Глава 38

Ветер, дувший со стороны Ла-Манша, пронизывал до костей. Было бы неплохо добавить сейчас немного удушающей индийской жары. Хорошо хоть, что в ее разделенной на две штанины юбке можно ехать верхом, — это все-таки теплее, чем ехать, сидя боком в дамском седле.

— Отвратительная ночь, — заметил Уилл Мастерсон. Он ехал между Кири и линией побережья, отчасти принимая на себя силу порывов ветра. На нем был надет такой же, как у Маккензи, теплый плащ, и в темноте их можно было легко принять друг за друга. — Еще далеко?

— Если это тактичный способ спросить, не сбилась ли я с пути, то я отвечу: нет, я так не думаю. — Она проверила ориентиры. — Нам осталось проехать еще одну-две мили.

— Похоже, что вы, подобно своему брату, отлично ориентируетесь на местности, — рассмеялся Уилл.

— Адам умеет ориентироваться? — спросила она. Познакомившись со своим старшим братом всего несколько месяцев назад, она многого о нем не знала.

— Хотя он человек миролюбивый, но обладает талантами первоклассного офицера. — Уилл покачал головой с шутливо опечаленным видом. — И все это пропадает зря, потому что он герцог. По правде говоря, Кири, из вас тоже получился бы хороший офицер, если бы женщинам позволялось служить в армии.

— Из меня? — удивилась Кири. — Что за странная мысль!

— Вы являетесь прирожденным лидером. Смею предположить, что от долгого пребывания в гостиных вам становится скучно.

— Вы очень проницательны, лорд Мастерсон, — заметила она, удивленная тем, как точно он определил ее характер. Она только теперь начала понимать, как плохо подходит для салонной жизни. — Конечно, гораздо интереснее скакать верхом в ненастную ночь ради того, что может оказаться напрасной затеей.

— Возможно, это и напрасная затея, — сказал Мастерсон, — но моя интуиция требует, чтобы я мчался туда.

— А моя интуиция просто кричит во весь голос, что там опасность. Хорошо, если бы светила луна, хотя, когда я впервые ехала по этой местности, было тоже темно.

— Темная ночь — хорошее время для деловой встречи в контрабандистском логове. Маку и его капитану никто не будет мешать.

— Пожалуй, — согласилась Кири. Она заметила впереди очертания изогнутого ветром дерева. — А вот и наш поворот.

Когда Уилл поехал следом за ней по узкой тропе, она помолилась о том, чтобы в конце дороги найти Маккензи живым и здоровым.


Говард посмотрел на Мака алчным взглядом.

— Прилив как раз только начинается. Самое время приковать тебя там.

Он что-то коротко приказал своим людям. Они навалились на Маккензи, чтобы он не смог двигать ногами, пока Говард отъединяет цепь от стены. Он снял с Мака один наручник, а за второй поднял пленника на ноги и поволок его в глубь пещеры. Узкий тоннель с неровными стенами по наклонной спускался к бухте. Говард и один из его людей шли впереди, а Баптист и еще один человек — сзади. У Мака не было возможности сбежать — проход был таким узким, что Мак то и дело ударялся о стены и выступы скалы. Проход заканчивался небольшим расширением, который уже заливала бурлящая вода. С каждой волной вода в тоннеле прибывала. Говард прикрепил наручник Мака к блестящему стальному крюку, вмонтированному в скальную породу.

— Я давно ждал этого момента. — Он отступил назад с довольным видом. — Теперь я буду стоять здесь и наблюдать, как ты тонешь.

Узость тоннеля увеличивала напор воды. Следующая волна захлестнула Мака до колен.

— Говард, пойдем лучше наверх. Сейчас здесь и без того слишком много народу, — проговорил Баптист.

Говард расхохотался.

— Ты хочешь сказать, что тебе неприятно смотреть, как умирает этот ублюдок? А мне эта картинка нравится.

— Мы могли бы сыграть в карты у огня, это лучше, чем мерзнуть здесь, — настаивал Баптист.

— Ты играешь в брэг? — спросил Говард.

— Я знаю эту игру, — сказал Баптист.

— Я бы, пожалуй, сыграл, если будут хорошие ставки.

Баптист пожал плечами:

— Устанавливай любые ставки, лишь бы только уйти отсюда.

— Я-то как только получу свои денежки, так сразу отправлюсь домой, а вы уж сами любуйтесь этим, — прохрипел один из людей Говарда.

