Странные ангелы

Глава 17

Кафе, в котором мне не доводилось бывать раньше, оказалось переполненным. Посетители сидели, не снимая теплые зимние куртки и пальто, а от их общего дыхания запотели все витрины. Я молча разглядывала улицу за окном, Грейвс сидел напротив и вертел в руках бумажный стаканчик. Он вольготно вытянул под столом длинные ноги, и время от времени его колено касалось моего, особенно когда я начинала ерзать на стуле.

— Ну вот, — наконец-то произнесла я, когда мне надоело следить за проезжающими за окном кафетерия машинами, и отпила глоток горячего шоколада из своего стаканчика. К сожалению, шоколад успел остыть. — Давай еще раз повторим наш план. Я сейчас пойду вон к тому платному таксофону, закину монетку и наберу номер. Послушаю, кто ответит на звонок, и дальше буду действовать по обстановке. Увидишь, что я повесила трубку, вставай и иди к углу того дома. Там и встретимся. Но если я пойду вдоль дома по той стороне улицы, ни в коем случае не подходи, а садись на тридцать четвертый автобус, езжай домой и жди меня через пару часов. Если я перейду улицу, значит, никакой опасности нет и смело подходи ко мне. Понял?

В ответ Грейвс со страдальческим видом закатил глаза и кивнул головой:

— Понял я, все понял! Играем в Джеймса Бонда, так? Похоже, ты не в первый раз проделываешь подобные трюки. — Он старательно отводил от меня взгляд, пристально вглядываясь в очередь к кассе. Неожиданно Грейвс скривил лицо, будто лизнул кислый лимон. — Ну и воняет же здесь!

С недоуменным видом я пожала плечами. По мне — ничего особенного: обычная забегаловка с непомерно дорогими сортами кофе, расставленными на полках и хлипких столиках. Перед стойкой толпятся дети, выбирая напитки с нежирными соевыми сливками, без сахара и без пены. Взрослые заказывают кофе с взбитыми сливками, рассчитываются в кассе и выходят из кафе, порой даже не прекращая болтать по сотовому телефону о различных глупостях.

Им и невдомек, что рядом с реальной жизнью существует Истинный мир. Ни один из них ни разу не испытывал страха, от которого стынет в жилах кровь и волосы становятся дыбом.

— Бедняги, они ничего не знают! — произнесла я задумчиво и, отпив еще глоток остывшего шоколадного напитка, осторожно отодвинула от стола свой стул.

Спина по-прежнему ныла, при каждом движении приступы острой боли пробегали по мышцам снизу верх и обратно.

К кассе подошла упитанная дамочка размером с грузовик, в широкой синей куртке с капюшоном она казалась со спины квадратной. За собой женщина тащила маленького мальчишку лет пяти на вид. Укутанный с ног до головы, бедняжка, судя по всему, собирался прогуляться до Северного полюса. Из носа к верхней губе ползли обильные сопли, и ребенок вытирал их рукавом куртки, которая давно покрылась коркой. С восхищенным видом он разглядывал стенку, пока мамаша разговаривала с уставшей блондинкой за стойкой. Изгиб стены был рассчитан так, чтобы удерживать кофеварки слева от стойки. Восхищенный чудом архитектуры, мальчишка вел по стене рукой в теплой рукавице до тех пор, пока мама не отдернула его назад, вероятно, в глубине души жалея, что на сыне нет строгого ошейника. Маленький бедолага возмущенно ойкнул, но грозная мамаша снова тряхнула его, как собака треплет щенят за загривок. Только в собаке больше доброты и любви к своим щенятам, чем у этой женщины.

Предательский холод сковал все тело и даже внутренности.

— Абсолютно ничего не знают! — с горечью повторила я и пошла к выходу, по пути выбросив стакан с почти нетронутым и совсем остывшим шоколадным напитком в урну.

Морозный воздух окутал горьким привкусом металла. Не иначе скоро опять начнется метель. На тротуаре перед каждым офисом ковром расстилались маленькие гранулы антиобледенителя, похожие на голубую каменную соль. Они скрипели под ногами, как настоящий снег, пока я шла до таксофона. Что телефон работает, знаю точно: по дороге в кафе мне пришло в голову проверить это.

Я поискала в кармане четвертаки и клочок бумаги, на который переписала номер загадочного телефона. Снова мысленно пробежалась по пунктам задуманного плана, чтобы не упустить из виду ни одной детали и предусмотреть все уязвимые места. Хоть и не время думать об этом, но чувствовал ли отец что-либо подобное? Ответственность за себя и за жизнь других людей? Пересохшее горло и готовый в любую минуту взбунтоваться желудок, тревога, острой занозой засевшая в груди и не позволяющая мыслить разумно?

Маленькой девочкой я никогда не сомневалась, что папа умеет делать все. Он тогда появлялся на пороге бабушкиного дома раз в несколько месяцев, иногда весь в синяках, иногда еле волоча ноги. К папиному приезду бабушка пекла пироги и готовила на ужин его любимые блюда. По тому, как она поднималась ранним утром и ставила тесто, я сразу понимала, что приедет отец. Несмотря на то, что в доме отсутствовал телефон, бабушка всегда безошибочно угадывала день, когда на горизонте появится подпрыгивающий на местных ухабах папин грузовичок.

