Спящий город Камбоджи (СИ)

Глава 8

Оказалось, что на уровне инстинктов можно чувствовать не только свою любовь, но и чужую. И это новое знание Настю пугало. Пока что она еще надеялась, что все не так и ей просто чудится, но постепенно эта надежда таяла.

Андрей стал больше общаться с ее сестрой. Причем именно общаться! Эти двое не только пересекались в лагере, но и смеялись, говорили. О чем вообще можно говорить с Ритой дольше двух минут — она не представляла.

Настя не хотела повторять прошлые ошибки и старалась сдерживаться. Правда, старалась. Но терпение ее подходило к концу. Чем чаще она видела этих двоих вместе, тем хуже становилось на душе.

Да еще и знаки эти непонятные… Ничего откровенно мистического не происходило, но она слышала о том, что произошло с Андреем. От других людей слышала, не от него! О том, что ему внезапно стало плохо, а на левой руке сама собой появилась рана. Правда, ему никто не верил, Игорь упоминал об этом со снисходительной улыбкой. Мол, наврал пацан, чтобы не признаваться, куда уже сунулся! Однако Настя чувствовала: нет тут никакой лжи. Потому что она прекрасно помнила, что у Виктора была точно такая же рана. А они во многом похожи, если задуматься…

Она жалела, что нельзя управлять собственными снами. Девушка видела только то, что ей хотели показать. Она бы не отказалась покинуть пределы отеля в ту ночь, когда Мари услышала странный звук, посмотреть, что скрывается там, во тьме. Только это все пустые желания… В мире снов ее по-прежнему не существует.

Зато она может управлять реальностью! Именно этим Настя и собиралась заняться.

Она ни с кем не делилась своими планами. С Ритой они общались привычно мало и кратко, Игорь бы ни за что не позволил ей заниматься таким. Раньше она обратилась бы к Андрею, теперь — нет. Она могла скрыть свою обиду от него, но не искоренить это чувство. Поэтому встречаться с ним не хотелось.

Она сама справится. Она ведь изначально ни на кого не рассчитывала! А то, что он оказался у нее на пути, просто случайность. Если честно, Настя предпочла бы и вовсе не знакомится с ним. Странное новое чувство пока принесло ей только неприятности.

Вечером она легла спать пораньше, сестра скоро выключила свет. Будильник Настя ставить не стала, и не только потому, что боялась разбудить Риту. Она просто знала, что не уснет. Куда там! Она снова и снова думала о том, что собирается сделать, ей было не до отдыха.

Когда вокруг стало совсем тихо, она выскользнула из-под одеяла. Ночи сейчас теплые, долго одеваться не пришлось, а рюкзак с доской для вызова призраков она изначально спрятала у кровати, чтобы не копошиться по комнате в потемках.

Хотя Рита спит крепко, ее разбудить тяжело. Чего не скажешь об Игоре! Он ее засечь в два счета может, если дверь предательски скрипнет. Поэтому из фургона Настя выбиралась через окно. Неудобно, потому что такой трюк ей проделывать доводилось нечасто, но один раз можно.

Конечно, лагерь охраняли по ночам, но она уже вычислила, как можно уйти незамеченной. Здешние рейнджеры бдительностью не отличаются, потому что считают, что реальной угрозы нет. Да и правильно, она ведь не опасна!

Правда, сегодня утром сестра просила ее не ходить в Бокор Хилл, днем эту же просьбу повторил Андрей. Спелись! Это их единство раздражало, хотелось поступить им назло. Тем более что они никак не аргументировали этот запрет. С чего она должна отказываться от походов туда? Там вообще никакой опасности нет! По большому счету, прогулка по ночной Москве и то несет больше риска.

Она взяла с собой фонарик, но по пути в город он не понадобился. Небо было ясным, звезды горели ярко, и она очень быстро привыкла к этому скудному свету. Настя сама себе удивлялась: она ожидала, что страх все-таки возникнет. Но нет, его очень эффективно прогоняло раздражение из-за того, что Андрей переметнулся к ее сестрице.

Войдя в город, она остановилась, раздумывая, куда отправиться дальше.

Вариантов всего два: отель и церковь. Остальные здания тоже имеют сильную энергетику, но когда речь заходит о привидениях, этим двум постройкам нет равных. С ними связаны души тех строителей, что погибли здесь при ведении работ. К тому же, когда шла война, тут развернулись ожесточенные бои. В отеле укрылись вьетнамцы, в церкви — Красные Кхмеры. Ненависть была и там, и там…

И все же решиться проводить обряд в церкви Настя не могла. Неправильно это как-то! При всей мистике, грань должна быть.

