Тяньтянь, что ты болтаешь? Успокойся…

Л ю Ф э н. Тяньтянь, наверное, ты сильно переволновалась…

Т а н Т я н ь т я н ь. Нет, это правда! Иначе… Сяосяо, твоя жизнь была бы неполноценной…

Е С я о с я о (еще более взволнованно). Я же умер, умер, Тяньтянь! Ты так говоришь только потому, что я умер? Прежде мы все трое были нерешительны, каждый из нас боялся обидеть другого. Теперь все кончено! Лю Фэн жив. Люби его! Я не буду ревновать, я смогу только завидовать вам! Тяньтянь, Лю Фэн, я люблю вас. А теперь я лишь хочу повидать тех, кто был в автобусе. Я пошел, хочу посетить тех, кто жив…

Ударник дает дробь. А к т е р ы, напевая, удаляются.

На сцене кабинет следователя. С помоста спускается Х а н ь И н с папкой под мышкой. Один из актеров надевает маску заведующего Ф а н я и с портфелем в руке спускается с помоста.

Ф а н ь (идет навстречу Хань Ин). Товарищ Хань Ин, я как раз дожидаюсь вас.

Х а н ь И н. Вы… с места работы Е Сяосяо, заведующий Фань?

Ф а н ь. Верно. Ваше Управление запросило его личное дело… Я вот принес.

Х а н ь И н (берет пакет). Что это был за человек?

Ф а н ь. Обыкновенный. Одно время числился актером, потом рабочим сцены, ничего особенного из себя не представлял ни с какой стороны. Если говорить об увлечениях, то любил разрабатывать модели одежды! (Смеется.) Ха-ха, в особенности женской. Да, я имею в виду молоденьких девушек. (Очерчивает в воздухе руками фигуру девушки.) Понимаете?

Х а н ь И н (улыбается, не зная, как реагировать). Могли бы вы подробно обо всем этом написать?

Ф а н ь. Расследование еще идет, удобно ли нам вмешиваться в его ход? Боюсь, что нашим руководящим товарищам будет нелегко выработать свое мнение. К тому же Е Сяосяо теперь уже не у нас в штате. Он как раз успел подать заявление о переходе на другую работу.

Х а н ь И н (задумавшись). Вот как! Но ведь на сегодняшний день он пока еще сотрудник вашего учреждения?

Ф а н ь. За его поведение в обществе наше учреждение ответственности нести не может…

Х а н ь И н. Ну конечно… Ведь в городе сейчас проводится соревнование за звание образцового коллектива…

Ф а н ь. Э-э, нет, не в этом смысле… Я, конечно, могу дать кое-какие сведения. Говорят, что Е Сяосяо имел близкие отношения с какой-то женщиной по имени Тан Тяньтянь. Можно поинтересоваться, не было ли чего еще.

Х а н ь И н. Сделаем так. Если понадобится, мы с вами свяжемся. (Прощается с Фонем за руку, провожает его.)

Ф а н ь возвращается на помост, снимает маску.

(Привычным движением руки открывает папку с документами, обращается к актерам.) Прошу, товарищи, внимания. Начинаем совещание!

Ч е т в е р о а к т е р о в надевают полицейскую форму, молча рассаживаются. Начинается совещание.

Начальство торопит. Требует от нас как можно быстрее расследовать дело № 1303, разобраться с теми тремя из автобуса. Прошу группы доложить о результатах проведенного расследования.

П е р в ы й п о л и ц е й с к и й. Наша группа прочесала все улицы и переулки вблизи остановки «Концертный зал» в поисках пассажиров этого автобуса. Никаких результатов.

В т о р о й п о л и ц е й с к и й. А наша группа нашла одного пассажира. Мы его пригласили сюда. Его имя Чжао Тэшен.

Т р е т и й п о л и ц е й с к и й. Удалось установить, что после скандала в автобусе в том районе видели двух парней, ехавших вдвоем на велосипеде. На одежде у них следы крови. Они ехали по улице, что ведет к концертному залу, а затем нырнули в проулок.

Х а н ь И н. Их нашли?

Т р е т и й п о л и ц е й с к и й. Нашли. Задержали. Уже допросили. Эти двое, Чжан Саньли и Ли Сыхай, сбили на улице старика, хотели скрыться; говорят, испугались, что старик начнет вымогать у них деньги на лечение и лекарства. У одного из этих парней рана на ноге, у другого — запекшаяся кровь на лице. Но они утверждают, что к происшествию в автобусе не имеют никакого отношения.

Х а н ь И н. Приведите их!

Вводят задержанных.

Л и С ы х а й. Мы поступили, конечно, нехорошо — сбили старика и дали деру.

Ч ж а н С а н ь л и. Мы надеялись, что пронесет, а вы вон какое дело раскрутили… У нас есть квитанция на ремонт велосипеда. Мы тогда ехали в кино, у нас и билеты сохранились.

Ч е т в е р т ы й п о л и ц е й с к и й. В тот день вы оба ехали на тринадцатом автобусе?

Л и С ы х а й. Вот это да! Не собираетесь ли вы шить нам то дело?..

Х а н ь И н (невозмутимо, к третьему полицейскому). Пригласите Чжао Тэшена.

Т р е т и й п о л и ц е й с к и й (выходит за дверь). Товарищ Чжао Тэшен!

Один из артистов труппы отвечает: «Здесь!» — и, надев маску м о л о д о г о п а р н я — п а с с а ж и р а а в т о б у с а, входит вслед за полицейским. Чжан Саньли и Ли Сыхай, не понимая, в чем дело, внимательно наблюдают за Чжао Тэшеном. Тот здоровается с Хань Ин и полицейскими, неловко кивает Чжану и Ли. Всем понятно, что эти трое незнакомы.

Х а н ь И н (бесстрастно). Вы товарищ Чжао Тэшен? Садитесь! (Указывая на Чжана и Ли.) Вы когда-нибудь с этими людьми встречались?

Ч ж а о Т э ш е н (внимательно посмотрев на Чжана и Ли, недоуменно качает головой). Не встречал, незнаком. А кто они такие?

Хань Ин делает знак четвертому полицейскому. Тот уводит Чжана и Ли.

Х а н ь И н. Товарищ Чжао Тэшен, вы в тот день ехали в автобусе тринадцатого маршрута, верно?

Ч ж а о Т э ш е н. Ну ехал! А откуда вы знаете? Вот здорово!

Х а н ь И н (смеется). Вы же сами рассказывали об этом многим своим друзьям. Вы ведь тогда чуть не стали героем? Так живо и образно обо всем рассказывали…

Ч ж а о Т э ш е н. Я по натуре такой человек, люблю расписать покрасивее.

Х а н ь И н. Расскажите нам, что вы видели в автобусе.

Ч ж а о Т э ш е н (волнуясь). Вот что я вам скажу. Вообще-то я ничего такого не видел! Точно, ничего не разглядел. Дело в том, что в те дни моя жена должна была рожать, и я просидел в больнице несколько ночей, не сомкнув глаз. Ужасно хотелось спать, мог прямо на ходу заснуть. (Рассказывая, изображает, как было дело.) Я шел по улице, как в тумане. (Еле идет.) Вроде бы сел в тринадцатый автобус и поспешил сразу же занять место. (Изображает.) Не успел зевнуть, как тут же отключился. (Надвигает шапку на глаза.) Проснулся, когда автобус остановился. Те трое уже дрались, соскочив с автобуса. Я быстренько к окну, а их и след простыл…

Х а н ь И н. Так, значит, ничего не видели?

Ч ж а о Т э ш е н. В том-то и дело! Честное слово. Нынче разве кто кого боится! Да, между прочим, я одно время занимался борьбой. Бороться с несправедливостью — мой долг. Что бы там ни происходило, я бы помог. Тогда и человек бы жизни не лишился, убийцы бы не скрылись! Однако, возвращаясь к делу: мне неизвестно, из-за чего они подрались. Поди разбери, кто прав, кто виноват. Скажите, кому я должен был помогать? Да и как тут поможешь? Не подступишься!.. Я сидел и долго наблюдал за ними, одни волнения…

Х а н ь И н. Вы долго наблюдали за ними? Но ведь только что вы говорили, что заснули и ничего не видели…

Ч ж а о Т э ш е н (в замешательстве). Да, вы совершенно правы, заснул… Как я все-таки увидел-то? Значит, так… Я слышал, как люди рассказывали, когда все уже было позади. Ну я себе и представил…

Х а н ь И н. Вспомните, может, у преступников были какие-либо особые приметы?

Ч ж а о Т э ш е н. Приметы… (Вспоминает.) В общем, один высокий такой, а другой — низенький, смуглые оба! А лиц я не разглядел.

Х а н ь И н. А третий?

Ч ж а о Т э ш е н. Которого зарезали? Тот у меня все из головы не идет. Помню отчетливо: не очень высокий, не скажу, что красавец, но и не урод. Лицо бледное. Одет модно, серый костюм с иголочки. По виду сразу и не скажешь, чем занимается, похож на интеллигента…

При словах Чжао Тэшена появляется Е С я о с я о. На нем плащ. Он идет медленно и останавливается перед Чжао Тэшеном.

Е С я о с я о (с горькой улыбкой). Ты еще помнишь меня?

Ч ж а о Т э ш е н. Не забуду. По совести говоря, я тобой восхищаюсь. Браток, а ты ничего! У этих подонков во время драки черт-те что на уме было! Занимайся ты немного боевой гимнастикой, знай парочку приемов, не пострадал бы.

Е С я о с я о. А ты занимался боевой гимнастикой?

Ч ж а о Т э ш е н. А то нет! Я рабочий, с детства увлекался боевой гимнастикой, разными там стилями: «синъи», «шаолинь»…

Х а н ь И н (конечно, не видит Е Сяосяо). Товарищ Чжао Тэшен, что с вами? Что вы там сами с собой разговариваете? Говорите громче!..

Е С я о с я о. Почему же ты в тот момент не помог мне?.. А-а, говоришь, что заснул.

Ч ж а о Т э ш е н (с трепетом). Нет-нет, это все вранье. Прикинулся, прикинулся спящим. На самом деле в тот день я был в особо приподнятом настроении и спать вообще не хотелось, да и в предыдущие две ночи я выспался. В тот радостный для меня день я подошел к телефонной будке, чтобы позвонить…

В этот момент с помоста сходит один из актеров и становится на сцене сбоку; в левой руке у него таксофон, правую руку держит поперек, изображая дверь будки телефона-автомата. Чжао Тэшен «открывает» дверь, «входит» в будку, набирает номер, раздается звонок. Одна из актрис, изображая медсестру, поднимает телефонную трубку.

Алло! Это роддом? Посмотрите, пожалуйста, из третьей палаты родила?

С е с т р а (проверяет запись). Родила. Мальчик. Четыре двести!

Ч ж а о Т э ш е н (как сумасшедший). Мама родная! Люди! Радостная весть, сын мне родил большую жену!

С е с т р а (в трубку). Что?!

Ч ж а о Т э ш е н. Мой сын родил… Тьфу! Нет! Я говорю, жена мне родила здоровенного сына! Вы только не перепутайте его с кем-нибудь!

С е с т р а. Сумасшедший какой-то! (Кладет трубку.)

Чжао Тэшен изо всех сил толкает «дверь телефонной будки». «Телефонная будка» как бы кривится от боли, «дверь» пружинит и больно ударяет сзади танцующего от радости Чжао Тэшена. Артист, держа в руке телефонный аппарат, возвращается на помост. Е Сяосяо тихонько смеется.

Ч ж а о Т э ш е н. Ой! (Радостно.) В тот момент я просто одурел от счастья и прямиком понесся в роддом. (Быстро идет.) Сел в тринадцатый автобус и сразу же захватил место. У меня есть дурная привычка: как только радостно на душе, так просто не могу удержаться, чтобы не придраться к чему-нибудь, не побазарить, развлекаюсь от души… Когда в автобусе возник скандал, я все мигом приметил, но из-за того, что радость буквально перехлестывала через край, я раскричался…

Е С я о с я о. Я слышал твой крик…

Соло ударника. На сцене начинает вращаться одно из кривых зеркал. Чжао Тэшен сидит перед ним.

Ч ж а о Т э ш е н (кричит). Эй, сейчас начнется представление. Что, браточки, хотите в автобусе демонстрировать, на что способны?

Шум драки.

Е С я о с я о (грустно, с болью). Может быть, жизнь его настолько бесцветна и скучна, что в любой момент этот бедолага готов найти какой угодно раздражитель, лишь бы встряхнуться, развеяться.

Шум драки усиливается.

Ч ж а о Т э ш е н (подзадоривая). Вот! Да не так! Дай подножку! Хватай за грудки! А теперь снизу его! Снизу!

Е С я о с я о (с болью). К тому времени я уже успел уложить одного бандита на пол и придавить его. Я надеялся, что пассажиры мне помогут!

Ч ж а о Т э ш е н (с азартом). На этот раз обожателей народного героя Лэй Фэна что-то в автобусе не оказалось. Да и прочих героев не видать. Так-то. Пора совершить подвиг, кто хочет стать героем — вперед!

Е С я о с я о. Ты не только не подал руку помощи, но еще и подстрекательством занимался; насмехался над героями, перед которыми сам преклоняешься! (Горько усмехнувшись.) А ведь именно в этот момент убийца выхватил нож! (Держится рукой за грудь.) Они бросили вызов человеческой натуре — порядочности!

Ч ж а о Т э ш е н (готов провалиться сквозь землю). Нож? Нож! Я… В тот момент никто из пассажиров не вмешался, и я… (озираясь по сторонам) не стал вмешиваться, побоялся… Мало ли что могло… Не вмешался. (Опустив голову, закрывает лицо руками, будто боится смотреть или делает вид, что спит.)

Е С я о с я о. Но ведь сначала ты рассматривал жестокое побоище как веселую забаву! Какова же твоя роль во всем этом деле?

Ч ж а о Т э ш е н. Я видел, что человека убивают, и не заступился! (Переживая.) Потом я прочел в газете, что тебе нанесли семь ударов ножом и спасти тебя не удалось! (Внезапно прозрев.) Погоди, верно! Ты ведь уже умер?

Е С я о с я о (кивает головой). Да, я умер. Никто мне не помог, я истек кровью…

Ч ж а о Т э ш е н (нервно). Умер? Истек кровью? Ты в самом деле умер? Умер… (Крепко обхватив голову, отступает назад.) Из-за того, что никто не помог… Какой же я мерзавец, какой мерзавец!.. Вообще-то, когда все началось, я хотел было вмешаться… Но я такой человек — люблю в автобусе сидеть. Вмешался бы, а мое место кто-нибудь занял…

Е С я о с я о. Так, значит, только из-за места?..

