Странствие. Книга I

Глава II. Гости

Прошла пара дней с тех пор, как Онестус занял у Натана денег. Больше он не навещал приятеля и старался не показываться ему на глаза. Натан, из-за того, что заказов в последнее время не было, изменил ритм своей работы. Он приходил к себе в лавку, быстро делал дежурные дела и устраивался в теньке на скамье под навесом у входа в мастерскую. Так он проводил обычно около часа. Портной просто сидел, опершись на дощатую стену. Отсюда он мог преспокойно наблюдать за течением жизни вокруг, не вторгаясь в не, не становясь участником событий. Но в последнее время интересных событий на улице происходило мало. Вести о войне в Эзилате быстро распространилась по землям вокруг: торговцы, искатели приключений, наемники и просто путники стали остерегаться дорог, ведущих туда.

В это утро на небе не было ни облачка, приветливо пригревало яркое мартовское солнце. Птицы пели как оголтелые, и пахло набухающей почками весной. Натан полюбил такие утренние часы, наполненные ласковой теплотой. Именно ради них он и сидел на скамье. Но в этот день все пошло наперекосяк.

Натан размышлял над словами Онестуса и Попла и вдруг стал осознавать, что действительно мало уделял внимания другим людям. Он стал оглядываться вокруг и обратил внимание, что у него есть соседи. Ему показалось странным, что раньше он совсем их не замечал. Он прожил в Эзилате так много времени, но последние два десятка лет пролетели столь быстро, что он совершенно не мог вспомнить ничего примечательного. Ни друзей, ни воспоминаний, ни радостных событий. Он взглянул на руки и увидел исколотые иглами пальцы и ладони знаменитого и привилегированного в прошлом портного.

Натан еще раз огляделся: напротив располагалась лавка кожевника. Он шил кожаные куртки, и прямо сейчас выделывал шкуры из недавно закупленных заготовок. Натан знал его. Они пару раз пересекались по необходимости, но Натан никогда с ним не здоровался. Кожевник работал усердно и лишь через несколько минут заметил пристальный взгляд Натана. Он приподнялся и с заметным смущением махнул ему рукой. Натан сделал тоже самое в ответ.

Потом старик посмотрел направо. Улица была довольно узкой и лавки на ней располагались вплотную друг к другу, так что можно было слышать все разговоры. Там располагалось еще несколько мастерских. На улице толпились люди и что-то оживленно обсуждали. Они были знакомы друг с другом уже много лет. Вскоре к этой группе присоединился и кожевник. В этой толпе Натан увидел только одно знакомое лицо. Все ремесленники и купцы улыбались друг другу, кто-то хлопал кого-то по плечу, кто-то кому-то улыбался, но никому из них не было ни какого дела до старика на лавке – все привыкли, что Натан сидит по утрам в одиночестве, стараясь ни с кем не общаться. Когда он осознал это, он почувствовал себя самым настоящим чужаком. Вот тогда Натан и понял, что Онестус, несмотря на его корыстные мотивы, был абсолютно прав. Старик решил, что должен извиниться перед ним. Но он все равно не хотел покидать Эзилат. У него не появилось такого страха за свою жизнь, чтобы он сломя голову готов был бежать куда-то прочь из города. Да и вокруг все как-то утихло, после недавнего сражения. «Жизнь налаживается. Вот и я найду себе в ней место», – мысленно улыбаясь, подумал Натана. Он думал, что сможет найти иное решение в сложившейся ситуации.

Натан попытался глазами найти Онестуса. «Он должен быть где-то тут», – но старик напрасно выискивал его глазами. Его приятеля не было видно. Внезапно на пороге, словно утренние длинные тени, выросли две фигуры – это были люди восточной наружности, по всей видимости, прибывшие в Эзилат по морю. Один из них выглядел более солидно и внешне похож на торговца. На вид ему было около сорока-сорока пяти лет. Второй, сопровождавший его, был совсем юн, не старше семнадцати лет.