Поэтому она пошла к отелю. А он словно ждал ее, приглашая внутрь распахнутыми дверями. Она не стала слишком отдаляться от холла, обосновалась в одном из залов на первом этаже. На полу девушка выставила свечи, зажгла их. Теперь настал черед доски.

Устройство, в общем-то, нехитрое. Она неоднократно видела его в американских фильмах, а теперь вот получила в собственное распоряжение. Деревянная доска, расписанная магическими символами, в центре — алфавит. Нужно поставить туда специальную монетку и позволить призраку вести ее руку, чтобы рассказать, что ему нужно.

Хотя странно это, конечно. Что может быть нужно здешним призракам? Строителям, погибшим десятки лет назад? Вьетнамцам, которые вообще явились в чужую страну? Красным Кхмерам, которые любовью к иностранцам никогда не отличались? Настя понятия не имела. Но она хотела хотя бы попытаться. Город хочет что-то сказать, это точно! Надо только дать ему шанс.

К доске прилагалась тонкая книжечка с заклинаниями. Поначалу девушка собиралась воспользоваться ими, но в последний момент передумала. Понятно ведь, что весь этот распечатанный на принтере бред ни к чему не приведет. Когда она играла в магию в городе, этот пафосный текст казался уместным. Но тут все по-другому. В Бокор Хилле действительно жила сила, с которой надлежало обращаться уважительно. Над смертью ведь вообще не смеются…

— Я не знаю, ждали вы меня или нет, — громко произнесла она. — Но мне очень нужно поговорить с вами. Это уже не праздный интерес. Здесь что-то происходит… Вернее, произошло. Раньше. И я вижу это, но не знаю, как понять! Я пыталась разобраться сама, да только у меня ничего не получается. Может, вы сможете помочь?

В ночной тишине было слышно, как эхо с детской радостью разносится по пустым комнатам и коридорам. Настя положила монетку на доску, прижала рукой. Рука дрожала — не от чужого присутствия, просто от волнения.

Может, и не было смысла обращаться к ним по-русски. Но как тогда? Здешних языков она не знала, да и английский в таком состоянии забыла. Она только теперь вспомнила о разнице в языках. Но ведь она все понимала во сне, хотя говорили там и на французском, и на английском! Может, теперь и они ее поймут?

— Я знаю, что я не колдунья. Но никого другого здесь нет, кто обратил бы на вас внимание! Если я хоть чем-то могу помочь — позвольте мне. Я справлюсь!

Свет свечей заметно дрогнул, хотя ветра не было. Но и без него стало холоднее. Не успела она заметить это, как ее рука шевельнулась.

Точнее, шевелилась монетка, совершенно не нуждавшаяся в ее помощи. Даже когда Настя от неожиданности одернула руку, движение не прекратилось. У девушки не было и мысли о том, что это какой-то фокус. Она вообще не размышляла об этом, просто смотрела и все, ведь она до этого момента не верила в успех.

То, что она чувствовала, по-прежнему не было страхом. Скорее, это азарт — от того, что заветная цель вдруг стала достижимой.

Монетка остановилась на букве «с», задержалась там на секунду и продолжила движение. Это заставило Настю вспомнить, что нужно не только смотреть, но и записывать. К доске ведь даже специальный блокнот прилагался.

Производителям игрушки казалось, что так будет загадочней. Вряд ли они думали, что их детище заработает. Но ведь и в такое место попадаешь раз в жизни!

Настя записывала буквы автоматически, одним словом, не отрывая глаз от доски. Ей казалось, что если она переведет взгляд на бумагу, чудо закончится, призраки уйдут от нее. Она даже не обращала внимания на то, что температура понизилась еще сильнее, и воздух, который она выдыхала, превращался в клубы пара.

Наконец монетка остановилась. Настя подождала еще чуть-чуть, и лишь потом посмотрела на блокнот.

«Спасиего».

«Спаси его»!

Был только один «он», о котором девушка подумала в этот момент, о котором вообще могла подумать. И речь шла далеко не о ее дяде.

— От кого? — крикнула она. — От кого я должна его спасти? Что ему угрожает?

Она испугалась, что ответа не будет вообще, однако монетка снова двинулась. На этот раз ее путешествие было более коротким.

