Страна игроков

1

Во Внуково не было посадочных рукавов, позволявших пройти в самолет сразу из здания аэропорта, и к трапам пассажиров подвозили на автобусах. По воздуху надо было пройти всего тридцать – сорок метров, но и этого хватило, чтобы жуткий мороз, сопровождаемый порывистым ветром, насквозь пронизал Реброва.

К тому же у трапа стюардесса устроила затор, еще раз проверяя посадочные талоны. Это окончательно добило Виктора, который уже второй день чувствовал себя очень плохо. У него была высокая температура, и он при каждом удобном случае пил шипучий аспирин.

В сумеречном свете позднего декабрьского утра самолет сиял иллюминаторами, из открытого входного люка вырывались клубы теплого воздуха, и казалось, нет большего счастья, чем попасть внутрь этой старой, обшарпанной, многое повидавшей на своем веку машины. Подобное ощущали, очевидно, все пассажиры, так как после проверки посадочных талонов строгой стюардессой они чуть ли не бегом поднимались по трапу.

Место Реброва оказалось в начале второго салона у иллюминатора. Эта пустячная деталь очень обрадовала его: если попадутся беспокойные соседи, не нужно будет никого пропускать мимо себя, – а даже простейшие движения давались Виктору сейчас с большим трудом. Он забросил тощую сумку с минимумом необходимых для короткого путешествия вещей на полку и, не снимая пальто, упал в кресло.

Самолет летел во Владикавказ, и большинство пассажиров были выходцами из Северной Осетии. Они шумно переговаривались, мешая русскую речь со своим языком.

Еще вчера утром Ребров даже не подозревал, что полетит на Северный Кавказ. Перед обедом он сходил на пресс-конференцию в Белый дом, где премьер лично представил журналистам уточненный вариант бюджета на следующий год, который никак не хотела принимать Государственная дума.

Как следовало из слов главы правительства, он в жизни не видел ничего лучше, чем этот, разработанный под его руководством, финансовый документ. Своими эмоциями премьер явно пытался компенсировать недостатки своей же финансовой политики. Однако до новогодних праздников оставались считанные дни, и было очевидно, что правительству все равно не удастся продавить парламент, так что по уже сложившейся во времена экономических реформ традиции Россия начнет новый год без утвержденного бюджета.

Обо всем этом Виктор успел написать заметку в очередной номер «Трибуны» и, несмотря на валивший его с ног грипп, уже собрался было ехать в Союз молодых российских предпринимателей, чтобы посмотреть, чем занимаются его непутевые следователи, но тут ему позвонил из Владикавказа собкор газеты Казбек Кадзати.

Они не общались с тех пор, как Кадзати приезжал в Москву на общередакционную летучку, и Виктор уже перестал надеяться, что Казбек поможет ему встретиться с прятавшимся где-то на Северном Кавказе бывшим вице-президентом «Русской нефти».

Поздоровавшись, Кадзати флегматично произнес:

– Все в порядке. Если ты хочешь поговорить с Георгием, то приезжай.

Это было сказано так, будто речь шла о банальном интервью с каким-нибудь местным чиновником, а не о встрече с человеком, которого уже полгода разыскивают не только Генеральная прокуратура, но и какие-то бандиты.

– А если я прилечу завтра? – осторожно, словно боясь спугнуть удачу, поинтересовался Ребров.

– Хорошо, – согласился Казбек, – только я должен знать это точно.

– Я тебе через пару часов перезвоню, – пообещал Виктор.

Отбросив все дела, Ребров поехал на аэровокзал и купил билет на самолет во Владикавказ, вылетавший на следующее утро. Сообщив об этом Кадзати, он бросился искать Игоря Стрельника, которого пару дней назад назначили исполняющим обязанности редактора отдела экономики.

Стрельник сидел в буфете с каким-то старым другом-журналистом, явно претендовавшим на роль властителя дум – у того была густая борода и он важно курил трубку. На просьбу Реброва отпустить его на пару дней, Игорь лишь перекрестил Виктора, крикнув вдогонку, что лучше бы эти два дня он полежал дома.

