Странные ангелы

Глава 6

Торговый центр был открыт для посетителей, что, впрочем, неудивительно, поскольку вся имеющаяся в городке снегоуборочная техника отправилась на борьбу с заснеженными улицами и дороги скоро вновь стали чистыми. В здешних местах к зимам относятся с маниакальной серьезностью и не дают снегу ни единого шанса на выживание, посыпая тротуары песком с солью и вычищая улицы до асфальта. Все автобусы ходят по своим маршрутам. Из-за горсточки снега жизнь в прериях не остановится ни на секунду, уж поверьте на слово! Кстати, нельзя забывать о расслабляющей музыке, которую без конца проигрывают в торговых комплексах. Кто ж ее будет слушать, как не покупатели!

Я тупо уставилась на маленький стаканчик с изображением смешного утенка Дональда и ждала, когда остынет обжигающе горячий кофе. Глаза жутко зудели и чесались, как будто в них насыпали тонны песка.

От гнойной жижи, которой меня окатил убитый зомби, удалось оттереться сразу. Потом я накинула на себя что-то из одежды и запихала в сумку найденные в доме деньги. Жаль, что отцовский бумажник пропал: либо лежит забытый в грузовичке, либо, что вероятнее всего, его прибрали к рукам. Потом я бросилась вон из дома, но почему-то задержалась на секунду, чтобы выключить обогреватель. Мимоходом заметила, что задняя дверь разбита в щепки, однако, несмотря на это, в доме стоял едкий запах, как от горелого масла.

Вдруг соседи услышали выстрелы? Скорее всего, нет, иначе вокруг давно бы голосили полицейские сирены. К тому же наш дом, словно пораженный чумой, стоит на отшибе, и что творится у соседей не слышно. Именно своей уединенностью привлек отца этот дом. Кстати, не стоит забывать, что снег приглушает звуки.

Если бы зомби растерзал меня, ни одна душа не узнала бы, что я умерла. И лежали бы мои бренные останки там, и…

Мозги впали в ступор, подобно заглохшему двигателю в автомобиле. От неожиданного предположения дрожь пробежала по всему телу, и подо мной жалобно скрипнул пластмассовый стул. А вокруг ярко, как в раю, горят огни торгового комплекса, посетители делают привычные покупки. Во внутреннем дворике этажом ниже, где находятся продуктовые павильоны, весело журчит фонтан. Брызги стекают ручейками по изящным плитам в стиле ар-деко и узорчатым стальным прутьям. Будто и не было в помине разлагающегося зомби в моей гостиной!

А на столе — белая окружность, ограничивающая коричневый эллипс, с сужающейся книзу формой. Это пенопластовый стаканчик с кофе. Попробовать его зарисовать? Альбом лежит в сумке, заброшенный туда вместе с остальными вещами в сумасшедшей спешке. Отвлечься хотя бы рисованием — неплохая идея, но как удержать карандаш в трясущейся руке?! Я снова вздрогнула. Спросите меня, во что я одета сейчас, не отвечу! Помню только, что переодевалась в каком-то тумане после того, как смыла с себя липкий гной.

Я застрелила его! Застрелила собственного отца!

Память снова услужливо подсовывает воспоминания о глазах отца. Гнойные белки, тусклые зрачки, в глубине играет кровавый отблеск… Эти голубые глаза уже мертвы, их границы потеряли четкость, но они по-прежнему не сводят с меня алчущего взгляда. В моих руках дрожит пистолет, а запах тления сводит с ума…

Горло снова судорожно сжимается от рвущихся наружу рыданий, но звуки тонут в шуме падающей воды в фонтане. Я делаю усилие и не позволяю себе расплакаться. Внимание со стороны окружающих нужно сейчас меньше всего.

Я убила отца.

