Степень сравнения

Глава 6

Марат прибыл в Стамбул первым, его клиент должен был прилететь на следующий день. Самолёт кружил над облитым жарким полуденным светом городом, и Марат не уставал любоваться огромным людным мегаполисом, разрезанным на две части проливом. Босфор делил город, но соединял в великую водную дорогу Чёрное и Средиземное моря, или, как их называли сами турки, Akdeniz и Karadeniz[1] .

Единственный город в мире, что находится сразу в двух частях света, Древний Византий, Константинополь, Царьград – у этого города, казалось, была сотня имён за его долгую историю. Город, стоящий на пересечении двух великих путей: из варяг в греки и Великого Шёлкового пути, по возрасту почти не уступал Вечному Городу, Риму. Люди же жили здесь и вовсе с незапамятных времён.

Выйдя из здания аэропорта, Марат с наслаждением вдохнул наполненный солью и влагой воздух. Дыхание моря ощущалось даже так далеко от побережья. Марат любил этот запах. Ощутив этот соленый аромат, этот привкус на губах, Марат всерьёз почувствовал, что уехал далеко от дома.

Ему хотелось верить, что это поможет оторваться от прошлой жизни, и его горе уйдёт, а сердце заполнится новыми заботами и делами. Не сразу же, но всё-таки. Не спеша, Марат отошёл от аэропорта и уселся в автобус. Добраться из аэропорта до центра города можно было и на такси, финансы позволяли Марату это, но он предпочитал автобус.

Марат откинул голову на подголовник кресла и искоса смотрел на текущую своим чередом за окном автобуса жизнь. Марату нравился Стамбул, город контрастов. Здесь можно было увидеть кого угодно: туриста в шортах и дурацкой рубашке, местного жителя в домашних тапочках и женщину в сари, в кимоно или в абайе. Пёстрая толпа бурлила и мчалась по своим делам во все стороны сразу. Кто-то спешил полюбоваться памятниками, кто-то – в офис, на постылую работу. Древний город. Марат любил его почти так же сильно, как родную Казань или Москву.

Автобус привёз Марата в район Фатих, где он решил остановиться на эту ночь. Завтра он переедет. Его работодатель не стал бы оплачивать столь дорогостоящий отель, а в районе Фатих дешёвых отелей просто не было.

Сегодня же Марат решил побаловать себя и прогуляться по цветущему парку Гюльхане. Он хотел проводить вечер и встретить ночь на балкончике номера с видом на Сюлеймание. Он хотел любоваться из окон на Мечеть Святой Софии, Музей Топкапы и Готскую колонну, окрашенные лучами заходящего солнца. Сегодняшний вечер будет для услаждения его души.

Марат быстро добрался до своего отеля Султане, расположенного у самого Гюльхане. Он бросил сумку в свой номер, не осмотрев его толком. Марату было всё равно, насколько мягкие в этой комнате кровати, и насколько красиво отделан душ.

Марат, не задержавшись, вышел из отеля и направился в парк. Он решил выйти в город позже, к вечеру, когда основная толпа оголтелых туристов рассосётся. А сейчас ему хотелось спрятаться под тень деревьев и любоваться цветами.

Парк Гюльхане был прекрасен и в августе. Конечно же, весной, полный цветения, он был просто неподражаем, но и сейчас там было, на что посмотреть. Усеянные цветами клумбы, памятники, чуть искривлённые деревья, вымощенные прогулочные дорожки, мосты, фонтаны и скамеечки. Уголок тишины и спокойствия посреди шумного города.

Здесь не было снующих машин, не было назойливых звуков города, не было сигналов клаксонов, что будоражили бы его и без того растрёпанный ум. Марата окружала турецкая речь, столь похожая на его родную, и в то же время – непохожая.

Марату нравилось слушать эту мелодику. Особенная страсть к мелодичности отличала тюркские языки от многих других языков мира. Марат прислушивался к звукам речи, не стараясь разбирать слова. Но почему-то его сознание помимо его воли вдруг выцепило из гама один голос.

