Создана для тебя

ГЛАВА 15

Первая ночь по возвращению в Нью-Йорк с запланированным визитом домой была нереальной. Во-первых, было необычно ехать домой к Джеку, а не туда, где я жила до поездки в тур.

Мне было интересно, буду ли я себя странно чувствовать, входя и выходя без стука, и вообще, понравится ли мне там, как в моей старой квартире. За девять недель моего отсутствия Джек перевез все мои вещи в свои апартаменты. Хотя я уже технически жила с ним несколько месяцев, но всегда ощущала себя там просто гостем.

Несмотря на то, что мой визит длился четыре дня, первые сутки мы провели в постели. Мы заказывали еду в номер, но не видели ни единой живой души целых двадцать четыре часа. И даже не включали телевизор. Были только я и Джек. И то, что в этот день мы не хотели ни с кем делить друг друга, грело мое сердце.

Второй день был днем проведения AVN Awards. Я очень сильно волновалась и не знала, чего ожидать. Джек сказал, что церемония проводится так же, как и все остальные, начиная с красной ковровой дорожки и заканчивая различными вечеринками, свойственными данной индустрии. Единственным отличием было то, что номинанты — это актеры фильмов для взрослых, а не обычные знаменитости. Но я никогда не была ни на одной из церемоний награждения, и когда я собралась, то была сплошным комком нервов.

Перед выходом из ванной я в последний раз взглянула на себя в зеркало, и волнение переплелось с нервами. Я знала, что хорошо выгляжу, но это не помогало унять нервную дрожь от того, что нужно будет находиться в помещении, наполненном красивыми людьми с идеальными телами. Джек вошел в спальню, когда я вышла из ванной, и у меня перехватило дыхание.

Обычно сексуально растрепанные волосы Джека были зачесаны назад и вызывали в воображении образ знаменитости шестидесятых годов. Он выглядел так, словно только что вышел из фильма Кэри Гранта в своем идеально сшитом смокинге с черным галстуком и белоснежной облегающей рубашкой. Он всегда был сногсшибательно красивым, но в этот вечер просто поражал воображение и был похож на знаменитость прошлых лет, которую люди воспринимают, как пример классического прекрасного внешнего вида.

Джек стоял в дверном проеме и улыбался, и от его вида мое сердце стало биться чаще. Когда досыта на него насмотрелась, я наблюдала, как Джек делает то же самое со мной. Я слышала фразу «раздевать глазами» тысячу раз, но никогда полностью её не понимала, пока не увидела, как Джек меня рассматривает. Он как обычно не прикладывал никаких усилий для того, чтобы скрыть свое желание, которое еще больше возбуждало меня.

— Ты выглядишь великолепно. Я разрываюсь между желанием показать тебя всем и заставить весь вечер ходить в моем пиджаке.

Я улыбнулась и закатила глаза, но мне понравился его собственнический комплимент.

— Иди сюда.

Взглянув на него, я поняла, чего он хотел.

— Джек, — предупредила я, — ты помнешь мое платье и оставишь меня с прической «только что оттрахана».

Джек выгнул брови, удивленный моим комментарием, а на его лице появилась дьявольски дерзкая ухмылка:

— Малышка, мы отправляемся на AVN Awards. Прическе «только что оттрахана» там самое место.

Я рассмеялась, но не сдвинулась с места.

— Ты подойдешь или я должен сделать это сам? — голос Джека был низким и слегка угрожающим.

Но я знала его. Он не угрожал. Если я не поддамся, он, безусловно, подойдет и получит то, что хочет.

Джек наблюдал, как я просчитывала в голове свой следующий ход и увидела в его глазах веселье. Он был львом, который загнал свою добычу в угол и намеревался немного поиграть с ней, прежде чем напасть.

— Джек! — предупредила я, — я не хочу помять платье.

— Я его сниму, — Джек сделал один шаг в мою сторону.

— Но мы опоздаем!

— Я быстро, — еще шаг.

— Я буду вся красная. Ты знаешь, как я выгляжу после секса.

— После него ты выглядишь чертовски сексуально, — один длинный шаг, и он в моем личном пространстве.

Спустя двадцать минут Джек помогал мне влезть в платье. Как и было обещано, оно не помялось.

В опозданиях есть свои преимущества: остается меньше времени на проход по красной ковровой дорожке и позирование для фотокамер, под прицелом которых я чувствую себя не совсем комфортно. Но Джек крепко держал меня, не оставляя в стороне, когда фотографы кричали ему повернуться в ту или иную сторону. Некоторые спрашивали мое имя, задавали вопросы, которые Джек мастерски игнорировал. Несколько особо неприятных персон выкрикивали: «А где сегодня Дженна?». И каждый раз при упоминании её имени Джек сильнее прижимал меня к себе. Внутри большая аудитория была уставлена круглыми столами, у каждого из которых было как минимум две дюжины стульев. Я не удивилась, обнаружив Дженну за нашим столом. Она поцеловала Джека в щеку и прошептала ему что-то на ухо, но это лишь сильнее укрепило мое желание выцарапать ей глаза. Джек представил меня некоторым незнакомым лицам за столом, в большинстве из которых легко было узнать «звёзд». Но мне не пришлось участвовать в светской беседе, так как погас свет.

