Стихотворения

ПРИМЕЧАНИЯ

Редактирование текста перевода «Илиады» осуществлялось при консультации академика И. И. Толстого, принимавшего участие и в решении отдельных вопросов комментирования поэмы.

Все наиболее значительные произведения и переводы свои Гнедич печатал отдельными изданиями (см. стр. 844—845).

В 1829 году вышел труд почти всей жизни Гнедича — перевод «Илиады» Гомера.

Лирические стихотворения и переводы печатались в различных журналах, сборниках и альманахах в 1804—1831 годах, иногда за полной подписью, иногда за подписью «Г — ч», «Г» или NN. Большая часть этих произведений была введена в единственный прижизненный сборник «Стихотворения» Н. Гнедича. СПб., 1832. Собрание это Гнедич составил из наиболее известных своих произведений и переводов. На первом месте, после вступительного стихотворения «К моим стихам», помещены: поэма «Рождение Гомера» и две идиллии (перевод идиллии «Сиракузянки» Феокрита и оригинальная идиллия «Рыбаки»). Стихотворения размещены в двух отделах: «Лирические, дидактические и другие стихотворения» и «Смесь». Сборник замыкается двумя крупными переводами: «Простонародных песен нынешних греков» и трагедии Вольтера «Танкред».

Из известных в настоящее время 120 лирических произведений Гнедича в сборник 1832 года избрано 77. Тот же состав в издании 1854 года. В издание, именуемое «Первым полным», 1884 года, вошли еще 14 стихотворений. В следующем, являющемся последним («Полное собрание сочинений и переводов». СПб., 1905), в томе первом нет стихотворения «Зачем в час грустный расставанья» и имеется стихотворение «К сестре», не вошедшее в предыдущие издания.

В оба эти издания не вошли 4 стихотворения из опубликованных в 1884 году П. Тихановым. В 1903 и 1915 годах были опубликованы еще 8 стихотворений, не вошедших ни в одно издание сочинений Гнедича. Сверх этих 104 стихотворений, известны еще 6, печатавшихся в разное время и не вошедших ни в одно издание, а также 10 черновых набросков и стихотворений, имеющих характер домашних шуток и посланий, до настоящего времени не опубликованных (см. стр. 842—843).

В данное издание включено лишь 50 из общего количества 120 стихотворений, известных по печатным или рукописным источникам.

Цель издания — познакомить читателя с теми произведениями Гнедича, которые наиболее четко характеризуют своеобразие его поэзии. Тем самым основное место в данном издании отведено знаменитому переводу «Илиады» Гомера. Выбор остальных произведений и переводов Гнедича основан на его собственном отборе для единственного сборника стихотворений издания 1832 года.

Все крупные произведения сборника 1832 года вошли и в данное издание, из мелких произведений сборника 1832 года в данное издание не вошли некоторые незначительные стихотворения альбомно-бытового характера, а также несколько официальных произведений («Приношение Екатерине Павловне, покойной королеве Виртембергской» и др.).

Из стихотворений, которые по своим поэтическим достоинствам не относятся к лучшим, несколько стихотворений тем не менее введены в данное издание в качестве образцов того или иного жанра (басня «Медведь», эпиграмма «Помещик Балабан»), или для иллюстрации литературных и театральных взглядов и связей поэта (сатирический «Ответ Хвостову», «Троица на масленой неделе»).

Из стихотворении, не входивших в сборник 1832 года, в данное издание введены те произведения, которые были написаны или окончательно обработаны после мая 1832 года (дата цензурного разрешения сборника 1832 года), а также и те наиболее значительные стихотворения, которые не вошли в прижизненное издание Гнедича по причинам цензурного порядка («Общежитие» и др.) или по соображениям литературной дипломатии («Циклоп»).

Основными источниками текста данного издания являются: сборник стихотворных произведений Гнедича 1832 года и издание перевода «Илиады» 1829 года с теми последними поправками, которые Гнедич нанес на принадлежавшие ему экземпляры того и другого издания (хранятся в Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина, см. стр. 842).

Для произведений, не входивших в издание 1832 года, источниками текста являются прижизненные публикации или рукописи, а в случае отсутствия таковых — публикации посмертные.

Немногочисленные черновые рукописи не дают возможности полностью проследить историю текстов произведений Гнедича. Между редакциями ранних и позднейших прижизненных публикаций существенной разницы в большинстве случаев не наблюдается. Исключение представляют собой сохранившиеся черновики и ранние публикации отдельных отрывков перевода «Илиады», дающие возможность изучить направление кардинальной переработки перевода: работы над усовершенствованием гекзаметра и стилем.

Стихотворные произведения Гнедича в данном издании расположены в следующем порядке:

I — Лирика; II — Поэма, идиллии, «Простонародные песни нынешних греков», трагедия «Танкред»; III — «Илиада».

В собрании своих стихотворений Гнедич не отделял переводы (составляющие треть лирики) от оригинальных стихотворений. Этот принцип Гнедича соблюден и в данном издании. Оригинальные и переводные лирические произведения размещены в общей, хронологической последовательности.

Стихотворения первого раздела расположены в хронологическом порядке лет (более точная датировка имеется только в отношении нескольких произведений). Те стихотворения, в отношении которых датировка не установлена, помещены в конце первого раздела. Одно из них — «К моим стихам», напечатанное в качестве предисловия к сборнику 1832 года (см. примечание),— поставлено в начале данного собрания.

Второй раздел состоит из произведений крупных жанров. Поэма и идиллии расположены в той последовательности, какая установлена в издании 1832 года, после них следуют переводы «Простонародных песен нынешних греков» и трагедии Вольтера.

Орфография и пунктуация текстов Гнедича по возможности даны современные, но с сохранением некоторых особенностей языка Гнедича.

Несовпадение пунктуации, принятой в тексте «Илиады», с современными нормами во многих случаях объясняется архаическим синтаксисом перевода (типа: «Лучше, когда, совокупно сошед мы с пути боевого, сядем на холме подзорном, а брань человекам оставим»). В других случаях редакция стремилась передать особенности стиха Гнедича, которые он зафиксировал своей, индивидуальной пунктуацией в прижизненном издании (типа: «Так возгласивши бессмертные, вновь удалились к бессмертным»).

Данное издание является первым комментированным. В примечаниях оговорены сколько-нибудь значительные различия между ранними и последними редакциями произведений, но варианты даны выборочно, лишь для характеристики работы Гнедича над стилем и стихом. В виде исключения полностью приведена в примечаниях первая редакция стихотворения «Семеновой при посылке ей экземпляра трагедии «Леар», так как эта редакция дает более ясное представление о театральных отношениях начала 1800-х годов, на которые имеется лишь намек в поздней редакции. В примечаниях к переводу «Илиады» дано довольно большое количество примеров усиленной работы Гнедича над текстом (часть этих примеров приведена во вступительной статье к данному изданию).

Примечания к переводу «Илиады», сохраняя структуру комментария к изданиям большой серии «Библиотеки поэта» (необходимая библиография и фактические справки по тексту), несколько выделяются своим объемом. Комментарий этот разделен на две части: 1. Комментарий к переводу. 2. Примечания к тексту «Илиады» Гомера.[1]

За последние годы, в связи с широким масштабом переводческой деятельности в СССР, подняты и вопросы теории перевода. По этому поводу написаны и пишутся не только статьи, но и книги. Начинающих и многих известных поэтов волнуют вопросы методов и характера переводческого мастерства. Перевод «Илиады» по праву может быть назван грандиознейшим переводческим подвигом поэта. Труду этому было посвящено около двадцати лет. История и система перевода, изложенные в примечаниях к данному изданию, могут быть интересны и поучительны для поэтов-переводчиков.

К моим стихам (стр. 59). Дата неизвестна. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича». СПб., 1832, стр. 1—3. По-видимому, написано в качестве вступительного стихотворения к указанному сборнику. Не исключена возможность и более раннего написания, так как Гнедич собирался издать собрание своих стихотворений еще в 1825 году и тогда же мог приготовить традиционное обращение поэта к стихам.

Общежитие (стр. 61). Датировано Гнедичем 1804 годом. Впервые — в «Северном вестнике», 1804, ч. II, № 5, стр. 369. В сборник «Стихотворений Н. Гнедича» 1832 года, повидимому, не вошло по цензурным причинам. Стихотворение является вольным переложением философской оды французского поэта Тома (1732—1785), близкого энциклопедистам. Эта ода «Les Devoirs de la societe, ode adressee a un Homme qui veut passer sa vie dans la solitude» была переведена Ю. А. Нелединским-Мелецким в 1813 году под названием «О должностях общества (Соч. Томаса). Надписана человеку, хотящему жить в уединении». Нелединский-Мелецкий в своем переводе сохранил в точности стихотворную форму оригинала, в частности обязательную для оды строфичность, причем соблюдена в деталях и форма четырехстишных строф и их число (26). Н. И. Гнедич в своем переложении следовал общему ходу мысли и фразеологии французской оды, но совершенно изменил ее форму: вместо строфического построения, свойственного одам, он избрал вольный ход разностопных стихов, характерный для медитативных элегий. В своем переложении Гнедич усилил политическую тему оды. Так, стихи «Ты спишь, элодей, уж цепь цветами всю увив...» и следующие не имеют соответствия во французской оде. В оригинале сказано гораздо менее определенно: «Ты спишь, а люди вокруг тебя стенают; окровавленная земля стала жертвой несчастья». Развивая тему, Гнедич приблизил ее к русской действительности, заменив североамериканского гурона лапландцем и камчадалом. Эпиграф к «Общежитию» воспроизводит первый стих оды Тома: «Проснись, смертный, стань полезным обществу».

Последняя песнь Оссиана (стр. 65). Датировано автором 1804 годом. Впервые — в «Северном вестнике», 1804, ч. I, № 1, стр. 65, с примечанием Гнедича: «Мне и многим кажется, что к песням Оссиана никакая гармония стихов так не подходит, как гармония стихов русских». В рукописи имеется пометка: «Это не перевод, но подражание Оссиану».

Оссиан — легендарный народный певец (бард) III века н. э., воспевавший былую славу Шотландии. Автором так называемых «оссиановских» песен был шотландский поэт Макферсон (1736—1796). Однако в поэзию Макферсона вошел подлинный шотландский эпос, так как поэт пользовался записями народных песен, собранных им в Шотландии. Некоторые мотивы шотландского песенного творчества вошли и в поэму «Берратон», подражанием которой и является данное произведение Гнедича. Судя по совпадению отдельных выражений, Гнедич пользовался русским прозаическим переводом Е. Кострова (1792), сделанным по французскому переводу Летурнера (1777).

«Берратон» — последняя песнь барда Оссиана, пережившего всех своих современников и близких. В ожидании смерти Оссиан поет песню, обращенную к умершим.

Лутау — Лута, река в «оссиановской» стране Морвене.

Сельма — дворец Фингала, царя Морвенского, главного героя «оссиановских» поэм.

Мальвина — спутница Оссиана, вдова погибшего сына его Оскара.

Перуанец к испанцу (стр. 69). Датировано автором 1805 годом. Впервые — в «Цветнике», 1809, ч. IV, № 11, стр. 166. Введено в сборник 1832 года с некоторыми стилистическими поправками. В качестве стихотворения, посвященного теме борьбы инков с испанскими колонизаторами Перу, не вызывало цензурных запретов. Как стихотворение, призывающее к борьбе с рабством и тиранией, имело хождение в декабристских кругах. О нем были показания в военно-судном деле В. Ф. Раевского («первого декабриста», арестованного в 1822 году). Юнкера, находившиеся под его началом, показали, что майор Раевский заставлял их «учить некоторые примеры стихов наизусть», и на память приводили данное стихотворение Гнедича (в ранней редакции, с незначительными стилистическими вариантами). Допрашивающий нашел, что это стихотворение «совершенно в духе Раевского».

Перу — ныне республика Южной Америки, с XI по XVI век представляла собой государство с элементами первобытного коммунизма. Власть принадлежала одному правителю, инку (отсюда государство инков). С 30-х годов XVI века Перу было завоевано испанцами, сделавшими страну инков своею колонией. Инки были превращены в рабов, восстания их беспощадно подавлялись. Последнее восстание происходило в конце XVIII века и ставило целью воскрешение царства инков (1780—1781).

Не славы победить, ты злата лишь алкал — испанские мореплаватели высадились на перуанском берегу в поисках золота.

На гробе матери (стр. 73). Датировано автором 1805 годом. Впервые — в «Цветнике», 1809, ч. IV, № 12, стр. 295, с заглавием «Песнь при гробе матери» и с небольшими стилистическими отличиями от окончательного текста в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 164. Гнедич посетил могилу матери в Полтавской губ. в 1805 году. Умерла мать Гнедича, повидимому, вскоре после его рождения, т. е. еще в 1784 году.

Мильтон, сетующий на свою слепоту. Отрывок из третьей книги «Потерянного рая» (стр. 75). Датировано автором 1805 годом. Впервые — в «Пантеоне русской поэзии», 1814, ч. II, стр. 276. Является переводом первых шестидесяти стихов III части «Потерянного рая» английского поэта Мильтона, который ослеп в 1652 году и уже слепым написал свои поэмы «Потерянный рай» и «Возвращенный рай». Эпопея «Потерянный рай» изображает борьбу ангелов с сатаной, отпадение ангелов от бога и падение человека. Начало третьей книги поэмы посвящено размышлениям Мильтона о своей слепоте. Перевод Гнедича является вольным переложением французского стихотворного перевода Делиля, который, в свою очередь, тоже не является точным. Этим объясняются отступления Гнедича от подлинника и даже некоторые ошибки. Например, вследствие неясности делилевского перевода Гнедич в конце отрывка обращается к музе, вместо обращения Мильтона к свету.

Гора Сионская — Сионская гора в Иерусалиме, на которой возвышается крепость.

Тирезий, Taмирис, божественный Омир — знаменитые в античном мире слепцы. Тирезий — легендарный прорицатель, ослепший после того, как увидел богиню Афину купающейся в ручье. Тамирис, или Тамирид,— легендарный поэт Греции, которого музы лишили зрения за дерзость вызова их на состязание. Омир — Гомер, который, согласно легендам был слеп.

Скоротечность юности (стр. 77). Датировано автором 1806 годом. Впервые — в «Цветнике», 1809, ч. II, № 6, стр. 273.

А ты, для коей я вселенну и след.— Гнедич очень любил свою сестру Галину Ивановну Бужинскую, см. стих. «Сбылась нежданная, плачевнейшая трата».

К К. Н. Батюшкову («Когда придешь в мою ты хату») (стр. 80). Датировано автором 1807 годом. Впервые — в «Вестнике Европы», 1810, ч. XLIX, № 3, стр. 184. Адресовано поэту Батюшкову Константину Николаевичу (1787—1855), ближайшему другу Гнедича. В послании говорится о темах и героях произведений и переводов Гнедича и Батюшкова.

Где Рима прах красноречивый.— В Риме похоронен Торквато Тассо, итальянский поэт (1544—1595), поклонником которого был Батюшков. Именно в это время (т. е. в 1807 году) Батюшков начал переводить «Освобожденный Иерусалим». О своем увлечении итальянским поэтом Батюшков писал в стихотворном послании Гнедичу 1805 года.

За божий гроб святую рать.— Завоевательные, так называемые крестовые походы средневековой Европы в Палестину прикрывались целью освобождения из рук мусульман «гроба господня». Один из таких походов, окончившийся взятием Иерусалима (1099), а именно поход герцога Готфрида Бульонского, является сюжетом «Освобожденного Иерусалима» Тассо.

Неумирающий Омир — Гомер. Гнедич в это время уже начал переводить «Илиаду».

Иль посетим Морвен Фингалов и следующие пять строф посвящены теме песен Оссиана, которые переводил и которым подражал Гнедич. См. стих. «Последняя песнь Оссиана».

Гомеров гимн Минерве (стр. 83). Перевод сделан, по-видимому, не ранее 1807 года. Впервые — в «Цветнике», 1809, ч. III, № 7, стр. 3. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не включено. Является довольно точным переводом гимна Гомера. «К Афине». Кроме «Илиады» и «Одиссеи», Гомеру приписывали гимны к богам и о богах. Большинство гимнов — позднего происхождения (самые ранние из них относятся к VIII — VII векам до н. э.). Созданы они разными поэтами. Это своеобразные обращения к богам, которые назывались у древних проэмиями, т. е. прелюдиями. Они исполнялись в качестве вступлений в большие эпические поэмы. До нас дошли тридцать четыре гимна, составившие особый сборник. Гнедич перевел шестистопным ямбом VI, XXVII и XXVIII гимны. Самой ранней возможной датой перевода гимнов, повидимому, надо считать 1807 год — время первого обращения к Гомеру и начало перевода «Илиады» александрийским стихом. В сборнике данный гимн числится как двадцать седьмой.