Здравствуйте, офицер! Вы не могли бы мне помочь? Отец превратился в зомби. Собственно, мы с ним путешествовали по стране, охотясь на существа, считающиеся вымыслами и героями сказок. А в вашем городке они напали на нас сами. Мне бы отсидеться в спокойном местечке под вашим присмотром. Только поручитесь головой, что мне обязательно принесут святую воду или другие освященные предметы. Может, у вас и серебряные пули есть? Поделитесь, а? Было бы чудесно! Нет, даже круто! Огромное спасибо! Да, и пока вы не ушли, скажите этим ребятам со смирительными рубашками, что я в своем уме. Помогите, пожалуйста!

Я дотронулась двумя пальцами до края стаканчика, чуть не расплескав кофе. Скоро павильоны в торговом центре закроются, и впереди меня ждет беспросветная ночь. Куда идти? Шестнадцатилетней девочке не снять номер в пристойном отеле по своим документам, а в сомнительных гостиницах на окраине города за анонимность потребуют больше денег, чем мне позволяют финансы. Кстати о финансах! Надо обдумать, как заработать деньги, когда закончатся мои. И еще…

Нет, не могу даже думать о планах на будущее!

Господи всемогущий, я ведь застрелила отца! Убила собственного отца!

К горлу подступает тугой комок, и из глаз вот-вот хлынут горючие слезы. Вдруг жуткий скребущий звук по стеклу задней двери, по-прежнему звучащий в ушах, заглушается вполне реальным скрежетом пластмассового стула, который кто-то подтащил от соседнего столика к моему, нагло усевшись напротив и ухмыляясь сквозь копну темных кудрей.

— Вот ты где! Два дня подряд прогуливаешь занятия. Нехорошо, голубушка! Смотри, как бы полицию не вызвали!

Грейвс поставил на стол стакан с напитком «Орэйндж Джулиус».[1] Я предусмотрительно выбрала себе столик у стены и все равно нервно вздрагивала каждый раз, когда за спиной посетители проходили в туалет. С этого места прекрасно просматривается весь зал, а тыл мне прикрывает огромная искусственная пальма в кадке. Вручить бы орден тому, кто поставил ее прямо за стулом!

Я перевела взгляд со стаканчика с кофе на подсевшего ко мне гота и неожиданно для себя рассмотрела серебряную сережку в его левом ухе. Да это череп с двумя скрещенными костями! Правда, радость по поводу сего открытия оказалась недолгой: ее захлестнула набирающая силы паника, сжимая в очередной раз горло и заставляя сердце выбивать барабанную дробь.

Грейвс откинул выкрашенные в иссиня-черный цвет волосы с зеленых глаз. Да, сегодня они кажутся скорее зелеными, чем карими, и по форме мало похожи на азиатские. А вот доставшаяся парню от природы смуглая кожа определенно вызывает зависть!

— Да что с тобой? — Ухмылка сползла с обескураженного лица.

Сегодня Грейвс был в футболке с изображением рок-группы «Kiss» и привычном черном плаще. А когда он положил на стол длинные руки, я заметила те же самые черные перчатки без пальцев. С серебряной цепи на груди блеснуло перевернутое распятие.

Невидимая рука снова сжала горло.

— Дрю, ты себя нормально чувствуешь? — не унимался Грейвс.

Я едва не рассмеялась в ответ.

Я чувствую себя не нормально, а совершенно ненормально, ненормально настолько, насколько можно предположить!

Взгляд скользит с парня обратно на стаканчик с кофе.

— Господи, Дрю, да скажи, наконец, что случилось? Расставив локти на столе, он придвинулся ко мне вплотную, и я с трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть.

Не приближайся ко мне, черт возьми! Я только что убила собственного отца!

— Дрю, очнись! — Грейвс щелкнул смуглыми пальцами перед моим лицом. — Что ты сидишь, как неживая? Ответь, в конце концов, что случилось?!

Боже мой!

Тугой комок в горле отступил после недолгой, но изнурительной борьбы. Я дважды судорожно сглотнула, прежде чем услышала собственный голос, слабый и безжизненный, но все-таки мой:

— Иди к черту!