«От нее».

Да только понятней не стало! Если речь действительно идет об Андрее, то какая «она» может ему угрожать? Не Ритка же! Она, конечно, зануда и выскочка, только опасности от нее никакой.

— Я вас не понимаю! Пожалуйста… Объясните! Я хочу ему помочь, клянусь, но я должна знать, как!

Пламя свечей вновь дрогнуло, и воздух в зале начал прогреваться, пропитываясь теплом южной ночи. Монетка больше не двигалась.

Призраки ушли, не дав ответа.

— Слушай, тебе правда настолько плохо здесь?

— Чего?…

Рита была увлечена перемешиванием хлопьев в молоке. Точнее, занятие это ее по-настоящему не увлекало, но оно помогало сконцентрироваться на собственных мыслях. Однако внешний мир в это время продолжал существовать и теперь напомнил о себе — с помощью Игоря.

— Ты кислая все время ходишь, — констатировал он. — Я помню все твои претензии. Но я надеялся, что со временем тебе удастся расслабиться и наслаждаться моментом! Ты ж молодая девчонка, я в твои годы умел наслаждаться жизнью всегда и везде!

— Вы и в свои неплохо с этим справляетесь.

— А тебе что мешает?

О, тут ответов много! Непонятные сны, играющие в кошки-мышки с ее памятью. Галлюцинации. Неспособность понять, что представляет собой Андрей на самом деле. Ощущение того, что Бокор Хилл зовет ее, пытаясь что-то сказать. А ведь она даже в мистику не верила до приезда сюда!

Осталась бы в Москве — ничего бы не было. Только Игорю бесполезно это говорить. Ему, как и Насте, кажется, что приключений в жизни должно быть больше, чем изюма в кексе. А ей такие приключения даром не нужны!

Потому что они мешают тому курсу, который она выбрала для своей жизни. Быть лучшей, но не быть особенной. Это все-таки разные вещи! Рита хотела добиться успеха в самом прямом, общепринятом понимании.

— Ничего не мешает, — отозвалась она. — Я один большой комок счастья. Просто не выспалась.

— Да уж… комок! Где хоть твоя сестра?

— Дрыхнет еще, — отрапортовала Рита. — Я что, будить ее буду?

— Будить не надо. Ты мне лучше скажи, зачем сама встала так рано, раз не выспалась?

Ей бы кто на этот вопрос ответил! Обычно Игорь уходил на работу раньше, чем они обе просыпались. А сегодня вот первой поднялась она и даже завтрак приготовила. Не от внезапно проснувшейся хозяйственности, просто чтобы отвлечься.

— Понятия не имею.

— Ты просто не умеешь себя занять, — нравоучительно произнес Игорь. — Хотя что это я… Судя по рассказам Саныча, продюсера нашего, еще как умеешь!

— Не знаю я никаких Санычей и знать не хочу. Мужчинами за тридцать не интересуюсь, — фыркнула девушка.

— Зато мужчинами под двадцать, похоже, очень даже! Саныч сказал, что его сын о тебе говорит все время.

— Он и о Насте говорит. Он с нами обеими мутит.

Игорь на шутку не отреагировал:

— Про обеих не знаю, Саныч наш упоминал только тебя. Говорит, что малец его раньше ничем так не увлекался. Так что ты поосторожней! Наразбиваешь тут сердец, потом сама будешь сидеть и клеить!

— Дядя Игорь, вот вы взрослый человек, а несете околесицу какую-то!

Рита и сама толком не понимала, что происходит между ней и Андреем. Постороннее мнение тут было совсем уж лишним.

— Хорошо, буду говорить по делу, — согласился мужчина. — В Москву ты полетишь тогда, когда и все. Твой траурный вид процесс не ускорит. Поэтому есть только один способ спастись от скуки: не скучать. Езди с малявками на экскурсии. Давай с нами на съемки. Попроси, чтобы кто-то тебя по парку поводил, но сама не броди тут. Возможностей много, а ты их всех упускаешь!

— Спасибо. Учту.

— Ох, чует мое сердце, что ничего ты не учтешь. Но спорить с тобой у меня нет ни времени, ни сил, ни здоровья. Годы уже не те! Я побежал. Проснется Настюха — проследи, чтоб позавтракала.

— Само собой, — убежденно соврала Рита.

Ни за кем следить она не собиралась. Ее сестрица голодной не останется, это уж точно!