Эгидоносную всемощну Тритогену — так именовали Афину-Палладу по месту, где ей особенно поклонялись,— в Беотии у реки Тритон.

Которую родил сам Дий многосоветный.— Дием именовали Зевса. Афина была его дочерью (родилась из головы его).

Гиперионов сын — Гелий, сын титана Гипериона, бог солнца, ведущий по небу огненную колесницу.

Гомеров гимн Диане (стр. 84). Впервые — в «Вестнике Европы», 1810, ч. LI, № 10, стр. 123. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не вошло. Перевод гимна «К Артемиде» (см. примечание к «Гимну Минерве»). В сборнике 1832 года данный гимн числится как двадцать восьмой.

В златом обилии Дельфийских древних стен — в Дельфах был знаменитый своей роскошью храм Аполлона (Фив, или Феб), брата Артемиды.

Латона — первая супруга Зевса, мать Аполлона и Артемиды.

Гомеров гимн Венере (стр. 85). Впервые — в «С.-Петербургском вестнике», ч. I, № 2, стр. 181. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не вошло. Является близким к подлиннику (за исключением трех последних стихов) переводом приписываемого Гомеру гимна «К Афродите» (см. примечание к «Гимну Минерве»). В сборниках числится как гимн шестой.

Защитницу веселых Киприйских берегов.— Кипр — остров на Средиземном море, любимое местопребывание Афродиты.

Там радостные Оры, владычицу встречая.— Оры — три богини порядка, прислужницы Зевса, открывающие и закрывающие врата неба.

Семеновой при посылке ей экземпляра трагедии «Леар» (стр. 86). Датировано автором 1808 годом. Впервые — в «Драматическом вестнике», 1808, ч. II, № 39, стр. 103, с тем же заглавием, принятым нами и для данного издания. В несколько измененной редакции вошло в сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 179. В содержании заглавие — «Семеновой, бывшей актрисе трагической» (заглавие это вызвано соображениями личного характера — тем, что Семенова, ставшая графиней Гагариной, с 1826 года покинула сцену).

В редакции «Драматического вестника»:

Адресовано Екатерине Семеновне Семеновой (1786—1849), одной из крупнейших русских трагических актрис. Семенова дебютировала в 1802 году и некоторое время играла в комедиях и чувствительных драмах, а затем перешла на трагические роли, которыми и прославилась. Успеху ее содействовал Гнедич. По его свидетельству, он занимался с Семеновой с 1807 года «лет 18 постоянно и ревностно, ибо успехи блистательные вознаграждали». Среди театральных деятелей и зрителей было много таких, которые считали «методу» Гнедича губительной для Семеновой, якобы мешающей естественности ее игры. Именно эта тема является главной в ранней редакции послания. Кроме того, в этой редакции имеется и тема возможного для Семеновой соревнования с европейскими знаменитостями. Ранняя редакция связана лишь с первыми победами Семеновой, началом ее воцарения на трагической сцене. Вторая редакция обращена уже к победительнице, которой надлежит лишь быть снисходительной к тем, кто стремится с ней соперничать (речь идет о Валберховой, которую выдвигал на роли Семеновой Шаховской, и об ученице Катенина — Колосовой-Каратыгиной). Трагедия «Леар» — перевод-переделка трагедии Шекспира «Король Лир», сделанная Гнедичем не с оригинала, а с французского перевода (в свою очередь являющегося переделкой) драматурга Дюсиса. Гнедич, по свидетельству С. П. Жихарева, говорил: «Я перевожу, или, лучше, переделываю «Леара», собственно, для бенефиса Шушерина, по его просьбе». Действительно, «Леар» был представлен 29 ноября 1807 года, в бенефис актера Шушерина Якова Емельяновича (1749—1813), и Шушерин с успехом играл Леара (короля Лира). Перевод Гнедича вышел в свет в 1808 году («Леар», траг. в 5 д., в прозе, передел, из Шекспира. СПб., в тип. импер. театра). Гнедич послал, повидимому, одновременно экземпляры Семеновой и Шушерину. Последнему с надписью, представляющей начало данного стихотворения, с заменой имени Семеновой именем Шушерина: «Прийми, о Шушерин, Леара своего».

Повидимому, Гнедич работал с Семеновой над ролью Корделии, рассчитывая на участие Семеновой в бенефисном спектакле Шушерина. Но роль Корделии была отдана актрисе Map. Ив. Валберховой (1788—1867), которая и выступала в ней без особого успеха. Судя по репертуарной летописи, в конце января 1808 года трагедия шла в последний раз (пьеса имела много неблагоприятных отзывов. Переводчика порицали за искажение образа короля Лира, переделки, связанные с ролью Эдгарда, и др.). 8 января 1817 года трагедия была вновь поставлена, и роль Корделии отдана Семеновой.

Но как прекрасно, как возвышенно сказать и след. 19 стихов имеют в виду установившиеся добрые отношения Семеновой с ее главной соперницей — актрисой Колосовой Ал. Мих. (1802—1880). Судя по тому, что в стихотворении 1826 года «Троица на масленой неделе» отмечается как «чудо» приезд Семеновой к Гнедичу вместе с Колосовой, отношения установились лишь в 1826 году, когда Колосова уже окончательно определилась в качестве комедийной, а не трагедийной актрисы, а Семенова собиралась покинуть сцену (что и осуществила в конце 1826 года).

Задумчивость (стр. 88). Датировано автором 1809 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 149.

На смерть Даниловой (стр. 91). Впервые — в «Вестнике Европы», 1810, ч. LI, № 10, стр. 124. Написано на смерть танцовщицы Даниловой Марии Ивановны, умершей 8 января 1810 года в семнадцатилетнем возрасте (род. в 1793 году). Данилову называли русской Тальони и царицей танца. В «Летописи русского театра» сказано, что она «отличалась в тех ролях, где требовалось изящество искусства, грация, прелесть и увлечение». Она была любимой ученицей Дидло и Евг. Колосовой, передавшей ей свое мастерство мимистки. Неожиданная смерть Даниловой вызвала множество слухов. Существовало два объяснения ее ранней гибели: одно, что Данилова стала жертвой своей любви к вероломному танцору Дюпору, другое — что причиной было падение при неудачном полете во время представления балета «Амур и Психея» и что здесь не обошлось без происков завистливых соперниц. На смерть Даниловой было написано несколько стихотворений (Карамзин, Милонов, Измайлов).

Богатых завистью, убогих же дарами и Ни злобы умыслов, ни зависти гонений — эти стихи, повидимому, имеют в виду соперницу Даниловой, танцовщицу Сен-Клер. По свидетельству мемуариста, Данилова говорила Колосовой незадолго до смерти, что ей не хочется умирать при мысли, что Сен-Клер займет ее роли. Французская танцовщица Сен-Клер (судя по отзывам современников, скорее отличавшаяся бойкостью и остротой танца, чем высокими качествами актерского дарования) действительно начала выступать вместе с Дюпором в ролях Даниловой уже во время болезни последней.

Дружба. К Батюшкову (стр. 93). Датировано автором 1810 годом. Впервые — в «Пантеоне русской поэзии», 1814, ч, II, стр. 186.

Ответ на послание гр. Д. И. Хвостова, напечатанное 1810 года (стр. 95). Написано, повидимому, в 1810 году. Впервые — в «Сыне отечества», 1814, ч. XI, № 5, стр. 200. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не включено. Адресовано Хвостову Дмитр. Ив. (1757—1835), стихотворцу, написавшему огромное количество произведений. В 10—20-х годах XIX века эпигонские, архаические стихи Хвостова были предметом всеобщих насмешек, что нисколько не смущало недалекого Хвостова. Гнедич встречался с Хвостовым на заседаниях «Беседы любителей российского слова» и в доме Оленина. Отношение Гнедича к стихотворной мании Хвостова было такое же, как и у поэтов пушкинского поколения. Гнедич написал несколько шуточных пародий на произведения Хвостова, но не печатал их, не желая обижать стихотворца (см. стр. 843). Данное стихотворение является ответом на послание Хвостова «H. И. Гнедичу», начинающееся стихами:

Автохарактеристика Гнедича, в ответ на похвалы достоинствам его поэзии, интересна тем, что Гнедич считал себя не столько вдохновенным поэтом, сколько поклонником и исследователем поэзии («Мой дух лишь воспален любовию к наукам» и след.).

А кто, горя одним честолюбивым жаром, и след. семь стихов — лукавый намек на стихотворческое самомнение Хвостова, стремящегося «к вершинам Геликона».

Слепому Плутусу я также не слуга и примечание к этому стиху являются ответом на следующие стихи послания Хвостова:

Графу ***, который, восхищаясь игрою трагической актрисы Семеновой, говорил мне, что сам Аполлон учит ее (стр. 97). Стихотворение написано, повидимому, в 1810 году. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 223. Обращено к графу Д. И. Хвостову (см. о нем «Ответ на послание гр. Хвостова»). Хвостов был поклонником игры Семеновой и в послании «Музе-враждебнице» (1819) писал:

Можно предполагать, что восторги Хвостова были связаны с исполнением роли Гермионы в трагедии Расина «Андромаха»; эта трагедия шла в переводе Хвостова. Роль Гермионы Семенова играла впервые 16 сентября 1811 года. Смысл данного шуточного экспромта заключается в том, что учителем Семеновой был сам Гнедич. По поводу своих занятий с Семеновой Гнедич писал своему приятелю Лобанову в 1828 году, когда Семенова уже ушла со сцены: «Что до восклицания вашего — нет Семеновой! Хотя оно отчасти справедливо, но будет справедливее, когда в подобных случаях станете восклицать вы, и именно вы,— нет Гнедича! (Он-де становится самолюбив до глупости, как Катенин, подумаете вы; может быть,— но вспомяните роли, которые Семенова самоучкою играла. Что она сделала с ними? Между тем как роль Габриель де Вержи [2] представляла таланту сильные способы для эффектов глубоко трагических. Но что талант без просвещения и понятий искусства» (неопубликованное письмо от 10 января 1828).

Известно, граф, что вам приятель Аполлон.— Хвостов в своих произведениях выражался о своей музе в высоком стиле и любил упоминать Аполлона, Геликон и т. п.

Подражание Горацию. А. Н. О. (стр. 98). Датируется 1811—1812 годом предположительно. Впервые — в «С.-Петербургском вестнике», 1812, ч. III, № 8, стр. 263. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не вошло, повидимому по цензурным причинам. Адресовано Алексею Николаевичу Оленину (1763—1843). Является вольным переводом XXVI оды первой кн. Горация.

Пиерида — муза.

Циклоп (стр. 99). Датировано автором 1813 годом. Опубликовано в кн. П. Тиханова «Н. И. Гнедич». СПб., 1884, стр. 21—23. В издание вводится впервые с предисловием, не публиковавшимся (автограф в Пушкинском Доме Акад. наук СССР. Рукописи, отд., ф. 265, оп. 2, № 691). Пародия на одноименную идиллию Феокрита. Является автобиографической шуткой (Циклоп — чудовищный гигант с одним глазом посредине лба (античн. миф.). Гнедич уподобляет себя циклопу, так как лишен одного глаза). Пародия и предисловие к ней направлены против тех переводчиков античной поэзии, которые считали возможным передавать греческие гекзаметры русским песенным размером. В частности, Гнедич здесь полемизирует с А. Мерзляковым, который переводил идиллии Феокрита и Вергилия размером и в стиле русской песни. Книге Мерзлякова предпослано было в 1807 году предисловие, которое и высмеяно в предисловии к «Циклопу».

Цвет юности алой угас, и кудри не вьются — цитата из идиллии «Циклоп» Феокрита в переводе Мерзлякова.

Стих сей, незнакомый Феокриту, знаком каждому русскому.— Повидимому, Гнедич имел в виду тему многих русских песен, например «Коли будет совет да любовь», где есть слова:

(См. различные варианты этой же темы в сб. А. И. Соболевского «Великорусские народные песни», т. IV, №№ 71, 72, 73, 490).

Хвалить самому себя в предисловии и т. д.— здесь, повидимому, речь идет о предисловии Делиля к переводу «Георгик» Вергилия, где Делиль расхваливает собственные приемы перевода.

К ним, к ним прибегал Полифем, циклоп стародавний — в идиллии Феокрита влюбленный в Галатею циклоп поет любовную песнь (тем самым прибегнув к музам, покровительницам искусств).

Сидит и в окошко глядит — пародия на соответствующую ситуацию в идиллии: Полифем сидит на морском берегу, на скале и выслеживает прячущуюся Галатею.

На голос раскатистый «Чем я тебя огорчила?», т. е. на голос известной песни Сумарокова.

На Красный Кабак на лихом мы поедем есть вафли — трактир на окраине Петербурга (на Петергофском шоссе), где были цыганские хоры и прочие увеселения.

Сетование Фетиды на гробе Ахиллеса (стр. 102). Датировано автором 1815 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 141. Стихотворение написано в период, когда Гнедич впервые начал заниматься так называемым гомеровским вопросом, стремясь параллельно с переводом «Илиады» подготовить комментарий (см. стр. 780 и 830). Данное произведение построено на мифе о том, что богиня морских пучин Фетида (родившая Ахиллеса от смертного, Пелея) стремилась сделать сына бессмертным, но Зевс предрек ему судьбу героя, который погибнет ранней смертью. Весьма вероятно, что стихотворение «Сетование Фетиды», тема которого повторена в поэме «Рождение Гомера», являлось первоначальным вариантом части этой поэмы, осуществленной затем в другом, более сжатом варианте и в другом стихотворном размере.

Презренным убийцею в Трое сражен — Ахиллес был убит Парисом, виновником Троянской войны, похитителем ахеянки Елены (античн. миф.).

Лишь гроб себе темный в пустыне купил — гроб Ахиллеса находился на пустынном берегу Геллеспонта (античн. миф.).

Ферсит (Терсит) — презренный всеми, злобствующий горбун, пытающийся оклеветать ахейских героев, предпринявших поход на Трою («Илиада», II, 212—242). Гомер изобразил его демократом, человеком без роду и племени, тогда как, согласно древнему мифу, Терсит принадлежал к царскому роду, тому же, к которому принадлежал и аргосский царь Диомед.

Новости (стр. 105). По содержанию датируется концом 1815 — началом 1816 года. Опубликовано в Сборн. Отд. русск. яз. и словесн. Акад. наук, т. 91. СПб., 1914, стр. 32. В издание стихотворений вводится впервые. Является сатирой на статью В. В. Капниста «Краткое изыскание о гипербореянах и коренном российском стихосложении», читанную на собрании «Беседы» и напечатанную в «Чтениях» Общества (18-е чтение 1815 года). В статье высказывалось фантастическое предположение о том, что древнейшими предками русского народа были гиперборейцы. Страна их, согласно Геродоту, находилась «близ северный оси земли», и там господствовал древний культ бога искусства Аполлона, лишь впоследствии перенесенный в Грецию. «Определя таким образом настоящее местоположение Гипербореи, сей любезной Аполлону страны,— пишет Капнист,— остается доказать, что греки заимствовали от жителей ее науки свои, музыку и стихотворство». Гнедич находился в дружеских отношениях со своим земляком В. Капнистом и сатиру свою не предназначал для печати. О фантастической идее Капниста он отозвался в печати лишь вскользь, в сноске к рецензии на книгу «Поэзия эллинского языка, или греческая просодия», 1817. Гнедич в рецензии отрицал смысл в обучении русского юношества способам сложения греческих стихов, прибавляя: «если верить одному из моих соседей, человеку весьма ученому, то греки за искусство слагать стихи обязаны едва ли не нашим предкам».

Близ Колы был Сатурн, за Колой Геркулес и след.— В статье «О гипербореянах» Капнист пишет, что «Сатурн, отец богов... обитал на берегах Ледовитого моря» и что «Гесперидские сады, из которых Геркулес похитил золотые яблоки», и «гора Алтай, соседняя Рифейским вершинам (т. е. Уральскому хребту), может быть есть оная гора Атлас, название свое чрез перемещение одной буквы переменившая, и южный кряж ее, поныне под названием Яблочного известный, может напомянуть нам о яблоках гесперидских».

Пиндар учился петь у русских ямщиков.— Капнист пишет, что одна ода Пиндарова «в разделении своем, так в выходках и в хоре, а наиболее в общем вкусе пения, похожа на одну древнюю русскую хорную песню».

Где, в желтом доме? — Нет, в приятельской беседе — речь идет об обществе «Беседа любителей российского слова».

К Морфею (стр. 106). Датировано автором 1816 годом. Впервые — в «Сыне отечества», 1816, ч. XXVIII, № 8, стр. 64.

Перстень (стр. 108). Датировано автором 1817 годом. Впервые — в «Полярной звезде» на 1823 год, стр. 108.

