Спасатель

Глава 18

Посередине совещания, посвященному планированию операции по освобождению белорусской деревни (дальше откладывать её уже было просто неприлично) в штабной палатке появился улыбающийся Тарабрин.

- Пляши, Митрий, - заорал проводник с порога. – Сын у тебя родился. В сорочке.

Все поскакали с мест, порываясь меня качать. Еле отбился.

Только Васюк, заметив мою некоторую нервозность в сборах, заметила.

- Командир, не торопись, поверь опытной бабе, что жене твоей сейчас не до тебя, так что поешь сначала, спокойно подарки собери, а потом уже отчаливай. Толку от твоей заполошности сейчас нет.

К обеду привели в общую столовую Баумпферда, который как историческую реликвию держал в руках зыбку для младенца. Из секвойи, да с резьбой затейливой.

Тут уж к поздравлениям подключился весь колхоз. И меня, как отца новорожденного, и немца с хорошей подарочной работой.

- Чтобы нашему роду не было переводу, - пожелали мужики, предвкушая дармовую выпивку от меня на радостях.

- Так не отставайте от меня, - щерю все зубы в дурацкой улыбке. – Отдельные дома будем строить только для женатых, чтобы было где детей рожать. Остальные зимовать будут в палатках.

У нас уже дюжина пар оглашена на последней воскресной службе как женихи с невестами, а этого мало. Даже если не считать женатых артельщиков.

- С тебя поляна, командир, - улыбнулся во все зубы Жмуров.

- Обязательно, - ответил я. – Но сначала наследника своими глазами посмотрю. А потом гульнём всем колхозом как положено.

Но прежде чем отправиться на Тамань, поделился своей радостью с раненым Никанорычем.

Мичман чувствовал себя уже лучше и врачиха не препятствовала нашей беседе.

После ритуальных похвальбушек и поздравлений, Никанорыч задал вопрос.

- Командир, я главного не пойму: почему именно Аргентина? Америка же большая. Еще Австралия есть мало заселённая. Почему не СаСШ? Богатая страна возможностей, как нам говорили.

- Во первых, Аргентину обошли обе мировые войны. И даже великая депрессия мало на ней сказалась. Если переселить туда всю нашу общину, то она будет иметь почти сто лет форы в развитии. По сравнению с Америкой индейская проблема не так остро стоит. Войны если и были, то с соседями. По сравнению с Европой – мелкие стычки. А главное огромный массив плодородной земли, который не принадлежит никому. И которую раздают любому при условии что они её будут обрабатывать. А у нас тут кто? Правильно: крестьяне. Но, главное, в Аргентине нам позволят оставаться русскими, а в США будут ломать через колено и делать из нас стопроцентных американцев.

- А местные что?

- Местные чаще едят мясо, чем хлеб. Страна скотоводов.

- А как выглядит эта земля?

- Степь. Этим всё сказано. Хоть и называются пампасы. Но земля очень плодородная.

- А корабли там тогда зачем вам? Мне-то понятно, но вам?

- Зерно нами выращенное возить в Европу. Мясо, но это когда появятся пароходы-рефрижераторы. Поставим на берегу моря элеватор. Причал построим для твоей баркентины. И командуй. Меня вот что тут зацепило: ты сам большим парусником когда-нибудь управлял?

- Нет, - сознался мичман, слегка покраснев. – Только яхтой с парусами бабочкой. Да еще дубком черноморским.

- А как собрался с баркентиной управляться? Там же четыре мачты парусов, как сам говорил. Это тебе далеко не бабочка.

- Пока как капитан-стажёр. На первое время я в Турку нормального капитана найму. Из финнов. У него учиться буду. Заработаем на второе судно, тогда сам у руля встану.

- А курс проложить в океане? Сможешь? Навигационные приборы тогда были в самом зачатке. Ни радара тебе, ни эхолота.

