Страхи мудреца. Книга 1

ГЛАВА 47 ИНТЕРЛЮДИЯ ПЕНЬКОВЫЕ СТИХИ

Хронист, улыбаясь, подошел к стойке.

— Целый час трудился не покладая рук! — с гордостью сказал он, садясь. — Там для меня на кухне ничего не осталось?

— А не осталось ли тех пирожков, про которые говорил Эли? — с надеждой спросил Джейк.

— Я тоже хочу пирожка! — заявил Баст и сел рядом с Джейком, налив и себе кружку пива.

Трактирщик улыбнулся, вытер руки фартуком.

— Ну, я, кажется, отложил несколько штук, как раз на случай, если вы трое припозднитесь.

Старый Коб потер руки.

— Я уж и не помню, когда последний раз ел свежие пирожки с яблоками! — сказал он.

Трактирщик вернулся на кухню, достал из плиты противень и аккуратно разложил пирожки на тарелки. К тому времени, как он собрался нести их в зал, оттуда уже доносились взбудораженные голоса.

— Нет, Джейк, это тоже был демон! — сердито говорил Старый Коб. — Я тебе это уже говорил вчера вечером и еще сто раз повторю. Я не из тех, кто меняет свои взгляды, как прочие люди меняют носки!

Он вскинул палец.

— Он призвал демона, демон укусил этого мужика и высосал его, точно сливу. Я о таких делах слышал от мужика, который знал одну бабу, которая такое своими глазами видела. Вот почему констебль с помощниками пришел и увел его прочь. Потому что в Амари считается противозаконным водиться с темными силами.

— А я говорю, люди просто подумали, будто это был демон! — настаивал Джейк. — Знаешь же, как оно бывает.

— Да уж знаю! — насупился Старый Коб. — Чай, подольше твоего, Джейкоб, на свете живу! И историю эту я тоже хорошо знаю.

За стойкой воцарилось напряженное молчание. Наконец Джейк отвел глаза.

— Да я чего, я просто так сказал, — пробубнил он.

Трактирщик придвинул к Хронисту тарелку с супом.

— В чем дело, что случилось?

Писец лукаво взглянул на трактирщика.

— Коб нам тут рассказывает про суд над Квоутом в Имре, — сказал он с ноткой самодовольства в голосе. — Помните? Он вчера вечером принялся было рассказывать эту историю, но дошел только до середины.

— Так вот, — Коб обвел слушателей грозным взглядом, как бы говоря: только попробуйте перебить! — Дело было плохо. Квоут понимал, что, если его признают виновным, его вздернут повыше, да так и оставят болтаться.

Коб провел рукой поперек шеи, как будто держа петлю, и свесил голову набок.

— Но Квоут начитался в Университете разных умных книжек и знал немало хитрых уловок.

Старый Коб прервался, отломил кусочек пирога и, зажмурившись, принялся жевать.

— Ох, господь и владычица! — сказал он себе под нос. — Вот это пирог так пирог! Лучше, чем моя маманя, бывало, пекла, честное слово! Она-то вечно сахару недокладывала.

Он откусил еще кусочек, и по его обветренной физиономии расплылось блаженное выражение.

— Так вы говорите, Квоут знал немало хитрых уловок? — напомнил Хронист.

— Чего? Ах да! — опомнился Коб. — Ну да, конечно. Понимаете, в «Книге о Пути» есть две особые строчки, и если ты сможешь прочитать их вслух на древней темье, которую знают только священники, тогда, по железному закону, положено обходиться с тобой как со священником. А значит, суд Содружества с тобой ничегошеньки поделать не может. Так что, если прочтешь эти строчки, тебя будет судить церковный суд.

Старый Коб отломил еще кусок пирога и неторопливо прожевал его.

— Эти две строчки называются «пеньковыми стихами», потому как, если ты их знаешь, пеньковая веревка тебе уже не грозит. Церковный-то суд человека повесить не может, понимаете?

— И что же это за строчки? — спросил Баст.

— Да кабы я знал! — скорбно вздохнул Старый Коб. — Но я-то темью не учил. Да Квоут и сам ее не знал. Однако стихи эти заранее выучил наизусть. Потом сделал вид, что читает их, и пришлось суду Содружества его отпустить.

Квоут знал, что у него остается два дня до тех пор, пока тейлинский трибунал доберется до Амари. И принялся он учить темью. Он читал книги и упражнялся весь день и всю ночь напролет. И он был такой способный, что под конец мог говорить на темье лучше, чем большинство людей, которые учили ее всю жизнь.

А потом, на второй день, перед тем как прибыл трибунал, Квоут сготовил себе зелье. Он сварил его из меда, и особого камня, который находят в голове змеи, и травы, которая растет лишь на дне моря. И когда он выпил тот напиток, голос его сделался столь сладок, что всякий, кто его слушал, только и мог, что соглашаться со всем, что он ни скажет.