На несколько шагов опережая Марата, чеканя шаг, шла девушка. Марат хмыкнул. Она шла, удаляясь от него, и её лицо оценить он не мог, но мог поспорить, что девчонка была симпатичной. Стройная, насколько он мог судить. Длинные ноги, обтянутые джинсами, роскошная грива чёрных волос волнами спускается до талии.

А еще она прямо-таки пылала гневом. Девушка шипела и бормотала что-то малоцензурное.

– Престарелые мерзавцы! Haylazlar! Ucubeler! [2] – бубнилаона, не переставая.

Девушка шла, обхватив себя руками за локти. Марат усмехнулся себе под нос. Неужели фифочку сегодня плохо развлекли? Марату вдруг стало любопытно, как она выглядит, и он невольно ускорился, силясь её догнать.

Сейчас бы подцепить её, поманить сладким пряником с портретом Ататюрка[3] , а потом отшить. Пусть тоже почувствует, как это бывает обидно! Марат даже оскалился от предвкушения, но вдруг одёрнул себя. О чём он думает?!

Она – не Гюльшат! В голове Марата всё ещё мелькал образ бывшей невесты, и он старался выгнать её оттуда, выгнать всеми силами. Но новая женщина – это совершенно не тот способ, к которому он хотел прибегать. Тем более, мстить незнакомке за обиду, нанесённую другой девушкой – это совсем уж подло и мелочно.

Марат усилием воли заставил себя замедлить шаг. Девушка топала от него в сторону бухты, и Марат не стал за ней идти. Он тряхнул головой и углубился в парк. Марат прошёл его насквозь мимо Кафельного киоска, Мечети Мукаддес Эманетлер Ага, мимо Готской колонны, и вышел на берег пролива Босфор.

Тёплый солёный ветер ударил Марату в лицо и огладил по щекам и плечам, будто старый друг похлопал, обрадованный встречей после долгой разлуки. Марат невольно расправил плечи и вдохнул глубже. Бриз заставил его прищуриться.

Грузовые и прогулочные суда, яхты и паромы основали по проливу очень плотным потоком. Марал чувствовал, как потихоньку мысли его уплывают от расстроившейся свадьбы. Да, его предала невеста, его предал лучший друг. Но стоит ли убиваться из-за этих людей? Если он будет таскать на своих плечах прошлое, он никогда не сможет посмотреть в будущее.

Глядя на суету вокруг, Марат начал вспоминать, что жизнь продолжается. В конце концов, никто не умер, его родные здоровы и собираются жить долго и дружно, у него не отсохла женилка, ему всего двадцать восемь, а значит, шанс на удачный брак ещё есть.

Марат усилием воли заставлял себя выбрасывать мысли обо всей этой ситуации из головы. Он был рад, что скандал не затронул его семью. Он был рад, что тень позора не ляжет на его братьев, не заденет их жён, не заденет их детей.

Урусовы выберутся из этой ситуации, это точно! С их-то связями! Замять эту историю не будет представлять никаких проблем. Может, не сразу, но всё утрясётся. Никто не пострадал. Кроме сердца Марата. Но и оно когда-нибудь излечится, пускай ему сейчас в это и не верилось.

Марат повернулся спиной к проливу, опёрся спиной о перила набережной и огляделся. Вокруг него ходило огромное множество женщин. Марат знал, что он симпатичен. У него никогда не было проблем с женским вниманием, просто он был слишком влюблен, чтобы реагировать на него.

Но теперь ему ничего не мешает закрутить ничего не значащий терапевтический роман с какой-нибудь милой девчушкой. Да хотя бы вот с этой шипуньей, которую он увидел в парке. Только Аллах знает, почему он заметил именно её. Марат тряхнул головой и невесело улыбнулся.

Он сунул руки в карманы и пошел по берегу пролива в сторону Халич, бухты Золотой Рог. Он решил обойти район и посмотреть на Стамбульский университет. Набережная, переполненная автомобилями, ничуть не раздражала его. Эта суета даже помогала ему отвлечься от мыслей.