Его брови изумленно взметнулись вверх. С зачесанными за уши волосами Грейвс напоминал совсем маленького мальчишку. Не сводя с меня взгляда, он обиженно сжал губы в тонкую линию, и на мгновение показалось, что сейчас действительно встанет и уйдет.

Но Грейвс не ушел. Вместо этого он откинулся на спинку стула, пристроив удобнее длиннющие конечности, поднял стакан и спокойно отпил коктейль. При этом его глаза из зеленых стали золотисто-изумрудными. Они сверкали в свете флуоресцентных ламп, и их отблеск, наверное, падал даже на меня.

Грейвс продолжал сидеть, словно в его распоряжении была уйма времени.

Я взяла стаканчик с кофе. Со стороны, пожалуй, это покажется самым естественным поступком. Гадость, именуемая кофе, оказалась ледяной, но на вкус все лучше, чем ощущение запаха разлагающегося зомби во рту. Я сделала большой глоток, поставила стакан на место и скривилась, словно глотнула яду. Даже чуть не выплюнула на стол холодный кофе с гущей, на вкус напоминающей пепел.

Грейвс не сдвинулся с места.

Я прислушалась к нежным умиротворяющим звукам музыки, пытаясь угадать слова. Безнадежное дело! Некоторые поп-гимны в корне задушены богами коммерции.

Слова замерзали в груди. Я никому не могу рассказать, что произошло на самом деле.

Да и кто мне поверит? Вот почему Истинный, ночной, мир останется Истинным, а Нормальный — Нормальным. Люди не желают знать, что творится за гранью тьмы. Впрочем, те, кто закусывает запоздалыми прохожими, покрывается шерстью или предсказывает будущее, не хотят, чтобы люди узнали об их существовании. Идеальный брак, основанный на лжи.

Напряжение в горле нарастало с каждой секундой. Нужно сказать хоть что-нибудь. Я тоже приблизилась к Грейвсу, поставив локти на стол.

— Мне нельзя сегодня возвращаться домой.

Заминка в конце предложения чуть вновь не перешла во всхлип.

Грейвс нахмурил брови. Они у него почти срослись на переносице. Скорей всего, никто не удосужился намекнуть ему или посоветовать время от времени выщипывать заросли, пересекающие лоб. Сережка в ухе вновь заговорщически подмигнула мне.

Грейвс отпил очередной глоток. Его брови снова изогнулись в задумчивости, а потом он отставил стакан в сторону. Я заметила, что кожа на суставах его рук потрескалась от мороза. Наверное, в его пособиях о девичьих предпочтениях сказано, что цыпочки не гуляют с парнями, пользующимися лосьонами.

— Ладно, нельзя так нельзя, — произнес он тихим голосом. — Тебе есть куда идти?

Я удивленно моргнула.

Нет, господи! Парень, не пытайся решить мои проблемы! Ты не представляешь, с чем связываешься!

— На улице не останусь!

Звучит правдоподобно, правда? Действительно, на улице ночевать не собираюсь, ведь всегда можно вернуться домой. От этой мысли по спине пробежали мурашки. А вдруг уже вызвали полицию? Вряд ли. Они б приехали раньше и взяли бы меня еще в ванной, когда я оттиралась от мерзкого гноя. С другой стороны, был снегопад. Возможно, полиция не приехала вовремя из-за заносов на дорогах. Или снег заглушил звуки и никто ничего не услышал из-за обособленности дома.

В голове снова закрутились шарики и колесики. Я отчаянно пытаюсь посмотреть на факты с иного ракурса и — бац! — опять тупик.

Дрю, неплохо справляешься! Ты только что застрелила собственного отца. Интересно, как ты собираешься объяснить это полиции?

