Срочно требуется лох

- Оригинал всегда лучше копии.

- А ты что, его продал? - наивно поинтересовался старик.

Серега усмехнулся. Да, видать, папаня за годы военной службы так и не удосужился ни разу сходить в музей или полистать книжку по искусству. А впрочем, зачем человеку, привыкшему ходить строем, знать, кто и что нарисовал много лет назад?

- Да, Николай Терентич, не силен ты в живописи. Не силен!

- Почему это не силен? - взвился отец, словно его обвинили в незнании основ садоводства и огородоведения. - Разбираюсь не хуже тебя. И я тебе откровенно скажу, Серега. Только ты не обижайся. Я человек простой, лукавить не умею. То, что есть на сердце, то и говорю. Так вот, по сравнению с этой твоей картиной все остальные - мазня!

Серега перестал усмехаться и отложил кисть. Его задели за больное. Он оставил мольберт в покое и подошел вплотную к стене с картиной, переводя возмущенный взгляд с портрета Моны Лизы на старика Терентича.

- Это почему это мазня? - недовольно уточнил он.

- Мазня и все! - пригвоздил старик. - Чувства в них нету! Понял? Нету чувств никаких. Одни пятна и фигуры. Лучше сними, чтобы не позориться. А эту бабу оставь. Хоть она и не шадевр, но в ней чувства есть!

- Да какие ты в ней чувства нашел? - вскипел Серега.

Уж больно его задела критика новоявленного ценителя живописи. От какого-нибудь высоколобого искусствоведа ещё стерпел бы и даже, пожалуй, поблагодарил бы за нее, за критику. Но терпеть критику от этой неотесанной деревенщины? Увольте. И поэтому он накинулся на Терентича со всей злостью непризнанного гения.

- Ну, какие чувства, а? Просто сидит развратная баба на балконе и ухмыляется, глядя на прохожих. Тоже мне чувства!

Терентич со злостью посмотрел на художника, потом на Джоконду, потом опять на художника. Неужели, подумал он, этот подмастерье не понимает простых вещей. Это же видно невооруженным глазом, что у бабы чувства есть, правда, непонятно сразу, какие, но есть. Он же их чувствует, только разобрать не может. И он попытался объяснить Сереге, что именно он чувствует.

- Да хоть ухмылка! Но она есть! Понимаешь? Я её вижу - эту ухмылку, чувствую, ощущаю, - стал доказывать старик и показал на другие картины. - А тут что? Ну птичка, ну речка, ну девка голая! Прошел мимо и забыл. А её ухмылку не забудешь! Обязательно её себе оставь. А ещё лучше, пошли в какой-нибудь музей! Чтоб народ тоже видел!

Серега не на шутку возмутился. Совсем уже достал его старый. Никакого терпения с ним не хватит.

- В какой ещё музей! Ты что, старый, совсем опух! Она и висит в музее, чтоб ты знал. Сам ни хрена в живописи не разбираешься, чучело огородное! Этой картине пятьсот лет, её кто только не срисовывал, и на каких только заборах она не висела. А ты мне тут будешь про какие-то чувства плести!

- Кто чучело огородное? - теперь уже возмутился старик. - Сам ты салага необученная. Мажет чего-то по картине, лишь бы краску извести!

Когда Илья ещё поднимался по лестнице, то уже внизу услышал крики и ругань, а подойдя в двери серегиной квартиры, понял все. Он, конечно, предполагал, что отец не будет спокойно отсиживаться в стороне, глядя, как на его глазах люди занимаются творчеством, и обязательно попытается навести критику. Но никак не думал, что дело дойдет до драки. Он торопливо поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Конечно, никто ему открывать не собирался. Звонок трезвонил в квартире минуты три. Наконец, дверь распахнулась, и на порог вылетел разъяренный взлохмаченный Серега. Его глаза горели зловещим огнем.

Из квартиры неслись крики отца:

- Мазила! Тебе заборы красить! Маляром бы записался, больше заработал! А на своих картинках и на похлебку не заработаешь!

Терентич произносил эти обидные слова отрывисто, хорошо поставленным командным голосом, словно отдавал приказания и был уверен, что именно так и надо делать и никак иначе.

- Ну, Илюха, такой подлости я от тебя не ожидал! - со злостью сказал обиженный художник, развернулся и быстро пошел вглубь квартиры. Закричал отцу, кипя злостью: - Сам ты деревенщина неотесанная! Три класса образования, а туда же, об искусстве разглагольствует! То же мне, ценитель нашелся! О печке, да о валенках разглагольствуй! Лапоть!

Илья побежал за ним со слабой надеждой предотвратить как-то конфликт.

- Что у вас тут происходит? Чего вы ругаетесь?

Серега отмахнулся от него, не в силах перенести нанесенное оскорбление.

- Да ничего! Навязал ты мне своего папашу! Тихий, смирный! Я тебе поверил, как дурак! Да он кому хочешь башку заморочит! Баба ему, понимаешь, улыбнулась!

- Какая ещё баба? - не понял Илья.

- Да вот эта! - Серега ткнул пальцем в ехидно ухмыляющуюся Джоконду. Забирай ты его отсюда ко всем чертям! И чтоб я его больше никогда не видел!

- Да я сам у тебя не останусь! - кричал Терентич. - Рембрандт хренов!

Он шумно протопал в прихожую, разбив что-то по дороге, схватил свою куртку с вешалки, вытолкал Илью на лестницу и захлопнул дверь. Быстро сбежал вниз, выскочил на улицу, отдышался, кипя от возмущения. Илья выскочил следом за ним из подъезда вне себя от злости.

- Что ты ему наговорил? - закричал он на отца. - Чего ты к нему прицепился? Рисует себе человек и рисует! Тебе какое дело? Нет, надо сунуть свой нос к нему за пазуху! Сидел бы в своей комнате и не вылезал! Когда нарисует, сам тебя позовет!

Отец уже успокоился, отвернулся и равнодушно смотрел куда-то в сторону, в пустоту двора, туда, где садилось солнце за высоченный панельный дом. Казалось, что он даже не слышит сына. Но он слышал. И посмотрел на него въедливыми колючими глазами сквозь седые лохматые брови. Буркнул себе под нос:

- А зачем зря краску переводить?

Доехав на метро, они отправились пешком к дому матери, благо идти было всего минут десять. Илья тащил отца за собой, схватив его двумя руками за локоть. Отец упирался, но все же шел за ним. Видно, понимал, что от судьбы не уйдешь. Если предназначено встретиться с ней, своей бывшей женой и матерью единственного сына, то так тому и быть. И никак избежать этого не удастся. Хотя и страшно не хотелось идти. Чувство вины, давней вины, оставило в душе свой неизгладимый след. А каяться Терентич не умел.

- Как ребенок, честное слово! - возмущался на всю улицу Илья. - Там подожжет, тут разобьет, здесь поссориться! Да тебя в приличный дом пускать нельзя! Приведешь куда-нибудь, так ты там обязательно всем жизнь испортишь!

- А ты не приводи, - обиженно ворчал отец. - Если стыдно, не показывай. Я подстраиваться под чужие интересы не умею. Не нравится, ну и до свиданья!

Илья остановился, подумал немного, чтобы такое сказать отцу пообидней, и закричал, махая руками и показывая направление, куда бы он с удовольствием отправил папаню, чтобы тот больше не путался под ногами.

- Ну и сиди себе в своей деревне! Я хотел тебя в общество вывести, чтоб ты совсем не зачах в одиночестве! Хотел, чтоб ты родных повидал. Пожил вместе с нами! А ты...

Илья отпустил его и, не оглядываясь, пошел вперед. Все, больше он с папашей разбираться не будет. Надоело! Хочет идти к матери, пусть идет. Не хочет, пусть валит к себе в деревню. У него, в конце концов, есть дела поважнее. Все, хватит!

Отец брел за ним, глядя себе под ноги, не отставая и не приближаясь.

- А я что? Мне и дома хорошо, - бубнил он. - Чего ты меня сюда привез? Я тебя просил?

Илья тормознул, круто развернулся, так что отец даже налетел на него.

- Ну и уезжай! - крикнул Илья - Посажу тебя в поезд и гудбай! Возись тут с тобой! У меня крупная сделка на носу, а из-за тебя все срывается! Сейчас отведу к матери, а дальше сам решай. Захочешь остаться, останешься. Не захочешь, я тебя не держу. Надоело с тобой нянчиться! Все, пришли!

Сын с трудом и бесконечными остановками дотащил отца до подъезда и хотел уже открыть дверь. Старик резко затормозил, отошел подальше, не решаясь заходить внутрь.

- Ну что опять? - занервничал Илья.

- Погоди, дай подумать, - замялся Терентич.

- Чего тут думать? Пошли и все! Вон, на четвертый этаж подняться!

- Да погоди ты! - отмахнулся отец. - Все бы тебе наскоком! Куда ты торопишься! Думаешь, если спешить, то все получится. Может и получится, только не то, что надо! Дай хоть с мыслями собраться!

Илья нервно заходил у двери, с трудом сдерживая подступающее раздражение.

- Собирайся, только побыстрее! У меня времени нет. Дело ждет.

- Подождет... - проворчал отец, подошел к входной двери, открыл её и скрылся в подъезде. Илья шагнул за ним в темноту.

Мать смотрела очередную серию бразильского сериала.

Обманутый бразильский муж, лежа в постели с любовницей, жаловался ей на свою неверную жену, которая завела себе любовника и проводила с ним слишком много времени. Любовница советовала бразильскому мужу этого дела так не оставлять, тем более что любовником его жены оказался её собственный муж. Ненависть к своим неверным супругам дошла до такой степени, что это мешало им заниматься тем делом, ради которого, собственно, они и собрались вместе под одеялом. Разобрав по косточкам недостойное поведение его жены и её мужа, они принялись строить коварный план мести.

Когда раздался звонок в дверь, мать продолжала внимательно слушать спор бразильских любовников. И только когда звонок повторился ещё раз, нехотя вылезла из кресла и пошла открывать. За дверью стоял Илья. У него была хмурая физиономия, и глаза горели недобрым огнем.

- Ой, Илюша, как ты неожиданно! - удивилась мать, как будто ожидала увидеть за дверью кого угодно, только не собственного сына.

- Я не один, - сказал Илья и повернул голову. - Ну, давай, выходи.

Из-за двери нерешительно, понуро опустив голову, словно провинившийся школьник, выплыл Терентич. Он исподлобья уставился на мать, не отводя глаз, сверкающих из-под густых бровей с торчащими в разные стороны седыми волосиками. Мать оглядела незваного гостя с головы до ног и перевела взгляд на сына.

- Кто это? - удивленно поинтересовалась она.

Терентич хмыкнул и недоуменно посмотрел на Илью, одним своим взглядом обвиняя его во всем: в том, что затащил сюда, в том, что мать не узнала его, и вообще в том, что привез в город, оторвав от важных дел в огороде.

- Все, я пошел, - хрипло сказал он и повернулся уходить.

- Да погоди ты! - Илья схватил его за руку.

- Ой, Господи! - спохватилась мать. - Коля!

Илья подтолкнул отца в прихожую, хотя тот упирался, как мог и хватался за косяк. С трудом закрыл входную дверь и прислонился к ней спиной, чтобы в случае чего предотвратить неожиданный побег. От отца можно было ожидать всего, чего угодно. Но, кажется, обошлось - его родители стояли неподвижно и удивленно смотрели друг на друга, пытаясь уловить знакомые черты.

- Как ты постарел, Коля, - наконец, сказала мать. - Я тебя даже не узнала.

- Ну, Маша, - замялся отец, - я тебя тоже с трудом...

- Сколько же лет прошло?

Терентич пожал плечами.

- Жизнь.

Илья посмотрел на часы. Радостная встреча родителей состоялась, ему здесь делать больше нечего. Не знакомить же их, в самом деле. Хотя, можно сказать, что они стали совершенно чужими людьми, и годы взяли свое. Прошли бы мимо друг друга на улице - не узнали бы. Значит, выходит, он их сейчас познакомил.

- Ну все, я побежал, - сказал он и повернулся к двери, чтобы уйти. - У меня дела. Вы уж тут сами как-нибудь...

- Ты что, уходишь? - обернулся отец. - Успеешь свои дела. Никуда не денутся.

Илья замялся. Но только на мгновение. Его звали великие дела, и не стоило их откладывать на потом. Все остальное - мелочи жизни. Не надо заостряться на мелочах, и дело пойдет как по маслу.

- Мне очень нужно. Человек ждет. Я вечером обязательно забегу.

- Неуважительно, - хмуро сказал отец. - Мы тебе кто? Знакомые, что ли! Останься...

- Ну, говорю же, вечером обязательно заскочу, - уверенно сказал Илья. - И вообще, не буду вам мешать. Посидите вдвоем, вспомните, как и что. Вам есть, о чем поговорить.

И он ушел. Конечно, хотелось остаться и поприсутствовать при встрече родителей, которые не виделись два десятка лет. Когда ещё такое произойдет? Но дело прежде всего, решил для себя Илья, и с этого решения его уже ничем не свернуть. Если он не провернет эту сделку, он перестанет себя уважать, он потеряет всякую надежду выбраться на поверхность из того гнилого болота, в котором он жил. Как он сам считал. А родители? Ну что ж, им будет проще объясниться между собой с глазу на глаз. Без лишних свидетелей. Даже если этот свидетель - сын. Может быть, это и к лучшему, что он ушел. Они побеседуют друг с другом спокойно, без ненужной суеты и расшаркивания. К тому же он не любил душещипательных сцен.

Терентич молча снял потертую в некоторых местах куртку, повесил её на вешалку, посмотрел на себя в зеркало, висящее в прихожей, пригладил волосы, давно не знающие расчески. Поправил мятый пиджачок непонятного цвета, заправил воротничок рубашки.

- Ну что, Маша, будем есть блины? - сказал, наконец.

- Да я как-то не готовила... - замялась мать, проскользнула в комнату, выключила бразильского мужа вместе с его любовницей. - Ты проходи, садись.

- Это я так, шучу... - сказал Терентич и прошел в комнату. Остановился на пороге, критически оглядел обстановочку, она ему, видно, понравилась, и он, удовлетворенный, присел в кресло.

- Я сейчас чаю поставлю, - сказала мать и ушла на кухню. Вскоре вернулась, принесла чашки, поставила на маленький столик, положила вазочки с вареньем, сахар.

- Ну, как ты тут живешь? - осторожно спросил Терентич. - Не скучаешь?

- Нет. - Мать помотала головой и заметила с сарказмом. - В молодости с тобой так навеселилась, что никак отдохнуть не могу.