- На первые рейсы нужен будет опытный штурман. Лоции. Потом в процессе сам обучусь. Не забывай, командир, что на судне будет экипаж специалистов, в котором каждый делает своё дело. В том числе и штурман. Не бойся, не пропадут денежки. Кстати, можно в Европы также кофе с какао возить. При том же объёме груз дороже стоит, чем зерно. Ты мне книжки какие принеси про экономику того времени, про морскую торговлю. Со статистикой. Всё равно пока в госпитале мне делать нечего.

Держу на руках маленький свёрточек голубых пелёнок из который выглядывает только сморщенная красная рожица, лупающая расфокусированным бледным взглядом.

Сын.

Мой сын!

Моё продолжение.

Моё бессмертие. Ибо в этой крохе продолжает жить мой набор генов, который он передаст своему сыну. А тот своему. И таким образом наш род будет бессмертным, значит бессмертен буду и я, даже когда покину эту юдоль страданий, называемый Земля.

С вагонного дивана на меня тревожно смотрит жена. То ли за дитя Василиса боится, то за то что я его не признаю своим. Я же молчу. А молчу я потому, что от счастья, горло как перехватило.

Одну жизнь я уже прожил чайлд-фри. Для себя. В молодости мужикам дети не нужны по определению, мешают. А вот когда тебе пора внуков иметь, то маленьких детей, своих детей, уже хочется. Чтобы любили тебя просто так, а не за что-то. Именно поэтому внуков мужчины любят больше, чем сыновей. У баб всё по другому. Там гормоны рулят, заставляют рожать – продолжить себя. Окончательно сформироваться как биологический организм. Давно заметил, что даже упертые девочки, которые напрочь отрицают деторождение вне брака, во время второго гормонального шторма в 35 лет, рожают в одиночестве, предварительно тщательно выбрав донора спермы по его здоровому потомству. Там, где требует Природа, социум отступает, а разум бессилен. Ибо женщина считает правильным всё, на что она решилась. А тут даже не она решается, а Природа всё для неё и за неё решила. Биологическая программа.

- Как мы его назовём? – спрашиваю жену.

Василиса улыбается устало, но с явным облегчением.

- Твой сын тебе и договариваться со святцами. С Велизарием поговори, с Онуфрием – они лучше меня знают. Крестить будем через неделю. На восьмой день, как принято.

И откинулась устало на подушки.

- Дмитрий Дмитриевич, постучала в мою спину врачиха, которую я взял с собой, чтобы она осмотрела жену. На всякий случай. Все же Васюк училась на двадцать-тридцать лет позже местных врачей, которых Тарабрин вытаскивал из полымя Гражданской войны. Может что и увидит, что местные эскулапы пропустят.

Отдал сына няньке, в роли которой выступала Василисина повариха, которая тут же села в кресло у окна купе. А сам вышел в тамбур покурить.

Василина Васюк, вынув из полевой сумки резиновые перчатки, закрыла дверь в купе, не преминув мне успокаивающе подмигнуть.

Пока бабы там секретничали о своём о женском, успел накуриться до одури.

Потом позвали меня обратно.

Васюк сказала, что роды прошли нормально и осложнений у моей жены нет. Но лучше месяц воздержаться от супружеских обязанностей.

И ушла.

А я остался.

И нянька с сыном ушли в соседнее купе.

- Как там наш дом? – спросила о меня жена главном по её мнению.

- Где? – не понял я вопроса, при такой резкой смене темы. Туплю, однако.

- Где, где? В Крыму. – Пояснили мне.

Отчитываюсь.

- Котлован откопали, блоки для фундамента ещё не подвезли, но скоро и они будут. А сам дом быстро под крышу соберут. Он готовый уже, только в разборе. Дольше внутреннюю отделку делать. Как только так сразу тебя туда и перевезу, а пока тебе тут в вагоне комфортней будет, чем в вагончике. - Каламбур однако...

Покривил я душой про вагончик. В хозблоке вполне бы втроём уместились, но привык я уже иметь своё отдельное помещение.

- Как скажешь, - упавшим голосом промолвила жена. – Я думала, что ты к родам успеешь нам дом поставить.

- Не в хату же саманную с глиняным полом под камышовой крышей тебя мне с дитём приводить, - немного рассерженным тоном ответил я. – И не в палатку тряпочную.

