Стальной сапог

Глава 6

– Что творят, воевода!

Доброга и сам видел, прильнув к смотровой щели в чугунной пластине. Покончив с Согёном, как он и ожидал, монголы приступили к славам. Накапливались между домой, а потом, вырвались на поле. Для стрельбы из огнебоев было далековато, хотя достать и можно. Он пока решил погодить. Да и воздухолёты задерживались, хотя уже было пора бы им и появиться. Видно, в небе свои законы… Между тем монги пригнали кучу пленников и начали их убивать. Деловито. Спокойно. Рубили трупы на куски, складывали останки в котлы и, разведя под ними небольшие костры, вытапливали жир. Потом сливали его в горшки, опорожняли, снова приступали к жуткой процедуре.

– Киданьский огонь готовят. Сейчас наделают побольше, и в атаку пойдут.

Спокойно пояснил воевода более молодым воинам. Видел он такое, когда ходил с лурами наказывать находников, никак не жалеющих смириться с тем, что желтокожих не пускают дальше определённой черты.

– Огнебои – готовь. Зарядов не жалеть.

И – дикий неумолчный вой из захваченного Согёна. Так кричат смертным криком те, кого сейчас убивают. Без всякой жалости. Старых, молодых. Мужчин, женщин, стариков. Всех подряд. Хуже всего женщинам. Их без всякой жалости насилуют, не взирая на возраст и положение. Доводилось ему видеть жертв таких дел. По три-четыре десятка зараз. Потом – убивают. И хорошо, если сразу. А то вспарывают животы, сдирают кожу с живых, сажают на колья. Жгут и жарят на копьях. Словно жруны… Видно, корёсцы убили кого то очень важного или знатного. Значит… Тризну справляют на свой манер…

– Поднять чёрный стяг!

Золотой Громовник пополз вниз, и со стороны монгов донёсся радостный вопль. Рано радуетесь, твари! Дозорный на вышке прицепил простое мрачное полотнище за трос, потянул. Чёрное знамя смерти. Славы не будут брать пленных. А если кто и попадёт, так ровно до того момента, пока у несчастного не узнают всё, что требуется. Потом – так же, смерть… Всё. Они пошли.

– УрагХ!

Донеслось из-за чугунных стен. Дробь стрел пробарабанила по металлу, ломая древки, вклёпывая наконечники в слоёные пластины вершковой толщины.

– Огнебои – пли!

И сотряслась земля от слаженного залпа тяжёлых крепостных орудий…

…– Что это?!

Испуганно выкрикнул кто-то из десятка, указывая вперёд. Ким Чжун прищурился и ахнул – сорок небесных лодок, шевеля своими плавниками, плыли туда, откуда мчались беглецы. Огромные, с паланкинами под корпусами, увешанными круглыми снарядами, лодки спешили в Согёну. Госпожа Сон И начала останавливать свою лошадь, но Ян Бэк, теперь он ехал рядом с ней, ухватил её лошадь под уздцы. Ким Чжун подскакал к женщине:

– Что вы делаете, госпожа!

– Чужеземцы спасут Согён, моего отца и мужа! Надо вернуться! Может, они ранены, и им нужно оказать помощь!

– Нет, госпожа! Распоряжение вашего почтенного родителя ясно и неизменно. Если же случится чудо, и он уцелел, то нас догонят. А пока мы будем исполнять его последнюю волю.

Чуть помолчал, потом добавил то, что знал сердцем:

– Столица уже пала. Поверьте. Я уже дрался с монголами, и могу уверить вас, что города больше нет.

Она посмотрела на него испуганными, расширившимися глазами:

– Как смеешь ты утверждать такое?!

Впрочем, и остальные смотрели на сотника не менее суровыми глазами, осуждая за неверие.

– Я дрался с ними.

Повторил он.

– В Чольджу было три тысячи воинов, а крепость продержалась менее часа. Согён совершенно не приспособлен к обороне, у него даже нет стен! И войск, способных разбить тридцать тысяч отборных всадников тоже нет! Сколько мы уже едем? Хоть один отряд, идущий на помощь столице, нам попался по пути, госпожа?! Военачальники спасают сейчас собственные шкуры! Им плевать на столицу, на императора, на вашего почтенного отца и прочих министров!