На церемонии «Cole Productions» получила многие награды, и я была уверена, они ушли с большим количеством статуэток, чем все остальные номинанты вместе взятые. Но Джек ни разу не вышел за наградой сам, даже тогда, когда это было уместно. Я заметила, что другие владельцы студий выходили на сцену и пытались встать перед микрофоном, даже когда награждалась категория за лучшую операторскую работу. Но только не Джек! Он не перетягивал на себя внимание от работающих на него людей, а просто стоял сзади и поддерживал их. Я стала еще больше гордиться, что я с ним, но это было вызвано его поведением, а не тем, сколько наград получила его компания.

В конце церемонии к Джеку выстроилась буквально очередь желающих поболтать с ним. Я покорно стояла рядом и наблюдала, как он неохотно принимает объятия и поцелуи от красивых актрис, чуть ли не выпрыгивающих из своих платьев. Когда девушка с особенно большой грудью, выглядевшая недостаточно взрослой, но являвшаяся звездой фильмов для взрослых, терлась о Джека и благодарила за роль в фильме, за который она получила награду, я отлучилась, чтобы сходить в дамскую комнату. Я не была зла или расстроена, мне просто нужно было побыть одной. Джек неохотно согласился выпустить мою руку, но мне пришлось убедить его, что мне действительно надо в дамскую комнату и со мной все в порядке.

Когда я вышла из кабинки, меня не удивило присутствие Дженны в уборной. Казалось, она хотела последовать за мной, чтобы кинуть пару колких фраз.

— Сидни! Так рада снова видеть тебя. Я уже начала задаваться вопросом, собираешься ли ты зайти и навестить нашего Джека, — даже неестественная фальшивая улыбка Дженны не могла скрыть её истинных намерений.

Я шагнула к зеркалу рядом с Дженной, не собираясь позволять ей себя задеть, и начала наносить помаду.

— Я бы не считала это визитом к Джеку с тех пор, как я там живу. Это было бы просто возвращением домой, — и улыбнулась вытаращившейся на меня женщине.

Сахар не сравнится с моей улыбкой в слащавости. Моя интуиция меня не подвела, она была не в курсе того, что мы с Джеком съехались. И я не знала, была ли зла на него за то, что он не сказал ей, или была рада, что он не делился с ней своими личными делами.

— Что ж, неважно, — Дженна потерпела неудачу в попытке казаться незаинтересованной в новостях, которыми я с ней поделилась, — просто помни, что я всегда буду здесь, если понадоблюсь ему, когда тебя нет рядом.

И с этими словами она вышла из уборной. Как ни странно, её завуалированная угроза меня не беспокоила. На самом деле, я сочла её отчаянной и жалкой.

Я была рада, что Джек не захотел идти на какую-либо из афтерпати (прим. вечеринка после Церемоний награждения). Он сказал, что не хочет больше тратить ни минуты моего короткого визита домой на общение с деловыми партнерами, но у меня было смутное подозрение, он не хотел, чтобы я видела мероприятия, которые сопровождали такие вечеринки. Я невольно подслушала женщин, обсуждающих события прошлогодних афтерпати, и мне это, определенно, не хотелось бы увидеть. Но каковы бы ни были причины, мы вернулись домой в еще детское время, и я была рада, что пошла на церемонию, чтобы поддержать Джека.

Я намекнула Джеку, что его смокинг пахнет чужими духами, и это заставило его не только избавиться от него, как можно скорее, но и принять душ. Пока он мылся, я переоделась в крохотный пеньюар. Когда Джек вошел в гостиную с полотенцем на бедрах, я просматривала диски с фильмами.

— Это… тот самый фильм?

Вдруг я смутилась, вспомнив свою реакцию на него, когда увидела в первый раз. По моей просьбе Джек привел меня в студию, чтобы показать мне один день из его жизни. Там мы наблюдали за съемками очень эротичного БДСМ фильма. Наблюдение за этим невероятно сексуальным актом с близкого расстояния привело к самому яркому сексуальному опыту в моей жизни прямо у Джека в офисе.

Джек обнял меня, прижавшись голой влажной грудью к моей спине. Я чувствовала его эрекцию сквозь туго обернутое полотенце на его бедрах. Повезло полотенцу!

— Какой фильм? — по его тону было слышно, что он прекрасно понимает, о каком фильме идет речь.