Зато Алексей Большаков, услышав ту же просьбу, устроил небольшой скандальчик:

– Сейчас самое горячее время! Люди продолжают звонить в твой штаб общественного расследования, ко мне журналисты ломятся каждый день. И именно сейчас ты хочешь уехать?! В конце концов не забывай, я плачу тебе хорошие деньги!

Это была чистая правда. Большаков пока регулярно платил всем работавшим на него людям. А когда стало ясно, что кампания с расследованием убийства алюминиевого короля может принести Союзу молодых российских предпринимателей неплохие дивиденды, он вручил Виктору еще один конверт. В этот раз сумма вознаграждения оказалась гораздо скромнее той, что была выплачена за раскрутку Института рынка, но вряд ли можно было обвинять Алексея в скупости.

Большаков уступил только тогда, когда понял, что Ребров, находившийся мыслями уже где-то далеко, в любом случае уедет. Будучи прагматиком в квадрате, вождь юных буржуев из двух возможных вариантов, а именно: лишиться ценного члена команды на два дня или потерять его навсегда, выбрал первый. Хотя было видно, что он затаил обиду. Но Виктору было абсолютно на все наплевать: возможность прояснить хоть что-то в истории с компанией «Русская нефть» сделала его просто невменяемым.

Добравшись из союза к себе домой уже поздно вечером, Ребров сразу лег в постель, укрылся двумя одеялами и всю ночь провел в горячечном бреду. Когда он на короткое время приходил в себя, то в падавшем из окна лунном свете видел развешанные на стенах фотографии артистов Большого театра, наряженных в костюмы нищих, царей, леших, крестьян и благородных рыцарей, и это было как бы продолжением его кошмаров.

Рано утром, разбуженный будильником, Ребров громадным усилием воли заставил себя встать, побрился, принял душ и поехал в аэропорт. В самолете он опять впал в какое-то полубредовое состояние. Последнее, что он видел, была серая бетонная взлетная полоса, через которую мело снег, и всполохи сигнальных фонарей на крыле самолета. А потом он погрузился в тяжелый сон.

2

Проснулся Ребров от ощущения резкой боли в ушах. Самолет шел на посадку, и были уже хорошо видны частные дома, окруженные вспаханными на зиму участками земли, черной и жирной. Деревья стояли голые, но на пригорках зеленела трава и в безоблачном небе ярко светило солнце.

Утром Виктор выходил из дома в двадцатиградусный мороз, поэтому надел на себя почти все имевшиеся у него теплые вещи. И теперь в пальто, в теплом свитере, обмотанный шерстяным шарфом, он проснулся насквозь мокрый, так что его одежду можно было выкручивать. Но зато он почувствовал, что температуры уже нет – остались только слабость и легкое головокружение. Когда он спускался по трапу, ему даже пришлось схватиться за поручни, чтобы не упасть.

Температура во Владикавказе была нулевой или чуть выше, снега не было и в помине. Казалось, уже пришла весна. Во всяком случае, в Москве такая погода обычно устанавливается где-то в конце марта, и тогда хочется сесть где-нибудь в парке на еще влажной лавочке, подставить лицо ласковым солнечным лучам и забыть о времени.

Первый человек, которого Ребров увидел, войдя в здание аэропорта, был Казбек Кадзати. Собственный корреспондент «Народной трибуны» стоял сразу у входа – там, куда встречающих не пускали. Очевидно, среди работников аэропорта у него были хорошие знакомые. Он улыбнулся и подхватил у Виктора сумку.

– Пойдем, – сказал он, – машина на стоянке.

Они пересекли здание аэропорта и вышли на небольшую площадь, где ждала редакционная черная «Волга».

– Куда мы сейчас поедем? – спросил Ребров, когда они выехали на дорогу, ведущую к городу.

– Ко мне домой.

– А какая программа дальше?

– Пообедаем у меня, а в три часа, за городом, тебя должны забрать и отвезти на встречу с Георгием, – невозмутимо сообщил Кадзати.

– Куда?

– Не знаю.

Ребров про себя усмехнулся: настоящие джигиты, люди гор не любят болтать, но все же не удержался, чтобы не задать еще один вопрос, мучивший его уже второй день:

– Как тебе удалось договориться об этой встрече?

