Стихотворения

Среди долины ровныя

На гладкой высоте,

Цветет, растет высокий дуб

В могучей красоте.

Высокий дуб, развесистый,

Один у всех в глазах;

Один, один, бедняжечка,

Как рекрут на часах!

Взойдет ли красно солнышко —

Кого под тень принять?

Ударит ли погодушка —

Кто будет защищать?

Ни сосенки кудрявыя,

Ни ивки близ него,

Ни кустики зеленые

Не вьются вкруг него.

Ах, скучно одинокому

И дереву расти!

Ах, горько, горько молодцу

Без милой жизнь вести!

Есть много сребра, золота —

Кого им подарить?

Есть много славы, почестей —

Но с кем их разделить?

Встречаюсь ли с знакомыми —

Поклон, да был таков;

Встречаюсь ли с пригожими —

Поклон — да пара слов.

Одних я сам пугаюся,

Другой бежит меня.

Все други, все приятели

До черного лишь дня!

Где ж сердцем отдохнуть могу,

Когда гроза взойдет?

Друг нежный спит в сырой земле,

На помощь не придет!

Ни роду нет, ни племени

В чужой мне стороне;

Не ластится любезная

Подруженька ко мне!

Не плачется от радости

Старик, глядя на нас;

Не вьются вкруг малюточки,

Тихохонько резвясь!

Возьмите же всё золото,

Все почести назад;

Мне родину, мне милую,

Мне милой дайте взгляд!

Я не думала ни о чем в свете тужить,

Пришло время — начало сердце крушить;

С воздыханья белой груди тяжело!

То ли в свете здесь любовью прослыло:

Полюбя дружка, от горести изныть,

Кто по сердцу мне, не сметь того любить?

Злые люди все украдкою глядят,

Меня, девушку, заочно все бранят,

Как же слушать пересудов мне людских?

Сердце любит, не спросясь людей чужих,

Сердце любит, не спросясь меня самой!

Вы уймитесь, злые люди, говорить!

Не уйметесь — научите не любить!

Потужите лучше в горести со мной:

Было время — и на вас была беда.

Чье сердечко не болело никогда?

Всяк изведал грусть-злодейку по себе,

А не всякий погорюет обо мне!

Что же делать с горемычной головой?

Куда спрятать сердце бедное с тоской?

Друг не знает, что я плачусь на него;

Людям нужды нет до сердца моего!

Вы, забавушки при радости моей,

Цветы алые, поблекните скорей!

Вас горючими слезами оболью,

Вам одним скажу про горесть я свою.

Как без солнышка не можно вам пробыть,

Мне без милого не можно больше жить.

Не липочка кудрявая

Колышется ветром,

Не реченька глубокая

Кипит в непогоде,

Не белая ковыль-трава

Волнуется в поле —

Волнуется ретивое,

Кипит, кипит сердце;

У красной у девицы

Колышутся груди;

Перекатным бисером

Текут горьки слезы;

Текут с лица на белу грудь

И грудь не покоят!

Ах, прежде красавица

Всех нас веселила,

А ныне красавица

Вдруг стала уныла.

Развейтесь, развейтесь вы,

Девически кудри!

Поблекни, поблекни ты,

Девическа прелесть!

К чему вы мне надобны,

Коль вы не для друга?

К чему мне наряды все,

Коль он не со мною?

С кем сладко порадуюсь,

С кем сладко поплачу?

Ты, милый друг, радостью,

Ты был мне красою!

Тебя только слышала,

Тобою дышала,

В тебе свет я видела,

В тебе веселилась!..

С собою ты сердце взял —

Чем жить, веселиться?

Родные вкруг сердятся,

Что я изменилась;

Другие притворствуют,

А я не умею!..

Ах, с дальней сторонушки

Пришли ко мне весточку,

Что здрав ты и радостен

И что меня помнишь!

Тогда улыбнуся я

На белый свет снова;

Тогда и в разлуке злой

Сольемся сердцами!

Тогда оживу опять

Для вас, добры люди!

Вылетала бедна пташка на долину,

Выронила сизы перья на долине.

Быстрый ветер их разносит по дуброве;

Слабый голос раздается по пустыне!..

Не скликай, уныла птичка, бедных пташек,

Не скликай ты родных деток понапрасну —

Злой стрелок убил малюток для забавы,

И гнездо твое развеяно под дубом.

В бурю ноченьки осенния, дождливой

Бродит по полю несчастна горемыка,

Одинёхонька с печалью, со кручиной;

Черны волосы бедняжка вырывает,

Белу грудь свою лебедушка терзает.

Пропадай ты, красота, моя злодейка!

Онемей ты, сердце нежное, как камень!

Растворися, мать сыра земля, могилой!

Не расти в пустыне хмелю без подпоры,

Не цвести цветам под солнышком осенним;

Мне не можно жить без милого тирана.

Не браните, не судите меня, люди:

Я пропала не виной, а простотою;

Я не думала, что есть в любви измена;

Я не знала, что притворно можно плакать.

Я в слезах его читала клятву сердца;

Для него с отцом я, с матерью рассталась.

За бедой своей летела на чужбину,

За позором пробежала долы, степи,

Будто дома женихов бы не сыскалось,

Будто в городе любовь совсем другая,

Будто радости живут лишь за горами...

Иль чужа земля теплее для могилы?

Ты скажи, злодей, к кому я покажуся?

Кто со мною слово ласково промолвит?

О безродной, о презренной кто потужит?

Кто из милости бедняжку похоронит?

«Ах, что ж ты, голубчик,

Невесел сидишь

И нерадостен?» —

«Ах! как мне, голубчику,

Веселому быть

И радостному!

Вчера вечерком я

С голубкой сидел,

На голубку глядел,

Играл, целовался,

Пшеничку клевал.

Поутру голубка

Убита лежит,

Застреленная,

Потерянная!

Голубка убита

Боярским слугой!

Ах! кстати бы было

Меня с ней убить:

Кому из вас мило

Без милыя жить?» —

«Голубчик печальный,

Не плачь, не тужи!

Ты можешь в отраду

Хотя умереть, —

Мне должно для горя

И жить и терпеть!

Голубка до смерти

Твоею была;

Мою же голубку

Живую берут,

Замуж отдают,

Просватывают».

Чернобровый, черноглазый,

Молодец удалый,

Вложил мысли в мое сердце,

Зажег ретивое!

Нельзя солнцу быть холодным,

Светлому погаснуть;

Нельзя сердцу жить на свете

И не жить любовью!

Для того ли солнце греет,

Чтобы травке вянуть?

Для того ли сердце любит,

Чтобы горе мыкать?

Нет, не дам злодейке-скуке

Ретивого сердца,

Полечу к любезну другу

Осеннею пташкой.