Он развернул меня лицом, все еще плотно прижимая к себе, а его пошлая ухмылка говорила о том, что он знал, о чем я говорю.

— Ты знаешь, какой фильм.

Джек поднял брови, изображая невинность.

Я закатила глаза.

— Фильм, за съемками которого мы наблюдали в твоей студии.

— Ты имеешь в виду тот фильм, который тебя так завел, что ты стала влажная еще до того, как я к тебе прикоснулся? — его голос был низким и чертовски сексуальным.

Однажды я пошутила, что его голоса и того, как он на меня смотрит, может быть достаточно, чтобы я кончила, но внезапно задумалась, ведь это на самом деле возможно.

Я покраснела.

— Да, — я заставила себя поддерживать зрительный контакт, несмотря на то, что мне было стыдно признать правду.

— Боже, обожаю, как стыдишься того, что ты завелась. Это так чертовски сексуально, — глаза Джека пылали, пока он говорил.

— Так или иначе, как фильм? Понравился ли он людям так же сильно, как и нам?

— Без понятия.

Джек зарылся лицом в мои волосы, нежно целуя мою шею.

— Он еще не вышел?

По моему телу прошла дрожь, когда его язык начал исследовать мою шею, поднимаясь выше к уху.

— Нет, еще не вышел.

— Оу, — я наклонила голову в сторону, чтобы предоставить ему лучший доступ к шее. — Когда его пустят в прокат?

— Никогда, — промычал Джек мне в шею, не потрудившись прекратить, чтобы ответить.

— Что ты имеешь в виду? — мои слова были шепотом, и становилось тяжело разговаривать.

Посасывания на моей шее сменились от нежных касаний до настойчивых.

Джек оторвался, чтобы взглянуть на меня, и удерживая мой взгляд, его лицо находилось в двух дюймах от моего.

— Потому что я не смог поделиться им ни с кем. От того, как ты смотришь его с таким сладким невинным личиком и широко раскрытыми глазами, и как твое невероятное тело реагирует на увиденное, является прекрасным воспоминанием для меня. Я не хочу омрачить его и делиться этим с кем-нибудь ещё.

У меня расширились глаза от удивления:

— И ты снял весь фильм с производства?

— Нет, он был отснят, и я отложил его.

— Ты его отложил. И никто его никогда не увидит?

— Я надеялся, кое-кто его увидит, — по его сексуальной улыбке я поняла, что он имеет в виду меня.

— Но ты не собираешься его продавать? Ты ничего не потеряешь? — мой мозг все еще пытался переварить сказанное Джеком.

— У меня есть только два экземпляра. Если ты будешь хотя бы наполовину так возбуждена при его просмотре, как в день его съемок, то я скажу, что это большой куш, а не потеря.

Как я должна отреагировать на такой безумный, милый и сумасшедший поступок?! На минуту я задумалась над ответом и решила. Вытащив диск из коробки, я засунула его в DVD-плейер и нажала кнопку «старт».

Прошло какое-то время, когда в фильме наступил тот момент, который мы видели в студии. Сцена была о доминанте и его сабмиссиве, и он собирался за что-то её наказать. Я наблюдала, как он касался красного шелкового шарфа — повязки на её глазах, что вернуло меня в тот день, когда это снималось прямо у меня на глазах.

Я вспомнила, как работники студии закрепляли черные кожаные ремни и цепи на теле обнаженной сабмиссива. Они были надежно перетянуты через её грудь, а серебряная цепочка свободно свисала с зажимов, закрепленных на её сосках.

Девушка была привлекательная, но контраст между кожаными ремнями и бледной кожи делал её еще более броской. Запястья были обтянуты в кожаные манжеты и связаны за спиной. Тяжелая цепь свисала с потолка и вплетена во множество цепей, опоясывающих её. Цепь была натянута так, чтобы слегка приподнять попку девушки в воздухе.

Я смотрела на плоский экран передо мной, загипнотизированная близостью этой пары, и ощущала себя вуайеристом, который наблюдал за парой в их интимный момент. Хотя умом я понимала, помещение было заполнено людьми.

Доминант держал в руках кожаный паддл и произнес:

— Какое наказание ты получишь за непослушание, Фейт?

— Шесть ударов паддлом, Господин.

— Верно. И тебе сегодня нельзя кончать. Если ты кончишь без моего разрешения, наказание будет намного жестче. Ты поняла меня, Фейт?

— Да, Господин.

Господин медленно обошел стол и встал сзади Фейт. Положив руки на её ягодицы, он нежно массировал их около минуты, затем взял паддл, сделал шаг назад и замахнулся. Раздался громкий шлепок. Фейт ахнула, но ничего не сказала. У неё правая ягодица тут же покраснела, а господин подошел и нежно потер её, затем встал на колени и начал неспешно облизывать вторую ягодицу, пока она не начала блестеть. У меня между ног разлилось знакомое ноющее чувство.