Казбек немного подумал и спокойно ответил:

– Отец моей жены работает у братьев Дзгоевых. Я попросил передать им, что корреспондент газеты «Народная трибуна» хотел бы встретиться с Георгием. А позавчера тестю сказали, что ты можешь приезжать.

– Ты называл мою фамилию? – поинтересовался Виктор.

– Да, конечно.

Очевидно, в изложенной им схеме Казбеку все казалось настолько логичным и естественным, что он не счел нужным еще как-то это комментировать.

Кадзати вместе с женой и маленькой дочкой жил в крохотной двухкомнатной квартире в обычном пятиэтажном доме. Его жилище было обставлено точно так же, как и у миллионов других людей по всему бывшему Советскому Союзу: забитая книгами и посудой стенка, напротив – диван и два кресла, а у окна – раздвижной стол с шестью стульями.

Жена Кадзати, Залина, оказалась очень симпатичной черноволосой женщиной с большими темными глазами. Она была бы просто красавицей, если бы не широковатые скулы. Трехлетняя дочка очень походила на нее, только щечки у девочки были по-детски пухлыми, похожими на два теннисных мячика.

Смущаясь незнакомого человека, девочка несколько раз перебежала из кухни в спальню, топая ножками в толстых шерстяных носочках. Наконец, освоившись, она подошла к Виктору, сидевшему на диване, похлопала его крохотными, мягкими ладошками по щекам и сказала, старательно выговаривая слова:

– Ах ты мой хомячок!

– Это мой папа так ее называет, – засмеялась Залина. – И она точно так же выражает свое расположение к людям. Значит, вы ей понравились.

Жена Казбека легко летала из кухни в гостиную, накрывая на стол, и с улыбкой прислушивалась к разговору мужчин. Сама же она задала всего два-три вежливых вопроса типа «как долетели?» или «как погода в Москве?».

Стол был накрыт скромный, но все оказалось очень вкусным: цахтон отварная баранина в сметане с чесноком, олибах – еще горячие, тающие во рту лепешки с сыром, и много-много зелени. Под эту вкусную и плотную еду Ребров выпил три рюмки водки, однако после болезни и этого было достаточно, чтобы его немного разморило.

Устроившись в углу дивана, он рассказывал о делах в редакции. Но вдруг поймал себя на мысли, что все нюансы взаимоотношений членов редколлегии, все их дворцовые интриги выглядят здесь, за тысячи километров от Москвы, чем-то бессмысленным и бесконечно скучным.

Положение Казбека Кадзати и его симпатичной жены нисколько не зависело от того, кто приближался к Михаилу Семипалатинскому или отдалялся от него и насколько прочными были позиции самого главного редактора «Трибуны». И наоборот, никто из сотрудников газеты в Москве не претендовал на место собкора во Владикавказе. В регионе постоянно шла война, а писать из «горячих» точек, лезть в пекло, как это делал Кадзати, несмотря на молодую жену и маленькую дочь, мечтали не многие.

В половине третьего они вышли на улицу, опять сели в редакционную «Волгу» и поехали из города на запад. Виктор впервые был во Владикавказе, но практически ничего не замечал вокруг. Ему все еще не верилось, что встреча с бывшим вице-президентом «Русской нефти» состоится, и он вновь и вновь спрашивал себя: почему Георгий Дзгоев захотел его увидеть? В конце концов Виктор спросил об этом Кадзати.

Казбек, чрезвычайно серьезно относившийся к любому вопросу, надолго задумался, а потом сказал, не отрывая глаз от дороги:

– Значит, ему это очень надо…

За городом их уже ждали. У дорожного знака с надписью «Владикавказ» стоял громадный черный джип с затемненными стеклами – любимая машина «новых русских» времен экономических реформ, которая создавала иллюзию защиты и безопасности. Но Ребров сразу вспомнил, что именно такая была у повелителя куриных окорочков Медведева, когда его расстреляли по дороге на дачу.

Из джипа вышли двое мужчин: один лет тридцати, другой – лет на пять постарше. На мужчинах были похожие черные куртки из толстого сукна, а на голове – большие, плоские фуражки. Они обменялись рукопожатием с Ребровым и Кадзати, потом перебросились с Казбеком тремя-четырьмя фразами на осетинском языке.