К ***, требовавшей экземпляра сочинений Батюшкова (стр. 109). Датируется по содержанию 1817 годом. Впервые — в «Полярной звезде» на 1823 год, стр. 111. Повидимому, обращение к артистке Екатерине Семеновой (см. выше, стр. 798). Гнедич был редактором и издателем «Опытов в стихах и прозе» К. Батюшкова, вышедших в начале 1817 года.

К провидению (стр. 110). Датировано Гнедичем 1819 годом. Впервые — в «Сыне отечества», 1820, ч. LXIV, № 40, стр. 324. Является довольно точным переводом предсмертной оды французского поэта Жильбера (1751—1780) «Ode imitee de plusieurs psaumes» (Ода в подражание разным псалмам). Последняя (9-я) строфа оды Жильбера заменена в переводе четырьмя строфами, являющимися как бы вариациями темы этой строфы. Ода Жильбера приобрела большую известность в эпоху раннего романтизма и явилась образцом так называемой унылой элегии.

К другу («Когда кругом меня всё мрачно, грозно было») (стр. 112). Датировано автором 1819 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 88.

Осень (стр. 114). Датировано автором 1819 годом. Впервые — в «Соревнователе просвещения и благотворения», 1820, ч. X, № 6, стр. 299, а затем с исправлениями — в «Сыне отечества», 1821, ч. LXVII, № 3, стр. 127.

К NN («Когда из глубины души моей угрюмой») (стр. 116). Датировано автором 1819 годом. Впервые — в «Полярной звезде» на 1823 год, стр. 288, с данным заглавием. В сборник стихотворений 1832 года вошло вместе со стихотворением «К другу», с заглавием «К нему же». Является довольно точным переводом стихотворения Байрона «Экспромт в ответ другу» («Impromptu, in reply to a friend», 1813).

Приютино (стр. 117). Датировано автором 1820 годом. Впервые — в «Сыне отечества», 1821, ч. LXXIII, № 44, стр. 171, и в том же году особой брошюрой (СПб., 1821). Посвящено хозяйке усадьбы «Приютино», жене президента Академии художеств А. Н. Оленина — Елизавете Марковне Олениной (1768—1838). Елизавета Марковна была гостеприимной хозяйкой петербургского салона Оленина, посещавшегося многими художниками, писателями и учеными. Летом вечера и праздники устраивались на даче Олениных «Приютино», расположенной в 17 верстах от Петербурга, за Охтой. Поэт Вяземский, побывавший в «Приютине», писал о нем жене: «Деревня довольно мила, особливо для Петербурга... есть довольно движения в видах, возвышенность, вода, лес». Правнучка Олениных А. Н. Оом в предисловии к дневнику своей бабушки пишет: «Барский дом стоял над самым прудом; дачу окаймлял дремучий лес... В саду, близ дома, разбросаны были разные отдельные флигеля, которые Алексей Николаевич построил для размещения гостивших у него друзей» (Дневник А. Н. Олениной. Париж. 1936, стр. XV). «Приютино» было излюбленным местопребыванием Гнедича; он и Крылов, оба холостяки, не имевшие прочного гнезда, чувствовали себя в «Приютине» как дома.

Есть край, родной мне край зефиров легкокрылых.— Украина, с которой Гнедич расстался в раннем возрасте.

В тени их мавзолей под ельными ветвями.— Речь идет о памятном мавзолее сыну Олениных Николаю Алексеевичу (1791—1812), убитому в Бородинском сражении.

К И. А. Крылову («Сосед, ты выиграл! скажу теперь и я») (стр. 122). Датировано автором 1820 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 215.

Адресовано баснописцу Ивану Андреевичу Крылову, с которым Гнедич был связан долголетней дружбой, поддерживаемой совместной службой в Публичной библиотеке и близостью к дому Оленина. Биограф Крылова П. А. Плетнев, посещавший Крылова и Гнедича, пишет, что Крылов жил в среднем этаже на углу, что к Невскому проспекту. Одна и та же лестница, мимо Крылова, вела наверх в квартиру Гнедича. По поводу того, как Крылов изучал греческий язык, Плетнев пишет: «В 1818 году разговорились однажды у Оленина, как трудно в известные лета начать изучение древних языков. Крылов не был согласен с общим мнением и вызвал Гнедича на заклад, что докажет ему противное. Дело принято было всеми за шутку, о которой и не вспоминал никто. Между тем Крылов, сравнительно с прежним, реже видался с Гнедичем, давая знать ему при встречах, что пустился снова играть в карты. Через два года, у Оленина же, он приглашает всех присутствующих быть свидетелями экзамена, который Гнедич должен произвести ему в греческом языке. Раскрывают в «Илиаде» одно место, другое, третье — и так далее. Крылов всё объясняет свободно. Каково было при этой новости всеобщее удивление, особенно Гнедича, который узнал, что приятель его, без помощи учителя, сам собою, только в течение двух лет, достигнул того, над чем сам Гнедич провел половину жизни своей! Но Крылов не собирался извлечь из этого никакой выгоды ни себе, ни обществу: он удовольствовался только тем, что выиграл заклад у Гнедича и развеселил приятелей своих».

К И. А. Крылову, приглашавшему меня ехать с ним в чужие края (стр. 123). Датировано автором 1821 годом. Впервые — в «Сыне отечества», 1821, ч. LXXIII, № 43, стр. 127. В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года не включено. Обращено к баснописцу Ивану Андреевичу Крылову (см. К И. А. Крылову. «Сосед, ты выиграл!»). Написано в связи с неосуществившимся замыслом Крылова в 1821 году отправиться в заграничное путешествие. Послание по своей теме несомненно связано с басней Крылова «Два голубя», достаточно сопоставить последние четыре стиха с концовкой басни:

Арфа Давида (Из Байрона) (стр. 125). Датировано Гнедичем 1821 годом. Впервые — в «Вестнике Европы», 1822, ч. СХХII, № 3, стр. 176, где названо «Подражанием Байрону». Является довольно близким переводом «The Harp the Monarch Minstrel swepl» («Арфа царя-певца») Байрона, второго стихотворения из его «Еврейских мелодий» («Hebrew melodies»).

Военный гимн греков (стр. 126). Датировано Гнедичем 1821 годом. Впервые — в «Вестнике Европы», 1821, ч. CXIX, № 20, стр. 258. Является довольно близким переводом революционного гимна, написанного поэтом-революционером Константином Ригасом (1754—1798). Ригас был основателем первого тайного общества (гетерии), ставившего себе целью освобождение Греции от турецкого владычества. Он был расстрелян турецкими властями. Сборник «Гимнов Ригаса из Велестина» был опубликован лишь в 1814 году на греческом языке в Яссах, но еще при жизни Ригаса гимны его вошли в обиход борющегося греческого народа. Байрон, посетивший Грецию в 1811 году, записал и перевел гимн Ригаса. С тех пор он приобрел популярность в Европе, возросшую в 1820—1821 годах, во время греческого восстания. Министр внутренних дел Кочубей, докладывая Александру I о настроениях, возбужденных греческим восстанием, обращал внимание царя на «военную песнь греков, напечатанную в Москве» («Вестник Европы» был московским журналом). Характерно, что царская цензура воспринимала стихотворение как оригинальное и пыталась запретить его включение в сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года. Цензор докладывал в комитет, что поэт выражается о древних царях и греческих тиранах «с особою жестокостью, озлоблением».

Героя Леонида и след. одиннадцать стихов посвящены героической защите Греции от нашествия персов, осуществленной спартанским царем Леонидом, который погиб в Фермопилах в 480 году до н. э.

Кузнечик. Из Анакреона (стр. 128). Датировано автором 1822 годом. Впервые — в «Полярной звезде» на 1823 год, стр. 88. Является переводом оды XLIII из сборника Анакреона. Лирика греческого поэта Анакреона (VI—V век до н. э.) пользовалась такой популярностью, что ей подражали в течение нескольких веков. Так, в начале нашей эры создался сборник, куда под именем Анакреона вошло множество произведений, ему не принадлежавших, но написанных в духе его легкой поэзии. Данное стихотворение приписывается самому Анакреону. Ода была переведена на русский язык Н. А. Львовым (перевод сб. Анакреона, 1794) и Державиным (1802, изд. в «Анакреонтических песнях», 1804). В оде речь идет не о кузнечике, а о цикаде, которая почиталась древними почти как существо божественное, не знающее старости, счастливое. За свое пение цикада была «любезна» покровителю искусств Аполлону и музам. О цикаде см. «Илиаду» песнь III, ст. 151—152, и примечание к этому стиху Гнедича.

Тарентинская дева (Из Андр. Шенье) (стр. 129). Датировано автором 1822 годом. Впервые — в «Полярной звезде» на 1823 год, стр. 180, с заглавием «Тарентинская дева. Элегия». Стихотворение является довольно близким переводом «La jeune Tarentine» А. Шенье (1762—1794).

Тарент — город в южной Италии (в провинции Летче) у Тарентского залива Ионического моря.

Камарина — древний город в Сицилии над заливом.

В альбом Шимановской (славной музыкантши) (стр. 131). Датируется предположительно 1822—1823 годом. Впервые — в «Московском телеграфе», 1827, ч. XVIII, № 23, стр. 121, где статья П. А. Вяземского «Об альбоме г-жи Шимановской» заканчивается стихотворением Гнедича (статья эта вошла в Собр. соч. Вяземского. СПб., 1879, т. II, стр. 58—66). Написана в альбом пианистки и композитора Марии Шимановской (род. 14 дек. 1790 г., ум. 25 июля 1831 г.). Первый концерт Шимановской состоялся в Петербурге 2 мая 1822 года. С этого началась ее мировая слава. В 1823 году Шимановская уехала за границу и провела четыре года в Германии, Франции, Англии и Италии, давая концерты и совершенствуясь в своем мастерстве. В 1827 году вернулась в Петербург, где и поселилась. В упомянутой статье Вяземский писал об альбоме Шимановской, что он, «хранилище собственноручных приписаний первых поэтов и литераторов нашего времени, есть точно драгоценность в своем роде». В альбоме этом имелись записи всех знаменитостей: Гете, Бетховена, Пушкина, Томаса Мура, Каталани, Шатобриана, Гумбольдта и др. Судя по датировке записей русских писателей, опубликованных в статье Вяземского: Карамзина, Дениса Давыдова, Дмитриева,— начало альбома было положено «в Петербурге во время первых концертов Шимановской, сопровождаемых бурным успехом. Повидимому, стихотворение Гнедича записано тогда же, т. е. в 1822—1823 годах.

Мелодия (Из Байрона) (стр. 132). Датировано автором 1824 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 184. Является довольно близким переводом «My soul is dark» («Душа моя темна») Байрона, девятого стихотворения из его «Еврейских мелодий» («Hebrew melodies»), впоследствии переведенного Лермонтовым.

Иностранцам гостям моим (стр. 133). Датировано автором 1824 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 176. Вероятнее всего, что один из иностранцев был французский литератор Дюпре де Сен-Мор (1772—1854), который во время пребывания своего в Петербурге (1819) собирал образцы русской поэзии для своей антологии, изданной в 1823 году в Париже: Anthologie russe suivie de poesies originales. Сен-Мор перевел и включил в свою антологию отрывки из поэмы «Рождение Гомера» (Fragment du poeme intitule: la Naissance d’Homere) и из идиллии «Рыбаки» («Les deux pecheurs», idylle). Дата отъезда Сен-Мора в Париж неизвестна: 18 декабря 1823 года он находился в Петербурге (упоминается в письме А. Тургенева к Вяземскому). Весьма возможно, что после выхода в свет антологии Сен-Мор вновь приезжал в Россию и посещал знакомых литераторов.

На смерть *** («Цвела и блистала») (стр. 135). Написано в начале мая 1824 года. Впервые — в «Северных цветах» на 1825 год, стр. 287, с заглавием «На смерть NN». Является эпитафией на смерть Софии Дмитриевны Пономаревой, умершей 4 мая 1824 года (род. в 1784). Гнедич был одним из завсегдатаев скромного салона Пономаревой, который посещали Дельвиг, Кюхельбекер, Рылеев, Баратынский и другие. В описании вечеров у Пономаревой фигурирует и «Гнедич, всегда задумчивый, рассеянный и серьезный». Он «беседует о своем труде с Дельвигом, который весьма рассеянно слушает его рассуждения о русских спондеях». Все чувствовали себя у Пономаревой «весело, легко и свободно». В кружке царил дух непринужденности и вольномыслия. Сама хозяйка отличалась не только внешней обаятельностью, но и недюжинным умом и остроумием. Поэты посвящали Пономаревой стихи, а после ее неожиданной и опечалившей всех смерти — эпитафии.

К П. А. Плетневу (Ответ на его послание) (стр. 136). Датировано автором 1824 годом. Отрывок с заглавием «К П. А. П-ву» (кончая стихом «Доверенность к друзьям, но не слепая вера») напечатан в «Северных цветах» на 1828 год, стр. 47. В «Северных цветах» на 1831 год, стр. 61 — полностью, вслед за «Посланием Н. И. Гнедичу» П. А. Плетнева. Адресовано поэту и критику Плетневу Петру Андреевичу (1792—1865) и является ответом на его «Послание к Н. И. Гнедичу» 1821 года, напечатанное в «Новостях литературы», 1822, № XXV, стр. 188 и перепечатанное в «Северных цветах» на 1831 год. Оно начинается стихами:

Дальше Плетнев говорит о непостоянстве своих поэтических устремлений, о том, что его равно волнуют все виды и роды поэзии и что в результате «и музы мстят неверностью» ему и он бессилен как поэт. Послание заканчивается стихами:

Послание Гнедича, уклончивое в смысле оценки поэзии Плетнева, написано на тему о том, что поэт сам лучший судья своего творчества.

Что был бы гордый Меценат и след.— римский государственный деятель Меценат (74—8 до н. э.) покровительствовал Горацию Флакку и Вергилию Марону и был воспет в лирических произведениях обоих поэтов, а также в поэме «Георгики» Вергилия.

И ты, богини сын, и ты. Пелид-герой — Ахиллес, сын богини Фетиды.

Когда пророк Хиоса вдохновенный — Гомер. Среди городов, оспаривавших между собой честь быть родиной Гомера, числился и Хиос, или Хио.

Пророк — здесь синоним слова поэт.

Любовью пламенной отечество любя (стр. 140). Датируется не ранее второй половины июля 1826 года предположительно. СПб., 1914, стр. 38. В собрание стихотворений вводится впервые. Повидимому, Гнедич имел в виду Никиту Михайловича Муравьева (1796—1843), с которым был связан давней дружбой. После приговора над декабристами (10 июля 1826 года) Гнедич написал матери Муравьева, что его любовь и уважение к Никите Муравьеву возросли после совершившихся событий (см. стр. 48), и просил портрет Никиты. Стихотворение по своему характеру могло явиться надписью к этому портрету Муравьева.

Любовью пламенной отечество любя — стих, который мог бы относиться к любому декабристу, но в отношении Н. Муравьева имеет еще и тот смысл, что он занимался русской историей, стремясь в своих исследованиях показать «величие отечества», и утверждал исключительную роль России в мировой истории.

Богатство, счастье, мать, жену, детей, свободу — точно соответствует биографическим данным о Муравьеве. Он был очень богат, счастлив в браке, в 1826 году имел двоих детей. Мать Муравьева Екатерина Федоровна, (1771—1848) посвятила всю жизнь сыновьям, и особенно Никите. В стихотворении речь идет не о смерти матери, жены и детей, а о той потере близких, которая была связана с приговором и отправкой на каторгу.

Троица на масленой неделе (стр. 141). Датировано автором 1826 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 221—222, с заглавием «Чудо на масленой неделе» и с иной редакцией стихов 20-го и 27-го в соответствии с заглавием. На авторском экземпляре сборника, хранящемся в Рукописном отд. Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина (F XIV, № 2), рукой Гнедича к заглавию сделано примечание: «Заглавие пиесы было Троица на масленой неделе. Цензура не позволила — вследствие этого должно было изменить и заглавие и некоторые стихи; но шутки с заглавием печатным не существует». Как сказано в авторском примечании, стихотворение связано с приездом к Гнедичу на масленой неделе, т. е. между 31 января и 6 февраля 1826 года, трех актрис: Семеновой (см. стих. «Семеновой при посылке ей экземпляра трагедии «Леар»), Колосовой Евгении Ив. (1782—1869), знаменитой балерины-мимистки, и ее дочери Ал. Мих. Колосовой (1802—1880), актрисы, соперничавшей с Семейовой, но с 1825 года окончательно утвердившейся в ролях так называемой высокой комедии. Повидимому, именно то, что Колосова больше не претендовала на трагические роли, и было причиной примирения и даже дружбы между соперницами.

Одна — душой лица, могуществом очей — речь идет о Семеновой.

Другая — лишь вступила — Колосова Евгения Ив.

