Странствие. Книга I

Глава VII Судный день, часть 1

Вечерело. В и без того темном помещении темницы настала полная темнота. Натан, съежившись, дремал. Ему чудился неясный сон. Бесконечная белая даль — земля, покрытая ослепительно белым снегом и серые, низко нависшие над землей тучи, и вьюга. Режущий холод пронизывал тело Натана, а в тревожном вое ветра слышался голос: «Натан», — звал он, — «Натан, я здесь…» Голос был практически не слышим. Натан всматривался в глубь яркого света, пытаясь осознать, что это за голос и вдруг все понял. Во сне все было так прозрачно ясно. Невероятная уверенность окутала его спящий разум — Аврелия на севере! Сердце громко забилось в груди, чувство непреодолимой тоски стало разрывать Натана изнутри, и в этот миг его глаза открылись, и он вновь очутился в темнице. Натан все никак не мог к ней привыкнуть, как и склизким стенам, прелому запаху и пронизывающей пещерной тишине. Он отдернулся от пола, пытаясь прийти в себя. Все то был сон, но какой реальный он был. Натан много думал об Аврелии — времени в тюрьме предостаточно, но лишь одна мысль ему не давала покоя: «Могла ли Аврелия действительно пойти за ним на север?» Натан хотел отмахнуться, но этот сон заставил его остановиться. Он вспомнил письмо, которое принес Лотар — Аврелия ждала его. Натан уперся руками в дверь. Его сковывали стены темницы, а будущее совсем не было ясным.

Вдруг послышались шаги — стража пришла за Натаном и повела его на суд. Когда Натан оказался на улице и свежий воздух влился в легкие, желаний жить обрело новую энергию. Стражник подтолкнул портного. Идти было недалеко, никто из прохожих даже не заметил, как старика провели по улице и завели через задний вход в здание, где судили всех сторонников Энрике Примота. Натан очутился в небольшой комнатушке с остальными заключенными. Это было одно из помещений старых общественных бань. Натан осмотрелся: один выход из помещения был прочно заколочен досками, другой охранялся; высокие потолки, уже почти обшарпанное покрытие стен с рисунками, разбитые временем колонны напоминали о былом богатстве этих мест. Только самые богатые жители Эзилата могли позволить себе ходить сюда, чтобы помыться. Натан тоже был одним из них. Как оказалась превратна судьба, что над ними вершили суд именно в этом здании, «Теперь там отмывают их грязные души», сказал после кто-то из приближенных к Иллиру. Видимо, не случайно здание общественных бань было выбрано в качестве места под суд.

Людей выводили по очереди довольно быстро без разбору — первыми хватали тех, кто был ближе к двери, и, не смотря на наступающую ночь, никто и слова не говорил, что скоро все закончится. Более того, чем позднее становилось, тем злее становились стражники. Натан осмотрелся и в глазах людей — аристократов, купцов, сановников, увидел страх и отчаяние. Никто из тех, кого выводили, не возвращался. Среди заключенных кто-то сказал, что всех убивают по очереди, но Натан в это не поверил. Республика не могла допустить такой кровожадной расправы. Волнение нарастало.

В конце концов вошедшая стража указала на Натана и еще на одного человека. Обоих повели из помещения по коридорам. Мимо прошла еще пара воинов за другими заключенными. Через мгновение их вывели в зал, где располагался главный бассейн. Там стояло семь или восемь воинов стражи — они даже не обратили внимание на вошедших. Помещение хорошо освещалось факелами. Натан ужаснулся представившемуся зрелищу: вся плитка вокруг была залита кровью, по кромке лежали людские головы, а в бассейне десятки обезглавленных тел. У Натана закружилась голова, холод охватил сердце. Всех убили. Стража, словно какие-то невежественные злодеи, складывали головы убитых в виде небольших пирамидок, которые убирали большими выгребными лопатами, без всякого почтения к их жизни. Наверно, они настолько очерствели за время войны, что для них это было даже каким-то развлечением, но для Натана это было самым настоящим беспощадным зверством. Он заметил на некоторых лицах убитых отражение внутренних страстей и цепенящей боли, настигшей их в конце.

