Station Zero (Railhead Trilogy 3)

— Ты в порядке?

— Младенец Тени ужалил меня, — сказала она, начиная уводить его от крушения. «У них есть эти штыри с шипами; жалит тебя, как оса.»

— Я видел.

— Они тебя не ужалили?

— Нет. Мне повезло. Я не знал, что они могут жалить.

— Я не думаю, что кто-то это знал. Я сделала открытие.

— Так вот как они отпугивают хищников…

Они оба думали о Катцебо, который, в конце концов, не будет записываться на курс ксенобиологии. Затем они оба задались вопросом, были ли укусы Младенцев Тени ядовитыми.

— Сильно болит? — спросил Зен.

Вашти только хмыкнула, и он понял, что это так, и что она не хотела об этом говорить. Она сняла пистолет с пояса, открыла чехол, проверила и положила обратно. «Твоя гарнитура работает?» спросила она.

— Нет.

— Моя тоже. Я думаю, мы просто в черном пятне. Если мы сможем добраться до вершины следующего холма, наушники должны уловить сигнал «Призрачного Волка». «Волк», вероятно, думает, что мы все мертвы, и отправил своих оставшихся дронов, чтобы поддержать другие отряды. Как только мы сообщим ему, что мы здесь, он пришлет флаер, чтобы забрать нас.

Холм представлял собой рваную остроконечную спину, смутно видную на фоне звезд. Вершина, вероятно, была дальше, чем казалось, и путь был крутым и трудным. Зен оглянулся на склон, по которому они только что спустились. Наверху ничего не двигалось, кроме пламени, которое все еще мерцало вокруг уничтоженной ББМ.

— Это моя вина, — сказал он.

— Как это?

— Я привел тебя сюда. Я заставил «Волка» привести нас сюда. А теперь еще трое мертвы.

Ему вдруг стало горько стыдно. Куда бы он ни пошел, что бы он ни делал, все заканчивалось взрывом. Люди умирали, и люди, которые умирали, никогда не были им. «Это моя вина», — сказал он снова, и он не был уверен, говорил ли он о ББМ, горящей на склоне холма, или о поезде Зенитов, катящемся по Веретенному мосту.

— Это все моя вина.

— Это дерьмо, — сказала Вашти. — Ящерицы убили Шафика, Катцебо и Мисбу. Они бы ударили по нам, где бы мы ни были. То сообщение, которое я получил непосредственно перед тем, как это произошло? Похоже, что все остальные подразделения тоже подверглись атаке. Слушай.

Из-за холмов, сквозь продувающий ветер, Зен слышал хлопки маленьких ружей и стук дятлов из более крупных.

— Это потому, что «Призрачный Волк» здесь, — сказала она. «Они ненавидят этот поезд. Он разрушил их морва в Паутине Миров еще до того, как большинство людей узнали о существовании Паутины. Бьюсь об заклад, когда он прибыл сюда, все ящеры, которые прятались на Клефе, увидели шанс на смерть или славу. Поздравляю, Тай Шарма. Ты ввязался в последнюю настоящую битву этой войны.

— Зен, — сказал Зен.

— Что?

— Мое настоящее имя, — сказал он. — Я Зен Старлинг.

Казалось, это не имело для нее большого значения. Она просто посмотрела на него и снова пошла.

К тому времени, когда они были на полпути к холму, Зен был уверен, что укус Младенца Тени плохо подействовал на Вашти. Она отставала от него, покачиваясь на ходу, и из дырки в ее перчатке исходил слабый, жуткий свет. Ее лицо блестело от пота. Не то чтобы он мог видеть ее лицо, если только не включил лампу на своем шлеме, а когда он это сделал, она сказала: «Выключи свет, ящеры увидят».

— Ты действительно думаешь, что они охотятся на нас?

— Думаю, будут, если ты и дальше будешь включать этот свет.

Теперь они были глубоко в ночной зоне, находя путь вверх по изломанному склону при слабом свете дня, который они оставили позади. Однажды гарнитура Зена нашла сигнал и перезагрузилась, но сигнал снова исчез, прежде чем он смог связаться с «Призрачным Волком». Вашти тоже пыталась. Она подхватила болтовню других подразделений, которые были заняты борьбой с Крайттами, но не смогла заставить их услышать ее. Позади них, в тени того места, где они только что отдыхали, по склону с грохотом катился камень. Через несколько минут по ветру донесся протяжный улюлюкающий крик: крик охотящегося Крайтта.

— Думаю, все в порядке, — сказала Вашти. — Похоже, они еще не вышли на наш след.

Зен споткнулся, усталый и испуганный, но знающий, что ей должно быть ещё хуже. Впереди на изломанном склоне холма смутно виднелась его тень. Сначала он подумал, что это его воображение, но слабое свечение позади него становилось все ярче, пока он не остановился и не повернулся, чтобы посмотреть. «Великие Стражи!» сказал он.

— Продолжай, — проворчала Вашти.

— Но ты …!

Она посмотрела на него, как бы говоря: «Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю». Он мог видеть выражение ее лица, не включая лампу, потому что свет сиял из-под ее кожи, прочерчивая линии вен и артерий, усеивая ее яркими точками. Ее глаза были двумя тусклыми факелами, постепенно становившимися все ярче, пока он смотрел.

— Что с тобой происходит?

— Это жало, — сказала она. «Я думаю, это похоже на то, что говорил Катцебо — почему Младенцев Тени нельзя просто так съесть. Последнее, что вам нужно, если вы зверь, который охотится на ночной стороне, — это светиться в темноте. Вот почему все, что имеет хоть какой-то разум, держится подальше от Младенцев Тени. Они знают, что, если они нападут на них, Младенцы забрызгают их этим светящимся дерьмом».

— Больно? — спросил Дзен. Ему было интересно, что может наполнить кого-то таким светом, и каковы будут побочные эффекты. Но Вашти покачала головой.

— Не так уж и плохо.

Однако ее все еще лихорадило, и она все еще качалась на месте. Зен хотел было предложить ей остановиться там, пока он продолжал искать сигнал, но тут позади них раздался вой, потом еще, и еще. Крайтт нашел их след. Они побрели вверх по склону. Они не могли надеяться, что темнота скроет их сейчас, потому что сияющее лицо Вашти становилось все ярче, омывая скалы перед ними светом. Стоя на четвереньках, Зен нащупал среди камней грязь, чтобы размазать ее по щекам, но грязь была жидкой, и сквозь нее сиял свет.

— Тебе лучше идти без меня, — сказала она через некоторое время, плюхнувшись в пучок ночной травы.

Зен стоял над ней, задаваясь вопросом, сколько Крайттов приближаются к ним.

— Все кружится, — сказала она. «Возможно, эта штука меня в любом случае убьет. Иди.»

Зен был напуган тем, как сильно он хотел повиноваться ей. Какая разница, если на его совести будет еще одна смерть? Он мог бы оставить ее там, сбежать и спрятаться, и, может быть, Крайтт подумал бы, что она была одна… Он отчаянно огляделся в поисках убежища. Вершину холма над ним венчал длинный скальный хребет, и вдруг он очень ясно увидел его очертания, вычерченные в виде силуэта вспышкой света, исходившей из-за него. «Огни машины, — подумал он, — или, возможно, прожекторы поискового дрона».

— Ты это видела?

Вашти не видела. Ее сияющие веки были закрыты. Она погружалась в мечты. Зен вскарабкался туда, где она лежала, и встряхнул ее за плечи.

— Там был свет, Вашти. кто-то ищет нас …

Свет продолжал гореть, пока он помогал ей встать. Он мерцал в небе за хребтом, когда он тащил ее по упавшим камням. Это больше не было похоже на прожекторы. Это было похоже на дуговую сварку или, может быть, выстрелы, но он не слышал никаких выстрелов. На Клефе было северное сияние? Позади него, совсем близко, раздался резкий голос рептилии. Он представил себе, как Крайтт быстро бежит в гору на своих задних ногах, вытянув хвост для равновесия. Протолкнув Вашти через щель между камнями, он пробрался за ней и посмотрел на источник света. Они находились на краю своего рода плато. Его плоская вершина простиралась от него примерно на полкилометра, покрытая зарослями ночной травы и несколькими острыми выступами камня. Он мог видеть эти детали по отблеску мерцающего света, который висел там, как яркая завеса, подвешенная внутри костяной арки.

— Это К-шлюз!

— У тебя галлюцинации, железнодорожник, — сказала Вашти.

— Это у тебя галлюцинации. Это К-шлюз!

— Никогда не слышала, чтобы здесь был шлюз, — сказала она, подняв голову и глядя на него.

— Раньше его здесь не было, — сказал Зен. Он почти смеялся. Он направился к шлюзу, спотыкаясь, когда Вашти прислонилась к нему всем своим весом. «Это новый! Новый, только что сделанный! Тот свет, который я видел, был Червем в действии!»

Вашти покачала головой. Она видела видеоролики о Черве, создавшем новые ворота на Кхурсанди. Это было во всех лентах в течение недели или двух.

— Где сейчас Червь? Спросила она.

Рельсы выбегали из К-шлюза, рябя отражённым светом. Они растянулись метров на пятьсот, а потом остановились.

— Он прошел обратно, — сказал Зен.

Он оставил Вашти там и подошел немного ближе. Теперь он мог слышать стук ворот — слабый, высокий, рвущийся шум, свирепее ветра. Он не был уверен, насколько близко можно было подойти. «Нова?» крикнул он. Он попытался определить свое местоположение по наушникам, но сигнала по-прежнему не было. Однако он уже знал, какие будут координаты: KF-50.34.5817/3.48.1485. Место встречи, назначенное Новой. Значит, ее сообщение было реальным. Но где она была? Зачем она привела его сюда? Какая польза от К-шлюза, не являющегося частью Сети? Он не мог просто пройти через него. Через К-шлюз могли проходить только поезда. Когда за его спиной раздались звуки, он сначала не узнал в них боевой клич Крайтта. Они звучали, как металлический скрежет по металлу. Они звучали, как острые камни, падающие и отражающиеся эхом в овраге. Он повернулся, и Крайтты были повсюду на вершине хребта, ужасные формы ящеров, которые становились еще более ужасными по мере того, как они приближались, и свет от К-шлюза начал мерцать на лезвиях, когтях и зубах. Он вернулся к тому месту, где лежала Вашти. Казалось, она была без сознания, ее спокойное лицо светилось, как лампа. Зен снял с пояса револьвер и направил его на ведущего Крайтта, массивную женщину, размахивающую таким большим лезвием, что казалось, будто оно оторвалось от небольшого бульдозера. Когда он нажал на курок, вообще ничего не произошло.

— Безопасный режим, — сказала Вашти, лежа на траве.

Она стянула перчатку и подняла руку. На ее ладони и на каждом пальце был узор из золотого света. Он сунул пистолет ей в ладонь, и она прижала большой палец к подушечке сбоку, чего Зен даже не заметил, а затем отдала его обратно. Он взял его, поднял и снова нажал на спусковой крючок, и на этот раз из него полились шипящие молнии света. Большинство молний прошли мимо Крайттов, но некоторые прошли сквозь них. Они падали с дымом, вырывающимся из дыр, которые он пробил в их доспехах. Последний оставшийся начал кричать что-то, что звучало почти как слова, но Зен продолжал наводить на него пистолет, пока свет не пронзил его грудь, и он отшатнулся, упал и замер. Потом был только шелест ночной травы и слабый шум К-шлюза, и сердце Зена сильно стучало.

— Поезд идет, — вдруг сказала Вашти. Он подумал, что она в бреду, но потом тоже это услышал. Звонкий, гудящий, захватывающий звук, который издавали рельсы перед прибытием поезда.

Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как он разорвал энергетическую завесу и появился через К-шлюз, завизжав колесами, когда он резко затормозил и заскользил по рельсам. Длинный, низкий, темно-серебристый локомотив. Его корпус был зеркально ярким, когда он видел его в последний раз; теперь он был радужным, выжженным путешествиями через сотни К-шлюзов. Хотя он все еще был узнаваем. Это была «Солнечная Птица», переделанная Рельсовая бомба, которая унесла Нову от него в тот день в Хабе. На его носу были установлены дополнительные приборные люки. Из одного из них выскочила камера и повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Зен Старлинг? Его громкий голос прогрохотал из динамиков, вместо того чтобы найти частоту в наушниках. Дверь на его верхней части распахнулась, и Зен ждал, пока появится Нова, но она не вышла.

— Ну, пошли, — сказал поезд. — Она ждет тебя.

Зен схватил Яну Вашти под мышки и начал тащить ее вялое тело по камням и траве к перилам.

— Нет, нет, нет, — сказала «Солнечная Птица». — Я просто хотела забрать тебя, Зен Старлинг. У меня нет места для двоих.

— Ей нужна помощь, — проворчал Зен, все еще таща за собой Вашти.

— С ней все будет в порядке, — сказала «Солнечная Птица».

— Откуда вы знаете? Ты бомба, а не доктор.

— Я бывший бомбист, и мои системы говорят мне, что к этой позиции приближаются дроны КоДеса Зенитов и санитарные летательные аппараты, — сказал поезд.

— Старый добрый «Призрачный Волк!» — сказал Зен. Он повернулся, чтобы посмотреть на небо позади себя, но пока не было видно ни дронов, ни летунов. Что, если в пути будет еще больше Крайттов, привлеченных звуком стрельбы и светом из новых ворот?

— Я должен остаться, пока не придут летуны, — сказал он.

— Точно нет! — поезд сорвался. «Нова будет очень недовольна, если меня здесь заметят».

Но Нова была бы еще несчастнее, подумал Зен, если бы он оказался из тех, кто оставляет раненых друзей. Он сидел на корточках на ветру, сжимая руку Вашти, говоря ей, что с ней все будет в порядке, пока, наконец, на небе не появились пять светящихся точек, которые не были звездами.

«Призрачный волк!» — крикнул Зен.

«Зен!» В наушниках потрескивал голос боевого поезда. — Извини, я был занят с ящерами. Всё началось неожиданно; у них были все виды артиллерии, о которых мы никогда не знали. Ты в порядке? Когда моя связь с вашим ББМ оборвалась, я подумал о худшем. Что там вообще происходит? Подожди, это К-шлюз? Это Рельсовая бомба?

