Быть влюбленным –
значит, быть в бешенстве при здравом уме.
Публий Овидий Назон (43год до н.э. – 17 или 18 год н.э.)
Субботнее майское солнце ранними лучами весело проскочило сквозь сияющую органзу, и свет разлился по всей комнате. Лучики играли на атласном банте плюшевого мишки, отражая озорные огоньки на розовые щечки маленького спящего принца – моего Елисея. Настал новый день, главной задачей которого было забрать личные вещи с квартиры мужа (хотя она была такая же его, как и моя) без лишних разговоров и выяснения отношений…
Сразу же после завтрака мы втроем собрались сходить за документами к Паулину, за одно и прогуляться по Донецкому парку. Елисей радостно прыгал по дорожкам, срывал желтые одуванчики, ковром устилающие зеленые полянки, показывал пальчиком на гнезда сорок, свитые на старых высоких акациях, интересно поднимал голову вверх, наблюдая за стаями прилетевших птиц. А мы с Люсьеном продолжали свое знакомство, познавая друг друга все больше и больше.
— Что ты думаешь вообще о семейной жизни? Даже не о нас с тобой, а образно? У тебя ведь уже был опыт в этом деле? – спросила я, когда мы присели на лавочку, сидя на которой можно было кормить белых лебедей, подплывающих к берегу Кальмиуса.
— Будучи еще семнадцатилетним подростком, я думал, что никогда не женюсь, рассчитывая, что можно прекрасно прожить всю жизнь и без семьи: без грязных пеленок, бессонных ночей и вечно недовольной жены! – Люсьен весело улыбался, сняв черные очки, не побоявшись останавливающихся взглядов на его избитом лице таких же отдыхающих у набережной, как мы.
— Твоя жена была монстром в юбке? – рассмеялась я, представляя толстого гнома в несексуальном халате, на голове бигуди, в руках скалка, а на лице маска из белой глины, и недоброжелательный взгляд говорит вместо не шевелящихся губ что-то типа «не подходи – покусаю!»
— Не то чтобы прямо-таки монстром, но я женился на ней только из-за мыслей, что пора сменить холостяцкую жизнь на семейную. Не под влиянием бушующей любви, не по зову сердца и души. Нет. Видимо, я боялся остаться отшельником, поэтому и сделал предложение одной актрисе малого театра. Но она была мне явно не пара, – как-то грустно добавил Люсьен, бросая кусочки сдобной булочки в воду.
— Как ты это определил? – сорвалось с моих губ.
— У меня в Киеве есть однокомнатная квартира, там мы и жили на протяжении немногим более года. Но если изначально там был творческий беспорядок, то после свадьбы и вплоть до развода вечный хаос на правах хозяина стал царить в нашем «семейном гнездышке». Актриса. Что с неё взять? Ей не было дела ни до куч стирки, ни до гор немытой посуды, крошки со стола ей даже некогда было смести, – Люсьен явно был недоволен.
— Так ты женился, потому что тебе нужна была домработница, которая еще и по совместительству должна была ублажать тебя по ночам? – я вовсе не собиралась никого ни защищать, ни упрекать, но говорила, как всегда, что первое приходило в голову.
— Мне нужна была жена, способная не только скрасить своим присутствием долгие зимние вечера, но и поддерживающая домашний уют и порядок в доме. А выходило так, что в пустом холодильнике плесенью покрывались стенки; а носки если сам не постираю, то наутро одеть будет нечего; а на кухне под мягким уголком постоянно скапливалась энная партия пустых бутылок. И что толку от такой жены?
— Она еще и пила? Сама? Или у вас каждый вечер был романтическим, как у нас вчера? – мне неприятно было представлять Люсьена в компании посторонней женщины, я ревновала.
— Нет, если каждый вечер будет романтическим, со временем и это надоест. А она любила выпить. И в одиночестве, и в компании со своими подругами-актрисами. Я же не получил того, чего ожидал от семейной жизни. Посоветоваться с ней как с другом было невозможно, друзья тоже не стремились проводить со мной свободное время, им было попросту уже не до меня: жены, дети. И только я был одинок, не смотря на штамп в паспорте, который по сути ничего не изменил в моей жизни.
— Неудачно ты выбрал себе спутницу жизни, – с грустью я констатировала факты, и мне было жалко Люсьена: он хороший человек, и заслуживает на счастье.