Мельпомена — муза трагедии,

Талия — муза комедии. Здесь намек на то, что истинный талант Колосовой не в трагических, а в комедийных ролях. По этому поводу еще в начале марта 1824 года Гнедич писал М. Загоскину: «Если хочешь видеть, чего мы на русской сцене не видели, если хочешь иметь идею о хорошей, настоящей, такой, как в Европе водятся, актрисе комической,— приезжай посмотреть Александру Колосову». (Здесь, повидимому, Гнедич имел в виду роль Прелестиной (Селимены) в «Мизантропе» Мольера, в которой Колосова дебютировала в конце 1823 года и, по общему мнению, превзошла знаменитую французскую актрису Марс.)

Пусть лопнет завистью раздутый человек — речь идет о Катенине Павле Александровиче (1792—1853). Характеристика Гнедича не оригинальна: сравнить, например, отзыв Пушкина об «авторской спеси», «литературных сплетнях и интригах» Катенина. В стихотворении говорится о «зависти» Катенина к славе Семеновой и о его враждебном отношении к занятиям с нею Гнедича. Катенин занимался с Колосовой, считая и свой метод и талант Колосовой выше. В своем раздражении он поддерживал в матери и дочери Колосовых неприязнь к Семеновой.

Медведь (стр. 143). Датировано автором 1827 годом. Басни напечатана в альманахе «Альциона» на 1832 год, стр. 85. Гнедич написал несколько басен. Три из них, в том числе данную, он включил в свой сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 191.

Тантал и Сизиф в аде (стр. 145). Датировано переводчиком 1827 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 145. Является переводом стихов 581—600 одиннадцатой песни «Одиссеи» Гомера, где описываются впечатления Одиссея в аду: зрелище мучений фригийского царя Тантала и коринфского царя Сизифа. Античный миф о Тантале рассказывает, что он был любимцем богов до тех пор, пока не совершил страшного преступления: по одной из версий это было похищение пищи богов — амврозии и нектара, унесенных Танталом на землю к людям. Сизиф был наказан за непомерное корыстолюбие и хитрость. Точность и вытекающая из нее образная сила перевода Гнедича отчетливо видна в сравнении с аналогичными стихами в переводе Жуковского (переводившего не с оригинала). Так, стихи 587—590 у Жуковского:

Чтобы приблизительность перевода и условность эпитетов Жуковского были видны отчетливее, достаточно, например, вспомнить, что деревья маслины и смоковницы отличаются не «роскошным», а, наоборот, очень незаметным на взгляд цветением, не говоря о том, что цветение это происходит ранней весной и несовместимо с «золотыми плодами» яблонь и груш. Смешения признаков весны и осени нет в оригинале.

На смерть барона А. А. Дельвига (стр. 146). Датировано Гнедичем 1831 годом. Написано после 14 января. Впервые — в «Литературной газете», 1831, т. III, № 4, стр. 29. Написано на смерть поэта Дельвига, последовавшую 14 января 1831 года. Стихотворный размер этого произведения, характерный для поэзии Дельвига элегический дистих, Гнедич впервые применил в данной эпитафии. Гнедич был в многолетней дружбе с Дельвигом, прерывавшейся лишь на некоторое время (в 1829 году) из-за небольшой размолвки. Поэтов связывал общий интерес к античному миру и выражению его в современной поэзии. Так же как и Гнедич, Дельвиг работал над жанром идиллии, и в частности идиллии с русским, народным сюжетом.

В последние годы жизни Дельвига и Гнедича поэты особенно сблизились. Во время болезни Гнедича, о которой он упоминает а эпитафии, Дельвиг писал Гнедичу: «Ваша болезнь отравляет самые лучшие минуты моей ревельской жизни. Молю грекомифологических и кафолических богов и угодников восстановить силы ваши».

Еще в 1820 году Дельвиг написал восторженное шестистишие «Н. И. Гнедичу», посвященное переводу «Илиады».

Мрачное царство вражды, грустное светлой душе — в этом стихе Гнедич, повидимому, намекает на доносы Булгарина, которыми был омрачен последний год жизни Дельвига. Эти доносы, разоблачающие какие-то недозволенные политические намеки в «Литературной газете», привели к тому, что Дельвигу запретили ее издавать. Этого-то и хотел издатель «Северной пчелы». Друзья Дельвига считали, что это запрещение и грубые окрики Бенкендорфа, вызывавшего Дельвига к себе, ускорили смерть поэта.

К нему же, при погребении (стр. 147). Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 186, Написано на погребение Дельвига, происходившее 16 января 1831 года на Волковом кладбище.

А. С. Пушкину, по прочтении сказки его о царе Салтане и проч. (стр. 148). Датировано автором 23 апреля 1832 года. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 187. Автограф послания с указанной датой был послан Пушкину и опубликован И. А. Шляпкиным в его книге «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина», 1903, стр. 169. Послание является отзывом на «Сказку о царе Салтане», напечатанную в «Стихотворениях А. Пушкина», ч. III (книга вышла в марте 1832 года). Пушкин хотел отвечать Гнедичу посланием, которое по какой-то причине не было завершено («С Гомером долго ты беседовал один»). В этом послании Пушкин характеризует самоотверженный труд Гнедича над переводом «Илиады», не мешающий, однако, Гнедичу широко интересоваться всеми видами поэзии, и в частности народной русской сказкой:

Гнедич еще в конце 10-х годов был в числе тех поэтов, суду которых Пушкин особенно доверял (в шутку он именовал своих судей «ареопагом»), Гнедич был неизменным, восторженным поклонником поэзии Пушкина и одним из немногих друзей, не отвернувшихся от него во время гонений, а, напротив, ценившим его вольномыслие и независимость (см. послание Пушкина Гнедичу: «В стране, где Юлией венчанный»). Отзыв Гнедича о сказке был тем ценнее для Пушкина, что многие из его прежних единомышленников (напр., Баратынский) отрицательно отзывались о сказках Пушкина.

Байрона гений, иль Гете, Шекспира,— Многие критики в положительном смысле сравнивали Пушкина с этими поэтами, именуя Пушкина «нашим Байроном», «русским Шекспиром» (за «Бориса Годунова») и т. п. (в числе критиков, сопоставлявших Пушкина с Байроном, был Вяземский).

«Пушкин, прийми от Гнедича два в одно время привета» (стр. 149). Датировано 26 мая 1832 года. Опубликовано в книге И. А. Шляпкина «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина», 1903, стр. 171. В издание стихотворений вводится впервые.

Является запиской к Пушкину при посылке ему какого-то кренделя или торта в связи с новосельем Пушкина, переехавшего с Галерной улицы на Фурштадтскую в дом Алымова, а также в связи с рождением 19 мая первенца — дочери Марии.

Дума («Печален мой жребий, удел мой жесток!») (стр. 150). Датировано Гнедичем 1832 годом. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 169. Стихотворение навеяно мрачными размышлениями во время тяжелой болезни Гнедича, которая и привела его к смерти в следующем году. К этим же настроениям примыкает и другое стихотворение, с заглавием «Дума» («Кто на земле не вкушал жизни на лоне любви»), которое, вероятно, написано в это же время.

Дума («Кто на земле не вкушал жизни на лоне любви») (стр. 151). Датируется 1832 годом предположительно. Впервые — в «Альционе», 1832, стр. 67, с заглавием «Четверостишие». См. стихотворение «Дума» («Печален мой жребий, удел мой жесток!»).

Кавказская быль (стр. 152). Дата неизвестна. Опубликовано в альманахе «Новоселье». СПб., 1833, стр. 187 (цензурное разрешение 1 февраля 1833 года). На этом основании в Сочинениях Н. И. Гнедича, 1884, т. I, датировано 1833 годом. Гнедич умер 3 февраля 1833 года и последние недели перед смертью был в полубессознательном состоянии. Отсутствие «Кавказской были» в сборнике 1832 года не определяет позднейшей даты создания этого стихотворения. Гнедич мог обработать для альманаха и старый черновик. Как известно, «Домик в Коломне» Пушкина, напечатанный в том же альманахе, был написан в 1830 году. Стихотворение Гнедича могло быть написано еще под непосредственным впечатлением от посещения Кавказа в 1825 году. Летом 1825 года Гнедич по настоянию врачей отправился на Кавказские минеральные воды. Стихотворение является единственным произведением, связанным с Кавказом (именно с Северным Кавказом, где и побывал Гнедич).

19 февраля 1832 года «почти все известные литераторы были в гостях на новоселии у Смирдина по случаю переезда его книжного магазина на Невский проспект. Смирдин пишет в предисловии к упомянутому альманаху: «Гости-литераторы из особенной благосклонности ко мне вызвались, по предложению Василия Андреевича Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением, и вот дары, коих часть издаю ныне».

Сюжет стихотворения основан на многочисленных рассказах о кровавой мести и убийствах, которые были распространены среди горских племен (в том числе и среди кабардинцев, принадлежавших к черкесскому племени). С этой темой связаны поэмы Лермонтова (конца 20-х годов): «Каллы», «Аул Бастунджи». Пушкин в «Путешествии в Арзрум» писал о черкесах: «Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них убийство — простое телодвиженье».

Давнишний кунак, казаку обреченный.— Среди черкесских племен, к которым принадлежат и кабардинцы, был распространен обычай куначества, или побратимства, т. е. обязательства жить между собой как братья, оказывая взаимную помощь и всем делясь друг с другом.

Беда кабардинке, яуром прельщенной — т. е. обольщенной христианином (магометане гяурами именовали христиан).

Ласточка (стр. 155). Дата неизвестна. Впервые — в альманахе «Альциона», 1833, стр. 69. Публикатор автографа предполагает, что стихотворение относится ко времени предсмертной болезни Гнедича, т. е. к 1831—1832 годам. В Сочинениях Н. И. Гнедича, СПб., 1884, т. I, стихотворение напечатано с датой «1833». Основания этой даты сомнительны, так как Гнедич умер 3 февраля и последние месяцы был безнадежен. Тема прилета ласточки, птицы, считавшейся у многих народов покровительницей домашнего очага (птица· любезная людям, Счастье приносишь ты в дом), встречается в творчестве многих народов. В предисловии к «Простонародным песням нынешних греков» Гнедич приводит «Песнь ласточки», относящуюся к народному творчеству древних греков и известную по сборнику Афенея (III — II век до н. э.). Эту песню он сравнивает с украинской «Веснянкой». Аналогичное с данным стихотворением имеется у Дельвига — «К ласточке» (1820-е годы).

Чистая птица, на прахе земном ты ног не покоишь.— Ласточки проводят большую часть жизни на лету и по земле передвигаются с трудом.

Эпиграмма («Помещик Балабан») (стр. 157). Дата неизвестна. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 206. Из издания 1854 года, повторяющего издание 1832 года, эпиграмма исключена. На кого направлена эпиграмма — неизвестно.

Надпись к гробу Кантемира (стр. 158). Дата неизвестна. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 204. Надпись к гробу сатирика Антиоха Дмитриевича Кантемира (1708—1744). В письме 1810 года Гнедич просит приятеля прислать ему «Кантемировы сонаты». Аналогичная надпись имеется и у Державина:

Надпись к гробу Суворова (стр. 159). Дата неизвестна. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» І832 года, стр. 204. Двустишие на подлинную надпись могильной плиты Суворова: «Здесь лежит Суворов» (в церкви Александро-Невской лавры в Ленинграде). Надпись эта принадлежит Державину. За несколько дней до смерти Суворова (в 1800 году) Державин был у него. Суворов спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию?» — «По-моему, много слов не нужно,— отвечал Державин.— Довольно сказать: Здесь лежит Суворов».— «Помилуй бог как хорошо!» — сказал Суворов. Гнедич в своей «Записной книжке», опубликованной П. Тихановым (см. библиографию), писал: «Ни один из знаменитых людей, мне современных, не вселял в меня столько разнообразных чувств, как Суворов. Я видел в нем идеал, какой составил о героях; кроме этого, я находил в нем то, чего ни в одном герое — ни новых, ни древних веков — найти не можно. Занимаясь им, я наполняюсь глубоким удивлением к совершенному искусству полководца, почтением к славе героя, плачу при воспоминании доблестей великого человека и помираю со смеху от проказ этого чудака!»

Амбра (стр. 160). Дата неизвестна. Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 224. Гнедич имеет в виду свойство янтаря (франц. ambre), представляющего собой застывшую смолу. В ней нетленно сохраняются насекомые или части растений, некогда попавшие в ее состав. Гнедич здесь соединяет представление об ароматической амбре и янтаре, именуемом амброй в высоком стиле. Тема эта, повидимому, взята Гнедичем из античной поэзии. См., например, две эпиграммы Марциала (поэта древнего Рима, род. около 40 года, ум. около 104 года н. э.): «De аре electro inclusa», кн. IV, эпиграмма XXXII, о пчеле, сохранившейся в веках в составе янтаря, и «De formica succino inclusa», кн. VI, эпиграмма XV, о муравье, попавшем в смолу. Последняя эпиграмма была переведена Ломоносовым для 141-го параграфа его «Риторики»:

В «Записной книжке» Гнедича (см. библиографию) есть запись: «Не амбра ли ты?» — сказал Саади куску глины, с земли его подымая. «Нет,— отвечал он,— я простая земля, но несколько времени жил с розою». Запись эта, повидимому, имеет автобиографический смысл, т. е. Гнедич имеет в виду прикосновение свое к античному эпосу Гомера.

Рождение Гомера (стр. 165). Поэма датирована автором 1816 годом. Была прочтена Гнедичем на торжественном собрании (ежегодном) Публичной библиотеки 2 января 1817 года, а затем издана отдельной книжкой: «Рождение Гомера, поэма в 2-х песнях». СПб., 1817. Примечания к поэме были написаны в 20-х годах и вошли лишь в сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 9—35.

Поэма и примечания к ней связаны с работой Гнедича над переводом «Илиады» и осмыслением так называемого «гомеровского вопроса» для предполагаемого развернутого комментария к поэме Гомера. См. также «Сетование Фетиды у гроба Ахиллеса».

Сиракузянки, или Праздник Адониса. Идиллия Феокрита (стр. 183). Датируется 1820—1821 годом предположительно. (Повидимому, перевод этой идиллии предшествовал созданию оригинальной идиллии «Рыбаки», 1821.) Впервые — в сборнике «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 45—57, с предисловием на стр. 39—44. Является переводом (с древнегреческого языка) идиллии «Сиракузянки», или «Женщины на празднике Адониса», написанной в III веке до н. э. сиракузянином Феокритом (или Теокритом). Данная идиллия по счету пятнадцатая из числа тридцати идиллий Феокрита, дошедших до нашего времени. Гнедич выбрал для перевода эту идиллию не случайно. Именно она лучше, чем другие идиллии Феокрита, показывает ошибочность взгляда на жанр идиллии как на идеализированное изображение непременно сельской жизни. «Сиракузянки» — сцена из городской жигни. В ней раскрыты реальные черты быта и характеров, современных Феокриту. И самый перевод идиллии и предисловие к нему явились со стороны Гнедича веским обоснованием защиты античного жанра от позднейших наслоений средневековой и новой поэзии. Эта защита необходима была Гнедичу для доказательства жизнеспособности жанра идиллии. Идея Гнедича состояла в том, что жанр этот может быть применен к изображению сцен из русской народной жизни, чему доказательством и явились идиллия Гнедича «Рыбаки», «Отставной солдат» Дельвига и другие. Текст предисловия отчасти совпадает с тем предисловием к идиллии «Рыбаки», которое Гнедич затем исключил (см. примечание к идиллии). Белинский писал, что «перевод идиллии Феокрита «Сиракузянки» с присовокуплением к нему, в виде предисловия, рассуждения об идиллии есть двойная заслуга Гнедича: перевод превосходен, а рассуждение глубокомысленно и истинно» («Сочинения Александра Пушкина»). Оценивая жанр идиллии и его применение в средневековой и новой поэзии в статье «Разделение поэзии на роды и виды», Белинский делает вывод, что «отличительный характер этой пастушеской поэзии» есть «приторная, сладенькая сентиментальность, растленное, гнилое чувство любви, лишенное всякой энергии», и возмущается, что эту поэзию «выдумали на основании древних, во имя Теокрита. Чтобы показать, до какой степени нелепа эта плоская клевета на древних и на Теокрита, и чтоб дать истинное понятие об идиллии,— пишет Белинский,— представляем здесь мнение об этом предмете знаменитого Гнедича, глубокого знатока древности, проникнутого ее художественным духом, обвеянного ее священными звуками, истинного поэта по душе и по таланту. Вот что говорит он в предисловии к переведенной им с греческого идиллии Теокрита „Сиракузянки, или Праздник Адониса”». Дальше Белинский обильно цитирует это предисловие Гнедича. XV идиллия Феокрита изображает первый день Адоний, празднества в честь Адониса, юного супруга богини любви Афродиты. Адонис почитался древними как бог растительности, умирающий и воскресающий. Велением Зевса Адонис должен был проводить одну треть года в мрачном подземном царстве, в обществе влюбленной в него Персефоны, грозной повелительницы теней Аида. Остальное время он оставался на земле с Афродитой. Возвращение Адониса на землю, его воскресение к жизни и составляло первый день празднества. Второй был посвящен печальным похоронам Адониса, его проводам в подземное царство. Праздник этот принял особо пышный характер в Александрии, при дворе Птоломеев. Ритуал празднества совершался главным образом женщинами, которые выставляли великолепно украшенные изображения Адониса и Афродиты и пели гимны в честь Адониса. Таким гимном и заканчивается данная идиллия.

