ОПРАВДАНИЕ[107]

Толпа любовь мою винит,

И между тем она согласна,

Что мной избранная прекрасна.

О чем же буйная шумит?

Ужели чувство — преступленье?

Ужели должен я просить,

Как подаянья, позволенья

И ненавидеть, и любить?

«Она твоею быть не может!»

Я знаю сам и не хочу

Покой души ее тревожить,

И чувство в сердце заключу.

Сдержу желаний пылких волю,

Мятежный жар сомну в крови,

Но и в забвенье не позволю

Прорваться слову о любви.

И не узнает, не услышит

Она о тайне от меня —

Что ею только сердце дышит,

Что ею только мил свет дня.

Но для чего же мне неволить

Влеченье чистое мое

И молчаливо не позволить

Мне любоваться на нее?

Но для чего же мне украдкой

Волшебных взглядов не ловить,

Не услаждаться речью сладкой,

Дыханья уст ее не пить?..

О, сколько раз в толпе бесстрастной,

Томимый жаждой красоты,

Я. не сводил очей с прекрасной,

Лелея светлые мечты!

Сдержав тревожное дыханье,

Забыв себя, забыв людей,

Я погружался в созерцанье

Любви возвышенной моей.

Минуты чудные! Казалось,

Перед возвышенной душой

Мне небо света открывалось

С своею вечной красотой.

О, только лишь художник-гений,

Ловя чудесный идеал,

В часы божественных видений

Подобный образ создавал!

И помню я: как тополь стройный,

Во цвете лет, облечена

Красой и гордой, и спокойной,

Стояла царственно она.

Волнисто-чудной диадимой,

В гирлянде жемчуга и роз,

Вился изгиб неуловимый

Благоухающих волос.

Сияло мыслию высокой

Ее лилейное чело,

И все лицо, как день Востока,

И ясно было, и светло.

Во влаге блещущей эмали,

Под дымкой шелковых ресниц,

Глаза пленительно сияли

Красою северных зарниц.

И переменно отражались

На них мечты живой игрой:

То блеском полдня разгорались,

То в сумрак ночи погружались,

Блистая звездною слезой.

А эти розы щек живые!

А эти — прелесть, красота,

Любви созданье — огневые,

Нектарно-влажные уста!

Могучей силы чарованья

На них положена печать,

И может их одно лобзанье

И вдунуть жизнь, и жизнь отнять.

А плеч роскошные разбеги

В сиянье млечной белизны!

А груди пышной, полной неги,

Две чародейские волны!

В них жизнь всю полноту излила,

А прелесть формы обвела…

А страсти пламенная сила

Их горделиво подняла…

Все, все в ней было обольщенье,

И мне казалось, что она

Олимпа древнего явленье,

Героподобная жена[108]!

1846

Загрузка...