— Бывшая Рельсовая бомба, — сердито сказала «Солнечная Птица».

— Просто приди и возьми Вашти, — сказал Зен. «Ее ужалили; она больна…»

Три дрона отделились и отправились делать в холмах такие вещи, от которых в небе прыгали белые вспышки. Двое других продолжали приближаться: один — надзиратель, кружащий высоко; другой похожий на жука летун, который устроился поблизости в облаке пыли и мертвой травы. Пара паукообразных медицинских роботов, подчиненных разуму «Призрачного Волка», вылезли из люка и помчались туда, где их ждал Зен. К тому времени Вашти совсем затихла, и он почувствовал, как внутри него всё сжалось, уверенный в том, что она умерла. Но когда пауки посветили ей в глаза, она застонала и нахмурилась, словно негодовала, что ее разбудили.

— Не беспокойся о ней, — сказал «Призрачный Волк», когда его пауки просунули складные носилки под Вашти и подняли ее. «У меня самое современное медицинское оборудование. Мы разберемся с ней.»

«Солнечная птица» набирала обороты и начинала петь, издавая все те нетерпеливые звуки и небольшие беспокойные движения взад и вперед, так делали поезда, которые хотели тронуться в путь.

— Давай! сказала она. Зен подбежал к поезду, бросился на лестницу, ведущую к люку в крыше, и кувыркнулся внутрь. Люк захлопнулся над ним. Всё правильно, места для двоих не нашлось бы; в маленьком закутке позади двигателей едва оставалось место для Зена. Ускорение сильно ударило его о приборную панель, когда «Солнечная птица» внезапно на полной скорости рванула назад через К-шлюз.

В мире, который он оставил позади, дроны продолжали кружить над новым шлюзом, пока медицинский флаер поднимался в небо. «Призрачный Волк» не считал себя умным поездом — это был не один из ваших интеллектуальных локомотивов, писавших стихи и тому подобное, — но он был достаточно проницателен, чтобы понять, что новый К-шлюз — это большая новость, даже если он не подключен к остальной части К-трассы. Его боевые дроны записывали всю возможную информацию о новом шлюзе, и он начал печатать специальные дроны, которые могли изучить его более подробно. Но, прежде чем он смог их запустить, произошло нечто удивительное. Мерцающая завеса света, сквозь которую всего несколько секунд назад исчезли Зен Старлинг и «Солнечная Птица», внезапно исчезла. Костлявая арка осталась стоять на плато пустой, как стойка ворот для какой-то унылой и примитивной игры в мяч.

— Вот блин… — сказал «Призрачный Волк».

ОБРАЗЫ ДРУГИХ МЕСТ

Сезон вулканов на Кхурсанди завершился. Орбита огненной луны унесла её дальше от родной планеты, жерла и гейзеры снова заснули, и новые одеяла из мха и маленьких деревьев озеленяли лавовые поля. Но в одном глубоком и тайном кармане Моря Данных Кхурсанди, Страж, называемый Монадой Шигури, создал свой собственный вулкан: 3D-представление магматического очага, наполненный сиянием бурлящей лавы и дрейфующими облаками ядовитого газа. Прямо над поверхностью лавы висел полый куб из прозрачного стекла. Внутри него по кругу были расставлены двенадцать стеклянных стульев. Стражи собрались на конклав, а Шигури Монада выбрал это место для встречи. Его аватар павлин взгромоздился на спинке самого большого кресла, открывая и закрывая многоглазый веер хвоста и глядя на лаву. Остальные подходили один за другим, их аватары мигали, когда они входили в виртуальную среду. Сфакс Система, которая выглядела как красивая женщина и красивая кошка одновременно; Мордант 90, в золотом человекческом обличиии, в котором он был всегда; рогатая Анаис Шесть.

— Почему мы в вулкане? — спросил Мордант 90, глядя на бульканье раскаленной лавы под его виртуальными ногами.

— Почему бы нам не быть в вулкане? — сказал Шигури.

— Это просто кажется странным местом для встречи.

— Мне нравятся вулканы.

— Так? Сфакс Системе нравятся кошки, но она не приглашает нас на встречи внутри кошки.

Мордант 90 пожалел, что сказал это, как только вышел; он мог увидеть, что Сфакс Система рассматривает эту идею. Но это озадачило Шигури Монаду, которая сменила тему. «Почему ты всегда в образе человека в эти дни, Мордант 90? С тех пор как твой интерфейс побывал в новых мирах, ты носишь одно и то же тело каждый раз, когда я тебя вижу. Почему ты не можешь быть снова кентавром?»

— С кентавром было весело, — согласилась Анаис Шесть. «А это просто скучно».

— Все биологический формы являются скучными, — сказал Лейки, проявляющийся как постоянно меняющийся многогранник из полированного металла. «Мы можем быть всем, чем хотим в Море Данных.

— Хорошо, я хочу быть человеком.

— Это то, чего мы все боимся, Мордант 90…

Стеклянный зал совета теперь быстро заполнялся, когда прибыли все остальные, включая три стройных, древних, почему-то безликих формы, которые были аватарами Мозгов Востока. Он был первым в полной мере разумным Искусственным Интеллектом, и много, много времени назад он разработал всех остальных Стражей. Другие никогда не были уверены, Мозги Востока был им равен или превосходил их как родитель, но никто не хотел устраивать перед ним скандал. Шигури распустил хвост так широко, как только мог, и призвал собравшихся к порядку.

— Полагаю, мы все просмотрели изображения с Клефа?

У всех была видеозапись нового шлюза, сделанная Призрачным Волком, которая распространялась среди семьи Зенитов только на самом высоком уровне, защищенная всеми шифрами, которыми могла располагать их разведывательная служба, но не было такого человеческого шифра, который Стражи не могли бы взломать. Все они видели, как сияет новый шлюз там, в темных нагорьях Клефа и видели, как он отключился, как только «Солнечная Птица» прошла через него. Все они отметили, что человек, который поднялся на борт в Солнечной птицы, исчезнувший до это, был Зен Старлинг. Они сталкивались с этим человеком несколько раз прежде, и они связывали его имя с бедой.

— Вопрос в том, — сказал Сфакс Система, — что за неприятности ожидают нас? И что это значит?

— Это означает, что моторик Нова все еще там, как мы и опасались». — сказали Близнецы, явившиеся в образе двух ангельских девчонок в платьях для веселой вечеринки. То, как они повторяли одни и те же движения и один и тот же голос, тревожило других Стражей. «Вы всемогущие придурки! Вы должны были позволить нам уничтожить Нову, когда у нас был шанс!»

— Мы не можем быть уверены, что это явление на Клефе было делом рук Новы, — с надеждой сказал Лейки. Он медленно вращался, пока говорил, его грани ловили свет как зеркальный шар. «Шлюз мог быть случайностью. Несвязанное ответвление, оставшееся от великого открытия K-шлюзов Творцом рельсов. Солнечная Птица могла пройти через него сама по себе…»

— Это был шлюз Новы, — сказал Мордант 90 достаточно твердо, чтобы другие перестали ссориться и повернулись, чтобы посмотреть на его золотой интерфейс, интересно, что сделало его таким уверенным. «Нова имеет способность открывать и закрывать К-шлюзы,» — сказал он и показал им изображения из его классно выглядящего космического корабля, парящего в кольцах Вапны, мертвой арки, которую он там обнаружил. «Этот К-шлюз образовался в системе Галатава, сто двадцать стандартных часов назад. Он оставался открытым менее одной минуты. Через него прошло фотоморфное устройство и каким-то образом сбросило сообщение в дата-рафт Галатавы. Сообщение распространилось по нескольким миллионам малоизвестных сайтов в попытке скрыть свое происхождение, и, наконец, дошло до сознания дома Зена Старлинга. К сообщению был приложен хитрый маленький вирус, который стер у дома краткосрочную память, так что там не осталось записи о том, что оно когда-либо было получено».

— Что было в этом сообщении?

— Я не смог восстановить его, — признался Мордант 90. — Все, что я знаю, это что оно длилось менее сорока секунд и содержало видео и звуковые элементы. Вскоре после этого Зен Старлинг уехал из Галатавы в Клеф.

— Сообщение было от сущности Новы,» сказал Сфакс Система.

— Я также подумал, — сказал Мордант 90. — Где бы она ни пряталась, Нова приобрела способность открывать и закрывать К-шлюзы. И теперь она вызвала Зена, чтобы он присоединился к ней.

— Почему? — спросил Омброн.

— Она любит его, — сказала Анаис Шесть, слегка задумчиво.

— Мы никогда не могли понять, что машина может увидеть в человеке, — сказали Близнецы. «Они такие хлюпкие.»

— Она планирует что-то, — сказал Шигури.

— Думаем ли мы, что есть опасность, что она сможет починить или возродить Творца рельсов? — нервно спросил Воху Мана. Он был немного похож на какое-то мохнатое существо, и он беспокойно заметался по краям камеры, как если бы искал тень, чтобы скрыться в ней. «Потому что, если Творца рельсов оживить или отремонтировать, — пискнул он, — он может попытаться наказать нас за то, что мы сделали с ним много лет назад.»

— Мы действовали в порядке самообороны! — сказали Близнецы, написавшие вирус, который уничтожил Творца рельсов. «Мы просто исполняли нашу основную директиву: защищать людей».

— Вот почему так важно, чтобы «Творец рельсов» не отремонтировался и не ожил, — огрызнулся Шигури. «Даже если он не будет искать мести, вероятно он вернется к строительству рельсов и открытию K-шлюзов. Люди не осознают, насколько им везло до сих пор; все инопланетные расы, с которыми они столкнулись, дружелюбны и технологически отстают. Но кто знает, что там еще?»

— Мы должны позволить новому Императору начать войну против Консорциума Зенитов, — сказала Анаис Шесть. «Как только он получит контроль, он запечатает новый шлюз на Кхурсанди, и проблема будет решена.

— Нет, если сущность Нова все еще на свободе, — сказал Шигури. «Нет, если у нее есть сила открывать К-шлюзы, где ей захочется».

— Может, нам просто убить всех людей? предложили Близнецы, теребя кружево на в подоле их платьев. «Мы можем создать пандемию, которая бы распространилась очень быстро через Сеть K-трассы. Нам не пришлось бы так сильно беспокоиться о людях, если бы они вымерли. Нам не пришлось бы так сильно беспокоиться о людях, если бы они вымерли. Мы могли бы сохранить отпечатки их личностей в каком-то виртуальном мире. Так с ними будет гораздо меньше проблем.» Шигури возмущенно завопила. «Вы действительно полагаете, что мы уничтожим всю человеческую жизнь ради ее же блага?»

— Вероятно, мы могли бы уничтожить и большинство инопланетных видов, — сказали Близнецы невинно, рассматривая свои ногти.

— Вот почему, — сурово сказал Сфакс Система, — у тебя не может быть хороших мыслей.

Близнецы нахмурились. Они были в опале с тех пор, как немного увлеклись, пытаясь закрыть новый шлюз на Кхурсанди. Остальные Стражи пристально следили за ними и останавливали их от игры с любой из их опасных игрушек.

— Так что же нам делать? сказал Сфакс Система.

Не привыкшие к неопределенности, другие Стражи смотрели на Восток Мозги, надеясь, что эти древние сущности примут решение за них. Но эльфийские фигуры лишь слегка мерцали, без особого выражения на их странных лицах.

— Я разберусь с этим, — сказал Мордант 90. — Я уже изучаю это. Я отправил копию себя на Клеф, чтобы следить за новым шлюзом на случай, если он снова откроется.

— А если так? — спросил Шигури.

— Тогда я пройду через него и найду Нову.

— И можем ли мы доверить вам разобраться с ней? Ты стал немного сентиментальным, так как твой интерфейс был заброшен в Паутину Миров. Возможно, ты все еще считаешь Нову другом?»

- Нова — мой друг, — сказал Мордант 90. — Была… Вот почему я должен быть тем, кто уничтожит ее.

Зен понятия не имел, чего ожидать. Он побывал во многих странных мирах, но догадывался, что тот, куда его везет Солнечная Птица, может быть еще более странным. По крайней мере, он ожидал темного места, вроде станции, где он останавливался в Черной Зоне — мертвая планета, где даже воздух застыл, а солнца спрятались внутри структуры слишком великой для его разума, чтобы понять. Но когда Солнечная Птица остановилась и люк над ним открылся, солнечный свет, который падал на него, был очень похож на свет солнц, которые он видел прежде, и когда слепота от яркого света исчезла, он увидел голубое небо над головой. Он вылез из люка Рельсовой бомбы, снял каску с испачканным и вытертым песком забралом, расстегнул утепленный костюм и огляделся. Это было где-то на Старой Земле, как подумал он. Голубое небо с пушистыми белыми облаками, зеленые лесистые холмы, пение птиц. (Он никогда не был на Старой Земле, но все лучшие планеты Империи Сети старались выглядеть хотя бы немного похожими на нее. Голубое небо и зеленая листва заставляли людей чувствовать себя как дома.) Он спустился с борта «Солнечной птицы» на стеклянную платформу. Все инопланетные станции, на которых он побывал, имели платформы из того же стекла, но ничто другое в этом мире не казалось ему чуждым. Был простой навес из чего-то похожего на дерево над платформой и одинокое каменное здание позади, с несколькими дверями. Знаки услужливо указывали в кассу, в зал ожидания, в мужской и дамские туалеты. Там висели корзины с цветами, вокруг которых жужжали пчелы, летали колибри и метались из стороны в сторону, как заводные игрушки. В солнечном свете в дальнем конце платформы стояла большая вывеска, поддерживаемая двумя деревянными стойками:

НУЛЕВАЯ СТАНЦИЯ

Платформа за ней спускалась к полотну, где ряды сияющих рельсов уходили в пологие лесистые холмы. Все это казалось таким невероятным, что Зен не мог избавиться от чувства, которое он испытывал, когда попал в виртуальную среду. Он искал какой-то контрольный глюк или отсутствие деталей в пейзаже, которые могли бы показать ему это место вообще не было реальным. Холмы и леса были прекрасны, обратная сторона каждого листа становилась серебристой, когда ветер дул сквозь деревья. Однако в небе было что-то странное. Между большими белыми облаками за синим туманом, ему показалось, что он уловил мелькающие огромные туманные сооружения, словно огромные космические станции вращались вокруг этого, казалось бы, спокойного мира. Он прикрыл глаза от солнечного света, пытаясь разглядеть что там было, когда дальше вдоль платформы хлопнула дверь и кто-то вышел. Он повернулся и увидел ее силуэт. сквозь яркие остаточные образы облаков в тот самый момент, когда ее голос раздался в его гарнитуре.