Господин снова встал, и в помещении раздался еще более громкий шлепок. Фейт снова ахнула и издала тихий стон.

Господин погладил её левую ягодицу и снова отошел. Он взял в руку свой эрегированный член, проведя несколько раз по нему рукой вверх-вниз, подошел к ней и резко вошел в Фейт без предупреждения. У меня перехватило дыхание, когда он наконец-то вошел в неё. Я и раньше видела порно, но оно ни шло ни в какое сравнение с эротическим актом, разыгрывающимся передо мной. Картинка на экране была настолько четкой и кристально чистой, что я могла видеть, как блестит его член, пока входит и выходит из Фейт. Он стоял так около минуты, а затем начал медленно вращать бедрами. Фейт издала еще один стон, и Господин наполовину из неё вышел, а перед тем как полностью вытащить член, вошел еще несколько раз.

Меня никогда не посещали мысли о том, чтобы быть наказанной, но когда наблюдала за Фейт, я снова подумала о том, что может быть все-таки, кроме боли, там есть что-то еще? Слышала, между удовольствием и болью тонкая грань, но если все сделать правильно, то линия размывается, и боль может принести невообразимое удовольствие. Раньше я никогда не думала, что подчинение это мое, но пока я смотрела на экран, то мысленно представляла себя на месте Фейт, а Джека на месте Господина.

Джек сжал мою руку, и повернувшись, я увидела, что он наблюдает за мной. Это напомнило мне о том дне в его офисе, когда я обнаружила, что он смотрел на меня, вместо актеров. На долю секунды я смутилась от того, что была явно возбуждена, но услышав еще один громкий шлепок, забыла обо всем, кроме пары на экране. Господин продолжал свое наказание из шлепков и облизываний. После пятого шлепка ягодицы Фейт были ярко-красными, и я уверена, этот цвет совпадал с цветом моего лица. Я была сильно возбуждена и не могла оторвать взгляда от Господина, который завершал шестой шлепок, и снова вошел в Фейт одним глубоким долгим проникновением. Он начал безжалостно врезаться в неё, пока не услышал пронзительный крик Фейт, резко вышел из неё, обошел стол и приблизился к её рту.

Я видела, как Фейт жадно проглатывает длинный твердый член своего Господина. Он беспощадно трахал её в рот, пока не издал свирепый рык, и не вытащил член, опустошив себя ей на лицо и на её жаждущий рот. Я почувствовала, как Джека начал гладить мое тело, и тут же оказалась у него на руках. Не сказав ни слова, он отнес меня в спальню и бережно положил на кровать.

— Ты мне доверяешь, Сид?

Я посмотрела в глаза Джеку, и не задумываясь, ответила:

— Абсолютно.

Джек кивнул, встал и подошел к шкафу с моим нижним бельем. Открыв ящик, он вытащил два белых чулка, которые я носила с подвязками. Он поднял один и растянул, показывая мне, что именно будет моим креплением. Выражение моего лица не могло скрыть того, что я нервничала, но Джек видел под этим возбуждение и предвкушение.

— Ты в порядке? — Джек подошел ближе и остановился напротив меня.

— Кажется, да.

Я с трудом сглотнула.

— Я не собираюсь пользоваться паддлом, Сид.

Одновременно я почувствовала странное разочарование и облегчение.

Джек посмотрел на меня и с хищной ухмылкой добавил:

— По крайней мере, не в этот раз.

Он нежно взял мое запястье, поднес к губам и поцеловал. Встретившись с моим взглядом, он медленно завел руку мне за голову и дал достаточно времени, чтобы возразить. Он привязал мою руку к железному изголовью и осторожно потянул завязку.

— Слишком туго? — прошептал он.

Я отрицательно покачала головой.

Он подошел с другой стороны и повторил те же действия, целуя мое запястье, прежде чем привязать к кровати. Когда я была достаточно связана, Джек схватил край моего шелкового платья и резко потянул, удивив меня. Ткань легко порвалась в его руках, и он наслаждался моим удивлением. Он заскользил ею вниз по моему телу, прижимая шелк к моим изгибам, пока вторая рука двигалась вдоль моего тела.

Сняв полотенце с бедер, Джек залез на кровать, легко раздвинул мои ноги и встал между ними на колени. Сначала я чувствовала себя беспомощно, но взгляд Джека говорил, что весь контроль над происходящим у меня.

Он провел пальцами по моим ногам, слегка сжимая и массируя их. Он переместил руку с внешней стороны бедра на внутреннюю, и я в предвкушении шевельнулась.

— Если не будешь лежать спокойно, я свяжу твои ноги.

Я перестала двигаться, зная, Джек не из тех, кто бросается пустыми угрозами.