Она опять ушла на кухню, там закипал пластмассовый чайник. Терентич приуныл, уселся поглубже в кресло, откинул голову. Представил, наверное, как если бы он был тут хозяин и вот так вот рассиживался в кресле. Вместо того чтобы работать в своем саду. Нет, ей-богу, городская жизнь не для него. Со скуки помрешь.

- Чем же я так тебя утомил? - спросил обиженно.

- Ах, Коля, давай не будем об этом! - вздохнула она, заваривая свежий чай - Чего теперь вспоминать?

- А чего нам ещё делать, как не вспоминать? - недовольно буркнул он. Нам теперь, мать, только воспоминаниями заниматься и остается. Вон, Илья, бизнесом энтим занялся, крутиться, как угорелый, все хочет удачу за хвост ухватить. А нам что, сиди себе, чай пей, да про жизть вспоминай.

Она принесла заварочный чайник, налила заварки в чашки, положила какие-то конфетки. Он исподволь следил за её действиями. Постарела заметно. Конечно, она уже не проворная молодая женщина, которую он оставил двадцать пять лет назад. Теперь она седая, полная женщина, слишком суетливая, слишком старая и ногами шаркает. Не уживется он с ней. Ни за что не уживется.

Она ещё раз сходила на кухню за чайником, принесла кипяток, налила чаю. Подставила стул поближе к столу, села рядом с ним, сказала:

- Ну, вот и расскажи, как ты жил все это время.

Он пожал плечами и хлебнул чаю из чашки. Даже и не знает, о чем рассказывать. Про другую женщину рассказывать, что ли? Вряд ли это будет столь интересно.

- Нормально жил. Как все живут. С женой ругался.

- Что, злая попалась? - усмехнулась мать.

- Да уж, не сахар!

- Так ведь и ты тоже не это самое...

Он отставил чашку, сел в кресле ровно, как на приеме у начальства.

- Я-то? Да я как раз самый обыкновенный. Мужчине положено таким быть. Строгим и справедливым. Мужчина должен быть главой в доме. И женщина не должна ему перечить. Если женщина будет перечить, мужчина становится тряпкой. Впрочем, это мое личное мнение. Можете не соглашаться.

Она мягко улыбнулась.

- И сколько же она тебя терпела?

- Двенадцать лет. Потом ушла.

- Я больше, - вздохнула мать.

Терентич возмущенно вздохнул.

- Да ты тоже, Маша, откровенно говоря...

- Что тоже? - насторожилась мать.

Старик махнул рукой.

- В общем, раз уж такой откровенный разговор пошел! Я тебе всю правду скажу, как есть. Только ты не обижайся, ладно?

- Ладно, не буду обижаться, - мать пожала плечами. - Чего теперь обижаться...

Терентич ещё раз хлебнул чаю и откашлялся. Словом, приготовился рубануть с плеча правду матку без всяких церемоний. Вот сейчас скажет, как есть, а там хоть трава не расти.

- Ну, так вот! Ты, Маша, знаешь, замечательная женщина. Понятно! Просто золотая женщина! Нет, ей-богу! Как сейчас помню. Такая заботливая всегда, веселая, мягкая. Не то, что эта тварь! Как свое хайло откроет! А ты в сто раз лучше её. Я себя потом ругал, что тебя на эту кикимору променял. Ох, как ругал! От тебя я ведь и слова злого не слышал никогда. Разве только обижалась по любому поводу. Чуть что не так, ты сразу обидишься и на весь день.

Мать удивленно заморгала, на её глазах проступили слезы.

- Когда это я обижалась? Да ты мне что только не устраивал! И я никогда не обижалась. Никогда. То напьется, то разорется, то меня кулаком раз... Все от тебя терпела.

- Когда это я тебя кулаком? - искренне изумился отец. - Да ты что? Разве я мог кулаком? Сейчас наговоришь... Чтобы я - руку на женщину?

Мать решила припомнить ему все. Раз уж случай представился. Такое не забывается. Это радости никто не помнит, а горести запоминаются надолго. И тянут потом до конца жизни.

- Еще какую руку... Помнишь, как пришел со своими приятелями и с этой мымрой. Вы сидите, гуляете, а Илюшка спит. Ему лет десять было. Ну, я вам и говорю, мол, заканчивайте и выметайтесь. А ты на меня накинулся! Как по лицу меня хрясь!

Терентич вскочил с кресла, как ужаленный, заходил по комнате из угла в угол, раздраженный, обиженный, энергичный. Раз уж воспоминаниями начали делиться, то и он может кое-что вспомнить. И совсем нелицеприятное вспомнить.

- И правильно ударил. Это же мои сослуживцы были! Женька Потанин и Васька Коломейцев. Я с ними двадцать лет не виделся. Хотели посидеть, повспоминать, а тут ты...

- А с этой мымрой ты тоже двадцать лет не виделся? - ехидно заметила мать.

Отец замер посреди комнаты, уставился на мать горящими глазами. Вот необоснованные обвинения он терпеть не намерен. Он может на них ответить.

- Так она с ними была! Я её вообще первый раз увидел.

- Зачем же ты с Женькой из-за неё подрался? Такой шум устроили среди ночи! Я даже хотела милицию вызывать. Ведь это надо! У него жена с ребенком, а он из-за какой-то бабы, которую первый раз увидел, драку устроил! Совсем совесть потерял! Конечно, я возмутилась! Что я должна была делать, сам подумай?

Терентич ещё больше распалился, опять заходил по комнате и в какой-то момент оказался возле двери. Еще один шаг, и он покинет поле боя. Казалось, он это и собирается сделать.

- Да не в ней совсем дело было! Мы тогда из-за Васьки переругались. Это он хотел её с собой уволочь. Да мы не дали! Ты просто ничего не поняла. Ты, вообще, никогда меня не понимала! Ни того, что я хочу, ни того, что я делаю. Ты всегда была против, чего бы я ни предлагал. Я поэтому и ушел от тебя! И сейчас тоже уйду! Не о чем нам с тобой разговаривать! Не хочу я здесь...

Терентич крикнул это напоследок, махнул рукой, прошел в прихожую, схватил с вешалки свою потертую куртю, открыл дверь и ушел, с силой хлопнув дверью.

Мать как сидела на стуле, сгорбившись и опустив голову, так и осталась сидеть.

Глава 14

Разумовский встретил Илью в операционном зале. Получив разрешение охранника, он провел Илью по коридору в служебные помещения банка, проводил в свой кабинет с мягкими креслами для посетителей. Илья просто утонул в одном из них, высоко задрав коленки и положив на них свою папку.

- С документами все в порядке? - уточнил банкир, усаживаясь в крутящееся кресло за столом с компьютером.

- По-моему, да, - сказал Илья, расстегнул папку и извлек из неё документы: залоговое обязательство на квартиру, заверенное у нотариуса, письменные поручительства от бизнесменов, заявление на предоставление кредита.

Банкир углубился в изучение документов, рассчитывая, по-видимому, найти в них какую-нибудь закорючку, не соответствующую положенной форме, которая позволила бы ему отклонить прошение. Хотя, наверное, он и сам был настроен выдать кредит - ведь именно этим и занимается коммерческий банк. Если бы он не выдавал кредитов, его пришлось бы просто закрыть. Илья терпеливо ждал, когда банкир насладится вдоволь чтением бумаг и разглядывал кабинет. В отличие от легкомысленных интерьеров кабинетов разного рода бизнесменов, в которых Илье приходилось бывать, этот был оформлен в строгом деловой стиле. Никаких тебе аквариумов с экзотическими рыбешками, никаких пальм с мартышками, никаких баров и встроенных саун. Только письменный стол, компьютер, кресла, кондиционер, пара дипломов на стене. В общем, ничто не отвлекает от дела.

- Все в порядке, - удовлетворенно сказал банкир и выдавил подобие улыбки. - Вы хотите перевести деньги на расчетный счет своей фирмы?

- Да, конечно, - кивнул Илья. - Там в документах есть все реквизиты.

- Ваше право. - Банкир развел руками. - Но учтите, деньги на ваш счет придут дня через три, не раньше.

Отсрочка получения денег Илье никак не светила. Приезжему Анатолию надоест пить одному в гостиничном номере, и он захочет домой в свою провинцию. Он не станет ждать Илью, и сунется в другую фирму. При желании он её довольно быстро найдет. И тогда что? Ищи нового покупателя. Вполне возможно, что им окажется не такой простак, как этот.

- Да, - огорченно хмыкнул он. - А быстрее нельзя?

- Можно, - сказал банкир. - Вы открываете счет в нашем банке, и деньги окажутся на этом счету через две минуты.

Илья воспрянул душой и не думал ни секунды.

- Идет! Какие ещё нужны документы?

- Ваш паспорт и адрес юридического лица.

Илья сунул руку в папку и выложил на стол перед банкиром паспорт. Разумовский принялся щелкать кнопками на клавиатуре, забил данные Ильи в готовый формуляр, вписал сумму кредита, процент годовых, срок предоставления, послал готовый документ на печать и вытащил из принтера два листа бумаги с отпечатанными реквизитами. Положил на стол перед Ильей. Как обещал банкир, не прошло и двух минут.

- Распишитесь вот здесь и здесь.

Илья взял ручку и расписался в получении денег. Теперь он являлся собственником хорошего начального капитала, с помощью которого можно раскрутить неплохое дело. Но лишился квартиры, которая в случае невозвращения кредита переходит в собственность банка. Хотя игра стоит свеч, решил для себя Илья. Теперь осталось дело за малым: взять партию оргтехники у Романа Колобродова и всучить её простаку Анатолию... Ну вот, Илья даже не выяснил его фамилию. А впрочем, какая разница.

Роман Колобродов на удачу сидел в своем кабинете и работал на компьютере. Секретарша Светочка пропустила Илью без звука, сходу узнав его физиономию. Вот что значит специалист своего дела - запоминает лицо с первого раза.

Илья пожал Роману руку и сел в кресло напротив.

- Дела идут, контора пишет! - весело сказал он. - Вернее, действует. Я приехал за товаром. Деньги есть и ждут, не дождутся, когда их можно будет пустить в дело. На моем личном счету в "Сигма-банке". Даже не надо пропускать их через фирму. И платить налогов. Вот так!

Роман восхищенно присвистнул.

- Ну, Илья, ты просто финансовый гений! Не прошло и трех дней, как ты добыл такую кучу бабок. А этот тюлень три недели раскачивался. Согласись, Илья, ну кто будет отказываться от такой выгодной сделки? А этот... Было бы время, сам бы распихал по разным местам. Но загружен, вот!

Он провел рукой по шее. Илья ему посочувствовал. У настоящего бизнесмена всегда головная боль - куда раскидать товар. Это только у начинающего - где достать деньги.

- Понимаю. Когда миллионные сделки идут, не до такой мелочи, как два десятка мониторов.

- Точно! - кивнул Роман. - Все, Илья, заканчиваю разводить бодягу с Петелиным. Надоело! Вечно тянет резину до последнего! Вот с тобой можно сотрудничать. Люблю, когда все делается быстро!

- Так когда будем оформлять сделку? - уточнил Илья. Он тоже любил быструю езду.

- Сейчас! - радостно потер руки Роман. - Мне не терпится избавиться от этой партии. Так же как тебе её приобрести.

Бизнесмен не стал терять времени на пустые разговоры и сразу предложил поехать на склад, чтобы проверить наличие товара в соответствии с накладными и оформить сделку. Они погрузились в колобродовский "опель" и через каких-то пятнадцать-двадцать минут уже были на месте.

Колобродов самолично снял навесной замок с двери склада, потом открыл второй, внутренний, и распахнул двери. В ответ противно заверещала сигнализация. Роман набрал на пульте код её отключения, и она сразу заткнулась.

Коробки с техникой стояли плотными рядами, словно стена, выстроенная из необычных строительных блоков. Только названия знаменитых фирм густо украшали эту стену. Роман прошелся по узкому проходу между рядами коробок.

- Ну, принимай товар! - усмехнулся он. - Все должно соответствовать прайсу. Если чего-то не будет хватать, сторожа придется расстрелять.

- Какого сторожа? - уточнил Илья.

- Любого. Найдем какого-нибудь сторожа и расстреляем. - Колобродов громко захохотал, непосредственно и по-детски радуясь собственной шутке.

Илья вежливо усмехнулся и принялся пересчитывать коробки, сверяясь с накладными на товар и с прайс-листами. Роман ему услужливо помогал, указывая, где что лежит, и уточняя, чем одна модель отличается от другой. Они потратили больше часа, Илья тщательно пересчитал все коробки и проверил указанные на них модели техники по накладным. Мониторы и принтеры, факсы, сканеры, плоттеры и блоки питания, материнские платы и всевозможные компьютерные комплектующие, все совершенно точно соответствовало перечню, занесенному в накладные. Просто не к чему было придраться.

- Я вскрою несколько коробок, посмотрю, так сказать, товар лицом, предложил Илья.

- Вскрывай, - равнодушно пожал плечами Роман. - Это твое право! Только смотри, заводскую упаковку испортишь, потом покупателю не понравится.

- Я потом заклею, как было, - успокоил его Илья.

Он спустил одну из коробок с верхнего ряда, достал из кармана куртки нож и разрезал наклеенную полоску коричневого скотча, который соединял две половинки крышки. В коробке лежал аккуратно упакованный в полиэтилен и обложенный пенопластом лазерный принтер. Илья не стал удостоверяться в его состоянии, закрыл крышку и вернул коробку на старое место. Потом вскрыл коробку с монитором, стоящую отдельно от стены из коробок. В ней находился указанный на боку коробки предмет. Не было расхождения содержимого и третьей коробки с указанной на ней моделью.

Роман нетерпеливо бросил взгляд на часы.

- Слушай, Илья, - сказал он, - если все коробки будешь вскрывать, то я пойду. Меня работа ждет. Все бумаги и ключи от склада тебе оставлю, вскрывай хоть до вечера. А завтра сделку оформим. Я тебе доверяю.

В последней фразе звучал явный укор, и Илья решил закруглиться. И чего он, в самом деле, полез коробки проверять? Неужели Роман в коробки вместо мониторов будет засовывать кирпичи. Не солидно. Да и потом ему всегда можно будет предъявить претензию и потребовать возмещения ущерба. Федя все-таки прав - все должно быть на доверии. Один раз обманул, больше никто не поверит. И дела с тобой иметь не будет. Это один из непреложных законов рынка.

- Ладно, все. Закрываем. Поехали.