Х а н ь И н (не понимая, что происходит). Товарищ Чжао Тэшен, что с вами? С кем вы разговариваете?

Ч ж а о Т э ш е н (растерянно показывает на Е Сяосяо). С ним, вы разве его не видите? Он стоит у меня прямо перед глазами! Будто и не умирал…

Х а н ь И н (подходит к Чжао, успокаивает его). Здесь никого нет. Не волнуйтесь, вам просто кажется. Мы ищем очевидцев случившегося: во-первых, чтобы выяснить истинную картину преступления, во-вторых, чтобы нащупать новые нити и в кратчайший срок схватить убийц. На сегодня достаточно. Если понадобится, мы вас вызовем. (Провожает Чжао до выхода.)

Ч ж а о Т э ш е н, беспрестанно оглядываясь на Е Сяосяо, возвращается на помост, снимает маску. Е Сяосяо, погруженный в свои мысли, остается на прежнем месте.

Е С я о с я о. Он любит свою жену и ребенка. У кого же из нас нет своей любви, своей привязанности? (Горько усмехнувшись.) Разве могу я его в чем-то винить? (Ходит из стороны в сторону, поет.) «Улыбка, улыбка, на прошлое я смотрю с улыбкой…»

Соло ударника.

Е Сяосяо, в плаще, медленно подходит к хорошо знакомому ему месту — концертному залу, где идет репетиция Вечера демонстрации мод. Т а н Т я н ь т я н ь в платье — модели «Весенний парус» с гитарой в руках. Она и а к т е р ы танцуют и поют. Е Сяосяо подходит к Тан Тяньтянь, медленно наклоняется к ней, хочет поцеловать, но справляется с собой и тихонько отступает назад, некоторое время стоит молча, потом исчезает. Тан Тяньтянь остается в прежней позе, затем открывает глаза и обнаруживает, что Е Сяосяо исчез. Она оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то. Достает из кармана два красных листочка. Стремительно появляется Л ю Ф э н.

Л ю Ф э н (утирает пот). Тяньтянь! Я повсюду тебя ищу, волнуюсь. Мне и в голову не пришло, что ты способна что-то репетировать сейчас.

Т а н Т я н ь т я н ь (к актерам). Отдохните немного. Лю Фэн, что случилось?

Л ю Ф э н (не знает, плакать или смеяться). Да ты еще и нарядная!

Т а н Т я н ь т я н ь. Сяосяо нравилось. Он придумал эту модель, называется «Весенний парус». Я в нем совершу великие дела!

Л ю Ф э н (взволнованно). Какие еще дела! Руководство предупредило, что никакой панихиды по Сяосяо не будет, его просто кремируют как можно скорее…

Т а н Т я н ь т я н ь (с удивлением). Почему? С чего это вдруг? Это в высшей степени несправедливо!

Л ю Ф э н. Несправедливо? Ты еще ничего не знаешь. Даже этот ваш Вечер демонстрации мод и выставка-продажа запрещены! И зал вам в аренду сдавать запретили.

Т а н Т я н ь т я н ь (гневно). Это еще почему?

Л ю Ф э н (подавленный). Из-за Сяосяо! Причина, говорят, в том, что следствие еще не закончено. Ходят всякие слухи…

Т а н Т я н ь т я н ь (возбужденно). Меня все это не касается! Именно потому, что все эти модели разработаны Сяосяо, я и хочу организовать показ.

Л ю Ф э н. Говорят, у них насчет этих моделей и Вечера свое особое мнение. Не знаю, имеет ли оно отношение к кампании по борьбе с духовным загрязнением…

Т а н Т я н ь т я н ь. Я не понимаю! Сяосяо часто говорил, что ты как драматург и режиссер почти то же самое, что ваятель человеческих душ. А он в свою очередь создает красоту внешнего облика, в этом и заключается гармония и союз между вами. Лю Фэн, ты вроде должен понимать Сяосяо, почему бы именно тебе не предложить сейчас нам руку помощи?

Л ю Ф э н (застывает, задетый ее словами). Руку помощи? Ты спрашиваешь, почему я не помогаю делу его жизни? Я думал… Ты просто не понимаешь. Я каждый день пишу, я хочу, чтобы люди знали, чего он стоил.

Т а н Т я н ь т я н ь. Чего он стоил? Я уверена, ему нужно поставить памятник…

Л ю Ф э н. Сейчас главное — бороться за то, чтобы разрешили хотя бы панихиду!

Т а н Т я н ь т я н ь. Я пойду к начальству! Почему не разрешают панихиду? Может, они собираются еще и пособие аннулировать, сэкономят и не выдадут?

Л ю Ф э н. Ты со злости начинаешь заговариваться. Сяосяо был одиноким человеком. Кому пойдет выплата пособия?

Т а н Т я н ь т я н ь. Мне! (Достает два красных листочка.) Я получила свидетельство о браке. Я — жена Сяосяо! Я имею право требовать!

Л ю Ф э н (потрясен). Это невозможно. Как они могли выдать тебе такое свидетельство? Чушь какая-то!

Т а н Т я н ь т я н ь (с горькой усмешкой). Невозможно? Не забывай, что я принадлежу к тем, чей годовой доход превышает десять тысяч. Когда есть деньги и куча дружков, достаточно хорошо посидеть где-нибудь в ресторанчике, и дело сделано.

Л ю Ф э н. Конечно, я очень хорошо понимаю твое состояние. Но поймут ли тебя другие? Из-за пособия?..

Т а н Т я н ь т я н ь. Мне наплевать, что скажут другие. Мне нужна эта сумма.

Л ю Ф э н. Говорят, у тебя доходы не ограничены десятью тысячами. Неужели тебе денег мало?

Т а н Т я н ь т я н ь. Большие деньги приносят свои огорчения. Не поймешь, тебя любят или твои деньги.

Л ю Ф э н (раздраженно). Ты и обо мне так думаешь? Тяньтянь, не стоит думать о людях плохо. Для меня деньги ничего не значат! Как раз наоборот, именно я все время уговаривал тебя бросить это занятие. Ты должна учиться. Или хочешь, я помогу тебе подыскать другую работу.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я и сама об этом думаю, но вовсе не потому, что кому-то моя работа кажется непрестижной… Хотят прикрыть наш Вечер и распродажу, не выйдет! Я немедленно иду к этому начальнику из Управления торговли… (Собирается уйти.)

Л ю Ф э н (взволнованно). Так как же быть все-таки с панихидой по Сяосяо?

Т а н Т я н ь т я н ь. Я поставлю их в известность, расскажу о своих правах и требованиях. Я побежала. (Сделав несколько шагов, возвращается, берет Лю Фэна за руку, с чувством.) Лю Фэн, прости меня, я не хотела тебя обидеть. У меня все в голове перепуталось…

Л ю Ф э н (с сочувствием). Не говори так, я понимаю… Ведь мы трое росли вместе. Я понимаю тебя.

Т а н Т я н ь т я н ь. Спасибо тебе… Торопись написать, ради Сяосяо, ради меня…

Л ю Ф э н. И ради меня самого, моей души. Я чувствую, что обязан это сделать.

Тан Тяньтянь с благодарностью целует Лю Фэна в щеку. Пауза. Затем поспешно убегает. Лю Фэн остается, погруженный в раздумья. Ударник исполняет трогательную мелодию. Актеры напевают без слов. Лю Фэн медленно выходит вперед. Теперь он на углу улицы, собирается закурить. Одна из актрис в маске, с пионерским галстуком спускается с помоста: д е в о ч к а - п и о н е р к а торопливо оглядывается по сторонам, «вбегает» в «телефонную будку», потом снова выбегает и догоняет проходящего мимо Лю Фэна.

Д е в о ч к а (с мольбой). Дядя! Помогите мне. Разменяйте, пожалуйста, мне нужно срочно позвонить!

Лю Фэн улыбается, достает из кармана мелочь, дает девочке монетку, не взяв взамен ничего.

(Отдает пионерский салют.) Спасибо, дядя! Я вам обязательно верну, клянусь пионерским галстуком. (Внимательно разглядывает Лю Фэна.) А я вас вроде где-то видела?

Л ю Ф э н уходит. Девочка смотрит ему вслед, затем направляется к «телефонной будке», оглядывается по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, быстро опускает монетку и набирает номер.

Телефонный звонок. Х а н ь И н на помосте берет трубку.

(Взволнованно и серьезно.) Это полиция? У меня есть для вас важное сообщение…

Х а н ь И н (в трубку). Ты, наверное, маленькая девочка? Не волнуйся, говори не торопясь.

Д е в о ч к а (с волнением). Те двое преступников… из тринадцатого автобуса… Они вошли во двор дома номер пятнадцать по улице Сянлайцзе… Скорее приезжайте!

Х а н ь И н. Где ты находишься? Сообщи о своем местонахождении! Не торопись, говори яснее.

Д е в о ч к а. Я… я нахожусь в начале улицы Дуншэнлу, у телефонной будки…

Х а н ь И н. Мы немедленно выезжаем! Продолжай наблюдение. Смотри, ни в коем случае не обнаруживай себя!

Д е в о ч к а (серьезно). Слушаюсь! (Кладет трубку.)

Х а н ь И н (актерам). Выезжаем немедленно.

Шум удаляющихся мотоциклов и машин.

Девочка выходит из будки. Она преисполнена чувства ответственности. Ударник выбивает дробь пионерского марша.

Внезапно появляется Е С я о с я о в плаще. Девочка подходит к нему.

Д е в о ч к а. Дядя! Вы наверняка знаете, в тот день я в автобусе…

Е С я о с я о. Я видел тебя. Девочка, ты, наверное, сильно испугалась?

Д е в о ч к а (чуть не плача). Я не смогла вам помочь… Я так переживала, я ненавидела себя! Дядя, вы сможете меня простить?

Е С я о с я о (тронут). Хорошая моя девочка, не надо так думать. Ты ни в чем не виновата. Ты еще слишком маленькая, сама должна пока находиться под защитой взрослых.

Д е в о ч к а. Дядя, я не понимаю, почему же вам не помогли те сильные взрослые, которые были в автобусе?

Е С я о с я о. Не знаю. Я как раз хочу их об этом спросить.

Д е в о ч к а. Эти двое бандитов, они оказались такими жестокими! Дядя, вам больно?

Е С я о с я о. Теперь не больно.

Д е в о ч к а. В газете сообщили, что вы умерли. Как жаль! Дядя, когда вы были живы, то наверняка были героем, образцовым человеком или передовиком производства и постоянно делали людям добро?

Е С я о с я о. Нет, это не так.

Д е в о ч к а. Дядя, вы, наверное, были коммунистом. Точно!

Е С я о с я о (чувствуя неловкость). Нет, не был, правда. Я никем не был… Я был… такой же, как и ты… Носил красный галстук, был пионером… Я, правда, подавал заявление в партию. Это было давно. Однако… Мне еще недостает…

Шум приближающихся мотоциклов и машин, скрип тормозов. Появляются Х а н ь И н и п о л и ц е й с к и е.

Х а н ь И н. Блокировать улицу и установить наблюдение за домом номер пятнадцать!.. Это ты только что звонила? Расскажи подробней.

Д е в о ч к а. Я так испугалась тогда в автобусе… Не смогла помочь дяде поймать преступников. Я так виновата… Автобус остановился, те двое убежали. Я подумала, что пионерка должна брать пример с хорошего дяди, который выступил против плохих людей. Я потихоньку пошла за ними следом. Дошла до улицы Дуншэнлу и потеряла их из виду. (В расстройстве ходит взад и вперед, временами оглядываясь по сторонам.) В последние дни я все время сразу после школы прибегала сюда, я ведь запомнила, как эти бандиты выглядят. (Меняется в лице.) Только что я случайно увидела их и стала следить. Смотрю, они вошли в большой двор…

Х а н ь И н (с волнением). Ты просто умница, храбрая девочка! Спасибо тебе!

Д е в о ч к а (чистосердечно). Вы не меня благодарите, надо его благодарить.

Х а н ь И н (не понимая). Кого благодарить?

Д е в о ч к а (указывая на Сяосяо). Его! Это он научил меня так поступать!.. Вот этот дядя, который схватил воров… Никто ему не помог… И его эти мерзавцы убили!

Х а н ь И н (не видя Е Сяосяо). Вот поймаем убийц, я представлю тебя к награде!

Д е в о ч к а. Нет-нет! Мне дал пример этот хороший дядя. Его надо наградить!..

Е С я о с я о (крайне взволнованно). Ах, дочка! Не говори так, я этого не вынесу! Посмотри, у меня на глазах слезы. Я должен благодарить тебя!

Х а н ь И н. Девочка, что ты увидела? (Оглядывается по сторонам, не обнаруживает никого.) Ты, наверное, переволновалась. Не бойся, девочка! Мы рядом!

Д е в о ч к а. Я больше не боюсь! (Пристально смотрит на Е Сяосяо.) Дядя, полицейские из Управления общественной безопасности поехали брать преступников, поймают убийц и отомстят за вас! Отомстят! Можете быть уверены!

Е С я о с я о (со слезами на глазах). Спасибо тебе, девочка!

По переговорному устройству вызывают Хань Ин: «Преступники перелезли через забор и скрылись».

Х а н ь И н (кричит). Не стрелять! Преследовать, брать живыми! Сообщите дорожной службе, запросите их помощи!

Х а н ь И н и о п е р а т и в н ы й р а б о т н и к вместе с д е в о ч к о й пробегают по сцене и скрываются за кулисами. Шум удаляющихся мотоциклов и машин, вой сирен.

Е Сяосяо вытирает слезы, медленно идет, задумчиво напевая: «Улыбка, улыбка, к прошлому я отношусь с улыбкой…» Нащупывает что-то в кармане, достает и видит, что это кошелек, который он отобрал у бандитов. В нем проездной билет. Е Сяосяо задумывается.

Соло ударника, актеры напевают мелодию без слов.

Идет собрание в Управлении торговли. Начальник одного из отделов Управления Х а о прохаживается по сцене, обращаясь к актерам.

Х а о. …Поэтому все сотрудники нашего отдела обязательно должны быть твердыми и принципиальными в вопросах работы рынка. В отношении злостных нарушителей закона и тех, кто чинит беспорядки, следует вести непримиримую борьбу. Против смутьянов действовать решительно, проявляя, если хотите, дух самопожертвования.

Звонок об окончании работы.

(Смотрит на часы, собирает вещи.) Ладно, на этом сегодня закончим! Проинформируйте все подразделения, что сверхурочных работ не будет. У всех дома либо старики, либо дети, куча домашних дел. Да и в автобус надо еще втиснуться. Нам, руководителям, следует проявлять заботу о здоровье своих подчиненных. Все по домам!

Все собирают свои вещи. Хао с сумкой в руке быстро идет вперед. Он входит в магазин, рассматривает у прилавка товары, достает деньги и покупает большой торт.