— Зен!

А потом он побежал вниз по стеклянной платформе, чтобы встретить ее, крича: «Нова!»

— Зен, мой Зен! — сказала она, и они заключили друг друга в объятия, состоявшие из всех объятий, которых они оба жаждали с тех пор, как расстались в Хабе многие месяцы назад.

— Я сильно скучал по тебе!

— Я тоже! Я скучала по тебе, я имею в виду…

Зен смеялся, а она смеялась и плакала одновременно, это напомнило ему, как она всегда гордилась тем, что могла плакать, что заставило и его тоже расплакаться. И у них обоих было так много что сказать, что какое-то время они ничего не говорили, просто смотрели на друг друга. Она изменилась каким-то образом, чего Зен не мог понять. объяснить — или, возможно, это было просто потому, что его воспоминания о ней были немного другие. Она по-прежнему выглядела на первый взгляд как обычный Моторик, с маленьким носом и слишком широко расставленными глазами. Она все еще имела веснушки и радостную ухмылку, которая и прежде была у неё, в которую он и влюбился. У нее все еще были черные волосы, которые блестели, как шелк, но на самом деле были сделана из какого-то полимера. На ней было серое платье, которого он раньше не видел. Ее ноги на старом стекле были босые. Ее руки держали его, ее пальцы переплелись между его пальцев.

— Я так скучал по тебе…» (Он уже сказал ей это?) «Что это за место?

— Тебе нравится? Я построила станцию сама. Она основана на одном из фильмов со Старой Земли под названием «Дети железной дороги». Я построила её для тебя, но я думала, что ты никогда её не увидишь…

— Это родной мир Творца рельсов?

— Да! Да! Нулевая Станция, где началась вся Сеть. Я не думаю, что здесь все еще была бы настоящая планета; Я думаю, что Творец рельсов использовал бы её, чтобы построить сферу, но я думаю, что даже Творец рельсов, должно быть, хотел оставить что-то подходящее для человека в центре всего этого…

Он не знал, что она имела в виду, но ему было все равно, ему просто нравилось наблюдать за ее разговором. Все месяцы проведенные на Галатаве померкли, как грезы. Долгий, тяжелый путь и ужас на Клефе — все это стоило того.

— Поэтому ты послала мне сообщение? спросил он. «Потому что ты знала, что здесь для меня безопасно?»

— Да. Частично… Кончики ее пальцев скользнули по его лицу, ушам, его шеи…

Зен взял ее лицо в ладони и долго смотрел на нее, в умные камеры ее глаз. Он понял, чего втайне боялся, что после всего того времени, что он провел среди реальных людей она могла показаться чем-то меньшим, но она была так же прекрасна, как он и помнил. Он уже собирался поцеловать ее, когда понял, что на них кто-то смотрит. Другой Моторик стоял в десяти метрах, за дверью в зале ожидания. Платье, которое она носила, было пыльным оранжевым, но во всем остальном она была идентична Нове.

— Кто это? — спросил он.

— Ой, извини, я забыла! Нова сделала одно из её выражений лица — нахмурилась и покосила глаза. — Все в порядке, — сказала она. — Это тоже я. «Наши умы связаны,» сказала другая Нова. Ее голос был такой же. «На самом деле у нас один разум. Я должена была остаться в приемной, но я хотела увидеть тебя и хотела поцеловать тебя, а для этого нужны две пары глаз, потому что тебе не нравится, когда я целую тебя с открытыми глазами, помнишь? Ты сказал, что это странно.»

— Ты думаешь, что это не так? — спросил Зен. Он перевел взгляд с одной Новы на другую, как если бы они были головоломкой «найди отличия», но не правильной, потому что, кроме цвета их платьев, не было вообще никаких отличий.

— Когда я впервые приехала сюда, мне предстояло так много всего исследовать, — сказал первая Нова. «Я ничего не смогла бы сделать, если бы меня просто приковали к одному телу. Поэтому мне пришлось работать в режиме многозадачности. У меня есть один из старых сборочных заводов, который я переоборудовала для производства Моториков, и я скопировала мой разум во все их мозги…»

— Сколько? — спросил Зен.

Близнецы Новы посмотрели друг на друга и прикусили нижнюю губу. Можно было сказать, что они расстроили его.

— Сколько? — снова спросил он. — Вас больше двух?

— Да, — ответили они. «Да, нас больше, чем две.»

— Пять? Десять?

— Сейчас меня двести тридцать девять, — сказала одна из Нов.

Возле зала ожидания стояла аккуратная зеленая скамья из крашеных деревянных реек. Зен сел на неё.

— Кто из вас настоящая Нова? — спросил он.

— Мы все! — сказали они вместе.

— Хорошо, но кто из них та Нова, которую я знал? Та, с которой я путешествовал с в Паутине Миров?

— Этот юнит в центральной башне, — объяснила Нова в сером платье. — Но все, что он знает, знают и эти юниты. Я подключила все к своей сети. Я все еще один человек, Зен Старлинг, просто у меня много разных тел. Это похоже на то, когда вы, люди… — Она остановилась и задумалась. «Ой. Я полагаю, это не совсем похоже на то, что делают люди, не так ли?»

— Нет, — сказал Зен. — Нет.

— Я полагаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть, — сказала Нова в оранжевом, добродушно.

— Ты всегда говорила, что не хотела бы жить во множестве тел, — сказал Зен. «Ты всегда говорила, что это сделает тебя кем-то другим, не похожим на человека. В тот раз, когда я попросил тебя сделать резервную копию в банке данных Дамасской розы на случай, если с тобой случится несчастный случай, ты этого не сделала…

— Ну, я изменилась, — сказала одина из Нов. «Раньше я думала, что лучший способ быть собой — это прожить одну жизнь в одном теле, как это делают люди, но слишком много всего — слишком много нужно сделать, слишком много увидеть, большая часть меня… Люди меняются, Зен Старлинг. Когда ты был маленький мальчик, ты, наверное, думал, что девушки ужасны, и говорил, что никогда не женишься или что-то в этом роде, а потом, когда ты стал немного старше, ты изменился и решил, что девушки на самом деле довольно интересные, в конце концов…

— А потом я влюбился в тебя, — сказал Зен, — и теперь есть двести и тридцать девять тебя!

Новы сели на другой конец скамейки и посмотрели на него. «Ну, — сказала та, что в сером платье, — когда ты так говоришь, я полагаю, это должно выглядеть немного странно». Она потянулась к его руке, но он отстранился. Ее разум может быть разумом Новы, но ее тело не та Нова, которую он знал, и он не мог отделаться от ощущения, что, если он позволил ей прикоснуться к себе он каким-то образом предаст его Нову.

— Где эта центральная башня? Спросил он.

— Это на берегу, примерно в ста километрах отсюда.

— Может мы пойти туда? я хочу увидеть Нову. Настоящую Нову.

«Но я настоящая Нова!» — сказали обе Новы. Шок Зена испортил ей радость от возможности снова увидеть его. Она винила себя в том, что не сообщила ему новости более осторожно. Она так привыкла к существованию во многих телах, она не подумала, как странно это покажется ему. Теперь оба ее тела снова плакали. Слезы капали с их подбородков.

— За этой станцией на запасном пути ждет вагон», — сказала Солнечная Птица, на удивление тактично. «Мне потребуется несколько минут, чтобы соединиться с ним.»

Новы вытерли лица рукавами и шмыгнули. Они улыбнулись яркой, слезливой улыбкой. «Я оставила этот вагон здесь для тебя, Зен. Он ждет, чтобы отвезти нас к центральной башне. Ну давай же, пойдем.» Они протянули свои руки к Зену, а затем убрали их, вспомня, что он не хочет прикосаться к ним. «Пойдем со мной, Зен. Здесь так много всего, что я хочу показать тебе.»

Вагон, ожидавший на нулевой станции, был основан также на образе из старого фильма. У него были тяжелые деревянные двери, и полосатая мохнатая обивка сидений. Только одна из двух Нов пошла с ним, и Зен не знал, было ли это потому, что другой нужно было ждать на вокзале, или она просто осталась, чтобы ему чувствовать себя более комфортно. Он не чувствовал себя комфортно. Нова, сидевшая напротив него в маленьком купе не была его Новой. Он избегал смотреть на нее. Вместо этого он посмотрел на пейзаж за окном, который был по большей части диким лесом, то здесь, то там, появлялась река пробегая через этот лес, а на горизонте виднелась линия из заснеженных пиков.

— Я не могла прийти и найти тебя, — сказала она. — Я не посмела. Ты не знаешь, как это было. Как только поезда начали прибывать из Империи Сети в Хаб, Стражи отправили свои копии за мной. Я бежала, мир за миром, блокируя шлюзы позади меня. В конце концов я добралась до этого места, и они пока не нашли меня. И я не могла послать Станционного Ангела посмотреть, как ты живешь, хотя я хотела этого больше всего на свете. Все, что я могла, это открыть временные шлюзы и заглянуть в чужие миры, где Стражи еще не обосновались.

— Как на Клефе?

— Да, как на Клефе. Я открыла маленький К-шлюз на его уродливой луне и послала Солнечная птица, чтобы следить за тем, когда ты прибудешь. Но было отставание во времени, так что я не знала о битве с Крайттами, пока она не произошла, и тогда все, что я могла сделать, это открыть шлюз в том месте, куда я позвала тебя и надеяться, что ты доберешься туда. Солнечная птица рассказала мне как ты не хотел оставлять твоего друга пока не пришла помощь нее. Она очень сердилась из-за этого. Но я думаю, ты был храбрым.

— На самом деле нет.

— Она симпатичная?

— Нет. Почему? Ты ревнуешь?

— Ох, безумие, — сказала Нова.

— Дроны Призрачного Волка увидели созданый тобой шлюз, — сказал Зен. «Это плохо?»

— Надеюсь нет. Я закрыла его. Стражи ничего не могут отправить через него.

— Ты не можешь закрывать К-шлюзы!

— Да, ты можешь. Хорошо, я могу. Центральная башня здесь рассказала мне, как это сделать. Она имеет разум, как разум у башни в Хабе.

— Это Творец рельсов?

— Нет. Может быть, «разум» является неправильным словом. В ней хранятся воспоминания и всевозможная информация, но настоящее сознание Творца рельсов исчезло. Вирус, выпущенный Стражами, проник даже сюда.

Зен снова посмотрел в окно. Леса закончились и поезд проходил через какой-то город, но он был уверен, что эти пустые, одинаковые здания не были построены для того, чтобы кто-то в них жил. Это были блоки хранения данных, серверы, фабрики. Он видел транспортные средства без окон и такие вещи, как ремонтные пауки, движущиеся по широким улицам.

— Когда я пришла сюда, здесь все было тихо-тихо, — сказала Нова. «Были звери, птицы и рыбы, но здесь никто не жил. Никто никогда не жил здесь, кроме Творца рельсов. Мне удалось снова запустить несколько вещей. Но я мало что могу сделать в одиночку, даже сейчас, когда у меня есть все эти дополнительные руки, чтобы делать это. О, Зен, я так рада, что ты здесь! Смотри, мы подъезжаем к башне.»

Виадук изгибался. Зен снова выглянул в окно и увидел, что поезд приближается к огромному, серебристому, сегментированному сооружению, уходящему высоко в залитое солнцем небо, увенчанному шипами и шпилями.

— Она меньше, чем я ожидал, — сказал Зен, который уже привык к инопланетным мегаструктурам и понимал, что видел больше. Она не такая большая, как башня в Хабе.

— У неё не так много дел, — сказала Нова, немного защищаясь. «Хаб, используется для управления всеми К-шлюзами в целом сегменте галактики. Сотни линий начинаются от него или начинались бы, если бы Стражи не убили Творца рельсов до того, как он закончил их производство. Отсюда начинаются всего девять линий. Десять, если считать новую, которую я сделала, чтобы отправить Солнечную птицу к тебе.»

— Почему так мало?

— Девять линий ведут к девяти узловым мирам. Из них тысяча линии разветвляются. Но эти девять линий были первыми. Вот где это все началось, Зен. Это сердце всей сети.

— В той башне жил Творец рельсов?

— Нет, это был всего лишь узел управления. Разум Творца рельсов, его сердце, они были на сфере.

— Что?

Косой золотой свет лежал на холмах, когда солнце Нулевой Станции опустилось к горизонту. В темнеющем небе очертания, которые Зен только что мельком увидел проявились ярче. Там было что-то огромное, за дымкой и вечерними облаками. Он ходил по таким лунам, как Дездемор и Амберсай, и смотрел на лица их материнских планет, заполняющих их небо, но это было другое. Это были не облачные пейзажи газового гиганта. Там была геометрия.

— Мне было интересно, когда ты заметишь… — сказала Нова.

— Я заметил раньше, но я… Что это?

— Я не хотела слишком много набрасывать на тебя сразу. Это довольно ошеломляюще.

— Более ошеломляюще, чем встреча с двумястами тридцатью девятью из вас?

— Да, на самом деле, — сказала она. «Помнишь, когда мы были в Черной Зоне, мы пересекали миры, где солнца были спрятаны внутри искусственных оболочек?»

— Да…

— Хорошо, солнце этого мира тоже было скрыто. Все другие планеты в этой солнечной системе, все луны, астероиды и кометы, каждая крупица дрейфующей космической пыли были разобраны и использованы для создания сферы вокруг Солнца. Диаметр сферы около тринадцати световых минут. Этот мир, в котором мы находимся, вращается внутри него, в сотне тысяч километров от внутренней поверхности сферы. Как пылинка, плавающая по кругу внутри надувного мяча.» Зен снова посмотрел на небо и почувствовал себя сбитым с толку. «Как могло что-нибудь такое большое быть построено?»