Праздновать рождение сына пришлось дважды. В вагоне-ресторане для жениных сослуживцев, да и у себя в колхозе накрывать поляну для всех.

А потом возвращаться на крестины в Тамань. Крёстными родителями выступили Жмуров с невестой и они подошли в новой роли со всей серьёзностью.

Поначалу я впал в возражение. По крайней мере в Москве, в моём осевом времени, бытовало мнение, что крёстные отец и мать не могут состоять в браке, ибо вроде как уже родственники.

Однако Настя возразила.

- У нас в Русском воеводстве кумовьёв бывает до дюжины. И как правило стараются выбирать уже состоявшиеся в браке пары. Потому как крёстные родители в случае чего обязаны крестнику заменить настоящих родителей во всём. Времена наши сами знаете какие. Родителей можно лишиться легко. И даже крёстных если их мало. То ляхи, то венгерцы, то валахи, то татарва налетят, а то и мор какой. Вот и стараются набрать дюжину кумовьёв.

Пришлось обращаться за консультацией к специалисту.

Отец Онуфрий пояснил, что такого канонического правила, чтобы восприемники не могли вступить в брак нет. Но стараются брать крёстных из разных семей, именно для страховки, что хоть кто-то да останется чтобы приглядеть за сиротинушкой в случае беды. Но то не от церкви, а от мирян повелось.

Так что благословил поп инженера с невестой стать крестными родителями моему сыну.

Второй парой восприемников стала матушка Иулина и… Тарабрин.

Крестили сына Сергеем. Службу по очереди вели отец Онуфрий с отцом Велизарием. Дядья родные сыну моему.

И ещё раз поляну пришлось накрывать человек на семьдесят. Потому как, кроме многочисленной родни жены, отметиться на таком мероприятии решили почти все старосты станиц.

Гуляли во дворе тарабринского имения под солярной решёткой увитой созревающим виноградом.

Василиса с сыном только показались гостям, похвалилась новокрещёным сыном, и снова ушли в дом проводника, оставив меня одного на растерзание гостям.

Не обошлось без политеса с местным политикумом. Но зато решил легко проблему тары под соль. За соль же. Фьючерсом. Через десять дней обещали начать возить её мне через пролив. Расчёт осенью на ярмарке.

И это… Кажись местная элита меня в свой круг приняла. Но боюсь что с фьючерсом за соль меня обула.

В подмосковном Одинцове скупил за наличные доллары все завалушки гранитных и лабрадаритовых слябов на складе этих каменюк, что шли на благоустройство Москвы. Их там много скопилось под открытом небом не распроданных за время правления Собянина. Заказчик то выбирает что ему нужно по цвету и забирает столько, сколько ему потребно, не больше, а партии резаного камня завозятся с запасом, чтобы клиент не ушел к конкуренту. Вот и скапливаются остатки самых разных цветов и фактур из месторождений по всему бывшему Советскому Союзу. Каких две-три штуки, каких десяток, а то и дюжина. Частью могильщики разбирают на памятники, но всё равно остаётся много невостребованного. Место занимают.

Да еще метростроевцы повадились свои остатки от оформления станций сюда же сбрасывать на продажу. Там тоже разнобой в цветах и всё больше плиты, нежели слябы. Брал толстые восьмисантиметровые – на ступени крыльца, да на укладку двора дорожками. Красивые плиты, полированные.

В осевом времени я неделю всё это вывозил, а в ««Неандертале»» меня только разгрузка КамАЗа регламентировала, и снова в рейс, но на следующий день по осевому времени в Москве. Но, слава богу, всё было упаковано на удобных поддонах, которые легко поддавались строплению и загрузкой-разгрузкой воровайкой на самом грузовике.

И всё за полцены, ибо бизнесмены от камня уже не знали куда и кому эти остатки втюхать. А тут я такой красивый, да с наличными долларами. Они меня целовать были готовы. Площадь склада в аренде. Значит неликвид, занимающий место, приносит прямой убыток.