Помню, как на лужайке перед домом, заросшей маргаритками и высокой травой (бабушка не успевала скашивать ее острым мачете, как ни старалась), папа подхватывал меня на руки и кружил, кружил… Я заливисто смеялась и визжала от удовольствия. А чуть погодя папа вел меня в лес и учил стрелять: сначала из пневматической винтовки и одностволки двадцать второго калибра, потом из дробовика и, наконец, из пистолета. Так было в мое двенадцатое лето, за год до смерти бабушки.

Я отмахнулась от грустных воспоминаний и вошла в телефонную будку. Трубка скользила в руках, одетых в перчатки. Правда, в такой адский мороз, пожалуй, никакие микробы не выживут, так что беспокоиться по поводу заражения чужой инфекцией нет смысла. Я сунула в щель монеты, набрала номер и запихала клочок бумаги с телефонным номером обратно в карман.

Дрю, детка, не оставляй никаких следов! Сначала подумай хорошенько, потом действуй!

Сердце учащенно забилось, а к горлу подступил комок, заполняя рот кисловатым предчувствием беды. Я ждала.

Прозвучал длинный гудок вызова. Ну, по крайней мере, телефон не отключен. Два звонка. Три. Четыре.

Наконец-то трубку сняли… но никто не ответил. Вместо ответа сквозь негромкие помехи линии донеслось лишь чье-то тихое дыхание. Превратившись в слух, я отсчитывала секунды. На заднем фоне были слышны неясные звуки, похожие на звуки проезжающих мимо автомобилей.

Одна тысяча один. Одна тысяча два. Одна тысяча три.

Чуть шипящее дыхание, почти срывающееся на негромкий свист — так дышат с открытым ртом.

Одна тысяча шесть. Одна тысяча семь. Одна тысяча восемь.

— Не вешай трубку, малышка! — произнес мужской голос, очень молодой и приятный, но что-то в его словах настораживало.

Может быть, акцент? Или что-то другое?

Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Во рту вновь появился слабый привкус искусственных апельсинов с солью.

Одна тысяча девять. Одна тысяча десять.

— Затаилась, мышка? — Последовал короткий неприятный смешок, будто парень на том конце линии глотнул гадкой микстуры. — Отлично! Когда захочешь получить ответы на свои вопросы, найди меня. Угол Берка и Семьдесят второй улицы. Добро пожаловать, малышка!

Одна тысяча четырнадцать. Одна тысяча пятнадцать.

Все! Я повесила трубку, тяжело дыша, отступила на шаг. Мышцы свело от напряжения, еще одна секунда, и я рассыплюсь на части. Господи, да что же это такое?!

Я оглянулась по сторонам. Предупреждающий привкус апельсинов во рту усиливался. Черт! Что еще? Ноги сами услужливо понесли меня от телефонной будки вдоль здания — согласно нашему с Грейвсом плану. Идти было легко, так как под выступами дома попадались заасфальтированные участки совершенно без снега.

Я не стала высматривать Грейвса в толпе и проверять, направляется ли он к автобусной остановке. Парень не промах, не пропадет!

Угол Берка и Семьдесят второй улицы. Нужно срочно найти этот дом. Наверняка на автобусной станции есть карта города. Кстати, и от хвоста с погоней там проще всего избавиться.

Не уверена, что за мной следят, но привкус апельсинов во рту напрасно не появляется. Знаете, иногда обитатели Истинного мира засекают местоположение потенциальной жертвы по телефону. Как говорил папа: «Детка, для телепатов это пара пустяков!» Не зря же мы с отцом придумали собственную систему обозначения безопасных и сомнительных телефонных номеров.

Ну а мне лучше убраться отсюда подальше, чтобы сбить с толку незнакомца, ответившего на звонок. Все-таки номер не отмечен крестиком, как безопасный. Да и не мог говоривший точно знать, что звонила именно я. По крайней мере, будем надеяться, что он начнет гадать, давал ли отец его номер телефона другому охотнику или был ли у него помощник. А вот кто я такая, он не знает!

Будто ты много знаешь, Дрю? Вдруг ты совершаешь непоправимую ошибку?

Ну, кое-что я теперь знала. Например, знала, где устроили ловушку для маленькой глупой девочки. А в любой ловушке, как ни крути, всегда найдется незаметная лазейка, через которую можно вырваться на свободу и выведать, кто устроил всю заварушку.

Конечно, если я проявлю верх осторожности и если не отвернется удача!

Эх, боюсь, что осторожность и удача в этом деле мне не помощники! Я еще совсем ребенок, а здесь нужна уверенная рука взрослого. Черт побери, если некое чудовище превратило в ходячий труп сильного, умного и опытного отца, по силам ли мне с ним тягаться?!

Но я осталась совсем одна и не знаю, что делать дальше?

Беги из города! Выбирайся скорее из этого ада!