– Они отвезут тебя на встречу с Дзгоевым, – сказал Кадзати. – А в восемь часов вечера я заберу тебя здесь же.

Ребров попытался улыбнуться хмурым незнакомцам, но у него получилось это как-то не очень убедительно. В последнее время людей на Северном Кавказе похищали сотнями, позднее они, как правило, оказывались в Чечне, и за них требовали сумасшедший выкуп. Сейчас это был самый ходовой бизнес в регионе. И если даже деньги отдавали, не было никакой гарантии, что человек вернется домой живым и невредимым, а не исчезнет навсегда. Буквально на днях по всем газетам прошла фотография пяти отрезанных голов сотрудников какой-то международной миссии, которые были похищены недалеко от этих мест.

Казбек, видимо, понял его настроение.

– Это люди надежные, – шепнул он на ухо Виктору. – В восемь часов вечера ты будешь здесь…

3

Уже около получаса они ехали от Владикавказа на запад. На землю начали опускаться ранние декабрьские сумерки, но слева на фоне светлого неба еще четко просматривались силуэты гор. Тяжелая машина шла плавно, практически не реагируя на неровности дорожного покрытия, и эта монотонность движения слегка укачивала Реброва.

Он сидел на заднем сиденье джипа, пытаясь мысленно составить перечень вопросов, которые ему нужно будет обязательно задать бывшему вице-президенту «Русской нефти». Хотя, конечно, у Георгия Дзгоева наверняка были какие-то свои планы, и разговор он, конечно, построит так, как это надо ему самому.

Спутники Виктора разместились впереди, за руль сел младший. Практически всю дорогу они молчали, лишь изредка перебрасывались короткими фразами на своем языке. Но, видимо, водителю это показалось неудобным. Посматривая на Реброва через закрепленное над передним стеклом зеркало, он спросил:

– В Москве сейчас, наверное, холодно? – и после того, как Виктор подтвердил это кивком, добавил: – У меня там брат живет.

Эти слова вызвали недовольство второго мужчины, который не только по возрасту, но и по положению был, очевидно, здесь старшим. Он что-то резко сказал по-осетински своему товарищу, но почувствовав неловкость, достал пачку сигарет и протянул ее Виктору:

– Закуривайте.

Они раскурили свои сигареты, словно трубку мира, и старший извиняющимся тоном произнес:

– Вам придется завязать глаза. Встреча состоится в доме одного совершенно постороннего человека, но лучше, если вы не будете знать где. Чтобы потом не отвечать на всякие дурацкие вопросы. Меньше знаешь – крепче спишь, – рассмеялся он своей бородатой шутке.

А еще через пару минут он протянул Реброву повязку и тот послушно завязал себе глаза. Вскоре Виктор почувствовал, как джип съехал с асфальта и запрыгал по грунтовой дороге. Скорость резко упала, и иногда водитель вообще чуть ли не останавливался, чтобы мягко переехать какую-то выбоину или кочку.

Вдруг послышался лай собаки, потом еще одной – очевидно, они заехали в селение. Машина сделала резкий поворот и замерла. Водитель открыл дверь и негромко крикнул что-то. В ответ раздался скрип открываемых ворот, джип проехал еще несколько метров и окончательно остановился.

Реброву сказали, что он может снять повязку и выйти из машины. Они находились во дворе какого-то большого двухэтажного дома, окруженного высоким деревянным забором. Уже стало совсем темно и трудно было разглядеть все подробно. К тому же Виктора ослепил яркий фонарь, висевший над входом в дом. Еще одна лампочка горела в углу двора под навесом, где парила недавно освежеванная баранья туша. Там же какой-то мужчина разводил огонь в мангале.

Человек, закрывавший за приехавшими ворота, не назвав себя, поздоровался со всеми и сказал Виктору:

– Проходите в дом.

Реброва провели в большую комнату на первом этаже, в которой имелось все, что в провинции могло считаться символом благополучия. В двух сервантах напоказ были выставлены столовые и чайные сервизы, чуть ли не до пола свисала громадная хрустальная люстра, а еще здесь было по меньшей мере штук десять ковров – они лежали на полу, висели на стенах, покрывали диваны и кресла.