Покажу ему платочек,

Его же подарок, —

Сосчитай горючи слезы

На алом платочке,

Иссуши горючи слезы

На белой ты груди,

Или сладкими их сделай,

Смешав со своими...

Воет сыр-бор за горою,

Метелица в поле;

Встала вьюга, непогода,

Запала дорога.

Оставайся, бедна птичка,

Запертая в клетке!

Не отворишь ты слезами

Отеческий терем;

Не увидишь дорогого,

Ни прежнего счастья!

Не ходить бы красной девке

Вдоль по лугу-лугу;

Не искать было глазами

Пригожих, удалых!

Не любить бы красной девке

Молодого парня;

Поберечь бы красной девке

Свое нежно сердце!

Что не девица во тереме своем

Заплетает русы кудри серебром?

Месяц на небе, без ровни, сам-большой,

Убирается своею красотой.

Светлый месяц! весели, дружок, себя!

Знать, кручинушке высоко до тебя.

Ты один, мой друг, гуляешь в небесах,

Ты на небе так, как я в чужих краях;

А не знаешь муки тяжкой — быть одним,

И не сетуешь с приятелем своим!..

Ах! всмотрись в мои заплаканны глаза,

Отгадай, что говорит моя слеза:

Травка на поле лишь дожжичком цветет,

А в разлуке сердце весточкой живет!

Всё ли милая с тобой еще дружна,

Пригорюнившись, сидит ли у окна,

Обо мне ли разговор с тобой ведет

И мои ли она песенки поет?

Птичка пугана пугается всего!

Горько мучиться для горя одного!

Горько плакать и конца бедам не знать!

Не с кем слез моих к любезной переслать!

У тоски моей нет крыльев полететь,

У души моей нет силы потерпеть,

У любви моей нет воли умереть.

Изнывай же на сторонушке чужой,

Как в могиле завален один живой!

Будь, любезная, здорова, весела;

Знать, ко мне моя судьбинушка пришла!

Что мне делать в тяжкой участи своей?

Где размыкать горе горькое свое?

Сердце, сердце, ты вещун, губитель мой!

Для чего нельзя не слушать нам тебя?

Как охотник приучает соколов,

Приучаешь ты тоску свою к себе;

Манишь горесть, без того твою родню;

Приласкала грусть слезами ты к себе!

Вейте, буйны, легкокрылы ветерки,

Развевайте кудри черные лесов,

Вейте, весточки, с далекой стороны,

Развевайте мою смертную печаль!

Вы скажите: жить ли, бедной, мне в тоске?

Вы скажите: жив ли милый мой дружок?

Долго, долго ждет любовь моя его!

Вот уж три года тоске моей минет;

Ровно три года, как слуху нет об нем;

Нет ни грамотки, ни вестки никакой!

Ах! ужли-то солнце стало холодней?

Неужли-то кровь ретива не кипит?

Неужли твое сердечко, милый друг,

Ничего тебе о мне не говорит?

Много время, чтоб состариться любви!

Много время, позабыть и изменить!

Ветер дунул с чужой, дальней стороны,

Показалася зарница над горой,

Улыбнулася красотка молодцу,

И прости мое всё счастье и покой!

Нет! не верю я причудам всем своим:

Милый друг мой! твоя девушка в тоске,

Тебе верит больше, нежели себе.

Знать, злосчастным нам такой уже талант —

Не делясь душой, делиться ввек житьем;

Знать, затем-то в зеленом у нас саду

Два цветочка одиночкою росли,

Одним солнышком и грелись, и цвели,

Одной радостью питались на земли,

Чтобы ветры их далеко разнесли,

Чтобы в разных рассадить их сторонах,

Чтоб на разных вдруг засохнуть им грядах!

У них отняли последню радость их,

Чтобы вместе горевать и умереть.

Поздно, миленький, на родину придешь,

Поздно, солнышко, на гроб ты мой блеснешь!

Я найду уже другого жениха,

Обвенчаюся со смертью без тебя,

Сам ты нехотя меня сосватал с ней!

Приди, милый друг, к могиле ты моей!

Ты сорви цветок лазоревый на ней;

Он напомнит, как цвела я при тебе,

Ты оттудова поди в темны леса,

Там услышишь ты кукушку вдалеке:

Куковала так злосчастная в тоске;

Горесть съела всю девичью красоту;

Сердце бедное слезами истекло.

Как подкошенна травинушка в лугу,

Вся иссохла я без милого дружка!

Место всякое — не место для меня,

Все веселья — не веселья без тебя.

Рада б я бежать за тридевять земель,

Но возможно ли от сердца нам уйти?

Но возможно ли от горя убежать?

Оно точит стены каменны насквозь,

Оно гонится за нами в самый гроб!

Девки просят, чтоб не выла я при них:

«Ты лишь портишь наши игры, — говорят, —

На тебя глядя, нам тошно и самим!» —

Ах! подруженьки! вы не жили совсем!

Вы не знаете, и дай, боже, не знать

Горя сладкого, опасного — любить!

Ваше сердце не делилося ни с кем;

В моем сердце половины целой нет!

В моем милом я любила этот свет!

В нем одном и род, и племя всё мое,

В нем одном я весела и хороша,

Без него, млада, ни людям, ни себе.

Ах! когда вы что узнаете об нем,

Не таитесь, добры люди, от меня;

Уж не бойтесь испугать меня ничем!

Вы скажите правду-истину скорей;

Легче, знав беду, однажды умереть,

Чем, не знав ее, всечасно умирать.

Ах, де́вица-красавица!

Тебя любил — я счастлив был!

Забыт тобой — умру с тоской!

Печальная, победная

Головушка молодецкая!

Не знала ль ты, что рвут цветы

Не круглый год, — мороз придет...

Не знала ль ты, что счастья цвет

Сегодня есть, а завтра нет!

Любовь — роса на полчаса.

Ах, век живут, а в миг умрут!

Любовь, как пух, взовьется вдруг:

Тоска — свинец внутри сердец.

Ахти, печаль великая!

Тоска моя несносная!

Куда бежать, тоску девать?

Пойду к лесам тоску губить,

Пойду к рекам печаль топить,

Пойду в поля тоску терять,

В долинушке печаль скончать.

В густых лесах — она со мной!

В струях реки — течет слезой!

В чисто́м поле — траву суши́т!

В долинушках — цветы морит!

От батюшки, от матушки

Скрываюся, шатаюся.

Ахти, печаль великая!

Тоска моя несносная!

Куда бежать, тоску девать?

Тошно девице ждать мила́ друга,

Сердце, кажется, хочет вырваться;

К нему тайный вздох, к нему страстный взор,

К нему встречу вся лечу мыслями.