Она не планировала дожидаться пробуждения Насти. Рита уже поняла, что угомонить собственные инстинкты не получится. Они снова манили ее в Бокор Хилл, не давая покоя. Проще было смириться сразу, чем долго изображать сопротивление, а потом все равно пойти туда.

Она подумывала взять с собой Андрея, впервые позвать с собой, однако отказалась от этого замысла. Она до сих пор не выяснила, что у него на уме, и не хотелось снова доверять ему больше, чем он того заслуживает!

Одной идти не так уж плохо. Не страшно совсем. Даже правильнее по-своему, ведь ощущение было такое, что город зовет именно ее. Вроде бы, Игорь говорил, что завтра туда возвращаются строители, поэтому нужно пользоваться моментом.

Бокор Хилл казался теперь знакомым — как город, который помнишь из детства, а потом уезжаешь на много лет, только чтобы вернуться другим человеком. Если изначально она побаивалась этого места, то теперь чувствовала себя здесь уверенно.

Рита не знала, где ее ждут. Свернула в первое попавшееся здание наугад. Но увидев на первом этаже новую деревянную дверь, поняла: все верно.

Для себя она решила ничему не удивляться и не думать больше о природе этих видений. Не может быть, что она сходит с ума! Значит, кто-то другой показывает ей это — и не без причины. Поэтому нужно терпеливо ждать и смотреть в оба.

Она повернула ручку и открыла дверь, однако заходить не стала, оставшись на пороге. Отсюда удобней наблюдать, да и потом, в тесном помещении для нее банально не нашлось места.

Это была чья-то кухня, маленькая, старая, хотя и чисто прибранная. Свободного пространства оставалось совсем мало, к стенам примыкали шкафчики, у окна расположился стол с придвинутыми к нему стульями. За столом сидели молодой мужчина и женщина лет пятидесяти. Он — с газетой, она — с чаем. Чуть позже к ним присоединилась девушка, приблизительно ровесница мужчины. Стройная, подтянутая, но какая-то бесконечно уставшая. Эта усталость сквозила в ее сгорбленных плечах, походке, рассеянных жестах.

Она была не красивой и не уродливой. Самой обычной: выкрашенные в желтоватый оттенок волосы, темные круги под зелеными глазами, обилие мелких морщин, которые появились рановато для ее возраста.

— Что-то ты сегодня поздно, — заметила старшая женщина. — Мы тебя час назад ждали!

— Совещание, — отозвалась девушка. Голос был такой же тусклый, как она сама. — Я же говорила, начальство сегодня из Москвы приезжало.

— Ну и как совещание?

— Меня повысили. Теперь я заместитель директора.

— Поздравляю.

Это «поздравляю» на практике звучало слишком обыденно и мгновенно теряло свой смысл. Точно таким же тоном женщина могла произнести «Налей мне еще чаю» или «А сегодня хорошая погода», и точно так же никому не было бы дела.

— Я на неделю уезжаю, — сообщил мужчина. — Командировка.

— Опять? — удивилась девушка.

— Да. Сама понимаешь — работа!

Но по глазам было видно — никакая это не работа. И девушка это знала. Но все равно заставила себя вымученно улыбнуться.

— Ничего страшного. Мне в эти дни, скорее всего, придется в офисе задерживаться часто. Новая должность того требует.

— И надолго это? — нахмурилась женщина. — Я все понимаю, но начинай думать о декретном отпуске.

— Каком еще декретном отпуске? Я не беременна!

— Так вот я о чем и говорю — забеременей! Работа — это хорошо, но пора уже и о семье подумать. Сколько тебе лет? Другие в этом возрасте второго-третьего рожают, а ты все первого внука мне подарить не можешь!

— Но ты же сказала… Ты сказала… — в голосе девушки четко звучали слезы. Чувствовалось, что она еле сдерживается.

— Я тебе это сказала давно, когда ты малолетка была неразумная. Малолеткой быть перестала, а мозгами собственными так и не обзавелась! Нужно сочетать работу и личную жизнь. Все так делают!

— Так, крики начались! — Мужчина недовольно отложил газету. — Мало мне головной боли из-за погоды было… Хвала командировкам!

Он вышел из кухни. Женщины остались.

— Видишь? Видишь, что происходит? — продолжала возмущаться старшая. — Ты такими темпами мужа потеряешь! Ты понимаешь, какая это проблема?

