Страна грез

Пролог

Моя сестра Кэсс сбежала утром моего шестнадцатого Дня рождения. Она оставила обернутый в подарочную бумагу свёрток за дверью моей спальни и положила записку для родителей рядом с кофе-машиной. Ни один из нас не слышал, как она ушла.

Я спала, когда внезапный крик мамы донесся снизу. Выскочив из кровати, я подбежала к двери, распахнула её, споткнулась о подарок и ударилась лбом о висящий низко на стене светильник. Моё лицо горело, когда я поднялась на ноги и понеслась на кухню, где стояла мама, сжимая в руке записку Кэсс.

— Я просто не понимаю, — дрожащим голосом сказала она отцу, стоящему позади нее в пижаме и без очков. Кофе-машина весело тарахтела, как будто это было самое обыкновенное утро. — Она не могла просто уйти. Не могла!

— Дай-ка мне взглянуть, — мягко произнес отец, протягивая руку к листку бумаги. Это была определенно записка от Кэсс — визитка с выгравированными на ней инициалами. У меня в столе лежали точно такие же визитки с точно такими же инициалами: «К. О.»

Когда я позже прочитала написанное, я была почти восхищена. Сестра была не из тех, кто тратит слова впустую, так было и в этот раз.

«Мама и папа, я хочу, чтобы в первую очередь вы знали, что мне жаль. Надеюсь, однажды я смогу объяснить всё это так, чтобы вы поняли. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, я буду осторожна.

Я люблю вас.

Кэсс»

Мама вытерла глаза тыльной стороной ладони и взглянула на меня.

— Она ушла, — произнесла она. — Ушла, чтобы быть с ним, я знаю. Как она могла? Она должна была быть в Йеле через две недели.

— Маргарет, — отец сложил записку, — успокойся.

«Им» был парень Кэсс, Адам. Ему был двадцать один год, он носил козлиную бородку и жил в Нью-Йорке, работая на шоу «Скандалы Ламонта». Это было одно из тех телевизионных ток-шоу, где участницы рассказывали о том, как переспали с лучшими друзьями, а гостями были их единомышленники, или же родители какого-нибудь четырехлетнего малыша, весящего под восемьдесят фунтов, давали интервью. Работа Адама по большей части состояла в варке кофе, встрече людей из аэропорта или оттаскивании гостей друг от друга, когда они забывались и начинали кидаться друг на друга (что, впрочем, приносило шоу большие рейтинги).

С тех пор, как Кэсс вернулась с побережья, где встретила Адама и провела с ним три недели, она ежедневно включала телевизор в 4 пополудни, вслух раздумывая, будет ли драка в эфире, чтобы у нее был шанс хотя бы мельком увидеть его. Как правило, шанс был, и тогда Кэсс улыбалась, неотрывно глядя на него и его серьезное лицо, с которым он наблюдал за ссорящимися сестрами или парочкой шумных трансвеститов.

Отец положил записку на стол.

— Я звоню в полицию, — сказал он, и мама снова ударилась в слёзы, закрыв лицо руками.

Глядя поверх её плеч, за стеклянной дверью и внутренним двориком я увидела Боу и Стюарта Коннелов. Они перелезали через живую изгородь, разделявшую наши дома, чтобы поздравить меня с Днём рождения, в руках Боу был букет свежих цинний, ярких и красивых.

— Я просто не могу поверить, — сказала мне мама, подтягивая к себе стул и присаживаясь возле стола. Она покачала головой. — Что, если с ней что-нибудь случится? Ей ведь только восемнадцать!

— Да? Здравствуйте, я звоню, чтобы сообщить о пропавшем человеке, — вдруг произнес отец своим официальным голосом декана. — Кассандра О`Корин. Да. Это моя дочь.

В памяти вдруг всплыла картинка: моя мама, стоящая в дверном проёме спальни, моей и Кэсс. В детстве мы спали на одинаковых кроватках в комнате с розовыми обоями. Мама всегда целовала нас на ночь, а после стояла в дверях, её тень вытягивалась на всю длину комнаты. Эта тень всегда была тем, что я старалась увидеть прежде, чем провалиться в сон.

— Увидимся в стране грёз, — шептала она и посылала нам воздушные поцелуи перед тем, как осторожно прикрыть дверь.