Ах! катись скорей, ясно солнышко,

Катись радостью по подне́бесью.

В шатре утреннем народился день,

Красно солнышко полпути прошло:

В высоте своей величается,

Милый друг ко мне не является...

Ах! катись скорей, ясно солнышко,

Катись радостью по подне́бесью.

Вот и красный день ближе к вечеру,

И стада бегут с зелены́х лугов,

И заботы все от людских сердец:

Не бежит тоска от души моей.

Ах! катись скорей, ясно солнышко,

Катись радостью по поднебесью.

Солнце к западу тихо клонится,

Там прохлада ждет его в облаке,

Там погасит оно жар полуденный;

А кто может любовь угасить в груди?

Ах! катись скорей, ясно солнышко,

Катись радостью по поднебесью.

Тени вечера потянулись с гор,

Вкруг чернеет лес...

Голос дал соловей в роще липовой.

Ах! нет, нет! это голос милого.

Ах! катись скорей, ясно солнышко,

Катись радостью по поднебесью.

Тени мирные рощи липовой,

Разделитеся и сомкнитеся!

Примечайте вы друга милого;

Вечер этот мне веселее дня,

Закатися ты, ясно солнышко,

Почивай себе в ложе облачном.

Для чего летишь, соловушко, к садам?

Для соловушки алеет роза там.

Чем понравился лужок мне шелково́й?

Там встречаюсь я с твоею красотой.

Как лебедушка во стае голубей,

Среди девушек одна ты всех видней!

Что лань быстра, златорогая в лесах,

С робкой поступью гуляешь ты в лугах.

Гордо страстный взор, разбегчивый, блеснул;

Молодецкий круг невольно воздохнул,

Буйны головы упали на плеча,

Люди шепчут: для кого цветет она?

Наши души знают боле всех людей,

Наши взоры говорят всего ясней.

Но когда, скажи, терпеть престану я?

Дни ко мне бегут, а счастье — от меня.

Пусть еще я не могу владеть тобой,

Для чего же запретил тиран мне злой

Плакать, видеться с красавицей моей?

И слезам моим завидует, злодей!

Под березой, где прозрачный ключ шумит,

Добрый молодец задумавшись сидит,

Не один сидит, с товарищем, с тоской,

Преклонясь на белу ручку головой.

Всё встречало, привечало всё весну,

Не встречал, не привечал один весны;

Возрыдавши, слово молвил про себя:

«Лила! Лила! чем уверить мне тебя?

Долго ль будешь ты коситься предо мной?

То неверен, то коварен, то я злой.

Твоему ли сердцу ведать, Лила, страх?

Посмотри: там блещет речка в берегах;

Волны тихо ловят друг друга́, катясь,

От любви или от злости эта связь?

Там воробушки кружатся и шумят,

Злой ли умысел заставил их играть?

Там, виясь, два ручейка среди лугов

Друг от друга хоронились меж цветов;

То сближались, то скрывалися тотчас,

Дружка дружку обходили много раз.

Луг просторен, всем раздолье — веселись,

Но наскучило кружиться им — слились!

Слившись, милые, расстались ли когда?

Вместе скачут, вместе резвятся всегда!

Я заметил, что однажды вечерком

Ты, смотря в ручей, закрылася платком!

Грустно стало, любовалась ты на них:

Чем завидовать, счастливей будем их!»

Мой безмолвный друг, опять к тебе иду,

Мой зеленый сад, к тебе тоску несу!

Ровно три весны встречал ее с тобой,

Не пленяй меня и нынешней весной.

Без любезной, без жестокой мне не жить!

Я иду к тебе с могилой говорить!

Неужели и она мне жестока́?

Здесь дрожащая отшельника рука

Близ беседки пусть посадит на гряде

Лишь подсолнечник, пример моей беде!

Пусть в глазах моих подсолнечник растет:

Для любви своей, для солнца он цветет.

Целый день кружится, бедненький, за ним;

Он и зреет, он и сохнет только им.

Ах! какого же дождешься ты конца?

Без отрады гаснет ясный цвет лица,

Птицы выклюют все зернышки долой,

Ты приклонишься один к земле сырой,

Ветер бурный сломит нежный стебелек,

И не спросят: что твой друг к тебе жесток?

Солнце красное высоко, далеко,

А подсолнечник в долине глубоко!

Чего желал, что пел, что в свете мог любить —

Всё в ней, всё только в ней!

Чем может бог одних счастливцев наградить —

Всё в ней, всё только в ней!

Как легкий, томный сон, беды мои прошли,

Всё чрез нее и с ней!

Я счастия искал напрасно на земли:

Ах! счастье только с ней!

Кому всю жизнь свою охотно я отдам,

Всё ей, всё только ей!

Когда добрее был к несчастным, к сиротам?

При ней, всегда при ней!

Когда я выше всех: и смертных, и богов?

Когда сижу при ней!

Я целый мир забыл: богатство, блеск чинов;

Что нужды в них при ней?

Что к счастью я рожден, что сердце я имел,

Я то узнал от ней.

В безвестности, в глуши я новый мир обрел

С одною только с ней!

О боже праведный! последний час пошли

Сперва ко мне, не к ней!

В ком ты достойнее сияешь на земли?

В душе Элизы — в ней!

Чем лучше возмогу тебе я угождать,

Как не любовью к ней?

И там, на небесах, в обители отрад,

Моя отрада в ней!

Когда б я был любим, о милая, тобою...

Мечта прелестная, завидный дар небес!

С подругой нежною делиться ввек судьбою,

Делиться сладостью и радости, и слез!

Когда б я был любим... певец стезею правой,

Завистников презрев, к бессмертью б воспарил!

Элизою любим, стремился бы за славой;

Элизу бы воспел и славу заслужил!

Когда б я был любим... гонимый с сиротою

Спасителя во мне и брата бы сыскал!..

И мне ль недобрым быть, любимому тобою?

Мне ль благости не знать, когда тебя узнал?

Когда б я был любим... сокройтесь, сны златые:

Богатства, суеты, фортуна, мир забыт!

Свобода и любовь — цари мои земные!

В них счастье, а без них и счастье — ложный вид!

Но что, безумец, я — какой пленен мечтою?

Надежда, удались! Мне ль радостей искать?

Другому быть твоим, другому жить тобою!

А мне... о призраке погибшем унывать!..

В чем я винен пред тобою,

Чем тебя я прогневил?

Разве тем, что всей душою

Я жестокую любил?

Сила страсти — бога сила!

Можно ль ей противустать?

Так судьба уже судила —

Мне, узнав тебя, страдать!

Но, в тоске бесплодной ноя,

Чем тебя я оскорбил?