— Да, мне не хватало второй половинки изначально, но и жена не стала мне спасательным кругом от моего одиночества. А я ведь надеялся на крепкую семью, я хотел детей, – Люсьен умиленным взглядом наблюдал, как радуется Елисей стаям белых лебедей, как хлопает в ладоши, подпрыгивая пружинкой на месте. – В итоге я завел кошку, которая исцарапала все обои в квартире, съела единственный комнатный цветок, при этом еще и перевернула горшок на пол и разгребла всю землю по кухне. Кошка тоже меня не очень то радовала, хоть и любила тереться о мои ноги, мурлыкала, но однажды она пропала. Я не хочу голословно обвинять бывшую жену, но, по-моему, это она отправила мою Белу в путешествие, из которого не возвращаются. Больше животных я не заводил, и с Мариной (женой) в скором времени развелся.
— У меня тоже была кошка Мурчела, – вспомнила я свою серую любимицу, исцарапавшую мне лицо перед своей смертью. – Но моя свекровь «доброй души человек» отравила её. Я тебе вкратце рассказывала тогда в Одессе.
— О, да! Моя бедняжка, я помню твою исцарапанную щечку, – Люсьен нежно обнял меня и потрогал по животику. – Я думаю, когда наш малыш подрастет, мы заведем ему кошечку?!
— Но только когда наш малыш сам научится проситься на горшок. Не раньше! – Люсьен положительно кивнул, соглашаясь.
— Если бы ты знала, как я о тебе мечтал! Как долго я ждал встречи с тобой! Сколько бессонных ночей провел, рисуя твой божественный образ. А, засыпая лишь под утро, я тут же просыпался в холодной поту из-за очередного кошмара, в котором между нами появлялась широкая пропасть. И её не преодолеть, не перепрыгнуть, и мы тянем друг другу руки, но расстояние между нами увеличивается, ты все дальше и дальше. А потом высокие волны накрывают меня с головой, и я тону в потоке бушующей стихии. Но твои очаровательные глаза до самого конца наблюдали за мной сквозь голубую пучину, – Люсьен так увлекся, что, рассказывая, смотрел сквозь меня, словно его страшный сон стоял у меня за спиной.
— А до нашего знакомства тебе не снились кошмары?
— Кошмары? Да, но это так давно, как и мои мысли относительно нежелания жениться во что бы то ни стало. Еще в юношеском возрасте я очень переживал по поводу внешности. Мне не нравилось своё отражение в зеркале, я страшно комплексовал из-за веснушек, которые каждую весну с приходом солнца усеивали мой нос и щеки, а потом появились еще и прыщи. Я боялся, что молодые и интересные девушки будут смеяться надо мной. И мне тоже снились мучительные кошмары, и я просыпался от заразительного женского смеха, доносящегося в глубь сознания из обрывков сна.
— С проблемой недовольства внешностью, наверно, сталкиваются все подростки. Это нормальное явление. Зато теперь, если не учитывать во внимание синяки и ссадины, ты «Красавчик» с большой буквы! – ответила я, и Люсьен рассмеялся, нежно сжимая мои ладони.
— Я помню как-то после просмотра в кинотеатре одного фильма с Жан-Клод Ван Даммом в главной роли, я захотел быть похожим на него, чтобы девушки восхищенно ахали при виде моих мышц! – Люсьен опять смеялся. – Фильм назывался «Уличный боец». Не смотрела? Это так давно было.
— Уличный боец? Не помню, – но образ Ван Дамма мне и самой нравился.
— Это было в 1994 году. Мне тогда исполнилось 17 лет. А тебе, – Люсьен мысленно что-то прикинул в уме.
— А мне только 9 было, я тогда еще куклами игралась, а не боевики смотрела!
— Забавно! Да?! Вспоминать то, что было так давно.
— Да, с детством всегда связано много приятных воспоминаний! И даже если тогда нам что-то казалось катастрофически серьезным, например, как надуманная проблема с внешностью, то теперь эти мысли вызывают улыбку на лице…
Мы еще какое-то время сидели на лавочке, наблюдая, как красивые белые птицы поедают сдобные кусочки свежей булочки, и вспоминали о своем прошлом, приоткрывая завесу тайны друг перед другом…
Звонок в дверь. Тишина. Я пришла домой как нежеланная гостья, которую к тому же не торопились пропускать за порог. Люсьен и Елисей были рядом, и в глазах ребенка отражалось непонимание, он словно хотел спросить, почему я не открываю дверь своим ключом, но молча наблюдал, что же будет дальше. Вскоре послышались шорохи, и недовольные возгласы не заставили себя ждать. Изольда Бенедиктовна всячески отговаривала Паулина открывать дверь, не брезгуя простонародными выражениями, не свойственными королевским особам. Но все-таки дверь перед нами распахнулась.