Ага, уже бегу! Куда я денусь без машины в такую пургу? Так недолго попасть в чьи-то руки или лапы. Нет, бегство — не выход из положения.

Я погрузилась в мысли, потихоньку ускоряя шаг и по-прежнему придерживаясь выбранной стороны улицы. Над головой голубело пронзительное морозное небо, в котором одинокие темно-свинцовые облака казались порождением дьявола, которое охотится за вечностью.

Оглядываться на Грейвса и проверять, выполнил ли он свою часть плана, не стану. Некоторое время ему придется полагаться только на самого себя. Я вернусь домой, когда почувствую себя в полной безопасности.

Вернее, выясню, что не приведу с собой хвост в виде очередной нечисти.

Через две улицы я вышла к автобусной остановке, где внимательно изучила карту центральной части города и нашла пересечение улиц Берка с Семьдесят второй на самой границе с городскими окраинами. В те края ездит только один-единственный автобус. Кинув взгляд на подозрительные облака в небе, я провела пальцем по маршруту в поисках возможных путей для бегства. И не нашла ни одного.

Вот где меня выручил бы грузовичок!

Ну, давай же, Дрю! Нужен план! Напряги мозги и придумай хоть что-нибудь!

Жаль, что расположение улиц такое неудачное. Будь оно немного другим, можно было убедиться, что за мной нет слежки, и вернуться домой, а потом продумать план дальнейших действий…

Неожиданно вспышка острой боли безжалостно сдавила виски. Я только успела судорожно глотнуть ртом прохладный воздух, вздрагивая всем телом, как внезапно появившаяся боль быстро исчезла, оставив после себя тихий звон в ушах. Такой звон обычно возникает, если провести рукой по бокалу с вином. И так же неожиданно вокруг меня установилась гробовая тишина.

С ошарашенным видом я стала оглядываться по сторонам.

Время остановилось, и весь мир замер. В одно мгновение автобусы остановились на полпути, а пар, выдыхаемый прохожими, застыл вязким облаком. Казалось, стоит протянуть руку, и увязнешь в его плотной массе. Какой-то мужчина в длинном черном пальто легким щелчком стряхивал пепел с сигареты, да так и не закончил это занятие, а от сигареты тянулась вверх тонкая неподвижная струйка дыма. Создавалось впечатление, что невидимая рука поставила время на паузу, а мне забыли об этом сообщить.

Над одним из автобусов мелькнуло белое оперение птицы. Я присмотрелась внимательней.

Там, на крыше автобуса, распушила свои перышки белоснежная бабушкина сова, которая подмигивала мне желтыми бусинками глаз. Она кивала головой, будто спрашивая: «Что случилось, хозяйка?»

Я шагнула вперед, но не тут-то было. Движения давались с трудом, будто невесомый воздух вокруг меня превратился в густой сироп. Приходилось идти очень медленно, преодолевая сопротивление плотного воздуха. Три шага, четыре — все ближе и ближе к автобусу с гостеприимно распахнутыми дверьми. Уже виден неподвижный водитель с микрофоном у рта и закрытыми глазами, застигнутый паузой во время мигания.

Внезапно тишина вокруг меня взорвалась, как воздушный шар, и вновь заполонили шум двигателей, голоса прохожих, тихое завывание ветра. В ошеломлении я замерла, не сводя взгляда с водителя автобуса, а тот как раз договорил свое объявление в микрофон и перевел взгляд на меня.

— Ну что, садишься, малышка? — обратился он ко мне.

Раскрасневшимися щеками и белой длиннющей бородой водитель напоминал старого доброго Санта-Клауса. Пожалуй, только шарф на шее с изображением американского флага и распухшие суставы пальцев выбивались из общей рождественской картины. А сам водитель жизнерадостностью и доброжелательностью внушал такое доверие пассажирам, что вряд ли они пожелают видеть кого-нибудь другого за рулем многотонной махины.

Я вошла в автобус с громко бьющимся от волнения сердцем, предъявила проездной и заняла место неподалеку от выхода. Как показала практика, далеко от водительского места садиться не стоит — можно стать жертвой обколотого психа или карманника. Однако и близко к водителю садиться на сей раз не хочется. Вдруг он заметит, что со мной творится неладное: например, накатит на меня очередная волна дурноты и вытошнит прямо в салоне.

А самочувствие сейчас такое, что и до рвоты недалеко.

С трудом удалось восстановить учащенное дыхание. Несмотря на то, что под курткой и шапкой с меня тек градом пот, зубы по-прежнему выбивали дробь, а по коже бегала орда мурашек. Я скрестила на груди дрожащие руки, внушая, что нисколько себя не жалею. Наконец автобус заурчал и сдвинулся с места. Интересно, сова еще сидит на крыше? И видят ли ее прохожие?

Так и с ума сойти недолго, Дрю!