Страна грёз была словно реально существующим местом для нас, где мы могли поймать солнечных зайчиков, легонько прикасавшихся к нашим плечам. Я всегда засыпала с надеждой, что встречу там маму и Кэсс, и иногда я действительно встречала их. Но даже там я не видела того, что происходило здесь и сейчас — маму, вытирающую слёзы, отца, говорящего о приметах Кэсс (рост пять футов четыре дюйма, каштановые волосы, карие глаза, родинка на левой щеке), поэтому теперь я подумала, что Страна грёз была единственным местом, где мы могли бы встретиться снова.

Я услышала стук в дверь и, подняв голову, увидела Боу и Стюарта на заднем дворике, машущих нам. Они были нашими соседями с тех пор, как я себя помню, наверное, еще до рождения Кэсс или моего. Они были настоящими хиппи, представителями Движения Новой Эры, они верили в массаж, свежеиспеченный домашний хлеб и Далай-Ламу. У них не было совершенно ничего общего с нашими родителями, если не считать близости, созданной восемнадцатилетним соседством, которая и привела к тому, что наши семьи стали хорошими друзьями.

— Доброе утро! — крикнула Боу из-за двери, поднимая букет так, чтобы я могла его увидеть. — С Днём рождения!

Она толкнула дверь, и они со Стюартом вошли. В его руках были чаша и тарелка с разноцветными салфетками на них. Стюарт опустил их на стол перед мамой.

— Мы принесли ежевичный пирог и нарезанное манго, — весело сказал он, улыбаясь мне. — Твои любимые.

Боу пересекла кухню, раскинув руки, готовясь подарить мне долгие объятия.

— С Днём рождения, Кейтлин, — прошептала она мне на ухо. Боу пахла свежим хлебом и ладаном. — Этот год будет лучшим в твоей жизни, я чувствую.

— Даже не надейтесь, — ответила я, и она отошла, смущенная и растерянная.

Отец повесил трубку и прокашлялся.

— Технически, — сказал он, — они не могут ничего сделать, пока не прошло двадцать четыре часа. Но они будут иметь в виду наш звонок. А сейчас нам нужно обзвонить всех её друзей, не откладывая ни минуты. Может, она что-то говорила кому-то.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась Боу, глядя на маму, но она лишь покачала головой, не в силах произнести это вслух. — Марагрет? Что стряслось?

— Это Кассандра, — тихим голосом произнес отец. — Она, судя по всему, сбежала.

В этом и был весь мой папа. Он предпочитал доказанные теории и подтвержденные предположения и не верил ничему, что не было обосновано.

— О боже, — пробормотала Боу, тоже подтягивая стул и садясь рядом с мамой. — Но куда же она ушла?

— Я не знаю, — слабым голосом отозвалась мама. Боу взяла её руку в свою, переплела свои пальцы с её, а Стюарт встал сзади них, опустив руки им на плечи. Коннелы были чувствительными людьми. А вот мой отец, если и был, то тщательно скрывал это, во всяком случае, он даже не шевельнулся. Мама высморкалась. — Я ничего не знаю.

— Кейтлин, — позвал папа, — напиши список всех друзей Кэсс, с кем она только могла говорить. И номер этого шоу скандалов — или как там его.

— Хорошо, — ответила я, не став поправлять его. Он кивнул и повернулся спиной к маме, Боу и Стюарту, внимательно наблюдая за птицами на заднем дворе.

По пути в комнату я подняла свёрток, все еще лежащий посреди коридора. Подарок был упакован в голубую бумагу, на нем не было карточки, но я знала, что он от Кэсс. Она бы никогда не забыла о моём Дне рождения.

Я вошла в комнату и села на кровать. В зеркале над столиком я увидела своё отражение — лицо было поцарапано в том месте, где я ударилась о светильник, кожа покраснела, но никто ничего не заметил. Я начала распаковывать подарок Кэсс, осторожно разворачивая бумагу. Это была книга. Перевернув её, я увидела слова на обложке: «Дневник снов». Вокруг заголовка были нарисованы кометы, звезды, луны и солнца, сама же обложка была сине-фиолетовой.

Книга была прекрасна. На первых страницах было написано, что такое сны, каково их значение, и почему мы должны запомнить их.

Да, это определенно Кэсс. Она придавала большое значение символам и знакам весь прошлый год. Сестра часто говорила, что мы никогда не знаем, что мир пытается сказать нам, поэтому нужно быть внимательным каждую секунду.

Когда я перевернула страницу, мой взгляд упал на посвящение, написанное полным завитушек почерком Кэсс. Моё имя — большими буквами, послание — маленькими.

«Кейтлин», гласило оно, «увидимся здесь».