Двое актеров изображают дверь в квартиру Хао.

(Подходит к дверям.) Лянлян! Лянлян!

Л я н л я н на ощупь спускается с помоста, подходит к двери.

Л я н л я н. Кто там? Папа? Папа, ты вечно забываешь ключи!

Х а о входит.

Х а о. Папа все время занят, столько дел. Голова пухнет, когда подумаешь, что еще не сделано. (Гладит дочь по голове.)

Л я н л я н (капризно). И о чем ты только думаешь! Возьму как-нибудь и уйду на целый день, вот и посидишь на улице, домой не попадешь!

Х а о (неодобрительно). Этого не случится. Зачем Лянлян выходить на улицу…

Л я н л я н. Не могу же я целыми днями сидеть дома. Рано или поздно я должна начать работать…

Х а о. Но твои глаза… Ты боишься, что папа не сможет тебя содержать?.. Ты не волнуйся! Не может же отец пользоваться своим служебным положением! Вот когда закончится очередное урегулирование вопроса по упорядочению руководящих кадров, тогда я тебе подберу подходящую работу.

Л я н л я н (после паузы). Папа, а у меня сегодня день рождения.

Х а о. Твой папа может запамятовать что угодно, но не этот день. Смотри! Я тебе купил большой торт и еще свечи. Мы их сейчас вставим… (Втыкает свечи в торт.)

Л я н л я н. Папа, спасибо тебе. Между прочим, мне уже двадцать лет…

Х а о (растроганно). Двадцать лет… Да. Девушке исполнилось двадцать лет, совсем взрослая… Ради тебя папа не женился во второй раз…

Л я н л я н (со слезами в голосе). Я совсем не об этом — я ведь слепая! Я для тебя такая обуза, папа… Ты женись!

Появляется Т а н Т я н ь т я н ь с гитарой за спиной, в руках у нее сетка с продуктами. Тяньтянь стучит в дверь. Лянлян на ощупь идет к двери.

Кто там?

Т а н Т я н ь т я н ь. Мне нужен начальник Хао.

Л я н л я н (приоткрывает дверь). По какому делу?

Т а н Т я н ь т я н ь. По служебному.

Л я н л я н. По служебному? Тогда зайдите к нему завтра в Управление.

Х а о. Лянлян, нехорошо так, пригласи гостью войти! А то люди будут думать, что папа — законченный бюрократ, сложится неверное представление.

Л я н л я н. Еще и дома работать, ты так устал…

Х а о (к Тан Тяньтянь). Входите, пожалуйста, входите!

Т а н Т я н ь т я н ь. Оказывается, к начальству не так-то легко попасть! Я вас долго не задержу, минут десять, не больше.

Х а о (смущенно). Не подумайте ничего плохого. Дочь моя все эти дни болеет, настроение неважное. Садитесь…

Тан Тяньтянь окидывает взглядом сидящую поодаль Лянлян — обе они одеты в одинаковые платья «Весенний парус», Тан Тяньтянь подает визитную карточку.

А-а, вы — Тан Тяньтянь… Я вас знаю, видел.

Т а н Т я н ь т я н ь. У начальника хорошая память.

Х а о. Чем могу быть полезен?

Т а н Т я н ь т я н ь. Как говорится, без дела в храм Трех драгоценностей не ходят. Мне известно, что ваше Управление отдало приказ об отмене Вечера демонстрации мод и выставки-продажи наших моделей, а еще запретило концертному залу сдавать нам в аренду площадки.

Х а о. Этот вопрос довольно сложный… Руководство Управления торговли не устраивает, что, во-первых, вы развернули торговлю прямо перед входом в государственный магазин, составляете им ненужную конкуренцию, перехватываете покупателей, директор магазина в затруднительном положении…

Т а н Т я н ь т я н ь. Так ведь это естественно. А потом, рано или поздно крупная рыба проглатывает мелкую. Где это видано, чтобы было наоборот? Такой мощный государственный магазин, просто директор этого еще не понял… Ну а что же «во-вторых», позвольте спросить?

Х а о (взвешивая каждое слово). Во-вторых, модели, которые вы показываете и собираетесь продавать, все-таки, может быть… как бы вам это сказать, немного…

Т а н Т я н ь т я н ь. Странные и вызывают озабоченность? Духовное загрязнение?..

Х а о. Я так не думаю, да и руководство так не высказывалось.

Тан Тяньтянь подходит к Лянлян, берет ее за руку, помогая девушке встать, любуется ею со всех сторон.

Т а н Т я н ь т я н ь. Вы поглядите, как красиво! Как изящна эта модель «Весенний парус»! (Вращается с Лянлян в танце, тихо напевая: «Как разноцветное облако, спустившееся с небес, как распустившийся и покрытый росою цветок…»)

Л я н л я н (радостно). А кто это так сказал? Я хоть и не вижу, но каждый раз, когда оказываюсь на улице, слышу, как девушки между собой обсуждают мое платье. Люди часто спрашивают, где я его купила. Мне всегда бывает радостно от этого, но я отвечаю: «Извините, я не знаю, это мне папа подарил!»

Т а н Т я н ь т я н ь (тихо). Вот это здорово! Это вы купили? А вы признались дочери, что тут есть и моя заслуга?

Х а о (смущенно). Так оно действительно красиво, действительно изящно… (Покашливает, меняет тему разговора.) Вопрос о демонстрации и продаже ваших моделей, боюсь, упирается главным образом в имя их автора. Он оказался замешанным в серьезном преступлении, речь идет о драке хулиганов, учиненной в автобусе, и убийстве. Это событие всколыхнуло весь город.

Т а н Т я н ь т я н ь (потрясена). Драка хулиганов?!

Л я н л я н (удивленно). Папа! Что ты говоришь? Разве в автобусе была драка хулиганов? Я не верю, не верю этому! Тот товарищ был хорошим человеком!

Соло ударника. Актеры напевают мелодию без слов. Е С я о с я о в плаще подходит к двери, секунду медлит перед ней, потом быстро входит в комнату.

Т а н Т я н ь т я н ь (с радостью). Девушка, откуда ты знаешь, что Сяосяо хороший человек? Скажи мне! Именно он так красочно описал этот твой наряд.

Л я н л я н. В тот день мы с папой ехали в автобусе…

Х а о. Что она может знать? Ее глаза не видят света.

Л я н л я н (со слезами на глазах). Да, я слепая! Но меня зовут Лянлян, что значит «светлая», «ясная».

Т а н Т я н ь т я н ь. Ты знаешь, Сяосяо умер…

Л я н л я н. Да, я слышала по радио. Все эти дни я не снимаю это платье, в память о нем.

Е С я о с я о (внимательно смотрит на Лянлян). Спасибо тебе, девушка! Ты не забыла меня… Я тоже помню твое милое личико.

Л я н л я н. Что это? Где вы? Вы и есть Е Сяосяо? (Словно прозрев, всматривается в Е Сяосяо.) О, а вы не такой представительный, как я думала, да и не такой высокий! (Подбегает к Е Сяосяо.) Ах, девушка не должна так пристально рассматривать незнакомого мужчину. Вы будете надо мной смеяться?

Е С я о с я о (улыбается сквозь слезы). Нет, Лянлян, тут ничего нет смешного, люди должны быть дружелюбны.

Л я н л я н. Извините меня, тетя Тяньтянь! У меня такое чувство, будто я с Сяосяо давно знакома. Он — светоч моих грез, принц на белом коне, о котором я столько мечтала. Вы меня не осуждаете?

Т а н Т я н ь т я н ь. Нет, Лянлян, я очень рада, только слезы почему-то текут из глаз.

Л я н л я н (к Е Сяосяо, с горечью). В тот раз в автобусе я не смогла вам помочь! Я себя ненавижу за это…

Е С я о с я о. Не переживай, Лянлян! Я слышал твой крик, а теперь понял твою душу.

Х а о (в недоумении). Лянлян, что это ты? Что с тобой? Что ты там бормочешь?

Л я н л я н (поворачивается к отцу, она снова слепа). Папа! Ты где? (Протягивает руки вперед и идет.) Папа, взгляни, вот Сяосяо!

Х а о (смотрит по сторонам). Что за Сяосяо? Я никого не вижу!

Л я н л я н. Сяосяо, говорите же! Скажите, что вы и есть тот человек, который в тот день в автобусе схватился с ворами! Папа, ты его не узнаешь?

Х а о. Я давно забыл, как он выглядит. Он ведь вроде умер? (Внезапно догадавшись.) Лянлян, что с тобой? Что тебе все чудится? Ты, наверное, сильно испугалась и никак не придешь в себя?

Л я н л я н (с горечью). Папа, ты его забыл. В твоей душе не нашлось для него места. Ты не видишь? (Снова, будто прозрев на миг, подбегает к Е Сяосяо, берет его за руку.) Вы не сердитесь, у вас, наверное, очень тяжело на душе? (Прячет лицо у него на груди.)

Т а н Т я н ь т я н ь (взглядом следит за Хао). …Я, кажется, начинаю догадываться! (Подходит к Хао.) Скажите несколько слов, расскажите людям, как все было на самом деле.

Х а о. Эх, молодежь нынче уж больно горячая, чуть что — сразу за нож. Ну что за нравы, что за народ пошел?

Т а н Т я н ь т я н ь. А вы помните, что тогда произошло? Помните, что делал в тот момент этот Сяосяо? Скажите мне правду! Вспомните хорошенько.

Х а о (в замешательстве). Я ежедневно встречаюсь со столькими людьми, столько дел всяких, что о таком пустяке мне и не припомнить сразу… Может быть… Возможно… Те трое в автобусе повздорили, не поделили чего? Или кто кого приревновал? Что-нибудь в таком духе, раз — и за нож.

Л я н л я н (кричит). Папа!

Т а н Т я н ь т я н ь. И вы не вмешались?

Х а о (улыбаясь). Кто же будет вмешиваться, когда члены шайки делят добычу? Хулиган бьет хулигана — всего-то дел!

Т а н Т я н ь т я н ь (возбужденно). Но там погибал человек! Убивали человека! Человека!

Х а о. Абстрактного человека не существует. Гуманизм ведь у нас уже подвергался критике.

Т а н Т я н ь т я н ь. Вот как. Значит, вы считаете, что если плохой человек избивает плохого, то поделом?

Х а о (подумав). Да нет, я бы так не сказал… Ха-ха, что-то вы, девушка, все хотите загнать меня в угол.

Т а н Т я н ь т я н ь. Разве то, что случилось в тот день в автобусе, не имело к вам ни малейшего отношения?

Х а о. Ко мне? (Обеспокоенно.) В автобусе меня никто не знал…

Е Сяосяо, волнуясь, вынимает из кармана кошелек и медленно подходит к Хао.

Х а о (сидит, опустив голову). Вот незадача! Как же я не взял свой кошелек обратно? Не было ли в нем каких-либо бумаг, где фигурирует мое имя или место работы? Сплоховал я, кажется, в тот момент.

И вдруг Хао видит Е Сяосяо.

Е С я о с я о. Я способен выдержать правду, какой бы жестокой она ни была, как бы ни была горька. Но я не могу стерпеть лжи. Я всегда хотел жить честно и хочу иметь полную ясность после смерти. Это ваш кошелек?

Х а о. Да, мой.

Е С я о с я о. Почему же тогда вы не признались, что у вас его украли?

Х а о. Глаза этих ворюг горели такой ненавистью. Они просто пригвоздили меня к месту взглядами.

Л я н л я н. Ты забыл сказать, что мне порезали платье. Я нащупала рукой, вот такая дыра.

Е С я о с я о. Почему вы не помогли мне?.. Если бы у вас в тот момент нашлось хотя бы несколько слов, твердых и принципиальных! Тогда бы эти подонки почувствовали силу справедливости. А вы, наоборот, разволновались, просто испугались!

Х а о (нерешительно). Я… не то чтобы испугался, просто ноги немного тряслись… Я в основном думал, как уберечь Лянлян. Она незрячая, несчастный ребенок без матери!

Л я н л я н. Я закричала, хотела, чтобы папа ему помог. (Плачет.) Преступники били его, убивали!

Е С я о с я о (сжалившись). Чтобы уберечь дочь, ее нужно было защитить… Вы очень любите свою дочь, верно? Вы — хороший отец?

Х а о. Да, я люблю Лянлян. Ради того, чтобы вернуть ей зрение, я ничего не пожалею, готов купить любое лекарство, пусть самое дорогое.

Е С я о с я о. В вашем кошельке действительно не было денег, однако там лежал чек на очень дорогое лекарство — женьшень.

Х а о (в оцепенении, поняв, что его тайна раскрыта, смотрит на Е Сяосяо). Все из-за этого женьшеня! У меня тогда было ужасное настроение, я был настолько рассеян, что даже не заметил, как у меня вытащили кошелек. Я не могу вас обманывать, вы видите человека насквозь. У каждого в душе есть что-то сокровенное, до чего трудно докопаться!

Ударник выбивает дробь. Начинает вращаться кривое зеркало.

В тот день мы с Лянлян очень рано вышли из дома…

Л я н л я н. Папа хотел, чтобы я надела самое красивое платье…

Хао, держа в руках коробку из-под женьшеня, идет с дочерью по улице. Е Сяосяо и Тан Тяньтянь наблюдают за дочерью и отцом.

Л я н л я н. Папа, куда это мы направляемся?

Х а о. Навестим нашего почтенного начальника Управления. Он заболел и уже много дней находится в больнице, а я так и не удосужился его навестить.

Л я н л я н. Ты купил такой дорогой женьшень, чтобы отдать его своему начальнику?

Х а о. Это не обычный женьшень, а заморский. Старику нужны сильные тонизирующие средства, к тому же важно, чтобы при этом не повышалась температура. Тут китайский женьшень не годится. Заморского женьшеня на рынке не достать. С трудом раздобыл через знакомых.

Л я н л я н (смеется). Мой папа — начальник в Управлении торговли, а так же, как и все, достает по блату?

Х а о. Ты еще маленькая, не понимаешь! Сейчас идет упорядочение руководящих кадров, папа — один из претендентов на должность заместителя начальника всего Управления. Решающий голос будет за прежним руководителем.

Л я н л я н (удивленно). Папа, ты…

Х а о. Глупая девочка! Папа ведь все это делает ради тебя! Потом поймешь.

Л я н л я н (останавливаясь). Папа, почему ты обязательно хочешь, чтобы я пошла с тобой? Я не хочу. Я слепая. Я не хочу, чтобы меня расспрашивали обо всем. Больше всего я боюсь, когда старики начинают меня жалеть.