Он ухмыльнулся, и подняв одну ногу, поцеловал её и положил на кровать так, чтобы она лежала, как можно шире. Затем проделал то же самое со второй ногой, целуя её, и расположил максимально широко. Я еще никогда не чувствовала себя такой выставленной напоказ.

— Ты сможешь оставаться в такой позе? — слова были произнесены мягко, но я почувствовала их какой-то темной частью меня, о существовании которой я даже не догадывалась.

Я кивнула.

— Скажи вслух, Сид.

— Да, смогу, — мои слова были шепотом предвкушения.

Улыбнувшись, Джек наклонился и поцеловал мой живот. Мягкие нежные поцелуи превратились в настойчивые посасывания, и я чувствовала легкие прикосновения его рук на внутренней части моих бедер, мучительно медленно движущихся вверх. Совместив поцелуи и поглаживания руками, он начал спускаться вниз, а затем твердо, но нежно проник в меня двумя пальцами.

Я застонала и подняла бедра, стараясь не менять положения ног.

— Уже такая влажная для меня, — Джек вращал языком вокруг моего набухшего клитора, пока его пальцы медленно и ритмично входили в меня.

Я на автомате потянулась вниз, чтобы зарыться в волосах Джека, но мои крепления сильнее затягивались на моих запястьях, пока я боролась. Чувство связанности было невероятно насыщенным, пока он жадно атаковал меня ртом и вбивался в меня пальцами снова и снова, и я выкрикнула:

— Джек!

— Прекрасно, малышка. Чертовски прекрасно! — его слова были горячим дыханием на чувствительной коже моего набухшего клитора, посылающим разряд от головы до пальцев ног.

Мой пульс участился, и должно быть, Джек почувствовал это, потому что он начал двигать пальцами все быстрее и быстрее.

— Кончи для меня, малышка. Я хочу увидеть это.

Его слов было достаточно, чтобы я оказалась на грани. Это было не медленным томлением, а словно удар молнии. Всё мое тело начало сотрясаться, а я выкрикивала имя Джека, мотая головой из стороны в сторону. Я едва узнавала свой голос, когда со стоном произносила его имя снова и снова.

Я смутно осознала, что Джек развязал меня только тогда, когда почувствовала, как он перевернул меня на живот своей сильной рукой и лег сверху, прижавшись ко мне эрекцией, и ощутила его дыхание на своей шее:

— Сегодня я собираюсь взять тебя так, — прошептал он мне на ухо.

Джек положил под мою голову подушку. Я была ещё в таком тумане, поэтому была рада, что Джек давал указания.

— Держи голову на подушке.

Он приподнял меня за талию и поставил на колени.

Я снова была полностью перед ним открыта, а мой зад заметно выставлен на показ, уязвимый для намерений Джека.

— Никогда не видел ничего более сексуального, чем твоя идеальная попка в воздухе, ждущая, пока я возьму тебя сзади.

Я ощущала его слова где-то глубоко внутри, наверное, такое же чувство возникает на американских горках перед самым падением вниз. Чувствовала, как Джек передвигает палец от середины спины до моего ануса, а другой рукой находится на моем влажном лоне, и я была поражена силой, с которой он вошел в меня.

— Аах, — вскрикнула я больше от неожиданности, чем от боли.

— Всё хорошо, малышка?

— Да, я просто не ожидала такого, и не была готова.

Джек немного расслабился и покачал бедрами, растягивая меня шире. Несколько нежных толчков, и затем:

— Теперь ты готова для меня, малышка?

— Да, я в порядке.

Едва я закончила произносить эти три маленьких слова, как Джек снова начал входить в меня. На самом глубоком толчке он прорычал и нашел свой ритм. Каждый толчок был жестким и практически наказывающим, а темп был быстрым и яростным. Я еще никогда не видела, чтобы он так реагировал. Казалось, он должен покорить меня. Это было восхитительно, и я не хотела ничего другого, кроме того, чтобы он брал меня снова и снова. Покорял меня. Сделал меня полностью его.

— Сид! — выкрикнул Джек, разливаясь внутри меня.

Жар от его оргазма неожиданно вызвал и мой. Мы закричали и рухнули на кровать.

— Вау, — сказала я, восстанавливая дыхание. — Это было потрясающе.

Мы лежали каждый на своей стороне, и Джек притянул меня к себе, располагая на своей груди. Мы были покрыты потом, и я чувствовала, как густой запах моего возбуждения витал вокруг нас.

— Это определенно не потеря, — сказал он, целуя меня в лопатку.

Я не знала, когда мы заснули, но знала другое: где-то лежал телефон, который должен прекратить звонить, иначе я найду его и растопчу. Я была физически и эмоционально опустошена. Понятия не имела, спали ли мы два часа или двадцать, но еще не была готова просыпаться. Наконец, телефон замолчал, и я уже стала возвращаться в страну сновидений, когда через несколько минут он зазвонил снова.