Технически, если учитывать скорость, с которой разлагаются зомби, не придется ничего объяснять, кроме сломанной двери и пули, всаженной в стену. Полицейским бы я сказала, что и дверь и след от пули были в доме еще до нашего переезда. Наговорила бы им с три короба про папину ночную работу и, мол, по этой причине им не открыли дверь…

Вырвавшийся из груди всхлип застал врасплох. Я обхватила живот руками и согнулась в три погибели, опираясь лбом о прохладную поверхность стола. Это немного помогает прийти в себя. Почти как холодный фарфор унитаза действует успокаивающе на разгоряченную от дурноты кожу.

На меня опять накатила тошнота.

Только не здесь, Дрю. Не смей выворачивать содержимое желудка прямо у всех на глазах!

Снова в голове эхом отозвался папин голос, напоминая мантры, которые я выслушивала, дубася изо всех сил боксерскую грушу: «Работай, работай, солнышко! Давай же! И еще один удар ради папочки! Бей! Давай! Девочка моя, это еще не все! Еще один удар, ради меня! Еще один!»

— Боже мой! — прошептал Грейвс. Он сейчас больше походил на взрослого мужчину, чем на подростка-старшеклассника. — Неужели все так плохо?

У меня зуб на зуб не попадал, я даже чуть не поперхнулась, горько усмехаясь.

Насколько плохо? Плохо так, что тебе и не снилось! Вот!

— Уходи, — буркнула я, глядя вниз.

Надо же, еще и ботинки зашнуровала! Совершенно не помню, как одевалась. Сижу в торговом центре на людях и даже не представляю, что на мне надето!

Джинсы, слава богу, на мне. Ноги в носках, ботинки зашнурованы. Я потянула за край футболки и увидела, что она красная. Сверху накинута одна из запасных папиных армейских курток. В правом кармане что-то тяжелое — по форме и весу похоже на одну из смертоносных игрушек.

Господь всемогущий, я вышла на люди с пушкой в кармане! Папа меня убил бы на месте за такую оплошность!

— Дрю? — спросил с тревогой в голосе Грейвс. — Правда, все так плохо? Ты действительно не можешь вернуться домой?

Я молчала с отрешенным видом. Вот перчатки на руках, и еще кто-то обращается ко мне с расспросами. Я выпрямилась на стуле. Мир вновь обрел краски и звуки, растаяла окутывавшая мозг серая пелена. Напротив на стене кафетерия красовался логотип известной компании в виде апельсина, и в тот момент он показался самым убедительным символом надежды в целом мире!

В воздухе витали ароматы картофеля-фри, жаренного в горячем масле. Голод дал о себе знать с такой силой, что в желудке громко заурчало. Я втянула живот и согнулась в надежде, что Грейвс не услышит непотребные звуки.

Грейвс обеспокоенно заерзал на стуле, потом пододвинул мне свой стаканчик с фруктовым напитком:

— Выпей-ка. Твой кофе совсем остыл, — сказал он все тем же тихим взрослым голосом, в котором не было ни подростковой дерзости, ни вызова.

Я с благодарностью взяла предложенный стакан и начала пить через трубочку. Вкус земляники с подтаявшим мороженым наполнил рот свежестью, окончательно стирая привкус разлагающейся плоти. Грейвс выпрямился во весь свой нескладный рост, диссонансом проскрипел но полу отодвинутый стул.

— Подожди меня здесь, хорошо? Минутку.

Я нетерпеливо кивнула, отпивая очередной глоток фруктового напитка, а он ушел куда-то, широко шагая на длинных, как у кузнечика, ножках — вот ведь повезло кому!

Я почти допила коктейль, когда Грейвс вернулся с подносом в руках. На подносе лежали чизбургер с ветчиной, порция картофеля-фри и молочный коктейль в стаканчике. Я мигом ухватила чизбургер и проглотила его, наверное, за два приема. Грейвс сидел напротив, откинувшись на спинку стула, и задумчиво постукивал пальцами по краю стола. Он не снял плаща, зато согласился разделить со мной порцию картофеля-фри. Заботливый гот принес даже пакетик кетчупа, однако я не решилась его попробовать: при мысли о красной густой массе к горлу снова подкатилась тошнота.