На какое-то время Виктора оставили одного, но ждать пришлось совсем не долго.

4

Вскоре в коридоре раздались энергичные шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошел Георгий Дзгоев в сопровождении того, кто закрывал за джипом ворота. Дзгоев подошел к Реброву, поздоровался за руку и, видимо, продолжая начатый еще за дверью разговор, сказал своему спутнику:

– Минут через пятнадцать можно начинать готовить шашлык, – потом спросил у Виктора: – Полчаса нам хватит для беседы? Впрочем, если что, продолжим за ужином.

Ребров слегка смутился:

– Так это ради меня зарезали барана?

– Кавказское гостеприимство! – пародируя местный акцент, произнес Дзгоев, садясь на диван напротив Виктора, и уже нормальным голосом добавил: – Я подумал, не дело побеседовать где-то в темном углу и разбежаться. Лучше устроить дружеский ужин. Кстати, этот баран мне обошелся раз в десять дешевле, чем если бы я пригласил вас в Москве пообедать где-нибудь в «Балчуге» или в «Национале».

Несколько секунд они внимательно рассматривали друг друга. Ребров встречался с Дзгоевым всего один раз, да и разговор был коротким, но он хорошо запомнил этого щеголеватого человека примерно одних с ним лет. И сейчас бывший вице-президент «Русской нефти» выглядел отлично: модная и совсем недавно сделанная стрижка, дорогой темный костюм. Единственной неряшливой деталью оказались забрызганные грязью носки туфель.

Перехватив взгляд Реброва, Дзгоев хмыкнул:

– Не столица. Бороться с грязной обувью здесь совершенно невозможно. Тем более зимой.

– Вы помните нашу встречу в Москве? – спросил Виктор, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Честно говоря, нет, – признался Дзгоев. – Тогда я на вас даже внимания не обратил. Мало ли журналистов приходило в нашу компанию. По-моему, я вас отправил к какому-то другому сотруднику. Да? Только позднее, когда появилась эта статья в «Народной трибуне», буквально перед смертью Лукина, я запомнил вашу фамилию.

– Вы тоже считаете, что Лукин застрелился из-за нее?

Дзгоев аккуратно разгладил складку на брюках, помолчал немного, словно раздумывая, начинать все же серьезный разговор или нет, а потом, вздохнув, сказал:

– Ну, конечно, статья здесь ни при чем. Лукина, да и Медведева просто убрали. И кто это сделал – знают все… Знают даже в нашей родной милиции.

– Так кто же это сделал?

Виктор затаил дыхание. Наконец-таки он должен был узнать то, что так долго мучило его.

– Кроль и Шелест… Ну, точнее, боевики Кроля. Вся его служба охраны это сплошные головорезы. Но там у него есть еще человек десять, так те вообще отморозки – могут или сами убить, или провернуть любое подобное дельце через подставных лиц… Они просто маньяки, которые упиваются своей силой…

– Простите, – перебил Ребров. – Я могу включить диктофон?

– Конечно, нет, – криво усмехнулся Дзгоев, словно Ребров сказал какую-то бестактность.

– Почему?

– Потому, что я хочу жить.

– А какая разница: запишу я ваши слова или нет? Все равно, насколько я понимаю, они за вами охотятся, – искренне не понял раздражения собеседника Виктор.

– Разница большая, – сухо пояснил Дзгоев. – Меня не находят только потому, что пока я недоступен для прокуратуры. Как только я стану давать показания, меня найдут и здесь.

– Хорошо, – миролюбиво поднял руки Ребров. – Обойдемся без диктофона. Но почему все-таки стали убивать всех руководителей компании?