Почувствовала, как Джека убрал с меня руку, и звонок прекратился.

— Ало.

Я была не в восторге от того, что он ответил. Кто бы там ни был, он может подождать.

Ощутила, как тело Джека напряглось. Я не слышала человека на том конце провода, но кажется, это была женщина, которая мгновенно вывела меня из состояния сна.

— Когда?

Слышала, как женщина говорит на том конце, но не могла разобрать слов.

— Где он?

Еще больше бормотания от незнакомой женщины в ответ.

— Хорошо. Спасибо, Бэтти.

Бэтти? Мне потребовалась минута, чтобы покопаться в своей голове и вспомнить, кто такая Бэтти. Давняя помощница отца Джека.

— Хорошо… я буду, — и Джек положил трубку.

Он сел на кровати, ноги на полу, локти на коленях, держа опустившуюся голову на руках, пока говорил:

— У моего отца был тяжелый сердечный приступ, — его слова были такими тихими, что я еле их услышала.

Повернувшись, Джек взглянул на меня. Я видела, как он борется с тем, что чувствует, и это разбивало мое сердце.

— Я пошла одеваться.

Я вскочила с кровати и направилась к шкафу, заметив, что Джек так и не сдвинулся с места.

Я повернулась и посмотрела ему в глаза, которые все еще смотрели в моем направлении, но были не совсем сфокусированы.

— Джек?

Его взгляд встретился с моим, и было видно, что он что-то ищет. В конце концов, он молча кивнул.

Поездка на такси до больницы была быстрой, так как час пик еще не начался. Джек всю дорогу молчал, а я не знала, что сказать, поэтому держала его руку в молчаливой поддержке.

В регистратуре нам сообщили, что отец Джека находится в отделении интенсивной терапии и мы, следуя указаниям, шли черед ряд коридоров, которые привели нас к лифтам. На одиннадцатом этаже находился сестринский пост, скрывающий за занавеской около дюжины пациентов и звуки пищащих мониторов.

Джек был тем человеком, который брал на себя инициативу везде, куда бы мы не пришли. В этом был он весь. В ресторане он называл имя администратору, в баре он заказывал напитки у бармена, в магазине он платил кассирше и оставлял её с кокетливой улыбкой, даже не стараясь. Поэтому я знала, что он пытался побороть себя, когда медсестра попросила его назвать имя, но не ответил.

— Вы его семья? — медсестра вопросительно посмотрела на нас.

— Да, я его невестка, а Джек его сын.

Я сжала его руку, надеясь, что он поймет мою необходимость врать, чтобы нам обоим позволили войти.

Сестра указала в дальний угол помещения, где две женщины работали над мужчиной, и мы двинулись в ту сторону.

— Миссис Хестон? — мне потребовалась минута, чтобы понять, что медсестра окликнула меня, и я повернулась к ней.

Когда она заговорила, её голос был тихим и полным сочувствия:

— Врач только что ушел. Он вернется через несколько часов, но я должна вас предупредить… — медсестра колебалась, и казалось, тщательно подбирала правильные слова. — Сердце вашего тестя было сильно повреждено, и он находится на аппарате жизнеобеспечения. Сейчас за него дышат машины.

Что медсестра хотела мне этим сказать? Отец Джека умрет? У людей постоянно случаются сердечные приступы, но они выживают. Внезапно я почувствовала тошноту, и комната начала вращаться.

— Миссис Хестон, с вами всё хорошо? — голос медсестры был полон беспокойства, когда она сделала шаг в мою сторону.

Казалось, Джек выплыл из своего туманного состояния и когда заговорил, я услышала панику в его голосе:

— Сид, ты в порядке? — он повернулся, встал передо мной и взял за плечи, чтобы успокоить.

Глубоко вздохнув, я изо всех сил пыталась восстановить самообладание. Я должна здесь поддерживать Джека, а не наоборот.

— Да, да, я в порядке. Извини, иногда от больниц меня тошнит, — попыталась я слегка улыбнуться.

Некоторое время Джек изучал меня, затем кивнул, видимо, удовлетворившись моим ответом. Мы подошли к кровати мистера Хестона, и открывшийся вид испугал меня. Обычно загорелый энергичный мужчина был бледным и осунувшимся. Машины двигались вверх-вниз, на мониторах вспыхивали цифры, и все были подключены к проводам, свободно свисающим с его безжизненного тела.

Джек стоял и долго смотрел на отца, не говоря ни слова. Шли долгие минуты, а мое сердце болело за любимого человека, который выглядел потерянным, глядя на безжизненное тело перед собой. Наконец, я взяла два стула, стоявшие около кровати, чтобы мы могли сесть рядом с ним. Мужчина, лежащий передо мной, выглядел так беспомощно и одиноко. Я знала, как Джек относится к нему, но мне все равно было больно видеть его таким. Не могу даже представить себе, что Джек чувствует сейчас.