Я допила остатки молочного коктейля, стараясь подавить тошноту. Грейвс подпевал звучащей в торговом центре мелодии, продолжая барабанить пальцами по столу. Он выглядел странно, но, кажется, его это нисколько не стесняло.

— Спасибо, — наконец-то поблагодарила я его, заправляя непослушные волосы за уши.

Они опять спутались и завились колечками.

— Не за что, — пожал он костлявыми узкими плечами. — В первый раз бесплатно. Послушай, ты действительно не можешь вернуться домой? Что у тебя стряслось?

Я застрелила отца после того, как он превратился в ходячего мертвеца.

Чизбургер отчаянно запросился на свободу. Я подавила восстание еле слышной отрыжкой, от которой веяло привкусом порошкового молока и бекона с соевыми добавками, и ответила:

— Не поверишь, если расскажу правду.

— А ты все-таки попробуй, расскажи.

Грейвс придвинулся ближе, поставив локти на стол. Губы сжаты в тонкую линию, а взгляд ничего не выражает.

Я посмотрела на его правую руку, пальцы с обгрызенными до мяса ногтями на сей раз спокойно лежат на ровной поверхности стола. Косточки на суставах красные и обветренные, словно он долгое время проводит на морозе. Правда, не все еще потеряно — кожа у него здоровая, и немного лосьона для рук вполне хватит, чтобы исправить положение.

Вот бы зарисовать его руки! Спорю, что у меня получилось бы. Хотя придется их хорошенько заретушировать, чтобы передать все линии. А вслух произнесла:

— Мне просто нельзя возвращаться домой. — Я почти шептала, не смея перейти на громкий голос. — До завтрашнего дня точно нельзя.

А может быть и никогда. Пока не знаю.

Несколько минут Грейвс молчал. Было заметно, как напряглась его рука, пальцы на столе потеряли обретенный на мгновение покой. Из всех динамиков торгового центра доносилась музыка, эхом звучавшая в кафетерии, будто кто-то наигрывал ее в моей голове. Наконец-то я узнала мелодию!

Свободная интерпретация песни «Highway to Hell», которую вообще-то исполняет рок-группа «АС/DC». Папа любил слушать рок-музыку. В каждом новом городе мне всегда приходилось настраивать радио на волну, передающую классический рок и старые песни. Не знаю, что сказал бы папа, если бы услышал одну из любимых песен без характерных адских настроений, обработанную и передаваемую в динамиках торгового центра.

Папа уже никогда ничего не скажет, никогда и ничего, Дрю!

К горлу вновь подступили горькие слезы. Я шумно вдохнула воздух через нос, сглотнув их, и вызывающе посмотрела на Грейвса. Мне казалось, что он не оставит без внимания мое хныканье и скажет какую-нибудь гадость.

Но он только откинулся на спинку стула, убрал руки со стола и спросил:

— Есть где переночевать?

Этот вопрос и меня волновал не меньше.

— Найду где, не волнуйся!

В какой-нибудь маленькой гостинице-ночлежке. Или буду всю ночь колесить по городу в автобусах. В общем, найду выход.

Мы некоторое время молчали. Вдруг я услышала высокий девичий смех, оглянулась и заметила у входа двух блондиночек, хихикающих в ладошки. С ними пришла пара качков: один из них — подтянутый брюнет, которого я видела в школе, а другой похож на его брата или кузена.

Между ними и мной пролегла бездна, не иначе. Черт возьми, мне никогда не стать нормальным подростком, глупо хихикающим в кафе. Вот накачанный брюнет обнял девушку за талию и легко поднял в воздух. Та завизжала от удовольствия, да так звонко, словно монетки рассыпали. Блузка задралась, обнажив мягкие изгибы спины. Там, снаружи, снегопад, в моей гостиной валяется убитый зомби, а здесь хохочущая девушка, одетая как проститутка — чувствуете разницу между мной и ею?