- Держи ключи. - Роман протянул Илье ключи от склада. - Сейчас объясню, как устанавливать код сигнализации. Я его каждый раз меняю. Так, на всякий случай. Главное, не забыть, какой последний.

Они подошли к пульту сигнализации с десятью кнопками и своей цифрой на каждой кнопке. Роман понажимал их для примера, откинул крышку на боку наборного блока, под которой находилась маленькая кнопочка-индикатор.

- Вот смотри. Набираешь любой код из пяти цифр, потом нажимаешь вот эту кнопку сбоку. Если она загорелась, значит, блок памяти стер предыдущий код и запомнил твой. Все очень просто. Понял?

- Чего не понять! - хмыкнул Илья. Ничего сложного в этой операции нет, и вопрос Романа был просто не серьезным.

- Давай, действуй. Набирай свой код и закрывай склад. Ты теперь хозяин товара. Когда его сдашь, я у тебя ключи заберу. Этот склад пока мой, я за него аренду плачу.

- Постараюсь освободить в ближайшие дни, - успокоил его Илья и попробовал понажимать кнопки.

- Ладно, - сказал Роман, поняв его нерешительность, - я пошел в машину, чтоб тебя не смущать. Сигнализация надежная, можешь не сомневаться. Если заверещала, значит, через десять минут здесь будут менты, у них отделение в двух шагах.

И Роман направился к своему "опелю".

Илья набрал первые пять цифр, какие пришли ему в голову, нажал кнопку памяти, закрыл входную дверь, щелкнул замком, потом навесил второй и убрал ключи в карман. Все! Осталось оформить соответствующие бумаги и перевести деньги, и он - хозяин огромной партии оргтехники. Что с ней делать, он уже знает.

Они вернулись в офис, и Роман быстренько переоформил накладные на всю партию, как проданную фирме "Презент", с указанием общей суммы, налога на добавленную стоимость и налога с продаж. И вот уже Илья держал в своих руках все документы на товар и горел желанием его оплатить. Не теряя времени даром, они с Романом поехали в банк, где Илья только что открыл счет, и он перевел всю сумму полученного кредита на счет фирмы Колобродова. Вся эта банковская операция заняла пятнадцать минут. Илье было жаль только одного - что не подержал деньги в руках.

На сей раз Ларионова не стали вызывать повесткой. Оперативники просто приехали в офис фирмы "Кемикс" без предупреждения и ввалились к нему в кабинет. Ларионов в этот момент давал ценные указания секретарше, одновременно выясняя её планы в личной жизни. Увидев хмурые физиономии людей, которые его "заманали", он сразу поник, зарделся и попросил секретаршу выйти. Самохин плюхнулся в одно из кожаных кресел, стоящих перед его столом, Костя занял другое, Тарасенко же закрыл дверь и прислонился к ней спиной, давая понять, что путей отхода нет. Впрочем, оставалось ещё окно, но вряд ли Ларионов стал бы прибегать к последнему средству, позволяющему сразу расквитаться со всем.

- Ну что, будем по прежнему отпираться или снимем камень с души? - с ходу спросил Костя Корнюшин, который не любил тянуть кота за хвост.

Ларионов привстал, делая вид, что возмутился наглым поведением ментов, но сел на свое место и нервно заговорил, выстреливая слова без пауз:

- Я не понимаю, в чем я должен каяться. Не понимаю! Что вы от меня хотите? Повторяю, к убийству Бориса я не имею никакого отношения. Можете проверять все, что хотите. Только потеряете со мной время. Я ни в чем не виноват. Ни в чем!

Костя решил, что все слова бессмысленны, расстегнул молнию на кожаном дипломате, который держал в руках, и выложил на стол диктофон. Затем включил его и самодовольно ухмыльнулся. Все-таки приятно вываливать на бедовую голову подозреваемого неоспоримые доказательства. Ей-богу, ради этого стоит высиживать часами у подъездов и ползать на пузе в кустах за спинами беседующих. Диктофон начал говорить, и Ларионов услышал свой собственный голос, правда, немного искаженный некачественной записью.

"Что будет, что будет? Не знаю, что будет! Надо постараться, чтобы нас ни в чем не заподозрили. Если в финансовых документах порядок, то не докопаются".

Ларионов вжал голову в плечи и молча прослушал всю беседу до конца, еле заметно вздрагивая, когда слышал искаженный голос Людмилы. Похоже, больше всего он жалел сейчас, что втравил её в это дело. Теперь всем станет известно, что они не просто любовники, а соучастники в подсудном деле. Такого позора она, пожалуй, не переживет. Обвинение в измене мужу ещё как-нибудь снесет, но обвинение в уголовном деянии вряд ли.

"За мной следят хищники. Шагу не дают ступить, - отчетливо доносилось из диктофона. - Подглядывают, подслушивают. Я все время чувствую за своей спиной чью-то тень. Нам надо быть осторожными. Самое главное сейчас, не проговориться. Эти менты заманали меня своими допросами".

Запись кончилась, и в комнате воцарилось молчание. Ларионов закрыл глаза и застыл, боясь пошевельнуться. Наверное, ему казалось, что любое его малейшее движение будет истолковано, как попытка побега.

- Так о чем вы не должны проговориться? - наконец спросил Самохин. Если расскажете все начистоту, это будет для вас последний допрос.

Ларионов молчал, опустив голову на грудь. Трудно решиться на признание, тем более, когда ясно, что отвертеться уже не удастся. Пауза явно затянулась.

- Так о чем же? - рявкнул Костя. - Хватит ломать комедию, Ларионов. Уже ясно, вы с Бирюлиной скрываете какую-то аферу. Рано или поздно мы узнаем, какую. Просто время жалко. Лучше сами скажите. Чистосердечное признание, оно, сами знаете, что.

Ларионов поднял голову, посмотрел на него невинным взглядом. Он уже придумал оправдание и теперь может спокойно смотреть судьбе в глаза. Оправдание если и не очень, то, во всяком случае, за него можно уцепиться, как за последнюю соломинку.

- Мы скрываем ото всех наши отношения. Людмила не хочет, чтобы о них узнал её муж, а я не хочу, чтобы узнала моя жена. Вот и приходится прятаться.

Самохин неодобрительно покачал головой, явно не удовлетворившись таким ответом. Корнюшин хмыкнул, а Тарасенко даже присвистнул. Похоже, Ларионов решил ломать комедию дальше. Ну что ж, это не прибавляет ему очков. Если человек начинает придумывать несуразные оправдания, значит, он виноват вдвойне.

- Первый раз слышу, чтобы в финансовых документах отмечались внебрачные связи, - заметил Костя. - В какую статью расходов, интересно, они попадают?

- Ну, как в какую? - сказал Самохин, разведя руками. - В представительские. Оплата цветов, духов, столиков в ресторанах, коек в номерах. Все это влетает в копейку, не так ли, Александр Семенович? Следовательно, нужны дополнительные источники дохода, чтобы приносить жене полноценную зарплату. Ведь если нести ей половину, она может заподозрить все что угодно. У женщин фантазия богатая. И, как правило, работает в одном направлении. Ну, что же вы молчите?

- У меня очень большая зарплата, - выдавил Ларионов, со злостью глядя на ментов. Похоже, эти люди ни за что не поверят ему. Работа у них такая, не верить. Привези им в коляске грудного ребенка, они и то будут сомневаться в его невиновности. - Очень большая. Хватает и на то, и на это. Про финансовые документы я говорил в том смысле, что необходимо их подготовить к ревизии. Вы же сами распорядились провести проверку.

Костя усмехнулся и, перемотав пленку в кассете, включил сначала. И снова потекла их беседа. Слушать её ещё раз для Ларионова было сущим мучением.

"Теперь будут следить за каждым моим шагом. И не дай бог, выйдут на тебя. Вернее, на нас с тобой и на наше дело. Эти вонючие менты могут все раскопать".

Костя остановил пленку, промотал немного обратно, включил снова.

"...на нас с тобой и на наше дело. Эти вонючие менты могут все раскопать".

Опять остановил, отмотал, включил.

"Эти вонючие менты...".

- Хватит! - крикнул Ларионов. У него не выдержали нервы. - Сколько можно? И так все ясно!

- Так какое у вас было дело, которое "эти вонючие менты" могут раскопать? - уточнил Самохин. - Присвоение крупной суммы с последующим убиением владельца фирмы?

- Нет! Не приписывайте мне того, чего не было! - взорвался Ларионов. Да, за два года мы присвоили очень крупную сумму. Просто не учитывалась прибыль по одной из статей. Вот и все! Борис об этом даже не догадывался. По документам все проходило чисто. Мы могли бы и дальше заниматься тем же самым. Зачем нам было его убивать? Зачем? Зачем? Зачем?

Он схватился за голову.

- Но ведь кто-то его убил, - пробормотал Тарасенко. - Значит, кому-то это было нужно. Если не вам, то кому?

- Не знаю! Не знаю! Не знаю! - закричал Ларионов, доведенный до отчаяния. - Вы и расследуйте, кому! А я отвечу только за то, что сделал я. Почему я должен отвечать за чужое преступление? Да, я виновен в краже, сознаюсь. Но кто сейчас не ворует? Покажите мне такого человека, и я удивлюсь. Миллионами долларов воруют у государства, и никто за это не отвечает. А сажают всяких мелких сошек вроде меня!

Он замолчал и уткнулся взглядом куда-то в пол. Наверное, обдумывал свое безнадежное положение. И не находил выхода. Оперативники терпеливо ждали, когда он соберется с мыслями. Пауза изрядно затянулась. Но Ларионов все же заговорил. Спокойным, негромким голосом. Он уже все осознал, и теперь решил сказать свое последнее слово подсудимого.

- Я понимаю, вам удобнее раскрыть это убийство, повесив его на меня. Потому что больше вешать не на кого. И ни один адвокат мне не поможет. Но если вы действительно хотите добиться истины, ищите убийцу в другом месте!

- В каком? - уточнил Костя. - Может, вы нам подскажете?

Ларионов думал не дольше полминуты. Он уже для себя все расследовал и установил.

- В банке. Больше просто негде. Я думаю, тот самый человек, который занимался выделением Борису кредита, дал кому-то наводку. Вот, сказал он, есть такой Кизляков, который получил большие бабки. Займитесь им. А для настоящих мошенников отобрать у лоха деньги - дело техники. Попробуйте проверить этого человека.

- Проверим, обязательно проверим, - пообещал Самохин. - Но вам придется отвечать за свое. Вы совершили кражу и сознались в этом. Это значит, вашим делом теперь займется прокуратура.

- Я это понимаю, - обреченно сказал Ларионов.

- И сколько же вы наворовали? - поинтересовался Костя.

- Несколько десятков тысяч, - пробормотал Ларионов. - Долларов, конечно. Точно не знаю, сколько, сейчас уже подсчитать невозможно. Только я вас очень прошу. Не привлекайте к ответственности Людмилу. Пускай она пойдет как свидетель. Это я вынудил её. Она не виновата. Если её посадят, она не выдержит.

- Вот этого я вам обещать не могу, - сухо сказал Самохин.

Ларионова вывели под руки из кабинета, отвезли в управление и посадили в следственный изолятор, который находился в соседнем здании. Это было очень удобно: человека отпускали с допроса, короткая прогулка по двору и вот он уже в камере. Никаких тебе переездов и путаницы с машинами!

Полковник распорядился подготовить все документы для передачи дела в прокуратуру. Хотя решил точку пока не ставить. Ведь вполне возможно, что коммерческий директор оговорил себя для того, чтобы скрыть главного организатора аферы. И навел на след, который может быть ложным. Но проверять его все равно придется. Сколько бы времени это не заняло. Во всяком случае, версия о наводке из банка казалась убедительной. Чем черт не шутит!

Илья постучал в дверь номера. Потом ещё раз. Через несколько минут дверь открылась, и на порог вышел заспанный Толик. Он был в майке и трениках. По его лицу, как по книге, можно было прочитать все. И то, чем он занимался последние сутки, и что чувствовал в настоящий момент. Мешки под глазами, пустой стеклянный взгляд и красный цвет кожи ясно говорили о том, что занимался он беспробудным пьянством, а сейчас чувствовал жуткое похмелье.

- А, это ты! - пробормотал он, дыхнув на Илью прокуренным перегаром. А я уж думал, ты не придешь. Собирался другую фирму искать.

Илья отметил про себя, что если Толик что и собирался искать сейчас, так это ближайший винный магазин. Но сказал совсем другое.

- Ну что вы! Мы же с вами договорились! Просто мне надо было кое-что оформить.

Толик вернулся в номер и принялся ходить из угла в угол, собирая разбросанные вещи. С трудом найдя брюки, натянул их прямо на треники, потом разыскал рубашку и, не попадая в рукава, стал напяливать её на себя, чертыхаясь и проклиная своего шефа.

- У меня же времени в обрез, пойми! - бормотал он. - Шефу звонил, он спрашивает, когда я технику привезу. Говорит, бери за любые бабки, не мелочись, только поскорее и все, что написал. Вся работа, говорит, из-за техники встала.

- Зачем же за любые, когда я предлагаю вам за самые минимальные? заметил Илья. - Дешевле ни в одной фирме не найдете.

- Ну, уж и не найду! - буркнул Толик, так что можно было поверить, что вот сейчас он оденется и пойдет искать другую фирму.

- Точно не найдете! - подтвердил Илья и решил сменить тему. - А чем ваша контора занимается? Ну, откуда шеф звонил.

Анатолий, наконец, натянул рубашку и даже сумел застегнуть её на все пуговицы. И теперь стал прилаживать к своей шее завязанный галстук. Головой он в петлю ещё пролез, а вот затянуть узел до горла так и не смог, и очень огорчился из-за этого, словно собирался на телепередачу о буднях колхозников, а без галстука на нее, сами понимаете, просто никак. Потом принялся что-то искать под кроватью, выдвинул чемодан, раскрыл его и извлек изрядно помятый пиджачишко. Совершив сей обряд одевания, он, наконец, догнал вопрос Ильи и принялся на него обстоятельно отвечать.

- Да, районная управа. Будь она трижды проклята. Дали из бюджета бабки на эту, как её, слово такое длинное, позабыл... Кампутизация, что ли...

- Компьютеризация, - подсказал Илья.

- Во! Она! - обрадовался Толик, наверное, второй раз в жизни услышав это слово. Все же умные люди в городе живут, если такие слова знают. - Шеф сказал, надо срочно нам это самое... кампутировать. А то бабки могут обратно в бюджет забрать. Вот! А у нас в этом деле только я один разбираюсь, да и то с трудом. Кого же за такой техникой посылать, тракториста, что ли? Я все-таки снабженец...