С другой стороны, меня охватило необычное умиротворение. Бабушка всегда советовала прислушиваться к внутреннему голосу. И если сейчас меня ведет ее сова, стоит ли ломать голову по поводу правильности принятого решения?! Нет, нужно лишь следовать за ней. Как часто раньше приходилось доказывать отцу, что интуиция вовсе не является последствием детских страхов или плодом богатого воображения. Ведь он сам часто повторял, что инстинкты ни разу не подвели меня при выслеживании нежити, которую отец не видел. Ведь обычного человеческого зрения для этого недостаточно… Мне кажется, ни один из взрослых людей не верит в интуицию, даже зная наперед, что за углом скрываются ужасные чудовища.

Странно, но до сегодняшнего дня время не останавливало своего бега и мир не застывал вокруг меня в одном мгновении. И сова никогда не являлась мне при свете дня, оставаясь ночной гостьей из пограничного мира между явью и сном.

Меня передернуло с ног до головы.

Береженого Бог бережет, Дрю! Полученный свыше знак не означает, что тебя ждут впереди сплошь приятные сюрпризы!

Именно так отреагировал бы на появление совы папа. Бабушка скорей всего кивнула бы в ответ, молча соглашаясь с ним, и ее седые брови взметнулись бы вверх, давал понять, что я в сотый раз озвучиваю очевидные факты, которые нет нужды повторять.

Я отогнала нахлынувшую тоску по дому и родным, остро чувствуя свое одиночество. Вкус цитрусов во рту стал понемногу слабеть, особенно когда автобус завернул за угол, скрипя колесами по обсыпанной песком дороге. В глазах кололо от набежавших слез, но я неотрывно смотрела в окно в ожидании следующих событий.

Два часа спустя небо наполовину затянуло свинцовыми тучами, из которых на землю посыпалась мелкая снежная крупа. Во рту опять появился стойкий вкус соленых цитрусов, будто я прогуливаюсь вдоль апельсиновой аллеи. Снова в ушах прозвенел тот самый звон — словно ударили в гонг и его звук еще не замер. Неожиданно для себя я просигналила водителю об остановке, дернув за шнур. Добавлю, что рука сама потянулась вперед и схватила шнур.

Так всегда происходит, когда следуешь внутреннему голосу. А еще никогда не знаешь, что случится в следующий момент.

— Смотри, не замерзни! — с улыбкой напутствовал меня водитель, когда я проходила мимо.

Он говорил то же самое почти каждому мало-мальски симпатичному пассажиру, покидающему салон автобуса.

Я натянула шапку на глаза и осторожно ступила на ледяную дорогу, надеясь от всей души, что не поскользнусь и не отобью задницу.

Слава богу, обошлось.

Я облегченно вздохнула и огляделась по сторонам. Автобусная остановка с пластиковой крышей была испещрена граффити, а вокруг под темным низким небом громоздились товарные склады и хранилища. Лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь кучевые облака, скупо освещая кружившие в морозном воздухе снежинки. Стремительно надвигались сумерки, приближался тоскливый вечер. Здесь, на севере, всегда очень рано темнеет зимой.

Поразительно рано и слишком быстро.

Я оглянулась и решила сплюнуть, чтобы хоть как-то избавиться от вкуса апельсинов во рту. Ветер подвывал, швыряя горстями снежную крупу в стены автобусной остановки. Бабушкина сова — белое пятно на фоне темнеющего неба — бесшумно планировала на мягких пушистых крыльях.

Знаете, меня посчитали бы сумасшедшей, вздумай я рассказать хоть малую толику своих сегодняшних злоключений. Вот ответьте, что здесь может делать сова?

Тем не менее я поспешила за ней. Под ногами затрещал покрывшийся ледяной коркой снег, не выдерживая тяжести тела. Тротуары в трущобах не чистят, поэтому пришлось перелезать через сугробы, увязая по колено в снегу. Чтобы перейти дорогу, пришлось преодолеть огромные заносы грязно-серого снега, насыпанные снегоочистительными машинами. На пути опять встретилась высокая, почти по пояс, гора перемешанного с песком снега, а за ней вход в темный узкий переулок, куда бесшумно и уверенно, словно биллиардный шар в лузу, скользнула сова. Переулок окружали заброшенные склады, на одном из которых сохранилась вывеска, довольно потрепанная и залепленная снегом, предлагающая услуги по заготовке мяса от компании «Солнечный свет».

Переулок не занесло снегом только благодаря деревянным перекрытиям и всякой рухляди, наваленной у входа. Прекрасное место для засады, не находите? Особенно в темное время суток, а до наступления сумерек остаются считанные секунды.

Описав круг над моей головой, сова долетела до поворота и скрылась из глаз.

Великолепно! Вот мы и дошли до поворота, ведущего в неизвестность. Будь со мной отец, он давно отослал бы меня в начало переулка, а сам двинулся вперед небольшими перебежками от укрытия к укрытию. Я же иду как на прогулке по бульвару — по самому центру, ни от кого не таясь!

Промозглый ветер со свистом ударял ледяные крупицы о ровную поверхность деревянных перекрытий. Там снег таял, и капельки воды скатывались вниз, в темный холодный переулок.

Я сунула правую руку в карман, нащупывая прохладную рукоять складного ножа. Онемевшие на морозе пальцы тут же перестали ныть.