Рука непроизвольно сжалась в кулак. Я делаю глубокий вздох и стараюсь успокоиться.

— Есть одно местечко, — сообщил в этот момент тихим голосом Грейвс, снова наклоняясь над столом. Он расставил локти и подпер подбородок кулаками. — Если тебе надо, конечно.

Боже, опять!

— Почему всякий раз появляется на моем пути парень, считающий, что ему что-то перепадет от новой девчонки в классе? — Ногти впились в кожу на ладонях. — Черт, и так в каждом городе! Все парни думают, что они подарок Божий для переезжающей с места на место девушки? Так?

— Я только спросил, нужен ли тебе ночлег. — Грейвс пожал плечами, словно защищаясь. — И все!

Мне опять стало не по себе. С чего это я взбесилась? Он ведь не виноват в том, что у меня в доме появился зомби. Задняя дверь так и осталась открытой, к утру там все обледенеет. Но я и подумать не могла о том, чтобы возвращаться домой в темноте.

«Что будешь делать, Дрю? — поинтересовался папин голос в голове, будто решил устроить мне тест. — Чем займешься потом? Тебе нужно продумать план действий. Сейчас ты больше напоминаешь перепуганного кролика!»

Грейвс по-прежнему не сводил с меня ставших темно-зелеными глаз, скрывавшихся под упавшей налицо густой челкой. Опять блеснула сережка маленьким мерцающим огоньком.

— Прости меня.

Горло болело от криков. А громко ли я кричала тогда в доме? Слышал ли кто-нибудь прозвучавшие выстрелы? Я никак не могла выбросить эту мысль из головы.

— Понимаешь, сегодня не лучший день в моей жизни. Даже представить не можешь, насколько не лучший!

— Да ладно, забыли! — Грейвс развел руки в стороны, принимая извинение. Его плащ скрипнул, когда он заелозил на пластмассовом стуле. — Тогда я отведу тебя в одно местечко, где ты сможешь провести ночь. Место безопасное, будь уверена. Согласна?

— Сколько это будет стоить?

У меня были наличные. Папа всегда держал в карманах достаточно денег, наш образ жизни требовал наличия живых денег. Но теперь, когда папа умер, придется сократить расходы. Прежде чем бездумно тратить деньги, нужно убедиться, что имеются новые источники заработка.

А папин бумажник пропал. Возможно, он забыл его в грузовике. Но вот…

— Я же тебе говорил: в первый раз бесплатно! — Грейвс оглядел зал кафетерия. — Может, сыграем пару партий в хоккей? Самое лучшее средство избавиться от мрачных мыслей!

Ох, парень, не знаю, удастся ли мне избавиться от мыслей о зомби?!

Нет, он прав. Надо что-то делать. Нельзя просто сидеть здесь, пока торговый центр не закроют. Я просто не выдержу и взорвусь, расплачусь или натворю что-нибудь, что обязательно привлечет внимание ко мне и…

— Сыграем, — услышала я свой голос.

Его лицо озарилось улыбкой.

— Отлично! Ты все доела?

Я отодвинула стул и встала. Приступ острой боли пронзил спину, заставив меня скривиться и судорожно вдохнуть. Наверное, я потянула мышцу, убегая от зомби.

— Доела! Очнись, Грейвс!

— Да? — Он тряхнул головой, скрывая глаза под копной черных волос, но усмешка по-прежнему озаряла его лицо.

Он снова показался мне взрослым, несмотря на детские черты лица.

— Спасибо! — Благодарность прозвучала не к месту, и я стала думать, что бы еще сказать, и наконец произнесла: — Классные перчатки!

— Ага, классные, согласен! — Он взял со стола поднос с моим стаканом недопитого ледяного кофе, шутливо подвигал бровью и потом — подумать только! — подмигнув, добавил: — Цыпочки обожают ребят в таких перчатках!

Вы не поверите и можете считать это чудом, но я рассмеялась!