Илья раскрыл папочку, вынул накладные на товар и прайс-листы.

- Вот данные на технику, полный перечень, посмотрите.

Толик даже не стал их смотреть.

- Да что ты мне бумажки показываешь? Ты мне товар покажи! А потом я твои бумажки посмотрю. И если все соответствует, сразу сделку и оформим. Без проволочек. Деньги по перечислению уже пришли. Сразу на твой счет перекину, и всех делов. Потом вагон арендую, забью его техникой и тю-тю! Сейчас с этим проблем нет. А то раньше! О, брат! Этого нет, того не достанешь, с этим проблемы. Так набегаешься, пока какую-нибудь фигулину достанешь! Вот было времечко! Снабженец был самым уважаемым человеком! А сейчас что? Самый обыкновенный прохиндей. Никакого уважения...

Совершенно неожиданно он отыскал под кроватью початую бутылку водки, потерянную в результате нарушения координации движений, и предложил Илье.

- Будешь?

Илья категорически отказался. Толик выжал из неё все в стакан, опрокинул его в рот, сразу порозовел, довольно крякнул и наподдал пустую бутылку под кровать, где она заставила приятно зазвенеть ещё десяток таких же.

Покончив с ней таким образом, он сходил в санузел, быстренько умылся, причесался и стал похож на человека. Походил ещё немного по комнате в поисках чего-то, известного только ему одному. Не найдя, он плюнул в сердцах, подошел к вешалке, накинул драповое пальтишко и двинул на выход. Илья вышел следом.

Они подъехали на склад, наняв частника. Толик уже пришел в себя. Умытый и причесанный, он выглядел весьма солидно, при костюме и даже при галстуке, и спокойно мог бы заседать в президиуме собрания акционеров какого-нибудь общества.

Илья снял навесной замок, открыл ключом внутренний, раскрыл двери. Внутри склада истошно заорала сирена сигнализации. Илья подскочил к пульту и быстро набрал свой код, который придумал три часа назад. Сирена сразу заткнулась.

- Серьезная охрана, - отметил Толик. - Захочешь, не вскроешь...

Они вошли внутрь. Анатолий прошелся взглядом по штабелям коробок с оргтехникой, сделал несколько шагов по узкому проходу, похлопал ладонью одну из коробок, словно покупал корову.

- Да, богато, богато! - сказал восхищенно.

- Все модели в соответствии с перечнем, можете проверить, - на всякий случай сказал Илья и пошутил: - Если чего-то не будет хватать, придется расстрелять сторожа.

- Это самое лучше, - серьезно пробубнил себе под нос Толик, то ли не оценив шутку, то ли сочтя это вполне приемлемым наказанием за недостачу. Давай проверим. Ну-ка вскрой пару коробок.

- Пожалуйста! - с готовностью ответил Илья.

Он раскрыл распечатанную им самим коробку. В ней был упакованный в пенопласт и полиэтилен монитор. Илья нагнулся, обхватил его руками и вытащил наружу.

- Это чего, телевизор? - изумился Толик, увидев выпуклый экран.

Илья усмехнулся. Ну и темнота понаехала за компьютерами! И откуда только таких присылают? Понятия не имеют, что компьютеры собой представляют, а туда же, целыми партиями их скупают, не боясь, что им подсунут вместо компьютеров отработавшие свой век телевизоры. Придется объяснить.

- Это монитор от компьютера. На нем документы высвечиваются, чтобы с этими документами можно было работать. Понимаете?

- Понимаю, понимаю, - кивнул Толик. - Дальше что?

Илья открыл другую коробку.

- Это тоже монитор. Вот на коробке написана его модель и фирма-производитель. Видите, корейская фирма под названием "Самсунг". Название у неё такое, у фирмы. Она не только мониторы делает, но и черт знает что еще! Чего только не делает!

- Да я понимаю, - проворчал Толик, обидевшись, что его держат за школьника.

- Дальше будем смотреть? - уточнил Илья.

- Давай! - Толик махнул рукой. Мол, раз пошла такая пьянка...

Илья снял с верхотуры другую коробку, распечатал, раскрыл две половинки крышки. Вытащил на свет божий непонятный агрегат. Изумлению Толика не было предела.

- Это принтер, - терпеливо объяснил Илья. - На нем документы печатают, после того, как с ними поработали. Понятно?

Толик мелко кивал, растерянно оглядываясь, словно попал с корабля на великосветский бал. Похоже было, что он и названия-то такого никогда не слышал. А уж как этот агрегат работает, и представить даже не может. Наверное, подумал, что принтер это что-то вроде сенокосилки, только без колес.

- А вон та, что за коробка? - показал он куда-то наверх. - С цветной картинкой.

Илья проследил за его пальцем, взобрался на самый верх и вытащил из второго ряда синюю коробку с изображением принтера на боку, из которого выползала цветная фотография полуобнаженной девушки.

- А это принтер струйный. На нем можно не только документы печатать, а ещё и фотографии, рисунки, картинки. И все в цвете. Представляете?

- Не-а, - открыв рот, пробормотал Толик. - Можно посмотреть? Никогда не видел.

- Конечно, можно. - Илья с трудом спустил коробку на пол, коробка оказалась немного тяжеловатой.

Он достал нож, разрезал скотчевую ленту, раскрыл половинки крышки.

В коробке на четверть глубины был насыпан песок вперемежку с гравием, а из него торчали куски каких-то деревяшек. Впрочем, все это было упаковано в пенопласт и полиэтилен. Словом, наименование электронной техники очень известной японской фирмы на боку коробки совершенно не соответствовало её содержимому. Катастрофически не соответствовало.

Илья не поверил своим глазам и переглянулся с Анатолием. Может быть, он тоже не поверил своим глазам. Но Толик поверил, у него, наверное, со зрением было все в порядке. Он недоуменно смотрел на Илью, не в силах произнести что-либо членораздельное.

Илью прошиб холодный пот. Он даже почувствовал, как похолодела спина и отнялись ноги. Совершив неимоверное усилие над собой, он шагнул к штабелям, быстренько снял с верхотуры другую коробку. В ней должен был находиться монитор фирмы "LG", судя по надписям на боку. Но, судя по тяжести, в ней находилось что-то совсем другое. Он судорожно распорол скотч, раскрыл половинки крышки. Песок заменили опилками, а деревяшки кусками кирпича. Упаковка была безупречна, словно все это привезли из далекой Кореи. Нет, подумал почему-то Илья, корейцы вряд ли отважились бы на такой прикол. Они вообще народ серьезный, шутить не любят и все выдают за чистую монету. Если пишут на коробке - монитор такой-то, то и внутрь положат именно то, что написали. Не то, что мы...

Илья стащил сверху ещё одну коробку с монитором. Распорол. В ней лежали разноперые тряпки и куски каких-то железяк. Это начало походить на дурной сон, который вдруг Илья увидел наяву. Он даже хлопнул себя по щеке, чтобы проснуться, но так и не проснулся. Значит, это был не сон.

- Так это чего? - осторожно спросил Толик, наверное, все ещё надеясь, что ему сейчас покажут настоящий товар. - Техника-то где?

- Ее нет, - прошептал побледневший Илья.

- Как нет? - изумился Толик.

Он хлопал глазами и переводил взгляд с коробки на коробку, силясь осмыслить, что же ему показывают. Наконец, осмыслил и хрипло пробормотал:

- Ты что, меня за фраера держишь, парень?

Бывший снабженец постоял немного, о чем-то раздумывая, вдруг резко повернулся и быстро, не оглядываясь, пошел прочь.

Илья тупо смотрел на коробку с мусором, пытаясь понять, что же произошло. У него ещё сидела где-то глубоко внутри слабая надежда, что это все какое-то непонятное недоразумение, что он сейчас свяжется с Романом или Федором, и все разъясниться. Может быть, они и сами не знали о такой подлянке, ведь Роман убеждал его, что упаковку лучше не вскрывать, чтобы не испортить товарный вид, а значит, он и сам её не вскрывал. Или, может быть, только в нескольких коробках мусор, а в остальных то, что надо. И он принялся разбрасывать коробки, вскрывая их одну за другой.

Опилки тучами летали по всему пространству склада, песок сыпался рекой, деревяшки, тряпки, куски битого кирпича, осколки стекла, камни - все это металось из угла в угол, ударяясь в стены и густо покрывая пол. Илья покрылся плотным слоем пыли, которая лезла в рот, уши, нос, но не останавливался ни на миг, пока не вскрыл последнюю коробку. Больше он не нашел ничего, даже какого-нибудь завалящего картриджа.

"И чего только не напихают в коробки из-под компьютерной техники!" - в какой-то момент подумалось Илье, но он тут же отогнал от себя эту мысль, как вредную и никчемную, и устало опустился на разодранную коробку. Оглядел все пространство разгромленного склада и вдруг совершенно отчетливо понял, чего он хочет. Он хочет срочно повидать тех, кто за все это в ответе.

Часть 2 "Схватка"

Глава 1

На художника накатило вдохновение. Он начал писать портрет прекрасной незнакомки, симпатичной девушки со спортивными наклонностями. Ее лицо Серега увидел по ящику. Когда его фантазия иссякала, он вставлял чистую кассету в видак и записывал какой-нибудь американский боевичок. Ловил привлекательную женскую мордашку - у них там красивых актрис пруд пруди - и останавливал запись. Отмотав пленку немного назад, он ставил изображение мордашки на стоп-кадр, и переносил его на холст, добавляя собственное видение понравившегося ему женского лица. Так он создал ни один потрет, совершенно не тратясь на натурщиц и даже не выходя из дома. Причем все портреты отличало то, что женская головка была запечатлена в движении, в необычном ракурсе, в напряжении чувства. Такие произведения домашнего искусства ценились неимоверно и шли на ура, намного лучше, чем застывшие изображения мадонн с младенцами и без них.

Он уже сделал графический набросок женской головы, повернутой в три четверти, и прорисовал общие черты лица, как вдруг раздался пронзительный звонок в дверь.

Художник решил не открывать, как он это делал в моменты взлета творческих сил. Зачем отвлекаться на пустяки, когда работаешь над шедевром. Но звонок был уж очень настойчив и не думал прекращаться. Серега в сердцах отбросил грифель и побежал к двери, чтобы встретить пришедшего потоком матерных ругательств. Он был просто уверен, что это опять приперся ситный друг Илья со своей очередной проблемой. И твердо решил его ни за что не пускать, послав куда-нибудь подальше, хотя бы в то же самое азиатское государство, куда посылал его на днях.

И открыл дверь. Но за ней торчал совсем не Илья, а нечто гораздо более страшное и отталкивающее. За дверью светилась злорадная морщинистая физиономия Терентича. Ее выражение тут же сменилось на льстивое, как только на пороге возник взбешенный художник. Еще никогда в своей жизни Серега не видел такого преданного взгляда. Из-под седых бровей старика выглядывали по-кошачьи виноватые глаза, что так и хотелось налить ему блюдечко молока. Возмущению художника не было предела.

- Ты чего приперся, старый пень? - недовольно буркнул он. - Что тебе здесь надо?

- Я за вещами, - извиняющимся тоном сказал Терентич и прошмыгнул в прихожую.

- Забирай и вали! Да побыстрее!

У Сереги как-то вылетело из головы, что у старика и в помине не было с собой никаких вещей, кроме нательных. Он повернулся спиной, потеряв к Терентичу всякий интерес, и ушел в мастерскую дорисовывать портрет.

Терентич первым делом закрыл дверь на замок, а это говорило о том, что уходить он никуда не собирается. Затем неслышно прошел по коридору, проскользнул мимо своей комнаты, и возник за спиной творца. Серега даже не услышал его шагов, настолько был поглощен своим новым творением. Забыв обо всем, он вдохновенно прорисовывал мягким грифелем пропорции головы на прогрунтованном холсте. Старик минут двадцать наблюдал за его муками, дождался, когда эскиз получился более-менее похожим на экранное изображение, и пробормотал:

- А ничего получается. Похоже.

Серега чуть не выронил карандаш от испуга. Он забыл о Терентиче напрочь, но старик был не так воспитан, чтобы о себе вовремя не напомнить. Художник тихо выругался матом себе под нос, но, похоже, Терентич его не услышал - он был вообще туговат на ухо. Тогда уж Сереге пришлось гаркнуть что есть сил:

- Ты ещё здесь, старый?

- Здесь. А что? - невинно поинтересовался Терентич.

Художник швырнул грифель на пол и со злостью растоптал его ногой.

- Ничего! Я думал, ты уже на вокзале! Покупаешь билет на ближайший поезд. Когда ты отсюда уберешься, наконец?

Терентич похлопал его по плечу и широко улыбнулся, демонстрируя последние зубы, стоявшие через один.

- Да ладно, не дуйся, - примирительно сказал он. - Ты отлично рисуешь. Нет, правда! Я посмотрел, как ты творишь, и понял это. Только сейчас понял.

Сереге такая фамильярность не понравилась, он поморщился и дернул плечом, сбросив его руку. Возмущенно покачал головой, в очередной раз проклиная друга Илью, и повернулся спиной, принимаясь за дело.

- Давай вали, старый. Мне работать надо.

И ушел в себя, ловя последние остатки вдохновения. Больше его этот разговор не касался, и он предпочел не отвлекаться на пустословие.

Но старик был настроен благодушно, ему, в отличие от художника, хотелось поговорить и излить кому-нибудь душу. Так что он отступать не собирался. Ничего, и не такие крепости брали!

- Да чего ты обиделся, Серега? Ну, подумаешь, мазилой назвал! Брякнул, не подумав. С кем не бывает? Я же понимаю, ты человек творческий, критики не любишь. А кто её любит? Я тоже не люблю. Все, я тебе больше слова не скажу, так и знай. Можешь не беспокоиться.

Серега медленно, но верно закипал. Он слегка повернул голову, искоса бросил на Терентича злобный взгляд синих пронзительных глаз. Как же ему надоел этот старикан! Мутит тут чего-то со своими извинениями? Все равно он в его квартире больше не жилец. Терпеть у себя навязчивых пенсионеров выше его сил. А в моменты творческого вдохновения он вообще готов убить любого, кто станет ему мешать. Вот так и совершаются преступления.

- Ты чемодан свой нашел? - процедил он сквозь зубы. - Забирай и скатертью дорога!

Терентич даже не сдвинулся с места. Напротив, заинтересованно переводил взгляд с экрана телевизора, на котором застыло изображение молодого женского лица, на холст с грифельной прорисовкой. Казалось, его приводит в детский восторг процесс создания произведения искусства.