Х а о. Там все будет в порядке! Я ведь так и не женился во второй раз, я тебе и отец, и мать. Пусть видят, как я таскаю всюду за собой дочь, не могу ни на миг с ней расстаться. Таких людей, которые могут хорошо работать, сколько угодно. Но при выборе зама старый начальник Управления больше всего принимает во внимание душевные качества и моральный облик человека.

Тан Тяньтянь перебирает струны гитары. Е Сяосяо подходит к Хао и Лянлян.

Е С я о с я о (к Хао). Вы заставляете слепую дочь разыгрывать из себя несчастную, чтобы вызвать жалость у старика. Девушка выступает в роли запасной козырной карты в соперничестве за место заместителя начальника Управления?

Х а о. Да! Я не могу вам лгать. Вы погибли из-за меня. Только вы можете быть судьей моей совести. В тот день мы приехали в больницу… (Ведет дочь к помосту. Обращается к актрисе в маске, с повязкой медсестры.) Товарищ, нам два пропуска в палату для высокопоставленных лиц.

С е с т р а. Вы к кому?

Х а о. В пятую палату, к начальнику Управления Шэню.

С е с т р а. О, к нему теперь нельзя, он в критическом состоянии.

Х а о (изумленно). Ведь операция прошла удачно! Говорили, что состояние больного не внушает опасений!

С е с т р а. Так говорили, чтобы успокоить родственников. На самом деле у него рак печени, последняя стадия. Метастазы по всему телу.

Х а о (испуганно). Значит, начальник Шэнь…

С е с т р а. Безнадежно. Самое большее — дней двадцать… Я могу передать то, что вы принесли. Родственники сейчас у него.

Х а о. Э-э, не нужно…

С е с т р а. Можно повидаться в гостевой комнате с его родственниками. Я позову?

Х а о (торопливо). Не стоит! Спасибо, не стоит! (Медленно уходит, ведя за собой Лянлян.)

Л я н л я н. Папа, почему ты не оставил больному женьшень? Он же может пригодиться.

Х а о (с горечью). Лечить надо болезнь, а от смерти он не вылечивает… Он теперь нам не нужен.

Л я н л я н. Кто не нужен?

Х а о. Э-э… Я хочу сказать, что женьшень… теперь не нужен начальнику. Такую дорогую вещь надо применять там, где от нее будет польза. Дочка, ты не понимаешь.

Тан Тяньтянь вновь начинает перебирать струны, гитара издает стон.

Е С я о с я о. Вы и не предполагали, что вам придется проститься с чужой жизнью, которая в тот момент едва теплилась. В таком растревоженном состоянии вы сели в автобус. Я видел, с вами что-то творилось. Держа в руках коробку, вы задумчиво смотрели в окно.

Соло ударника, большое кривое зеркало продолжает вращаться. Хао и его дочь вновь в автобусе; слышен шум драки.

Вы даже побоялись сознаться, что у вас украли кошелек! Не помогли мне. Просто стояли и наблюдали, как убийцы, сделав свое дело, преспокойно скрылись.

Л я н л я н (с горечью). После всего случившегося ты сам не пошел и не рассказал обо всем и меня не пустил! (В отчаянии.) Почему я слепая!..

Х а о. Я боялся оказаться втянутым в историю. Мне уже однажды пришлось побывать в такой передряге. Знаю, что это такое, когда начинают расспрашивать, интересоваться. Откуда ехал? Зачем?.. Я боялся, что станет известно о моей поездке в больницу, о женьшене… Боялся, что убийцы отомстят Лянлян!

Л я н л я н. Но Сяосяо убит… (Со слезами на глазах бросается к Е Сяосяо.) Сяосяо, вы испытываете ненависть? Ненавидите отца?

Е С я о с я о (уклончиво). Лянлян, ты хорошая девушка…

Л я н л я н. Вы не осуждаете его? Прощаете?

Е С я о с я о (слегка качает головой). Какое там осуждение или прощение, это — дело живых… У каждого человека свои помыслы и устремления… Прекрасные и далеко не благородные.

Л я н л я н. Смотрите! Папа никогда не забывает о дне моего рождения, всегда покупает торт, свечи, красные свечи; ведь они символизируют огонек жизни. Он, как зажжет их, всегда плачет.

Е С я о с я о (плачет). Он — хороший отец, ты должна быть ему благодарна.

Л я н л я н. Сегодня в день рождения я специально надела это платье. Сяосяо, я теперь буду называть вас старшим братом. Не откажитесь зажечь двадцать свечей и пожелать мне счастья.

Е С я о с я о (радостно). Конечно, я хочу пожелать тебе, моей сестренке, счастья!

Л я н л я н (передает спички). Спасибо! А теперь зажгите эти маленькие факелы жизни!

Е Сяосяо чиркает спичкой, она не зажигается. Он упрямо пытается высечь огонь, но ни одна из спичек не загорается. Все с изумлением смотрят на Е Сяосяо.

Е С я о с я о (разочарованно). Нет огня, ни одна не загорелась… Я умер, вся кровь из меня вытекла, я холодный как лед. Не зажжется… Какая жалость, сестренка! Ты расстроилась, прости меня.

Лянлян плачет на груди у Е Сяосяо. Тан Тяньтянь берет спички и зажигает одну из свечей в торте.

Л я н л я н (услышав, улыбается сквозь слезы). Спасибо вам, сестрица Тяньтянь!

Т а н Т я н ь т я н ь (подходит к Хао). Сегодня вы просто обязаны изложить в письменном виде все, что произошло тогда в автобусе. Кроме того, если вы не аннулируете запрет на проведение нашего Вечера и на распродажу товаров, я никуда отсюда не уйду! (Поднимает сетку с продуктами.) Видите, запас еды у меня с собой, вот я у вас и поселюсь!

Х а о. Не надо так, товарищ Тяньтянь! Дайте мне еще подумать… Я должен хорошенько подумать.

Т а н Т я н ь т я н ь (резко). Нечего думать! Я не могу ни за что ни про что лишиться денег, которые должна получить от выставки и распродажи. Мне нужны эти деньги. (Подходит к Е Сяосяо.) Сяосяо, о чем ты думаешь?

Е С я о с я о. Я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Т а н Т я н ь т я н ь. Говори, я выполню любую твою просьбу.

Е С я о с я о. Сшей для Лянлян еще одно платье «Весенний парус». Такое же красивое, такое же изящное, как это!

Т а н Т я н ь т я н ь. Я сошью и подарю Лянлян, лишь бы тебе этого хотелось.

Е С я о с я о. Спасибо тебе! Тяньтянь, ты такая хорошая.

Т а н Т я н ь т я н ь. А еще я хочу на нашем Вечере продемонстрировать все разработанные тобой модели. Чтобы люди знали, чего ты стоишь. Это самая большая моя мечта.

Е С я о с я о (задумчиво). Ну конечно, у кого же нет своей мечты? Пусть даже самой мелкой, незначительной. Мы живем в эпоху мечтаний, как это прекрасно! Я люблю их — маленькую девочку-пионерку, Лянлян и еще того человека, который тогда в автобусе громко крикнул: «Водитель, гони автобус в полицейский участок». Голос его, хоть и был взволнованным, дрожал, однако это, несомненно, был голос справедливости! Мне все хочется найти этого человека. Как он выглядел? Увы! Его оттерли назад, я не рассмотрел…

Ударник выбивает дробь. Актеры напевают мелодию без слов. Т а н Т я н ь т я н ь вместе с Л я н л я н уносят торт со свечами.

Я обязательно должен его найти… (Напевает.) «Улыбка, улыбка, я людям улыбаюсь…» (Уходит.)

Улица. Вдалеке слышны шум и сирены мотоциклов и полицейской машины. Актриса в пионерском галстуке, изображающая м а л е н ь к у ю д е в о ч к у, спускается с помоста, держа в руках кипу газет, идет по улице.

Д е в о ч к а (кричит). Покупайте газеты! Покупайте газеты!

Л ю Ф э н (достает деньги). Дружочек, ты что, совмещаешь учебу с работой?

Д е в о ч к а. Нет, просто у меня радость! Хорошие новости! Я хочу, чтобы об этом знало как можно больше людей!

Л ю Ф э н (перелистывает газету). Что за хорошие новости? Где? Ха, и всего-то? (Внимательно читает.) А! Убийцы по делу № 1303 схвачены!

Д е в о ч к а (узнает Лю Фэна). Ой, дядя, я как раз собралась вас искать, хочу вернуть вам деньги.

Л ю Ф э н. Какие деньги?

Д е в о ч к а. В прошлый раз мне нужно было срочно позвонить по телефону, и вы меня выручили. Я тогда сказала, что обязательно их верну!

Л ю Ф э н. У тебя хорошая память.

Д е в о ч к а. Я еще раньше где-то видела вас. Точно. Лицо ваше мне очень знакомо!

Л ю Ф э н (смеясь). Правда? А деньги можно и не отдавать. До свидания, пионерка!

Лю Фэн, читая газету, отходит в сторону. Д е в о ч к а удаляется.

Т а н Т я н ь т я н ь (с гитарой через плечо, кричит). Лю Фэн! Лю Фэн! (Подбегает к нему.) Лю Фэн, извини, что заставила тебя ждать!

Л ю Ф э н. Я тоже только что пришел. (Показывает газету.) Смотри, поймали убийц, тех, из автобуса.

Т а н Т я н ь т я н ь (листает газету). Такая малюсенькая заметочка — и все? Сяосяо тут вообще не упомянут!

Л ю Ф э н. Была бы полная ясность во всем, тогда и Сяосяо смог бы спокойно закрыть глаза…

Т а н Т я н ь т я н ь. Вряд ли. Преступников все равно рано или поздно поймали бы. А вот Сяосяо ранили прямо в душу те, кто находился в автобусе.

Пауза.

Л ю Ф э н. Пошли, Тяньтянь. Когда придем в Управление общественной безопасности, я хотел бы, чтобы ты не упоминала о пособии. Пошли!

Т а н Т я н ь т я н ь. Почему?

Л ю Ф э н. Не почему, лучше вообще об этом не заикаться. Пошли!

Подходят к помосту.

Товарищ, это следственный отдел Управления общественной безопасности?

А к т е р. Да. В чем дело?

Л ю Ф э н (передает служебное удостоверение). Мы по вызову товарища Хань Ин.

Х а н ь И н. Я — Хань Ин. (Берет служебное удостоверение, спускается с помоста, здоровается за руку с Лю Фэном и Тан Тяньтянь.) Вы и есть режиссер Лю Фэн? А это товарищ Тан Тяньтянь, верно? Присаживайтесь! Вы — близкие друзья Сяосяо?

Л ю Ф э н. Да. Мы выросли вместе.

Х а н ь И н. Сообщение о поимке преступников опубликовано в газете. Возможно, вы уже читали…

Т а н Т я н ь т я н ь. Где-то на задворках газеты… Если не искать специально, то и не заметишь.

Л ю Ф э н (предостерегающе). Тяньтянь!

Х а н ь И н (улыбаясь). Всего лишь маленькая информация. На предварительном допросе, как они ни упорствовали, ни хитрили, картина более или менее прояснилась. Версия о том, что это была драка между хулиганами, можно считать, отпала…

Т а н Т я н ь т я н ь. А мы никогда и не сомневались в том, что Сяосяо — порядочный человек.

Х а н ь И н. Да… конечно. Обстоятельства дела таковы, что теперь можно доказать, что Е Сяосяо пострадал в борьбе с преступниками.

Т а н Т я н ь т я н ь. Спасибо всевышнему!

Л ю Ф э н (тихо). Тяньтянь!

Х а н ь И н. Мы уже доложили об обстоятельствах дела наверх. Теперь будем пропагандировать в городе поступок Е Сяосяо…

Т а н Т я н ь т я н ь. Разве этого достаточно?

Л ю Ф э н (предостерегающе). Тяньтянь! (К Хань Ин.) Мы хотим сказать, что нужно просить начальство причислить Е Сяосяо к павшим героям.

Т а н Т я н ь т я н ь. Он должен быть причислен к героям.

Х а н ь И н. Конечно. Для этого необходимо, чтобы начальство провело полное дознание и проверку дела. Сегодня я пригласила руководство с места работы Е Сяосяо…

Заведующий Ф а н ь с папкой под мышкой быстро спускается с помоста.

Ф а н ь (здоровается за руку с Хань Ин). Товарищ Хань Ин, прошу великодушно извинить. Немного задержался…

Х а н ь И н. Ничего. Я пригласила вас главным образом для того, чтобы просить оказать нам содействие. Хотелось бы собрать некоторые биографические данные о Е Сяосяо. Хорошо было бы представить их в письменном виде…

Ф а н ь. Факты биографии, да еще в письменном виде? Это что, указания свыше?

Х а н ь И н. Нет, это наша инициатива. У нас имеется одна идея. В свое время в прессу просочилось не то, что надо. Теперь корреспонденты хотели бы помочь нам исправить положение.

Т а н Т я н ь т я н ь (улыбаясь). Они довольно быстро перестроились! Сначала в газетах писали, что все трое из одной шайки, мол, полная неясность, кто хороший, а кто-плохой, думай как хочешь!

Х а н ь И н. Корреспонденты ухватились тогда за ту информацию, которую им дали. Конечно, нужно признать, что тут и мы несем за это ответственность.

Л ю Ф э н. Тяньтянь, любое дело требует времени.

Ф а н ь. Ну да, конечно. Дело теперь, видимо, приобретает совершенно иной оборот! Что касается материалов по биографии, то, боюсь, наше руководство захочет еще раз все изучить… Нужны конкретные факты, мельчайшие подробности! (К Лю Фэну и Тан Тяньтянь.) Вы оба лучше всех знаете Сяосяо, были его хорошими друзьями. Полезно учесть ваши собственные суждения!

Л ю Ф э н. Я сейчас пишу о Сяосяо… Я сознаю всю ответственность, я напишу о нем в возвышенных тонах, возвеличу его благородный облик…

Ф а н ь. Благородный облик?

Х а н ь И н. Е Сяосяо отдал жизнь в схватке с негодяями. Что преступники бесчеловечны и жестоки, говорить не приходится. Но, как было установлено, в тот момент в автобусе находилось около тридцати пассажиров и никто не пришел ему на помощь. Даже потерпевший, у которого вынули деньги, оказался человеком бесчувственным! Начальство отнеслось к этому факту с большим вниманием.

Л ю Ф э н. Да! На фоне других Сяосяо просто достоин того, чтобы с него брали пример…

Т а н Т я н ь т я н ь. Разве не следует разыскать тех, кто ехал тогда в автобусе? Разве они не должны быть осуждены или подвергнуты определенным санкциям?

Х а н ь И н (задумчиво). Это уже вне компетенции Управления общественной безопасности и судебных органов… Не вам ли, писателям, разобраться во всем?