Рванул повод её коня:

– Надо спешить! Иначе и нас перехватят монги! Они любят посылать небольшие отряды, чтобы перехватить беглецов, подобных нам.

Снова подал голос Ян Бэк:

– Ты сам сказал, что отряды небольшие.

– Для них. По сотне – полторы воинов. Как думаешь, нам хватит?

Все замолчали. Спустя мгновение вновь пришпорили коней. Над ними с небольшим шелестом и гулом проплыли небесные лодки, на миг затмив солнце. Ким Чжун с тоской взглянул им вслед – как бы он хотел сейчас драться с монголами на стенах Тобана вместе с господином Чхве У! Но его светлость дал ему чёткий приказ – спасти дочь и внуков. Вывезти их в Ниппон. Значит, он поверил круглоглазым чужакам. Только поздно…. Слишком поздно для Корё…

…– Огонь!

Рявкнули ручные огнебои. И всадники кубарем покатились с коней. Снова ударили тяжёлые орудия, расчищая разрывными зарядами целые поляны. Отточенные тысячами тренировок движения, снова залп за залпом из ручниц. Но монги не отступают. Впрочем, они и тогда, когда Доброга был совсем юным гриднем, тоже не отступили. Полегли все. Но зарядов славам хватит. С запасом. Так. Пока стрелки бьют, пора преподнести монгам сюрприз…

– Седлать туров.

От стен потянулись тяжёлые всадники, готовиться к бою. Одевали на себя особые доспехи. Дополнительные кольчужные рубахи с толстыми пластинами стали. Пристёгивали латные полосы на бёдра и голени. Потом шли к своим турам. Набрасывали на зверей кольчужные покрывала, одевали на рога смертоносные косы. Вздевали сумки с ручными бомбами. Вставляли в кобуры ручные малые огнебои. Перезаряжать будет некогда, потому у каждого по десятку таких коротких самопалов. Длинные нагинаты, перенятые у ниппонцев пойдут в дело впервые. На грудь каждому туру притягивается ремнями щит. Звери мерно жуют специальную жвачку, и их глаза наливаются кровью… А монги совсем сошли с ума – тысяча за тысячей бросаются на стены града, и даже не могут добраться до него, ложась под градом выстрелов огнебоев. С какой стороны не глянь – всюду валяются мертвецы. Видимо, с тризной по убитому монги поторопились – хабар не гонят. Да славам всё-равно. Разбирать некогда. Не свои, и ладно… Поднёс рог к губам, подал сигнал. Тяжело садиться в седло тура воину. Почти три пуда железа на нём. Даже больше. Зато гарантия вернуться живым с поля боя. Ну, во славу Истинной Троицы, Перуна, Маниту и Бога Солнца – вперёд!!!

…Разошлись ворота среди сплошной железной стены. И сразу оттуда – в упор, дробом, прорезая кровавую просеку в сплошной массе тел. И в месиво – огромные, неуязвимые всадники, сносящие всё на своём пути, рубящие наотмашь, от чьих мечей и лезвий невиданных копий не спасают лучшие доспехи! Страшен удар булатным мечом, раскраивающий всадника на две части вместе с лошадью! Ещё страшнее посвист нагинаты, сносящей всё на своём пути… Туры выносят крохотных, по сравнению с лошадьми славов, степных коняшек, опрокидывают их на землю, давят громадными копытами величиной с добрую миску. Да и боятся лошади быков, тем более, таких, не виданных прежде. Бросаются в стороны, не слушая поводьев. А мечи славов длинны, и копья тоже. И брызжет в стороны кровь, отлетают конечности с зажатыми в них мечами и щитами. Бесполезно. Не спасения… Словно раскалённый добела нож режут монголов, сбившихся в кучу, тяжёлые всадники. И начинает сереть лицом Пхутай, поняв, что нашла коса на камень и эти воины ему не по зубам. Уже жалеет новый вождь монгов, что не послушал покойного Саратая и решил попробовать на зуб неизвестных под алым знаменем. Лихорадочно вспоминает он строки Ясы, что заповедал сам Чингис-Хан… И вопль, страшный вопль ужаса из тысяч глоток. Сколько раз за свою жизнь слышал этот крик каждый монгол, когда убивал всех, кто посмел сопротивляться ему… Но на этот раз кричат сами монги… Из-за горы появляются чудовища. Они плывут по небу. Четыре десятка их. Огромных. Не достать до них ни стрелой, ни арканом, ни осадной машиной. Ибо в небе плывут они, где живёт сам Сульдэ, Бог Войны. Значит, такова его воля. Всё ближе и ближе чудовища, шевелят они своими плавниками, не рычат – значит, взяли след. Унюхали кровь битвы! И град непонятного из бескрайней синевы, когда чудища поплыли над головами монголов…