Поворот был завален грудами хлама, за которыми я и притаилась. Потом осторожно высунула голову, изучая открывавшийся из-за угла вид. По крайней мере, там было светлее.

Похоже, опасности нет. Я взглянула вверх — совы не видно. Привкус цитрусов во рту исчез, оставив после себя неприятный холодок, а еще появилось странное чувство, будто за мной следят.

Я скользнула за угол и двинулась вдоль по переулку. Мусора стало меньше, но выглядел он довольно мрачно. Взять, например, стопку отсыревших газет, лежащих на непонятном предмете, похожем по внешнему виду на человеческие останки. Меня передернуло от страха и отвращения, однако при более тщательном осмотре предмет оказался полусгнившим сломанным диваном.

Мусорные контейнеры, видимо, давно не вывозились и стояли заполненные под самые крышки. Мороз разукрасил их металлические стенки букетом загадочных цветов, но от этого они привлекательнее не стали. Я вздрогнула при мысли о том, что контейнеры скрывают в своих недрах, и поспешила пройти мимо. Тем более что в конце переулка забрезжил свет.

Жмурясь после темного переулка, я вышла на заброшенную площадку, на дальнем краю которой вытянулся покосившийся забор с кое-где отсутствующими звеньями. Такое ощущение, что я его уже где-то видела. А на противоположной стороне…

Я резко развернулась вокруг своей оси, оглядывая открывшуюся взгляду местность. Так и есть! Вон два знакомых, приткнувшихся друг к другу здания с пустыми глазницами разбитых окон, уставившихся в зимнее небо! Я просто нарисовала их в другом ракурсе. А вот и кривой забор! Не веря глазам, я ахнула от неожиданности громче, чем следовало.

За покосившимся забором стоял припаркованный грузовичок. Наш «форд»! Правда, он оказался погребенным под глубоким снежным покровом, но мне ли не узнать родной автомобиль?! К тому же кое-где из-под снега пробивалась синяя обшивка цвета летнего неба — самого приятного цвета в мире!

— Черт побери! — взволнованно прошептала я.

Угрюмые склады за спиной словно припали к земле. Казалось, в следующее мгновение они поднимутся, расправят покатые крыши и, хромая, отправятся принимать горячую ванну.

Я делаю два робких шага вперед, увязая по колено в снегу. Завывающий ветер, воспользовавшись моментом, тотчас ударяет в спину снежной картечью. Ног под собой не чувствую, так как джинсы ниже коленей промокли и прилипли к телу. Еще шаг, и нога спотыкается о какой-то предмет, скрытый в толще снега. Я лечу головой вперед, и ладони погружаются в холодный снег. Хорошо, что там не оказалось ничего острого.

Ну, ты, Дрю, и молодец!

Я поднялась на ноги и отряхнулась, как собака, от облепившей меня снежной крошки. Хотела выругаться, но не успела: ослепительная вспышка боли пронзила голову, а потом выстрелила в шею и пробежала вниз по ноющей спине. Я издала нечленораздельный звук и, согнувшись, схватилась руками за живот. Ледяной холод обжег лицо.

Сознание с трудом прояснилось, и после некоторых усилий удалось взять себя в руки, хотя из глаз текли горючие слезы. Поднявшись на ноги, я удивилась, что с неба струится яркий свет.

«Иди к грузовику, — спокойно, но настойчиво произнес папин голос. — Иди сейчас же к грузовику! Беги, Дрю, беги же!»

Возражать я не стала и, недолго думая, поплелась вперед, шатаясь на ходу. Ноги от холода совсем онемели, и ускорить шаг не получалось. Однако, как оказалось, я явно недооценила свои возможности и, когда за спиной раздалось глухое рычание, стрелой полетела вперед. В морозном воздухе что-то хлопало, словно развевающийся на ветру флаг, вверх поднимались клубы снега, и ветер свистел в ушах. Я бежала не оглядываясь.

— Ложись!

Отчаянный крик разрезал тишину, и рефлексы сработали, как хорошо отлаженный автомат. Нельзя медлить ни секунды, если слышишь такой приказ!

Я растянулась на снегу и чуть не оглохла от раздавшегося в следующее мгновение грохота.

Дьявол, кто стреляет? Барахтаясь в снегу, я перевернулась на спину, и мир снова на мгновение застыл. Снежинки беспомощно зависли в воздухе, последние лучи заходящего солнца замерли на небе, а надо мной завис в прыжке оборотень с разинутой пастью, из которой до самого заостренного мохнатого уха тянулась тонкая струйка слюны. Глаза разъяренного вервольфа горят, словно угли, а вот белая полоса вдоль заостренной морды кажется очень знакомой. Я отчетливо вижу каждый волосок на косматой шкуре, как и остатки разорванных во время превращения брезентовых брюк, теперь сиротливо болтающихся на узких бедрах. Колени задних лап вывернуты в другую сторону, как у волков, а сам оборотень вытянулся во весь рост во время прыжка. Злобная пасть ощерена в жутком оскале. Не случись остановки времени, разорвал бы меня на кусочки.