Л ю Ф э н. Да-да. У каждого из нас в глубине души происходит свой суд совести, есть своя мемориальная стела…

Т а н Т я н ь т я н ь. Мемориальная доска? (Задумывается, затем неожиданно.) В таком случае позвольте спросить насчет пособия Сяосяо.

Ф а н ь. Пособия?

Х а н ь И н. Если у него имеются родственники по прямой линии, то, конечно, им должно быть выплачено пособие.

Ф а н ь. У Е Сяосяо нет родственников, он много лет был одиноким.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я — жена Сяосяо.

Ф а н ь (изумленно). Что? Вы?

Т а н Т я н ь т я н ь. Да, я.

Л ю Ф э н (отводит Тан Тяньтянь в сторону, тихо). Тяньтянь! Не нужно поднимать вопрос о пособии!

Т а н Т я н ь т я н ь. Почему? Ты считаешь меня слишком меркантильной? (Глаза наполняются слезами.) Разве пособие равноценно жизни человека?.. Неужели ты и сейчас ревнуешь меня к Сяосяо? Ты не должен…

Л ю Ф э н. Нет, нет! Ты вовсе ему не жена!

Т а н Т я н ь т я н ь. Разве у меня нет даже права на то, чтобы нести урну с его прахом?

Л ю Ф э н (поспешно). Я понимаю, что у тебя на душе. Мы можем каким-то другим способом почтить его память! Если тебе нужны деньги, я для тебя что-нибудь придумаю!

Т а н Т я н ь т я н ь (улыбнувшись). Не хватит! Сколько у тебя может быть денег? За одну пьесу можно получить всего каких-то несколько сот юаней. Мне же нужно заработать большую сумму денег. Большую сумму! Я во что бы то ни стало должна организовать Вечер демонстрации мод и выставку-продажу.

Л ю Ф э н (не понимает, сердится). Тяньтянь! Что это ты, в конце концов!

Т а н Т я н ь т я н ь (показывает Фаню две красные карточки). Я жена Сяосяо, это — свидетельство о браке!

Ф а н ь (смотрит на свидетельство, затем на Тан Тяньтянь, смеется). Жена Е Сяосяо? Как-то все это странно… Вроде бы у Сяосяо не было никаких наследников!

Т а н Т я н ь т я н ь (к Хань Ин). Если Сяосяо будет признан героем, то пособие…

Х а н ь И н. Конечно, будет значительно большим…

Ф а н ь. Э-э, это все нужно серьезно… изучить.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я намерена хлопотать. И сделаю это ради Сяосяо.

Л ю Ф э н (сердито). Тяньтянь, какая же ты глупая! Неужели не поняла, что имел в виду Фань? Положим, люди не скажут, что ты корыстолюбива, но зато станут говорить, что вы с Сяосяо сожительствовали. И тогда с точки зрения норм общественной морали, то есть в нравственном отношении, он уже не будет таким совершенным! И сейчас уже ходят всякие пересуды, зачем же подливать масла в огонь? Не нужно вредить имени Сяосяо! Подумай и о себе, как ты сама-то дальше будешь?

Т а н Т я н ь т я н ь (резко поднимает голову). Сяосяо умер, не насладившись любовью женщины, вот в чем его несовершенство! Пусть говорят, я не боюсь. Мне еще многое предстоит сделать.

Соло ударника. Актеры напевают мелодию без слов, Тан Тяньтянь и Лю Фэн медленно идут вперед.

Демонстрационный зал. Актеры одеты в разнообразные костюмы и платья. Все танцуют. Тан Тяньтянь, модно одетая, с микрофоном в руке выходит на сцену. Она поет песенку о глазах-зеркальцах. Так же как и в начале представления, Е С я о с я о в плаще открывает «дверь» и входит. Он останавливается на прежнем месте сбоку, наблюдает за происходящим. В его глазах светится надежда. Затем он подходит к Тан Тяньтянь.

(С любовью смотрит на Сяосяо.) Сяосяо, у меня такое ощущение, будто я тебя очень давно не видела!

Е С я о с я о. Правда? Я живу в душе тех, кто вспоминает обо мне, я жив в твоих песнях, в звуках твоей гитары. Я — клубок пульсирующих мыслей…

Т а н Т я н ь т я н ь. Убийцы схвачены, установлена полная ясность в том, что произошло. Ты должен быть этому очень рад! В газетах уже начали пропагандировать твое имя, призывают людей следовать твоему примеру…

Е С я о с я о (чуть улыбнувшись). Я знаю…

Т а н Т я н ь т я н ь. В газетах критикуют тех, кто находился в автобусе и не помог тебе.

Е С я о с я о (с тревогой). Я знаю. Именно поэтому они все чувствуют себя весьма неуютно. Когда я посещал их всех, я заметил, что они не глядят мне в глаза и говорят со мной как-то очень странно… Даже на душе стало неспокойно… Ни к чему это! Я хотел бы найти только одного человека…

Т а н Т я н ь т я н ь. Какого человека?

Е С я о с я о. Того, который крикнул тогда в автобусе: «Водитель, гони в участок». Выходит, в автобусе все-таки был человек, который хотел мне помочь…

Т а н Т я н ь т я н ь. Но ведь он так и не помог тебе!

Е С я о с я о. Но это был голос справедливости. Я очень хочу увидеть того человека.

Т а н Т я н ь т я н ь. Ты не вспоминал обо мне эти дни?

Е С я о с я о. Ты все бегаешь, все чем-то занята. Я не мог тебя найти.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я действительно ужасно устала, еле держусь на ногах… Скоро не выдержу.

Е С я о с я о. А чем ты занята?

Т а н Т я н ь т я н ь. Пока я говорить тебе не буду. Боюсь, начнешь препятствовать… Я уже в полном изнеможении…

Е С я о с я о. Отдохни, кончай все это дело. Я уже умер, теперь некому будет тебе помогать, создавать новые модели одежды… Там, где кончается творчество, начинается торгашество в чистом виде.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я думаю закрыть свое дело. По вечерам уже не могу уснуть, лежу в постели и продолжаю думать о том, с кем предстоит конкурировать.

Е С я о с я о. Я знаю. У тебя хоть и много теперь денег, но живешь ты не так уж радостно и счастливо.

Т а н Т я н ь т я н ь (в глазах слезы). Я зарабатываю больше, чем все вы, но вот что странно: я постоянно чувствую, что жизнь моя однообразна, скучна и неинтересна. Не то что ваша…

Е С я о с я о. Куда мне тягаться с Лю Фэном. Он — драматург и режиссер, достиг больших успехов. А я многого так и не сделал. Да и успехов в работе у меня особых не было. Не осуществились мои мечты.

Т а н Т я н ь т я н ь. Нет-нет! С того мгновения, как ты умер, я вдруг почувствовала, что прежде у меня в душе была какая-то пустота. Только теперь я поняла, почему Лю Фэн всегда проявлял ко мне скрытое сочувствие, жалость… Оказывается, он задумал стать героем, хотел спасти меня, спасти мою погибающую душу.

Е С я о с я о. Нет, Лю Фэн любит тебя. Мы втроем выросли вместе. Я знаю, что ты тоже любишь его, только несколько нерешительна…

Т а н Т я н ь т я н ь (с горькой усмешкой). Разве я достойна его? Мои деньги не сделали меня лучше. Мне кажется, что в последнее время я стала такой же, как те пассажиры из автобуса… Стала холодной и безразличной к другим.

Е С я о с я о. Нет, Тяньтянь, зачем ты себя мучаешь? Просто эта история не идет у тебя из головы.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я должна довести свое дело до конца, заработать достаточно денег… ради тебя.

Е С я о с я о. Ради меня? (Хитро улыбается.) Тогда зачем тратить столько сил? Достань немного желтой бумаги для жертвоприношений, проделай в ней дырочки — вот тебе и бумажные деньги, которые можно будет, согласно обычаю, сжечь на могиле. Сейчас некоторые клеят из бумаги легковые машины, дачи, холодильники, потом все это сжигают, чтобы усопшие могли пользоваться на том свете!

Т а н Т я н ь т я н ь (делает вид, что сердится). Ну ты хорош, еще шутить изволишь? Люди тут так переживают твою смерть. Ты совсем не знаешь, о чем я думаю…

Е С я о с я о (бормочет). Да, я умер! Я знаю, что есть люди, которые переживают… Некоторые считают, что я сделал глупость… Нет! Мои визиты к ним еще не закончены. (Думая о чем-то, отходит в сторону.)

Вбегает Л ю Ф э н.

Л ю Ф э н (еле переводя дух). Тяньтянь, я в полном отчаянии! Как ты можешь заниматься тут каким-то Вечером?

Т а н Т я н ь т я н ь. Что случилось? Ты же пишешь что-то о Сяосяо?

Л ю Ф э н (волнуясь). Вот именно! Написать-то я написал, отнес в редакцию газеты… Снова проблема.

Т а н Т я н ь т я н ь. Что там еще?

Л ю Ф э н. От работников прессы я узнал, что сейчас рассматривается вопрос о том, чтобы оценить поступок Сяосяо как подвиг и присвоить ему звание героя посмертно…

Т а н Т я н ь т я н ь. Так ведь это здорово!

Л ю Ф э н. Здорово? Но в газету и руководству поступили анонимки!

Т а н Т я н ь т я н ь. По поводу чего?

Л ю Ф э н (нерешительно). Эх…

Т а н Т я н ь т я н ь (с нетерпением). Говори же! Что говорят о Сяосяо?

Л ю Ф э н (с осуждением). Что говорят? Все из-за твоего брачного свидетельства и этого пособия.

Т а н Т я н ь т я н ь. А какое отношение это имеет к тому, присваивать ли Сяосяо звание героя?

Л ю Ф э н. Объясню! Некоторые сомневаются, правильно ли себя вел Сяосяо при жизни. Предлагают выяснить, не сожительствовал ли он с кем… Вот теперь ты видишь!

Т а н Т я н ь т я н ь (громко смеется). Ха-ха-ха! А я-то думала: что произошло?! (С горечью.) Эта публика просто бесится от безделья. Сами ничего не могут и не умеют, а тут у них фантазия разыгралась. Увидят, что мужчина и женщина здороваются за руку, сразу же в их воображении возникают постельные сцены, незаконнорожденные дети! (В сердцах, плача.) Вот возьму завтра и привяжу к животу подушку, пусть болтают!

Л ю Ф э н (недовольно). Тяньтянь! Нашла когда об этом говорить!

Т а н Т я н ь т я н ь (с горькой усмешкой). Лю Фэн, скажи честно, ты сам ведь в душе тоже немного сомневаешься? Правда?

Лю Фэн молчит, опустив голову.

Чуточку у тебя на душе все-таки неспокойно? Верно?

Лю Фэн смотрит на нее, молчит.

Такое неприятное чувство, да?

Л ю Ф э н. Нет! Я не верю всем этим сплетням, я знаю, каким порядочным человеком был Сяосяо. К тому же Сяосяо знал, что я тебя люблю.

Т а н Т я н ь т я н ь. Если бы все это и было правдой, разве Сяосяо перестанет от этого быть героем? Неужели все это важнее, чем отданная им жизнь?

Л ю Ф э н. Потому-то начальство и хочет знать все, что было на самом деле! Приказ о награждении в настоящее время не может быть подписан. Да и то, что я написал, не опубликуют.

Т а н Т я н ь т я н ь. Тогда я пойду к ним, пойду и заявлю…

Л ю Ф э н. Правильно, только ты сама сможешь во всем разобраться. Заварила кашу, теперь сама и расхлебывай.

Т а н Т я н ь т я н ь. Точно! Я им заявлю: я давно уже была женой Сяосяо.

Л ю Ф э н (изумлен). Ты! Ты с Сяосяо… Это правда?

Тан Тяньтянь задумалась. Откуда-то сбоку к ней быстро подходит Е С я о с я о.

Е С я о с я о. Тяньтянь! Не нужно! Зачем ты так? Лю Фэн, не слушай, все это чушь! Возможно, узнав, что друг ее детства внезапно погиб, она не перенесла такого сильного удара. У человека иногда разыгрывается воображение… Возникает что-то такое неясное, наподобие миража.

Т а н Т я н ь т я н ь (в слезах). Как? Сяосяо, и ты так говоришь? Хочешь стать героем?

Е С я о с я о. Нет, и не собирался. Погляди, ну чем я похож на героя? У меня и мысли возникли дурные. Однажды — это было у тебя — всю ночь мы были одни… Теперь я могу признаться, я тогда действительно хотел… Учащенно билось сердце, в голове черт-те что творилось…

Т а н Т я н ь т я н ь. Я знаю. Вот потому-то я теперь и раскаиваюсь, ужасно раскаиваюсь, мы тогда даже не поцеловались… А теперь тебя уже нет.

Л ю Ф э н (подходит ближе, успокаивает). Тяньтянь! Не думаешь о мертвом, так подумай о живых, о себе. Если ты сделаешь такое заявление — ты, женщина, — то что будет дальше? Как быть мне? Ведь мы все живые…

Т а н Т я н ь т я н ь (в раздумье). Живые? Вот ты живой, а не можешь смириться с моими чувствами к мертвому Сяосяо и с тем, что между нами было!

Е С я о с я о. Лю Фэн, прошу тебя, не верь ты всему этому совершенно бездоказательному вздору! Тяньтянь — хорошая девушка, не смотри, что она внешне такая раскованная и остра на язык. Полюби ее!

Л ю Ф э н. Тяньтянь, я хочу рассказать людям, что у тебя с Сяосяо ничего такого не было.

Т а н Т я н ь т я н ь (упрямо). А если и было? Ты не сможешь тогда меня полюбить?

Лю Фэн молчит, не зная, что ответить.

Тогда считай, что было. В тот вечер Сяосяо и я занимались делом — изучали методику японской кройки. Мы засиделись допоздна, незаметно наступила ночь…

Идет импровизация ударника. Актеры напевают мелодию колыбельной песни. Они бросают в воздух кусочки белой бумаги — идет снег. Тан Тяньтянь примеряет перед большим зеркалом новую модель одежды. Е Сяосяо, не отрывая глаз, смотрит на нее. Тан Тяньтянь обнаруживает в зеркале, что Е Сяосяо любуется ею, поворачивается и глядит ему в глаза. Е Сяосяо отводит взгляд, направляется к «двери», открывает ее; на дворе ночь, крупными хлопьями падает снег.

Не уходи, оставайся.

Е С я о с я о. Но это… Э-э, ладно. Будем разговаривать до утра.

Т а н Т я н ь т я н ь. Зачем сидеть до утра, да еще и разговаривать? Жутко спать охота.

Е Сяосяо, не зная, как поступить, смотрит на Тяньтянь.