…Макс сбросил швартовочный канат. Внизу воины Доброги ухватив трос, споро прикрепили его к грузовому возу. Потом закрутили лебёдку. Всё кончено. Сейчас конники проверят оставшихся. Возьмут пару – тройку пленников, чтобы потом развязать им языки о планах Орды. Остальных – на небеса. Ибо чёрное знамя поднял Доброга. Впрочем, командир седьмого отряда воздухолётов тоже прекрасно знает, что означают груды рассечённых на куски человеческих тел, из которых вытопили жир. Так что воевода в своём праве. Закон в Империи один. И может монгам и повезёт, если князь решит не равнять их с жрунами, которых до сих пор ловят по всей Империи и уничтожают без всякой пощады… А вот и воевода. Стоит спокойно, пьёт из фляги воду. Завидел Макса, закрутил крышку, вновь повесил на пояс.

– Здрав будь, Мауберг!

– И тебе исполать, воевода!

– Чего припозднился?

Вздохнул парень:

– Да ветер наверху встречный. Еле выгребли. Слабоваты наши движители.

– Вернёмся в Державу – отпишу махинникам. Пусть думают.

– Благодарствую, воевода.

Кивнул на пылающий Согён:

– Что делать думаешь?

– Ничего. Старший их от помощи отказался. А теперь испрашивать некого. Кто уцелел – с собой заберу. В Хвичжу. Тьфу, язык то какой. Каждый раз ломать надобно! Возьму город под руку Империи. Надоело мне с ними цацкаться. Не знаю, что наместник там, на Островах думает. А по мне – монголы всю верхушку Корё извели, и распоряжаться сейчас здесь некому. Нет, конечно, желающие то поцарствовать найдутся. Не сомневаюсь в этом. Только силы у этих желающих не будет. В общем, так, Марк. Я сейчас отпишу наместнику и князю. Стоять тут буду трое суток. Только место сменю.

Повёл носом.

– Воняет здесь. А вскоре ещё больше вонять будет.

Макс понимающе улыбнулся – это точно…

– Пошли один воздухолёт на Острова – пусть шлют материалы и крепкоруких. Будем ставить крепость. Хвичжу я забираю под руку Империи! И отныне он будет зваться Дальним Градом. Дальградом.

– Понял, воевода. Остальным что велишь?

– Три корабля пошли на север – узнай, что там с монгами, которые три оставшиеся крепости штурмуют. Как вернуться – будем думать.

– Мне бы перезарядиться. Израсходовал мы своё оружие.

– Не проблема. Сейчас пошлю гонца.

Мауберг вздохнул:

– Дозволь я сам, воевода? Мои орлы хоть в Ниппон отдохнули, а я – то туда, то сюда. Хоть на коне проехать, косточки размять…

Доброга улыбнулся:

– Договорились. Давай, отсылай корабли, куда я велел, и вперёд!..