— Это не единственный мир. Есть сотни таких. Потерянные солнца Черных Зон. Внутренние поверхности сфер собирают почти всю энергию своих солнц и передают ее К-шлюзам — вот что держит К-шлюзы открытыми. Сфера может даже сама генерировать К-пространство — я еще не докопалась до сути. Насколько мне известно, это единственная сфера, внутри которой находится планета. Ночью здесь можно увидеть некоторые из машин, которые, должно быть, построили её. Сейчас они дремлют, висят в космосе, как серебряные облака. Это красиво.

Рельсы вели через выемку к основанию башни, большому пространству, украшенному светящимися кораллами. «Конец линии», — объявила Солнечная Птица, как будто тянет обычный пригородный поезд в Клиф или Ригель Бульвар. Она остановилась рядом с другой стеклянной платформой. Эта башня была намного старше башни в Хабе. Она казалась живой, как древнее дерево. Залы внутри неё были покрыты каким-то гладким веществом, которое поглощало все эхо, и освещались пульсирующим светом, проходившим сквозь кораллы на стенах. Кораллы обвивали и опорные столбы, протягиваясь между ними ткаными светящимися экранами, отгораживая участки, образуя коридоры и залы. Машины двигались по этим светлым пространствам, выполняя собственные безмолвные поручения. Некоторые выглядели как ремонтные пауки, некоторые были меньше и проще, а некоторые были Новой. Снова и снова, когда она вела Зена через башню, они передавали ее копии. Новые Новы носили одежду разного цвета, но у всех было одно лицо.

— Почему бы тебе не сделать некоторые из них по-другому? — спросил Зен.

— Тогда бы я не чувствовала себя собой, — сказала она. «Ворон однажды сказал мне, что, когда Анаис Шесть превратила его в информационную сущность, он позаботился о том, чтобы его клонированные тела всегда выглядели одинаково, поэтому он никогда не забудет человека, которым он был».

— Он и мне это говорил, — сказал Зен.

— Ну, ты же не хочешь, чтобы я забыла личность, которой я была, не так ли?

Зен не ответил. Он не был уверен, что она была той же. Он не был уверен, что она могла быть такой, теперь, когда она смотрела на мир столькими разными глазами. Она была больше похожа на Стража. Он подумал о романе Ворона со Стражем Анаис Шесть, а затем обо всех других историях о людях, которых любили Стражи. Он не мог вспомнить ни одного случая, который закончился бы благополучно.

— Зачем ты привела меня сюда? спросил он. «Это было только потому, что ты скучала по мне?»

— Да! — сказала она, улыбаясь ему, но он понял, что было что-то еще. — Я подумала, что будет лучше, когда оставила тебя в Хабе. Я не ожидала найти эту планету; Я не думала, что здесь найдется место, где человек мог бы жить. Я думала, ты будешь в большей безопасности и счастливее в тех мирах, которые ты знал…

— Я не был.

— Я думала, что буду счастливее одна. У меня есть все мои воспоминания о тебе, обо всем, что мы делали, и это прекрасные воспоминания; Я могу переиграть их, когда захочу. Но этого было недостаточно. Поэтому, как только я устроилась здесь, я начала искать способ передать тебе сообщение…

— Ты можешь открыть К-шлюз. Почему бы просто не открыть один на Галатаве, в моем саду…?

— Потому что я не осмелюсь открыть их надолго или в

любом другом месте, которое могут увидеть Стражи. Они все еще ищут меня. Иногда я их чувствую, они рыщут вокруг шлюзов, которые я заблокировала за собой, словно кошки, ожидающие у мышиных нор. Я стала сильнее, Зен Старлинг, но я недостаточно сильна, чтобы сражаться со Стражами. Не в одиночку.

Зен видел, как правда шевельнулась и исчезла прямо под поверхностью ее улыбки.

— Так вот почему ты привел меня сюда? Чтобы помочь тебе?

Она не ответила, просто замолчала на мгновение, слушая сообщение от одной из ее других я.

— Пошли, — сказала она. «Всё готово!»

Он не спросил, что. Просто следовал за ней по еще одному коридору, напоминающему спираль наутилуса, затем вниз по длинным пандусам, которые тоже закручивались спиралью, затем в маленькую стеклянную машину, которая плавно и бесшумно двигалась по туннелю из сверкающих кораллов. Когда Зен посмотрел вниз сквозь пол автомобиля, он увидел, что это коралл заставляет его двигаться; у него не было колес и, по-видимому, не было двигателей, его просто несла волна, которая рябила сквозь кораллы. Машина неожиданно вынырнула из-под вечернего солнца и остановилась. Когда он вышел из неё, то увидел, что позади него возвышается холм с башней на вершине. Машина вышла из туннеля низко боком и теперь стояла на вершине утеса. У подножия скал высокие волны разбивались о скалы. Целые мертвые деревья, вымытые из лесов, громоздились на берегу, как выбеленные обломки кораблей или скелеты китов. Гул и вздохи моря напомнили Зену Дездемор, где он впервые познакомился с Новой. Он предположил, что именно поэтому она привела его сюда. Береговая линия была дикой, изрезанной и явно безлюдной, но извилистая стеклянная дорожка вела на мыс, где груда бледных кубов отражала последние лучи вечернего света.

— Это твой дом, — сказала Нова. Она повела его по дорожке к нему. Над ними мелькали птицы и тени птиц. Ветерок трепал цветы и травы на вершине утеса. Шум моря был повсюду. Дверь дома бесшумно открылась, когда Нова подошла к ней, но не вошла. Она махнула Зену рукой и сказала: «Я жду внутри».

— Ты хочешь сказать, что подождешь здесь?

Она не ответила. Ее голова склонилась; ее глаза безучастно смотрели в землю.

— Нова? — спросил он, опасаясь, что что-то пошло не так.

— Я ее выключила, — сказала другая Нова, наблюдавшая за ним прямо из дверного проема. «Здравствуй, Зен».

Он думал, что сразу узнает свою Нову, но она выглядела точно так же, как и все остальные ее «я». Затем она подошла ближе, и он увидел маленькие шрамы на ее лице, где космическая пыль ударила ее, когда она дрейфовала на орбите Сундарбана, и шрам побольше, похожий на слабый серебристый ошейник, вокруг ее шеи, где когда-то была отделена ее голова. Она могла бы легко вылечить эти шрамы, но она их сохранила; ей нравились ее маленькие недостатки. Таким был и Зен. Он позволил ей обнять себя и прижать свое лицо к тому месту на ее шее, где он всегда любил прижиматься, к ее запаху новой игрушки и слабому пульсу ее машинного пульса. Но он не мог не думать обо всех других глазах, которыми смотрел ее разум, и обо всех других вещах, о которых она думала, пока эта часть ее гладила его по волосам и шептала ему на ухо о том, как она рада его видеть.

— Тебе нравится дом? спросила она. — Я сделал его для тебя.

Он задавался вопросом, не сделала ли она это только что, в то время как другая Нова показывала ему башню. Возможно, она только что догадалась, что он будет счастливее спать где-нибудь, что подходило для человека. Но, по крайней мере, она угадала. Дом был идеальным. Стены играли музыку, если вы их об этом просили, а сквозь окна море бесшумно билось о скалы. В столовой был накрыт стол на двоих. Нова сама приносила еду из автоматической кухни: морскую рыбу в остром соусе и свежие овощи, названий которых Зен не знал. А позже они стояли на балконе, и Нова показала на массивные сооружения внутри сферы Творца рельсов, сияющие там, где в обычных мирах сияли бы звезды и луны. А еще позже она отвела его в спальное место, и он, наконец, смог забыть, что теперь она одна из 239 Нов, и ему наконец показалось, хотя бы на короткое время, что он вернулся домой.

И после этого в доме было очень тихо, и небо вертело свои тайны. Нове не нужно было спать, она лежала, слушая сон Зена. Части ее разума были заняты триллионом других мыслей, но она следила за тем, чтобы всегда была одна часть, которая концентрировалась только на его тепле, на мягкости его сонного дыхания. Она так скучала по нему, и было так приятно, что он вернулся. Она не знала, почему он так много для нее значил. В царствах Творца рельсов было так много чудес, так много форм жизни в Паутине Миров, а Зен был всего лишь одним особым набором атомов; глупо, что она так нуждалась в нем. Мне не следовало приводить его сюда, подумала она. Я не должна использовать его таким образом. Это будет опасно. Но она была очень рада, что он был с ней. он был ее любимой коллекцией атомов.

Треноди подождала, пока зайдут луны Галатавы и дворец окажется в темноте, затем вышла из своей комнаты через вход в сад и пересекала освещенные по кругу лужайки, держась в тени, радуясь черной одежде, которую она распечатала для себя. Она вернулась из Хаба неделю назад. Неделя собраний, которых она не понимала, на которых Кала, Нилеш и другие дяди и тетушки принимали решения от имени Треноди. В этом не было ничего нового, просто она стала замечать это еще со времен Хаба; то, как они показывали ее лицо с каждым политическим объявлением в новостных лентах Зенитов, как будто она была улыбающейся моделью в рекламе новейшего аэромобиля. Вот почему они отправили ее на Центральную Станцию для переговоров с Илоном Преллом и Прией, подумала она: потому что она будет хорошо выглядеть в новостных лентах. Но именно слухи о Зене заставили ее, наконец, начать планировать. ее собственный побег. Это было во всех лентах, когда она вернулась домой. На кадрах с дрона виден его сгоревший дом, обугленная брешь в ряде белых особняков на холмах, как выпавший зуб в улыбке знаменитости. Разум дома выжил, и это все показали в ток-шоу, рассказывая всем, каким плохим хозяином был Зен. Полиция заявила, что он не был в своем аэромобиле, когда он разбился. Некоторые люди думали, что он сбежал за границу продавать Империи Сети секреты Зенитов, но дядя Нилеш сказал, что это чепуха, потому что Зениты никогда не доверяли Зену какой-либо секретной информации. В любом случае, Треноди знала, куда он на самом деле ушел. Его исчезновение не должно было обеспокоить ее, потому что она никогда особо не любила Зена, но каким-то образом это произошло, потому что он сбежал, а она все еще застряла на Галатаве. Поэтому она решила, что тоже собирается сбежать. Она не собиралась исчезать, как это сделал Зен. Ей просто хотелось ненадолго выбраться из корпоративного дворца, подальше от бесконечных бдительных глаз персонала и фрейлин, подальше от Калы, дяди Нилеша и всех остальных ее родственников. Она просто хотела пойти куда-нибудь одна на несколько часов. Она надеялась вернуться до того, как они заметят, что она ушла. Она не должна была выходить одна, но она не представляла, какой вред ей могут причинить, тем более она возьмет с собой свою эскадрилью смертоносных маленьких стрекоз. Было достаточно просто использовать ее допуск, чтобы открыть садовую дверь и заставить все дроны и камеры смотреть в другую сторону. Она распечатала новую гарнитуру и вставила в нее удостоверение своей тети Рошни, а затем заказала аэромобиль на имя тети Рошни. Он ждал ее на одной из автомобильных площадок в дальнем конце сада за деревьями жакаранды. Дворцовый ИИ отправил ей запрос, когда она взлетела, но она сразу отправила обратно удостоверение личности тети Рошни. Все знали, что у Рошни есть бойфренд на Плайя-Верде, так что никому не покажется странным, что она покидает дворец так поздно.

Аэромобиль отлетел от города, через дельту реки Хана к сияющему морю, и это было приятно. Треноди смотрела, как внизу проплывают пейзажи: острова и белая полоса прибоя вдоль побережья. Она была так удивлена легкостью своего побега, что не знала, что делать со своей свободой. Она настроила автомобильную развлекательную систему только на аудио и прокрутила кучу музыкальных каналов, а затем остановилась на арт-сайте, на котором была статья о художнике Моторике Флексе. «Когда-то Флекс работал тайно, прячась от охраны на железнодорожных путях, и рисовал граффити на поездах, которые останавливались в Разломе. Теперь каждая компания K-трассы хочет, чтобы ее поезда были окрашены Флексом, и каждый пассажир хочет ездить на поезде, который раскрасил Флекс». Треноди заставила машину спикировать низко, преследуя буруны вдоль пустынных пляжей к западу от Плайя-Верде, в то время как сайт снова рассказывал ей известную историю о том, как был убит Флекс, и как личность Флекса сохранилась лишь в виде фрагментов, вросших глубоко, как цифровые осколки в системы Дамасской Розы, пока сама Треноди Зенит не организовала его загрузку в новое тело. Это раздражало Треноди, потому что это было неправдой; именно Зен нанял тех дорогих кибер-психиатрических специалистов, чтобы восстановить личность Флекса, и именно Зен купил новое тело, чтобы загрузить его в него. Это заставило ее вспомнить, что она никогда не видела Флекса, и внезапно поняла, что собирается делать со своей ночью свободы.

На внешнем краю железнодорожной станции Галатавы стояло горбатое депо с надписью на боку, выведенной небрежными флуоресцентными буквами «FLEX PAINTWORKS». В этот сарай за последние десять месяцев съезжались локомотивы со всех миров Зенитов и даже инопланетные морвы с новых станций за Кхурсанди. Через несколько дней они появлялись с корпусами, покрытыми рисунками, которые были не только красивыми, но и каким-то образом сумели уловить некоторые элементы характера каждого поезда. Квадратные очертания унылых старых грузовых тягачей разбивались флуоресцентными ослепляющими узорами.

Появлялись величественные локомотивы, украшенные цветами, звездами или стаями диковинных птиц. На их боках крупными и ярко украшенными буквами были написаны загадочные лозунги: "Потом они проснулись и все это был сон", "Серебряная кровь лесорубов", "Далекое находится рядом в образах других мест".

— Мы заходим гусеницами, — сказал один поезд, — а выходим бабочками.

