Спасите меня, Сатана Алексеевич!

Глава 3

Попрощавшись с арендодателем, милой пожилой женщиной, я кидаю чемодан в угол и падаю на кровать.

Свобода. Вот первая мысль, которая мелькает у меня в голове. Больше никаких запретов, криков, ночных недосыпов. Однако в моём случае это, к сожалению, всего лишь иллюзия. Быть свободной — означает быть независимой. А я, увы, зависима.

Можно, конечно, всё бросить и сбежать. Но… Я так не смогу. Не могу оставит брата на попечении этого тирана. Он точно отдаст его в детский дом. Если чего похуже не сделает.

Отчим и раньше был не самым приятным человеком. Властный, безжалостный и бескомпромиссный. Всё чего он желал, получал в самые кратчайшие сроки. Любым способом. Так случилось и с мамой. Её он тоже захотел.

Она была самым лакомым кусочком для любого абьюзера. Покорная, ласковая и очень-очень красивая. Мне, к сожалению, передалось от неё только последнее.

Он — богатый успешный мужчина, владеющий небольшой сетью аптек, она — официантка самого элитного ресторана Москвы. Они настолько из разных миров, но ему почему-то захотелось именно её. Светлую, яркую девушку, которая излучала только радость и тепло. Это прекрасная история. Точнее была бы ею, если бы только не оказалось самым настоящим самопожертвованием.

Мама, как и любая другая мать, хотела для своего ребёнка только самое лучшее и, конечно, отнеслась к вниманию со стороны такого уважаемого и, наверно, даже красивого мужчины, с большим энтузиазмом и надеждой на прекрасное будущее.

Только вот в жизни не бывает таких сказок. И чудовище, как бы ты его не любил, не становится прекрасным принцем, а превращается со временем в бездушного тирана, которому хочется противостоять. Всегда. Что я сейчас и делаю.

Мой телефон звонил уже пять раз, я знаю, что это отчим и специально не беру трубку. Он может манипулировать мной с помощью брата, может пугать, что отнимет его, что сдаст в детский дом, однако ничего из этого Дмитрий не сделает. Потому что иначе я солью прессе всю тёмную информацию о нём. И его репутация рассыпется, как карточный домик. А это для него важнее всего. Ну и ещё к тому же отчим ко мне испытывает определённые чувства. Я напоминаю ему маму, а он, несмотря на свою больную любовь, всё же любил её.

Сперва мне казалось дикостью его предложение пожениться, а потом я поняла. Ведь о моём существовании мало кто знал. За неделю до их свадьбы меня отправили в «институт благородных девиц», где я и заканчивала своё обучении. Мне на тот момент было пятнадцать. Мама обещала, что это на первое время, что так будет лучше, она с ним обязательно поговорит, и я вернусь очень скоро. И я вернулась. Спустя три года. Когда мне позвонил отчим и сказал, что у меня родился брат, и что моя мать умерла при родах. На тот момент я была так зла на неё, что сперва даже не восприняла эту новость как скорбь. Осознание пришло только когда за мной приехала машина, и увезла меня с этого дикого места со всеми вещами, в другое не более приятное — домой. Именно тогда я поняла, что в восемнадцать лет осталась совершенно одна. И вся злость испарилась. Пришло опустошение и боль. Ведь за последние три года мы с ней так и не увиделись, и не поговорили. А потом я увидела брата. Маленького ворочающееся в кроватке человечка и пришла к мысли, что не совсем уж я и одна.

Поэтому Дмитрий может как угодно мной манипулировать, но я нужна ему, а он, к моему глубочайшему сожалению, нужен мне. Сейчас отчим пока показывает себя безутешным вдовцом, который никак не может прийти в себя после смерти жены. Живёт отшельником за городом с сыном, которого, на минутку, никому не показывает. Хоть слухи скорее всего и ходят какие-нибудь, но слухи без фактов, это как преступление без улик, на репутацию никак не влияют. А факты есть только у меня. Именно поэтому мы с Дмитрием живём под одной крышей и тихо друг друга ненавидим.

Телефон пиликает новым сообщением. Я знаю от кого оно. Игнор слишком затянулся, надо ответить. Открываю сообщение, готовясь услышать ненавистный голос отчима, но вместо него слышу дикий плачь Никиты. Подскакиваю с постели, словно на ту насыпали горячих углей и нажимаю дозвон. Не берёт трубку. Сбрасываю, затем набираю снова и снова. Сволочь! Специально так делает. Хочет преподать мне урок. Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу!!! На звонке десятом, когда я уже просто бьюсь в истерике, отчим наконец-то отвечает:

— Теперь ты поняла, что меня нельзя игнорировать! — жёстко проговаривает он.

— Поняла! — выплёвываю я, стараясь не выдать своих эмоций, но голос всё равно подводит, — Что ты с ним сделал?

— Ничего, просто хотел подержать своего сына на руках, — спокойно произносит мужчина.

— Ты издеваешься над ним! — снова повышаю голос, — Тебе прекрасно известно, что он не переносит тактильные контакты, — слёзы всё-таки прорываются. Мне так больно за брата. Он ещё такой маленький, уверена, что он даже сам не понимает, что с ним происходит, — Зачем ты так поступаешь с ним, с нами? — тихо шепчу я, глотая слёзы, — Почему просто не отпустишь? Мы исчезнем и никто никогда даже не узнает, что мы были в твоей жизни.

— Не надо слёз Николь. Ты знаешь, что они меня не трогают, — с пренебрежением. О да, я это знаю, иначе бы мама давно разжалобила тебя ими, — Я давал тебе шанс помочь брату, но ты выбрала другой вариант развития событий. Хочешь быть независимой? Тогда играй по моим правилам и никто больше не пострадает. Ты ознакомилась со всеми документами, что я выслал?

— Да, — чуть успокоившись, произношу я.

— Ты меня обманываешь, дорогая, — холодно цедит мужчина.

Это действительно так. В самолёте мне не хотелось открывать документы и читать их. Это означало бы, что я смирилась, а это дьявол не так! Я морально совсем не готова пойти на преступление, но мысленно уже давно сижу в самолёте и лечу с Никитой в Израиль.

— Хорошо, не смотрела их, — признаюсь я.

— Тогда рекомендую сейчас же открыть и ознакомиться. Твоё резюме чистой воды липа. Твоё образование было куплено в переходе. Тебе нужно знать всё о компании, в которую ты устраиваешься. Иначе на завтрашнем собеседовании ты провалишься и тогда навсегда останешься птицей в моей клетке.

— Подожди, какое ещё собеседование? Ты сказал, что устроил меня на работу! Это значит, что место уже моё, а не то, что мне ещё надо будет собеседоваться! — возмущаюсь я, меня опять обманули. Дважды, за одни мать его сутки.

— Уверен, что тебе не составит труда всех очаровать. Просмотри документы. Желаю удачи завтра. Через неделю позвоню и очень надеюсь на твоё благоразумие.

— Ненавижу тебя! — кричу я в трубку, но там лишь звучат длинные гудки, — Я сделаю всё возможное, чтобы ты наконец-то проиграл, Градов Дмитрий Алексеевич.