Е С я о с я о. Помнишь шуточную песенку-прибаутку, которую мы пели в детстве? «А младенец кричит, не находит себе места. Кто его усмирит? Подавай ему невесту. А на что она ему, право слово, не пойму…» Тяньтянь! Я… (Справившись с собой.) Я, наверное, кажусь тебе очень глупым? Тяньтянь, я никак не пойму, любишь ты меня или нет. (Внимательно смотрит на Тан Тяньтянь. Пауза.) Тяньтянь, мне пора идти… (Хочет открыть дверь.)

Т а н Т я н ь т я н ь (удерживая его). Ты с ума сошел, куда ты пойдешь в такой снег? Оставайся сегодня у меня. Чего боишься?

Тан Тяньтянь и Е Сяосяо стоят у двери, молча смотрят друг на друга.

Л ю Ф э н (с волнением). Тяньтянь! Вы и вправду остались вдвоем?.. Тяньтянь! Это неправда, неправда. Такого вообще не было, просто тебе совестно перед Сяосяо, вот ты и придумала, так ведь?

Т а н Т я н ь т я н ь. Нет! Это правда! (Подходит к Е Сяосяо, прижимается к его груди.) Я сказала тогда Сяосяо: «Поцелуй меня, обними меня крепко, поцелуй, как настоящий мужчина! Я твоя! Мы ведь уже стали теми, кого называют мужчиной и женщиной. Чего боишься? Я все тебе отдам, бери меня… Сейчас, именно сейчас…»

Е Сяосяо оторопело смотрит на Тан Тяньтянь, стоит не шелохнувшись, как статуя.

Лю Фэн закрывает лицо руками, опускает голову.

Лю Фэн, ты напиши обо всем этом, напиши! Это все правда! Напишешь так, и Сяосяо еще больше будет похож на настоящего мужчину. Как это будет прекрасно! (Глаза наполняются слезами.)

Л ю Ф э н (с болью). Тогда образ Сяосяо потеряет цельность. И вообще есть еще ты, Тянь-тянь, и я. А как же мы?.. Я хотел ему помочь, возвысить его образ. Я немало потрудился, когда писал, хотелось восполнить многие пробелы в его биографии.

Приближается Е Сяосяо.

Е С я о с я о. Лю Фэн! Все, что говорила Тяньтянь, она только сейчас придумала, чтобы успокоить меня. На самом деле я проспал всю ночь, примостившись на маленьком диванчике.

Л ю Ф э н. Сяосяо, ты должен стать героем. Я ведь хотел тебе помочь! Собрать и систематизировать все, что известно о тебе. Я положил на это много сил…

Ударник медленно отбивает какие-то ритмы. Быстро подходит Х а н ь И н с папкой в руке.

Х а н ь И н (видит Лю Фэна). Товарищ Лю Фэн, вы здесь? Я только что была у вас на работе. Вас разыскивал начальник Фань…

Л ю Ф э н. Меня? Зачем?

Х а н ь И н. Как будто по поводу организации траурного митинга. (Продолжает говорить что-то Лю Фэну.)

Т а н Т я н ь т я н ь. Сяосяо, ты слышишь? Собираются провести траурный митинг, посвященный твоей памяти.

Е С я о с я о. Траурный митинг? Я тоже должен участвовать?

Т а н Т я н ь т я н ь. Конечно. Ты же главная фигура.

Е С я о с я о. Это я-то? Я актеришка на последних ролях и никогда в жизни не был главной фигурой.

Т а н Т я н ь т я н ь. На этот раз ты главная фигура, к тому же героическая личность.

Е С я о с я о. Не пойдет, нет. А если я растеряюсь, что тогда?

Т а н Т я н ь т я н ь. Спокойнее, это же первый и последний раз.

Х а н ь И н (в недоумении). Что? Что вы говорите?

Т а н Т я н ь т я н ь. Я говорю, что Сяосяо — герой.

Х а н ь И н. Мы уже доложили наверх, но не предполагали, что на пути могут возникнуть всякого рода препятствия. Я пришла к вам специально, чтобы кое-что уточнить.

Л ю Ф э н. Ну, я пошел. (Быстро уходит.)

Т а н Т я н ь т я н ь. Я знаю, о чем вы хотите меня спросить. Я надеюсь, что вы выслушаете меня как женщина…

Х а н ь И н (смеется). А разве я не женщина?

Т а н Т я н ь т я н ь. Прошу! (Уходит с Хань Ин.)

Е С я о с я о (стоит, задумавшись). Траурный митинг? Главная фигура? Вот забавно! Не дай бог, растеряюсь! Надо успеть еще посетить… Только бы не упустить его… (Напевает.) «Улыбка, улыбка, я к прошлому отношусь с улыбкой…» (Идет вперед, исчезает.)

Актеры напевают лирическую мелодию, работает ударник. Двое актеров в масках — слепая девушка Л я н л я н и ее о т е ц — спускаются с помоста, останавливаются в стороне, смотрят. Лянлян прислушивается. К ним подходит о д и н и з а к т е р о в.

А к т е р. Вы к кому?

Л я н л я н. Нам нужна Тяньтянь.

А к т е р. Она очень занята последнее время, редко бывает здесь. Можете поговорить со мной.

Л я н л я н. Я хотела бы купить платье «Весенний парус»…

А к т е р. Этой модели уже нет и никогда больше не будет. Тяньтянь закрывает свое дело, весь товар пошел на распродажу.

Х а о. Позвольте спросить, а где можно найти товарища Тан?

А к т е р. Говорят, что она все эти дни пропадает на фабрике художественных изделий. Ее интересы изменились, не знаю, так ли это, но она вроде собирается менять профессию.

Х а о (к Лянлян, тихо). Живо расспроси обо всем. Надо что-то придумать, найти Тяньтянь, попросить, пусть вернут мой кошелек — там лежит квитанция на женьшень. На ней может быть указана моя фамилия, место работы…

Л я н л я н (недовольно). Папа, ты все еще хочешь, чтобы никто не узнал?

Х а о. Сяосяо теперь считают погибшим героем! Если бы я тогда… Эх, какой я дурак! Такую глупость сотворил. Женьшень, проклятый женьшень!

Л я н л я н. Папа, если ты смелый, то должен пойти сам, пойти туда, где можно получить обратно свой кошелек, и рассказать все, как было… Я буду ждать сестрицу Тяньтянь. (Идет на ощупь вперед, исчезает.)

Соло ударника. Подходит Е С я о с я о в плаще, прислушивается.

Е С я о с я о (рассуждает сам с собой). В последнее время что-то уши стали гореть, все время кажется, будто кто-то вспоминает меня. Кто это может быть?.. Тот человек, который крикнул тогда?.. В тот день в автобусе еще ехали молодые супруги…

Д в о е а к т е р о в надевают маски и спускаются с помоста.

Ж е н а (оглядываясь по сторонам). Никого нет… Говорят, тот Е Сяосяо упал именно здесь. Семь ножевых ран получил! (Взволнованно.) Уйдем отсюда!

М у ж. Нет! Столько дней прошло. Я давно собирался прийти сюда, чтобы почтить его память. У меня так тягостно на душе.

Ж е н а. Да ладно! Разве можно тут кого-нибудь винить! Не принимай так близко к сердцу.

М у ж. Все из-за тебя! Не ты — я бы вмешался! С детства мечтал стать героем. Теперь каждый раз, читая про это в газетах, раскаиваюсь, что не помог тогда.

Ж е н а. Ты, здоровенный мужик, не пришел человеку на помощь. Какое право ты имеешь винить в этом нас, слабых женщин?

М у ж. Все потому, что в тот день ты устроила мне скандал! Я до сих пор не могу забыть, какой у этого Сяосяо был вид!

Ж е н а. Человек стал героем, а ты теперь будешь вечно каяться… Эх, да ладно! Во всяком случае, в газете твоего имени не упоминали. Какой смысл после драки размахивать кулаками!

М у ж. Размахивать кулаками? Просто ты всегда мне палки в колеса ставишь, вот я и не успел! Теперь уж ничего не попишешь.

Е С я о с я о. Не надо! Не спорьте! Я знаю, что вы хотели мне помочь. Наверное, это вы крикнули тогда в автобусе?

М у ж (не понимая). Что крикнул?

Ж е н а. Это тот, который подначивал, помнишь, кричал еще там? Это не он!

Е С я о с я о. Нет, кто-то крикнул: «Гони автобус в участок!» Это был голос справедливости, крик негодования.

Ж е н а. Ах, эту фразу? Верно! Я слышала. Если бы вы не сказали, я бы и не вспомнила. (Мужу.) Это ты крикнул, точно! Что ты скрытничаешь? Ты должен всем об этом рассказать, пойти, например, к своему руководству и рассказать!

М у ж. Сказать всем, что крикнул я? Разве я крикнул?

Ж е н а. Как же не крикнул? Я слышала совершенно отчетливо.

М у ж. Я тоже слышал. Это я крикнул? Пожалуй, не я. Да нет, может, и я.

Е С я о с я о. Так вы?

Ж е н а (не сдаваясь). А почему же мне показалось, что это ты крикнул? Если ты, то признавайся. Ведь человек сказал, что это был «клич справедливости».

М у ж. А мне кажется, что не я крикнул, это больше на меня похоже.

Ж е н а. Какие нынче времена, а ты не хочешь оставить своего доброго имени?

М у ж. Не так. Я все больше уверяюсь в том, что это крикнул не я, то есть я, но крикнул про себя.

Е С я о с я о. Это был голос справедливости. Правда, голос этот немного дрожал.

Ж е н а. Дрожал? Это не очень хорошо.

М у ж. Скажу без обмана, что дрожание в голосе мне вообще-то свойственно. Во всяком случае, в тот день на душе у меня было неспокойно. (Жене.) Все из-за того, что перед тем, как сесть в автобус, ты мне устроила сцену! Меня просто всего трясло от злости.

Ж е н а (к Е Сяосяо). Вы не вините его, до посадки в автобус я отвела на нем душу! Обычно он человек довольно покладистый. А в тот раз во всем была виновата я… Мы ехали к моей матери…

Идут по улице, изображая, как было дело.

Шел третий день после нашей свадьбы, и мы, как полагается, должны были навестить мою мать. На улице я ему и говорю… (Мужу.) Слушай, пойди возьми пару коробочек пирожных. Только не бери сухие, сейчас принято дарить дорогие пирожные высшего сорта. Сегодня все мои сестры придут поглядеть на нового зятя. Мы не должны ударить лицом в грязь! Иди, я тебя здесь подожду!

М у ж (озадаченно). Ладно. (К Е Сяосяо.) Откуда ей знать, что ради ее желания иметь дома предметы культурного быта, так сказать, экстра-класса, ну там, цветной телевизор, магнитофон, холодильник, я спустил все свои сбережения да еще залез в долги! В кармане — ни шиша, но я смело вошел в магазин… (Чувствуя неловкость, подходит к прилавку, показывает пальцем, отдает деньги.) Пару штучек!

Продавец подает ему две деревянные палочки с нанизанными на них засахаренными райскими яблочками. Муж поворачивается и выходит, показывает покупку жене.

Ж е н а (в ужасе). Что? Купил два засахаренных шашлычка, и все, что ли?

М у ж (улыбаясь). А у меня всего-то набралось фэней сорок…

Ж е н а. Ты… Ну ты вообще!

Е С я о с я о (перебивая). Не надо! Эти яблочки хороши для понижения давления и снижают холестерин. Их любят и старики, и дети!

М у ж. Ну конечно же! Чисто китайское, национальное. За границей такой штуковины и не сыщешь!

Ж е н а (в гневе). А ты что, к детишкам собрался? Или хочешь, чтобы мои старики себе зубы пообломали? Ну вредина, нет? Ну мерзавец, нет?

М у ж. Ты можешь не обзываться? Следи, пожалуйста, за культурой речи!

Ж е н а. Мерзавец, и все! Не нравится слушать? Тогда давай с тобой разбежимся. Развод!

М у ж (распаляясь). Развод так развод! Испугался!

Е С я о с я о. Не надо так, не надо. Когда два человека соединяют свои судьбы, они должны стремиться к взаимопониманию, а это не сразу достигается.

Ж е н а (плачет). Ладно же! Прошло только три дня после свадьбы, а ты уже отказываешься от своих чувств! Так знай же, ты меня разводом не испугаешь!

М у ж. Сама заговорила о разводе, а теперь на меня сваливаешь? Знаешь что? В организационном плане ты вышла за меня замуж, а вот в идейном отношении — нет.

Ж е н а. А что я тебе сделала? Вышла замуж за тебя, так, может, на что рассчитывала? На твою высокую зарплату? Еле хватит на бутылку уксуса. Может, в расчете на твои способности? У тебя даже нет университетского диплома. Ради чего?

Е С я о с я о. На самом деле вы знаете, что он неплохой человек. Вы должны друг друга любить и уважать. И других людей, товарищей… У вас должно быть доброе сердце…

Ж е н а. Любить его? Да где она, эта любовь? Я ошиблась, я полюбила навозного жука!

М у ж (к Е Сяосяо). В тот день она вот так и сказала. Ругаясь, она нырнула в тринадцатый автобус. Я вскочил следом… Когда в автобусе началась драка, я еще не успел остыть от злости. Да в руках еще эти засахаренные фрукты, руки были заняты… Два сладких шашлычка, не уронить бы.

Е С я о с я о. У каждого человека бывает такое состояние, когда ему ни до чего…

М у ж. С тех пор как мы узнали, что вы умерли, у нас и в мыслях не было ссориться. А душа будто сорняком поросла, и не сказать, какое чувство было! Эх, какие-то несчастные засахаренные фрукты!

Ж е н а. Скажу вам откровенно, он тогда хотел подойти и вмешаться, но я его резко одернула. Не смотрите, что ругаю, сержусь на него. В критические моменты я за него действительно боюсь: он чего-нибудь выкинет, а потом сам же и пострадает.

Е С я о с я о. Из-за двух палочек засахаренных фруктов… вы не смогли мне помочь. Выходит, в тот день не вы крикнули: «Гони автобус в участок»?

М у ж (с сожалением). Не я. Повсюду обсуждают случившееся. Я все время себя корю, каюсь в содеянном. Пришел поклониться вашему праху… Вы — герой, я преклоняюсь перед вами.

Е С я о с я о (в задумчивости). Кто же это крикнул тогда? Вот-вот начнется траурный митинг, а я так и не нашел его…

М у ж и ж е н а, не спуская глаз с Е Сяосяо, медленно отступают назад, возвращаются на помост. Сяосяо, вдруг вспомнив о чем-то, кричит в сторону помоста: «Не ссорьтесь больше! Запомните, у человека должно быть доброе сердце!»

Затем уходит.

Вбегает Л ю Ф э н, держа в руке газетные гранки, ищет кого-то. Подходит к помосту.

Л ю Ф э н. Заведующий Фань!

Ф а н ь с кипой документов спускается с помоста.