— Но, мама…

— Молчи лучше! Я тебя всю жизнь тяну, постоянно тебе подсказывать пытаюсь, а что толку? Другие инстинктивно чувствуют, что и когда нужно делать. А тебе и советы не помогут! Вот уж действительно, свои мозги другому не вставишь!

— Да ведь я из-за тебя, из-за твоих советов…

— Даже не начинай! Начнешь сейчас себе придумывать какие-то жертвы! Слышать не хочу!

И женщина чуть ли не бегом покинула кухню, сохраняя при этом вид униженный и оскорбленный. Девушка несколько минут стояла неподвижно, потом упала на колени и разрыдалась. Она смотрела вниз, на вытянутые вперед руки, и на белой коже ее запястий отчетливо проступали шрамы от глубоких порезов…

Рита осторожно прикрыла дверь, хотя она сильно сомневалась, что участники ее видения могут ее заметить. Было не по себе от всего этого. Опять чужой дом, чужие люди — и никакого смысла! Зачем было показывать ей все это?

Правда, ее не покидало ощущение, что эту девушку она уже где-то видела, как и пожилую женщину, рассматривавшую фотографии в комнате, полной кошек. Но где — Рита никак не могла вспомнить.

Возвращаться на улицу после такого было все равно что выходить из кинотеатра после долгого фильма. Голова немного кружилась, связь с реальным миром восстанавливалась постепенно. Хорошо еще, что снаружи поднялся ветер: не ураганный, конечно, все равно теплый и очень приятный. Он освежал, восстанавливая силы, развлекался игрой с немногочисленным мусором, собранным на улицах.

Когда он прибил к кедам Риты обрывок листа бумаги, она не собиралась его поднимать. Жест получился чисто автоматический, вызванный задумчивостью. Тем не менее, фразу, написанную там, она прочитала.

«Спасибо вам за все! Ваша работа спасла мне жизнь. Джулия Грин».

С самого утра Мари нездоровилось. В этом не было ничего серьезного и пугающего, самая обычная простуда: болело горло, начинался кашель. Она даже догадывалась, почему так вышло: скорее всего, дали о себе знать ее метания по джунглям и время, проведенное у океана. Там же всегда ветер! Ничего страшного не произошло, но сейчас это состояние было очень некстати.

— Можем отвести тебя к врачу, — предложил Виктор, когда она пожаловалась ему.

— Не стоит. В этом городе велики шансы, что я получу отвар из крысиных лапок вместо полноценного лекарства!

— Думаю, ты преувеличиваешь.

Сегодня он казался другим. Перемены были не кардинальные, он все еще оставался на ее стороне. Просто он выглядел более задумчивым, чем обычно, порой терял нить разговора. Так бывает, когда человека мучает вопрос, ответ на который для него очень важен.

— У тебя все в порядке? — поинтересовалась она.

— Да, все хорошо.

Прозвучало это не слишком уверенно.

— Точно? Может, что-то случилась? Слушай, Вик, мы же заодно! Кому еще доверять, если не друг другу?

— Да ничего не случилось. Просто чувство какое-то странное, — он прижал руку к груди. — Даже не знаю, как это описать…

— Хорошее или плохое?

— Тоже не знаю, представляешь? Просто странное.

Он не боялся этого чувства, скорее, удивлялся. И Мари это не нравилось. С этим городом что-то не так, он меняет людей! Здесь нельзя игнорировать даже мелочи.

Она не хотела, чтобы с ним что-то случилось.

— Может, попытаемся уехать отсюда открыто? — предложила она. — Попросим администратора вызвать повозку, посмотрим, что нам скажут!

— Лучше не стоит. Сейчас никто не проявляет к нам прямой враждебности, но если мы начнем дергаться, все может измениться. Тебе оно надо?

— Мне уехать отсюда надо! Слушай, а машина твоя где?

— Это не моя машина была, — отозвался Виктор. — Я взял ее в аренду. После того, что случилось, попросил сотрудников отеля отправить ее обратно в город, с ней хлопот больше, чем пользы!

— Так а на чем ты собирался возвращаться?

— На повозке. Так удобней.

Вроде бы, все верно. Он объясняет ей вполне логичные причины того, почему они не могут покинуть город прямо сейчас. Однако Мари не оставляло ощущение, что он просто не хочет уезжать отсюда.

Она не стала говорить об этом лишь потому, что боялась еще больше отпугнуть его.