Не задумываясь, я потянулась и взяла мужчину за руку. Я подняла глаза, так как рука не реагировала на мое прикосновение. Просто я знала, что в такие моменты человека нужно было утешить, независимо от того, что он сделал в своей жизни. Боковым зрением я видела, как подбородок Джека напрягся, но он ничего не сказал.

— Он не должен быть сейчас один, — прошептала я Джеку.

Посмотрев на меня, Джек кивнул и взял мою руку в свою.

Пока мы ждали врача, прошло несколько часов, но нам показалось, что это были дни. Когда он, наконец, пришел, то объяснил, что они собираются сделать МРТ головы, чтобы проверить активность мозга, и мы узнаем больше только после получения результатов. Когда за ним пришли перевозчики, медсестры предложили нам пойти позавтракать и выпить кофе.

Я сказала Джеку, что мы должны позвонить Бэтти и попить кофе, глядя на пробки в час пик за окном. Он согласился, но я была удивлена, когда он протянул мне свой телефон. Я сообщила Бэтти последние новости и обещала позвонить, как только узнаю больше.

Прошло часа три, и мы вернулись к постели мистера Хестона как раз к приходу врача. Пока держала его руку, я искала хоть какие-либо признаки жизни, но чем больше времени проходило, тем меньше надежды у меня оставалось.

— Мистер и Миссис Хестон, можем ли мы поговорить в коридоре? — голос врача был мрачным, и я не ждала, что наш разговор принесет хорошие новости.

Мы послушно проследовали за ним в коридор, крепко держась за руки.

— Мне жаль сообщать вам, но повторный скан не обнаружил активность головного мозга. Прошло уже двенадцать часов, поэтому шансы на какое-либо полноценное выздоровление резко уменьшились. Мы повторим скан через двенадцать часов, прежде чем ставить окончательный диагноз, но на этом этапе вы можете начать готовить себя к худшему.

Врач сделал паузу, чтобы позволить нам вникнуть в чудовищность того, что он только что сказал.

— У вашего отца есть DNR?* — врач посмотрел на нас обоих, а я на Джека.

(Примечание переводчика. DNR* — предписание «не реанимировать». Добровольный отказ пациента от реанимации).

— Понятия не имею, — сказал Джек, сжимая мою руку.

— Есть кто-нибудь, кто может знать?

Джек не ответил. Я положила свободную руку ему на плечо. Он так сильно сжимал мою руку, что пальцы начали неметь, и посмотрел на меня в ответ на прикосновение.

— Может быть, Бэтти?

Понятия не имела, кто еще был достаточно близок мистеру Хестону, чтобы доверить подобное.

Джек кивнул и посмотрел на врача:

— Мы сделаем пару звонков. Спасибо, доктор.

Следующие двенадцать часов прошли, словно месяцы. Медсестры предложили нам уйти и вернуться позже, так как ничего нового о состоянии мистера Хестона нам сказать не могли, но Джек, казалось, не хотел никуда ехать, а я подумала, что в любом случае, мистер Хестон не должен сейчас оставаться один. Я знала, как Джек относится к этому человеку, но в жизни бывают моменты, когда все старые обиды и враждебность должны быть отодвинуты в сторону, и это определенно было одним из этих моментов.

Когда врач вернулся после третьего сканирования, я точно знала, что диагноз подтвердится. Я практически весь день просидела с холодной безжизненной рукой мистера Хестона и уже знала, что этого человека больше нет. Оболочку все еще поддерживали машины, но сердце подсказывало мне, что его жизнь окончена.

Врач подтвердил мои подозрения, и мы позвонили Бэтти, чтобы она послала с курьером оригинал предписания DNR, который она уже прислала факсом в больницу. Хотя никогда не встречалась с Бэтти, я знала, кем она была, и заметила реакцию Джека, когда он увидел, как она движется к нам через отделение интенсивной терапии. Он смотрел на неё так, как сын смотрит на свою мать. Я знала, она была с мистером Хестоном еще с тех пор, как Джек был ребенком, но взгляд, которым он на неё смотрел, подтвердил, что они все когда-то были близки.

— Тебе не обязательно было приносить его самой, Бэтти, — слова Джека значили одно, но я видела, что присутствие женщины его утешило.

Бэтти потянулась и обняла Джека.

— Вы, мальчики, моя семья, я должна быть тут.

Джек кивнул и попытался улыбнуться:

— Бэтти, это Сидни.

Пожилая женщина обняла меня, чему я удивилась.

— Я так рада, что, наконец, познакомилась с тобой, Сидни. Я столько про тебя слышала.