…Мчится могучий жеребец кипчакской породы, улетают под копытами верста за верстой, а парню радостно. Давно он уже не скакал на горячем коне, не вдыхал запахи леса, лугов и полей. Вьётся за спиной извилистая дорога, время от времени всхрапывают кони десятка сопровождения. Здесь пока ещё не имперский порядок, потому нужно беречься. Кто это там впереди? Монги? Нет. Корёсцы. И даже… Кажется ему, или действительно знакомое лицо? Ну точно! Ким Чжун, кажется? А ведь среди них женщина! И не одна! И даже дети! Воины сгрудились в короткую стенку, обнажили мечи. Никак за монгов нас приняли? Сбросил с головы шлем, чтобы было видно коротко стриженные светлые волосы. Знают, надеюсь, что среди монгов таких вот светловолосых не бывает? Наддал ходу. Конь, чуя близкий конец, добавил темп. Сообразили. Подались к обочине. Только Ким Чжун выехал вперёд. Вскинул руку с мечом, перехваченным у крестовины за ножны.

– Тпру!

Натянул узду, останавливая жеребца. Тот забил копытом, недовольный.

– Здрав будь, Ким Чжун!

Подозвал толмача, на всякий случай взятого с собой. Тот уже за спиной.

– Спроси, что он тут делает?

Переводчик задал вопрос, сотник выслушал, затарахтел. Слав только кивал. Вдруг женщина в доспехе, что постарше прочих выехала вперёд, что то резко спросила. Толмач удивлённо взглянул, но ответил. Схватилась за сердце, потом укусила руку…

– Командир, они беглецы. Отец её, министр военный, Чхве У, велел сотнику спасти свою дочь и внуков. Добираются они до Провинции Восходящего Солнца.

– Ого!

Удивился воин. Значит, поверил всё же старый вояка, получается. Да поздно… Сунул руку в кису, вытащил значок специальный, протянул сотнику:

– Держи. С ним тебя на корабль в провинцию точно посадят. И спутников твоих. А на Островах я тебя найду, как вернусь.

Развернул коня, да перехватил взгляд изумлённый одной из двух молодух, что хозяйку сопровождают. Вспомнил, что это та, которая им в первый раз посуду мыла в Тобане. Подмигнул ей лукаво. Ахнула девчонка, рукавом прикрылась. Хм… Симпатичная, однако!

– Гой Да!

Снова дробный стук копыт и ветер в лицо…

…Расставшись со славами, Ким Чжун подъехал к госпоже. Та молча глотала слёзы. Чужак сжалился над ней и ответил на вопрос – сотник был прав, Согён пал. Но никто не ожидал подобного зверства от монголов, вырезавших всё население столицы подчистую…

– Госпожа. Пора ехать.

– Я бы хотела похоронить отца и мужа, Ким Чжун.

– Это невозможно.

Солгал, кривя душой:

– Их командир пообещал, что славы сделают это сами.

Выдержал её взгляд, напрягая все силы. Потом добавил:

– Едем, госпожа. Командир небесной лодки дал мне особый знак…

Показал небольшую овальную пластину.

– С ним нас посадят на корабль до Ниппон.

Госпожа сглотнула слёзы, молча ударила лошадь пятками…

…Хвичжу бурлил, словно котёл. По улицам метались люди. Тыкался испуганный скот, кое где закованные в сталь воины чужаков, словно волнолом, рассекали людские толпы. Ким Чжун подъехал к стоящим у ворот стражникам, почему то бывшим без оружия, хотя и в латах:

– Что случилось?

Старший из солдат понуро ответил:

– Чужаки объявили, что берут город под свою руку. Комендант даже и не думал сопротивляться. Велел сдать оружие. Говорят, что Согён пал? Верно?

– Верно. Со мной дочь военного министра Сон И. В столице не осталось живых. Монголы убили всех до единого. Единственный, кто уцелел – славы. Чужаки. Так что радуйтесь, что останетесь живы.

– Ты так говоришь, будто знаешь, что под их властью нам будет лучше!

– Лучше. Поверь.

Наклонился, вполголоса, чтобы не услышала госпожа, шепнул:

– Хотя бы тем, что у них нет рабов.

И стражник отступил на шаг, поражённый услышанным… Увидев же знак, данный сотнику славом, отступил ещё дальше, с опаской глядя на всадников.

– Как проехать к пристани?

– Туда, господин.