Другой его поддержал. Говард дал им обоим по паре золотых монет.

Как только они ушли, он повернулся к Маку:

— Ты умрешь в темноте, Маккензи. Вода будет прибывать и прибывать. И как бы ты ни боролся, она поднимется выше твоей головы. Но это произойдет не сразу. Успеешь сделать несколько глотков воздуха, потом захлебнешься соленой водой и умрешь.

— Оказывается, кроме глупости и предательства, у тебя есть талант к описаниям, Говард, — произнес Мак, стараясь говорить спокойным тоном.

Говард хотел пнуть его, но Мак отступил глубже в воду.

— Этим тоннелем почти не пользуются, — прошипел контрабандист. — Пожалуй, я оставлю твой труп здесь, пусть и рыбешкам кое-что достанется.

Мак пожал плечами:

— Делай как хочешь. Мне все равно.

Говард в ярости повернулся и стал подниматься но тоннелю, размахивая фонарем. Баптист чуть замешкался:

— Извини, Мак. Я никогда не хотел, чтобы случилось такое.

— Дорога в ад вымощена благими намерениями, — устало проговорил Мак. — Так что катись отсюда.

Баптист повернулся и уронил какой-то предмет на песчаный пол, еще не залитый водой.

Когда окончательно исчез свет фонаря, Мак наклонился и, нащупав, поднял этот предмет. Перочинный нож Баптиста — мастерски изготовленная модель, которую Мак подарил ему в прошлом году.

В отличие от большинства перочинных ножей этот нож включал еще два разных предмета, которые складывались и убирались в ручку: обычное лезвие для заточки гусиных перьев, а другое — узкая серебряная зубочистка. И Баптист уронил нож не случайно.

Держа нож в холодных как лед руках, Мак умудрился открыть зубочистку. Нашел наручник. Замок не был сложным, но пытаться отомкнуть его в полной темноте, когда вокруг тебя плещется холодная вода, чертовски трудно. Дело еще усложнялось тем, что цепь была присоединена к правому запястью, так что работать приходилось одной левой рукой.

Он уже почти отомкнул замок, когда нож выскользнул из онемевших пальцев. Запаниковав, Мак набрал полные легкие воздуха, опустился на колени и, уйдя с головой под ледяную воду, принялся ощупывать каменистый пол левой рукой. Сила течения была такова, что вода смещала гальку и мелкие раковины. Могла она сдвинуть с места и нож.

Ему не удалось найти его! Он выпрямился, сделал глубокий вздох, встал на колени и возобновил поиски утратившими чувствительность пальцами. Где же он, черт возьми? Мак снова наполнил воздухом легкие и нырнул под воду в третий раз.

Вот он! Нож чуть было не смыло водой, но Маку удалось схватить его. Он выпрямился, судорожно глотая воздух. Нельзя было терять ни минуты. Вода быстро прибывала и поднялась уже до половины груди.

Сосредоточив на работе все внимание, он вставил зубочистку в замок и стал осторожно поворачивать ее, пытаясь задеть пружину замка. Безрезультатно. Но он упрямо продолжал поворачивая зубочистку. Сбылось предсказание Говарда: ему не хватало воздуха.

Замок раскрылся, когда вода накрыла его с головой. Легкие его горели. Мак сбросил с руки наручник и всплыл сквозь бурлящую веду. Он больно ударился о стену, но голова уже была над водой, и он смог сделать глоток божественного воздуха.

Минуты две он стоял, прислонившись к стене, чтобы собраться с силами и проанализировать ситуацию. Во-первых, он вполне мог замерзнуть до смерти без тепла и сухой одежды. Далее, нельзя оставаться здесь, где он находится, потому что они обнаружат его, когда спустятся, чтобы убедиться в его смерти. Отсюда и до главной пещеры, где они сейчас сидят у огня и играют в карты, спрятаться было негде.

Хочешь не хочешь, а придется идти мимо Говарда и Баптиста. Баптист, наверное, не станет вмешиваться, поскольку сам помог ему, но Говард вооружен и опасен. Он способен убить их обоих.

Прибывающая вода плескалась возле его подбородка. И чем дольше он будет раздумывать, тем хуже ему придется. Выйдя из воды на холодный воздух, он замерз еще сильнее, а его пропитавшиеся водой сапоги и одежда стали тяжелыми как свинец.