Заключенных остановили. Стражники, которые привели их, ушли, а те, которые были у бассейна, тут же схватили второго, не Натана, и подвели к краю. Он пытался вырываться и отнекиваться, что-то стал бубнить про свою невиновность, но его не слушали и молча срубили голову. Будто срезанный цветок, она упала на плитку. Кровь хлестнула на плащ одного из палачей.

— Я же тебе говорил, держать за волосы. Весь плащ мне обделал. И ноги… — недовольно закричал солдат на своего сослуживца.

— Да не хочу я. Сам держи.

Тело столкнули в бассейн. Следом подхватили Натана. Он будто окаменел: еще миг и все закончится. Его поставили на колени перед бассейном. В этот миг на другой его стороне Натан отчетливо увидел Аврелию — она призывным взглядом смотрела на него. В голове раздался ее голос: «Родной мой, я жду тебя!», но в этот миг раздался крик:

— Стой! Этого нужно отвести на суд. Я же говорил, что, если нет повязки, ведем на суд.

Это был какой-то обычный командир, стоявший в небольшом отдалении от происходившего. Натана вдруг осенило, что его судьба зависела от небрежного отношения к людской жизни. Если бы этот командир не заметил, что Натана казнят, то для него все закончилось бы сегодня. Это было ужасно. Сколько людей могли убить таким образом по оплошности без всякого суда. Когда Натан все это увидел, последние надежды на справедливость какого-либо суда в этом городе угасли вовсе. Больше он не питал ни малейших иллюзий, что жизнь может наладиться на старый лад.

Натана вновь подхватили и вывели из зала через другой проход и вскоре вывели в большой зал с колонами, где заседал суд. Натан оглядел собравшихся в зале: суд — одно слово. «Толпа» — лучшее описание этого сброда. Старик не мог припомнить, когда это Эзилат стал таким. Раньше все было как-то по-другому, вычурно, помпезно. Никто не позволял себе одеваться в грязное рванное тряпье, уж тем более судьи. На них всегда были прекрасные тоги — красные с золотом, вид их внушал уважения. А тут был действительно сброд, позволивший себе явиться на суд не пойми в чем.

Натан стоял напротив большого трона, на котором сидел судья. Вокруг на каменных ступенях сидели люди — то были присяжные. Все они слушали доводы сторон, а затем голосовали. Судья контролировал процесс и выносил окончательный вердикт. Судьи не обязаны были следовать настояниям присяжных, но чаще всего делали так.

В этот раз на месте судьи сидел молодой человек. Натан был уверен, что он был в этом же возрасте, когда заигрывал с Аврелией. Этот судья с самодовольной ухмылкой смотрел на старика. За спиной у него мелькнул Оликус, который только недавно шепнул что-то судье на ухо и постепенно удалялся через толпу. Натан не знал его, потому значения этому не придал. Суд уже принял решение, а все, что предстояло пережить Натану, было лишь маскарадом.

— Пред судом предстал портной из города Эзилат Натан Алфаят, — представил Натана один из воинов, приведший его в зал.

Судья встал, развернул свиток и оглядел всех присутствующих в зале. Народ притих.

— Этот человек обвиняется в пособничестве бывшему правителю Эзилата Энрике Примоту. Этот человек нечестным путем нажил себе богатства, имел не равные возможности перед законом, благодаря связям уклонялся от уплаты налогов, нечестным способом побеждал в конкурентной борьбе, получая лучшие заказы и мешая другим мастерам в их деле. По каждому из вышеперечисленных обвинений есть как минимум с десяток случаев.

— Это ложь! — воскликнул Натан, не выдержав. — Я всю жизнь честным трудом добивался своего! Я…

— Молчать, когда суд говорит.

— Я не… — Натан хотел еще что-то сказать, но стражник безжалостно отвесил ему подзатыльника, да такой, что из глаз посыпались звездочки.

— Когда суд говорит, подсудимый должен молчать! — грозно повторил судья. На его молодом лице не сползала ехидная, мерзкого вида, улыбка. Лицо судьи обретало крысиный облик. — Вам будет дано слово. В конце. Сейчас перед судом выступят свидетели с подтверждением обвинений.

Натан стоял молча. Он понял, что этот суд был фарсом — все уже было решено. Слова судьи о свидетелях были красноречивы: «свидетели с подтверждением», а как же опровержения?