- Глаза слишком большие, а так очень похоже, ей-богу! - оценил он.

- У кого глаза большие?! - окончательно вскипел Серега. - Слушай, дед, я тебе сейчас такие глаза нарисую! Они у тебя будут в разные стороны смотреть - один вправо, другой влево. Или ты выметаешься, или я за себя не ручаюсь!

Терентич, казалось, его не слышит. Его восхищение было искренним, и он не обращал внимания на такие мелочи, как угрозы вышвырнуть его на улицу.

- Слушай, Серега, и чего ты мучаешься? Тяжело, поди, с телевизора срисовывать. Давай я тебе буду позировать. А? Это же интересней. Вот нарисуешь мой портрет и поймешь, что правда жизни намного богаче, чем любые художественные поделки. Потренируйся на стариках. Не все ж одних баб рисовать!

Художник удивленно смотрел на него, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Может, это просто хитрая уловка для примирения? Понятно, конечно, что старый хочет всеми способами здесь прописаться. Видно, его уже отовсюду выгнали, и теперь он хватается за последнюю возможность. Только ему это не удастся ни за что. Примирения не будет.

- Да мне на твою рожу смотреть противно, не то что... - в сердцах высказался он. - Нет, Терентич, твое счастье, что ты папаня моего друга. Просто перед ним неудобно. А то бы я тебя уже давно выгнал взашей.

Терентич оставался невозмутим, словно получил комплимент.

- Ну, смотри, Серега, другого случая может не представится. Потом сам просить будешь, да я откажу. Живое лицо, это тебе не фотографию перерисовывать. На моем лице настоящая жизнь пульсирует, а на этом фото одна только застывшая маска.

- Что у тебя пульсирует? - удивленно переспросил Серега и пробормотал себе под нос: - Ты смотри, какими словами этот деревенщина заговорил!

- Жизнь! - повторил Терентич и, подойдя к телевизору, пристроился рядом с экраном. - А тут что? Ни рожи, ни кожи! Маска! А я тебе сейчас любое выражение сотворю. Хочешь - радость, хочешь - огорчение. Могу удивление, могу сурьезность. Попробуй поймать выражение моего лица и запечатлеть его на холсте. Не получится поначалу, тоже не страшно.

Серега понял, что отвязаться от старика ему не удастся ни за что. Потому как тот никогда не уйдет. Даже если волочь его силой, станет сопротивляться и кричать. И сейчас будет учить его, как надо писать картины. А потом станет учить его жить. Старики, они такие, любят поучать, хлебом не корми. Только у него времени нет выслушивать эти поучения, работать надо. Тем более вдохновение ещё не ушло, хотя уже на нуле.

- Слушай, Терентич, ты что, хочешь здесь остаться? Ладно, оставайся, хрен с тобой! Только иди в свою комнату, закройся там и сиди. И чтобы я тебя больше не видел и не слышал. Понял? Мне некогда тут с тобой...

Терентич отмахнулся и стал искать на телевизоре кнопку.

- Да уйду, не волнуйся. Уйду, когда надо будет. Я ж тебе дело предлагаю. - Нашел кнопку, нажал. Экран вспыхнул и потух. У Сереги просто не было слов, чтобы выразить все свое возмущение. Зато Терентича это несказанно обрадовало. - Вот так! Теперь смотри сюда!

Он взял стул, поставил его посреди комнаты, взгромоздился на него, забросив ногу на ногу, сделал умное лицо и застыл.

- Ну как, подойдет такая поза? Или поменять? - Повернулся другим боком, изменил выражение лица, слегка улыбнувшись, скрестил руки на груди. Совсем другой человек, не похожий на предыдущего, даже помолодевший. Терентич подождал немного, скосил глаза, пробормотал: - Ну, чего молчишь? Нравиться или как? Ты скажи, как мне сесть, я и сяду. Тебе же видней! Кто будет рисовать портрет, ты или я?

Серега просто обалдел. Он тупо следил за его перевоплощениями, не понимая, что вообще происходит. Кто этот человек и почему он так нагло вторгается в интимный процесс художественного творчества? Почему навязывает ему то, что он должен рисовать? Просто пошло какое-то жуткое невезение! Коварное вмешательство этого старикана ломает все кайф. И вдруг его кольнула совсем другая мысль. А может это судьба, подумал он. Иной раз и не знаешь, что лучше - пытаться всеми силами изменить ход событий или отдаться на волю обстоятельств. Может быть, лучше обернуть все в свою пользу? Ведь, с другой стороны, таких оригинальных натурщиков у него ещё никогда не было. Грех не воспользоваться его услугами. Сколько можно писать красивые картинки, может, пора писать правду жизни? Вот, сидит перед ним старик с лицом мощной выразительной фактуры, украшенным глубокими просоленными морщинами, и ждет, когда напишут его портрет. В конце концов, чтобы показать боль народа, более выразительного типажа не найти.

Художник автоматически потянулся к зажиму на мольберте, отвернул его, отвернул второй, снял подрамник с эскизом, опустил его на пол. Потом отыскал другой подрамник, с совсем чистым холстом, только недавно им любовно загрунтованным, водрузил на мольберт, закрутил зажимы. После чего в его руке сам собой оказался тонкий угольный карандаш.

- Слышь, Терентич, - неожиданно для себя произнес он, - сядь немного ровнее, вытяни ноги, согни спину, расслабься, положи руки на колени. Поза должна быть естественной.

- Ага, понял! - с готовностью кивнул старик и сделал все, что от него требовалось.

Илья сказал охраннику, торчащему при входе в здание бывшего НИИ, что был тут не далее как вчера и забыл передать важный документ. Охранник посмотрел его паспорт, нашел нужную фамилию во вчерашнем списке и пропустил. Делать ему, охраннику, больше нечего, как только охранять секреты этих деляг бизнесменов. Нужно человеку, так пускай проходит.

Илья поднялся на лифте на нужный этаж и, взъерошенный и злой, вывалился в коридор. Он, казалось, был готов сейчас растерзать в клочья любого, кто попадется ему навстречу с коробкой от монитора или принтера. Идущая навстречу женщина испуганно шарахнулась от него в сторону, хотя держала в руках всего лишь несколько листков с каким-то дурацким приказом. Илья на женщину все равно бы не набросился, поэтому и не удостоил её своего кровожадного взгляда. Дойдя до двери с табличкой "Фирма "Феникс", он шибанул её ногой. Дверь описала полукруг и сбила стоящую за ней вешалку. При падении вешалка зацепила стеклянный столик, который со звоном рассыпался на осколки.

- Что вы себе позволя... - Секретарша Светочка привстала из-за стола и испуганно застыла с полуоткрытым ртом, поймав на себе зверский взгляд человека, который, казалось, готов был вцепиться ей в глотку.

- Где Колобродов? - прошипел Илья. - Если ты скажешь, что его нет...

- Он уехал... - пролепетала секретарша. - В командировку. На три дня. А что случилось?

- Небольшая неприятность, птичка, - холодно произнес Илья. - Его репутации бизнесмена грозит сокрушительный удар, и непорочное имя измажут дерьмом.

Он толкнул дверь в кабинет Романа, распахнул её и застыл на пороге. В кабинете бизнесмена было пусто и гулко, как в больничном боксе-одиночке после того, как больного увезли в морг. Стол сиял девственной чистотой, стало быть, хозяин кабинета не вышел на полчасика, а отбыл основательно и надолго. Илья подошел к столу, выдвинул ящик, потом другой. Там лежали какие-то разрозненные бумаги со всевозможными логотипами каких угодно фирм, в том числе и фирмы "Феникс", которая, похоже, сгорела в одночасье вместе с её владельцем, как и вышеназванная птица. Хотя древние источники утверждают, что она выжила.

Илья заметил на столе стоящий в одиночестве телефон, схватил трубку, набрал номер мобильника Феди Петелина. Долго слушал длинные протяжные гудки. Ему захотелось тоже протяжно завыть, но он сдержался, потому что у него ещё оставались последние капли самообладания. Со злостью швырнул трубку на место. После чего выскочил из кабинета, смертельно напугав стоявшую в дверях секретаршу.

- Его домашний адрес? - рявкнул он.

- Я не знаю... - пискнула секретарша и, нырнув в свой стол, покопалась в одном из ящиков. Выудила оттуда записную книжку. - Вот. Болотная улица, дом семь, квартира восемьдесят четыре. И телефон есть. Я напишу.

Она судорожно записала все это на листочке и протянула Илье. Он схватил листок, прочитал адрес, снова набрал номер, теперь уже домашнего телефона Романа Колобродова. Там ответили. Но на его вопрос о Романе сказали, что он ошибся. Илья сунул листок в карман и пристально уставился девице в глаза. Она занервничала и попыталась виновато улыбнуться.

- Советую тебе, милая, подумать о своем будущем. Боюсь, тебе придется пойти под суд по делу о мошенничестве.

- Каком мошенничестве?

- В особо крупных размерах.

- Я ничего не знаю. - У девушки задрожал подбородок. - О чем вы тут говорите? Я понятия не имею, что здесь делалось. Ничего не знаю!

- Потом узнаешь, - пообещал Илья. - Сколько ты здесь работаешь?

- Вторую неделю. Меня направили из агентства по трудоустройству. Сказали, хорошее место, непыльная работенка. И оклад подходящий.

- Скорее всего, ты его не получишь, - подытожил разговор Илья и важно удалился.

По адресу, указанному секретаршей, конечно, никакого Романа Колобродова не знали. На звонок из квартиры 84 вышла растрепанная немолодая женщина в мятом халате. Она сказала, что её мужа зовут Петя, что он ещё не пришел с работы, и что, скорее всего, он тоже не знает никакого Романа, а если и знает, то ни за что не скажет, поскольку придет сильно на бровях и не сможет даже лыка вязать.

Илья только зря потратил время, добираясь на самую окраину. И он решил съездить в офис Феди, надеясь на более сообразительную секретаршу Верочку, которая должна знать, где находится её шеф. Хотя, она могла оказаться такой же куклой. И он мотанулся обратно в центр, взяв тачку.

Охранников он проскочил без проблем. Наверное, их напугал его решительный вид, и они подумали, что это крупное начальство. Кто ещё может так нагло прорываться через проходную, игнорируя охрану?

В зале за стеклянными дверями по прежнему сидели сотрудники, шпарили на компьютерах, болтали по телефону, бегали с бумажками, что-то обсуждали. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Илья прошел по центральному проходу в конец зала и уперся в дверь приемной. Она была закрыта, но в щели между косяком и дверным полотном светилась полоска. Илья рванул дверь на себя. На месте секретарши никто не сидел, хотя и присутствовал рабочий беспорядок, а это означало, что она где-то поблизости. В самом кабинете кто-то возился. Это обнадежило, но не надолго. Илья заглянул в открытую дверь.

В федином кабинете все стояло на своих местах: стол, кресла, компьютер, даже аквариум с рыбками светился фиолетовым светом, как витрина супермаркета. Так что насчет обстановки можно было не волноваться. Но вот с хозяином кабинета произошли некоторые метаморфозы. Он был совсем другим человеком, непохожим на Федю так же, как негр не похож на лицо кавказской национальности. Незнакомый молодой мужчина в белой рубашке и галстуке с чуть ли не бриллиантовой заколкой занимался тем, что сыпал рыбкам корм. И что-то бормотал. То ли разговаривал с рыбками, называя их милыми его сердцу созданиями, то ли ругал того, кто забыл их покормить. Он оторвался от своего увлекательного занятия и посмотрел на Илью.

- Вам кого?

Илья счел бесполезным долгие объяснения.

- Федора Петелина. Где он?

- Не знаю. А кто это? - Пожал плечами мужчина и стал сыпать корм снова. - Совсем проголодались, бедные...

Рыбки, отталкивая друг друга, огромными жадными мордами хватали набухающие в воде лепешки. Вот оно, любимое развлечение новоявленных бизнесменов, чем-то напоминающее им их самих. Приятно смотреть со стороны, как налетевшая стая хватает куски пирога. Значит, так придумано самой природой, и нечего тут наводить критику.

- Это его кабинет, - сказал Илья. - Он тут сидел.

- Как это сидел? - не поверил мужчина.

Илья прошел к столу, плюхнулся в кресло и бухнул ноги в грязных ботинках на бумаги, которыми была завалена вся поверхность стола.

- Вот так вот нагло сидел, задрав ноги на стол.

У мужика глаза вылезли из орбит, и он стал похож на своих пучеглазых тварей. Но на какие-то активные действия у него смелости не хватило. Наглость всегда обезоруживает.

- Вы... вы что-то путаете. Это мой кабинет. И сидеть в нем никто не мог, тем более так, как вы. Кабинет был заперт целых две недели, пока я находился в отпуске. Я только сегодня утром прилетел на самолете. С Кипра. Там тепло, а здесь мерзко...

Илья злобно ухмыльнулся и, спустив ноги на пол, вылез из кресла.

- Ошибаешься, дорогой. Это тебе только так кажется, что здесь никто не сидел. А на самом деле сидел. И сидел именно так, как я тебе показал.

Он пошел на выход.

Мужчина с трудом сглотнул и занервничал. Заговорил тихо и быстро, стараясь убедить Илью в том, в чем и сам был до конца не уверен.

- Я понял. Вы от Серого. Я не думал, что вы так скоро. Я верну деньги. Через неделю верну. Так ему и передайте. Пускай не волнуется зря.

Илья затормозил на пороге, обернулся, бросил через плечо.

- Непременно передам. Если когда-нибудь увижу.

И хлопнул дверью.

В зале он подошел к первому же сотруднику, который усердно что-то отстукивал на клавиатуре компьютера.

- Где сейчас находится Федор Петелин? Уехал?

Парень поднял на него опухшие от монитора глаза.

- Кто?

- Петелин! - гаркнул Илья. - Где это чертов прохиндей?

Парень испуганно пожал плечами. Все сотрудники, услышав грозный призыв, дружно повернули головы. По их выразительным физиономиям Илья мог легко понять - такую фамилию, как Петелин, они слышат впервые.

- А где паренек такой молоденький? Владик, кажется, зовут!

Все дружно замотали головами.

- Нету у нас никакого Владика, - пробормотал парень и уткнулся в монитор.

Теперь Илья понял все. Хотя и отказывался понимать. Неужели он такой глупец, что ему нужно было доказывать это на деле - устраивать представление с целым штатом сотрудников, знакомить с банкиром, вынуждая взять кредит, подсовывать мусор вместо товара. И все это только лишь для того, чтобы он понял, насколько он глуп. Об этом можно было бы сказать словами. Сказать всего два слова: "Ты глуп!" И все. Так было бы проще, быстрей и, главное, без катастрофических последствий. Но, к сожалению, он бы этим словам не поверил. Потому что человек верит только тому, что он испытал на собственной шкуре.