Суда прибывали к берегу и отчаливали, люди поднимались и спускались по трапам. Кричали зазывалы, кто-то недовольно бибикал. В салоне красоты через дорогу сидели мужчины – совершенно обычная для Турции картина. Здесь мужчин в парикмахерских можно было увидеть едва ли не чаще, чем женщин. Марат улыбнулся и небрежно взъерошил отросшие волосы. Круговорот жизни продолжался.

Марат не отказал себе в удовольствии купить балык экмек, [4] который делали прямо на берегу из свежевыловленной с Галатского моста рыбы. Он любил турецкую кухню. Впрочем, он любил поесть вообще и честно сознавался, что путь к его сердцу, в том числе, лежит через его вкусовые сосочки.

Насытившись, Марат решил остановиться в каком-нибудь небольшом кафе и выпить знаменитый турецкий кофе. Такая возможность предоставилась ему, когда он свернул с оживлённой Рагып Гюмюшпала на улицу Кыбле Чешме.

На это небольшой улице он с ходу нашел целых два кафе, находящихся рядом, и оба были готовы предложить ему лучший кофе в Стамбуле, как уверяли надписи на их витринах. Но выбрал Марат то, что поменьше, по одной простой причине: та самая девчонка, которую он заметил в парке Гюльхане, только что вошла в это крохотное кафе, взмахнув своими волосами, будто заманивая Марата. И он пошёл.

Марат понятия не имел, каким образом он её узнал. Также он не мог объяснить, на кой чёрт он вообще пошёл за ней. Тем не менее, ноги понесли его сами. Команда мозга прошла к мышцам, минуя его сознание. Когда Марат толкнул дверь кафешки, девушка стояла около прилавка и разговаривала с продавцом.

– İki gözleme ve iki simit, lütfen. [5]

Голос у девушки был на редкость певучий, что придавало турецкому языку в её устах особую прелесть. Марат наконец смог рассмотреть её лицо. Миловидная мордашка с широко по-детски распахнутыми карими глазами и очень пухлыми губами, которые придавали ей несколько капризный вид. Довершали образ гигантские круглые, как у кота Базилио, очки в толстой оправе, что делали её глаза ещё больше.

Девушка подняла взгляд и коротко посмотрела на Марата безо всякого интереса. В её взгляде всё ещё плескалась раздражение. Пока продавец кафешки суетился у плиты, обжаривая гёзлеме для девушки, Марат подошел ближе и зачем-то выпалил:

– Сегодня ужин в дорогом ресторане отменился?

– Это Вы мне? – хмуро спросила девушка.

– Конечно, Вам, – ответил Марат.

– О чем Вы? – переспросила девушка.

– О том, что такие красавицы редко обедают бубликами, – ухмыльнулся Марат.

Девушка, наконец, посмотрела на него прямо.

– Я Вас не понимаю, – несколько грубо ответила она.

– Хотите, я угощу Вас? – вдруг спросил Марат.

– Что?

Брови девушки сошлись над переносицей. Она недоуменно наклонила голову.

– Хотите, я сейчас угощу Вас? – с расстановкой произнес Марат. –Вы выберете ресторан по своему вкусу, а я угощу Вас ужином.

– Благодарю. Я справлюсь бубликами, – буркнула девушка и отвернулась к продавцу.

Тот бросил на Марата подозрительный неприязненный взгляд.

– Да бросьте, – продолжил Марат. – Неужели для вас это столь непривычно?

– Что непривычно? Соглашаться уйти с незнакомцем? Вы об этом? –девушка чуть агрессивно повернулась к нему, что в сочетании с её не очень высоким ростом и хрупкостью смотрелось довольно комично.

– Я имел в виду ужины в ресторане, но и такая интерпретация пойдёт, –кивнул Марат.

Он понятия не имел, что тянуло его за язык. Он чувствовал, что перегибает палку. В глубине души он понимал, что эта девушка не виновата в том, что сотворила Гюльшат. Она не виновата в проблемах Марата. Тем не менее, красота незнакомки зацепила его и запустила какой-то паршивый процесс в его голове.