Новый суд Эзилата был кровожадным и однобоким. Сразу после гражданской войны такой суд безжалостно избавлялся от всех противников новой власти, а заодно под раздачу попадали и те, на чье богатство положили глаз. В новом мире самым ужасным преступлением оказалось иметь врагов, а поскольку для корыстных и жадных людей открывались поистине невообразимые возможности, враги объявлялись даже среди друзей.

Понеслась череда выступлений свидетелей. Девять свидетелей выступило против Натана. Среди них было много знакомых лиц и даже кожевник, лавка которого располагалась прямо напротив лавки Натана. Еще недавно тот смущено приветствовал его, помахав рукой, а сейчас этот человек усердно копал Натану могилу, давая против него показания. Это разбивало Натану сердце. Почему они так поступали, ему совершенно не было известно.

А потом в зале суда появился и Онестус. В груди у Натана екнуло — единственный друг, которому Натан открывал все свои секреты. Портной знал, что и Онестус пришел дать показания против него, но в глубине души еще надеялся, что он станет его защищать.

— Свидетель, вы клянетесь нам говорить правду? — строгим голосом спросил Онестуса судья.

— Да.

— Предупреждаю, что за ложные показания вас могут судить.

Судья говорил коротко с надменным тоном. Он чувствовал свое превосходство над всем, учитывая свой возраст. «Напыщенный алин, дорвался до власти», — подумал Натан. Судья был из эстов[27].

— Вы — Онестус Руфс?

— Все верно, господин.

— Вы знаете этого человека?

— Да. Виделся несколько раз по делу. Натан Алфаят его имя.

— Как вы можете охарактеризовать его?

— Как его охарактеризуешь? — Онестус в этот раз был серьезен, посматривал на Натана, но всячески старался избегать его взгляда. По его лбу и толстым щекам стекали мутные капельки пота. Он поджимал губы, подбирая слова. Онестус Руфс решил утопить Натана и довести дело, начатое не так давно, до конца. — Закрытый, высокомерный, жадный. Про него все всем известно, — сказал он.

— Высокомерный? Жадный? — закричал Натана. Онестус наконец посмотрел ему в глаза. Крик Натана был полон злости. Ему хотел вырваться и что-то сделать, но стража крепко держала его под руки. — Не я ли отдал тебе свои деньги, чтобы помочь с жильем, Онестус?

— Вам слова не давали. — раздраженно перебил его судья, — Стража, следите за подсудимым! Свидетель, продолжайте.

Онестус вновь отвел взгляд от Натана, посмотрел куда-то ему за спину, и продолжил:

— Перед войной дела у Алфаята шли хорошо. Он покупал у меня самые дорогие ткани. Я спросил у него, для кого он шьет, и он мне сказал, что Примот заказал новую партию нарядов к празднику Савинга.

— И это все в то время, когда население Эзилата голодало… Лицемерие, да и только, — ядовито заключил молодой судья, обращаясь к подсудимым.

«Что за фарс?» — мысленно спросил Натан. Он знал, что так не должно было быть. Судьи никогда не позволяли себе такого поведения. Ему окончательно стало ясно, что это постановка.

— Да, господин судья. Население тогда голодало. Натану сулили хорошую оплату — я точно знаю. Он мне сам все рассказал. Еще у него наряды заказали все легаты и приближенные Примота… — Онестус сделал паузу, а потом нерешительно добавил, — даже те, кто был осужден по самым строгим законам.

— Пожалуйста, подробнее.

— Речь идет о тех, кто…. Кто… — Онестус наиграно замялся — это было видно, — кто был пойман на похищении детей[28].

По залу прокатилось удивленное: «Что? Не может быть!». Натана будто окатило ледяной водой.

— Это ложь! — закричал Натан, защищаясь. В его голосе слышался и гнев, и страх. На него смотрели с осуждением, и это давило на него.

— Тихо! — прокричал судья, пытаясь успокоить зал.

— Ты сам говорил, Натан, — наконец обратился к Натану Онестус, — что знаешь этих людей, когда их уже подозревали в преступлении. Ты сам говорил, что они все еще пользуются твоими услугами. Те деньги, которые ты от них получил — это ведь грязные деньги. Как ты не понимал этого?

— Я… Я не брал их денег. — Натан был не в силах что-либо сказать. Предательство друга убило в нем всю веру в людей. Голос Натана зазвучал настолько слабо, что он сам себя не слышал.