Два прохиндея, Федя с Романом, отрепетировали этот спектакль и сами сыграли в нем свои роли. Пригласив на главную роль лоха его, Илью. И он её прекрасно сыграл до конца. Наверняка, они сами и насыпали мусор. Поэтому Роман и торопил его, ссылаясь на нехватку времени, чтобы он не увлекался разглядыванием содержимого коробок. В общем, все ясно - это была хорошо подготовленная и великолепно проведенная афера, которую разыграли Колобродов с Петелиным, заставив его взять в банке кредит и просто перечислить все деньги на их счет.

И Илья, уходя из этого проклятого офиса, что есть силы грохнул стеклянной дверью. Жаль только, что она не разбилась, наверное, была сделана из закаленного стекла.

Столь важную миссию, как пристрастный разговор с заведующим отделом кредитования "Сигма-банка" Вениамином Разумовским, полковник Самохин решил не перекладывать на плечи своих ребят и выполнить сам. Корнюшин и Тарасенко уже встречались с банкиром однажды и получили только сухую информацию, касающуюся выдачи кредита убиенному Кизлякову: когда выдали, под какой залог, куда тот перевел деньги. Из всей этой информации можно было вытянуть только одно - Кизлякова кинули какие-то мошенники, которые знали, что он получил кредит. После чего решили замести следы и отрубить концы, навсегда заткнув Кизлякову рот. Единственной оставшейся нитью, которая связывала Кизлякова с мошенниками, был банк, выдавший кредит, и только через него теперь можно выяснить, куда же исчезли деньги.

Самохин взял себе в помощь Олега Панкратова на случай каких-нибудь сложных экономических вопросов. Ведь этот прощелыга банкир наверняка попробует поставить их в неловкое положение заковыристым ответом.

Разумовский встретил оперативников в благодушном настроении, словно для него было особым удовольствием беседовать с ментами. Хоть каждый день перед обедом для поднятия аппетита. Его кабинет, в котором уже побывал Илья, располагался на втором этаже здания "Сигма-банка" в самом конце коридора, и поэтому дневной свет падал из двух окон, с фасада и с торцевой стены. Между ними в углу располагался стол банкира с удобным глубоким креслом. Посетители же садились напротив, так что свет падал прямо на них. Удобно беседовать с людьми, которым свет бьет в глаза, при этом находясь в тени. Это делает хозяина кабинета неуязвимым, а беседующих с ним выставляет напоказ. Любые эмоции на их лицах предстают в самых ярких красках, не скроешь ни одной. Хотя, может быть, это только так кажется.

- Самохин, Аркадий Михайлович, руководитель отдела по борьбе с оргпреступностью, - представился полковник, усаживаясь в кресло для посетителей и щурясь от солнечного света. - А это мой помощник, капитан Панкратов, сотрудник отдела по экономическим преступлениям. Мы расследуем дело об убийстве одного из ваших клиентов - директора фирмы "Кемикс" Бориса Кизлякова.

- Да, я это знаю, - кивнул Разумовский. - Я как-то на днях беседовал с вашими людьми. Приходили два молодых человека из уголовного розыска. Но, по-моему, я им уже все рассказал, что знал. Добавить, собственно, нечего.

Самохин немного пододвинул кресло, чтобы солнце так не било в глаза, и откашлялся.

- И все же, повторите ещё раз все, что вы говорили. Они ведь молодые еще, неопытные, могли что-то и упустить.

Разумовский пожал плечами и, снисходительно улыбнувшись, устало начал рассказывать, словно делал это уже бесконечное число раз:

- Кизляков получил кредит под залог своего недвижимого имущества - сто шестьдесят пять тысяч долларов и перечислил его на счет фирмы "Лика-строй" как предоплату какого-то подряда. Ни что это был за заказ, ни что это за фирма, я, честно говоря, не имею ни малейшего понятия. Да это, собственно, и не входит в мою компетенцию.

- Но ведь эта фирма тоже имела счет в вашем банке, - засомневался Панкратов. - Так же как и фирма Кизлякова. Значит, это тоже ваш клиент. Вы должны знать о нем все.

Банкир развел руками.

- В нашем банке открыли счет около тысячи частных фирм. Мы совсем не обязаны знать подноготную каждой из них. По крупным фирмам мы, конечно, имеем кое-какую информацию - чем занимаются, какие основные фонды, какие приоритеты. Но до мелких просто руки не доходят. И если одна из них вдруг разваливается, мы об этом можем даже не знать.

Панкратов вынужден был с этим согласиться.

- Но вы ведь можете как-то узнать, куда пропали деньги со счета этой фирмы-однодневки под названием "Лика-строй"? Это, надеюсь, сделать нетрудно.

Разумовский помотал головой и поджал губы.

- Трудно. Часть суммы со счета, порядка пятидесяти тысяч, была в тот же день обналичена. Остальная часть ушла в другой банк - "Дельта". На какой счет они там попали, я вам сказать не могу. Попробуйте выяснить это сами.

- Уже выяснили, - уверил его капитан. - "Дельта-банк" прекратил свое существование больше года назад, после того, как Центробанк отобрал у него лицензию за незаконные финансовые операции.

- Да, ничего не слышал об этом, - недовольно пробормотал банкир, как будто его поймали на вранье. - Значит, этот банк продолжает как-то существовать. Как раз, с этим вы и должны разобраться. Мы же не можем запретить нашим клиентам перечислять деньги туда, куда им захочется.

Самохин переглянулся с Панкратовым, и капитан понял, что хочет узнать полковник. Самохин решил, что следующий вопрос должен выяснить только он. У него это получится более жестко и конкретно.

- Скажите, раньше были случаи, когда ваших клиентов убивали после получения кредита?

Разумовский задрал глаза к потолку, силясь что-то вспомнить, посидел так с минуту, но кажется, так ничего не вспомнил. Или сделал вид, что ничего не помнит.

- Бывали у нас клиенты, я имею в виду физических лиц, которых настигала пуля киллера, а вот кого из них отправляли на тот свет сразу после получения кредита, не могу вам сказать. Сейчас даже не припомню, кого из наших клиентов убили.

- А я вам напомню, - жестко глядя ему в глаза, сказал Самохин и достал два листка с текстом. Нацепил очки и принялся читать. - Не далее, как в декабре прошлого года, был убит Венедиктов, директор фирмы "Сигнал". В марте того же года был убит ещё один директор фирмы - Михалев. В среднем два-три раза в год кого-то из ваших клиентов приходится хоронить. Неприятная и подозрительная закономерность.

Банкир усиленно закивал и пожал плечами.

- Да, такова суровая жизненная реальность. Сейчас такое время, что несчастных коммерсантов убивают чаще, чем уток в сезон охоты. Впрочем, банкиров тоже. - Он усмехнулся и решил пошутить. - Но поверьте, у нас в банке нет штатного киллера. Кто и за что их убивает, для нас остается такой же тайной, как и для вас.

- А кто из них брал в вашем банке кредит? Мы можем это узнать?

- Конечно. Оставьте мне ваш список, и я вам укажу, кто, когда и какой брал кредит.

Полковник положил на стол список убитых коммерсантов.

Разумовский бегло просмотрел его, изредка высказывая удивление, что в нем оказались те, кого он по незнанию числил в живых.

- Вот вы удивляетесь, что многие наши клиенты рано или поздно переходят в мир иной, а я вам должен признаться, что даже не знал, кто из них уже там. Но, увы! Мы не можем отказать клиенту в предоставлении кредита всего лишь на том основании, что это может повлечь за собой трагические для него последствия. Кто такое может предположить? Суть нашей работы - всего лишь считать деньги, а не заниматься предсказаниями! Такая у меня работа кредиты выдавать.

Самохин почесал переносицу. Это означало, что ему пришла в голову какая-то светлая мысль.

- Знаете что, Вениамин Андреевич! Составьте нам, пожалуйста, перечень тех клиентов вашего банка, кому вы за последние полгода выдали кредит или собираетесь выдать. А мы попробуем проследить за их судьбой.

- Конечно, это можно сделать, - неохотно сказал банкир, - но учтите, что такая информация секретна, и если она попадет в чьи-то неблагонадежные руки, могут быть очень серьезные неприятности. Как для клиентов, так и для банка. Прошу это учесть.

- Постараемся учесть, - кивнул Самохин. - Обещаю сохранить тайну вкладов! Тем более что любая наша оперативная информация тоже секретна.

Разумовский вызвал секретаршу и попросил её быстренько составить три списка, запрошенные оперативниками: список клиентов - теперь уже мертвых душ, список тех из них, кто позарился на кредит, и список ещё живых душ, жаждущих кредита, как манны небесной. Пока банкир растолковывал гостям по их просьбе азы банковского дела, секретарша распечатала все списки на принтере. Они оказались довольно внушительными, ведь большинство клиентов не гнушалось прибегать к финансовой помощи банка. Получив в свои руки столь секретные документы, оперативники раскланялись и удалились.

После их ухода банкиру позвонил один из клиентов банка, некий Илья Горелов, который на днях взял крупный кредит, и сообщил неприятную весть, что его как будто кто-то обманул, выманив всю сумму, полученную по кредиту. Он просил узнать, нельзя ли арестовать счет фирмы "Феникс", на который ушли деньги. Разумовский посочувствовал бедолаге и проверил по компьютеру наличие денег на этом счету. Предупредив, что информация конфиденциальна, банкир сообщил, что на счету фирмы "Феникс" нет ни копейки, поскольку только сегодня вся сумма была переведена в другой банк - "Дельта". Что это за учреждение, и на какой счет там попали деньги, банкир, к великому сожалению, сказать не мог.

Глава 2

В общем, Разумовский Илье ничем не помог. Хотя и посочувствовал. И предложил не отчаиваться, а обратиться в органы правопорядка. Ну, хотя бы в ближайшее отделение милиции, на территории которого расположен склад. Во всяком случае, они должны зафиксировать факт мошенничества и составить протокол. Илья воспользовался советом банкира и поперся искать отделение милиции.

Расспросив нескольких прохожих, попавшихся ему по пути, Илья разыскал ближайшее к складу отделение милиции, ввалился в приемную и упал на стойку дежурного. Молодой, но уже лысеющий капитан писал что-то в журнале и даже не отреагировал на тяжелое дыхание посетителя, раздавшееся у него над лысиной.

- Меня обворовали, - выдохнул Илья.

Ноль эмоций. То ли за стойку специально посадили глухого мента, чтобы он не реагировал на жалобы граждан, то ли капитан думал о своем, и чужие проблемы его абсолютно не волновали. Илье пришлось повторить свое заявление ещё раз, по уже погромче.

- Вы слышите, меня обворовали!

- Слышу, не кричите, - буркнул мент, продолжая писать. Когда дописал до конца то, что непременно хотел зафиксировать - наверное, именно в этот момент к нему пришло вдохновение - он отложил ручку и поднял равнодушные глаза на Илью.

- Кто и когда?

- Несколько часов назад меня обворовала шайка мошенников. Они продали мне партию компьютерной техники на гигантскую сумму, а подсунули строительный мусор. Можете посмотреть.

- Что посмотреть? - не понял мент.

- Мусор. Все находится в складском помещении в цокольном этаже дома номер двенадцать в Кривобоком переулке, - сбиваясь и запинаясь, доложил Илья. Лучше бы он сначала записал свою речь на бумажке. Это капитану понравилось бы больше.

Поэтому мент раздраженно поморщился и сказал:

- Что-то я ничего не понял. Вы говорите, что вам продали мусор?

- Да нет! - Илья уже выходил из себя. - Продавали-то партию техники: мониторы, принтеры, ноутбуки... Но в коробках оказался строительный мусор.

- А вы куда смотрели?

- Я проверил несколько коробок, они были нормальны. То есть в них действительно находились мониторы.

- Понятно, - кивнул капитан, и по его лицу пробежала тень сомнения. Было похоже, что он ничего не понял. Взял ручку на изготовку. Старательно записал адрес в журнал. Поднял глаза на Илью. - Надо было смотреть всё, что вам подсовывают.

- Там больше сотни коробок. Что, все вскрывать?

- А что, нельзя? - задал мент довольно разумный вопрос.

Илья тяжко вздохнул и пожал плечами. Да, наверное, надо было вскрывать все. Но, во-первых, это заняло бы очень много времени, а во-вторых, он ещё страдает доверием к людям, и от этой болезни может излечить только коробка со строительным мусором.

- Так что вам должны были продать? - устало выговорил мент.

- Оргтехнику. В большом количестве. - Илья запустил руку за пазуху и извлек из внутреннего кармана куртки прайс-листы. - Вот, здесь перечислено все, что там было.

Он протянул капитану десяток листов, скрепленных степлером. Мент бегло просмотрел их и отложил в сторону.

- Пишите заявление.

- Может быть, вы туда направите группу, - запыхтел Илья, стараясь производить побольше шума и напрасно нервничая. Конечно, это любому менту не понравится. - Чтобы не терять времени. Там наверняка остались отпечатки пальцев этого бизнесмена Романа Колобродова. А по отпечаткам вполне можно его разыскать.

- Кино насмотрелись, - скептически хмыкнул капитан. - Вы пишите заявление, а мы разберемся, сейчас нам ехать или через неделю. У вас есть ручка?

Он положил на стойку листок мятой бумаги и изжеванную ручку. Илья достал свою, написал на листке слово "заявление" и сказал:

- Ведь это же серьезное преступление. Это мошенничество в особо крупных размерах.

Мент отвел глаза в сторону, направив их куда-то в угол, и подумал о чем-то своем. Наверное, о том, что неплохо бы сейчас попить пивка и посмотреть футбол. Но об этом он, конечно, не сказал. Вовремя вспомнил, что он на работе. Активно пролистал журнал, нашел нужную страницу.

- Смотреть надо было лучше, тогда бы не кинули, - проворчал он.

А что? В этом есть определенная логика, и в чем-то мент, действительно, прав. Ведь пострадавший всегда виноват сам. Тебя кинули? Не надо доверять людям. Ограбили? Не ходи по темным переулкам. Угнали машину? Не оставляй под окном. Изнасиловали? Не надевай мини-юбку. Пырнули ножом? Не стой там, где ножом махают. Все логично. И нечего тут жаловаться органам, у них и без тебя забот хватает.