У них было что-то общее с Гюльшат. Невысокий рост, милая внешность, длинные черные волосы, некое изящество. Марат не мог остановить себя. Девушка начала надуваться, как рассерженный индюк. Марат ждал, внутренне готовясь к битве. Наконец её прорвало.

– Я не знаю, кем Вы себя возомнили, и я не знаю, где, Вы думаете, Вы находитесь, но приставать к женщине здесь с подобными предложениями – это верх неблагоразумия! То, что я не ношу платок, так это – моё священное право, прописанное в Конституции! Это совершенно не означает, что я готова принимать всякие сомнительные предложения от еще более сомнительных людей…

– У меня есть деньги. Много. И я не жадный, – срасстановкой проговорил Марат.

– Ne[6] ?! – взвизгнула девушка.

Марат видел, как из её ушей едва не повалил пар. Она чуть рваным движением отдала купюру продавцу, схватила бумажный пакет, который тот протягивал ей через прилавок, и с шипением, бросив сдачу на прилавке, вылетела из кафе.

Марат проводил её взглядом и чуть хмыкнул. Он понятия не имел, на что он рассчитывал. Ведь он, на самом деле, не надеялся на то, что девушка на что-то согласиться. Девушка мелькнула за стеклом и исчезла.

Марат повернулся к продавцу и гораздо вежливее попросил:

– Bir kahve, lütfen.[7]

– Закончился, – сквозь зубы проговорил ему продавец.

– Как у вас мог закончиться кофе? – непонимающе посмотрел на продавца Марат.

Крупный усатый мужчина перегнулся через прилавок и проговорил Марату в лицо:

– Кофе для тех, кто обижает эту милую девушку, у меня не будет никогда.

Марат хмыкнул и вышел из кафе. Ругаться с продавцом ему не хотелось. Ему вдруг стало неловко. Обидел девушку почём зря. Победил, блин. Победюк фигов. Нашёл, с кем сражаться. Марат с силой потёр лицо руками. Гюльшат, похоже, основательно вынесла ему мозги.

Выйдя из кафе, он осмотрелся, но не увидел фигурки, убегающей от него танцующей походкой. Он вздохнул и поплёлся обратно в сторону своего отеля.

Марат неспешно шёл по улице Джамиль Бессель, глядя себе под ноги. Он свернул направо, надеясь посмотреть большой мавзолей Сулеймана Великолепного и малый – Роксоланы. Он подошел к ним сзади.

Два небольших здания, так похожих друг на друга, стояли рядом. Мавзолей султана, похожий на крохотную круглую башенку с крытой колоннадой вокруг, был чуть побольше мавзолея Роксоланы. Но всё равно, нельзя было не заметить, что архитекторы пытались сделать их похожими друг на друга. Как будто и после смерти Сулейман Великолепный не хотел расставаться со своей Хюррем и всячески подчеркивал своё отношение к женщине, которую любил больше всех на свете.

Марат задумчиво смотрел на два здания, и ему снова становилась горько. «Умеют же люди любить!» – подумал он. Сулейман пережил свою возлюбленную наложницу, а впоследствии – супругу, на восемь лет, но, говорят, любил её до самого конца.

Впрочем, со временем он утешился с другими своими наложницами. Гаремы османских султанов были весьма обширными. Возможно, и Марат утешится когда-нибудь. Женщин вокруг много. Но всё же, Марат мечтал о том, чтобы было, как у султана. Затмевающая разум любовь, что закончится только со смертью.

На город начали опускаться сумерки. С минарета мечети Сюлеймание запел муэдзин. «Аллаху акбар!» Он призывал народ на молитву. Марат с сомнением посмотрел в сторону огромной мечети, посвященной Сулейману. Марат не был ревностным мусульманином, но всё-таки совсем неверующим себя назвать не мог.

Повинуясь какому-то наитию, Марат обогнул мавзолеи Сулеймана и Роксоланы и пошёл в сторону мечети. Войдя во двор, он разулся и прошёл сторону купели, где он смог совершить омовение, и под пение муэдзина направился к главному зданию. Внутренний двор мечети был огромным, в нём уже собирались верующие.