Дзгоев еще немного недовольно подулся, прежде чем продолжил:

– Потому, что Лукин стал воровать. Воровать по-крупному. Речь идет о десятках миллионов долларов. – Виктор вспомнил, что то же самое ему говорил покойный Медведев. – Хотя каждый участник этой истории считал, что прав именно он… В общем, когда реформы только начинались, Лукин, возглавлявший тогда государственное внешнеторговое объединение, через каких-то общих знакомых вышел на Шелеста и предложил ему создать частную компанию, которая занималась бы в том числе экспортом нефти. Не знаю, на каких условиях им удалось договориться, однако Лукин всегда считал, что он в компании хозяин, а все остальные – нахлебники. Впрочем, без Шелеста у него, конечно, ничего бы не получилось… Кто сбрасывал компании контракты, кто прикрывал?! И когда Шелест пообтесался в правительстве, он перестал терпеть вольности Лукина. Он уже к тому времени создал под себя банк, пригласил на работу Кроля. Тот как раз и раскопал, что деньги в компании уходят налево. Тогда убрали Лукина, стали косить и других знающих людей… Сейчас я думаю, что лавочку в любом случае собирались прикрывать. Слишком много за ней числилось…

– Не верится, чтобы Шелест – человек из академических кругов – был таким кровожадным. Что-то здесь не стыкуется, – сказал Ребров, вспомнив Анну Игнатьеву.

– Там, конечно, всем заправляет Кроль. Но вы ошибаетесь, если думаете, что он мог бы так действовать без молчаливого согласия Шелеста. А возможно, Шелест уже сам боится начальника службы безопасности своего банка, вышедшего из-под всякого контроля.

– А вы-то как попали в компанию?

– Меня пригласил Лукин, когда отношения с Кролем и Шелестом обострились. Он думал, что я смогу его защитить.

– Вы что, очень влиятельный человек? Или тоже связаны с какими-то бандитами? – Ребров провоцировал Дзгоева на бурное выражение чувств.

Но тот остался совершенно спокоен:

– Я не бандит, но у меня – большие связи. В Москве я мог решить многие вопросы… И со многими людьми на Северном Кавказе был в деловых отношениях. Думаю, когда Лукин понял, что его скоро уберут, он стал искать себе защиту, и ему порекомендовали меня.

– А зачем же вы пошли в «Русскую нефть»?

– Потому что это – нефть! – подумав немного, сказал Дзгоев. – Мне… и, конечно, тем людям, которые за мной стояли, это показалось очень соблазнительным. Раньше нашим основным бизнесом было производство водки. Из Грузии в Северную Осетию ввозился дешевый, без всяких таможенных пошлин, спирт, мы делали из него водку, разливали по бутылкам, а потом продавали по всей России. Но в последнее время власти через таможню начали нас зажимать, вот мы и стали искать что-то новенькое… Получилось, ухватили слишком большой кусок и подавились, – засмеялся он, но, увидев прищуренный взгляд Реброва, спросил: – Вас что-то в этой истории смущает?

– Если честно, я никак не могу понять: зачем вы мне все это рассказываете? – признался Виктор. – И вообще, меня второй день мучает вопрос: почему вы согласились на эту встречу?

– Почему? Все очень просто. Мне надоело здесь прятаться! Я – в безвыходном положении! Я не могу вернуться к делам, пока в Москве сидят Шелест и Кроль. Бороться с ними невозможно.

Дзгоев поднялся и, засунув руки в карманы брюк, заходил по комнате.

– Может быть, вы преувеличиваете их силу? Ведь Рудольф Кроль давно ушел из ФСБ, да и Шелест уже не в правительстве…

– Запомните, из Федеральной службы безопасности не уходят. Побывавшие там остаются на боевом посту вечно! – опять кого-то пародируя, с наигранным пафосом заметил Дзгоев. – Тем более бывший заместитель председателя этой конторы. Кроль по-прежнему использует людей, информационную базу, технические возможности службы. И у Шелеста полно друзей в правительстве, которые обделывают с ним свои делишки. Я по сравнению с ними – пустое место.

– Но тогда, может быть, вам удастся договориться с ними, откупиться, в конце концов?