Илья трясущейся рукой взял ручку и принялся писать заявление, путая слова и меняя их местами. Кое-как закончил свое послание безликому начальнику отделения, поставил дату и расписался. Протянул капитану. Мент просмотрел его писанину, подколол с прайс-листам и положил все это дело в папку. Потом все же сжалился и нажал переговорник.

- Эй, кто есть, съездите в Кривобокий переулок к дому двенадцать. Посмотрите там склад. Человека тут кинули в особо крупных размерах. Может, чего найдете. - Он посмотрел на Илью и усмехнулся. Забавный все-таки этот народ - бизнесмены. Вечно с ними что-нибудь случается. То их кинут, то наедут, то убьют. Со смеху помрешь.

Осмотр места преступления мало что дал. Три мента, явно подогретые градусами, обнюхали все пространство склада, протискиваясь между плотными рядами коробок, попинали ногами валяющийся на полу мусор, вскрыли ещё несколько коробок с таким же мусором, подобрали пару окурков и ржавый ключ.

- Ну что, дело ясное, что дело темное! - сказал старлей, командующий двумя сержантами. - Сафонов, ты у нас самый грамотный, составляй протокол.

Грамотный сержант вынул из папки листок бумаги, быстренько переписал все, что находилось в помещении, уточнил, что обнаружено в коробках, указал про окурки и ключ, после чего дал Илье расписаться в том, что ничего не забыл. Илье доверился ему и подмахнул, слегка проглядев бумаженцию.

Сказав, что у них дел невпроворот, они опечатали двери склада и уехали, отпустив Илью восвояси. И он остался один как перст в пустом безлюдном переулке, на который уже опускались вечерние сумерки. Ему страшно захотелось напиться с горя, но он вовремя вспомнил свое обещание заехать под вечер к матери с отцом, и решил, что родители наверняка согреют его израненную душу и приголубят блудного сына.

Ему открыла мать. Увидев его бледное лицо, блуждающий взгляд и растрепанный вид, она сразу поняла, что сына гложет душевная мука, от которой он так просто не избавится. Она прекрасно знала, что Илья будет все терпеть в себе и ни за что не поделиться наболевшим, чтобы не травмировать её. Бывали жизненные ситуации, когда Илья находился не в лучшем положении, и почему-то всегда старался это скрыть от матери. Но рано или поздно она узнавала о постигшем его несчастье, а молчание сына расстраивало её ещё больше.

- Что с тобой, Илья?

- Ничего. Все нормально, мам, - хрипло сказал он. - Обычные неприятности отечественного бизнеса. Как вы с отцом?

Мать внимательно смотрела на него, пытаясь понять по его поведению, насколько крупная неприятность произошла. Если смотрит прямо и даже улыбается, то случился какой-то пустяк, который можно легко пережить, а если отводит взгляд, значит, случилось что-то серьезное, и последствия могут быть катастрофическими. Илья взгляд отводил, и значит, ему крупно досталось. Только ведь ни за что не скажет, хоть убей.

- С отцом все хорошо... - пробормотала мать. - Посидели, чаю попили. Он сказал, что давно хотел меня навестить. Часто обо мне вспоминал. Сказал, что если бы не дела, давно бы уже был тут.

- Как ещё у него дела! - бросил Илья и прошел в комнату.

Там было тихо, уютно и тепло, совсем не так отвратно, как в холодном промозглом переулке. Да ещё работал телевизор, и красивая дикторша рассказывала про встречу президента с творческой интеллигенцией, которой он обещал разобраться с культурой. Так и говорил, что, мол, обязательно разберется с этой культурой. Будь она неладна.

Но отца и след простыл.

- А где он?

- Ушел, - пожала плечами мать и приглушила звук, чтобы не слушать про президентские разборки.

- Как это ушел? - изумился Илья. Вот этого он никак не ожидал. Так надеялся, что отец поживет у матери несколько дней, и он сможет спокойно обделать свои дела. Но дела он не обделал, а скорее обделался, так ещё и отец выкидывает номера.

- Вот так, ушел. - Мать пожала плечами. - Засиделся я у тебя, сказал, и ушел.

- Я думал, он у тебя поживет немного... - пробормотал Илья и опустился на стул у стены.

- Да мы тут с ним немного поссорились, - вздохнула мать. - Ты ведь его знаешь...

Илья откинул назад голову и закрыл глаза.

Тонкий красный луч проходил через призмы, трубки и отражатели, преломлялся и делился на несколько лучей, которые падали на экран причудливым рисунком, играющим всеми цветами радуги. Включился электронный проектор, и на экране возник кадр с движущимися фигурками людей. Голографическое изображение стало более четким, а лица людей более объемными и хорошо различимыми. Они были почти как живые. Они перемещались в кадре, бежали друг за другом, махали руками и куда-то исчезали. Человек в белом халате подкрутил фокус, и очертания лиц стали более четкими и похожими на кого-то. Он с ужасом смотрел на экран. Лица были до боли знакомы. Он даже вздрогнул от неожиданности.

- Что с тобой, сынок? - Мать стояла рядом и трясла его за плечо. Какой-то ты бледный. Что у тебя случилось?

Илья открыл глаза.

- Ничего. - Он вздохнул и сразу вспомнил, зачем он здесь. - Значит, ушел. Ну и ладно...

Художник, как всегда был при деле, в своем живописном фартуке и с кистью в руке. Глядя на него, Илья подумал, что дорого бы сейчас заплатил за возможность вот так беспечно расхаживать по квартире в перепачканном фартуке и мазать краской холст, как твоей душе угодно. Поистине, вот оно простое человеческое счастье - спокойно делать то, что можешь, и не рыпаться дальше своих возможностей. Не зря говорят, что счастье - это отсутствие несчастья.

- Можно к тебе? - спросил Илья обреченно, словно боялся, что Серега его прогонит. Может, у него сейчас очередное свидание с музой, и он не захочет никого лицезреть, особенно постную рожу Ильи. Но на удивление, художник с готовностью посторонился, пропуская его в квартиру.

- Спрашиваешь. - Он заметил подавленное состояние друга. - Заболел, что ли?

Илья тяжко вздохнул.

- У меня неприятность. Даже две.

- Давай по порядку, - сочувственно предложил Серега, закрывая дверь.

Илья прислонился к косяку и отвел взгляд. Нелегко признаваться в собственной слабости и позорном поступке. Может, просто затаить свою боль, перетерпеть и как-нибудь выкрутиться так, чтобы никто об этом не узнал. Да, можно сделать и так. Но ему почему-то хотелось кому-нибудь сказать обо всем, скинуть с плеч тяжесть позора. И лучшего собеседника, чем Серега, ему не найти. Если тот ему не поможет, то хотя бы выслушает.

- Во-первых, отец пропал, - начал Илья. - У матери его нет, дома тоже.

- А он у меня, - невозмутимо пожал плечами Серега.

- Как это у тебя? - искренне удивился Илья. - Вы же с ним чуть не подрались. Ты сам сказал, чтобы его тут и близко не было.

- Ну и что? А теперь помирились.

- Никуда я не пропал, - послышался из комнаты недовольный голос Терентича. - Сразу пропал!

Илья протопал в комнату.

Серега пошел следом. Вообще-то ему уже изрядно надоели все эти родственные выяснения, постоянные приходы и уходы, просто хотелось покоя и уединения. Но не прогонишь же друга, который не знает, куда девать своего собственного отца.

На стуле, стоящем посреди комнаты и изрядно протертом серегиным задом в моменты творческих мук, в несколько странной позе сидел отец. Повернув набок торс, он задрал голову вверх и глядел куда-то под потолок. Терентич вполне сошел бы за философически настроенного отставного адмирала, вспоминающего на досуге о своих морских походах. Но Илье сейчас было не до сравнений.

- Мы, как видишь, сработались, - сказал Серега, уже радуясь, что заполучил бесплатного натурщика. - Оказывается, и твой отец может высидеть час на стуле, не портя при этом людям настроения.

- Ты чего ушел от матери? - строго сказал Илья, хмуро глядя на отца. Тридцать лет не видел и смылся через два часа.

- Не тридцать, а двадцать пять, - уточнил отец, не поворачивая головы и боясь нарушить позу. - А чего мне у неё сидеть? Ну встретились, ну поговорили, ну повспоминали... А дальше что?

- Как это что? - Илья поморщился, словно от головной боли. - Надо было у неё остаться. Пожил бы пару дней...

- Да не хочу я у неё жить. - Махнул рукой отец и нарушил позу.

- Не вертись, Терентич, - недовольно высказался художник. - Сейчас без глаза оставлю.

Он только-только принялся прорисовывать левый глаз, вместо которого сияло белое пятно с карандашным наброском. Правый глаз был уже тщательно выписан, и без второго глаза Терентич сильно смахивал не на адмирала, а на старого пирата из стивенсоновских сказок.

- Все, Серега, я устал! - выдохнул отец и поднялся со стула, разминая затекшие ноги. - Потом дорисуешь...

Художник в сердцах отбросил кисть и швырнул палитру на мольберт.

- Да совсем чуть-чуть осталось! Посиди ещё полчасика. Слышь, Терентич, будь человеком!

Отец подошел к мольберту, немного полюбовался на свой портрет, недовольно хмыкнул, а это говорило о том, что портрет ему категорически не понравился, и махнул рукой.

- Дорисуй черную повязку и сойдет!

- Ага, и что получится! - обиделся Серега. - Портрет одноглазого бомжа? Да мне за него и рубля не дадут!

Но Терентич его уже не слушал, он подошел к Илье и смотрел прямо ему в глаза. Вид у сына был жуткий, и сердце отца сразу подсказало, что стряслось что-то серьезное и даже может быть трагическое.

- А вторая какая?

- Что? - Илья поднял голову и посмотрел на отца.

- Какая вторая неприятность? - напомнил Терентич. - С первой мы уже разобрались.

Илья тяжко вздохнул и сел на стул. Вот кому меньше всего хотелось рассказывать о своем позоре, так это отцу, тому, кто его предупреждал о возможных последствиях, и кто отговаривал связываться с мошенниками. Но как ему не сказать? Старик уже сам обо всем догадался, раз смотрит так пристально. Ладно, пускай осуждает, пускай наговорит гадостей, пускай даже побьет! Зато Илья снимет тяжесть с души. Он тяжко вздохнул и слабо отмахнулся.

- Лучше не спрашивай...

- А ты лучше не заикайся, - строго проговорил отец. - Раз начал, так продолжай!

Илья помолчал ещё немного, но понял, что затягивать развитие событий не имеет смысла, только время терять.

- Меня кинули, - выдохнул он.

- Куда кинули? - не понял отец.

- Ограбили, обманули. Понимаешь?

Отец с Серегой переглянулись. Серега подошел поближе и настороженно слушал Илью, боясь пропустить основное - кто и куда его кинул.

- Кто, этот толстопузый в машине? - уточнил Терентич.

Илья молча кивнул.

- Да я ему башку отверну! - рявкнул отец. - Пошли!

Терентич рванул в прихожую. Он готов был сей же час собственными руками исполнить свою угрозу. Ему помешало одно маленькое "но".

- Куда? - Илья слабо махнул рукой. - Я понятия не имею, где он может быть.

- Ах ты, зараза! - ругнулся отец и вернулся обратно в комнату. Спрятался, значит! Ничего, отыщем!

- И на сколько кинули? - осторожно поинтересовался Серега.

- На пятьдесят пять тысяч баксов, - проговорил Илья, ещё сам не осознавая, насколько велика для него эта сумма. Сумма, в которую он оценил свою недвижимость. И которую теперь могут у него легко отобрать.

- Каких ещё баксов? - уточнил отец.

- Долларов, - изумленно прошептал Серега.

Терентич прошелся по комнате, ещё раз бросил взгляд на свой портрет, словно уже приценялся, за сколько его можно продать, чтобы вернуть хоть малую толику, но понял, что за портрет одноглазого бомжа не получишь ни шиша.

- Говорил тебе, не связывайся! - высказался он. - Я его сразу раскусил! Такая наглая рожа! И что, ты не знаешь, где он обитает?

- Нет, - покачал головой Илья и вдруг вспомнил о Наташе. Вот она, пожалуй, должна знать, в каких краях обитает её институтский друг. Даже если он и поменял место жительства с тех времен, она может знать его прежний адрес, где возможно, ещё живут его родители. - Хотя попробую узнать.

У него ещё оставался последний кусочек нити, за который можно было ухватиться, чтобы изловить этого неуловимого Федю Петелина. Слабый, ненадежный, но, тем не менее, единственный. Уж кто-кто, а Наташка должна ему помочь.

- Ты в милицию обратился? - спросил Серега осторожно, словно для проверки.

- Ага, - безнадежно махнул рукой Илья. - Там мне ничего хорошего не сказали. И не скажут. Это им все до фени.

- Чего? - рявкнул Терентич. - Да я их там всех на уши поставлю! Не отчаивайся, сынок! У меня прокурор знакомый. Он такого шухеру наведет, вся городская мусорня будет этих бандюков ловить.

И он хлопнул Илью по плечу своей широченной ладонью.

Олег Панкратов, убив на это полдня, сопоставил списки клиентов "Сигма-банка", любезно предоставленные банкиром Разумовским, и обнаружил один интересный факт - почти все убиенные бизнесмены, а их было двенадцать человек за восемь лет существования банка, брали кредит. Правда, с различным временным промежутком между взятием кредита и похоронами. Одни отправлялись на кладбище через несколько месяцев после получения кредита, другие через год, а некоторые умудрялись протянуть несколько лет. Факты были налицо, но сделать на их основе далеко идущие выводы не представлялось возможным. Никакой системы здесь явно не выстраивалось, и связать каким-либо образом получение кредита с гибелью бизнесмена, который его брал, было довольно трудно. За время, прошедшее после взятия кредита до гибели, бизнесмен мог десять раз прокрутить полученные деньги или растранжирить их в пух и прах.

В списке же взявших кредит оказалось сотни четыре физических лиц, а значит, практически все клиенты банка рано или поздно брали кредиты. Многие из них прекрасно здравствовали и поныне, раскрутившись с помощью этого самого кредита, а были и такие, которые умудрялись брать кредит чуть ли не каждый год, несмотря ни на какой смертельный риск. Следовательно, предоставление кредита - ещё не повод для прощания с жизнью.

Разумовский был в какой-то степени прав - отследить судьбу кредитных денег практически невозможно, скорее всего, их сразу пускали в оборот или переводили на личные счета в другие банки, и очень сомнительно, чтобы какого-нибудь бизнесмена отстреливали из-за кредита, который он получил полгода назад. Итак, рвалась последняя нить, тянущаяся к мошенникам - в банке терялись все их следы. О чем Панкратов и доложил Самохину на коротком совещании в его кабинете.