— Что будем делать сейчас? — спросила девушка.

— Меня в покерный зал пригласили. Сперва понаблюдаю за игрой, потом присоединюсь, скорее всего. Буду рад, если составишь мне компанию.

Им не нужно было разделяться, опасно это сейчас. Только вот Виктор относился к ситуации менее серьезно, чем она, и не скрывал этого. А Мари совсем не хотелось проводить несколько часов в закрытом зале со здешними постояльцами. Когда они были слишком близко, она невольно вспоминала Натали — и всеобщие уверения о том, что той вообще здесь не было.

«Можно ненадолго разойтись, — успокоила себя Мари. — Так они не станут подозревать нас ни в чем. Днем ничего не случится».

— Знаешь, я лучше останусь на свежем воздухе.

— Уверена? — без малейшего сожаления спросил Виктор.

— Да, вполне… Только давай встретимся вечером. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— Ничего со мной не будет… кроме возможных финансовых потерь!

— Смеяться можешь сколько угодно, а на встрече я настаиваю! Мне так спокойней.

— Как пожелаешь. Мне несложно показаться на глаза!

Он ушел из ресторана первым. Мари осталась еще ненадолго, надеясь, что горячий чай ослабит боль в горле. Вроде бы, помогло.

Состояние Виктора не выходило у нее из головы. Перед исчезновением Натали выглядела равнодушной ко всему, теперь вот с Одри происходит то же самое. Может, это какая-то зараза, распространяющаяся здесь? Но почему тогда на нее эта болезнь не влияет?

Раздумывая над ответом, она покинула отель и направилась на прогулку по аллеям. Определенной цели у нее не было, Мари просто наслаждалась движением, даже по сторонам не смотрела. Сама того не заметив, она оказалась на одной из дальних дорожек, куда доходили немногие отдыхающие.

Вот и теперь здесь было пусто и тихо, никого из нарядной толпы. Исключением стала лишь маленькая девочка, державшая в руках букет ярко-алых цветов.

Это была она — та самая малышка, которую Мари когда-то разыскивала. И вместе с тем, девочка изменилась. Она выглядела… старше. Не сильно, года на два, но эта разница все равно проглядывала. Только ведь это невозможно, ребенок не способен вырасти так быстро!

«Должно быть, почудилось, — решила девушка. — Просто раньше она была совсем бледная и болезненная какая-то, а теперь, вроде, поправилась».

Им не о чем было говорить — по всем параметрам не о чем. И все равно Рита направилась к ней. Даже если жители этого города планируют что-то, ребенок не может помогать им в этом. Вероятно, девочка потому и вела себя странно, что знала что-то и не понимала, как реагировать.

Девочка сидела на скамейке, ровно посередине. По обе стороны от нее было место, но маловато. Если бы Мари села рядом, ей пришлось бы вплотную прижиматься к малышке, а это было бы как-то странно. Поэтому она предпочла просто остановиться напротив скамейки.

— Привет, — нерешительно произнесла она. — Почему ты снова одна гуляешь?

— Мне так больше нравится. И я не чувствую одиночества.

Она говорила, не поднимая голову, и от этого ее глаза оставались полностью закрыты длинной челкой. Мари просто поражалась этому: неужели она может хоть что-то видеть? Это же вредно, о чем только думают родители! Хотя чего от них ожидать, раз они отпускают ее гулять одну.

— Ты… ты получила свою игрушку? Стеклянный шар…

Мари прекрасно помнила, кто должен был передать ей хрупкую вещицу. От ответа девочки зависело то, участвует она в заговоре или нет. Ведь Натали ее знала!

— Нет, — ответила малышка, а после недолгой паузы добавила. — Мы не пересеклись. Нам было не по пути.

— Не по пути? Ты знаешь, куда отправилась Натали? — оживилась Мари.

— Нет. Я не интересуюсь такими вещами. И имена тоже не спрашиваю. Это бесполезно.

— А что же тогда полезно?

— Жизнь имеет разные проявления. Кому-то ближе одни, кому-то — другие.

Она осторожно погладила букет, лежащий теперь на пышном подоле ее платья. Алые цветы, несмотря на всю их очевидную красоту, Мари не нравились. В них было что-то отталкивающе хищное.

— Ты ждешь здесь кого-то?

— Нет, — покачала головой девочка. Волны каштановых волос мягко двигались на ее плечах. — Говорю же, мне неплохо одной. Сегодня хороший день.