Прошла целая вечность, а оборотень по-прежнему неподвижно висел надо мной. Борясь с собственным весом, я пыталась отползти в сторону или хотя бы выдавить из себя застрявший в горле крик, но вдруг мир снова пришел в движение, словно раскололся лед на реке во время ледохода. Что-то ударило оборотня в бок, и он, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился с удивительной грацией, взметнув в небо веер снега, а потом заскользил по белоснежной глади.

— Вставай! — снова прокричал тот же голос.

Он звучал не в моем сознании и отнюдь не был похож на папин, но я привыкла выполнять приказы без лишних вопросов — вскочила на ноги, мимоходом обнаружив, что потеряла шапку, и бросилась к заветному «форду».

Спину сковала боль, но я чудесным образом подпрыгнула и умудрилась повиснуть на заборе, который слегка прогнулся под моим весом. Обутые в ботинки ноги скребли по гладкому дереву, пытаясь найти опору, пальцы судорожно цеплялись за край, и тут снова раздался оглушительный грохот. Определенно, это выстрелы, однако я не стала задерживаться, чтобы убедиться в своей правоте. Страх, подогреваемый хлынувшим в кровь адреналином, одним рывком перебросил не желавшее слушаться тело через забор. Я летела вниз добрых футов пять и, наверное, врезалась в землю еще на один, неудачно приземлившись и чуть не откусив себе кончик языка.

До грузовика оставалось совсем немного, но это расстояние показалось мне самым длинным в жизни. На последних метрах я поскользнулась на льду и пролетела бы мимо двери с водительской стороны, если бы вовремя не ухватилась за боковое зеркало. Добежала, вернее, докатилась — вот и славно! Быстро оглянулась, чтобы оценить ситуацию.

Незнакомец припал к земле, крепко прижав ружье к широкому плечу, и целился в меченого оборотня. Мелькнули темные волосы, убранные в аккуратную прическу, и в следующее мгновение снова заговорил дробовик. Взвывшего от боли волка отшвырнуло выстрелом в снег, который сразу стал алым от крови.

В туже секунду меня осенила мысль:

«Оружие! Надо достать оружие из грузовика! Где ключи?!»

Я лихорадочно порылась в кармане и вытащила ключи, заодно извлекая на божий свет несколько клочков бумаги и обертку от жевательной резинки. Пальцы дрожали и не слушались. Черт, замок наверняка замерз! Помоги мне Господь!

Ключ послушно вошел в замочную скважину. Я повернула его, и — Господь услышал мои молитвы! — раздался щелчок открывающегося серебряного язычка в дверном механизме замка. Вынув ключи из замка и бросив их на водительское место, я нырнула под сиденье за плоским стальным ящиком.

Ящик предназначен для экстремальных ситуаций. В нем хранятся пистолет, запасные обоймы и пара других «игрушек», которые пригодятся, если случится что-либо непредвиденное. Папа запрещал мне прикасаться к ящику, но разве сейчас за моей спиной не разворачивается вышедшая из-под контроля ситуация?!

Вот опять донеслось злобное рычание, и вырвавшиеся из клыкастой пасти звуки странным образом сложились в слова. Странным — потому что пасть оборотня не приспособлена к человеческой речи. Тем не менее слова звучали почти по-человечески, отчего становилось еще страшнее. Только представьте себе огромную говорящую собаку!

— Да-ва-й, краса-вчик! По-ка-жи, на что ты спосо-бен!

Собака выговаривала слова медленно, с растяжкой, будто властвует над временем. Жаль, не видно этой твари в засыпанное снегом лобовое стекло.

Я открыла ящик и облегченно вздохнула, обнаружив там пистолет «глок» последней модели, а к нему три полные обоймы. Я вставила одну из них в пистолет и дослала патрон в патронник, злясь на непослушные пальцы. Потом выскочила из «форда» и нырнула под водительскую дверку, опустив оружие дулом вниз.

Теперь, когда страх не ослеплял, я заметила в заборе лазейку с острыми краями. Что ж, вполне сгодится, чтобы пролезть девчонке-подростку!

Глазам открылась давешняя площадка, только теперь вся вытоптанная. Трава торчала острыми шипами из-под расшвырянного снега. И как успели столько наследить всего за несколько секунд, что я провела в грузовике?

Противники двигались по кругу друг против друга. Незнакомый юноша выглядел не старше меня и ступал по снегу легко, с грациозной плавностью, будто шел по ровной земле. Оборотень прихрамывал, но двигался мягко, оберегая левый бок и время от времени издавая грозный рык, который пробирал до костей и как гвоздем царапал мозг. Светлая метка на остроухой морде была белее снега.

— Я стою у тебя за спиной, — предупредила я своего спасителя, стараясь, чтобы из-за пересохшего горла голос не сорвался на предательский писк.

Взгляд угольно-черных глаз оборотня метнулся в мою сторону, но тут же вновь сосредоточился на незнакомце. Тот специально сделал шаг в сторону, отвлекая внимание зверя на себя.

— Убирайся отсюда, да поскорее! — отозвался юноша, и я не поверила своим ушам.