– О чем вы говорите?! – отмахнулся собеседник Виктора. – Это раньше, когда реформы в стране только начинались, чиновников можно было купить за рубль. Тогда они были нищими и кланялись даже тем, у кого имелась продуктовая лавка или дешевое кафе. Но вскоре государственные чиновники поняли, что все в их руках. Понаделали себе банков, пустили через них государственные деньги. Теперь им мои жалкие копейки не нужны… Конечно, они могут сделать вид, что я их уговорил, но потом все равно меня прихлопнут. Потому что я в курсе их дел. Зачем же им оставлять свидетелей? Тем более что Кроль не признает других способов решения проблем…

– Так что же вы от меня хотите? – в упор спросил Ребров, хотя уже все понял.

– Я знаю, что вы – прекрасный журналист, – начал откровенно льстить Георгий Дзгоев, – и вам не безразлично, кто реально управляет страной. Поэтому я и решил рассказать вам, что собой представляют Шелест и Кроль. Фактически мы с вами – по одну сторону баррикад. В такой ситуации мы должны быть вместе, должны помогать друг другу.

До этого момента бывший вице-президент «Русской нефти» выглядел вполне интеллигентным человеком, с хорошим чувством юмора, но теперь из него полез мелкий делец, привыкший быть не очень честным со своими партнерами и изначально не уважающий их. Ребров подумал, что висевший под навесом освежеванный баран – вот та цена, которую давал за него Дзгоев.

– То есть вы хотите, чтобы я написал статью и тем самым помог бы зарыть Шелеста и Кроля? – с туповатой простотой уточнил Ребров, с удовольствием наблюдая, как ерзает на своем месте Дзгоев.

– Ну почему зарыть?! – запротестовал тот. – Нам обоим неприятно жить в стране, где всем правят бандиты. Давайте говорить о восстановлении справедливости.

– Хорошо, я, конечно, мог бы написать такую статью, но, чтобы ее опубликовали, нужны железные факты, документы. Дайте мне их. Или хотя бы запишем ваш рассказ на пленку.

– Нет, исключено! – решительно заявил Дзгоев. – Я вообще должен остаться в стороне.

– Тогда где я возьму эти проклятые факты?! – уже довольно резко, не особо церемонясь с собеседником, спросил Виктор.

Было видно, как Дзгоев разрывается между двумя желаниями: с одной стороны, как можно больше насолить врагам, а с другой – ни в коем случае не дать им понять, откуда исходит информация, решить свои проблемы чужими руками. При этом его не особенно волновало, что, отводя подозрение от себя, он, вероятно, ставит в трудное положение другого человека.

– Я подготовил вам копии трех контрактов… – Он залез в боковой карман пиджака и достал несколько свернутых пополам листов. – По ним в принципе можно понять, каким образом и сколько зарабатывал Лукин. Вот, например: в начале девяностых с подачи Шелеста компания работала по межправительственному соглашению о поставках нефти из России в Индию. Как известно, прямого нефтепровода между нашими странами нет, поэтому была выбрана схема, по которой поставки делались куда-то в Европу. На вырученные деньги нефть закупалась уже на Ближнем Востоке и танкерами доставлялась в Индию. Ну а индийцы расплачивались не живыми деньгами, а товарами – тогда, как вы помните, в стране не хватало даже самого необходимого, и правительство готово было брать за нефть чем угодно, лишь бы бросить народу кость и усидеть в Кремле. Схема получалась настолько запутанная, что частные компании буквально сражались за участие в ней. Ведь чем больше таких перевалок, тем больше можно наварить.

– И как я докажу, что на этом межправительственном соглашении кто-то грел руки?

Дзгоев оживился. Ему показалось, что Ребров уже согласился помочь ему.

– Очень просто, – сказал он. – Надо выяснить, какой была реальная мировая цена на нефть в то время, и сравнить, по каким ценам она поставлялась в Европу и закупалась для индийцев на Ближнем Востоке. Интересно и то, какие товары и по какой цене были доставлены из Индии в Россию. Здесь наверняка будут очень любопытные несовпадения.

– Бросьте! – махнул рукой Ребров, ему уже начали надоедать эти детские аргументы насмерть запуганного человека. – Тут работы – для целой команды ревизоров.

Но Георгию Дзгоеву очень не хотелось расставаться с надеждой, что на его сторону встанет вся российская пресса. И Виктор все же пообещал покопаться в прошлом «Русской нефти».