Отказавшись от покоя,

Твой покой не нарушил,

И наружности смущенья,

Слова, взгляду при тебе

Из душевного почтенья

Не позволил я себе.

Роща дальняя внимала

Злополучной страсти глас,

Ночь печальна примечала

Слезы горькие из глаз.

Не надеясь наслаждаться

Чувством нежности твоей,

Мне осталось лишь питаться

Скрытой горестью своей.

В томном страсти упоенье

Я вселенную забыл;

Наяву и в сновиденье

Лишь тебя в ней находил.

Образ милый твой скрывался

В тайне сердца моего:

Всякий дар небес казался

Даром сердца твоего.

Ты в луне мне сострадала,

Краше солнышко тобой,

Ты мне прелесть показала

Добродетели самой.

Без тебя я был с тобою,

Чувство, мысль твою делил;

Я мечтал, что надо мною

Кроткий гений твой парил,

Вот страдальца наслажденья!

Хочешь — всех меня лишай.

Вот мои все преступленья;

Будь безжалостна — отмщай!..

Позабудь меня, жестока,

Запрети себя видать;

Но какая сила рока

Запретит мне обожать?

Чувство сладостно, отрадно,

Существо души моей!

Под землею разве хладной

Ты исчезнешь вместе с ней.

Тихий, нежный ветерочек,

Не от Лизы ль ты летишь?

Флоры миленький дружочек,

Не со мной ли говоришь?

Сердце слышит, сердце знает:

Не обманешь сердца, друг!

Отчего ж оно страдает,

Отчего уныл я вдруг?

Отчего твое дыханье,

Как дыхание любви,

Возбуждает тоскованье

И волнение в крови?

Ты для всех несешь прохладу,

Для меня ужасный зной;

Всем приносишь ты отраду,

От меня бежит покой.

Как волшебник злой, мечтами

Окружаешь ты меня,

Шепчешь тихо за кустами,

Слышу голос тихий я!

Там листы затрепетали,

Не она ль ко мне идет?

Пал цветочек — не она ли

Мне, подкравшись, подает?

Всё согласно здесь с тобою

На полях среди лугов;

Само небо теплотою

Всё твердит мою любовь!

Про нее деревья нежно

Разговор с собой ведут,

Про нее ручей любезный,

Птички про нее поют.

Я вздыхаю, я томлюся,

И люблю вздыхать, тужить;

Я веселым быть кажуся,

А хотел бы слезы лить.

Не хочу, чтобы со мною

Стал об нас кто вспоминать;

А вспомянут — рвусь душою,

Если мало говорят!

Расскажи мне, друг любезный,

Отчего не волен я

Удержать стремленье слезно,

Отчего тоска моя?

Тихий, нежный ветерочек!

Так, от Лизы ты летишь!

Флоры миленький дружочек!

Так, со мной ты говоришь!

Жестокою судьбою

От милой удален,

Я строю томну лиру,

К разлуке осужден.

Услышишь ли, Надина,

Унылый голос мой?

Душа моя трепещет,

Беседуя с тобой.

Тебя ли призываю

Или уж тень твою?

Желаю и страшуся

Узнать судьбу свою.

Пловец в пучине бурной

Хоть смерть свою и зрит,

Последнею минутой

Еще он дорожит.

Надежду созерцает

Он в гибели самой,

К ней руки простирает...

Вот бедный жребий мой!

О благость провиденья!

Ему ли нас забыть!

Оно не даст мгновенья

Тебя мне пережить!

Когда от счастья прежде

Не мог я умереть,

Так ныне жить мне должно,

Чтобы с тобой терпеть!

Страдать с моей Надиной,

О сладостная часть!

Не может сей отрады

Похитить злобных власть!

Смотрите, как вы слабы!

Разлуке ль запретить

Сердцам соединенным

Друг с другом говорить?

Она везде со мною:

В безмолвный нощи час

Я пью ее дыханье,

Я слышу милый глас!

Ее целую слезы;

На сердце каплют мне

Любви нежнейшей слезы!

Сколь пламенны оне!..

Надина! ободримся!

Что отнято у нас?

Ужель не в нашей воле

Последний жизни час!

Надина! там блаженство,

Там счастливы душой!

Там нужно только сердце,

Чтобы владеть тобой!

Не слава там, не знатность,

Не пышны имена,

Не гордых предков титлы,

Нужна любовь одна!

Не хладный предрассудок

Там будет нам судья:

Прижавши руку к сердцу,

Ты скажешь: я твоя!

Меня любила ты — я жизнью веселился,

День каждый пробуждал меня к восторгам вновь;

Я потерял тебя — и с счастием простился:

Ах, счастием моим была твоя любовь!

Меня любила ты — средь милых вдохновений

Я пел прекрасную с зарею каждой вновь;

Я потерял тебя — и мой затмился гений:

Ах, гением моим была твоя любовь!

Меня любила ты — я добрым быть стремился,

Искал несчастного, чтоб дать ему покров;

Я потерял тебя — мой дух ожесточился:

Добро́тою моей была твоя любовь!..

Кому страдать, крушиться

Назначено судьбой,

Тот должен в свет родиться

С чувствительной душой.

Дар пагубный и милый,

О сердце, жертва бед,

До самыя могилы

Тебе покоя нет!

Весь мир за рай считая,

Ты льстишь себя мечтой;

Но миг... и светлость рая

Исчезла пред тобой.

Дыша любезным чувством,

Друзьями всех зовешь;

Но все друзья с искусством,

А ты простяк слывешь!

Любовь зовут отрадой

Всех горестей земных;

Но что ж любви наградой?

Собор мучений злых!

Я с сердцем — там притворство;

Я плачу — тамо смех,

Измены, вероломства!

Игрушкой будь у всех.

Любимый даже страстно,

Как дерзостный пловец,

Ждет бури повсечасно:

Любовь есть вихрь сердец!

Единый взгляд смущает;

Но взгляд — и счастья луч!

Ах, солнышко сияет

Над ним всегда из туч!

Невольник поздно ль, рано ль

Плен тяжкий сокрушит;

Я сам себе тираном,

Свобода мне не льстит!

Холодность, дар ничтожный!

До смерти мертвым быть!

Страдать, хоть горько, можно —

Не можно не любить!

Друзья! как скоро боги,

На жалость преклонясь,

За слезы, бедства многи

Пошлют мне смертный час, —

Здесь друга положите,

Здесь я тоскою жил;

На гробе надпишите:

«Несчастный! он любил!»

Простите, обольщенья

Честей, земных сует,

Златые заблужденья

Незрелых, пылких лет!

Навек, навек простите!

Узнал обман и — рад!

Ах, чем вы замените

Один любови взгляд?