Или, вернее, глазам.

Незнакомец не оставлял следов на снегу! Абсолютно никаких следов на белоснежном покрове!

— У меня пистолет, — выдавила я с трудом и прицелилась в оборотня, как только парень сошел с линии огня. С каждым шагом круг, по которому они передвигались, сужался. — Кроме того, у меня к тебе есть несколько вопросов.

Я прицелилась, как учил меня когда-то папа, и положила палец на спусковой крючок.

Снова пошел снег — похоже, скоро начнется метель. Тучи над головой превратились из багряных в свинцово-черные, а солнце почти совсем скрылось за горизонтом.

Вервольф опять зарычал, щеря клыкастую пасть. Горячая кровь капала из раны, окрашивая снег в красный цвет.

От страха ладони в вязаных перчатках, намокших от растаявшего снега, мгновенно покрылись испариной.

Спокойно, Дрю! Не направляй пистолет на того, кого не собираешься убивать!

Оборотень перевел взгляд с незнакомца на меня, и в его глазах мелькнула безумная ярость. Он попятился на два шага, тряхнул узкомордой головой, зарычал, а потом резко развернулся и бросился от нас прочь.

Грянули выстрелы из пистолета и дробовика. Обезумевший от боли зверь взвыл от собственного бессилия. Я целилась в спину и нисколько не сомневалась, что ни разу не промахнулась. А вот от дробовика в бою с нежитью толку маловато. Раненый волк из последних сил заскочил в окно ближайшего склада, и только ветер эхом повторил его яростный рев.

Взметнувшийся в воздух снег не успел улечься, а я уже направила пистолет на незнакомца. Прерывистое дыхание отзывалось болью в грудной клетке.

Он опустил дробовик и искоса посмотрел на меня. Глаза у парня оказались голубыми, почти такими же, как у меня, только более холодного оттенка. Цвета безоблачного зимнего неба. Я только и успела разглядеть глаза, когда солнце совсем ушло за горизонт и на землю опустились сумерки, в которых тускло светились городские огни. Впрочем, в полумраке профиль молодого человека не казался таким резким.

— Кто ты такой, черт побери? — Я надсадно кашлянула, но пистолет не дрогнул в руке. По шее за воротник стекал тоненькой струйкой пот, а на лицо упали непослушные локоны, выбившиеся из косички. — Почему ты мне дал тот адрес и посоветовал ехать через весь город?

И откуда у отца появился твой номер телефона?

Незнакомец хранил молчание, склонив голову, словно прислушивался к завываниям ветра. Секунд через пятнадцать он, наконец, ответил:

— Нам лучше уйти отсюда. — Вновь между словами следует странная пауза. — Это его старое убежище, и он может в любую минуту здесь снова появиться. А рано или поздно сюда прискачут и его зверушки.

Что значит «нам лучше», парень? И чьи это зверушки прискачут? Вот уж никогда не слышала, чтобы оборотень превратился в чью-то зверушку?

— Кто ты такой? — Я разглядела тень, падающую от его фигуры, и на душе немного полегчало.

Однако по-прежнему вызывали тревогу его следы, вернее отсутствие оных на снегу. Господи, что же это творится?

Тем временем меня удостоили очередным взглядом исподлобья и долгожданным ответом:

— Меня зовут Рейнард, Кристоф Рейнард к вашим услугам. Рад знакомству и надеюсь, юная леди, вы умеете водить автомобиль?

Я стала пятиться назад, прощупывая ногой каждый шаг. Ботинки с хрустом проламывали ледяную корку до самой земли.

— Конечно, я умею водить. У меня и разрешение есть, и права.

Точнее, два набора поддельных документов с правами на случай, если надо выглядеть старше, чем я есть на самом деле.

— Тогда, возможно, вам стоит убедиться, что эта штука заведется? — Он стоял неподвижно и не сводил взгляда с дыры в стене, в которой скрылся меченый оборотень. Да он, кажется, даже не запыхался, только уголки рта скривились в ироничную усмешку. — Видите ли, из-за мороза аккумуляторы могут разрядиться.

Так сказал бы папа, будь он жив.

— Кто ты такой? — повторила я в очередной раз свой вопрос.

— Я уже имел честь представиться. — Видимо, решив, что оборотень больше не представляет угрозы, Кристоф отвернулся от склада и опустил дробовик. — Вероятно, серебряные пули отравят Пепла раньше, чем он доберется до своих и наябедничает на нас, но особо не рассчитывайте на подобное везение. Все-таки вам следует завести грузовик, Дрю.

Я подпрыгнула от неожиданности. Какого черта?

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Парень лишь слегка кивнул головой, будто мой невольно вырвавшийся вопрос только подтвердил его догадку. Я мысленно обругала себя. Отлично, Дрю! Попала в расставленные сети самой известной ловушки с сотворения мира!

— Мне многое известно о тебе.

Он действительно выглядел человеком хорошо осведомленным.

А снег все падал и падал, снежинки уже стали величиной с монетку и покорно кружились в водоворотах усиливающегося ветра.