Беллерофон, или Беллорофонт — герой одного из древних греческих мифов, победитель Химеры. Культ его был в Коринфе.

Алавастры — коробки для благовоний.

Анеф — анис.

Завтра его, при росистой заре, всенародно отсюда и след.— Речь идет о втором дне празднества, когда похоронная процессия из женщин отправлялась к морскому берегу, чтобы погрузить в его пучины изображение Адониса, обреченного смерти.

Лапифы, Девкалиды, Пелониды, Пелазги — легендарные обитатели Греции, предки ахеян и троянцев.

Рыбаки. Идиллия (стр. 195). Датировано автором 1821 годом. Впервые — в «Сыне отечества», 1822, ч. LXXVI, № 8, стр. 22, и особой брошюрой, изданной в 1822 году. Со стилистическими исправлениями идиллия вошла в сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года, стр. 59, с следующим предисловием: «Это первый опыт русской народной идиллии. Сочинитель осмелился испытать род этот без Дафнисов и Хлой, лиц, принадлежащих миру несуществующему, земле чужой, небу чужому, и, следовательно, требующих таких свойств красок и живописи, в которых, конечно, они были бы истинны, но привлекут только удивление ума, а не участие сердца, ибо сердце наше не найдет в них ничего себе знакомого, ничего родного. Вот корень, почему род сельской поэзии в новейшие времена так неуспешен. Кроме господствующих заблуждений о роде сей поэзии, чтоб лица и повествование были из времен отдаленных, дабы пользоваться мифологическими вымыслами,— кроме заблуждений сих, есть еще другое, которое не менее вредит успехам сельской поэзии. Подражая древним, мы берем и формы их творений и самые предметы, забывая, что формы в поэзии — то же, что рамы в картине: рамы, как и формы, могут быть в искусстве общими, но предметы едва ли. Успеет ли опыт сочинителя подтвердить его теорию — предоставим судить читателю». Прежде чем приступить к разработке данного сюжета, Гнедич делал наброски к русской идиллии «Пастухи».

Идиллия «Рыбаки» была признана лучшим из оригинальных произведений Гнедича еще его современниками. О ней писали Бестужев и Плетнев. Положительно воспринимались не только поэтические достоинства идиллии, но и ее идейная сущность, то, что она «облагораживает нечувствительно в глазах наших таких людей, на которых мы часто, по странной привычке, смотрели с пренебрежением (Плетнев «Идиллия Гнедича „Рыбаки”»). Белинский выражал удивление, что идиллия «Рыбаки» написана в 1821 году, тогда как еще в 1820 году издавали идиллии г. Панаева. Этим он подчеркивал несоизмеримость этих явлений. В статье «Разделение поэзии на роды и виды» Белинский писал: «На русском языке было много оригинальных идиллий, но, следуя пословице: „кто старое помянет, тому глаз вон», мы о них умалчиваем. Блестящее исключение представляет собою превосходная идиллия Гнедича „Рыбаки». Быт и самый образ выражения действующих лиц в ней идеализированы, но не в смысле мнимоклассической идеализации, которая состояла в ходулях, белилах и румянах, а тем, что слишком проникнута лиризмом и веет духом древнеэллинской поэзии, несмотря на руссизм многих выражений. Во всяком случае, роскошь красок, глубокая внутренняя жизнь, счастливая идея и прекрасные стихи делают идиллию Гнедича истинным, хотя, к сожалению, еще и не оцененным перлом нашей литературы». Эпиграф к идиллии является автоцитатой. См. идиллию, стр. 204.

Шпиц тверди Петровой, возвышенный, вспыхнул над градом — шпиц Петропавловской крепости в Петербурге.

Вот ночь, а светла синевою одетая дальность и след. 26 стихов в соответствующей ранней редакции цитировал Пушкин в примечании к первой главе «Евгения Онегина». Примечание Пушкина начинается словами: «Читатели помнят прелестное описание петербургской ночи в идиллии Гнедича».

Тогда филомела полночные песни лишь кончит.— Филомела в античной мифологии — царевна, превращенная в соловья.

Понесся из терема сладостный гул тихоструйный — речь идет о даче Строганова в Петербурге, при впадении Черной речки в Большую Невку; там устраивались в летнее время концерты силами лучших музыкантов.

Боярин — Строганов Александр Сергеевич (1733—1811), вельможа, покровительствовавший художникам, музыкантам, поэтам.

Простонародные песни нынешних греков (стр. 207). Перевод датируется 1824 годом. Три песни («Гроб клефта», «Кальякуд» и «Олимп») напечатаны в «Северных цветах» на 1825 год (альманах вышел в конце декабря 1824 года), стр. 266—269, с заглавием «Греческие простонародные песни» и с примечанием издателя: «С удовольствием уведомляем наших читателей, что собрание лучших простонародных новогреческих песен, переведенных отличным писателем нашим Н. И. Гнедичем, скоро выдет из печати, украшенное любопытным предисловием о духе поэзии нынешних греков и сходстве ее с простонародною русскою». Полностью — в издании: «Простонародные песни нынешних греков, с подлинником изданные и переведенные в стихах, с прибавлением введения, сравнения их с простонародными песнями русскими и примечаний, Н. Гнедичем». СПб., 1825 (книга вышла в начале февраля 1825 года), с введением (стр. VII—XLI). Книга посвящена Алексею Николаевичу Оленину.

Песням предпослано следующее примечание Гнедича:

«Песни греческие, как и везде народные, переходя из уст в уста, из рук в руки, разнятся более или менее между собою переменами (вариантами), прибавлениями или убавлениями, не всегда счастливыми. Такими нашел некоторые из них, и особенно в песне «Олимп», один из просвещеннейших литераторов нынешней Греции, протоиерей Константин Экономос, эконом покойного патриарха Константинопольского, живущий ныне в Петербурге. По приязни своей ко мне, он предложил некоторые перемены (варианты), кажется лучшие, и некоторые стихи, опущенные в издании г. Фориеля, но необходимые для ясности. Таким образом, если читатели останутся более довольны здешним, нежели парижским греческим подлинником издаваемых песен, благодарность принадлежит почтенному отцу Экономосу. О переменах или прибавлениях важнейших будет сказано в примечаниях к песням, другие заметят сами любопытные читатели». В сборник «Стихотворения Н. Гнедича» 1832 года стихотворный русский текст и примечания введены полностью. Греческий текст и предисловие в этом издании отсутствуют (по поводу необходимости помещения в собрание произведений Гнедича «введения к простонародным песням нынешних греков и сравнения их с русскими песнями» см. у Белинского «Сочинения Александра Пушкина», статья третья). Гнедич составил свой сборник на основе «Les chants populaires de la Grece moderne recueillis et publies par C. Fauriel, v. I, 1824, v. II, 1825. Первый том «Народных песен современных греков», собранных Клодом Фориелем (1772—1844), состоит из «Песен исторических» (Chants historiques). Из общего числа 45 песен — 35 посвящены подвигам клефтов, или арматолов, «деяниям неустрашимых героев свободы, которые составляли доныне палладиум древней свободы эллинов после столетнего порабощения их отечества, обитая в высоких, неприступных горах, идущих от средины древней Эллады в Акарнанию, Фессалию, Этолию и Эпир, и защищаясь в своих клефтических, или разбойничьих, пещерах» (рец. «Моск. телеграфа», 1825, ч. II, № 6, стр. 125 [1]). Фориель не только сам собирал песни, но воспользовался авторитетными записями греческих патриотов, сличил и отобрал лучшие варианты. Каждую песню Фориель сопроводил французским прозаическим переводом. Гнедич отобрал для своего сборника 12 клефтических песен из числа 35 и подверг их дополнительной проверке и исправлениям по спискам, известным Константину Экономосу. Эти исправления в греческих текстах нашли свое отражение в стихотворных переводах Гнедича и оговорены в примечаниях к отдельным песням. Введение к песням состоит из двух частей: одна является критической цитацией основных мыслей и фактов, изложенных в предисловии Фориеля, в другой Гнедич высказывает свою точку зрения на связь греческой народной поэзии с русской. Вопрос о сходстве греческой народной поэзии с русской для Гнедича не ограничивался сопоставлением поэтических приемов. Подоплека этого сравнения — в идейной близости греческих песен и свободолюбивых песен русского народа (так называемых разбойничьих). Влияние славянской поэзии на греческую, восходящее к глубокой древности, Гнедич трактовал в духе исторических идей декабристов о величии древних славян и их роли в событиях античных времен. Рецензент «Московского телеграфа» оспаривал аргументацию Гнедича, обвиняя его в искажении исторической перспективы. Пушкин писал Гнедичу (23 февраля 1825 года): «Об остроумном предисловии можно бы потолковать. Сходство песенной поэзии обоих народов явно — но причины?» Остроумными, повидимому, казались Пушкину наблюдения Гнедича и характеристика особенностей русской народной поэзии, в частности отрицательных сравнений в русских песнях. (Пушкин. «План издания русских песен».) Поэтические достоинства греческих песен и перевода Гнедича получили высокую оценку сразу же по выходе книги. Пушкин в упомянутом письме писал, что «Песни греческие прелесть и tour de force <чудо мастерства>». Рецензент «Московского телеграфа» (1825, ч. II, № 6, стр. 125—137) отметил явное преимущество русского перевода перед французским, «несмотря на цепи стопосложения», к чему рецензент сделал примечание: «Гнедич переводил амфибрахием, анапестом и дактилем, без рифм. Механизм стихов его прекрасен».

Белинский, перечисляя заслуги Гнедича, писал, что «Простонародные песни нынешних греков», изданные в 1825 году, есть еще прекрасная заслуга русской литературы» («Сочинения Александра Пушкина», статья третья).

Ла Гиллетьер — имя, под которым печатал свои произведения Гиллье де Сен Жорж (1625—1705), французский литератор, историк искусства. Среди его произведений имеется «Лакедемон древний и новый» («Lacedemone ancienne et nouvelle, ou l’on voit les moeurs et les coutumes des Grecs modernes, des mahometans et des juifs du pays». Paris, 1676, 2 vol.).

Несколько песен сулиотских.— В первом томе сборника Фориеля помещены, кроме 35 клефтических песен, 10 песен разного содержания, из них восемь связаны с войной греко-албанского горного племени сулиотов с турецким (янинским) Али-пашой.

Жаль, если одним томом заключится издание.— Гнедич писал предисловие до того, как вышел второй том сборника Фориеля.

Танкред (стр. 243). Перевод трагедии Вольтера, написанной в 1759 году и впервые поставленной в 1760 году. Перевод датирован 1809 годом. Напечатан впервые отдельным изданием в 1810 году: «Танкред, трагедия Вольтера стихами». С поправками Гнедича в 1816 году («Танкред», трагедия в пяти действиях. Соч. Вольтера. Перевод Н. Гнедича).

В оригинале имеется следующая общая ремарка, предшествующая первому акту: «Действие происходит в Сиракузах во дворце Аржира и в зале Совета, затем на площади, где находится это здание. Время действия — 1005 год. Африканские сарацины заняли всю Сицилию в IX веке. Сиракузы свергли это иго. Норманнские дворяне начали расселяться близ Салерно в Пулии. Греческий император занял Мессину, под властью арабов были Палермо и Агрифианто». Один из рецензентов, повидимому драматург А. Шаховской, пишет: «Любовь и честь — главные пружины в трагедиях, заимствованных из времен рыцарства» и что «„Танкред" занимает отличное место в числе рыцарских трагедий. Гете, записной враг французского театра, перевел на немецкий язык „Танкред ». Рецензии на перевод Гнедича появились лишь после выхода его в свет и возобновления спектаклей (в 20-х годах). Критика сводилась к некоторым неточностям перевода. Гнедич усилил все те места, в которых выражены вольнолюбивые и патриотические чувства.

«Танкред» в переводе Гнедича прочно вошел в репертуар Большого петербургского театра и пользовался неизменным успехом еще в 1824 году. Поводом к переводу «Танкреда» явилась игра в этой трагедии (в роли Аменаиды) знаменитой французской актрисы Жорж (Жозефина Веймер, 1786—1867), игравшей на петербургской и московской сценах в І808 и 1809 годах. Целью Гнедича было соревнование его ученицы Семеновой (см. «Семеновой при посылке ей экземпляра трагедии «Леар») с европейской знаменитостью. Для этого он выбрал роль наименее выигрышную для Жорж и позволяющую раскрыться особым качествам Семеновой. В самых восторженных отзывах об игре Жорж отмечались некоторые недостатки артистки в изображении глубоких чувств. Рецензент «Драматического вестника» писал: «Выражение сильных страстей свойственнее сей актрисе, нежели томное, нежное, горестное выражение чувств... Г-жа Жорж в трагедии „Танкред» не могла представить роль Аменаиды с невинностью, нежностью и чувствительностью пламенной, но молодой любовницы». Семенова, «имевшая голос чувства», в роли Аменаиды одержала победу над соперницей. «Во многих местах,— писал Гнедич,— Семенова играла Аменаиду лучше, чем Жорж».

Сарацинские народы — африканские народы (мавры), вторгшиеся в Южную Европу еще в начале IX века. В монологах первого явления первого действия дается как бы обозрение событий в Южной Европе и, в частности, в Сиракузах Сицилийских за два столетия: борьба с маврами и засилие норманнов. Здесь разъясняется и подоплека изгнания француза Танкреда (лицо выдуманное, не имеющее отношения к Танкреду Готвильскому).

Пелаг (Пелайо) — король Астурии, основатель испанской монархии, царствовавший с 719 по 737 годы. Вел борьбу с маврами.

Мартел Карл — палатный мэр Франции, в 732 году разбил мавров при Пуатье. Эта битва покончила с вторжением мавров во Францию.

Леон IV — папа римский, освободивший Рим от мавров в 849 году.

Кусси надменный к нам пришел как властелин — герцог де Кусси властвовал в Сицилии при Карле Лысом, короле Франции с 840 года.

Гнедич начал переводить «Илиаду» в 1807 году, продолжая работу Ермила Кострова, издавшего шесть песен в 1787 году. В начале 1812 года Гнедич приступил к новому переводу всей «Илиады» гекзаметрами. Судя по отдельным публикациям, Гнедич перевел одновременно ряд отрывков из разных песен поэмы, повидимому для того, чтобы окончательно утвердиться в необходимости перехода к гекзаметрическому размеру и показать его преимущество критике, относившейся к гекзаметру с предубеждением. Для этого Гнедич печатал образцы разнохарактерного текста (отрывок из VI песни с описанием свидания Гектора с Андромахой, из XI — героической, где описываются подвиги Агамемнона, и из финальных: XXIII с описанием погребения Патрокла и XXIV с трогательным описанием прихода старца Приама в стан Ахиллеса). Примерно с 1815 года Гнедич начал переводить песни подряд, попутно исправляя уже переведенные отрывки. Работа была закончена 15 октября 1826 года, но исправления и доработка продолжались вплоть до корректурных листов в конце 1828 года. По выходе издания в 1829 году Гнедич принялся за внимательную вычитку его (см. далее об экземпляре с исправлениями Гнедича). Правка эта продолжалась вплоть до конца 1832 года, т. е. почти до последних дней жизни поэта. Параллельно с работой над переводом Гнедич готовил комментарий к «Илиаде». В двадцатых годах (не ранее 1817) Гнедич начал работу над особым, тематическим комментарием к «Илиаде», для которого непрерывно, вплоть до 1827 года, собирал материалы. Одна из тем комментария Гнедича была напечатана в 1826 году (см. ниже). 31 октября 1826 года А. Н. Оленин писал Голицыну: «Окончив перевод писателя классического, г. Гнедич желает представить публике труд сей в виде достойном. Для этого, не спеша изданием, желает еще заняться усовершенствованием перевода. Сверх того, находит необходимым присовокупить введение в «Илиаду» и примечания исторические и критические». Как бы в подтверждение этого в 1826 году в «Сыне отечества» было напечатано одно из таких примечаний Гнедича («О тактике ахеян и троян»), К новому типу комментария Гнедич пришел не сразу. В 1827 году Гнедич вынужден был отказаться от обширного замысла комментария и подготовил необходимый справочный материал в виде «Введения, характеристики содержания песен и нескольких подстрочных примечаний к изданию 1829 года».