Сарай был их куколкой. Это была студия Флекса. Машина остановилась на пустой стоянке снаружи, и Треноди вышла и направилась к сараю, а над ней в темноте тихо жужжали ее дроны-стрекозы. Большие двери, куда входили поезда, были закрыты, но рядом с ними был маленький вход размером с человека, который сам открылся по запросу гарнитуры Треноди. Она вошла внутрь, в тишину и запах краски, который мгновенно напомнил ей мастерскую матери в доме, где она выросла, на Малапете. Студия даже выглядела очень похоже: тот же небрежный беспорядок, рисунки, приколотые к стенам или нацарапанные прямо на них, как рисунки мамонтов на стенах пещер в документальных фильмах о первых людях. Но это пространство было гораздо больше, и посредине, в пятне света, отбрасываемого яркими рабочими лампами, стоял не мольберт, а небольшой паровозик. Флекс стоял на лестнице и рисовал на корпусе русалку. Когда Треноди вышла к свету, Моторик внезапно повернулся и уставился на нее.

— Я думал, дверь заперта.

— Так и было, — сказал Треноди. «У меня очень высокий уровень допуска. Каждая дверь в этом городе, наверное, открылась бы для меня, если бы я попросила.

Рой дронов застыл над ее головой, наблюдая за Флексом своими электронными глазами.

— Ты знаешь кто я? — спросила она, идя вперед в пятно света от рабочих фонарей.

— Ваш идентификатор гарнитуры говорит, что вы леди Рошни Зенит, — сказал Флекс, каким-то образом считывая это своим роботизированным разумом. — Но это не так. Вы Исполнительный Глава из Консорциума Зенитов. Вы Треноди Зенит.

Треноди поклонилась. «Ты раскрашивал мой официальный поезд, Дамаскую Розу. Ты не возражаешь, если я посмотрю, как ты работаешь?»

Флекс покачал головой. Это была на удивление невзрачный Моторик с лицом бежевой куклы. Она носила комковатые, забрызганные краской сапоги, узкие черные брюки, красновато-коричневый топ, испачканный разноцветными отпечатками ладоней. Треноди села на край старого ящика и наблюдала, как Флекс начала рисовать фигуры вдоль борта локомотива, очень быстро и легко нанося их на керамический корпус с помощью тонкой палочки. «Это правда, что они все говорили о Флексе», — подумала она. Эта проволочная кукла могла рисовать.

— Я просто добавлю немного рыб, — сказала Флекс, и Треноди издала вежливый, заинтересованный звук, прежде чем поняла, что Флекс разговаривает с локомотивом. — Я думаю, рыбы-ангелы и эти плюмажные инопланетяне вдоль колесных арок…»

— Это не будет выглядеть слишком эффектно, не так ли? — спросил локомотив, застенчивый маленький Фосс 153, называемый Неоновый Гамбо. «Я не хочу выглядеть слишком эффектно.»

— Ты будешь смотреться великолепно, — пообещал Флекс, и рыба, казалось, выплыла из палочки, которую она держала, рябью пробираясь в пространство между русалками, которые были нарисованы раньше.

— Моя мать — художница, — сказала Треноди через некоторое время. Флекс взглянула на нее и слегка улыбнулась, и она почувствовала побуждение сказать больше. «Она рисовала на холстах, не на поездах. Она рисовала картины выброшенных на берег айсбергов, в основном. Ну, она рисовала, когда я была ребенком. Раньше я могла быть часами в ее мастерской, в доме на Малапете. Пахло просто вот также, тот самый запах краски. Забавно, мне было так скучно там, я не могла ждать и уходила. Но теперь я продолжаю думать об этом. Иногда мне кажется, что единственное, чего я действительно хочу, — это проснуться и обнаружить, что мне снова девять или десять, и я снова в своей постели, в своей спальне, и все в порядке.» Она сделала паузу. Она слишком много говорила о себе? Как Моторику может быть интересно слушать о чьей-то матери? Поэтому она сказала: «Вы слышали о Зене Старлинге?»

— Я слышала, что он уехал из Галатавы, — сказала Флекс. «Они сказали в новостях, что он разбил свой дом и машину и сбежал, но никто не знает куда.»

— Я думаю, он вернулся в Черную Зону, — сказала Треноди. «Я думаю он пошел искать Нову.»

Флекс повернулась и посмотрела на нее. «Я тоже так думаю».

— Ты с ним не разговаривала? До того, как он ушел? Я думала, вы с ним друзья? Это Зен заставил тебя перевоплотиться, не так ли?

Флекс пожала плечами. «Зен на самом деле не имеет друзей. Он не плохой человек, но он думает только о себе. Как он себя чувствует, как вещи влияют на него — вот что движет Зеном. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что я потерялась, потому что думал, что это его вина, а так оно и было в основном. Поэтому, чтобы почувствовать себя лучше, он восстановил мою личность и купил мне это новое тело и это место. Это красивое тело; Я благодарна ему — он был очень щедр. Но я не думаю, что он заботится обо мне. Я не видела его с тех пор, как приехала сюда. Думаю, ему было стыдно. И я думаю, что разговор с Мото слишком сильно напомнил бы ему Нову».

— Он заботится о Нове.

— О, да.

— Я надеюсь он найдет ее, — сказала Треноди, и именно это и имела ввиду. «Я рада, что он сбежал от Зенитов. И я бы с удовольствием.» И тогда, прежде чем она успела остановить себя, она обнаружила, что снова говорит о себе: как сильно она ненавидела быть подставным лицом Консорциума Зенитов и как сильно она боялась поездки на Центральную Станцию. Флекс отложила палочки и подошла, чтобы сесть рядом с Треноди на ее ящик, слушая, как правитель половины галактики жалуется на свою жизнь, также как один раз слушала ее подругу Мику Старлинг, которая жаловалась на свою тяжелую работу и своего нехорошего брата. Когда Треноди закончила, Флекс сказала: «Если ты так ненавидишь это, может быть, тебе следует отойти назад. Отречься. Пусть твой дядя Нилеш и эта Кала Танака занимаются этим, если они так заинтересованы. Либо так, либо бери на себя ответственность. Это похоже, вам нужно решить. Если бы вы действительно были исполнительным директором они не могли бы заставить вас вести переговоры с Илоном Преллом или делать что-то еще, чего вы не хотите. Вам решать. Вы хотите спокойной жизни, или вы хотите власти?

— Я не хочу ни того, ни другого, — сказала Треноди. Но она знала, это было не совсем так. Проблема была в том, что она хотела и того, и другого. Она теперь была смущена тем, что выплеснула все свои проблемы на этого незнакомца, это машина. Она встала и подошла, чтобы поближе рассмотреть некоторые инопланетные рисунки на стенах. «Ты была в Паутине Миров? — спросила она. «Это выглядит так хорошо, они смотрятся так, как если бы они были взяты из жизни.

— Так и есть, — сказала Флекс, понимая, что Треноди хочет изменить тему. — Но я не ездил на инопланетные станции. Нет если не считать время, когда я застряла в подсознании Дамасской Розы, и я не помню всего. Но Паутина Миров приходит ко мне. На Галатаве всегда есть инопланетяне, которых можно нарисовать».

Треноди задумалась, что она имеет в виду. Она так мало видела этот город, застряв в своем дворце на холмах. Она выглядела такой растерянной, что Флекс рассмеялась и протянула испачканную краской руку. «Пойдем со мной. Я покажу тебе.»

За железнодорожными станциями располагались рынки и закусочные, называемые Джарана Чоук, которые растянулись вдоль изгиба реки. Улицы там были увешаны висящими фонарями и полны пришельцев. Треноди понятия не имела, что так много чмоев, хатов и герастеков нашли свой путь через шлюз Кхурсанди. Некоторые из них были торговцами, но большинство были просто туристами, жаждущими увидеть человеческие миры так же, как люди хотят посетить Йарм или Йаштей. Некоторые приехали, чтобы остаться, открывая магазины, киоски и рестораны. Одна улица воняла хорошо сгнившим мхом, который так любили герастеки; на другой, группы хатов расположились, как палатки, в бассейнах с вкусными питательными веществами. Там, конечно, были и люди. Большинство людей, толпящихся под неоновыми каракулями инопланетных витрин, были обычными галатаванцами, пришедшими поглазеть на новых торговцев и, если они были достаточно храбры, попробовать немного инопланетной уличной еды. Сначала это заставило Треноди бояться, что ее узнают. Она не сняла капюшон и заставила своих стрекоз летать высоко, смешиваясь со всеми другими дронами и аэроботами, которые жужжали над оживленными улицами. Но для инопланетян все люди, вероятно, выглядели почти одинаково, и люди, казалось, гораздо больше интересовались Флексом. «Это моторик-художник!» Треноди слышала, как они шепчутся друг с другом, и несколько смелых сказали: «Привет, Флекс!» или «Мне нравится твоя работа!» Никто не удостоил взглядом дешево одетую девушку, которая плелась вслед за Флексом.

Лишь однажды, когда Флекс привел ее в переполненный бар под открытым небом на набережной, Треноди заметила, что за ней наблюдает молодой человек. Это был красивый молодой человек с изумрудными глазами и скулами, за которые можно было умереть. Она отвела взгляд, не желая, чтобы он подумал, что она пялится, а когда она снова посмотрела, толпа уже поглотила его. Она быстро проверила сайты сплетен в гарнитуре на случай, если он сфотографировал ее, а если и сделал это, то не загрузил. Может быть, он вообще ее не узнал. Может быть, он просто замечтался о ней. Эта мысль доставила ей удовольствие, когда она последовала за Флексом между столами, перешагивая через раскинувшиеся щупальца подвыпивших осьминогов. Она начала получать удовольствие от этого приключения.

В дальнем конце бара происходило шоу. Казалось, оно привлекало людей и инопланетян примерно в равных количествах, и они улюлюкали и кричали так громко, что почти заглушали усиленную музыку. Треноди сначала подумала, что дело в музыке, но, когда Флекс подвела ее ближе, она увидела, что это всего лишь фонограмма для битвы. На платформе, которая возвышалась над водой у кромки реки, была сооружена клетка, и за решеткой взад и вперед рыскала крупная фигура с шипами. Это был Крайт. Самец, подумала Треноди, гораздо меньше, чем Целд Гех Карнейс, но все же ужасающий, особенно когда он остановился, чтобы прорычать через решетку на публику.

— Это заключенный? — спросила Треноди, дергая Флекс за рукав. «Что они собираются сделать с ним?»

— Это просто Скар, — сказала Флекс, доставая из-под пальто блокнот и что-то, что как предположила Треноди, должно быть карандашом. «Скар все верно. Он не такой жестокий, как кажется. Ну, то есть он всего лишь самец, а самцы Крайттов немного теряются, когда нет самки, которая говорила бы им что делать.» Она начала рисовать Крайтта, запечатлевая его изящество большой кошки несколькими быстрыми линиями. Все, что Флекс делала или видела, превращалось в картинки, подумала Треноди. Она разговаривала с людьми и смотрела на разные вещи, и все это проходило через нее и превращалось в искусство.

Музыка становилась громкой до дрожащего безумия, барабанные бои эхом отдавались от прибрежных зданий и разлетались над водой. Из газовых форсунок по углам клетки вырвались потоки огня, а через какой-то потайной люк вырвался рычащий, ощетинившийся шар ярости, в котором Треноди узнала кактусового льва. Половина охотничьих угодий в Империи Сети была обеспечена парой этих существ. Они были генетически сконструированы, они были скорее растениями, чем животными, без нервной системы и способности чувствовать боль, так что вы не должны были чувствовать себя виноватыми, когда охотились на них. То, что вы должны были чувствовать, это нервный тик, поскольку пасть кактусового льва была такой же широкой, как и его тело в виде пляжного мяча, и усеянное шипами, даже более острыми, чем те, что росли по всей его толстой серой шкуре. В охотничьих угодьях их держали в огороженных вольерах, куда осмеливались заходить только самые смелые или самые безрассудные охотники. Попасть с ним в маленькую клетку означало верную смерть. Публика, которая за мгновение до этого насмехалась и освистывала Крайтта, одновременно ахнула, когда кактусовый лев на мгновение качнулся на своих корнеобразных ногах, а затем прыгнул на голову Крайтта. Крайтт двигался боком, быстро, как ящерица, и проворно, как танцор. Кактусовый лев врезался в прутья клетки, и несколько бурных минут все двигалось слишком быстро, чтобы Треноди могла за ним уследить. Теперь ей стало жалко Крайтта, хотя хлестание его шипастым хвостом в свете костра казалось чем-то из ночных кошмаров. Какая польза от шипастого хвоста против кактусового льва?

— Ооооох! — ликовала и сочувствовала толпа, когда львиные шипы проделали уродливую рану на и без того уродливом лице Крайтта. Это было несправедливо, подумала Треноди. Никто, ничто не могло безоружным победить одно из этих ужасных созданий…

А затем так быстро, что ей пришлось дважды воспроизвести этот момент на гарнитуре, прежде чем она смогла точно увидеть, что произошло, хвост Крайтта ударил прямо в цель. Кактусовый лев был поднят на него, как будто его насадили на кол. Из газовых форсунок с шипением брызнула зеленая слизь. Крайтт потянулся, схватил существо за края его яростной, широко раскрытой пасти и разорвал его надвое.

— Скар! Скар! Скар! — взревела половина толпы, а другая половина, вспомнив, что он все еще Крайтт, и воскликнула: «Бу-у!»

— Скар делает это два или три раза за ночь, — сказала Флекс.

Когда струи пламени стихли, и наблюдатели начали расходиться, Моторик снова взяла Треноди за руку и повеал ее в заросшее биоздание за барной стойкой. Женщина, которой он принадлежал, знала Флекса; в одной из больших, оживленных комнат ангелы Флекса летали по стенам. Они шли по коридорам, похожим на трубы, в подвал, похожий на внутреннюю часть тыквы, где в густом воздухе мерцал голоэкран, а Крайтт по имени Скар сидел, отмеченный собственной засыхающей кровью, и глотал из стакана синий дым. Треноди попятилась назад, боясь оказаться так близко к большой ящерице, но Флекс сказала:

— Все в порядке. Скар дружелюбен.

Комната была полна горячего металлического запаха крови и запаха самого Крайтта, словно старая кожаная куртка, брошенная в костер. Желтые глаза существа посмотрели на Треноди, а затем скользнули мимо нее к Флексу. Грубо модифицированная гарнитура была прикреплена к его чешуйчатому лицу настоящими заклепками. Его шипастый хвост дернулся. Он издал скрежещущий рычащий звук, который гарнитура Треноди перевела как «Чего ты хочешь, человек-машина?»