Довольно я скитался;

Я видел хитрых, злых,

Кумирам поклонялся,

Игрушкой был слепых.

Любовь! клянусь отныне

Ты всё мне — весь я твой!

Благодарю судьбине,

Хранитель ангел мой.

Пускай честями, славой

Пленяется гордец;

Пускай ему с отравой

Приносит жертвы льстец.

Одно твое мне слово

Дороже хвал царей;

Оно стремленье ново

Дает душе моей!

Не роскошь и не пышность

Со счастием живет:

Блестящая излишность —

Покров коварный бед.

С природой, с простотою,

С любовью будем жить;

Над жизнью городскою

Тихохонько шутить.

Чертог богатством блещет;

Но в светлой клетке сей

Богатый сам трепещет

Об участи своей.

Ты все мне: честь, награда,

Богатство ты одна;

В несчастиях отрада,

А счастья ты вина.

Так! сладко жить мы станем,

Последний встретим час!

С любовию увянем,

Любовь пробудит нас.

Арфа, милый друг Всемилы,

Ты повсюду вместе с ней.

Повтори мой глас унылый

И простись с тоской моей!

Мне тебя не слышать боле,

Мне Всемилы не видать;

Кто с печальным в тяжкой доле

Грусть захочет разделять?

Прежде, счастливый тобою,

Я отраду находил;

Чрез тебя с моей душою

И Всемилой говорил.

Здесь я весь одним был слухом,

Здесь не смел, не мог дышать;

Здесь восторга полным духом

Мог я счастье понимать!

Здесь при звуках страсти нежной

Страсть в самом себе читал;

Против воли взор сей слезный

Тайне чувства изменял.

Как живые струны, билось

Сердце нежное во мне:

То играло, то крушилось,

В быстром таяло огне.

О минуты наслажденья!

Навсегда ль вы протекли?

Сладость, сладость заблужденья,

Цвет неверный на земли!

Оживись моей тоскою,

Арфа, стон мой повторяй!

Скорбный гений мой с тобою

Полетит в далекий край.

В час печальный прикоснется

Он к немой твоей струне;

Как от ветра, звук проснется

И напомнит обо мне.

Может быть, сама Всемила

То услышит и вздохнет,

Неизвестных чувствий сила,

К арфе дружба приведет.

Заиграет... звуки! томно

Лейтесь горестью моей;

Объясните тихо, скромно,

Как страдаю я без ней!

Птички, рощицы игривы,

Замолчите... песнь скучна,

Вы любимы, вы счастливы —

Здесь грустит любовь одна!

Но, когда в часы отрадны

Персты мчатся на струнах,

Тоны резвы, перекатны,

Лейтесь в вихре и громах!

Пусть тогда она не знает,

Что я жил, что вижу свет;

Пусть ничто ей не мешает,

Пусть всё радостью цветет!

Арфа, милый друг Всемилы!

Будь веселием для ней;

Не втори мой глас унылый

И простись с тоской моей!

Коль сердце сердцем может жить,

Коль благо жизни их слиянье,

Ах! что ж должна разлука быть?

Разлука — тяжкое страданье!

Любя, любезной не видать —

Стократ день каждый умирать!

Бывало... сладкий, милый час —

Дар неба всякое мгновенье!

Чудесна прелесть страстных глаз,

Безмолвно взоров изъясненье!

Любя, любезной и пр.

Сидеть одним, играть, шутить,

Душа душою веселиться,

Сердцами слушать, говорить

И не уметь наговориться.

Любя, любезной и пр.

Одна рука в руке другой,

Прокравшись, с трепетом касались;

Вздымалась бела грудь волной,

И взоры тихо опускались!

Любя, любезной и пр.

Пылал огонь в лице, в крови,

В глазах томленье омоченных!

О нежный поцелуй любви!

О слезы, рай обвороженных!

Любя, любезной и пр.

Веселье, горесть, слезы, смех,

Минуты спора и согласья —

Всё было мне виной утех,

Всё было мне виною счастья!

Любя, любезной и пр.

Где вы, о спутники любви,

Размолвка, гнев и подозренье,

И ревность нежныя души,

И ты, друг-радость, примиренье?

Любя, любезной и пр.

Теперь тоской сретаю день,

Тоскою день я провождаю.

Воспоминанье, блага тень,

Тобой любовь мою питаю!

Любя, любезной и пр.

Как ночь взойдет на небеса,

Я часто, обольщен мечтою,

Тебя зрю, милая краса!

Проснусь — нет призрака со мною!

Любя, любезной и пр.

Вот локон здесь твоих волос,

Вот что осталось от прекрасной!

Немой свидетель горьких слез,

И ты мне мукой стал ужасной!

Любя, любезной не видать —

Стократ день каждый умирать!

Минута грозная настала!

О Лила, о мой друг, прости!

Почто не смерть судьба сказала?

Скорее смерть могу снести!

Скорее миг уничтоженья,

Чем жизнь, исполненну мученья.

Мой друг!.. Но в дальней стороне

Ты и не вспомнишь обо мне!

Душа, томимая тоскою,

Не найдет места для себя!

Как ей, живущей лишь тобою,

Как можно не искать тебя?

Она твой спутник невидимый,

Везде с тобой неразделимый.

А ты в далекой стороне

Уже не вспомнишь обо мне!

Скитаясь по полям, унылый,

Я передам всему тоску:

И рощи говорят о милой,

И камни сетуют со мной,

И утро грусть мою застанет,

И вечер в грусти же увянет!

А ты в далекой стороне

Уже не вспомнишь обо мне!

Как месяц встанет из-за рощи,

Пойду на холм, знакомый нам;

Одеянный мечтами нощи,

С слезами обращуся к вам,

Минувши дни очарований!

О, сколько сладких вспоминаний!

А ты в далекой стороне

Уже не вспомнишь обо мне!

Теперь, я думать стану в скуке:

Она окончить путь должна;

Теперь сгрустилось ей в разлуке,

Летит ко мне... близка она!..

Простите, сладкие мечтанья!

Не лейтесь, слезы ожиданья!

Напрасно: в дальней стороне

Она не вспомнит обо мне!..

Дай бог, чтоб ты не знала вечно

Страданий, кои я терплю!

О друг мой, друг бесчеловечный!

Люби, как я тебя люблю...

Тогда познаешь сердца муки,

Тогда не вынесешь разлуки,

Тогда... но в дальней стороне

Ты и не вспомнишь обо мне!

Прости, любовь! Конец моим мученьям!

Что пользы мне для слез, для горя жить?

Я жертвой был измене, обольщеньям;

Прости, любовь: пора свободным быть!