— Знаю, что ты должна ходить в школу, — продолжил тем временем Кристоф. — Знаю, что ты осталась совсем одна и что очень напутана. Если застрелишь меня сейчас, вопросов без ответов станет еще больше. Поэтому езжай-ка пока домой.

Нет, я так легко не сдамся, не надейтесь.

Или отец по забывчивости (а такое даже представить невозможно!) не отметил безопасный контактный номер условленным крестиком, или стоит надавить на парня и выведать, что ему еще известно. Если Кристоф растворится сейчас во мраке, вероятно, наши дороги больше не пересекутся, хоть сотню раз названивай ему по найденному номеру.

— Что ты сделал с моим отцом?

От напряжения руки дрожат, но по-прежнему не выпускают пистолета.

— С твоим отцом? — Кристоф смерил меня горящим взглядом голубых глаз.

Тут мое внимание привлек его не по погоде выбранный наряд: простая черная толстовка с длинными рукавами и обыкновенные джинсы. Снежинки падали на непокрытую голову, тая на темных волосах и длинных ресницах. Громоздкие ботинки залеплены снегом, несмотря на то, что юноша, словно бестелесный дух, стоит на ледяном насте. Слева — белая полоса, наверное, он кувыркнулся или упал на снег левым боком.

— Я предупреждал твоего отца, чтобы он в одиночку не ввязывался в это дело. Ему сильно повезло, что удалось подобраться так близко. А знаешь, что я ему говорил? Езжай домой, закрой покрепче двери и оставь ночь для нас!

У меня чуть челюсть не отвисла от удивления. Глаза у Кристофа действительно светились, будто беспросветную темноту пронзили два лучика фосфоресцирующих огней. А когда он широко улыбнулся, показывая зубы по цвету белее снега, уже ровным слоем скрывшего поле недавней битвы, моему потрясенному взору открылись клыки. Такие часто продаются в наборах для Хеллоуина, но те, что я увидела во рту у Кристофа, вовсе не выглядели игрушечными! Верхние и нижние клыки были явно настоящими и очень длинными, а передние резцы имели чуть измененную форму, наверное, для того, чтобы легче было хватать жертву, разрывать ей шею и пить горячую кровь!

— Вот черт! — прошептала я, потеряв от страха голос, и отпрянула назад. Вас никогда не посещало чувство, что мышцы буквально отрываются от костей?! Именно такой ужас испытывала сейчас я, едва слышно лепеча: — Ты… ты… один из них…

— Я Курос! Дампир! — произнес Кристоф и гордо вскинул подбородок, будто называл знатный титул или почетное звание. На волосах, словно напомаженных бриолином, мерцали всполохи загадочного света. Потом парень снисходительно добавил: — Ты беззащитна перед его мощью. Уезжай отсюда!

Беззащитна, черт возьми! Я нервно сглотнула слюну, отдающую горьким металлом. Он настоящий вампир! Дрю, вали отсюда, пока не поздно!

Но я упорствовала:

— Расскажи, что случилось с отцом!

Я не сводила с Кристофа глаз, хотя очень хотелось рассмотреть здания за его спиной. Где-то в этих складах тянется длинный бетонный коридор, который я видела во сне, и там, за стальной дверью, наверное, скрывается нечто или некто, виновное в смерти отца.

Но так ли мне хочется встретиться с ним лицом к лицу?!

Кристоф улыбнулся еще шире, выставляя напоказ хищные клыки, — так в момент опасности оскаливают пасть звери.

— Поговорим в другой раз, — предложил он. — Скоро мы снова встретимся. А теперь езжай домой, дитя, и запри покрепче дверь.

Вдруг раздался громкий звук рвущейся бумаги, и Кристоф просто исчез, а снег вокруг взметнулся в воздух фонтаном ледяных комьев. Я испуганно закричала и выстрелила в странный сгусток непонятного происхождения, летящий в воздухе в моем направлении. Он пролетел так близко, что едва не коснулся щеки и выбившихся из прически кудряшек, и, прежде чем упасть на снег, отозвался зловещим смешком. В лицо пахнуло жарким дыханием и запахом печеных яблок.

Я потеряла непонятное существо из виду, кинувшись к арочному входу или выходу с площадки. Наверное, тут была когда-то подъездная дорога к складам, ныне скрывшаяся под снегом. Слюна во рту стала кислой, с привкусом горьких апельсинов, разъедающим язык. Я с трудом сглотнула ее, понимая, что нужно немедленно выбираться из этой дыры.

Но уходить, не найдя жуткого коридора, привидевшегося во сне, не хотелось. Вдруг там остались другие вещи отца?! Правда, сейчас не слишком подходящее время для поисков.

Я пробежала мимо грузовика к тому месту, куда улетело неведомое существо. В воздухе ощутимо пахло яблоками с корицей, но промозглый зимний ветер одним порывом развеял запах. В нескольких футах от заднего бампера грузовика ноги утонули в снегу и неожиданно наткнулись на гравий. И еще один добрый знак! На белом снегу алым веером блестели капельки крови.

Я попала в цель! Что бы это ни было!

А теперь самая пора смываться из этого ада!