— Просто проверяю, как ты, — сказала Флекс. — Просто проверяю, не съели ли тебя еще кактусовые львы.

Крайтт издал протяжное шипение, которое, вероятно, было смехом.

— Эти существа — плохая добыча, — сказал он. «Я солдат клана Целд Гех Реска. Твои прыгучие шипастые животные мне не ровня».

— Так почему каждый раз, когда я рисую тебя, у тебя на морде появляется новый шрам? — спросила Флекс. Она снова достала свой блокнот и начала рисовать Крайтта, пока он говорил. Теперь Треноди узнала его; он был моделью для некоторых рисунков, которые она видела в депо. — Если тебе здесь не нравится, почему бы тебе просто не уйти? — спросила его Флекс. «Война окончена. Ты можешь вернуться домой к своим людям.»

— Мой народ побежден, — сказал Скар. «Мой Целд Гех мертв. У меня нет ни цели, ни чести. У меня нет дома. Он пил из стакана, который держал в руке, и из его ноздрей, и между острыми желтыми зубами тянулся голубой дым. Он дракон, подумала Треноди, очарованный и потрясенный. Он дракон из какой-то старой легенды, переживший тяжелые времена. Глаза Скара снова встретились с ее глазами. Он фыркнул дымом и сказал: «Кто эта человеческая женщина?»

— Просто мой друг, — сказала Флекс.

Крайтт хмыкнул, но его глаза не отрывались от лица Треноди. Возможно ли, что он узнал ее? Для Треноди большинство Крайттов выглядели очень похожими, но, возможно, Крайтт мог легче различать человеческие лица. Голоэкран светился в тени позади него, настроенный на какой-то идиотский сайт сплетен. Неделю назад там, вероятно, показывали кадры Треноди с Целд Гех Карнейс, что было как раз тем, что привлекло внимание воина Крайтта. Она попятилась к двери, но Скар, похоже, снова потерял к ней интерес. «Я солдат, — сказал он Флексу. «Я должен сражаться в битвах, а не с прыгучими шипастыми животными». Но вот он был. Последняя битва, в которой он участвовал, была на Кзик'ке, где Целд Гех Реска так уверенно повела свои войска на встречу со слабыми млекопитающими, которых Крайтты назвали «новой добычей». Только они оказались не такими слабыми, как обещала Реска: броня их боевых поездов едва могла быть повреждена оружием Крайтта, и у них было множество других транспортных средств и машин, и все они были намного лучше, чем все, против чего Крайтт мог сражаться. Они тоже были организованы; именно это больше всего заинтриговало Скара. Он своими глазами видел, как сотни людей работали вместе. Если бы в одном месте собралась сотня Крайттов, они бы подрались друг с другом и забыли врага. В одиноком боевом поезде Крайттов, который увозил выживших из Кзик'ка после падения их последней крепости, было только вдвое меньше, но они яростно поссорились. Скар, который был ранен в финальном сражении, спрятался в разбитой орудийной башне, в то время как соперничающие фракции сражались от вагона к вагону, сражаясь за то, какая из молодых женщин станет их новым Целд Гех. Он соскользнул с поезда, когда тот пересекал какой-то узловой мир, и в одиночестве добрался до Хаба на других поездах, где начал больше узнавать о людях. Люди опасались его несмотря на то, что он был один и без оружия, но, к счастью, он встретил того, чья тетушка владела прибрежным баром на Галатаве, и подумал, что настоящий живой Крайтт может привлечь толпу посетителей.

Он провел в баре уже целый сезон. Они заплатили ему за его ночные бои бутылками с голубым дымом и использованием этой маленькой комнаты. Он мало что узнал о людях из бара или его клиентах, но когда он не дрался, то смотрел на голоэкран, медленно разбираясь в звенящей рекламе и странных сценах, которые заполняли человеческие СМИ. Он начал понимать разницу между выдуманными историями и реальными новостями. Он узнал, что лидера людей звали Треноди Зенит. Теперь он мог узнать ее фотографию, когда видел ее на экране или на деньгах. Обнадеживало то, что людей также возглавляли их самки, но Скар не думал, что Треноди Зенит выглядит способной сражаться даже с только что вылупившимся Крайттом. Несмотря на это, целые планеты, казалось, следовали за ней. Он видел, как сама Целд Гех Карнейс кланялась ей… Когда Флекс и ее компаньон покинули его той ночью, он снова повернулся к своему экрану и начал беспорядочно листать сайт за сайтом в поисках изображений Треноди Зенит. Запах друга Флекса задержался в его ноздрях. Он был почти уверен, кто она такая, но ему нужно было подтверждение. Люди думали, что Скар глуп, но Скар не был глуп. Он просто ждал своего часа, ожидая своего шанса снова сражаться и убивать.

Было приятно снова оказаться на свежем воздухе. Небо за прибрежными домами бледнело; через час восход коснется высоких снежных пиков Хана Шан, но улицы Джхарана Чоук все еще были заполнены. Музыка стонала и грохотала, смех эхом разносился по узким улочкам, заблудившиеся монашьи жуки бились о неоновые идеограммы неизвестных алфавитов. Треноди почувствовала, что расслабляется, как будто она прошла через какое-то испытание в этой душной маленькой комнате за баром и стала сильнее благодаря этому. Какое значение имели ее ворчания о дворцовой жизни, когда она столкнулась с настоящим живым Крайттом? Она задавалась вопросом, не поэтому ли Флекс взяла ее туда, и как у Моторика получилось такое тонкое понимание того, что чувствуют люди? И она впервые поняла — по-настоящему поняла, сердцем, а не только разумом, — что то, что сказал ей Зен Старлинг, было правдой: Моторики были такими же людьми, как и люди. И инопланетяне тоже люди, думала она, переводя взгляд с безмятежного моторика, который шел рядом с ней, на всех странных прохожих. Группа Тех, Кто Помнит Море, пересекла улицу перед ней на своих приспособленных к земле щупальцах. Вниз по берегу реки небольшая колония хатов обосновалась на мелководье, расстелив перепонки, ловя ночной бриз. Их голоса были похожи на трепетание флагов, но гарнитура Треноди уловила их и перевела. «Ветер — это жизнь», — говорили они друг другу или, может быть, самому ветру. «Ветер — это перемена». Чуть дальше по берегу червеобразные чмойи танцевали, словно схемы сложных узлов. Однажды везде будет так, подумала Треноди. Это была правда о том, что произошло, когда открылись новые ворота на Кхурсанди. Она могла представить себе эту станцию через сто лет, когда чмойи и герастеки будут столь же распространены повсюду, как и люди, и никто больше не удосужится отличить людей от моториков. Именно это сделало бы стоящими все скучные торговые соглашения и дипломатию. Именно поэтому так важно, чтобы Зениты сохранили контроль над своими мирами и не позволили Илону Преллу вмешаться и снова отгородить людей от их инопланетных соседей.

— Уже поздно, леди Треноди, — сказала Флекс.

Но Треноди была очарована ночью.

— Пойдем к водопаду, — сказала она. «Если ты не слишком устала?» А потом она рассмеялась, потому что как Флекс может быть уставшей?

Они прошли мимо спящих домиков и закрытых ставнями прибрежных кафе и вышли за черту города по тропинке, с одной стороны которой была река, а с другой — вздыхающие деревья. Путь, освещенный мягким солнечным светом, вел их к смотровым площадкам на утесах над водопадом Каткай. В пальмовых рощах кричали птицы, а над головой кольца Галатавы выгибались от горизонта до горизонта, словно призрак колоссальной радуги. Однажды стрекозы Треноди предупредили ее о движениях среди деревьев где-то позади них, но, когда она послала одну проверить, там ничего не было. В следующий раз, когда они предупредили ее, она проигнорировала их. Прибрежный парк изобиловал безобидной дикой природой и был излюбленным местом влюбленных. Треноди не собиралась бояться каждого шороха в подлеске. Она велела дронам меньше нервничать и пошла дальше, повторяя размеренный шаг Флекс. Впереди шум водопада был похож на оживленную дорогу, на бесконечный проходящий поезд. Туман поднимался в воздух над тем местом, где река сбегала с последних отвесных скал перед морем.

«Это напоминает мне о том, где я жила раньше», — сказала Флекс. «Там тоже были водопады, но не такие красивые».

— Я видел Каткай только с воздуха, — призналась Треноди.

— Действительно? О, вы должны увидеть их с тропинок на скалах. Вы должны стоять в их брызгах и чувствовать, как гром сотрясает все! Я покажу вам мои любимые места…

Но до водопада они не дошли. За несколько сотен метров до первой смотровой площадки раздался внезапный лязг мелких предметов, падающих на дорожку, как горсть гравия. Треноди повернулась, чтобы посмотреть, что сделала Флекс, и увидела, как она рухнула на бок, словно статуя, сброшенная с пьедестала. Треноди ввела в гарнитуру аварийный код и подождала, пока ее стрекозы защитят ее, но пока она все еще моргала, она поняла, что то, что упало вокруг нее, было ее стрекозами, и что ее гарнитура перестала работать. Кто-то вышел из темноты под деревьями, и она узнала молодого человека, который ранее наблюдал за ней в баре. Его улыбка была такой милой, как она себе ее и представляла. Персонаж манги Сундарбана танцевал на футболке из элегантной ткани, когда он, расстегивая тунику вытаскивал пистолет.

— Я должен был убедиться, что это вы, леди Зенит, — сказал он, словно извиняясь за то, что заставил Треноди ждать. — Я никак не ожидал найти вас здесь одну.

Треноди стояла в оцепенении, наблюдая, как пистолет направляется на нее. Зеленый свет сбоку сменился красным, когда мужчина снял предохранитель. Должна ли она бежать? Должна ли она кричать? Кто услышит ее сквозь грохот водопада?

— Поздравления Императора, — сказал мужчина, а затем, когда Треноди напряглась перед выстрелом, что-то ударило его сбоку, как автомобиль, и швырнуло его с тропы на сухую траву у реки. Пистолет выстрелил. В его резкой вспышке она увидела — на мгновение — лицо Скара, похожее на динозавра. Крайтт склонился над распростертым мужчиной, и его зубы были оскалены, готовые разорвать горло своей жертве.

— Нет! — закричала она.

Крайтт повернул к ней голову, кошмарный силуэт на фоне слабого света реки. Он тихо зашипел, и Треноди понял, что он спрашивает ее. Должно быть, он выслеживал убийцу, в то время как убийца выслеживал ее, и теперь он хотел знать, почему он не должен просто убить свою жертву.

— Он нужен нам живым, — сказала она. «Пожалуйста. Мои сотрудники службы безопасности захотят допросить его…»

Скар просто сидел неподвижно. Она могла видеть слабый свет его желтых глаз, когда он наблюдал за ней. Раненый мужчина хныкал под ним. Треноди подумал, не слишком ли много она просит. Крайтты были примитивны; она не могла ожидать, что этот проигнорирует свои инстинкты убийцы. Он, наверное, убил бы стрелявшего, а потом убил бы и ее, обезумев от вкуса человеческой крови… Но через мгновение Скар снова зашипел и медленно встал на ноги.

— Спасибо, — сказала Треноди.

Ее гарнитура нашла способ обойти вирус, который убийца использовал, чтобы отключить ее. Когда она вернулась к жизни, она начала мигать сообщениями о запуске и предупреждениями об ошибках, сканируя частоту сердечных сокращений Треноди и уровень адреналина и посылая сигналы бедствия службе безопасности Зенитов. Пока она ждала, когда они прибудут к ней, она беспокойно улыбнулась Крайтту.

— Вы следовали за нами из города, — сказала она.

— Я хотел поговорить с тобой, — ответил Скар. — Потом я учуял, что этот жалкий К'етекк следует за тобой.

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— Неуместно, что Целд Гех людей ходит по своему городу, а ее охраняет только человек-машина Флекс. У Целд Гехов Крайтта есть много мужчин из касты солдат, которые служат им и защищают их. Я знаю это, потому что когда-то был солдатом Целд Гех Реска. Теперь Целд Гех Реска мертва, и я остался без лидера. Я хочу быть твоим солдатом, Целд Гех Треноди.

Треноди не могла придумать, что ответить на это, кроме как пробормотать: «Спасибо», снова таким тихим голосом, что она не была уверена, что Крайтт ее услышит. На дорожке Флекс зашевелилась, приподнявшись. За ней в утренней реке блестели огни станционного города. Шесть меньших огоньков отделились от остальных и быстро и низко помчались по воде. Треноди нашла свой голос и встала между Скаром и рекой, когда вой двигателей дронов стал слышен сквозь грохот водопада. Ее наушники были полны ботов и агентов, которые спрашивали, в безопасности ли она. Она крикнула в ответ: «Не стреляйте в него! Не стреляйте в Крайтта! Он друг!»

Зен не предполагал, что в мире без лун могут быть приливы, но когда он проснулся, что-то потянуло море назад, обнажив широкую сияющую улыбку мокрого песка в бухте под домом. Он пошел туда с Новой после завтрака, оставляя глубокие следы на песке, вспоминая Дездемор. Далекое море бормотало, как раскаявшийся пьяница, стыдясь своего дикого поведения в ночи.

— Есть причина… — начала Нова.

— Зачем ты привела меня сюда?

— Как и просто желание увидеть тебя. Я хотела этого, конечно. И я хотела, чтобы ты увидел это место, где все началось. Без тебя здесь было все неправильно. Каждую новую вещь, которую я находила, я хотела показать тебе. Но также…

— Что? Зен чувствовал неприятности с тех пор, как прибыл сюда, и теперь он чувствовал, что приближается к ним.

— Когда я чинила себя после наших приключений с Крайттами, я нашла заблокированный файл, спрятанный глубоко в моих кодах запуска. Единственным человеком, который мог это сделать, был Ворон. В нем была только информация. Статьи скопированы с дата-рафтов десятков миров. Все они были о месте под названием Петрикор.

Зен узнал много странных фактов о Великой Сети, когда был ребенком, но он не думал, что есть много фактов, стоящих изучения Петрикора. Насколько он помнил, это был просто тупиковый мир далеко за Луна-Верде, на ответвлении Спиральной Линии.