Ф а н ь. Я здесь! Кто меня спрашивает? А-а, это ты, Лю Фэн!

Л ю Ф э н (держа в руках гранки). Заведующий Фань, уже отпечатаны гранки. Завтра-послезавтра статья будет в газете. Пусть руководство еще раз посмотрит!

Ф а н ь (отмахивается). Не надо! Некогда! Руководству сейчас не до этого. Управление общественной безопасности и горком пришли к заключению, что Сяосяо погиб геройски, и присвоили ему звание героя. Имеется текст с шапкой, набранной красным шрифтом! А мы с вами только начинаем действовать…

Л ю Ф э н (улыбнувшись). Пожалуй, опоздали немного. Однако можно ведь начать действовать, и узнав сначала, куда ветер дует.

Ф а н ь (таинственно). Наше руководство подвергли критике! Теперь остается лишь наверстывать упущенное. Это еще что! Партком решил, что до траурного митинга необходимо разобраться с партийностью Сяосяо. Приходится теперь все делать задним числом.

Л ю Ф э н. Это надо сделать. Редакции газет получили множество писем от читателей, которые требуют, чтобы Сяосяо был поставлен памятник на том месте, где он погиб!

Ф а н ь. Правильно. Говорят, начальство этот вопрос изучает. (Просматривает документы.) Руководящие товарищи из горкома намерены проверить, как мы работаем, а заодно лично принять участие в траурном митинге! Помогите мне вспомнить, когда Сяосяо подавал заявление в партию? Не могу найти этого заявления.

Л ю Ф э н. Примерно тогда же, когда и я.

Ф а н ь. Да-да. Вы уже несколько лет в партии… Поищу еще.

Оба, стоя на коленях, листают документы. С гитарой за плечами появляется усталая Тан Тяньтянь, смотрит на Фаня и Лю Фэна.

(Лю Фэну.) А Сяосяо вообще-то подавал заявление в партию? Я как-то не очень этим интересовался…

Т а н Т я н ь т я н ь. Подавал. Я могу засвидетельствовать!

Ф а н ь. Товарищ Тяньтянь? Вы можете засвидетельствовать?

Т а н Т я н ь т я н ь (с сожалением). По этому случаю я даже посмеялась тогда над ним. Я сказала, жди, когда тебя примут посмертно! Кто мог предположить, что так оно и произойдет… После того как Лю Фэн вступил в партию, я больше не касалась этой темы в разговоре с Сяосяо.

Все трое умолкают, каждый думает о своем. Ударник работает. Е С я о с я о в плаще, радостный входит в зал. Он осматривает убранство помещения, заметно волнуется.

Сяосяо, скоро начнется траурный митинг. Столько материалов в прессе, и всюду воспевают тебя как героя. А ты еще посмертно будешь принят в партию. Ты рад этому?

Е С я о с я о. В последние дни мне как-то не по себе. В некоторых очерках расписали уж больно неправдоподобно. Та героическая личность — это уже не ваш хороший друг Сяосяо. Я почему-то чувствую, что в один миг отдалился от людей. Я как бы перестал быть самим собой. Произошло какое-то отчуждение. Я так волнуюсь.

Л ю Ф э н (смеясь). Сяосяо, не неси чепухи! Люди хотят заново создать твой образ. То, что я о тебе написал, должно завтра или послезавтра появиться в газете.

Е С я о с я о. Лю Фэн, что ты там написал? Расскажи скорее! Всю жизнь меня кто-нибудь да проверял. Теперь все зависит только от меня. Для начала хорошо бы проверить твою рукопись.

Л ю Ф э н (перелистывая гранки). Я начал с твоего детства.

Е С я о с я о. В детстве я, как и все малыши, носил штанишки с разрезом и был ужасным шалуном. Ты об этом написал?

Т а н Т я н ь т я н ь (смеется). Сяосяо, не перебивай!

Л ю Ф э н (держит в руках гранки). «У Сяосяо с детства было развито чувство справедливости, а характер уже тогда был такой, что он восставал против всякого насилия…»

Е С я о с я о. Правда? (Подходит к Лю Фэну, заглядывает в гранки.) Дай посмотреть! (Смеется.) Лю Фэн, что ты тут городишь? Разве так было дело?

Т а н Т я н ь т я н ь. Что такое?

Е С я о с я о. Тогда мы втроем ходили еще в детский сад. Лю Фэн ростом был выше и сильнее других, постоянно обижал ребят, отбирал у нас игрушки, а еще побил тебя однажды, и ты заплакала… Забыла? Чтобы отомстить ему, я потихоньку сделал одно нехорошее дело, а ты еще стояла на стреме.

Т а н Т я н ь т я н ь. Я на стреме?

Е С я о с я о (смущенно). Хи-хи… Я вылил апельсиновый сок из его бутылки и туда… написал.

Т а н Т я н ь т я н ь (громко смеется). Вспомнила! Ах ты, Сяосяо…

Л ю Ф э н (серьезно). Ты же это сделал, чтобы наказать человека, который обижал маленьких.

Е С я о с я о. Ты пишешь об абстрактном «чувстве справедливости», «заступничестве за обиженных» и боишься написать о конкретных вещах. Так не пойдет, убрать!

Л ю Ф э н (уступая). Хорошо-хорошо. Я пишу о том, что ты был великолепным актером, блестяще сыграл несколько десятков ролей. Это-то уж точно?

Е С я о с я о. Ты так меня возвеличиваешь, как к этому отнесутся люди? В действительности же я не сыграл ни одной крупной роли. В театральных программках моя фамилия никогда не значилась, она всегда входила в графу «артисты труппы».

Л ю Ф э н. Ты никогда на это не сетовал и не требовал ролей. Да! Один раз ты все же играл главную роль. Ты забыл?

Е С я о с я о. Не забыл. В тот день исполнитель главной роли заболел и я его заменял. Играл я тогда смерть героя, всхожу медленно, шаг за шагом на возвышение, вдруг выстрел… (Закрывает грудь рукой, делает несколько шагов.) Потом еще несколько выстрелов. Не знаю почему, но я никак не мог войти в образ, поверить, что являюсь героической личностью, все делал какие-то ужимки. (Не может сдержать смеха.) Получилось неестественно, черт-те что! (К Лю Фэну.) Ты — автор и режиссер спектакля — устроил мне разнос, отобрал роль. Помнишь?

Л ю Ф э н. Потом в соответствии с производственной необходимостью тебя перевели в осветители, потом — в бутафорский цех. Ты там работал хорошо.

Е С я о с я о. Потом я увлекся художественным моделированием одежды. Мне нравилось придумывать костюмы для артистов, шить, в особенности создавать красивую, модную одежду для женщин.

Л ю Ф э н. Я об этом написал! Смотри, целый кусок!

Е С я о с я о. Многие считали, что я не делом занимаюсь.

Л ю Ф э н. Нынче, чтобы сшить костюм, люди идут в ателье и ждут там по полгода. Товарищи говорят: «Когда Сяосяо был жив, вот хорошо-то было!»

Е С я о с я о. Они меня еще помнят? Верно, я в самом деле хотел сделать так, чтобы люди выглядели красивее.

Л ю Ф э н (взволнованно). Я описал твою горячую любовь к искусству дизайна, тут ты был настойчив. Ты был поглощен идеей и трудился без устали!

Е С я о с я о (радостно). Дай посмотреть!

Т а н Т я н ь т я н ь. Где? Где?

Л ю Ф э н (указывая на гранки). Смотрите, вот этот отрывок. «Однажды на улице Сяосяо обнаружил…»

Е С я о с я о. Эй-эй! Не надо. Вот об этом не пиши! Меня чуть за это не наказали. А ты почему-то расхваливаешь.

Т а н Т я н ь т я н ь. А почему не надо об этом писать?

Е С я о с я о. Однажды я встретил на улице женщину в платье необычного фасона. Я с первого взгляда узнал модель Пьера Кардена. Встречал в журнале мод! Хотелось поближе рассмотреть ткань, крой, и я последовал прямо за ней. Кончилось все тем, что она испугалась. Шла-шла и вдруг свернула в какие-то большие ворота. Я за ней. В общем, там меня задержали.

Т а н Т я н ь т я н ь. За что?

Е С я о с я о (стыдливо). Так ведь она вошла в женскую баню.

Т а н Т я н ь т я н ь (долго смеется, бьет Е Сяосяо кулачком по плечу). О-хо-хо! Ну Сяосяо, вот это Сяосяо! Насмешил аж до колик! Лю Фэн, этот эпизод обязательно нужно оставить. Вот это здорово!

Л ю Ф э н. Сяосяо, ты запрещаешь мне писать то про одно, то про другое, как же мне быть? Честное слово, я хочу написать о тебе как можно лучше, возвеличить тебя. Это же будет зачитано на митинге вместо траурной речи!

Е С я о с я о. Правда?

Л ю Ф э н. Конечно. Только так я смогу хоть как-то успокоить свою душу и смотреть тебе в глаза с чистой совестью… Смогу выполнить свой последний долг.

Е С я о с я о. Не надо. Прочтете на траурном митинге, снова конфуз получится, несерьезно все это!

Л ю Ф э н. Ты еще не знаешь, мое творение, возможно, заменит со временем твою автобиографию и займет соответствующее место в твоем личном деле. Я должен написать именно так!

Фань, весь в поту, листает в сторонке документы.

Ф а н ь (бормочет). Теперь уж точно не найти… Если бы Сяосяо мог восполнить тут кое-что и написать сызнова, было бы здорово! Эх, Сяосяо, задал ты нам всем задачу…

Е С я о с я о (подходит к Фаню). А что я должен написать?

Ф а н ь (поднимает голову, видит Е Сяосяо; рассеянно). А-а, Сяосяо! Это вы? Я в полной панике! Не могу найти вашего заявления в партию, не знаю, куда оно подевалось. Вы как раз кстати. Быстренько напишите новое, думаю, успеем. Если неправильно оформим документы, начальство не примет. Нам и так уже устроили разнос. Помогите, пожалуйста!

Е С я о с я о (взволнованно). Я должен написать, должен снова написать… Я в самом деле хотел бы. Сколько лет прошло. Из меня хоть и не вышел толк, но я стремился… Я все-таки не абсолютный нуль.

Ф а н ь. Конечно-конечно. Вы — слава и гордость нашего учреждения! Быстренько, вот бумага, вот ручка. Давайте. Стол…

Двое актеров труппы подносят поверхность стола, становятся на колени, держат щит над головой, изображая стол. Е Сяосяо склоняется над «столом», несколько мгновений думает, затем начинает писать. Написав, торжественно берет заявление и молча просматривает текст, делает некоторые поправки. С чувством исполненного долга вручает заявление Фаню.

Е С я о с я о. Я написал. Я знаю, это святое дело. Каждый человек пишет это своим горячим сердцем.

Фань торжественно принимает заявление. «Стол» отступает.

Ф а н ь (берет в руки заявление, удивленно). Как, Сяосяо, тут же пустой лист бумаги! Сяосяо, почему вы тут ничего не написали?

Е С я о с я о (удивленно). Бросьте шутить. Я все ясно написал.

Тан Тяньтянь и Лю Фэн передают друг другу заявление, в котором нет ни одного иероглифа, переглядываются.

(Огорченно.) А-а! Я больше не смогу ничего написать, я не смогу писать вообще… Я умер, умер!

Т а н Т я н ь т я н ь (плачет на плече у Сяосяо). Когда ты в первый раз написал заявление, я не должна была смеяться над тобой! Прости меня, Сяосяо… Люди хотят поставить тебе памятник.

Е С я о с я о. Памятник? Куда там, я такой некрасивый. Да и росточком не вышел…

Л ю Ф э н. Но ты ведь герой, оказался таким храбрым, встретившись лицом к лицу с бандитами, не оробел!

Е С я о с я о (искренне). Ты видел? Ты вообще не видел, что произошло! В тот момент… никто не помог мне…

Л ю Ф э н. О чем ты тогда думал? Что испытывал?

Е С я о с я о. Перед этими двумя бандитами с ножами? (Сердито.) Как говорил когда-то Наполеон, в первом своем бою у него было одно желание: скорей бы найти сортир.

Т а н Т я н ь т я н ь (обнимая Е Сяосяо). Сяосяо, какой ты все-таки молодец!

Е С я о с я о. Я думал лишь об одном — люди не должны красть чужие вещи, распарывать чужую одежду, уничтожать красоту. Я понимал, что нужно их остановить.

Лю Фэн держит в руке гранки, взволнован, о чем-то думает. Соло ударника. А к т е р, надев маску, изображая служащего, с огромной рамой от портрета спускается с помоста.

С л у ж а щ и й. Заведующий Фань, рама для портрета есть. Нужно срочно достать фотографию и увеличить ее. Иначе не успеть к траурному митингу.

Ф а н ь. Я просмотрел все фотографии из спектаклей, ни одной подходящей!

Е С я о с я о. Вот уж и не красавец был, и не фотогеничен, никогда не любил сниматься.

Л ю Ф э н (волнуясь). Ищите фотографии спектаклей, можно из них выбрать.

Ф а н ь (найдя одну фотографию, радостно). На этой есть Сяосяо.

Лю Фэн, Тан Тяньтянь по очереди рассматривают фотографию, переглядываются.

Л ю Ф э н. Не подойдет, нет!

Ф а н ь (достает еще одну). В этом спектакле тоже есть Сяосяо.

Лю Фэн и Тан Тяньтянь передают друг другу фотографию, расстроены.

Л ю Ф э н. Нет, нельзя. Тут он играет гоминьдановского солдата.

Е С я о с я о. Не волнуйтесь, не переживайте! В пьесе, что поставлена по одной из образцовых опер времен «культурной революции», я играю положительного героя — народного ополченца.

Ф а н ь (быстро вынимает большую фотографию). Вот она!

Л ю Ф э н (смотрит на фотографию). Сяосяо тут стоит на часах в углу сцены с винтовкой в руках, виден только его затылок… Это моя вина, не дал ему приличной роли.

Т а н Т я н ь т я н ь (со слезами). Сяосяо, не переживай, тебе поставят памятник, большой-большой памятник, который будет отливать золотом и стоять на том месте, где ты погиб. (Закрывает лицо руками, отходит в сторону.) Сяосяо, ты веришь?

Е Сяосяо, смеясь, направляется к служащему, который держит раму, становится позади нее.

(К Фаню.) Я хочу напомнить нашему руководству, что перед траурным митингом мне должны выдать пособие за Сяосяо.

Ф а н ь (опешив). Это, это… Давайте все делать по порядку… Я еще не решил вопроса относительно заявления в партию!

Л ю Ф э н. Тяньтянь, в такое время ты о каких-то деньгах…

Т а н Т я н ь т я н ь. Я уже распродала все, что было на складе. Неужели ты думаешь, что мне не хватает денег на расходы?