Кроме слябов, вывез также бордюрный камень и брусчатку из волынского лабрадорита – Двор мостить под автомобили под навесом вместо гаража. Зачем он мне при наличии мехдвора? И себе, и Жмурову. А может и улочку перед домами так замостим. Посмотрим как пойдёт.

А слябы на фундамент, потому как мужиков отрывать от повседневных работ и гнать на каменоломню, когда день год кормит я посчитал непродуктивным. Да и известняк всяко менее прочен, нежели гранит. Тем более ракушечник.

Дальше откладывать освобождение Колбасовой родни не было уже никаких причин и отмазок. Хоть и не хотелось мне стрелять в живых людей, пусть они и враги, но придётся.

И второй ангар к тому времени уже весь освободили. А больше ничего не препятствовало.

Но перед этим в библиотеках МГУ и ГПНТБ отксерили мне меньше десятка томов начала ХХ века по теме морской торговли второй половины XIX века. Но авторитетно заявили, что более подробно нужно мне искать в английских источниках. Но опасаются что и в Библиотеке иностранной литературы также нужной мне информации будет немного, там больше филология да история всякая. А русская морская торговля начинается, как таковая, всерьёз только с эпохи пароходов.

Ладно, думаю, для общего развития мичману этого пока хватит. Остальное доберём в самой Англии. Сначала списком литературы в Библиотеке Британского музея там или Адмиралтейства моего осевого времени. А потом уже подгадаем к году выхода нужной книжки и купим ее как порядочные люди в магазине

- Вот так вот и живу, - закончил я подробный отчёт перед женой за прошедшие почти полгода моего хозяйствования в Крыму.

После крестильных торжеств уединились мы в поезде, заселив врачиху и семью нашего священника в отдельные купе, благо свободные в пульмановском вагоне ещё имелись. Сейчас, отоспавшись от пьянки, они где-то прогуливались, а я уединился с женой в её купе.

- Только посмей мне загулять с Васючихой, - сузила глаза Василиса, - Хрен на пятаки порубаю.

Вот тебе и одобрение моих хозяйственных забот. Нате не обляпайтесь. Хотя, откровенно скажу, ждал похвалы.

- И в мыслях не было, - пожал я плечами и похлопал по её ладошке. – Неужели Иулина тебе не доложила о моем поведении?

- Это я тебя на будущее предупреждаю, - заглядывает жена мне в глаза. – А сейчас няньку позови. Дитя пора кормить.

Василиса, сидя на подаренной мною леопардовой шкуре, кормила сына грудью и лицо её было настолько одухотворено, что я не удержавшись, ляпнул.

- С тебя сейчас Богородицу писать самое то. Сказать Онуфрию, какая модель пропадает?

- Брось эти срамные мысли, - буркнула жена. – Пусть Васюк перед ним своими худосочными сиськами кобенится.

Вот же ревнивая баба. На пустом месте достаёт, а если бы действительно повод был? Ладно, будем снисходительными. Постродовой синдром в нашем случае ещё мягкий. Некоторые жены моих знакомых после родов сковородками по всей квартире швырялись. Потом даже стекла вставлять приходилось.

Заткнулся и продолжал наблюдать за кормлением сына. Тот ел активно, не забывая время от времени пускать пузыри. Меня эта сцена умиляла, умиротворяла и мирила со всем окружающим миром. Со всеми мирами.

И это… Брюликов за рождение сына с меня не требовали.

В общей сложности провел я на Тамани около четырех суток, практически не отходя от жены. Даже необходимые переговоры с поставщиками тары и молочки вел в соседнем вагоне-ресторане. Практически на сухую. Сухой закон. Вино на столе было только сухое и выпивалось до суха. Аргентинское вино из моего осевого времени. Там оно в каждом супермаркете стоит. А мне было интересно, что нас ожидает на ««запасном аэродроме»». Так то по жизни мне больше нравятся итальянские вина и испанские хересные коньяки.

А потом, порешав все дела на Тамани, загрузившись обратно в ««патрик»» - я и Васюк на передние места, семейство нашего попа на задний диван, Шишкин и Солдатенков на мешках в кузове, убыли обратно в родной колхоз.