— Почему?

— Это не понять посторонним. Но я рада. А вот вас, похоже, одиночество напрягает.

— Не без того, — вздохнула Мари. — Я надеялась, что проведу этот день с одним человеком… А ему, похоже, не слишком хочется моего общества.

— Это бывает. Это нормально.

В очевидно простых словах девочки было что-то такое, что заставило Мари насторожиться. Не сами слова, а интонация, с которой они были произнесены.

— Ты знаешь Виктора? Мужчину, с которым я здесь иногда гуляю…

— Мы общались.

— Может, ты знаешь, что с ним происходит?

— Как я и сказала, естественный ход вещей. В природе так бывает иногда… Одна болезнь не допускает другую. Дает иммунитет. Если ты болен ею, то никакая другая зараза тебя не коснется.

— Так не бывает, — недоверчиво покосилась на нее девушка. — С чего ты взяла?

— С людьми бывает. Все зависит от болезни.

— И какая же болезнь вытесняет другие?

— Любовь, — равнодушно отозвалась девочка. — Она — страшный собственник. Если поселится в сердце, то никого туда больше не пустит. Даже если ей не рады.

— И причем тут Виктор?

— Не при чем. Я просто говорю. Вы первая упомянули его.

Мари вдруг почувствовала, что ей хочется уйти отсюда. Немедленно. Потому что в одном девочка точно врала: она ничего не делает «просто». Каждый ее шаг не случаен… Вполне может быть, что она не отстранилась от здешнего заговора. Она над ним — просто выше всех остальных.

Поэтому Натали упомянула ее при последней встрече. Скорее всего, она хотела предупредить!

— Я пойду, — Мари начала пятиться. — Я… может, к отелю вернусь…

— Идите. Я вас не держу. Я буду плести венок.

В какой-то момент Мари показалось, что цветы в букете шевельнулись. Но это уж точно была иллюзия! Или, может, ветер налетел…

Обратно к городу она шла быстрым шагом. Не получилось даже злиться на себя за столь нелепый страх перед маленьким ребенком. Когда мир переворачивается, никому нельзя верить!

Хотя нет, без союзников тоже не обойтись. Виктор по-прежнему на ее стороне, что бы там ни говорила эта малявка. Но есть еще Одри… Они отлично общались, искренне, это нельзя просто перечеркнуть!

Поэтому вместо того, чтобы двигаться прямиком в отель, Мари свернула к церкви.

Здесь было чуть многолюднее, чем обычно — на лавках сидели отдыхающие. Похоже, планировалась служба. У дверей стоял священник.

— Вы к нам? — дружелюбно улыбнулся он. — Я не видел вас здесь раньше, мадемуазель.

— Нет, я… То есть, да, мы не встречались. Я приехала недавно, впервые. Но я не на службу. Я хотела бы увидеть картины…

Она вдруг испугалась, что он удивится: какие картины? И скажет ей, что выставки не было. И картин. И Одри. Но нет, священник остался спокоен и вежлив:

— Да, конечно. Кажется, сама художница спустилась в зал где-то час назад. Она в последнее время приходит все чаще. Думаю, если повезет, вам удастся пересечься с ней.

— Я буду польщена. Она очень талантлива.

— Да… очень.

Он верно заметил, Одри и правда проводила со своими картинами все больше времени. Какой в этом смысл — Мари решительно не понимала. Она же их уже по сто раз видела, она их создала! А в зале этом прохладно и, кажется, даже стульев нет. Зачем приезжать в курортный город, чтобы потом торчать в подвале?

По полутемной лестнице Мари спустилась вниз. Чем дальше она шла, тем более странным становится воздух. Душно как-то… будто ветра здесь годами не было. И прелой травой пахнет. А еще — сырой землей, как возле свежей могилы.

«Мерещится, — снова и снова убеждала себя Мари. — Это из-за того, что помещение подвальное!»

Разум подсказывал, что помещение было подвальным всегда, а запаха такого не было. Но девушка его игнорировала.

— Одри! — позвала она. — Это я… ты здесь?

Ответа не последовало. Но Мари на нем и не настаивала сейчас. Ее внимание было приковано совсем к другому.

Еще спускаясь сюда, она опасалась того, что увидит на картинах. По идее, не должно быть ничего особенного, то же, что и в прошлый раз. Однако сердце все равно ныло в ожидании беды. Она усилием воли заставила себя смотреть на полотна — и очень быстро поняла, что не ошиблась в своем страхе.