Вскоре пришел человек, которому Дзгоев отдавал распоряжения насчет шашлыка, и сообщил, что все готово. Потом они ели превосходное мясо, запивая его сухим красным вином, и только теперь Дзгоев перешел к еще одной волновавшей его теме:

– Да, кстати, зачем вы разгромили мой дом в Серебряном Бору?! Я знаю, что вы там были. С кого мне теперь брать деньги на ремонт, с милиции?

Он подробно расспросил, что и как было разбито, при этом хватался то за сердце, то за голову.

В начале восьмого Виктора опять посадили в знакомый джип, завязали глаза и повезли туда, где его уже ждал честный, добрый и до неправдоподобия невозмутимый Казбек. Когда Ребров сел в его «Волгу», он не стал ничего спрашивать, а просто завел двигатель и тронулся с места.

Ночь Виктор провел на раскладушке в квартире Кадзати, а на следующее утро улетел в Москву.

5

Дома Ребров первым делом принял душ, пообедал традиционной яичницей с колбасой, а потом, заварив себе большую чашку чаю, сел записывать на бумагу все, что говорил ему бывший вице-президент «Русской нефти». Иногда, вспоминая детали той беседы, он подолгу смотрел в окно, за которым валил густой снег.

Крупные снежинки набивались снаружи в углы оконной рамы, и постепенно стеклянные прямоугольники превратились в неправильные овалы. За белой пеленой просматривались зубчатые стены и разные по величине и форме башенки Кремля. В обрамлении пушистой снежной рамки все это было похоже на рисунок в книжке сказок для детей дошкольного возраста. Ребров усмехнулся: сколько еще забавных и страшных историй скрывается за стенами этого сказочного города.

Ближе к вечеру позвонил Стрельник.

– Ты уже приехал? – спросил он.

– Нет, – ответил Виктор.

– Понятно, – с обидой произнес Игорь. – Кстати, мог бы и сам позвонить. Все-таки я сейчас твой начальник.

– Не начальник, а исполняющий обязанности начальника… – уточнил Ребров.

– Ты знаешь, какой завтра праздник? – поинтересовался Стрельник.

– Да, Новый год.

– Если ты ничем не занят, то приезжай вечером ко мне на дачу. Будут две совершенно потрясающие девчонки.

– Спасибо за приглашение. Я постараюсь, – сказал Виктор.

Он уже бывал на этой даче. Она принадлежала родителям Игоря и представляла собой громадное серое двухэтажное здание с четырьмя колоннами, на которые опирался просторный балкон, больше похожий на открытую веранду. А родителям Стрельника этот особняк достался от его деда – крупного советского государственного чиновника, участвовавшего до войны в создании металлургической промышленности страны.

Еще в студенческие годы Игорь приезжал сюда со своими подружками повеселиться, и эту привычку он сохранил до сих пор. Ребров появился на даче около десяти вечера тридцать первого декабря. Компания собралась довольно большая, дом гудел от музыки и топота танцующих. Причем здесь и в самом деле оказались две потрясающие бесхозные девчонки.

Когда на следующий день Ребров проснулся, он обнаружил одну из них рядом с собой и с трудом вспомнил, как в новогоднюю ночь они пили под елкой шампанское на брудершафт, жгли бенгальские огни и запускали на улице ракеты. Его веселая подружка еще спала, и Виктор не стал ее будить.

На кухне среди гор немытой посуды пил кофе Игорь. Ребров сказал, что уезжает.

– Что-то случилось? – Игорь дрожащей с похмелья рукой поднес чашку к губам и с наслаждением втянул в себя душистый горячий напиток.

– Ничего.

– Не ври младшим, это – плохой пример. Ты вчера был какой-то взведенный. Это все твоя поездка?

Ребров неопределенно скривился.

– Ну давай, облегчи душу, – поощрил его Стрельник.

– Да что тут рассказывать. Я узнал, кто на самом деле убивал руководителей компании, о которой писал полгода назад. Более того, оказывается, многие это знают, но нет никаких шансов посадить преступников за решетку. В связи с этим в последние дни у меня появилось такое чувство, что я живу по уши в дерьме. И ничего не могу с этим поделать.

– Тогда привыкай, – флегматично заметил Игорь.