И потому, — Старый Коб хихикнул, — когда трибунал наконец прибыл, весь суд занял никак не больше четверти часа. Квоут произнес великолепную речь на безупречной темье, все с ним согласились и разошлись восвояси.

— Ага, и жил он счастливо до конца своих дней, — негромко добавил рыжеволосый человек за стойкой.

Сидящие у стойки как-то притихли. На улице было жарко и сухо, дорога пылила, пахло мякиной. Солнечный свет был ярок и жёсток, как золотой слиток.

А в «Путеводном камне» было сумрачно и прохладно. Гости не торопясь доели пироги, в кружках у них оставалось еще по паре глотков пива. И они не спешили расходиться, тянули время с виноватым видом людей, слишком гордых, чтобы быть по-настоящему ленивыми.

— Мне лично истории про Квоута никогда особо не нравились, — заметил трактирщик между делом, собирая пустые тарелки.

Старый Коб оторвался от своей кружки.

— Чегой-то?

Трактирщик пожал плечами.

— Ну, если уж речь идет о магии, мне подавай настоящего волшебника. Таборлина Великого, к примеру, или там Серафу, или Хрониста.

Писец, сидевший в конце стойки, не вздрогнул и не поперхнулся. Однако помедлил долю секунды, прежде чем снова зачерпнуть супа из своей второй миски.

В трактире снова воцарилась уютная тишина. Трактирщик собрал пустую посуду и направился было на кухню. Но прежде, чем он переступил порог, молчание нарушил Грейм.

— Хронист? — переспросил он. — А я про такого даже и не слышал.

Трактирщик изумленно обернулся.

— В самом деле?!

Грейм покачал головой.

— Да не может быть! — сказал трактирщик. — Ну, тот, что носит при себе огромную книгу, и что он в ту книгу ни запишет, все непременно сбывается.

Он выжидающе обвел взглядом всех присутствующих. Джейк тоже покачал головой.

Трактирщик обернулся к писцу в конце стойки — тот деловито хлебал свой суп.

— Ну уж вы-то про него наверняка слыхали, — сказал Коут. — Его зовут Владыкой Историй, и если он узнает одну из твоих тайн, то может написать про тебя в своей книге все, что захочет.

Он взглянул на писца.

— Неужто не слышали?

Хронист опустил глаза и покачал головой. Он обмакнул в суп корку хлеба и молча ее сжевал.

Трактирщик выглядел удивленным.

— Когда я был мальчишкой, мне истории про Хрониста нравились даже больше, чем про Таборлина и остальных. У него в жилах течет примесь крови фейе, и оттого он проницательнее обычных людей. Он способен видеть на сто километров в непогожий день и расслышать шепот за толстой дубовой дверью. Он способен выследить мышь в лесу в безлунную ночь.

— Я, я про него слышал! — возбужденно сказал Баст. — Меч его зовется Сноп, и сделан он из листа бумаги. Он легок как перышко, но так остер, что, если он тебя рассечет, ты увидишь кровь прежде, чем почувствуешь боль!

Трактирщик кивнул.

— А если он узнает твое имя, он может написать его на клинке своего меча и убить тебя за тысячу километров.

— Однако для этого ему придется написать его своей собственной кровью, — добавил Баст. — И места на мече не так уж много. Он уже написал на нем семнадцать имен, и теперь места осталось еще меньше.

— Он служил при дворе верховного короля в Модеге, — сказал Коут. — Но влюбился в дочку верховного короля.

Грейм и Старый Коб дружно кивали. Это все уже были знакомые им места.

Коут продолжал:

— И когда Хронист попросил ее руки, верховный король разгневался и дал Хронисту поручение, дабы тот доказал, что достоин ее руки…

Трактирщик выдержал театральную паузу.

— Хронисту будет дозволено жениться на ней, только если он найдет что-то драгоценнее принцессы и принесет это верховному королю!

Грейм одобрительно крякнул:

— Да уж, вот это задал задачу! Что же ему было делать? Нельзя же принести человеку какое-то сокровище и сказать: смотри, мол, вот это стоит дороже твоей дочурки!

Трактирщик кивнул с серьезным видом.

— И вот с тех пор Хронист и скитается по свету, разыскивая древние сокровища и старинные заклятья, надеясь отыскать что-то, что можно было бы принести королю.

— А отчего же он просто не напишет о короле в своей волшебной книге? — осведомился Джейк. — Взял бы да написал: «И тогда король бросил дурить и разрешил нам пожениться!»

— Да потому, что он не знает никаких тайн короля, — объяснил трактирщик. — К тому же верховный король Модега владеет магией и способен себя защитить. А главное, ему известно слабое место Хрониста. Он знает, что, если обманом заставить Хрониста выпить чернил, он вынужден будет выполнить три твоих желания. И еще важнее то, что он знает: Хронист не имеет над тобой власти, если ты сумеешь спрятать свое имя в надежном месте. Имя верховного короля записано в стеклянной книге и спрятано в медной шкатулке, а шкатулка эта заперта в большом железном сундуке, где до нее никто добраться не может.