Махнул рукой, указывая дорогу. Ким Чжун улыбнулся, трогая коня… Ян Бэк быстро перестроил свой десяток. Он сам и Ким Чжун двинулись впереди. Госпожу и служанок вместе с детьми задвинули в середину, как и вьючных лошадей, двое воинов ехали позади, остальные по бокам. Люди расступались, давая им дорогу. Так что минут через тридцать они оказались в гавани, и все корёсцы разинули от изумления рты – подобного они не ожидали. Поначалу даже приняли огромные корабли чёрного цвета за скалы необычного оттенка, лишь потом поняв, что это морские суда… Недолго думая, Ким Чжун попросил всех подождать, а сам двинулся к ближайшей из громадин. Возле широкой, словно улица сходни ему преградили путь двое славов в доспехах и с копьями наперевес. Сотник вытащил из пояса подаренный ему знак, протянул чужакам. То всмотрелись, потом один из них переливчато засвистел, засунув два пальца в рот. Корёсец никогда не видел такого, застыл. По сходне спустился человек в белой одежде, всмотрелся в Ким Чжуна, потом подошёл поближе и на чистой речи спросил:

– Чего ты хочешь, воин?

– Человек, давший мне этот знак, сказал, что вы можете доставить меня и моих спутников в Ниппон.

– В провинцию Восходящего Солнца?

– Да. Кажется, вы так её называете.

Одетый в белое чужак кивнул в знак согласия.

– Всё верно. Сколько вас?

– Десять… Двенадцать мужчин, три женщины и двое детей. Ещё – столько же лошадей.

– Хорошо. Зови всех сюда.

Улыбнулся открыто:

– Тебе повезло. Через час мы отходим. И место на борту для вас найдётся.

Обернулся назад, что-то крикнул на незнакомом языке, и оттуда сразу выбежало несколько одинаково одетых человек. Сотник удивлённо смотрел на них и не верил своим глазам – некоторые были совсем как он и его спутники, ничем не отличаясь от корёсцев. Такие же смуглые, с раскосыми глазами. Только вот ростом не уступали ему. А несколько лет назад, будучи совсем юным монахом, он видел жителей Ниппон, и те всегда отличались малым ростом. Настоятель Гым Сун тогда заставил учить его язык этой страны. Было тяжко, наука уже почти совсем забылась. Но кое-что в голове осталось. Напрягшись, Ким Чжун кое-как построил фразу:

– Вы из Ниппон?

Один из раскосых покосился на сотника, потом гордо ответил:

– Мы – славы из Провинции Восходящего Солнца!

Ответил на языке Ниппон. Значит… Корёсец обрадовался – он не будет без языка в чужой земле! Да и можно разузнать у ниппонцев по дороге, какие порядки на новом месте, чем занимаются люди. И как относятся к коренным обитателям Островов завоеватели.

– Ким Чжун!

Окликнул его Ян Бэк, и сотник отвлёкся от мыслей – совсем забыл! Вот же… Прости, господин…

– Они говорят, чтобы мы забрали вещи с собой. А лошадей уведут в трюм.

– Всё правильно.

Он осмотрелся, разыскивая глазами круглоглазого в белом. Но тот уже махал ему рукой.

– Подождите меня здесь, а пока снимите вещи с коней и расседлайте, хорошо?

Товарищ кивнул, а сотник устремился к зовущему его чужаку. Тот встретил его вопросом:

– Ты знаешь язык Ниппон?

– Почти нет. Учил очень давно, и забыл много.

– Ничего страшного. Вспомнишь. Хотел тебя спросить – кто дал тебе знак?

Ким Чжун поёжился, но, впрочем, что ему терять? Хуже не будет:

– Командир небесной лодки. Марк…

– Мауберг? Знаю такого…

Чужак чуть помолчал, потом произнёс:

– Идём со мной. Я покажу тебе ваши места. К сожалению, женщинам и детям придётся быть вместе. А вам я дам одну комнату на всех.

– Мы воины. Нам не привыкать к тяготам.