Так я мечтал, надеждой веселился,

Спокоен, тверд, в сердечной тишине:

Чего робеть? я с Лизой разлучился;

Амур-дитя — оно не страшно мне!

Но грозный бог не терпит оскорбленья,

Уже летит, к отмщенью воспален;

Берет стрелу, я смело жду сраженья,

И злой удар на время отражен.

«Не торжествуй! — сказал мне раздраженный. —

Мой гнев везде, всегда готов карать!

Достойну казнь получит дерзновенный,

Кто смел, кто мог Амура презирать!» —

«Пустое, друг! теперь тебя я знаю:

Какого ждать от мальчика вреда?

Амур, Амур! тебя я презираю,

Твоим рабом не буду никогда!» —

Как тихий ключ, здесь жизнь моя катилась!

Но долго ль? Ах! что верно на земли?

Сегодня ты, Элиза, мне явилась,

И все мечты, как легкий сон, прошли!

Взвился Амур, победою гордится,

С улыбкой зрит на тайный пламень мой.

«О слабый бог! стыдись чужим хвалиться!

Какая честь тебе при помощи такой?»

Жестокая любовь, вина моих мучений!

Тебе дерзаю принести

Печальные плоды твоих же вдохновений.

Прими и освяти.

Благих даров своих себе не возвращаю.

Несчастный, верный друг! мне дорог твой покой, —

Кто заставлял тебя знакомиться со мной?

Кто? нужно ль вопрошать!.. Я сердцем это знаю!

Почто же ты не к ней дары свои принес?

В них очень много слез!

О матерь сладких чувств, не ты ль мне указала

Ее прелестных дней печалью не смущать?

Беседуя с тобой, при ней могу молчать!

Но разве гордая тебя не понимала?

Но разве сердца в ней для нежной страсти нет?

Кто смеет презирать мои уставы?

Свет!

Обычай, моды, лесть...

Ах! что я стала ныне?

Но прочь отчаянье! Неси твой дар скорей

Той, коя правит всем, той, коя всех сильней —

Таинственной судьбине!

Лизета, что в искусстве

По моде жить, пленять?

Ах! чувство может в чувстве

Себя лишь награждать!

Все знают, ты прекрасна,

С тобой собор утех;

Но можно ли всечасно

Любезной быть для всех?

Ах, сердца поневоле

Не станет для всего!

Поверь, не можно боле

Любить, как одного!

Тебя хвалы пленяют,

Прелестники кругом

Твой взгляд предупреждают,

Но что же пользы в том?

Ах, Лиза! может статься,

Успеешь ты открыть,

Что милой всем казаться

Не есть еще любить.

Так! ныне все влюбились,

А нет совсем любви!

Все мучатся, вскружились,

А вечный лед в крови!

Играющий с тобою

Вертлявый селадон

Гордится — чем? — Собою,

Что занял Лизу он.

Тебе самой нет нужды,

Ты рада с ним шутить;

Тебе все люди чужды,

Лишь только б говорить.

Несчастлив тот, кто любит

По сердцу своему;

Он свой покой лишь губит,

Смеются все ему.

Страсть сердца ныне стала

Искусством для людей;

Она не умирала

В одной душе моей!

Тебя я, Лиза, знаю!

Я ангела любви

В Лизете обожаю,

Ты бог мой на земли!

Но что ж сказать? — Лизета

Умеет только жить

Для лести и для света.

Как мне тебя любить?

Ясный месяц! не сияй,

Как пойдет ко мне любезный;

Любопытство усыпляй

В мраке ночи безмятежной!

Ясный месяц! не сияй;

Ах! я глаз своих боюся!

Как взглянуть? О чувствий рай!

Неравно проговорюся!

Ясный месяц! не сияй,

Если будем целоваться!

Он сказал: я честен, знай!

Верю... но боюсь свыкаться!

Ясный месяц! не сияй,

В час печальный разлученья.

Сердце бедно, не страдай!

Друг, не чувствуй ты мученья!

Ясный месяц! не сияй!

Как он станет возвращаться,

Пусть... но вот он! поспешай!..

Нет, укроюсь... где деваться?

Где ты, в какой земле, в каких странах безвестных,

Неразделяемый навек с моей душой?

Где ты, мечтаний бог, и томных, и прелестных,

Всегда присутственный, но, ах! незримый мной?

Напрасно страстна мысль вослед тебе стремится,

Желанье на крылах летит из града в град;

Ах, сердце трепетно напрасно суетится

Отгадывать в мечтах твой радостный возврат.

Нетерпеливая, стараюсь я напрасно

Услышать, где мой друг, куда послать мой вздох.

Так странник в тьме лесов, в час вечера ненастный,

Дорогу потеряв, на влажный падши мох,

Внимательный свой слух на каждый шум склоняет,

В малейшем шорохе мнит друга он узнать,

И всякий свет вдали вождя ему являет;

Но миг — и свет угас, и шума не слыхать!

Всё глухо, вести нет, и все покрыто тьмою!

Отчаянной душе всё чуждый, мертвый вид!

И пламенник любви не светит предо мною,

И луч надежды мне стези не озарит!

Отдайте мне его, о боги моря, неба!

О рощи и поля! отдайте мне его!

Весна прелестная, дщерь пламенного Феба,

Приди и возврати полсердца моего!

Зефиры кроткие! хоть раз об нем шепните!

Носитесь перед ним и ускоряйте путь!

Умершим вы полям вновь жизнь и цвет дарите:

Ах, влейте жизнь в мою отчаянную грудь!

Амур, всесильный бог! к тебе, к тебе взываю!

Найди жестокого и власть свою яви,

Влей в дух его тоску, которой я страдаю,

Дай чувствовать ему мучения любви!

Расторгни все его держащие препоны,

Плени его, влеки, дай крылья ты свои,

Дай нежность нежности забывшему законы

И возврати опять мне радости мои.

В час разлуки паcтушок,

Слезный взор склоня в поток,

Говорил своей любезной:

«Нет, тому не быть!

Нет, не будешь ты моя:

Ты богата — беден я.

Будь счастлива, будь спокойна;

Пусть один терплю!»

На любезного взглянув,

Страстно, сладостно вздохнув,

Так пастушка отвечала:

«Нет, тому не быть!

Нет! ты мой, и навсегда!

Бедность, друг мой, не беда.

Кто богат, как мы, любовью,

Тот и всем богат!»

Ах! безроден я и сир,

Дом и двор мой — целый мир.

Что же добры люди скажут

О любви твоей?

Люди знают лишь бранить,

А не знают, как любить.

Мне не нужны род и племя —

Нужен ты один!

В счастье ты теперь живешь,

Горе ты со мной найдешь;

Тяжко плакать, но тяжеле

Быть виною слез!