Интересно. Мне стало любопытно, кто рассказал ей то, что она там слышала.

— Я тоже рада с вами познакомиться, Бэтти.

Я не знала, что произойдет, когда придет время отключать аппарат жизнеобеспечения, но то, что происходило в моем воображении было более сложным, чем то, как это произошло на самом деле. Когда пришло время, молодой доктор подошел, сказал несколько слов и просто выключил все машины, кроме кардиомонитора. Это заняло около пяти минут. Мы втроем, Бэтти, Джек и я, стояли вместе и смотрели, как цифры медленно уменьшались. Семьдесят пять. Спустя минуту — пятьдесят два. Сорок. Еще спустя минуту — двадцать семь. Наконец, показался ноль, и линии на экране, которые когда-то были горами, стали плоскими равнинами.

Мы с Бэтти тихонько плакали, когда врач выключил последний монитор и вручную проверил пульс, который уже исчез. Это казалось скорее традиционным, чем необходимым.

— Время смерти — шесть часов пятьдесят две минуты.

Джек стоял и смотрел на то, что когда-то было его отцом. Он не говорил, не плакал, не издал вообще ни единого звука. Я дала ему несколько минут тишины, а затем сжала его руку, тем самым спрашивая, в порядке ли он. Когда он повернулся и посмотрел на меня, выражение его лица было равнодушным, и на мгновение я подумала, что у него, возможно, шок. Я увидела, как его лицо превратилось из каменного в обеспокоенное, когда он увидел мои слезы, и тихо всхлипнула, а он осторожно вытер их большим пальцем.

Джек продолжал молчать, когда мы втроем вышли через главный вход больницы. Было странно уходить, зная, что мы оставляем такую большую часть жизни Джека, которая изменилась навсегда. Он позвонил Матео, чтобы тот нас забрал, и предложил Бэтти отвезти её домой, но она вежливо отказалась. Мы обняли её на прощание, и Джек проводил её до такси. Перед тем как сесть в машину, она остановилась и посмотрела на Джека.

— Знаю, это не мое дело, но ты должен знать, что твой отец очень любил тебя. Просто он не знал, как это показать. Думаю, миссис Сент-Клэр связывалась с ним, и знаю, что он был благодарен ей за то, что она делилась с ним новостями, как у вас идут дела.

Пожилая женщина выглядела ослабшей, ведь последние двадцать четыре часа оставили на ней свой след. Она улыбнулась мне, потянулась и поцеловала Джека в щеку.

— Я сожалею о твоей утрате, Джек. Позвони, когда оправишься, и я помогу тебе с организацией похорон.

Я смотрела, как Джек закрывал дверь машины за Бетти, ошеломленная тем, что только что услышала. Поначалу задумалась, правильно ли я расслышала, потому что Джек похоже никак не среагировал на то, что она только что сказала. Но потом я снова и снова проигрывала её слова в голове и поняла, что не ошибаюсь — отец Джека поддерживал связь с моей мамой.

По пути домой Джек был не многословен, но все еще крепко держал мою руку. Я колебалась, обсудить ли ту бомбу, что сбросила Бэтти, но глядя на лицо Джека, поняла, сейчас не подходящее время. За последние сутки ему и так досталось, поэтому он не нуждался во мне, чтобы открыть старые раны и еще больше всколыхнуть тяжелые чувства к отцу.

Я все больше начала беспокоиться о Джеке, когда он продолжал молчать и дома. Приготовила завтрак, потому что мы не особо много ели за последние сутки. Джек ел, но был нехарактерно тихим. За эти дни никому из нас не удалось выспаться, поэтому я подумала, что, возможно, сон заставит нас обоих почувствовать себя лучше. Знала, мы должны заниматься организацией похорон, но несколько часов не сыграют роли.

Задвинув шторы, я закрывала прекрасный день снаружи, забралась в постель и положила голову на выемку в плече Джека, словно она была сделана специально для меня. Джек обнял меня и глубоко вздохнул.

Мой голос был нежным шепотом:

— Ты в порядке?

— Да.

— Хочешь поговорить?

Джек молчал несколько секунд и сказал:

— Не сейчас, я просто хочу обнимать тебя, Сид.

— Хорошо.

Он еще крепче обнял меня, обвив руки вокруг моего тела. Не то, чтобы я хотела бы сейчас быть где-то в другом месте, но я не смогла бы подняться, даже если бы попыталась. Его объятия не ослабли даже тогда, когда я слушала, как замедлилось его дыхание, и он наконец заснул.

После обеда мы с Бэтти занялись организацией похорон. Джек тоже был с нами, но оставался молчаливым, оставляя все решения на Бэтти и меня. Вечером я позвонила родителям, но у меня не было возможности спросить маму о её общении с отцом Джека, потому что Джек всегда находился рядом со мной.