Натан пристально смотрел на Онестуса. В глазах у него начало темнеть. Арктический холод прокатился по всему телу от головы до пяток, сердце сначала замерло на долю секунды, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Ноги ослабли, колени задрожали, и Натан почувствовал, что падает, теряя сознание. Стража подхватила его, а он только и смог слабым шепотом сказать:

— Подонок… Это ты…

Натана уложили на пол, оперев на стенку. Ему стало плохо, и он не соображал, что происходит, но суд и не собирались заканчивать.

— Приведите его в сознание, если сможете, — приказал страже судья, и стражники принялись шлепать Натана по лицу. — Вы все рассказали, свидетель?

— Я думаю, здесь нечего добавить, — развел руками Онестус.

— Тогда можете идти.

Онестус бросил презрительный взгляд на Натана. «Говорил я тебе, уходи из города», — подумал он и вышел из зала. Онестус уже все уладил. Когда Натана лишат имущества, все оно будет выставлено на продажу за копейки. Пара сделанных взяток обеспечили ему первое место в очереди на торгах. Дом, мастерская и все вещи портного достанутся ему очень скоро. Онестус потирал руки. В очередной раз он справился со своим бедственным положением.

Суд скоро закончился. Натану так и не дали оправдаться — он даже не успел прийти в себя после предательства Онестуса. Присяжные единогласно проголосовали за виновность старика. Судья вынес неожиданно резкий приговор — Натана действительно лишили всех его владений и имущества, его должны были заковать на неделю в колодки на площади в Эзилате, а потом отправить рабом на работы в шахты в горах Содраберг. Для Натана это было равно смертному приговору. За судом все это время наблюдал Лотар и понятия не имел, как помочь старому портному.

Тит не долго думал, как быть. Сразу после встречи с Иллиром, он стал дождаться, когда легат Терентий выйдет из шатра. Когда это случилось, он обратился к нему за помощью. Он изложил ему всю ситуацию, в том числе и то, что рассказала Варию Тасия. Терентий отвел Тита подальше от лишних ушей. Вокруг стояли шатры, которые большими парусами надувались на ветру, трепыхались и шелестели.

— В самом деле? — удивленно спросил он и с двусмысленной улыбкой, будто говорил о близком друге, добавил: — Я догадывался, что наш старина Бени покрывает преступный синдикат. Ты бравый воин, истинный сын Эзилата — ты думаешь о Республике. Это видно. Даже Иллир отметил это после твоего ухода. Ты поступаешь правильно. Но поверь мне, сейчас не время этим заниматься. — Он положил руку на плечо Тита, будто хотел поддержать, но Тит чувствовал лживость в каждом движении Терентия. — Нанеся удар по офицерам, ты ослабишь армию. Хоть легат Неро и нечист на руку, он из лучших командиров Эзилата. Если его не станет, то кто его заменит? Ты доставишь неприятности Иллиру, заставив его искать нового кандидата. Ты хочешь доставить ему неприятности?

— Нет, легат Галлус, не хочу, но разве можно позволить преступнику оставаться в столь высоком положении?

— Ты похоже не понял, центурион. Я не даю тебе совет. Я приказываю тебе оставить попытки восстановить эту, так сказать, «справедливость». То, что тебе оказали большую честь, произведя в новое звание и выдав доверительное задание, не значит, что ты можешь поднимать свой жалкий нос на вышестоящих офицеров. Ты видимо позабыл, кто ты. Не пытайся прыгнуть выше головы. С Бенегусом Неро разберутся без твоей помощи тогда, когда для этого будет время. Тебе это ясно? — Тит опешил от слов Терентия. — Я жду ответа.

— Ясно, легат Галлус.

— Тогда иди по своим делам. Если я узнаю, что ты нарушил мой приказ, я закую тебя также, как ты сделал это с твоим отцом. Теперь проваливай.

Они обменялись многозначительными взглядами, и Титу стало ясно, что они не найдут общего языка. Тит молча развернулся и пошел прочь. В груди у него горело гневное пламя. Абсолютно все стало прозрачно. Круговая порука царствовала среди офицеров и чиновников Эзилата — все покрывали друг друга и не давали таким как Тит действовать. Когда Галлус отчитывал его, Титу хотелось выдернуть клинок из ножен и вонзить легату в грудь, но он не мог этого сделать. Он не мог подорвать доверие, оказанное ему Иллиром.