В абсолютной темноте Мак стал медленно подниматься по тоннелю, стараясь не ударяться о скалистые выступы стен. Путь вверх показался ему значительно длиннее, чем путь вниз. Он уже подумывал: а может, Говард с Баптистом загасили костер и перебрались из пещеры в какое-нибудь более удобное место? Потом вдруг увидел впереди слабый свет. И этот свет, как ни странно, ободрил его.

Двигаясь бесшумно на онемевших ногах, он все ближе подходил к огню и вдруг очутился в главной пещере. Он полагал, что до нее еще далеко, — слишком уж слабым был свет, — но оказалось, что огонь от него заслоняют двое мужчин, сидящих за столом.

Он замер, надеясь, что его не заметят, однако Говард, должно быть, что-то услышал. Он взглянул в сторону тоннеля, и у него буквально отвисла челюсть. Он вскочил со стула и схватил дробовик.

— Пропади ты пропадом! Почему ты не можешь просто умереть?

— У меня никогда не хватало терпения просто сидеть и ждать, — сказал Мак, поглядывая на оружие и прикидывая, каковы его шансы увернуться от смертельного выстрела. Скорее всего он будет ранен и тогда станет для них легкой добычей.

— Гнить тебе в аду, Маккензи! — Говард поднял дробовик к плечу и прицелился.

Когда палец контрабандиста застыл на спусковом крючке, Баптист, мгновенно выхватив пистолет из кармана, спокойно прицелился и в упор выстрелил Говарду в спину. Тот издал булькающий звук, вытаращил глаза от удивления и рухнул на пол.

Некоторое время в пещере стояла полная тишина. Потом Мак громко выдохнул и подошел к огню. Его трясло от холода и от всего, что произошло. Убедившись, что Говард мертв, он возвратил Баптисту нож и протянул ледяные руки к огню. Потом спросил:

— Почему, Жан-Клод? Неужели ради денег? Ты ведь не поверил, что они пытаются поймать сбежавшую наследницу, так? Иначе бы рассказал мне об этом.

У Баптиста так дрожали руки, что он чуть не выронил нож.

— Я подозревал, что Суиннертон что-то темнит, но я не видел особой беды в том, чтобы рассказать ему, как проще проникнуть в клуб. Я и не думал, что начнется стрельба.

Мак пытливо взглянул в лицо человека, которого считал своим верным другом.

— Сколько они тебе заплатили?

— Я сделал это не ради денег, — сказал он, скривив губы. — Их французский хозяин пообещал мне вывезти из Франции мою мать. Я не виделся с ней с тех пор, как бежал оттуда во времена Террора.

Мак понимал его — он многое отдал бы за возможность снова увидеть свою мать хотя бы на час.

— Они сдержали свое слово?

— Они прислали мне копию свидетельства о ее смерти. — У Баптиста дрогнул голос. — Оказывается, она умерла более двух лет назад. Так что я понапрасну предал вас и Англию.

Несмотря ни на что, Мак не мог не испытывать жалости к этому человеку. Видит Бог, он и сам наделал много ошибок. Нельзя, например, было спать с женой своего товарища-офицера, из-за этого он чуть не погиб.

— Скажи, что еще тебе известно о заговоре. Кто в нем участвует, с кем они связаны во Франции? Наверняка не с Наполеоном.

— С Жозефом Фуше, — произнес Баптист дрожащими губами.

Так… Безжалостный французский революционер, комиссар полиции.

— Но он, кажется, сейчас не у дел?

— Да. И хочет вновь заслужить благорасположение Наполеона.

Мак тихо присвистнул. Теперь многое становилось понятным.

— Кто входит в число заговорщиков в Англии? Наверняка этот Фуше не связывался с тобой напрямую?

Баптист покачал головой.

— Лорд Фендалл и Руперт Суиннертон являются единоутробными братьями. Их мать Мария-Тереза Круазе была сестрой матери Фуше.

— Значит, Суиннертон и Фендалл — двоюродные братья Фуше. — Мак нахмурил брови. — Ты, кажется, говорил, что твоя семья из той же деревни, что и Фуше?

— Да. Из Ле Пеллеран возле Нанта. Он был старше меня, и я не был с ним знаком. Но его семью я знал. — Баптист передернул плечами. — Вот почему у меня были дружеские отношения с лордом Фендаллом. Ему нравилось слушать мои рассказы о деревне, в которой он, еще ребенком, побывал несколько раз. И мне нравилось, что у нас есть что-то общее. Мне до последнего не приходило в голову, что ему не следует доверять.