Круглоглазый улыбнулся краешками губ, и сотник обрадовался – он уже начинает распознавать эмоции этих людей…

…Помещение, выделенное им, оказалось большим. Никогда ничего подобного Ким Чжун был не в состоянии даже представить – большая комната, где вдоль стен стояли кровати в два яруса. Четырнадцать штук. У трёх стен по четыре, и у одной – две. Наверху устроен световой люк.

– Запомни эти знаки, чтобы не потеряться. На каждой кровати значок – сверь его с тем, что на двери. И попадёшь в нужное место. Теперь сюда.

Белый открыл дверь напротив, и Ким Чжун ахнул – комната была поменьше, зато с небольшим окошком, выходящим в море. И кроватей здесь было шесть. Посередине – стол. Впрочем, он был и в помещении выделенном им.

– Это для женщин и детей. Внутри кроватей ящики для вещей.

Сотник кивнул.

– Теперь сюда.

Они прошли по коридору, и корёсец разинул рот от удивления – в конце прохода было три двери. Одна вела на кухню, где можно было готовить. Но если с собой не было продуктов, то люди могли питаться в общей столовой. Бесплатно, кстати. Но только тем, что готовили для всех. Впрочем, его заверили, что готовят на корабле вкусно, и гости окажутся довольны. Потом чужак привёл сотника в небольшое помещение с дырками в полу, объяснил для чего оно. Отхожее место. Остроумно устроенное. Отдельно для мужчин, отдельно для женщин. Третье место, куда попал Ким Чжун, оказалось душевой. Опять же с отдельными местами для женщин и мужчин. Там же можно было и постираться… Вернулся Ким Чжун в некотором трансе от увиденного. Он никак не мог поверить, что подобное устроено на корабле! Правда, и корабль огромных размеров… Провёл своих спутников в отведённые им места, показал что, где находится. Рассказал про еду. Ему не верили. До того момента, пока вдруг не раздался громкий гудок, что-то глубоко внутри не зашумело, и люди почувствовали лёгкий толчок. Вдруг из каюты, отведённой женщинам, послышался восторженный детский крик:

– Мама! Мамочка! Мы уже плывём!

Все рванулись в каюту, кроме Ким Чжуна. Тот догадался выбежать на палубу, и обомлел – корабль действительно двигался прочь от берега. Но как?! На мачтах нет парусов, лишь из огромной железной трубы валят клубы дыма. Осторожно ступая по палубе, прошёл на корму – вода за ней кипела. Было видно, как что-то ворочается под её поверхностью.

– А, тебе любопытно?

Провожатый появился, словно из ниоткуда:

– Очень! Как?

Чужак усмехнулся:

– Надо многому научиться, чтобы понять.

Короткая пауза, и вопрос:

– А твоя госпожа знает, что вы уже свободные люди?

– Почему?!

– Корабль – это территория Империи. А в Империи рабство вне закона. Оно имеется, но не пожизненное, а временное. И только для преступников. Для обычных людей рабство запрещено. Это древний закон. Поэтому, ступив на палубу нашего корабля, вы стали свободными.

Сотник покачал головой:

– Нет. Не знает. Но я не оставлю её. Так завещал мне её отец. А я уважаю этого человека. Мир его праху.

– Мир его праху. Если тебя не затруднит – зайди ко мне вечером после ужина.

Взглянул на солнце, прищурился:

– Завтрак вы, естественно, пропустили. Но обед и ужин застали. Я пришлю кого-нибудь за вами, чтобы отвёл в столовую.

– Благодарю вас за доброту, го…

– У нас нет господ. Отвыкай. Иначе обидишь.

– Прости. Но как тогда мне обращаться к вам, достопочтенный?

– По званию. Зови меня Вольхой-тайником.

– Воль Ха?!

Словно вернулось то время, когда он был молод и счастлив… И – похороны своей любви, над которой надругались и обесчестили два подонка… Пожилой слав тоже нахмурился, потом вдруг коснулся рукой лба сотника и произнёс:

– Прошлое уходит. А жизнь остаётся.

Снова чуть помолчал:

– Я жду тебя вечером. За тобой придут.