С другом горесть мне сладка!

Радость без него горька;

Мы смешаем наши слезы,

И беда пройдет!

Я не знал, что́ василек,

Что́ нарцисс, что́ ноготок,

А любил уже для милой

Собирать цветы!

Я не знала наших стад,

Сколько мой отец богат;

А тогда уже любила

Плесть тебе венки!

Для тебя мне жизнь мила,

Красен день, цветет земля;

Для тебя дано мне сердце,

Верное навек.

Для чего ж так рано нам

Приучать себя к слезам?

Сладко, друг мой, жить с тобою,

Сладко умереть!

Жизнь смертных — тяжелое бремя,

Страдание — участь людей.

Надейся на будуще время,

И слезы украдкою лей.

Печали везде за тобою,

Готовься, хоть рад, хоть не рад!

Не волен ты сам над собою:

Споткнешься в дороге стократ!

Пусть так, но и дружества чувство —

Утеха сердцам молодым.

Ах! дружба — придворных искусство:

Мы часто обмануты им.

Коль выгоды видят — ласкают,

Нет выгоды — знать не хотят.

Царей и вельмож презирают,

Как скоро пропал их парад!

«Любовь — утешенье несчастным!» —

Так думали люди всегда.

Ах, можно ли верить прекрасным?

Им верить, не верить — беда!

Кто любит несложно, сердечно,

Насмешки, мученье найдет.

Живущий без страсти, беспечно,

Не дышит, но камнем живет.

В вельможи хотите добиться?

Но что же вам прибыли в том?

Вельможе почасту не спится:

Став знатным, он стал всем врагом.

Сегодня, как башня, возвышен,

А завтра — на улице прах;

Сегодня величествен, пышен,

А завтра — лежит на Филях!

Ученый ученьем гордится,

Но где же? — В передней глупцов!

За дальние сферы стремится,

А дома — не видит углов!

Все мудрые вольности дети;

А в них-то и низость, и бой,

Друг другу коварство и сети!

С слепыми сам будешь слепой.

Герой на войне погибает

За странное слово — за честь!

Минута — он всех поражает;

Минута — к жене его весть:

«Супруг твой погиб на сраженьи!»

Скажите ж, чего он искал?

О, ложных честей обольщенье!

Все ровны: кто бил и кто пал!

Богатый для светлого злата

Полвека и полз, и не спал.

Какая же низости плата?

Златым истуканом он стал.

На карты, на вина, на пиво,

Всемощный, он таксу дает;

А сердца заботам — о диво! —

Он таксы прямой не найдет.

Друзья! от чего мир негоден,

По той же причине хорош.

Здесь всякий на выбор свободен:

Что сеешь, то ты и пожнешь.

Ни знати, ни злата, ни власти!

Нам бог не хотел даровать,

Но вместе нам не дал и страсти

Излишнего в жизни желать.

Он дал нам спокойство и скромность,

И маленький ум для себя,

Веселья и горести томность, —

Немного дала нам судьба!

Он дал нам бесценную радость —

Немногое вместе делить,

И сильным безвестную сладость —

В посредственном всё находить.

О братья, сплетемся руками!

Пойдем в предназначенный путь!

Когда ж утомимся играми,

Он даст нам могилу заснуть.

Для будущей жизни прекрасной

Там те же вам чувства питать;

Там станем, как здесь, мы согласно

Одною любовью дышать.

В шумном обществе гостей

Много басен и речей,

Комплименты, каламбуры,

Милы шуты, милы дуры.

Друг-хозяин! я — русак,

И не знаю жить кой-как.

Извини — где прислонюсь,

Никому не полюблюсь;

Не хочу я делать скуки;

Дай мне угол, трубку в руки.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Там кричат: «бостон, мизер!»

Там кричат: «я кавалер,

Видел много битв и крови!»

Там вздыхают от любови.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Там, в кружке младых зевак,

В камнях, золоте дурак

Анекдоты повествует,

Как он зайцев атакует,.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Тамо старый дуралей,

Сняв очки с своих очей,

Объявляет а важном тоне

Все грехи в Наполеоне.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Там кокетка, удалясь,

Иcпытует нову связь;

В тот же миг двоих лаская,

Кажет им мечтанья рая.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Там ученых шумный круг

Оглушает ум и слух

Энтимемой и соритом,

Сеет мудрость редким ситом.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Красны девушки, сюда!

После плясок и труда

Отдохнуть ко мне склонитесь

И Орфею улыбнитесь.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Я не чуждый вам певец,

Знаю тайну всех сердец,

По глазам читать умею

И сказать вам: не сробею.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Где любовь и где вино,

Там согласие одно.

Добродушие и радость,

Тамо искренности сладость.

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Вижу Феба. Он ко мне

Сходит в важной тишине.

«Пусть Элиза, — он вещает, —

Вместо всех тебя венчает».

Пуншу светлого мне дай

И в углу меня не знай!

Я старик — и наcлаждаюсь,

Вкруг меня мои друзья,

Поздним веком утешаюсь,

Средь друзей любезен я.

Все по сердцу мне родные,

По душе — мои друзья,

Хоть и волосы седые,

Но средь них любезен я.

Там, где молодость и старость,

Там и радость и любовь,

Хоть уже не греет радость,

Не играет уже кровь,

Хоть со всем уже простился

И любовь прошла моя,

С дружбой я не разлучился,

И средь милых мил и я.

Что ж меня к ним привлекает?

Я и стар, и небогат,

И ливрея не блистает,

И не выйду я в парад.

Чрез меня ни места, чина

Невозможно уж достать,

И на помощь господина

Не могу другим сыскать.

Скажут: он всегда лишь дома,

За бостоном всё сидит.

Что ж худого, кто без грома

Весь свой век умел прожить?

Никому не досаждаю,

Ни об ком: не говорю;

Хлопота́ми не скучаю

И злословьем не морю.

Ну́жды нет мне до наборов

Доброму царю солдат;

Без разборов и без споров

Представлять солдата рад.

Дети о́тчества! служите

Вы отечеству душой!

Вот завет его, примите

И храните наш покой!

А крестьяне, слава богу!

Ни к кому они нейдут;

К одному ко мне дорогу,

Как к отцу, всегда найдут.

Счастлив я: среди семейства

Благодатного живу,

Имя самого злодейства

Знаю только чрез молву.

Что осталось, тем гонимым,

Сколько можно, помогу;

Нищетой, бедой томимым

Для Христа я не солгу,

И невинным в защищенье,

Если нужно то когда,

Всем готов на поклоненье,

Всех молить готов всегда!