Ф а н ь (внезапно обнаруживает, что Е Сяосяо стоит позади рамы). Не двигайтесь! Посмотрите!

Е Сяосяо стоит за рамой и смеется, потом корчит гримасу, машет рукой.

О мой дорогой Сяосяо! Вот в таком виде вы примете участие в траурном митинге, умоляю, помогите еще раз…

Е С я о с я о. Ладно, ладно, о чем разговор?.. Так хорошо? На траурном митинге я буду играть главную роль… Что ни говори, а это ведь один-единственный раз в жизни! На траурном митинге я просто расстанусь с каждым из моих друзей и тихо скажу им «Прощайте!». Верно? Лишь бы не вышло конфуза.

Ударник выбивает бурную дробь. Актеры вместе с Е Сяосяо, держащим в руках деревянную раму, танцуют.

В общей суматохе Т а н Т я н ь т я н ь и Л ю Ф э н исчезают. Все затихает. Зал готов для траурного митинга. Е Сяосяо, сидящий теперь позади рамы, заснул и тихо похрапывает. Фань проверяет оформление траурного зала, вроде бы доволен. Собирается закурить и в это время слышит какой-то странный звук. Осматривается и выясняет, что это храп сидящего за рамой Е Сяосяо.

Ф а н ь. Сяосяо, товарищ Сяосяо! Проснитесь! Эх, спит как убитый. Скоро начнется траурный митинг… (Похлопывает Е Сяосяо по щеке.) Сяосяо, проснитесь скорее, вот-вот начальство приедет!

Е С я о с я о (медленно просыпается, лениво потягивается). До чего же сладко спал! Я так устал за эти дни! Где это я оказался?

Ф а н ь (улыбаясь). Сяосяо, только держитесь как-нибудь позначительнее, чтобы народ взглянул и сразу понял, что перед ним герой.

Е С я о с я о. Вы только меня не смешите! Не сдержусь, будет конфуз!

Вбегает о д и н и з а к т е р о в.

А к т е р. Кортеж машин руководителей города уже готов к выезду!

Ф а н ь (взволнованно). Сяосяо, когда придут руководящие товарищи, вы уж будьте снисходительны, прошу вас, не говорите о том, что мы не смогли найти вашего заявления в партию. Мне уже устроили головомойку! В процедурном отношении, конечно, не все в порядке, но вопрос наверняка будет решен положительно. Вы не беспокойтесь, ладно? Вообще-то говоря, широкая дверь в партию всегда была для вас распахнута…

Е С я о с я о. Ну конечно, только у нас с вами привратник был чрезмерно строгий. Не волнуйтесь, обещаю.

Ф а н ь (вдруг заторопился, осматривает все вокруг, отдает последние указания). Проверьте еще раз микрофон. Белые цветы! Приготовьте белые цветы.

На сцене каждый занят своим делом. Е Сяосяо выходит из-за рамы, намеревается включиться в общую суету.

(Поспешно.) Сяосяо, не встревайте, это не ваша забота! Вы уж пострадайте немножко, посидите там, позади… Джентльменское соглашение, не забудьте!..

На сцене появляются двое — б р а т и с е с т р а. У сестры в руках большая корзина, брат прижимает к груди черный портфель.

С е с т р а. Мы издалека, приехали специально. Говорят, скоро будет кремация…

Б р а т. Да, да! Мы с сестрой хотели бы выразить соболезнование.

Ф а н ь. Вы хотите принять участие в траурном митинге? Делегаты от масс?

С е с т р а. Мы хотим поклониться товарищу Сяосяо. (Вместе с братом подходит к раме, кланяется в сторону Сяосяо.)

Сяосяо в замешательстве, пытается ответить на поклон.

Б р а т. И еще: мы с сестрой хотели бы внести некоторую сумму денег… Вот пять тысяч юаней, хотим передать вашему руководству!

С е с т р а. Примите! Обязательно примите!

Ф а н ь. Ничего не понимаю. Пришли и сразу вручаете пять тысяч!

Б р а т. Мы слышали, что герою будет установлен памятник, понадобится много денег, мы вдвоем скопили немножко…

С е с т р а. Говорят, одна девушка уже отдала пятьдесят тысяч юаней на фабрику художественных изделий, чтобы заказать памятник… Мы тоже хотим внести свою лепту.

Фань растерян. Брат и сестра поворачиваются и медленно направляются к «портрету» Е Сяосяо.

(Чуть не плача, обращается к Сяосяо.) Не знаю, помните ли вы нас?

Б р а т. В тот день, когда мы вышли из автобуса, у нас было очень тяжко на душе.

Е С я о с я о (вспоминая). Помню, помню. Наверняка это вы крикнули…

Б р а т (с сожалением качает головой). Нет, я не кричал. У меня тогда в портфеле было пять тысяч юаней, которые я вез в город, чтобы купить сестре свадебный наряд. Хотели купить еще цветной телевизор, холодильник, магнитофон, модную кровать-тахту…

Е С я о с я о. Конечно, экономика наша оживляется, крестьяне стали жить богаче. Все верно!

Б р а т. Когда в автобусе поднялся шум, мол, воры, я перепугался за свой портфель… Началась драка. Я думал лишь об одном, как сохранить мои пять тысяч! Побоялся… Своими глазами видел, как вы… Эх!

Е С я о с я о. Это ведь ваши кровные денежки, достались они вам не легко! Любой бы так поступил.

Ф а н ь (не вытерпев). Сяосяо, не нужно заявлять столь беспринципные вещи! В газетах ведь серьезно критиковались сторонние наблюдатели, говорилось, что они эгоистичны, бездушны и ко всему безучастны.

Е С я о с я о. Верно говорите. Но я должен войти в их положение. А если бы вы оказались в подобной ситуации, что бы вы сделали?

Ф а н ь. Я? Конечно же… Хм, но меня ведь не было в автобусе!

С е с т р а. Мы все, кто был в автобусе, не пришли вам на помощь…

Е С я о с я о. Я припоминаю. Ты, кажется, упала и прикрыла собой большую корзинку, оберегая то, что в ней находилось… Ты не могла помочь мне.

С е с т р а (как бы оберегая корзинку). В ней находились двадцать крольчат, им исполнилось всего месяц… Двадцать маленьких жизней.

Е С я о с я о (садится на корточки около корзинки). Крольчата? Как интересно.

С е с т р а. Городской детский сад номер один хочет устроить для ребят живой уголок. Нужно с детства воспитывать у детей любовь к животным. Ребятишки смогут кормить крольчат травкой, листиками овощей. Маленькие такие, пушистенькие…

Е С я о с я о (радостно). Замечательно! С детства прививать детям любовь к животным, как хорошо!

Вбегает другой а к т е р.

А к т е р. Разрешите доложить! Машины с начальством уже прибыли.

Ф а н ь. Быстро! Сначала пригласите в гостевую комнату!

Фань собирается уйти, но возвращается и усаживает Е Сяосяо за раму.

Б р а т. Товарищ заведующий, эти пять тысяч мы с сестрой не хотим потратить просто так… Мы накопили…

С е с т р а (умоляюще). Примите их! Пожалуйста! У нас на душе так тяжело!

Ф а н ь. Поймите, я этих денег принять не могу, не могу!

Брат и сестра бегут за Фанем, умоляют взять деньги, все трое удаляются. Входит Т а н Т я н ь т я н ь в белоснежном костюме с гитарой за плечами.

Т а н Т я н ь т я н ь (осматривает зал, медленно подходит к раме). Сяосяо, я опоздала. Ты не сердишься? То, о чем ты меня просил, я не забыла. Посмотри, кто пришел…

Подходит Л я н л я н в новом платье «Весенний парус».

Лянлян, Сяосяо здесь!

Л я н л я н (дрожащими руками ощупывает раму, лицо и плечи Е Сяосяо). Сяосяо! Я вас увидела! Увидела! А вы меня видите? Я красивая?

Е С я о с я о. Вижу! Красивая! Ты просто прекрасна!

Л я н л я н. Сегодня я в этом платье буду для вас танцевать. Слепая девушка проводит вас в последний путь.

Е С я о с я о. Спасибо, Лянлян!

Ф а н ь (вбегает, волнуясь). Эй, Тяньтянь! Не видели Лю Фэна? Он не с вами? Черт возьми! Руководство в сборе, а начать траурный митинг нельзя!

Т а н Т я н ь т я н ь. А что случилось?

Ф а н ь. Эх! Текст! Текст у Лю Фэна. Тот текст, который Сяосяо просматривал.

Т а н Т я н ь т я н ь. Что же делать? Куда он девался?

Е С я о с я о (высовывается из-за рамы). Ничего! Не будут читать, так еще лучше…

Ф а н ь. Сяосяо, и без вас тут тошно! (Толкает Сяосяо обратно на место.) Куда же подевался этот Лю Фэн? Вот устроил!

Т а н Т я н ь т я н ь. Зачем нужен этот траурный митинг, скорбные речи! Я проведу здесь Вечер демонстрации мод, ради Сяосяо, в последний раз!

Е С я о с я о (сидя за рамой, хлопает в ладоши). Вот здорово! Чудесно!

Ф а н ь (разгневан). Тяньтянь! Пришло все руководство города, не выкидывай фокусов! Хочешь нас опозорить?

Т а н Т я н ь т я н ь. Товарищ Фань, поскольку все начальство в сборе, не забудьте им напомнить о пособии — пять тысяч!

Ф а н ь. Тяньтянь, давай сейчас не будем говорить о деньгах? Может, сначала подумаем о последствиях?

Е С я о с я о. Тяньтянь, не проси пособия…

Т а н Т я н ь т я н ь. Нет! Мне как раз не хватает пяти тысяч…

Е С я о с я о. Не проси, правда. Сейчас всюду такие трудности, сэкономь свои деньги, их можно будет употребить на что-нибудь другое.

Т а н Т я н ь т я н ь. Сяосяо, добрая душа. Ты думаешь о других, а разве о тебе некому подумать?

Ф а н ь. Посмотрите на Сяосяо! Неудивительно — ведь герой, достоин того, чтобы у него учились!

Т а н Т я н ь т я н ь. Ладно! Товарищ Фань, вы меня не агитируйте, болтать языком всякий умеет. Сяосяо, хоть ты теперь и известная личность, но люди на фабрике художественных изделий себе в убыток работать не хотят… Я уже внесла пятьдесят тысяч — все, что получила от распродажи! Скульптура должна быть бронзовой, недостает еще десяти тысяч…

Е С я о с я о. Зачем все это? Тяньтянь, что ты теперь будешь делать?

Т а н Т я н ь т я н ь. Во всяком случае, никогда не буду больше торговать модной одеждой…

Е С я о с я о. Ты должна выйти замуж… Не нужно медлить.

Т а н Т я н ь т я н ь. Конечно, я не смогу, обняв надгробный камень и рыдая над ним, прожить до конца дней своих в одиночестве!

Е С я о с я о (искренне). Лю Фэн ведь любит тебя.

Т а н Т я н ь т я н ь. Может быть, я и выйду за него. Ты этого хочешь?

Е С я о с я о. Через некоторое время меня отправят в большую печь, и я превращусь в серый пепел… Когда я начну гореть, это, наверно, будет очень больно?

Т а н Т я н ь т я н ь (готова заплакать). Нет, Сяосяо, тебе не будет больно. Живым людям бывает больно, больно будет тем, кто тебя любит. Сяосяо, ты сожалеешь о том, что сделал?

Е С я о с я о. Я не сожалею. Я жил во имя красоты… Мне только жаль, что…

Т а н Т я н ь т я н ь. Я понимаю. Жизнь прекрасна, но ты предпочел смерть.

Е С я о с я о. Тяньтянь, я сожалею о том, что не смогу на траурном митинге сделать отчетный доклад… И не найти такого удивительного пера и бумаги, чтобы можно было записать мысли и чувства мертвого, которые он хотел бы оставить живым. Во время всех этих моих визитов я увидел в людях настоящий душевный трепет, увидел искреннюю любовь… И у меня на душе стало теплее. Я не чувствую теперь себя одиноким… Я расстаюсь с миром людей… и войду в эту огромную печь, чтобы сгореть с улыбкой на устах.

Тан Тяньтянь задумчиво перебирает струны гитары; она и Сяосяо с нежностью смотрят друг на друга, напевая: «Улыбка… я к прошлому отношусь с улыбкой…»

Т а н Т я н ь т я н ь. Да, у меня расстройство: хотела попросить фабрику художественных изделий изготовить памятник по моему чертежу, а они не соглашаются.

Е С я о с я о. А как он должен выглядеть?

Т а н Т я н ь т я н ь (самозабвенно). Я однажды видела фотографию скульптуры Родена «Поцелуй». Красота необыкновенная… (Отставляет в сторону раму, прижимается к Е Сяосяо, целует его.)

Многочисленные зеркала на сцене отражают «скульптуру». Быстро входит Л ю Ф э н, останавливается в сторонке.

Л ю Ф э н. Сяосяо, Тяньтянь, вы, возможно, уже догадались. В тот день я тоже был в автобусе номер тринадцать. Сяосяо меня не видел. Человеком, который крикнул: «Гони автобус в участок», был я. После всего случившегося я в душевном смятении написал эту пьесу… Впрочем, нет! Может быть, это всего лишь тревога, которая захлестнула мои мысли, мою душу после смерти Сяосяо. Каким бы я оказался, будь я тогда в автобусе?

Вбегает д е в о ч к а в пионерском галстуке, с букетом цветов. Лянлян, ведя за собой актеров, начинает танцевать вокруг Е Сяосяо и Тан Тяньтянь. Е Сяосяо оставляет Тан Тяньтянь и танцующих и медленно поднимается на возвышение, на котором сидит ударник. Тот торжественно и немного устало спускается вниз, принимает пустую раму.

Е С я о с я о. Прощай, Тяньтянь! Прощайте, друзья! В огромной печи уже полыхает пламя, скоро я в него войду и превращусь в горстку пепла… И спустя годы в воздухе по-прежнему будут летать маленькие искорки, которые никогда не угаснут. Они будут летать вокруг вас и напоминать: люди, я любил вас!

Тан Тяньтянь, Лю Фэн, Лянлян, девочка-пионерка, не видя Е Сяосяо, зовут его. Отзывается лишь эхо. На помосте вокруг барабанной установки вздымаются вверх и колышутся красные шелковые полотнища — языки пламени. Там Сяосяо. Актеры начинают медленно танцевать вокруг ударника, в руках которого пустая рама.

Вращаются большие зеркала. Актеры попеременно надевают маски пассажиров автобуса. Е Сяосяо с улыбкой сидит за ударным инструментом. На Е Сяосяо луч прожектора. Непрерывная дробь барабана… Занавес опускается.

Перевод Н. Спешнева.