Автографы: 1) Черновая тетрадь с отрывками перевода из IV, VII, X, XI, XIX, XX и XXIII песен (Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина. Рукописный отдел. Оленинская опись F XIV, № 14; 2) Писарская копия отдельных песен поэмы с поправками и вставками Гнедича; имеются отдельные наброски примечаний и вступительной статьи. Эти подстрочные примечания не совпадают с теми, которые Гнедич дал в издании 1829 года. Там же F XIV, № 1; 3) Корректурный экземпляр издания перевода 1829 года с многочисленными поправками и заметками Гнедича. В конце 30-х годов экземпляр этот был передан Белинскому, который его хранил, а затем подарил И. С. Тургеневу. Там же F XIV, № 3; 4) Печатный экземпляр перевода «Илиады» изд. 1829 с позднейшими исправлениями Гнедича (черновыми и беловыми). Там же F XIV, № 2; 5) Материалы для введения и примечаний к «Илиаде», различные выписки Гнедича, сделанные рукой писаря, снабженные замечаниями и разметкой Гнедича. Там же F XVIII, № 6; 6) Запись в альбоме Кеппена трех стихов из VI песни «Илиады» (с пометкой 25 мая 1821 года) в Институте русск. лит. Академии наук СССР. Рукоп. отд. 10 102. LX6. 24; 7) Черновая рукопись отрывков из перевода «Илиады» и материалы к переводу в Центр. Гос. лит. архиве СССР, ф. 1225, № 6.

Отдельные песни и отрывки перевода печатались в разных журналах: из I песни — в «Северном наблюдателе», 1817, ч. I, № 5, стр. 154, в «Сыне отечества», 1818, ч. XLIII, № 1, стр. 26; из II песни — в «Сыне отечества», 1816, ч. XXXI, № 27, стр. 22; из III песни — в «Сыне отечества», 1818, № 29, стр. 127, №30, стр. 175 и в «Трудах Общ. люб. росс. слова», 1818, ч. X, стр. 20; из V песни — в «Сыне отечества», 1820, ч. LXV, № 45, стр. 226, № 46, стр. 266, и № 47, стр. 29; из VI песни — в «Чтениях в Беседе люб. русс. слова», 1813, кн. 13, стр. 73; песнь XI — в «Сыне отечества», 1815, ч. XXV, № 44, стр. 217, № 45, стр. 251, № 46, стр. 13; из XIX песни — в «Полярной звезде» на 1825 год, стр. 263; из песней XXIII и XXIV — в «Вестнике Европы», 1815, ч. LXXIX, № 1, стр. 20.

Полностью перевод напечатан в 1829 году («Илиада» Гомера, переведенная Н. Гнедичем, членом имп. Российской академии, членом-корреспондентом имп. Академии наук, почетным членом имп. Виленского университета, членом Общества любителей словесности С.-Петербургского, Московского, Казанского и проч.», ч. I—II. СПб., 1829. Ценз. разр. 29 сентября 1828 года) с гравюрой Уткина к первой песне и картой троянского поля в конце второй части. Переводу предпосланы предисловие, содержание каждой песни и «изъяснение виньета и карты». К отдельным стихам в сносках к тексту сделано несколько примечаний (6).

«Илиада» печатается по изданию 1829 года с поправками, внесенными Гнедичем в этот текст в 1829—1832 годах. Исправления внесены по экземпляру издания 1829 года, лично принадлежавшему Гнедичу; на этом экземпляре имеется множество автографических исправлений в тексте и на вклейках (Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина. Оленинская опись F XIV, № 2). Исправления, сделанные Гнедичем, имеют в основном стилистический характер и далеко не случайны; в них — явное стремление к большей простоте и точности. Эти исправления написаны и чернилами и карандашом, и между строк и на отдельных, специально вклеенных листах. Они составляют довольно трудную задачу для редактора, так как требуют тщательного отбора последних чтений и отсева тех поправок, которые не доведены до конца, даны условно, с намерением доработки.

Первым изданием перевода «Илиады», в которое были внесены исправления Гнедича, явилось изд. 1839 года (Лисенкова). В издание вошли не все поправки Гнедича, и в то же время некоторые из них внесены с явным ущербом для текста, так как представляют собой не доработанные Гнедичем стихи.

Начало критическому отбору исправлений Гнедича положил редактор издания Academia 1935 года И. М. Тронский (Гомер. Илиада, Перевод Н. И. Гнедича. Редакция и комментарий И. М. Тронского при участии И. И. Толстого).

В данное издание внесены, помимо установленных в изд. Academia, поправки Гнедича к следующим стихам: I — 15, 27, 45, 49, 73, 177, 225—226, 370, 374, 489, 537, 544—545, 560. II — 51, 84, 93—94, 96, 145—146, 158, 182, 210, 213, 247, 254, 279, 387, 414, 447, 465—466, 670, 777, 872. III — 8, 64—65, 117, 137, 142, 194, 198, 211, 223, 252, 268—269, 293, 302—303. IV — 9—10, 13, 122, 135, 137—138, 186—187, 426, 533. V — 83, 90, 187, 255, 357, 718, 857, 891. VI — 16, 202, 446, 469—470, 500. VII — 7, 154, 215—216, 422, 429. VIII — 26, 106, 163, 215, 220, 294, 404, 457, 555—557, 561—562. IX — 33, 45, 69, 102, 241, 313, 345, 349, 379, 428, 443, 462. 512, 614, 637. X — 7, 10—11, 14, 23, 51—52, 341, 484, 493, 521, 534, 576. XI — 7, 15, 21, 63, 69, 75, 147, 246, 297, 348, 365, 548, 631—632, 788. XII — 289. XIII — 7, 10, 53, 199, 340—341, 498, 688. XIV — 29, 95, 153, 216, 351, 392, 399, 416. XV — 204. XVI — 162—163, 365, 779, 791. XVII — 51, 422, 472—473, 476, 645—647. XVIII — 9, 105—106, 178, 206, 223, 225, 316, 411, 549, 551, 569—571, 596, 609. XIX — 13, 15, 140—141, 203, 313, 356, 382. XX — 1, 253. XXI — 15—16, 47, 60—61, 145—146, 236, 384, 521. XXII — 135—137, 204, 254, 330. XXIII — 82, 88, 112, 118, 175, 183, 234, 243—244, 250, 282, 320, 327—328, 619, 767. XXIV — 1—2, 35, 40, 52, 80—81, 128—130, 163, 172, 212, 220, 234, 240, 253, 260, 269, 335, 439, 504, 527, 537, 653, 700, 804.

История знаменитого перевода Гнедича начинается с того времени, когда в качестве знатока греческого языка и поклонника античной героической поэзии Гнедич взялся за продолжение работы Ермила Кострова и стал переводить «Илиаду» шестистопным ямбом с рифмами, начав с VII песни поэмы и прервав работу на XI песне. Впоследствии отношение Гнедича к этому переводу было таково, что в 20-х годах, найдя рукопись его, он написал: «„Илиада". Первые опыты перевода в ямбах. Сжечь» (перевод был уничтожен. Сохранились лишь напечатанные VII и VIII песни). Но опыт первого перевода имел значение лаборатории для перевода гекзаметрического. В первом переводе Гнедич не только соблюдал приблизительное соответствие с архаической лексикой и некоторой торжественностью стиля перевода Кострова, но усиливал эту торжественность и речевую архаику, считая, что именно таким стилем должны быть переведены плавные, певучие гекзаметры героической поэмы. Показательно сличение одних и тех же отрывков перевода у Гнедича и Кострова (уже после того, как Гнедич перевел VIII песнь, она была найдена в рукописях Кострова). У Кострова стихи, соответствующие стихам 486 — 489 гекзаметрического перевода Гнедича, переведены:

В первом переводе Гнедича эти же стихи:

В отрывках этих имеются уже черты, характерные для той стилистической манеры, которая вполне применена была Гнедичем в его гекзаметрическом переводе. В предисловии к изданию перевода «Илиады» 1829 года Гнедич пишет, что долго не имел смелости «отвязать от позорного столба стих Гомера и Вергилия, прикованный к нему Тредьяковским». Будучи уже уверенным в непригодности рифмованного ямба для передачи торжественной и вместе с тем простой, народной речи Гомера, Гнедич долго не решался перейти к гекзаметру, так как еще с юношеских лет, в университете терпел насмешки за свое пристрастие к «Телемахиде» Тредьяковского, в которой находил «бесподобные стихи» (см. «Записки» С. П. Жихарева, запись от 26 февраля 1806 года в «Дневнике студента»). Из отрывков гекзаметрического перевода, которые Гнедич печатал в 1813—1815 годах, явствует, что вначале переводчик делал лишь опыты и потому переводил из разных по своему характеру мест поэмы. Этим объясняется то, что уже в 1815 году печатались отрывки из последних двух песен «Илиады»: XXIII и XXIV. Опыты эти свидетельствовали не о колебаниях Гнедича, а о желании утвердиться в стихотворном размере и по возможности оживлять монотонность этого размера, которая больше всего пугала критику. Именно в этом направлении и высказывались рецензенты о тех отрывках, которые Гнедич публиковал в журналах по мере продвижения перевода. Начиная с середины 10-х годов печать высказывалась уже не столько о преимуществе или недостатках гекзаметра и александрийского стиха, сколько о характере гекзаметров Гнедича и языке перевода. Сохранился листок, в известной мере раскрывающий последовательность работы Гнедича над каждым стихом перевода «Илиады». Листок представляет собой подстрочный, буквальный перевод начала IX песни. Почти каждый стих имеет варианты в подстрочнике, так как переводчик не сразу подбирал полное словесное соответствие. В подстрочнике к стиху 7-му мы читаем, что волны «извергают на брег многую траву», затем Гнедич исправляет: «многие растения», затем пишет в скобках «(мох)». В стихотворном тексте все эти слова заменены словом «порост», которое не сразу попадает в перевод Гнедича. Именно слово «порост» означало определенный сорт водорослей, выбрасываемых на берег. Характерна работа Гнедича над буквальным переводом стиха 18-го. Приводим перевод этого стиха в подстрочнике:

Затем Гнедич начинает более точные соответствия первой части стиха:

а) Тягостным долгом;

б) Трудным долгом;

в) Тягостным вредом;

г) Жестоким бедствием;

д) Злом роковым.

Но наиболее неуловимой является та мысль, что Зевс запутал Агамемнона, поймал его. Гнедич передает это следующими взаимно исключающими (но не зачеркнутыми для того, чтобы иметь выбор) словами: отягчил, обременил, опутал, обвязал, уловил, затруднил, оковал.

Слово «опутал» в подстрочнике подчеркнуто как наиболее точное. Между тем для соответствующего стиха перевода Гнедич избирает слово «уловил» и эпитетом «пагубный» в стихе 19-м ограничивает характеристику Зевса, который подверг тяжелым испытаниям Агамемнона. Однако дело не только в отыскании нужного слова. Прежде чем найти нужное слово, необходимо было представить себе те предметы, действия или лица, о которых идет речь у Гомера. Гнедич принимался за исследовательскую работу филологическую, археологическую, искусствоведческую. Такие исследования иногда надолго задерживали перевод. Прежде чем слово или понятие, встреченное у Гомера, не разъяснялось, Гнедич не переходил к следующему стиху. Он сохранял единую, принципиальную линию в отношении языка и стиля перевода с 1807 года до конца своей жизни. То, как понимал Гнедич свою стилистическую задачу, выражено им в предисловии к изданию 1829 года. Академик И. И. Толстой так пишет об этом, однажды выработанном Гнедичем стиле: «Наиболее типичной чертой, характеризующей слог «Илиады» Гнедича, является очень ярко выраженная общая возвышенность тона, созданная преимущественно подбором славянских и старинных русских слов, неупотребительных в обиходной речи...» [1]. Торжественность и архаичность стиля, в глазах Гнедича, не противоречила простоте, а была даже признаком простоты, но простоты величавой. Среди черновиков перевода имеется запись, заключающая мысль, лишь отчасти отразившуюся в предисловии к изданию 1829 года. Гнедич пишет: «В переводе я остерегал себя более от излишней украшенности, нежели от излишней простоты, ибо первая идет от прекрасного и вовсе несвойственна древним и более опасна, нежели последняя. Так, излишняя украшенность есть самая опасная крайность, ибо мы наиболее в нее вдаваться способны. Простота кажется глупостью, когда не бывает ни с приятностью, ни с правильностью совершенною; напротив, в блестящем слоге заключено что-то удивляющее ум посредственный, он поражает обыкновенного читателя, который готов верить, что такого рода сочинения и самые трудные и самые превосходные. Излишне украшенный слог есть недостаток наиболее опасный в наше время, ибо люди впадают в эту крайность в такое время, когда уже писатели с дарованиями произвели превосходные образцы в разных родах. Желание нравиться новым заставляет пренебрегать и естественное и простое и наконец заглушает в нас и самое к нему чувство». Выработав однажды стилистический принцип, Гнедич непрерывно совершенствовал стиль перевода, и это совершенствование носило характер не случайных поправок, а было результатом новых наблюдений, нового понимания текста Гомера, являющихся у Гнедича, по мере продвижения его труда, одним яз элементов этого постепенного вчитывания переводчика в поэтику Гомера, явилась смелость, неожиданность эпитетов (вроде тучный дым, широкозаливное море, троежальные стрелы и т. п.) и словотворчество, или, вернее, новое корнеупотребление там, где не подыскивалось необходимого для перевода слова. Принципиально новым по отношению к первым опытам перевода является, например, постепенно углубляющееся у переводчика понимание народности поэмы Гомера. Это понимание привело Гнедича к поискам аналогичного выражения для русского текста, к попытке приблизить перевод к истокам русского народного творчества. Гнедич стал вносить в перевод элементы народного древнерусского языка и пользоваться фразеологией литературных памятников русской древности. Таким же новым и постепенно утверждавшимся в сознании Гнедича было понимание простоты в поэтическом языке Гомера. Язык простых людей, просторечия, часто диалектного характера, не сразу появились в тексте Гнедича, а по мере углубления в работу. При этом характерна обдуманность, с которой Гнедич решался употреблять эти просторечия, выбирая их не только из русских диалектов, но даже из украинского языка. Согласно общему замыслу стиля Гнедич при переводе избегал слов и выражений «чужеземного» происхождения, обращаясь постоянно и к древнерусскому книжному языку и к простонародным выражениям. Так называемые технические слова Гомера Гнедич считал необходимым «переводить доброзвучными старинными или новыми, подобными им, русскими названиями». Для нахождения таких слов мало было словарей. Требовались живые наблюдения над современным просторечным и диалектным словоупотреблением, чтобы найти для перевода такие слова, как: уметить (попасть), швение (вышивка), ручня (сноп), цевка (шпулька), поножи (род гетр), щегла (мачта), котва (якорь) и т. д.

Характер совершенствования языка перевода очевиден при беглом сравнении отдельных стихов последних песен поэмы, переведенных в 1815 году, с окончательным текстом перевода этих песен.

Вот каковы, например, в ранней редакции (напечатанной в «Вестнике Европы», ч. LXXIX, № 1) стихи об Ахиллесе, терзающемся гибелью его друга Патрокла (XXIII, 58—61):

Эти же стихи в поздней редакции:

Стихи о старце Приаме, явившемся к Ахиллесу, чтобы вымолить у него тело убитого сына (XXIV, 472—479), в ранней редакции (напечатанной там же) были:

В поздней редакции эти стихи были заменены следующими:

Последние поправки к тексту перевода, внесенные Гнедичем на экземпляр издания 1829 года, свидетельствуют о стремлении упростить язык, не отказываясь от основного принципа, от общего характера торжественного, архаического стиля. Гнедич считает необходимым освободиться лишь от излишних церковнославянизмов, вычурности, лишних эпитетов, неясного синтаксиса. Стремясь к простоте, Гнедич в то же время избегает в языке перевода всякой модернизации, вытравляя ее беспощадно.

Вот примеры упрощений языка в переводе:

Таких поправок десятки (см. перечисленные отличия данного издания и изд. Academia на стр. 822). Характерны две поправки, касающиеся именно модернизации языка, допущенной в тексте.

В издании 1829 года было:

Гнедич исправил:

Пример этот характерен для языковых познаний и чутья Гнедича. Слово «ванна» (немецкого происхождения) вошло в русский язык лишь в XVII веке. Самые понятия — современное Гнедичу и гомеровское — не совпадали. Мойны, или мойни времен Гомера представляли собой скорее глубокие сосуды, типа бочек, чем ванны в нашем смысле.