Друг расстроился со другом

По какими-нибудь бедам,

Иль супруг с своей супругой

Поразмолвились — я там,

Как могу, так помогаю,

Мне уже недолго жить;

Верно я лета считаю;

Ближним рад всегда служить.

Скажут: в должность не вступаю.

Мне под семьдесят уж лет!

Хоть я правду понимаю,

Но ума уж силы нет.

Тот грешит, кто принимает

Долг превыше сил своих:

Он невольно погрешает,

Он невольно жертва злых.

Боже сильный и всеведый!

Ты мне, слабому, судил

Жить, как жили наши деды,

Ты меня благословил!

Дай посредственность святую,

Дай мне сердца простоту

И любовь твою благую,

Горней жизни красоту.

О радость, о прелесть бессмертная смертных,

Добыча бесценная лет,

Предмет и награда трудов неиссчетных,

От света небесного свет!

О доблесть, о дева красот неизменных,

Ты слава Эллады сынов возвышенных!

Препоны ли рока восстанут ужасны —

Ничто для плененных тобой!

Восстанут, ли злобы гоненья напрасны —

Спокойно грядем за тобой!

Ты в ужасах ночи вдвое светлее,

Ты в горе, в ненастье вдвое милее!

Пред кем трепетала и где уступила

От неба влиянная кровь,

Бессмертное семя, божественна сила,

К тебе всемогуща любовь?

Родители, други, спокойcтво — бесценны:

Ты взглянешь, ты скажешь — и все вдруг забвенны!

Кем пламенны были вы, отроки Леды,

И с кем Геркулес перетек

Дванадесять быстро ступеней победы?

В них видит, в них любит тебя человек!

Аякс с Ахиллесом в могилу сокрылись:

О доблесть! их гробы в алтарь превратились.

Наш добрый хозяин и ласков, и дружен;

Твой образ ему предстоит.

Он солнца не видит:[1] свет солнца не нужен

Тому, кто прелестную зрит.

Вся жизнь его блещет благими дарами,

И вечность богата для добрых венцами.

О памяти дщери, хвалами обильны!

Вы славите в храмах небес

Гостеприимства законы всесильны,

В которых почиет Зевес.

Да славится ж вечно песнью нелестной

Хозяина доброго пиршество честно!

Вы любите в старце сердце младое,

Веселость и резвость подчас,

Вам хлебосольство любезно златое

И дедовска верность, гость редкий у нас!

Да славится ж вечно песнью нелестной

Хозяина доброго пиршество честно!

Малютка, шлем нося, просил,

Для бога, пищи лишь дневныя

Слепцу, которого водил,

Кем славны Рим и Византия.

«Трони́тесь жертвою судеб! —

(Он так прохожих умоляет), —

Подайте мальчику на хлеб:

Он Велизария питает.

Вот шлем того, который был

Для готфов, вандалов грозою;

Врагов отечества сразил,

Но сам сражен был клеветою.

Тиран лишил его очей,

И мир хранителя лишился.

Увы! свет солнечных лучей

Для Велизария закрылся!

Несчастный, за кого в слезах

Один вознес я глас смиренный,

Водил царей земных в цепях,

Законы подавал вселенной;

Но в счастии своем равно

Он не был гордым, лютым, диким;

И ныне мне твердит одно:

«Не называй меня великим!»

Не видя света и людей,

Парит он мыслью в царстве славы

И видит в памяти своей

Народы, веки и державы.

Вот постоянство здешних благ!

Сколь чуден промысл твой, содетель!

И я — сиротка, в юных днях

Стал Велизарью благодетель!»

Зима свой взор скрывает,

Приходит светлый май,

Долина оживает,

Процвел унылый край.

Для всех весна явилась,

Весны нет для меня:

С кем горесть подружилась,

С тем вечная зима.

Зефир утех собраньем

Других, резвясь, дарит;

Во мне воспоминаньем

Всечасно дух мертвит.

С кем, с кем весну младую

Мне встретить, похвалить?

Куда я скуку злую

И как могу сокрыть?

Я слышу, птички сами,

Мне кажется, гласят:

«Беги от нас — слезами

Ты будешь нам мешать!»

В отливах милых поле

К забавам всех манит,

Приду — и нет их боле:

Всё примет мрачный вид,

Везде брожу унылый,

Тоской душа полна,

Дышу одной Всемилой;

Мне жизнь без ней скучна.

Здесь всё, и самый камень,

Любовь мою твердит.

Увы! несчастный пламень

Жестокой не смягчит.

Веселья света пышны

Для ней милей всего;

Стенанья ей не слышны

И слезы — ничего.

Как будто бы не знает

Вины моих скорбей,

Холо́дно сострадает

Об участи моей.

Когда перед любезной

Те песенки певал,

Где чувства голос нежный,

Страсть сердца выражал,

Всемила их хвалила.

Но слава ль мой предмет?

Любовь их сочинила,

Любовь на них ответ!

Не раз весна являлась

Среди полей, лугов;

Не раз она скрывалась —

Мой жребий всё таков!

Быть может, есть искусство

Особенно пленять.

Не знаю: мне лишь чувство

Судьба хотела дать.

По сердцу верен, страстен,

Ни с кем им не сменюсь;

Хоть счастлив, хоть несчастен,

Но сердцем я горжусь,

Есть многие умнее,

Любезнее меня;

Но кто верней, нежнее,

Кто любит так, как я?

Ах, если бы я прежде

Любви мученья знал,

Не верил бы надежде,

Свободой не скучал!

Элиза! Я в смущеньи!

Откуда гнев такой?

Против Амура мщенье?

Амур — невольник твой.

Как то виною ставить,

Что он за честь твою

Киприду рад оставить

И Душеньку свою?

Как тем лишь оскорбиться,

Что бедненький божок

В твоей уборной льстится

Иметь свой уголок?

Что славой почитает

Всегда служить тебе,

Элизу украшает,

Хотя на зло себе?

«Мне, право, всё постыло,

Покою ни часа!»

Вольно ж Элизе было

Слепцу открыть глаза!

Плутишка сей игривый,

Когда тебя узнал,

Стал тихий, молчаливый

И резвость потерял.

Всесильный бог простился

С колчаном золотым;

Зато вооружился

Он взором лишь твоим.

Элиза! Если будешь

Ты злым его считать,

То как же нам присудишь,

Как нам его назвать;

Нам, коими всечасно,

По милости твоей,

Он правит самовластно,

Как мальчик — для затей?

По вышнему уставу

Нам должно век страдать,

Элизе лишь в забаву

Лить слезы и молчать.

Я сам вчера сердился,

С Амуром в спор вступил;

Малютка прослезился

И так мне говорил:

«Ах, я и сам невинен!

Всмотрись в нее со мной!

Я бог... но я бессилен

Владеть самим собой!»