- Ну, так что, дело об убийстве Кизлякова окончательно повисло? грустно уточнил полковник. - Ни одного подозреваемого, ни одного следа.

- К сожалению, ни одного, - кивнул Панкратов.

- И по банку все чисто?

- Чисто. Зацепиться не за что. Мои ребята ничего не нашли. Все деньги переведены на счет "Лика-строй" в "Дельта-банке". Ни такой фирмы больше в природе не существует, ни самого банка. Куда переведены деньги, непонятно.

- Вот как! Печально... - вздохнул Самохин, поднялся из-за стола, походил по кабинету, выглянул в окно.

Погода явно испортилась. Небо заволокло противными серыми тучами, готовясь к дождю. Ни просвета, ни проблеска. Словом, оно было такое же грязное и темное, как и это дело. Но что-то должно промелькнуть в нем. Хоть один единственный лучик, который что-то высветит. И во время жуткой грозы сверкает молния, освещая на секунду грешную землю. Не может такого быть, чтобы все было чисто. Всегда есть какая-то закорючка, которая торчит на абсолютно ровной и гладкой поверхности. Ну, хотя бы вот эта...

- Тебе сколько лет, Олег?

- Тридцать четыре, - ответил капитан, не понимая еще, куда клонит полковник.

- А мне пятьдесят восемь, - вздохнул полковник. - И я повидал всякого народа раза в два побольше тебя. Можешь мне поверить.

- Ну, верю. И что из этого?

- А то, что я человека сразу вижу, чувствую и понимаю. И я тебе скажу как на духу. Этот банкир Разумовский - темная лошадка. Что-то в нем есть непонятное. Как-то он ведет себя не так. Неестественно как-то. Не искренне. Интуичу я, что он тот ещё жук. А интуиции своей я ещё доверяю. Редко когда она меня подводила. Я ведь сразу просек, что Ларионов темнит. Так и оказалось.

Панкратов внимательно слушал его, пытаясь уловить мысль шефа. Он тоже почувствовал что-то подозрительное в поведении банкира, но ещё не осознавал, что именно. Уточнил:

- А что конкретно вам не понравилось, Аркадий Михалыч? Фраза, жест, интонация голоса? Что?

- Конкретно? - Самохин немного задумался, но ненадолго. Отошел от окна, сел на свое место за столом, поправил стопку бумаг. - Могу сказать и конкретно. Помнишь, Олег, он сказал такую фразу: "У нас в банке нет штатного киллера". Вроде бы шутка, но какая-то черная шутка, тяжеловатая. Можно её пропустить мимо ушей. Но, поверь мне, человек, как правило, шутит о том, о чем он думает, что крутиться в его голове, что находится в потоке его сознания. Голодный чаще говорит о еде, любитель выпить о выпивке, озабоченный о сексе. Это происходит подсознательно, даже помимо желания шутить на эти темы. Если бы он никогда не думал про киллера, он бы так не сказал. Не исключено, что банкир когда-то имел дело с посредником киллера или даже с ним самим, что-то у него не удалось, и он пожалел об отсутствии такой своеобразной штатной единицы. Когда человек замышляет преступление, он прокручивает в голове разные варианты и волей-неволей высказывается о том, что так или иначе связано с этим преступлением. В общем, мне не только это не понравилось, ещё кое-что, но эта его шуточка особенно зацепила.

- Честно говоря, мне она тоже не очень-то приглянулась, - вздохнул Панкратов. - Довольно мрачная какая-то. Но за шутку ведь не привлечешь к ответу.

- Не привлечешь, - согласился полковник. - Но проверить этого человека можно. Хочется до конца понять, какого он полета птица? Какими посторонними делами занимается в рабочее время? Чем живет, что думает, о чем говорит с приближенными?

Костя Корнюшин с готовностью кивнул.

- Короче говоря, вы предлагаете установить за ним слежку? Поставить в кабинете прослушку и сесть на хвост? И он сам нас в нору приведет.

- Возможно. - Самохин пожал плечами. Он ещё был не уверен в том, что это принесет какие-то плоды. Посадить двоих ребят на несколько дней поблизости от банкира и выяснить его связи и контакты - не сложно, но если это ничего не даст, начальство его не похвалит. Людям придется платить, кормить обедом, выделять деньги на бензин для машины. Все это неоправданные расходы.

- Можно, конечно, и слежку, - полковник покачал головой. - Только, я думаю, он не такой дурак, чтобы себя засвечивать в разных беседах и встречах с посторонними людьми. Если он действительно замешан в афере, то сейчас затаится и рот закроет. Долго придется за ним по пятам ходить. А времени у нас нет. Да и лишних людей тоже.

- Так что вы предлагаете? - немного раздраженно спросил Корнюшин. Он любил конкретные задания, а не непонятные "можно-возможно". Если шеф даст приказание, он его будет выполнять в меру своих сил. В этом есть преимущество подчиненного - не надо думать о том, что нужно делать.

Но Самохин уже все решил.

- Да, ничего другого не остается. Надо поставить ему прослушку в кабинет и сесть на хвост. Давай, Костик, у тебя это лучше всего получается.

- Есть, - вздохнул капитан.

Глава 3

Илья ворвался в квартиру, словно ветер в открытую форточку, рванул в комнату, со злобным выражением лица осмотрел её, как будто намеревался сей же час расправиться с любовником, если бы он присутствовал, вернулся обратно к двери, налетел по пути на Наташку. Она отпрянула в сторону, боясь попасть под горячую руку, спросила испуганно:

- Что ты ходишь?

- Я не могу сидеть! - резко бросил он, только тут заметив её. - Я вообще не знаю, что мне теперь делать! Все рухнуло! Все!

- Что рухнуло? - прошептала она.

- Надежда рухнула! Надежда выкарабкаться со дна.

Илья посмотрел на неё внимательно. И увидел чистые невинные глаза, незамутненные коварством и хитростью. Такие глаза не могут врать! Она, конечно, ничего не понимает и ни о чем не догадывается. Ну, конечно, ей-то откуда знать! Она и представить себе не может, чем обернулось для него её предложение. А вдруг не только может, но и представляет себе все очень хорошо? Поскольку знала об этом сразу и действовала заодно с ними.

Наташка испуганно хлопала длинными ресницами, увидев Илью таким раздраженным впервые в жизни. Переспросила:

- Какого дна?

Он тяжело вздохнул, просверливая её взглядом насквозь. Нет, похоже, она с этими ребятами никак не связана. Иначе трепетала бы, как осиновый лист. Или у неё железные нервы? Вряд ли. Просто была когда-то знакома с Федей, он её использовал для наводки и все. Скорее всего, она ни о чем даже не подозревала. Хотя... Женщина - это загадка. Ее душа - такой темный лес, в который войдешь и уже никогда не выйдешь. Она может преданно смотреть тебе в глаза и думать о том, как столкнуть тебя с подоконника. Впрочем, мужчина не лучше.

- Они меня обманули и ограбили. Как дурака! Как последнего идиота!

- Кто?

Ее глаза были настолько изумленные, что Илья не сомневался - она ничего не знала. Отвернулся, опять заходил по комнате.

- Твой Федя! Подонок! И Колобродов этот - такая же сволочь! Продали мне товар, которого на самом деле не было! Пятьдесят пять тысяч как не бывало! Если я не верну деньги в банк, в моей квартире будет жить другой. Какой-нибудь Федя Петелин!

Он остановился и сел на диван. Вперил отсутствующий взгляд в стену. На ней висела графика в стиле безумных офортов Гойи. Какие-то черные тени извивались и окружали маленького человека с большими испуганными глазами. Что это, танец ведьм вокруг психически больного или аллегория реальной жизни?

- Федя! - удивленно произнесла Наташа и тоже опустилась на диван. На этом самом диване они вчера вечером любили друг друга. А теперь между ними пробежала черная кошка. И удрала в свою темную комнату. - Он что, взял у тебя деньги за товар и не вернул?

- Не он, а Роман! Его друган, бизнесмен. Который сбежал. Я думал, что этому Феде можно доверять, раз он твой знакомый. Оказалось, что доверять никому нельзя. Даже себе. Никогда не знаешь, на что тебя завтра черт дернет. Просто теряешь контроль над собой и вытворяешь такое, что можно сделать только в состоянии сильного подпития.

- А может, Федор не при чем? - предположила Наташа. - Вдруг он ничего не знал. Что он говорит?

Илья вскочил и опять заходил по комнате, налетая на мебель и сшибая на пол баночки и пузырьки. Он наподдавал их ногами, и они разлетались по углам.

- Он уже ничего не говорит. Он пропал. В его офисе сидит совсем другой. Не было у него никакого офиса. Они просто мошенники. Вы все мошенники! Даже ты!

Илья пристально смотрел на нее. Он перестал ей доверять. Хотя даже не мог предположить, что эта женщина могла его обмануть. Просто не мог себе такого представить.

Наташа с ужасом смотрела ему в глаза, понимая, что он сейчас обвиняет во всем её.

- Я ничего не знала, Илья, поверь, - дрожащим голоском запела она. Федя говорил, что он крупный бизнесмен. Рассказывал мне о своих поездках, о своих делах. Вот я в Италии, вот я в Германии... Любой поверит!

- И ты поверила!

- Поверила... - она шмыгнула носом, еле сдерживая себя, чтобы не расплакаться. - И ты тоже ему поверил! Ты же сам видел, что это за человек! Солидный, деловой, хваткий. Ты сам говорил, что разбираешься в конъюнктуре рынка.

- Нужно разбираться не конъюнктуре, а в людях! - взвился Илья. - Отец сразу понял, что это прохиндей! А я Феде поверил, потому что верил тебе. Я думал, что ты этого человека давно знаешь. А ты, оказывается... Может, ты тоже с ними заодно!

- Замолчи! - крикнула Наташа. - Замолчи!

Она отвернулась. У неё задрожал подбородок, на глазах выступили слезы. Он подскочил к ней, схватил за плечи, с силой, грубо, развернул к себе лицом, пытаясь заглянуть в глаза. Но она опустила голову, и ему это не удалось. Он схватил её за щеки, поднял лицо.

- Послушай, Наташа! Только ты одна можешь мне сказать, где его можно найти! Больше никто! Ты должна знать его адрес, помнить хотя бы, где он жил раньше, где жили его родители. Ведь ты с ним училась вместе, может быть, даже была в гостях. Может, вы гуляли, может, спали. Хоть что-то!

Она замотала головой, вырвалась, отскочила в другой конец комнаты. Она стала его бояться. В таком состоянии он с ней может сделать все, что угодно. Она видела, что он не умеет держать себя в руках.

- Я не знаю! Я не знаю, где он живет. Только его телефон. Раньше он жил с родителями где-то на Очаковской улице. Но я даже не знаю его точного адреса. Потому что не гуляла с ним и не спала! Просто общались и все!

Илья медленно осознавал, что теперь точно все. Никто не может сказать ему, где искать этих подонков. Ни один живой человек. Они, конечно, это знали, поэтому не боялись ничего, ни разоблачения, ни мести, ни преследования правоохранительных органов. Даже эти самые органы теперь вряд ли их найдут. Если ещё есть, кого искать. Вполне возможно, что в городе их уже нет. Было предостаточно времени, чтобы слинять отсюда куда угодно. В любую из четырех сторон света и по любой из десятка дорог. Угадать, по какой, невозможно.

- Если я не верну кредит, моя семья окажется на улице! - со злостью сказал он. - Ты думаешь, я перееду к тебе. Не надейся! Ты для меня перестала существовать. Я просто не могу больше тебя видеть! Прощай!

- Я ни в чем не виновата... - печально пробормотала Наташа.

Но он уже был в прихожей и хлопнул входной дверью.

Словно приговоренный к казни, Илья плелся к своему дому, ещё вчера служившему ему отдохновением от суеты, терзаний и жизненных передряг. Он ехал в вагоне метро, слушал громкий гул, и ему казалось, что гул стоит в его голове, какая-то завелась в ней тварь и разъедает его мозг. Иначе не объяснить, почему он не понимает того, что происходит в его жизни. Не понимает, почему люди обманывают друг друга. Ведь все впустую. Если обманул ты, значит, завтра найдется такой, кто обманет тебя. Круговорот обманов в природе.

Он открыл дверь своим ключом. Было уже двенадцать, дочь спала, и он не хотел шуметь. И вообще он уже ничего не хотел. Протиснулся в прихожую, снял куртку, прошел на кухню, забился в угол. Так и сидел, пока из комнаты не пришла Марина. Илья старался на неё не смотреть, но она внимательно следила за ним. Он был бледен и мрачен, и это не ускользнуло от женщины, которая знала его не первый год.

- Что случилось?

Он посмотрел на неё горестным взглядом.

- Я ушел от нее. Совсем. Все, распрощался!

- От кого? - хмыкнула Марина. Она даже не сразу уловила, о чем он говорит.

Он поморщился.

- Ты прекрасно знаешь, от кого. Ты обо всем догадывалась. Я тебя обманывал, теперь сознаюсь. Лучше поздно, чем никогда. Между нами все кончено. Прости меня. Если, конечно, сможешь.

Марина села рядом, немного ужасаясь от того, что услышала. Как-то это все настолько обыденно! Вот пришел муж и спокойно говорит ей, что изменял, но теперь все, изменять не будет. Как будто просто вернулся пьяный с дружеской вечеринки, и знает, что будут ругать, но не сильно. Что она теперь должна делать и как на это реагировать? Ей ведь тоже нелегко выслушивать такие признания. Одно дело догадываться и строить предположения, другое - услышать откровения блудного мужа. Можно учинить скандал и драку, можно молча развернуться и уйти. Но изменить уже ничего нельзя. Поэтому лучше выслушать и попытаться понять. Но понимать тяжело и не хочется, а принимать объяснения вообще ниже своего достоинства. Хорошо хоть, что признался и сказал, что все кончено.

- Вот мерзавец! Значит, скрывал, да! А я-то надеялась, что ничего нет, что это мои глупые подозрения. А ты на самом деле ходил к какой-то твари. Кто она?

Он раздраженно отвернулся.

- Зачем сейчас это выяснять? Какая теперь разница, кто? Ты, что, хочешь с ней познакомиться. Больше её не будет. Никогда... Клянусь тебе!

Марина вскочила и заходила по кухне.

- Давно надо было это сделать! Сразу, как только ты с ней познакомился. Поговорили и разбежались. Ты всегда забываешь, что у тебя есть семья. А семья для тебя все. И если ты думал прогуляться на стороне, то только нажил себе двух врагов - её и меня. Вот и все!