В издании было:

Слово «палевый» было из числа слов, вошедших в язык не ранее начала XVIII века, для обозначения золотистого цвета (франц. paille — солома). Гнедич исправляет этот стих:

и этим простым эпитетом дает читателю представление о цвете меда. Однако среди поправок имеются и такие, которые на первый взгляд могут показаться неудачными по сравнению с первоначальным вариантом. Так, представляется более выразительным и понятным слово «стрелец», а не заменившее его слово «лучник» в 718 стихе II песни. Между тем последнее более точно соответствует греческому обозначению, имеющему в виду воина, хорошо стреляющего из лука. Слово «стрелец», употребляемое и в отношении стреляющих из огнестрельного оружия, Гнедич нашел недостаточно точным. Более громоздким кажется стих 142 песни III: «Быстро из дому идет со струящеюсь нежной слезою» — заменивший стих: «Быстро из терема шествует, с нежной слезой на ресницах». Между тем новый вариант ближе к греческому, где отсутствует слово «ресницы». Таким же уточнением по отношению греческого текста являются и многие другие исправленные Гнедичем стихи, которые в первоначальной редакции были, быть может, более гладкими или звучными. Характернейшей из такого рода поправок является последний стих «Илиады»:

Первоначальный вариант этого стиха:

является более понятным современному читателю, но в то же время и более далеким от греческого стиха, где наличествует «конеборный», т. е. тот, кто сильнее коня, которого он может побороть. Гнедич увидел ошибку в замене этого яркого, выразительного определения — эпитетом нейтральным, характерным для каждого из главных действующих лиц эпопеи.

В предисловии к изданию 1829 года Гнедич изложил основные требования, которые он предъявлял к себе, как переводчику «Илиады». Они сводились к двум руководящим мыслям: что «должно переводить нравы так же, как и язык» и что «грамматический смысл не составляет еще поэзии»; а «робкое сохранение мыслей не перевод их. ежели они не производят того же чувствования, не производят в действие сего насильственного волшебства, которое обладает душой». Другими словами, Гнедич считал себя обязанным быть историком-исследователем, никогда не забывая о своем назначении поэта. Труд ученого должен был предшествовать вдохновению поэта. Для передачи поэтического образа надо было проделать скрупулезную работу полного осмысления текста. Трудно судить о количестве слов и речений в «Илиаде», которые заставили Гнедича произвести исследовательскую работу. Только в 20 опубликованных письмах Оленина к Гнедичу таких слов 193, а можно с уверенностью сказать, что напечатанные письма Оленина (изд. «Переписка А. Н. Оленина с разными лицами по поводу предпринятого Н. И. Гнедичем перевода Гомеровой „Илиады”». СПб., 1877) не исчерпывают не только всех трудностей переводимого текста, но и всех справок, которые делал по этому поводу для Гнедича Оленин. Судя по собственному признанию Гнедича, он всегда начинал с самого Гомера — «изъяснения Гомера самим Гомером, к толкователям же прибегая в таких только случаях, когда Гомер к уразумению себя не представляет способов». Для того чтобы понять искомое слово или выражение, Гнедич искал его в других местах «Илиады», в «Одиссее» или в так называемых Гомеровых гимнах. Затем, если «Гомер не давал ответа», он обращался к другим античным памятникам, иногда не только греческим, но и римским. Из толкователей, или комментаторов «Илиады» наибольшее количество справок давал Христиан-Готлиб Гейне (Heyne. Homeri Ilias. Leipzig, 1802), к которому постоянно обращался Гнедич, следуя за ним во многих спорных местах (см. далее о выписках из его комментария). Под рукой у него, кроме различных словарей, был еще и словарь Дюканжа, а также все европейские переводы «Илиады» как старые, так и современные: немецкий (Фосс), английский (Попп), французский (Дасье), итальянский (Чезаротти) и другие. Характерной особенностью Гнедича-переводчика было, однако, недоверие к чужим справкам и решениям, которые он тщательно проверял. Так, например, он просил Оленина выяснить значение греческого слова «таре», которое в словарях греко-латинских (Скапул и Стефан) имеет перевод «ладонь». Слово это, действительно, при обращении к другим справочникам оказалось не ладонью, а частью подошвы ноги, что несомненно было немаловажно для переводчика. Большинство справок «толкователей» Гнедич проверял античными источниками: историками Геродотом, Плутархом, Светонием, Ксенофонтом и др. За различными справками Гнедич постоянно обращался к специалистам-эллинистам, которые не только наводили эти справки, но предпринимали по поводу их целые исследования — «диссертации», как смеясь называл их Гнедич. Таким образом, не только в решении о стихотворном размере перевода (см. стр. 24—25), но и в его осуществлении принимали участие лучшие гуманитарные силы России. За справками филологического порядка Гнедич постоянно обращался к профессору-эллинисту Д. П. Попову (1790—1862) — лингвисту-комментатору древних, автору (доныне не изданного) полного перевода «Илиады» и «Одиссеи» в прозе, сопровожденного греческим подлинником. В каталоге Рукописного отд. Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина к копии этого перевода F XIV, № 22 сделано примечание, что «перевод был предпринят с археологическою только и частью педагогическою, а не литературною целью». В особо трудных случаях Гнедич обращался к известному лингвисту-эллинисту академику Ф. Б. Грефе (1780—1851), которого Гнедич и Оленин называли своим «прорицалищем». Совершенно особое участие в исследованиях Гнедича по тексту «Илиады» принимал Оленин (о нем см. выше, на стр. 21—22). Оленин был археологом-любителем, он занимался и античной археологией (преимущественно греческой) и древнерусской. Кроме того, в его руках — президента Академии художеств, директора Публичной библиотеки и члена археологических комиссий, созданных по его инициативе,— сосредоточивались многие памятники античного искусства и быта, различные увражи, таблицы, рисунки, справочники и коллекции. Гнедич обращался к Оленину преимущественно за справками и разысканиями, как он выражался, «технического порядка», т. е. о словах, связанных с вооружением и бытом. Предметами, рассматриваемыми Гнедичем с помощью Оленина, были: ткацкий станок, брони и латы всех видов, одежда и обувь воинов, оснащение кораблей и т. п. Памятником разысканий, которые предпринимал Оленин для Гнедича, является уже упомянутое издание (270 стр.) «Переписки», где одному исследованию слова «кнемеды», т. е. ножные латы (поножи), отводится 18 страниц всевозможных разысканий и ссылок. Об исследовательской работе, которую проделывал Гнедич, чтобы перевести одно слово или речение Гомера, можно судить по следующим примерам. Перевод стиха 529 второй песни потребовал от Гнедича разысканий по поводу брони, сделанной из полотна. Он писал Оленину: «Имею нужду в кратком понятии, что это за род броней... О льняных латах говорит Ксенофонт; а о подобных, известных и в Европе, латах оленьих, тридцать раз полотном подбитых, говорит Брантом». Общее указание на то, что полотняные латы существовали и в древности, но употреблялись еще и в XVI веке, не удовлетворило Гнедича. Он просил Оленина сообщить ему, как и с какой целью надевались латы и каково их устройство. Повидимому, письмо Оленина с подробными сведениями и ссылками на Геродота, Плутарха, Светония (письмо от 29 декабря 1826) вызвало еще вопросы Гнедича, потому что 31 декабря он дает Гнедичу дополнительные сведения. «Я надеюсь, что вы теперь убедились в том, что сии полотняные брони были не что иное, как попросту сказать род фуфаек без рукавов, сделанных из нескольких полотнищ льняного холста или бумажного полотна, простеганных на вате»,— отвечал Оленин и посылал Гнедичу выписку из Павзония, который писал: «...сего рода брони были гораздо легче медных и железных, и если они не защищают от сильных ударов железом, то зубы львов и леопардов на них отупляются, и потому они полезнее на охоте, чем на войне». Не менее интересен путь исследований Гнедича по поводу кораблестроительных терминов. Для выяснения этих слов не только пришлось изучать устройство греческого корабля и все его части, но и обратиться к русскому летописанию и справкам у северных и волжских русских корабельщиков. Гнедич не удовлетворялся сведениями, ему нужны были реальные представления, так как без них не могло быть творчества, и он добивался этих представлений разными путями: справками у античных и новых историков, рассмотрением античной живописи, скульптуры и т. п. Так, для ознакомления с льняной или полотняной броней Гнедич должен был посмотреть не только этрусские вазы, изображающие отъезд Ахиллеса и Патрокла на войну и сражение Ахиллеса с Телефом, но и «такого же рода броню» в коллекции Мраморного дворца, где имелся монгольский шлем, у которого «тулья», наушники и задок сделаны из стеганой и крепко набитой хлопчатою бумагою, или ватою, шелковой материи. Оленин был хорошим рисовальщиком и постоянно снабжал свои письма всевозможными рисунками, отвечающими на вопросы Гнедича по текстам «Илиады». На основании своих разысканий Оленин изображал воинов в действии, детали вооружения или костюма, части судов, станков и проч. Эти рисунки дополняли те представления, которые Гнедич мог получить по разным памятникам скульптуры, изображениям на вазах и т. п.

Комментарий к поэме создавался в процессе перевода и был результатом углубленной работы над передачей на русский язык понятий и образов античного мира. По первоначальному плану Гнедич думал ограничиться толкованиями к отдельным словам и выражениям Гомера. Образцы такого толкования имеются в черновых рукописях «Илиады». Например, к стиху: «Полосу встречные гонят; ручни́ на ручни́ упадают» (XI, 69) было дано примечание: «Обычай древних был — жнецов ставить с двух краев нивы, чтобы они жали друг к другу приближаясь, с тем намерением, чтобы возбуждать в них сторона противу стороны рвение и чтобы господин мог видеть, в ком оно больше». Повидимому, огромное количество аналогичных мест в поэме, которые нуждались бы в толковании, заставило Гнедича обобщить их. План обобщенного комментария рисуется по сохранившейся тетради «Материалов для введения и примечаний» (Гос. Публ. библ. им. Салтыкова-Щедрина. Рукописный отдел. Оленинская опись F XVIII, № 6). Тетрадь эта состоит из выписок, сделанных рукой переписчика по разметке Гнедича из исследований европейских толкователей Гомера: X. Г. Гейне, Вольфа, Шуберта, Вебба и Найта. Выписки снабжены замечаниями Гнедича. В тетрадь входят выписки из комментариев немецких исследователей Гомера X. Гейне (Homere Carmina, тт. I — IX. Лейпциг, 1802—1822), Фридриха Вольфа (Wolf. Prolegomena ad Homerum, 1795), из книг английских археологов: Филиппа Баркера Вебба «Замечания на древнее и нынешнее состояние троянского поля. Милан, 1821» и Ричарда Пайна Найта (Knight Carmina Homerica Ilias et Odyssea). Выписки характеризуют круг задуманного Гнедичем комментария. Сюда входит и полемика о Гомере, и современная локализация событий войны, воспетой в «Илиаде», и, наконец, широкий круг тем, в основном исчерпывающих пояснения к поэме. Выписки, сделанные из комментария Гейне, дают 20 тем (темы избраны из девяти томов труда Гейне) и, повидимому, определяют основной состав будущего комментария Гнедича. Вот эти темы: 1. О Гомеровом Олимпе и об амврозии; 2. О скипетре Агамемновом, царстве и преемстве, о пределах государства и об аргосцах; 3. О местах, на которых сражались предводительствующие Троею, троянцы и греки; 4. О расположении и укреплении греческих лагерей; 5. О мифологии Гомеровой; 6. О Гарпиях; 7. О религии Юпитера по мнению Гомера и древних его истолкователей; 8. О счислении дней в Илиаде и разделении сражений по оным; 9. О щите Ахиллесовом; 10. Об ионическом диалекте Гомера; 11. Об употреблении древних грамматиков в истолковании стихотворения Гомерова; 12, О Гомеровой аллегории; 13. Мнения ученых мужей о рапсодии; 14. Об Илиаде вообще и о частях ее и о составе рапсодий; 15. О содержании Илиады и о частях стихотворения; 16. Об Илиаде, читанной по рапсодиям, и рапсодах; 17. О составе рапсодии; 18. О Гомере, авторе Илиады; 19. О достоинствах Гомеровых сочинений; 20. О строе Гомеровом и тактике греков и троянцев. Последняя тема была разработана Гнедичем и напечатана в виде статьи «О тактике ахеян и. троян» (см. стр. 780), что служит доказательством того, что все остальные темы Гнедич предполагал разработать подобно этой. Статья эта, напечатанная в журнале «Сын отечества», 1826, ч. 109, № XX, стр. 330, была снабжена, кроме авторского примечания, еще и примечанием издателя журнала Н. Греча: «Н. И. Гнедич, кончив перевод Илиады гекзаметрами, готовит оный к изданию в свет с археологическими примечаниями, которые должны способствовать читателям как к уразумлению творения Гомерова, так и вообще для распространения познаний о древностях греческих. Желая познакомить отечественную публику нашу с свойством и достоинством замечаний, кои г. Гнедич присоединяет к переводу своему, мы испросили у него позволение напечатать некоторые из них в «Сыне отечества» («продолжение впредь»). Продолжения, однако, не последовало, хотя из заметки Греча явствует, что у Гнедича было написано несколько статей такого же характера. Статья «О тактике ахеян и троян» является оригинальной работой Гнедича. В примечаниях к напечатанной статье Гнедич сам делает наименование циклов, которые и должны были, повидимому, составить особую монографию, комментирующую поэму,— это циклы: Военное искусство, Мифология и др. Данная тема должна была входить в цикл «Военное искусство», с несколькими очерками, аналогичными статье «О тактике ахеян и троян».

Чтобы судить об объеме разысканий, предпринятых Гнедичем для данной статьи или главы будущего комментария, достаточно обратиться к уже упомянутой книге «Переписки» Оленина. В этой книге разыскания и таблицы, отсылавшиеся Гнедичу, на темы: о лестницах, башнях, о материалах, из которых делались стены, и о способах взятия крепостей — занимают треть всей книги, т. е. 70 страниц. Между тем разыскания Оленина составляли лишь часть того материала, который нужен был Гнедичу для комментария. Упомянутые выписки Гнедича из исследований европейских комментаторов показывают, что Гнедич работал, проверяя одного комментатора другим, о чем свидетельствуют заметки Гнедича на полях рукописи с выписками. В связи с темой статьи «О тактике» Гнедич занимался таким критическим, сравнительным изучением исследований на данную тему — X. Гейне, Вебба, Найта (см. выше). Для живого, наглядного представления о тактике, вооружении, одежде и военной морали героев «Илиады» Гнедич обратился к литературе о современных греческих войсках, книге ученого, путешественника Пуквиля («Путешествие в Морею, Константинополь, Албанию и проч. провинции Оттоманской империи». Париж, 1805, тт. 1—3) и книге «Мемуаров полковника Вутье о современной войне греков». Париж, 1823, на которую Гнедич ссылается в своей статье. В ответ на упрек Оленина, что Гнедич не упомянул о броне и латах, Гнедич отвечал: «В статье о тактике не упоминал я обо всех родах оружий Гомерических, потому что не об них идет речь, а в особенной об них статье, конечно, будут они все исчислены». Статья «О тактике ахеян и троян» дает представление о характере всего комментария Гнедича, весьма своеобразного на фоне академического педантизма, который характеризует, например, комментарий X. Гейне.

Задача Гнедича состояла в доступности комментария, в простоте изложения. По этому поводу Гнедич писал Оленину: «Душевно рад, что статья о Тактике вам нравится, я думаю не менее и оттого, что она не обременена тщеславною выказкою учености. Писатель изъяснений должен быть учен для себя, а не для читателя». В связи с требованием Оленина написать объяснение о латах и броне, с перечислением различных, упомянутых у Гомера названий, Гнедич пишет, что «названиями оных определить их род и вид по Гомеру невозможно: он поэт, а не систематик», и дальше, спрашивая у Оленина о льняной броне Аякса, пишет, что нуждается «в кратком понятии», добавляя: «мне никогда не должно упускать из виду, что я не пишу археологических диссертаций, а только поясняю Гомера».

Монография-комментарий, задуманная Гнедичем, была большой задачей, не только научной, но и литературной. Целью ее было широкое ознакомление читателя с героическим миром Гомера.

Быть может, именно потому, что безразборное нанизывание сведений и разысканий не устраивало Гнедича, комментарий к переводу не был завершен. Отрывки его (кроме напечатанной статьи о тактике), повидимому, были уничтожены Гнедичем, так же как и большая часть тех исследований, которые должны были служить материалом для комментария. Уже в апреле 1827 года Гнедич писал: «Порывался приготовить к изданию „Илиаду”, с примечаниями и введением читателя в мир Гомерический, и ничего не успел от немощи» (письмо к В. В. Измайлову от 21 апреля 1827 года).

«„Илиада”,— пишет Гнедич,— заключает в себе целый мир, не мечтательный, воображением украшенный, но списанный таким, каков он был, мир древний, с его богами, религией, философией, историей, географией, нравами, обычаями, словом — всем, чем была Греция». Поэма, названная Гнедичем «энциклопедией древности», была создана в Греции около середины VIII века до н. э.