Это были лики смерти. Ни больше, ни меньше. Ее воплощение, при взгляде на которое холод пробирает до костей. По гниющим яблокам ползали насекомые. Мертвые птицы без движения лежали на земле. Розы засохли и почернели. Эти картины были не менее яркими и сильными, чем те, первые. Но если первые дышали радостью жизни, то эти тянули за собой — в пустоту и холод.

Зато снова появился ангел, но уже — другой. Черный, молчаливый, он с картины наблюдал за всем остальным, ожидая, когда придет его черед. Потому что он тогда не исчезнет — он будет действовать.

Одри все же была там. Она стояла на коленях посреди зала и смотрела куда-то далеко — в пустоту. Из зеленых глаза катились слезы, однако девушка словно не замечала их, не пыталась утирать.

— Одри, — тихо позвала Мари. — Ты… ты меня слышишь?

Художница вздрогнула: она все услышала. Но взгляд на нее не перевела. Вместо этого, бледные губы прошептали:

— Останови ее…

— Что?

— Пусть она прекратит… Пожалуйста… Мне больше ничего не надо…. Пусть просто возьмет и прекратит, я не могу больше!

Мари остановилась шагах в десяти от нее. Дальше она идти не решалась, как будто расстояние являлось для нее спасением.

— Одри… я не понимаю тебя.

— Останови ее… Останови, останови, останови!

Каждое новое слово звучало громче предыдущего. Под конец Одри уже кричала, и звук ее голоса отражался от стен, улетая вверх, в главный зал церкви.

— Тише, тише, спокойней, — Мари выставила вперед руки, будто пытаясь защититься. От чего — она и сама не знала. — Кого я должна остановить?

— Ее! Пусть прекратит это… Она уничтожает меня, понимаешь? Каждый раз, всегда… она знает об этом! Только ей плевать! По-моему, она радуется этому. А может и нет. Она все равно продолжает. Но я-то еще жива! Я живая! Я не хочу всего этого!

Она указывала на собственные картины, но уже без гордости. В ее глазах застыл ужас перед тем, что жило там. А смерть, порожденная красками, расползалась…

— Одри, успокойся, я прошу тебя! Я тебе помогу!

— Ты можешь помочь, правда… Я чувствую, что ты особенная. Ты отличаешься ото всех нас, теперь я это четко вижу! Очень сильно отличаешься! Я не знаю, чем, но у тебя есть власть! Поэтому я прошу тебя помочь! Ты можешь ее остановить!

— Но я не знаю, как!

— Ну быстрее, — художница наклонилась вперед, вцепившись руками в собственные волосы. Она сжимала кулаки с такой силой, что на полу оставались отдельные окровавленные пряди. — Почему ты не останавливаешь ее? У меня осталось совсем мало времени. Я думала, мы подруги!

— Я правда хочу помочь тебе…

— Так помоги! Я больше не могу сопротивляться, я устала… Если ты не остановишь ее, она победит!

Это было что-то сродни истерике, нервному срыву. Мари не могла больше оставаться в стороне, однако и помочь не могла. Она догадывалась, что это за «она», которую так боится Одри. Вот только сейчас Мари никак не могла навредить этой маленькой ведьме, а помощь требовалась срочно. Поэтому она подбежала к лестнице и крикнула:

— Кто-нибудь! Сюда! Скорее! Спасите ее!

К ним уже спешили — эхо приносило топот многих ног. Судя по скорости, они отреагировали даже не на ее призыв, а на крики Одри. Да и не удивительно, при такой слышимости! Наверху собралось много людей, поэтому теперь желающих помочь хватало.

Они действовали гораздо уверенней, чем Мари. Они подняли художницу, перемотали ей руки мягкой тканью, чтобы она не могла больше поранить себя, и унесли куда-то. Одри не сопротивлялась, она лишь жалобно всхлипывала, даже не просила ни о чем больше. Буквально через минуту лишь небольшое пятно крови на полу напоминало о том, что случилось.

— Бедная девочка, — печально сказал священник, оставшийся рядом с Мари. — Похоже, помутилась рассудком…

— Она — может быть. Но вы-то куда смотрели? Как вы могли выставить такое в церкви? — Девушка указала на окружающие их картины.

— Здесь им самое место.

— Самое место для кошмара?! — возмутилась она.

Но священник остался безмятежен:

— Для реквиема.