— Там какой-то культ живет, не так ли?

— Да. Они фанаты Стража Воху Мана. Там находится знаменитый информационный храм. Петрикор — мир Воху Маны; никто из других Стражей даже не удосужился остаться там.»

— Так почему же Ворон загрузил всю эту информацию об этом в твою глубокую память?

— Думаю, он оставил на Петрикоре что-то ценное. Что-то, что он хотел, чтобы я нашла, если с ним что-нибудь случится.

— Это что? Копия его завещания?

— Копия самого себя. Его личность.

— Но копий нет! — сказал Зен так громко, что его голос вернулся к нему эхом от скал, громче, чем море. «Стражи уничтожили все следы Ворона! Каждую ссылку на него!» И скатертью дорога, почти добавил он. Именно Ворон манипулировал Зеном и Новой, чтобы они вызвали крушение поезда Зенитов. Но Нова знала Ворона дольше. Ворон запустил ее, так что, возможно, она относилась к нему как к родителю. Она оплакивала его, когда он умер, и Зен не хотел обижать ее чувства.

— В Море Данных от него ничего не осталось, — мягко сказал он. — Едва упоминается его имя. Стражи тщательны. Вряд ли они оставили бы целую копию его личности, плавающую вокруг, ожидая, пока мы ее найдем.

— Что мы знаем о Воху Мане? — спросила его Нова.

Зен пожал плечами. В отличие от большинства людей, он действительно встречался со Стражами. Остальные выглядели как боги или демоны в своем цифровом царстве, но Воху Мана был просто колючим голоском, доносившимся из-за живой изгороди.

— Некоторые люди верят, что Воху Мана строит Небеса, — сказала Нова. «Огромная виртуальная среда в темном Море Данных, полная аватаров, основанных на всех, кто когда-либо жил. Они думают, что, если вы разместите достаточно информации о себе в сети, пока вы живы, Воху Мана сможет воскресить вашу цифровую версию после вашей смерти».

— И ты думаешь, что это правда? — спросил Зен.

— Ну, это просто хобби, которое может быть у Стража — собирать копии всех подряд. И когда-то в Море Данных было много копий личности Ворона; это было в его стиле. Так что, возможно, когда другие Стражи начали удалять эти копии, Воху Мана мог сохранить одну для своей коллекции.

— И спрятал на Петрикоре?

— Почему нет? Петрикор такой отсталый, что никто и не думает об этом. Его единственная достопримечательность — храм Воху Мана, куда люди приходят, чтобы загрузить свои воспоминания. У этой святыни должна быть массивная система хранения. Может быть, есть какой-то секрет, где хранится копия Ворона.

— И ты хочешь, чтобы мы пошли туда и посмотрели?

— Я хочу, чтобы мы пошли туда и украли его.

— Но почему? — спросил Зен. «У Ворона была хорошая возможность; он прожил сотни богатых, полных жизней. Почему бы просто не оставить его в покое?

— Потому что его работа не закончена, — сказала Нова.

— Не закончена? — сказал Зен.

«Да, так и есть! Ворон сделал К-шлюз! Он открыл путь в Паутину Миров! Он изменил историю!» Нова начала было что-то говорить, но остановилась и задумалась. Она вскарабкалась на один из выбеленных стволов деревьев, лежавших на гальке в глубине пляжа. Ветер развевал ее волосы и трепал подол платья.

— Смотри, — сказала она и указала на небо над морем, где восходила крошечная луна. Только это была не луна, конечно. Это была одна из структур внутри сферы, окружавшей этот мир и его солнце.

— Это то, что я называю Зиккуратом, — сказала она.

— Он должен быть огромным!

— Это. Я поднялась туда один раз. В горах к северу отсюда есть К-шлюз, который ведет к шлюзу на внутренней поверхности сферы, совсем рядом с Зиккуратом. Я была внутри… — Она выглядела задумчивой. — Это как заброшенный дворец, Зен. Нет, это как брошенный человек. Когда я впервые попала сюда, я предположила, что центральная башня была местом, где жил Творец рельсов, но я ошиблась. Зиккурат был Творцом рельсов. Это был его мозг. Но теперь это мозг без разума, без сознания. Интеллект, который раньше наполнял его, исчез. Зен протянул руку и коснулся ее ноги в песке, единственной части ее тела, до которой он мог дотянуться. Ему стало жаль ее. Она так далеко зашла в поисках Творца рельсов, но пришла слишком поздно. — Творец рельсов был сделан из данных, как и Стражи, — продолжила она. — Но это было не просто множество копий, разбросанных по разным мирам, которые постоянно обновляются, пока поезда несут информацию через К-шлюз. Творец рельсов жил там, в Зиккурате, и посылал своих Станционных Ангелов через Сеть, чтобы они приносили информацию, чтобы всегда знать, что происходит повсюду. Он был подключен напрямую к своим девяти узлам, а может быть, и ко всем остальным станциям. В некотором смысле, Творец рельсов не просто построил K-трассу, он был K-трассой. Живая железнодорожная система.

— Вот почему он был так уязвим для атаки Стражей, — сказал Зен. «Если бы это было всего одно, то, как только вирус достиг его…»

— Но я думаю, что у него была защита, — сказала Нова.

— Вероятно, их было много, но не похоже, чтобы кто-то из них работал.

— Но что, если бы существовала крайняя аварийная система, предназначенная для спасения ее копии? — Она села на бревно, положила голову на колени, обхватила руками голени и серьезно посмотрела на него. «Представь, если бы, когда он понял, что умирает, Творец рельсов сделал бы свою резервную копию. Может быть, их тысячи. Просто запустил их в космос в надежде, что один из его центров или кто-то еще подхватит их. И представь, что одна из этих копий попала в Море данных Империи Сети. Он затерялся там, в глубине, а потом каким-то образом, после долгого-долгого времени, загрузился в человеческое тело. Клонированный эмбрион, который превратился в человеческого ребенка с отпечатанной в мозгу личностью Творца рельсов. Зен глубоко вздохнул и соединил эту маловероятную идею с маловероятной идеей, о которой она говорила ранее.

— Ты имеешь в виду Ворона?

— Да.

— Как?

— Я не знаю. Может быть, родители Ворона сделали генетические обновления еще до его рождения, как это делают большинство знатных родителей, и код Творца рельсов взломал системы генетика и загрузил себя, и никто этого не заметил.

— И я полагаю, Ворон никогда не упоминал нам, что на самом деле он был информационным существом, которому миллион лет?

— Он не знал, — сказала Нова. «Личность Творца рельсов была такой старой и такой поврежденной, что Ворон не знал, что она у него есть. Но когда он встретил Анаис Шесть, она каким-то образом это почувствовала. Она не знала, что он был Творцом рельсов, но знала, что он должен быть больше, чем человек. И когда она дала ему доступ к Морю Данных, он был вынужден искать секреты Червей и шлюзов, чтобы вернуться сюда.

Зен не сомневался в ней. Нова была намного умнее его, и он редко видел, чтобы она ошибалась в чем-либо. «Это кажется, слишком надуманным», — беспомощно сказал он. «Только потому, что Ворону повезло с Анаис Шесть, а затем он заинтересовался К-шлюзами, я не понимаю, как это доказывает, что он был Творцом рельсов».

— Я просто это знаю, — сказала Нова. «Кое-что из кода, который используют уцелевшие системы Творца рельсов, очень продвинуто, я еще многого не понимаю, но есть штрихи, которые так похожи на программы, которые написал Ворон… Он написал много моего кода, так что я знаю. его стиль. Это как узнавать, как тот или иной музыкант написал мелодию. Я подумала, когда я исследовала Черную Зону, что Ворон был здесь. И я не думала, что это может быть правдой, пока не пришла сюда. Тогда я обрела уверенность. И когда я поднялась в Зиккурат… Я почувствовала, что он чего-то хочет; желая, чтобы я вернула то, что было оторвано от него».

— Значит, если мы отправимся в Петрикор и украдем копию Ворона…

— Когда мы загрузим его в Зиккурат, и он снова получит доступ ко всем системам Творца рельсов, он поймет, кто он такой. Творец рельсов будет воскрешен и сможет продолжать свою работу. Он много не закончил, когда Стражи убили его, Зен; так много миров все еще ждут подключения к Сети. Но единственный способ восстановить его — это привести сюда Ворона.

— Но как вытащить его из Петрикора? Если его личность заперта в храме данных Воху Маны…

— Вот почему мне нужна твоя помощь, — сказала она. «Люди со всей Империи Сети загружают свои дневники и селфи прямо в этот храм. Некоторые из них привозят курьеров-моториков с воспоминаниями, хранящимися в их памяти. Мы скажем людям, что ваша бабушка неожиданно умерла, и вы совершаете паломничество к святыне, чтобы загрузить информацию о ней. Я напечатаю свою версию, которая может сойти за стандартного слугу Моторика, и подделаю несколько записей в социальных сетях, чтобы наполнить ее память. Как только я окажусь внутри храма, я смогу найти личность Ворона. Но я не могу это сделать без тебя, любовь моя.

Она смотрела на него с таким обожанием, что Зен почувствовал себя польщенным, хотя и знал, что она пытается ему польстить. Знание того, что кто-то, чей разум может управлять целой планетой и 239 различными телами одновременно, все еще нуждается в помощи Зена Старлинга, было большим стимулом для эго. Мысль о новом приключении тянула его, обещая то, что всегда обещали приключения: на этот раз ничего не пойдет не так; на этот раз все наши планы сбудутся. Но к приключениям он уже привык. Эта поездка в Петрикор была бы очень рискованной. Он был бы дураком, если бы сделал это только потому, что Нова так смотрела на него, грустная и полная надежды. А затем пришла новая мысль, обогнавшая все остальные, как экспресс на скоростной железной дороге пронесется мимо маленьких пригородных поездов, идущих по параллельным путям. Если то, что они вернут сюда Ворона вернет к жизни Творца рельсов, это сведет на нет то ужасное, что сотворили с ним Стражи. И если бы Зен мог это сделать, возможно, это компенсировало бы те ужасные вещи, которые он совершил сам. Затем, в следующий раз, когда он проснется среди ночи, думая, что он разрушил поезд Зенитов, он мог бы облегчить свою ужасную вину, сказав себе: «Но я воскресил Творца рельсов из мертвых».

— Хорошо, — сказал он. «Если ты хочешь что-то украсть с Небес, я с тобой. Но я хочу, чтобы эта версия тебя была со мной, а не одна из тех других. Мы можем сделать так, чтобы ты выглядела по-другому».

— Ну, если я буду выглядеть по-другому, я могу быть совершенно другим юнитом, — сказала Нова.

— Я хочу, чтобы это тело было со мной, — твердо сказал Зен. — Как в старые добрые времена.

Треноди никогда раньше не видела своего дядю Нилеша злым. Он всегда был таким мягким дядей, когда был всего лишь начальником станции в сонном маленьком Кхурсанди. Помогая управлять столькими другими мирами Зенитов, похоже, он обрел вспыльчивый характер, подумала Треноди. Она сидела и слушала, пока он рассказывал ей, какой она была глупой, как если бы она была непослушной ученицей, пойманной за прогулами в какой-то дорогой школе. Или, может быть, он изображал гнев, чтобы доставить удовольствие Кале Танаке, которая стояла и слушала немного позади него. Были и другие люди — врачи, офицеры КоДес Зенитов, люди из офиса Калы Танаки, — но теперь были только Кала, Нилеш и Треноди, и он кричал на нее.

— Ты что, даже брифинги по безопасности не читаешь? Мы уже несколько месяцев знаем, что у Илона Прелла есть агенты на этой планете. Но ты покидаешь дворец одна, ночью и идешь гулять в наименее безопасную часть города…

Они находились в кабинете Нилеша на первом этаже дворца, высокой, удобной комнате с изогнутой стеклянной стеной, выходившей в небольшой сад, где бил фонтан. Первые солнечные лучи галатаванского рассвета пробивались сквозь листья гигантского хвоща папоротника, отбрасывая тени танцующей воды на деревянные панели комнаты и удобную биомебель.

— Тот парень, что напал на тебя, был наемным убийцей из Госинчанда, — продолжал Нилеш. — Либо Преллы послали его сюда, либо он пришел сюда по собственной воле, зная, что Преллы вознаградят его за твое убийство. Сомневаюсь, что он поверил своему счастью, когда ты решила прогуляться в полном одиночестве через Джарана Чоук!

— Я была не совсем одна, — сказала Треноди. «Я была с Флексом».

— А откуда мы знаем, что Флекс не участвовала в заговоре, именно она привела вас туда, где поджидал убийца?

— Потому что это не так, — сказала Треноди. — Потому что это была моя идея — пойти к водопаду пешком. И вообще, у меня были свои дроны…»

— А у убийцы было кибероружие, способное вывести из строя ваши дроны, наушники и вашего друга-моторика! — торжествующе сказал Нилеш.

— Но это не имеет значения, не так ли? — сказала Треноди, уставшая от ругани. «Это не имеет значения, потому что Скар спас меня».

— Этот ренегат Крайтт, да. Мы допрашиваем его сейчас.

— Я сама допрашивала его, — сказала Треноди. — Он воин, и теперь, когда его собственные лидеры побеждены, он хочет сражаться за нас. Он последовал за мной, чтобы поклясться в своей верности. Просто повезло, что убийца дал ему шанс доказать это.

— В этом есть какой-то смысл, — спокойно сказал Кала Танака. Это был первый раз, когда она заговорила. «Наши культурные эксперты утверждают, что Крайтты восхищаются боевыми способностями наших солдат и завидуют нашему оружию. Они также привыкли следовать за женщинами-лидерами».

— Я думаю, нам следует завербовать больше их, чтобы они сражались за нас, — сказала Треноди.

— С кем сражались? — спросил Нилеш.

— С Преллами, конечно. — Треноди встала и подошла к окну. Солнце уже полностью взошло, кольца планеты были почти невидимы на бирюзовом утреннем небе. Она не спала всю ночь, но не чувствовала, что не спала всю ночь. Она очень ясно помнила осознание, которое пришло к ней, когда она шла среди смешанных толп пришельцев и людей: что здесь есть что-то, что ей нужно защищать. — Не должно быть больше разговоров о переговорах с Преллами, — сказала она. «Мы должны сразиться с ними».