На время воцарилась тишина — все обдумывали это. Потом Старый Коб задумчиво закивал.

— Да, вот теперь вроде как припоминаю, — медленно произнес он. — Я, кажется, помню историю про то, как этот самый Хронист отправился искать волшебное яблоко. Кто съест это яблоко, тот узнает имена всех вещей и обретет могущество, как у Таборлина Великого.

Трактирщик потер подбородок и медленно кивнул.

— Кажется, эту историю я тоже слышал, — сказал он. — Но это было давным-давно, и не могу сказать, что помню ее во всех подробностях…

— Ну, — сказал Старый Коб, допив свое пиво и со стуком поставив кружку на стойку, — тут, Коут, стыдиться нечего. У некоторых людей память хорошая, а у некоторых похуже. Пироги ты печешь на славу, но все мы знаем, кто тут хороший рассказчик.

Старый Коб неуклюже сполз с табурета и махнул Грейму и Джейку.

— Пошли, до двора Байрсов вместе дойдем. Я как раз успею рассказать эту историю. Этот Хронист, он ростом высок, лицом бледен и тощ, как жердина, а волосы у него черные, как чернила…

Дверь «Путеводного камня» с грохотом захлопнулась.

— Боже великий, к чему все это было? — осведомился Хронист.

Квоут искоса взглянул на Хрониста и улыбнулся ехидной улыбочкой.

— Ну что, — осведомился он, — каково это — знать, что о тебе рассказывают байки?

— Обо мне не рассказывают баек! — воскликнул Хронист. — Это все чушь!

— Ну почему же чушь? — возразил Квоут, явно несколько обиженный. — Может, оно и неправда, но это не обязательно чушь!

Он взглянул на Баста.

— Про бумажный меч мне очень понравилось.

Баст просиял.

— И про королевское задание здорово вышло, Реши! А вот про кровь фейе — я даже и не знаю…

— Ну, с демонской кровью вышло бы слишком мрачно, — сказал Квоут. — Тут нужно было что-то этакое.

— По крайней мере, мне не придется слушать, как он это рассказывает, — угрюмо сказал Хронист, ковыряя ложкой картофелину.

Квоут посмотрел на него и мрачно хохотнул.

— А ты так ничего и не понял, да? Свежая история вроде этой, да еще в день уборки урожая! Они ухватятся за нее, как ребенок за новую игрушку. Пока они кладут скирды и пьют воду в теньке, Старый Коб успеет рассказать про Хрониста как минимум десятку слушателей. Сегодня вечером, на поминках по Шепу, про Владыку Историй услышат люди из десяти соседних городков. Байка разлетится, как пожар по полю!

Хронист обвел их взглядом, на лице его отразился легкий ужас.

— Но зачем?

— Это подарок, — сказал Квоут.

— Вы думаете, мне этого хочется? — недоверчиво переспросил Хронист. — Вы думаете, я хочу славы?

— Это не слава, — угрюмо ответил Квоут. — Это новая точка зрения. Вы роетесь в чужих жизнях. Вы ловите слухи и являетесь раскапывать неприятную правду, лежащую в основе занятных баек. И полагаете, будто у вас есть на это право. А у вас нету такого права.

Он посмотрел писцу в глаза.

— Когда кто-то рассказывает вам кусок собственной жизни, он отдает вам ее в дар, а вы это принимаете как должное.

Квоут вытер руки чистой полотняной тряпицей.

— Я вам рассказываю свою историю как есть, со всеми неприглядными подробностями. Выкладываю на свет божий все свои ошибки и глупости. И раз уж я решил обойти какую-то мелочь оттого, что мне она представляется скучной, я тут в своем праве. И вам не удастся заставить меня передумать с помощью побасенок какого-то крестьянина. Я не дурак.

Хронист потупился, глядя в свою миску с супом.

— Это вышло неловко, да?

— Да, весьма неловко, — кивнул Квоут.

Хронист со вздохом поднял глаза и смущенно улыбнулся.

— Ну что же, вы ведь не станете винить меня в том, что я хотя бы попробовал?

— Стану, — возразил Квоут. — Но, полагаю, я сумел донести до вас свою мысль. И заранее извиняюсь за все неприятности, которые это вам причинит. Хотя вам от моих извинений ни холодно, ни жарко.

Он указал на дверь, вслед ушедшим крестьянам.

— Возможно, я слегка перегнул палку. Я всегда нервно реагировал на манипуляции.

Квоут вышел из-за стойки и направился к столу возле очага.

— Ладно, идите сюда, продолжим. Так вот, сам по себе суд был довольно скучным. Но он имел серьезные последствия.