Имя Гомера, поэта-аэда (аэды были певцы-импровизаторы, исполнявшие свои произведения всенародно или в домах знатных людей), окружено легендами. Записи отдельных отрывков или песен «Илиады» были соединены и очищены от чуждых наслоений античными филологами II века до н. э. Издана «Илиада» была впервые в 1488 году. Первый опыт русского перевода был сделан Ломоносовым в 1748 году (Стихотворные отрывки из VIII, IX и XIII песен). В 1778 году «Илиада» была полностью издана в прозаическом переводе П. Екимова. В 1787 году вышли 6 песен «Илиады» в стихотворном переводе Е. Кострова. Первым полным стихотворным переводом является перевод Гнедича.

В основе сюжета «Илиады» лежат легенды о Троянской войне. Поэт говорит о том, что повествование его основано на устных преданиях:

Сами сказания давние слыша из уст человеков (XX, 204).

Легенды эти имеют исторические корни. Крепость Илион-Троя действительно существовала. Она находилась на малоазиатском берегу Эгейского моря (на небольшом расстоянии от моря) к югу от Дарданелльского пролива. На современные карты, рядом с турецким наименованием Гиссарлык, нанесено и наименование Илион. Раскопки 70—80-х годов XIX века, предпринятые знаменитым археологом Шлиманом, обнаружили остатки нескольких городов, возвышавшихся над дорогой, ведущей к проливу. Каждый из обнаруженных раскопками городов получил наименование Трои. Один из них, а именно Троя VI, по своему положению и обломкам зданий наиболее соответствовал описаниям в «Илиаде». Город располагался террасами, стены его зданий были сделаны из гладко отесанных камней (см. стихи 243—248 песни VI). Раскопки обнаружили и следы пожара, который археологи относят к XIII—XII векам до н. э. Воинственность троянцев определялась положением их крепостей, доминирующих над торговыми путями, но война такая, какую изобразил поэт в «Илиаде», потребовавшая объединения всех областей Греции против небольшого государства, остается для историков загадочной.

Цикл легенд о Троянской войне повествует о том, как троянский царевич Парис вероломно обманул спартанского царя Менелая, похитив у него красавицу жену Елену. Оскорбленный Менелай соединился со своим братом Агамемноном, главой Микенского царства, и призвал к войне властителей всех греческих областей. Войска греков приступили к осаде Трои, которая длилась десять лет. Троя пала после гибели Гектора. Чтобы проникнуть в крепость и открыть ворота, грекам понадобилась хитрость. Ее подсказала им богиня Афина (легенда о деревянном коне, в котором поместился отряд греков). Разрушением и сожжением Трои и возвращением Елены к Менелаю еще не заканчивается троянский цикл. За этим следует повествование о странствиях и несчастиях греческих победителей на пути их домой («Одиссея»).

Тема «Илиады» не охватывает всего цикла, а лишь те события, которые приближают войну к развязке на десятом году осады крепости.

События эти объединены основным сюжетом — ссорой юного царя Фессалии Ахиллеса с верховным правителем микенским (аргосским) царем Агамемноном. Ахиллес (самый храбрый и самый сильный из ахейцев) отказался участвовать в битвах.

Без помощи Ахиллеса греки не выдерживают натиска троянцев. Ахейская армия близка к гибели, и только вмешательство друга Ахиллеса юного храбреца Патрокла, а затем, после его гибели, самого Ахиллеса спасает положение греков.

Ссоре Ахиллеса и Агамемнона посвящена первая песня. На протяжении пятнадцати песен развертываются последствия ссоры.

XVI песнь начинается косвенным вмешательством в события непреклонного до того времени Ахиллеса, отпустившего для единоборства с Гектором своего друга Патрокла. Последние шесть песен, начиная с XVIII, посвящены подвигам Ахиллеса, разъяренного гибелью своего друга.

События осады показаны в поэме двусторонне: и в стане осаждающих и в осажденной крепости. Действующими лицами являются, с одной стороны, герои ахейцы, с другой — троянцы.

Рассказ беспристрастен, и троянцы и греки изображены с хорошей и дурной стороны, хотя троянцам в поэме уделено меньше места, чем ахейцам. Два главных героя противопоставлены друг другу: Ахиллес и Гектор.

Ахиллес — сын Пелея (Пелид, Пелейон, внук Эака, Эакид) и морской богини Фетиды, царь Мирмидона в южной Фессалии (отсюда название войск Ахиллеса — «мирмидоны»). Он всегда победоносен, но Зевс предсказал ему недолговечность в случае, если он не перейдет к мирному существованию. Но у него душа героя, и он предпочитает смерть бесславному существованию (XIX). Его обуревают страсти, самая сильная из них гнев, на которой и построен весь сюжет «Илиады».

Гектор — сын троянского царя Приама (Приамид), предводитель троянских войск. Неустрашимость и мощь его равняются могучей храбрости Ахиллеса. Чувство долга перед народом и войском руководит всеми его поступками. (См., например, сцену прощания Гектора с женой Андромахой и сыном, VI.)

Главными действующими лицами со стороны греков являются:

Агамемнон — сын Атрея (Атрид, Атрейон), царь Микен, вождь всей греческой (ахейской) армии, состоящей из войск союзных греческих царств;

Менелай — брат Агамемнона (тоже Атрид, Атрейон), царь Спарты, супруг красавицы Елены. Обида, которую нанес ему троянец Парис, явилась поводом к войне;

Аякс — сын царя Теламона (Теламонид), самый сильный, после Ахиллеса, ахейский воин;

Нестор — сын Нелея, царь Пилоса, старейший и мудрейший предводитель ахейских войск;

Одиссей — сын Лаэрта (Лаэртид), царь Итаки, умом, хитростью и изобретательностью превосходящий всех остальных героев (его приключениям посвящена вторая поэма Гомера «Одиссея»);

Диомед — царь Аргоса, один из храбрейших ахейцев.

Главными действующими лицами, представляющими Трою, являются:

Приам (Дарданион, потомок Дардана, сына Зевса) — царь Трои, замечательный своей мудрой распорядительностью, домовитостью и сочетанием семейственных чувств с долгом властителя (III и XXIV);

Парис, или Александр, один из многочисленных сыновей Приама (Приамид), предпочитавший негу трудностям бранной жизни. Нужны упреки его мужественного брата Гектора, чтобы подвигнуть его к сражениям (III). Роль его является роковой: он похититель гречанки Елены, от его стрелы суждено погибнуть Ахиллесу.

Две женщины являются героинями поэмы: гречанка Елена, с ее губительной красотой,— слепое орудие в руках богини любви Афродиты, и добродетельная Андромаха, троянка, супруга Гектора.

События войны перемежаются картинами мирных занятий (сельское хозяйство, домоводство, ремесла, искусство) и описаниями отношений героев (родительские чувства Приама, скорбь Ахиллеса о друге Патрокле, супружеская любовь Гектора и Андромахи).

Судьбы Трои и воюющих сторон — в руках всесильных богов. Олимп — такое же место действия, как и Троянское поле. Боги разделились на два враждебные лагеря: сторонников ахейцев и сторонников троян. Происходит борьба богов, выражающаяся в подобных человеческим интригах, хитростях, жестоком преследовании. Наиболее выразительны эпизоды ссор богини Геры со своим супругом, вседержителем Зевсом (VIII) и знаменитый эпизод обольщения и усыпления Зевса (XIV), предпринятых Герой для того, чтобы иметь возможность помочь троянцам.

Олимпийские покровители троянцев:

Зевс (Эгиох, держащий эгид, скипетр), сын древнего властителя Олимпа Крона (Кронид, Кронион) и Реи, низвергнувший с Олимпа своих родителей,— повелитель неба и земли. В его руках судьбы богов и людей, но и он вынужден уступать велениям всесильного рока.

Афродита, Киприда, Кипрогения (т. е. родившаяся на Кипре) — богиня любви, дочь Зевса. Она покровительствует Парису, и она виновница Троянской войны.

Аполлон, Феб, Сминфей — сын Зевса и Латоны, бог-покровитель искусств, бог-стрелок, особо почитаемый троянцами, поставившими ему храм в Пергаме (крепость в Трое). Помощницей Аполлона является его сестра богиня-девственница

Артемида (Феба), богиня охоты.

Ахейцам покровительствуют две сильные богини:

Гера (Аргивская по культу аргивян) — супруга и сестра Зевса и богиня войны, мудрости и ремесел Афина Паллада (Алалкомена, Тритогония, Тритония). В зависимости от хода военных действий и событий, которые происходят в осажденной Трое и в ахейском стане, и менее могущественные боги оказывают помощь героям. Гера посылает к ахеянам своего сына, бога войны

Арея (Эниалий, неистовый). Богиня морских пучин Фетида опекает своего сына Ахиллеса, и по ее просьбе Гефест (или Вулкан, прозванный Амфигиеем), бог-кузнец, кует ему несокрушимый щит (XVIII).

Гермес (аргусоубийца, т. е. убивший Аргуса) (V), юный сын Зевса,— бог-посланник, опекает старца Приама в его опасном путешествии в стан Ахиллеса.

ОСНОВНЫЕ СОБРАНИЯ РУКОПИСЕЙ СТИХОТВОРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Н. И. ГНЕДИЧА

1. Печатный экземпляр «Илиады» с последними поправками Гнедича (карандашные и чернильные поправки на вклеенных листах и между строк).— Оленинская опись F XIV, № 2.

2. Черновые тетради перевода «Илиады», 160 л. (IV, VII, X, XI, XIX, XX, XXIII песни).— Оленинская опись F XIV, № 14.

3. Писарская копия перевода «Илиады» с автографическими поправками Гнедича.— Оленинская опись F XIV, № 1.

4. Материалы для введения и примечаний к «Илиаде» с заметками Гнедича.— 208 л. F XVIII, № 6.

5. Корректурный экземпляр «Илиады» с заметками и правкой Гнедича.— Оленинская опись F XIV, № 5.

6. Печатный экземпляр стихотворений Н. И. Гнедича изд. 1832 года, с последними автографическими поправками.— Оленинская опись F XIV, № 2.

7. Черновые автографы стихотворений Гнедича (16 автор.).— Архив П. Тиханова № 787/53.

8. Черновые наброски поэмы о Васильке Теребовльском.— Собр. автографов Н. И. Гнедича, лл. 71—74 об.

1. Автограф подстрочного перевода начала IX песни «Илиады».— Ф. 93, оп. 4, № 7.

2. Автограф подстрочного (с различными заметками) перевода IX песни «Илиады», ф. 627, оп. 2, № 8.

3. Запись в альбоме П. Кеппена отрывка перевода «Илиады» (VI, 526—528).—10102. LXб. 24.

4. Автограф стих. «Приютино».—10089. LXб. 22.

5. Автограф стих. «На смерть... дочери Греча».— Ф. 627, оп. 2, № 9.

6. Автограф стих. «Вот Александр благословенный».— Ф. 142, оп. 1, № 59.

7. Автограф стих. «Арфа Давида».— 9642. LVIIб. 2.

8. Автограф стих. «А. А. Олениной» («В шуму сегодняшних веселых поздравлений» 4 февр. 1832).—14370 LXXXIIIб. 15.

9. Автограф стихотворения «Циклоп» с предисловием к нему, ф. 265, оп. 2, № 691.

1. Автографы отрывков перевода «Илиады» и разных стихотворений (18 листов), в том числе стих. «На французские революционные знамена».— Ф. 1225, ед. хр. 6, шифр 1740/59.

2. Автограф стих. «Кавказская быль», там же.

1. Автограф стих. «В сей день — о день, питомцу муз изящный» (помета: «5 сент. 1815. Приютино»).— 3618 Б. 3.

2. Автограф стих. «Новости».— 3618 Г. 1.

3. Автограф стих. «Послание гр. Д. И. X. в Приютино».— 3618 Б. 4.

4. Автограф (?) «Что если б вы, бессмертны тени...».— 3618 Б. 1.

5. Список стих. «Любовью пламенной отечество любя». («Список рукой В. А. Олениной, с пометкой, что стих, принадлежит Гнедичу.).— 3618 Б. 5.

6. Список стих. «Здесь некогда наш сын дуб юный возращал» (той же рукой, там же).

7. Список стих. «Радость детей, любовь!» (1819), с пометкой А. Н. Оленина.— 3618 Б. 2.

1. Список стихотворного перевода трагедии «Медея» Лонжпьера (перевод 3-го действия принадлежит Гнедичу, 1-го Марину и И. Озерову, 2-го Дельвигу, 4-го Катенину, 5-го Поморскому).— № 7675.

ИЗДАНИЯ СТИХОТВОРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ГНЕДИЧА

«Илиада», песнь VII, пер. с греческого александрийскими стихами. СПб., 1809.

«Танкред», трагедия Вольтера, стихами. Переведена и представлена в 1-й раз 1810 г.[1] СПб., в тип. имп. театра, 1810 (2-е изд. с исправлениями Гнедича в 1816 году).

Рождение Гомера. Поэма. СПб., 1817.

«Рыбаки», идиллия. СПб., 1822.

Простонародные песни нынешних греков, с подлинником изданные и переведенные в стихах, с прибавлением введения, сравнения их с простонародными песнями русскими и примечаний. СПб., 1825 (дата цензурного разрешения 24 октября 1824 года).

Издание открывается обширным введением Н. И. Гнедича на 33 страницах.

«Илиада» Гомера, переведенная Н. Гнедичем, членом имп. Российской академии, членом-корреспондентом имп. Академии наук, почетным членом имп. Виленского университета, членом Обществ любителей словесности С.-Петербургского, Московского, Казанского и проч. Ч. I — II. СПб., 1829 (дата цензурного разрешения 29 сентября 1828 года). Издание открывается предисловием на 15 страницах.

Стихотворения Н. Гнедича. СПб., 1832.

В сборник введены, кроме лирических стихотворений, идиллия «Рыбаки», поэма «Рождение Гомера», перевод идиллии Феокрита «Сиракузянки, или Праздник Адониса», «Простонародные песни нынешних греков» (без предисловия), перевод трагедии Вольтера «Танкред» (переведено в 1809 году).

«Илиада» Гомера, перевод Н. Гнедича, издание второе, книгопродавца Лисенкова, напечатанное с экземпляра, исправленного переводчиком. СПб., 1839.

Сочинения Гнедича, издание Александра Смирдина. СПб., 1854.

Издание является перепечаткой собрания стихотворений 1832 года.

Сочинения Н. И. Гнедича, т. I — III. Первое полное издание с портретом Н. И. Гнедича, гравированным на стали, и биографиею, составленною H. M. Виленкиным (Минским). Издание товарищества М. О. Вольф. СПб.— Москва, 1884.

Первый том состоит из произведений, вошедших в сборник 1832 года, с прибавлением нескольких стихотворений по автографам и журнальным публикациям Гнедича. Тома II — III — «Илиада» (перепечатка издания 1829 года).

Полное собрание поэтических сочинений и переводов Н. И. Гнедича. Три тома. Библиотека «Севера». 1905.

«Илиада», перевод Н. И. Гнедича, редакция и комментарий И. М. Тронского. При участии И. И. Толстого. Л., Academia, 1935.

Вступительные статьи П. Ф. Преображенского, И. М. Тронского и И. И. Толстого. Текст перевода подвергся критическому пересмотру. Издание сопровождено подробным комментарием.

Н. Гнедич. Стихотворения. Вступительная статья, редакция и примечания И. Медведевой. «Советский писатель». Библиотека поэта, малая серия, № 11. Л., 1936. Избранные стихотворения, шесть (из 12-ти) песен из сборника «Простонародные песни нынешних греков» и отрывки из VI и VIII песен «Илиады».

Ласточка. «Альциона», 1833, стр. 69.

Кавказская быль. «Новоселье», 1833, стр. 187.

«Русская старина», 1880, № 7, стр. 502. Публикация стихотворения «К сестре».

Николай Иванович Гнедич (1784—1884). Несколько данных для его биографии по неизданным источникам сообщил П. Тиханов. СПб., 1884.

В сообщение П. Тиханова входит публикация следующих стихотворений Гнедича: «Печален мой жребий, удел мой жесток!», «Циклоп», пародия идиллии Феокрита (1813), эпиграмма «Ты прав, Дурин, лицом я непригож», послание «Мой добрый друг, Лобанов», «Душа, душа, ты рано износила».

Г. П. Георгиевский. А. Н. Оленин и Н. И. Гнедич. Новые материалы из Оленинского архива. Сборник Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук, т. 91. СПб., 1914, стр. 1—137.

Опубликованы следующие стихотворения Гнедича: «Новости», «Что, если б вы, бессмертны тени», «Радость детей, любовь!», «В сей день — о день, питомцу муз изящный», «Послание гр. Д. И. X. в Приютино», «Здесь некогда наш сын дуб юный возращал», «Любовью пламенной отечество любя».

Ф. Я. Прийма. «Слово о полку Игореве» в научной и художественной мысли первой трети XIX века (Материалы). Сборник статей «Слово о полку Игореве». М.— Л., изд. АН СССР, 1950. В статье Ф. Я. Приймы опубликованы наброски начала поэмы Гнедича о Васильке Теребовльском.