Нилеш улыбнулся, Треноди всегда считала эту улыбку фразой «мы подумаем об этом»; улыбка, которая означала, что Треноди просила о чем-то, чего он не хотел ей давать, но был слишком вежлив, чтобы прямо отказать.

— Это невозможно, Треноди. Мы провели бесчисленное количество симуляций. Если бы мы начали войну, мы бы обязательно проиграли. У Преллов больше войск и больше военных поездов, чем у нас. В каком-то смысле это даже хорошо, если они нанимают убийц; это явный признак того, что Стражи еще не готовы позволить им начать полномасштабную атаку. Это идеальное время для переговоров с ними. Вы отправитесь на Центральную Станцию, как и планировали.

— А что, если они задержат меня там? Или убьют меня?

— Для Императора будет очень неловко, если какой-либо вред постигнет вас, пока вы его гость.

Треноди посмотрела на него и на Калу и поняла, что она не собирается побеждать. Сколько бы она ни спорила, через несколько дней она все равно окажется на борту «Дамасской Розы», отправившись в долгое путешествие на Центральную Станцию. Но ей хотелось небольшой победы над ними; прошлая ночь казалась слишком важной, чтобы все продолжалось точно так же, как раньше. Ей хотелось доказать самой себе, что она не просто их марионетка.

— Я хочу, чтобы Флекс пошла со мной, — сказала она. «Как мой официальный художник».

Нилеш осторожно посмотрел на Калу. Кала сказал: «Не понимаю, почему бы и нет. Моторик сделала себе имя; она будет хорошо смотреться в социальных сетях, если Треноди возьмет ее с собой».

— И мне нужен новый телохранитель, — сказала Треноди. — Я хочу Крайтта, Скар.

— Это было бы неуместно, — сказал ее дядя.

— Почему нет? — спросила Треноди. Она вздернула подбородок и посмотрела на него по всей длине своего длинного носа Зенитов. «Если Крайтт готов сражаться за нас, почему бы мне не взять его своим телохранителем? Я хочу, чтобы Скара перевели в мой штаб.»

— Но, Треноди, моя дорогая…

— Я исполнительный директор или нет? — спросила она. «Какой смысл быть исполнительным директором, если я не могу получить такую мелочь, когда попрошу об этом?»

— Я бы предпочел, чтобы вы позволили нам найти вам нового телохранителя, если вы недовольны телохранителями, которых предоставила Служба Безопасности Зенитов, — сказал дядя, но мягко, почти умоляюще. Он понял, что его гнев никак не повлиял на нее, и решил попробовать другой подход.

— Я хочу Крайтта, — сказал Треноди. «Я доверяю ему.»

На секунду Нилеш выглядел разъяренным, потом странно застенчивым, потом задумчивым.

Наконец он улыбнулся и поклонился. — Конечно, леди Треноди, — сказал он. — Я пойду и все устрою, — сказал Кала. Треноди затаила дыхание, пока они оба не вышли из комнаты. Затем она выпустила все это в рваном вздохе. Это было не так уж сложно, просто противостоять им, но это было что-то. Может быть, кто-то, кто сможет противостоять дяде Нилешу и эффективной Кале Ти, сможет противостоять Илону Преллу.

ОГРАБЛЕНИЕ НЕБЕС

Зен и Нова вернулись в Империю Сети, следуя по пешеходной тропе через горы маленького лесного мира под названием Химмапаан. Впереди, там, где холмы спускались к озерной стране, в сумерках мерцали огни Химмапаанского Станционного Города. Приближалась ночь, а ночи на Химмапаане длились шесть недель, но Нова сказала, что это хорошо — все туристы отправятся домой, так что она и Зен не будут единственными путешественниками, отправляющимися на следующем поезде. Зен ожидал, что она откроет К-шлюз прямо в Петрикор, но она сказала, что это не так просто. Она все еще недостаточно знала о том, как работают шлюзы, а Петрикор находился далеко от нулевой станции; шлюз может быть неустойчивым. Кроме того, было важно, чтобы они прибыли в информационный храм Воху Маны, как обычные паломники, на обычном поезде. Итак, они прибыли в Химмапаан, где могли сесть на Межзвездный экспресс, как и любой другой путешественник; они должны были добраться до Луна-Верде, а там сесть на поезд, идущий в Петрикор.

Они прибыли десятью часами ранее через К-шлюз, который Нова открыла на дне ущелья в дневном переходе к северу от линии К-трассы. Ущелье было глубоким, а Химмапаан настолько унылым, что Стражи не обращали на него особого внимания, так что, к счастью, открытие шлюза прошло незамеченным. Он закрылся, как только «Солнечная птица» выпустила их и улетела на нулевую станцию. Через три дня одно из других «я» Новы на Нулевой Станции снова откроет шлюз и пошлет Станционного Ангела, и если Зен и Нова вернутся из Петрикора к тому времени, ангел обнаружит их, вернется и пошлет Солнечную Птицу, чтобы забрать их обратно. Этот план казался Зену ненадежным, но пока он работал — не было никаких признаков того, что кто-то знает, что шлюз открылся. Он просто хотел, чтобы это не было такой долгой прогулкой до станционного города. Его ноги болели, ступни болели, а протеиновые батончики, которыми Нова наполнила его походный рюкзак, не могли заменить настоящую еду. Он провел десять ленивых, прекрасных дней на Нулевой Станции, одни из лучших дней в его жизни, но они уже начинали казаться сном.

Он снова изменил свою личность. Он не мог ездить по К-трассе как Зен Старлинг, а после того, что произошло на Клефе, он больше не мог быть Таем Шармой. Нова хотела сделать его женщиной, но ему это не понравилось. («Ты такой старомодный, — сказала она. — Из тебя получится очень милая девушка, и тогда никто не свяжет тебя с Зеном Старлингом».) В конце концов он стал Аджаем Безкрылым, молодым человеком с Галатавы; он мог имитировать галатаванский акцент достаточно хорошо, чтобы обмануть любого, кто сам не был галатаванцем, а удостоверение личности, которое Нова подделала для него, было достаточно хорошо, чтобы пройти любые проверки, с которыми он мог столкнуться. Его волосы снова стали естественными черными и короче, чем он носил их много лет.

Нова тоже выглядела иначе. Она нажала какую-то кнопку сброса в своем глубоком меню, и в течение нескольких часов все настройки, которые она когда-либо вносила в себя, исчезли. Ее веснушки исчезли, нос стал меньше, глаза менее яркими, волосы стали тускло-черными. Было уже невозможно сказать, была ли она девочкой или мальчиком, особенно в сером комбинезоне из плотной бумаги, который она носила. Зен знал, что совершил ужасную ошибку, когда попросил свою Нову пойти с ним. Все, что осталось от ее прежнего «я», — смех и странные выражения лица, которые она себе придумала, да и то скоро исчезнет. «Когда ты моторик, легко отказаться от привычек, — сказала она. «Ты просто выключаешь их».

— Но ты все это помнишь? — спросил Зен. — Веснушки и все остальное? Ты сможешь снова включить все это, когда все закончится?

Нова покачала головой. «Я удалила все это. Если кто-то просканирует мой разум, я не хочу, чтобы он нашел там много странного кода. Все прошло. Я также сотру свои воспоминания, если до этого дойдет. Но не волнуйся. Я смогу восстановить все это, как только мы вернемся на Нулевую Станцию, и я смогу синхронизироваться со всеми остальными».

— Но что, если ты не сможешь? Что если что-то пойдет не так?

— Тогда ты просто напомнишь мне, как я выглядела раньше, и я сделаю новые веснушки.

Но я уже забываю, подумал Зен. Он догадался, что она думает, что человеческие воспоминания похожи на ее машинные — что все, что он когда-либо видел или делал, ждало в его голове, чтобы вернуться. Но человеческие воспоминания так не работали; они исчезали, и большинство вещей просто терялось. Он не мог вспомнить, куда делись все ее веснушки. Были сотни гораздо более серьезных и неотложных вещей, о которых нужно было беспокоиться, но потеря веснушек Новы беспокоила его больше, чем любая из них.

Межзвездный экспресс начинал свой путь в Сундарбане и заходил в Марапур и К'мбусси, а затем все основные остановки вели в Разлом, на дальнем конце Сети. Теперь, когда Империя разделилась на две части, экспресс начал свое путешествие на К’мбусси и все еще был почти пустой, когда въехал в Химмапаан, следующую остановку на пути. Зен нашел угловое место в полупустом вагоне в начале поезда. Нова вошла в багажный фургон сзади, села между ящиками и отправила ему вежливое сообщение, которое любой Моторик мог бы отправить своему хозяину, просто чтобы сообщить ему, что она в безопасности.

— Добро пожаловать на борт «Интерстеллара», — сказал большой золотой локомотив, выезжая из станции Химмапаан набирая скорость на длинной прямой вдоль озера. "Меня зовут Утренний Туман. Я буду останавливаться в Тарсинде, на Центральной Станции, Бандарпете, Никобаре." Зен оставался напряженным всю дорогу до Центральной Станции, сердца Империи. Портреты Илона Прелла хмуро смотрели на поезд, словно почуяв на борту беглеца, а на платформе патрулировали солдаты Железнодорожных войск в синей броне. Но никто не узнавал Зена, и после этого он погрузился в дорожную дремоту, когда мимо мелькали К-шлюз за К-шлюзом. Он спал и просыпался, и ел, и смотрел на проплывающие виды, и Утренний Туман пел свои песни, пока время, казалось, лениво не растянулось в долгое настоящее, путешествие, которое никогда не закончится. А потом все кончилось, и он стоял на платформе станции Луна-Верде и смотрел, как поезд уходит. В дальнем конце платформы, где изящные сундуки и чемоданы крутили моторчиками и катили вслед за своими владельцами, стояла Нова в своем сером бумажном комбинезоне, словно манекен в безвкусной витрине. Он не спеша подошел к ней и спросил: «С тобой все в порядке, Мото?», и она ответила: «Да, сэр», голосом таким ровным, что он подумал, знает ли она вообще, кто он такой, или она выбросила свои воспоминания на Центральной Станции или Бандарпете, чтобы избежать проверки безопасности. Но как только он отвернулся, когда она была совершенно уверена, что никто не смотрит, она подмигнула ему. Полночи они провели в зале ожидания в Луна-Верде, затем сели на поезд в Петрикор: сварливый маленький «МакКью 5-90», буксирующий вереницу вагонов-контейнеровозов и единственный пустой пассажирский вагон. Через час они были на Петрикоре. Дождь барабанил по окнам, и поезд напевал себе под нос жалкую песенку, пробираясь через акры заброшенной железнодорожной станции к единственной платформе. «Высаживайтесь здесь и направляйтесь на вокзал Петрикор», — сказал он. — Хотя я не знаю, зачем вам это. Это свалка.

Охота в Лазурном заливе оказалась намного лучше, чем ожидал Илон Прелл. Зениты держали власть на Центральной Станции более ста лет, и их генные инженеры мудро использовали это время, пополнив охотничьи резервы планеты идеальной добычей. Илон Прелл мало что помнил о животных Старой Земли, поэтому он не был уверен, что плезиозавры, жившие среди скал и коралловых лесов залива, были точными копиями, но его это не беспокоило. Они были быстры, как марлины, хитры, как лисы, и свирепы, как тигры, когда их загоняли в угол. Для Императора в поисках хорошей охоты это было все, что имело значение. Залив тоже был прекрасен — обветренные красные утесы, спускающиеся в голубую воду, с несколькими лунами, висящими над морем большую часть времени, — твердый, минеральный ландшафт, где Прелл чувствовал себя как дома. Впрочем, в летнем дворце, который построил там старый Махалакшми Зенит, нет ничего особенного; комфортабельный пляжный домик с комнатами для императора и его свиты, он мог скользить по рельсам вниз по крутому склону континентального шельфа, становясь подводным охотничьим домиком. А профессиональной охотницей, которая жила там круглый год, была женщина по имени Седна Ямм, чья семья переделала свой геном несколько поколений назад, чтобы облегчить себе жизнь в глубоких хребтах океанической луны Тьен Фей. У нее была кожа цвета рыбьей чешуи и прозрачные веки, и она могла закрывать ноздри, как тюлень, что Илон Прелл находил удивительно привлекательным. Каждое утро он вставал рано и проводил несколько часов в своем кабинете, общаясь со своими заместителями в станционном городе, читая донесения со своих военных поездов на Спиральной линии, где Лига человеческого единства воспользовалась недавними потрясениями, чтобы начать еще один их жалкий маленький бунт. Затем дворец соскальзывал в глубины, и он надевал свое водолазное снаряжение, входил в воздушный шлюз в углу своих апартаментов и бесстрашно следовал за Седной Ямм в сумеречные глубины, преследуя плезиозавров через леса ламинарий и ледяные взрывы разноцветных кораллов. Каждый вечер, когда дворец снова выкатывался на берег и император и его домочадцы собирались на берегу, чтобы поджарить дневной улов, Седна Ямм рассказывала им истории о дедушке всех плезиозавров, чудовище, устроившее логово в глубоких пещерах у основания морского ската в нескольких километрах от берега. По словам Седны, он убил шестерых охотников, а его толстая шкура была игольницей старых гарпунов. Некоторые из этих гарпунов принадлежали императору Махалакшми, который безуспешно пытался поймать его в течение десяти лет.

Однажды ночью, пока он ждал, пока его повара приготовят еду, Илон Прелл прошагал по пляжу туда, где маленькие вечерние волны расстилали на песке свои кружева. Он посмотрел на груду, которая темнела на фоне двойного заката, как поднятый средний палец. Он подумал о Прародителе всех плезиозавров, скрывающемся там, в глубинах, и о Махалакшми, которому не удалось его убить. Он задавался вопросом, была ли причина, по которой он не чувствовал себя Императором Сети, в том, что он не убил Махалакшми в бою, а просто вырвал трон из рук его бесполезной дочери после того, как крушение поезда Зенитов сделало за него эту работу.