Паулин стоял с гордо поднятым волевым подбородком. Беглого взгляда мне хватило, чтобы рассмотреть его лицо, отдающее густой синевой. Левый глаз распух, как и нос, который казался круглым как картошка. Руки были недовольно сложены на груди крестом, ноги на ширине плеч. Синий халат в красную полосочку прикрывал колена, но обширный кровоподтек на его левой ноге был отчетливо виден. Тапочки с висячими заячьими ушками и милой мордашкой, надетые на черные носки, никак не сочетались со злыми глазами Паулина.
Свекровь же была как всегда на высоте. Наверное, она либо куда-то собиралась или, наоборот, уже вернулась после выхода в свет. Голубое платьице строгого фасона в её любимом классическом стиле подчеркивало синеву сверкающих молниями глаз. Губы поджаты, брови вразлет высоко подняты. На вытянутой шее так и пульсировала зеленеющая жилка, пока она не дала воли эмоциям.
— Ну что изменница явилась?
И «Дюжесиля» привела?
Бессовестная! Не постыдилась
Наставить мужу ты рога?! –
шипела голосом змеиным
свекровь, свой шарфик теребя.
— Давайте только без скандала,
ребенок смотрит же на нас,
а вы тут время не теряли,
отрепетировали, класс! –
Я с Елисеем проскочила
в проем открытой нам двери,
а вот Люсьена не пустила
Изольда за порог пройти.
— Жди там, я не позволю
Дом сына ложью осквернять,
А ты, Валюшка, поскорее
Спеши вещички все собрать,
Чтоб духу твоего отныне
Здесь больше не было, учти
Что за измену Паулину
В аду гореть, таким как ты…–
Я, стоя прямо в коридоре
Сняла сережки и кольцо,
читая злобные укоры
у «королевы» налицо.
— Прими назад свои подарки,
Своей их маме подари, –
И грациозно мимо арки
Я поспешила за своим:
Собрала быстро документы,
Свекровь стояла за спиной
Холодным камнем монумента
Следила трепетно за мной.
— Что ты берешь? Так вижу: паспорт,
свидетельство о браке… код…
Так понимаю что сама ты
Подать решила на развод?
— И на развод, да и не только:
На алименты, и к тому ж
Ведь от имущества я дольку
Имею точно так, как муж!
— Как совесть только позволяет
И на раздел претендовать?
Ведь это ты, табу не зная,
К другому прыгнула в кровать!
— Любовь важней всего на свете,
И Дюжесиля я люблю,
Не удержать руками ветер,
На зов сердечный я иду.
— Да чтоб тебя на сковородке
Сжигали черти в судный день,
Сухарь в блистающей обертке,
Неверный блеск твоих очей…
— Все! Не надо сильно кипятиться,
Старушкам это ни к чему,
К тому, что было возвратиться
Увы, я больше не хочу, –
Одежда собранны и вещи,
И мой любимый аромат,
Что Паулин на праздник женщин
Дарить всегда был очень рад…
— Я говорила Паулину
Чтоб был с тобой он на чеку,
А он лишь гнул за деньги спину
Чтоб содержать тебя в соку!
Неблагодарная особа!
Но помни, что Земля кругла!
Да чтоб тебя озноба
Схватила горечью стыда!
— Всего хорошего, свекрушка,
Приятно было поболтать,
Ваш сын для вас всего игрушка,
Не надо им так помыкать,
Не заставляйте одеваться
Его как графа тех времен,
Чтоб гордо в силе убеждаться
Своих пристрастий к слову «трон».
—Жабо из самых тонких кружев
О вкусе правильном гласит!
— Но веер на груди не нужен!
От вас скорее нужен щит! –
И тишина. Устала спорить
Со мной свекровь, кривя душой,
А Паулин убитый горем,
Молчал как камень неживой.
В квартиру дверь была открыта,
Люсьен меня спокойно ждал,
Лишь отражая гнев гранита,
Что Паулин из глаз метал.
— Увидимся в суде, до встречи,
Сказала я через порог…
Дышать мне сразу стало легче,
За мной захлопнулся замок.