— Предполагаю, им хотелось богатства и власти.

— Именно так. Я не знаю подробностей, — сказал Баптист, — но им обоим были обещаны большие поместья во Франции и огромные деньги.

— Ты знал француза, который был убит в клубе?

— Я не знал людей, которых в тот вечер привел с собой Суиннертон. Но Фуше настоял, чтобы в эту группу включили нескольких людей, которые должны были защищать его интересы.

— Но когда ты понял, что случилась беда, почему ты не сообщил об этом властям?

— Чтобы напороться на еще большие неприятности? — цинично спросил Баптист.

— Ты мог бы поговорить с Керклендом.

— Откровенно говоря, я всегда считал его дилетантом, который наслаждается тем, что имеет свой интерес в клубе, не обременяя себя при этом никакой серьезной работой. — Баптист нахмурил брови. — Я его недооценивал.

Впрочем, тут Баптист не виноват, он воспринимал Керкленда таким, каким тот хотел казаться: человеком, которого можно не принимать в расчет.

— К тому же, — продолжал Баптист, — я до сегодняшней ночи не знал, что эта девушка, которую они хотели похитить, была принцесса Шарлотта.

— Я сам никак не мог ожидать, что она появится в «Деймиене» в маскарадном костюме, — согласился Мак. — Ты знал, что затея Суиннертона не удалась?

— Нет, Фендалл ничего не говорил о той ночи, а мне не хотелось спрашивать. Мне просто хотелось, чтобы меня оставили в покое. Но однажды Суиннертон заявил, что я должен поехать сюда и поговорить с каким-то французом, прибывшим с другого берега Ла-Манша.

— Этот мерзавец знал, что ты считаешь меня мертвецом. Вот и хотел, чтобы ты был потрясен, — заметил Мак.

Баптист искоса взглянул на него.

— Вы передадите меня властям?

Мак вздохнул.

— Нынче ночью ты дважды спас мою жизнь, поэтому, думаю, мне не следует отправлять тебя на виселицу.

У Баптиста явно отлегло от сердца.

— Я думал, вы придете в ярость.

— Я в ярости, но если тебя посадят в тюрьму, кто же будет управлять этим проклятым клубом?

— Так вы позволите мне сохранить мое место работы?

— Трудно найти управляющего, которому можно доверять. — Мак прищурился. — Ведь я смогу доверять тебе в будущем, не так ли?

— Да-да! Всегда! — Баптист сделал глубокий вдох: — Англия приняла меня, когда я был беженцем. Я никогда не стал бы сознательно действовать против нее.

— Ты совершил огромную ошибку, но твое предательство не было умышленным, — проговорил Мак и, помедлив, добавил: — Ну а теперь убирайся с моих глаз.

— Будет сделано, — сказал Баптист и протянул ему серебряную фляжку. — Это коньяк. Ваша лошадь находится в загоне. Оседлать ее?

— Хорошо бы, — сказал Мак, довольный тем, что не придется самому беспокоиться об обратной дороге в Дувр.

Он открыл фляжку и позволил себе сделать один глоток. Коньяк обжег горло и пищевод, создав иллюзию тепла. Чувствуя себя слишком усталым, чтобы стоять на ногах, он шлепнулся на один из стульев, стоявших у карточного стола.

— Могу я помочь как-то остановить заговорщиков? — спросил Баптист.

— Скажи Руперту, что я мертв и что мой труп пошел на корм рыбам. И возьми себя в руки. У них не должно возникнуть никаких подозрений. — Мак сделал еще глоток коньяка и подумал: не послать ли с Баптистом записку Керкленду? Нет, не стоит, решил он. Незачем раскрывать истинное лицо Керкленда. — Перед уходом подбрось в огонь еще угля.

Баптист выполнил его просьбу, пламя вспыхнуло ярче, и стало теплее.

— Спасибо, мой друг, — тихо сказал француз, и вскоре Мак остался в блаженном одиночестве.

Нужно возвращаться в Лондон, чтобы рассказать Керкленду о заговоре, но сначала необходимо восстановить силы. Он сложил руки на столе и положил на них голову. Он немного согреется и отдохнет, а потом отправится в Дувр и Лондон.

Загрузка...