Натан, не давая проронить им не слова, вскочил со скамьи и со словами: «О, нет-нет! Я не собираюсь с вами торговаться!», – зашагал к входу в свою мастерскую. Мастерскую известного портного частенько навещали торговцы, пытавшиеся договориться с ним о поставках товара, но он всех отправлял куда подальше. Работать он ни с кем, кроме Онестуса, не собирался.

Но неожиданный гость, нахмурив брови, только недоумевая, наблюдал, как Натан пытался скрыться из виду.

– Я и не собирался с вами торговаться! – наконец сказал он вслед Натану. – Почему вы так решили?

Тот сделал еще несколько шагов, прежде чем остановиться, а потом обернулся и бросил на гостя недоверчивый взгляд: на вид он был слишком похож на торговца.

– Вы торговец? – спросил Натан.

– Я действительно продаю некоторые…

– Вот! Поэтому и решил. У меня глаз наметанный. Идите отсюда.

Портной и сам попытался уйти, но гость настойчиво окликнул его:

– Да постойте же! Уважаемый, уважаемый! Господин Натан Алфаят! Я сюда прибыл не для того, чтобы продавать вам что-то.

Люди на улице услышали перепалку и обернулись. Натан смутился и лишь отмахнулся. Он зашел внутрь мастерской, закрыв за собой дверь. Снаружи послышалась знакомая, но непонятная речь на ашарском языке. Говорил тот, что был постарше: «Я ла мин шахс гуриби. Хал хадха хатаа Натани?»3 Потом кто-то из них подошел к двери и постучал. Мастер, усевшись за свой рабочий стол, лишь фыркнул, пытаясь игнорировать незваных гостей, но они постучали вновь. Портной всегда очень негодовал, когда кто-то без спроса вторгался в его будничные дела, и это вторжение было слишком напористым, что явно пришлось ему не по вкусу.

«Господин Натан!» – раздалось протяжное из-за двери, но в этот раз звучал голос, явно принадлежавший юноше. – «Пожалуйста, откройте нам дверь. Обещаю, мы не собираться продавать вам никакие ткани».

Натан свирепо зарычал и подскочил со стула. «Мы не собираться…!» – шипя, повторил Натан, – «…Никакие ткани! Научились бы лучше говорить на нашем языке, прежде чем являться к нам!» Он широкими шагами подошел к двери и настежь раскрыл ее.

– Чего вам надо? – очень грубо и резко спросил он сквозь зубы. Губы его съежились, на висках пульсировали венки.

– Господин Натан, – учтиво обратился старший, – Я – Джарир.

Джарир чуть заметно поклонился, развел руками в реверансе и многозначительно замолчал, смотря на Натана.

– Рад знакомству! – выждав значительную паузу, раздраженно сказал Натан, – Чем обязан? Говорите, да побыстрее.

– Вы не узнаете меня? – удивился Джарир. Он лукаво посмотрел на своего молодого спутника, а потом блеснул глазами на Натана.

– Нет! – ничуть не спокойнее ответил Натан. – Не понимаю, почему я вообще должен вас знать.

– Мы с вами знакомы очень давно! Я – Джарир! Мы путешествовали с вами на корабле «Амика» из Юкстомара в Антарсию. Припоминаете?

Натан молча смотрел на Джарира, с трудом соображая, что происходит: вернее, он припоминал о давнем путешествии, но совсем не мог припомнить никакого знакомого с тех далеких пор. Догадавшись, что у Натана в голове каша, Джарир стал улыбчиво напоминать:

– Вы тогда рассказывали, что затеяли путешествие на Север! Про титанов, что вы должны были найти для кого-то лекарства …

– Замолчи! – вдруг гневно воскликнул Натан. – Ни слова больше!

Джарир смотрел на портного, замерев как статуя, и только еле заметная улыбка да блеск в его небольших глазках, утонувших в лице, выдавали наличие жизни. Нижнюю часть лица скрывала невероятных размеров борода, которая мягкой волной легла на грудь. Рот сверху находился под натиском косматых усов, которые так и норовили попасть в рот Джарира. Наряд его был пышным и ярким: вся одежда была золотых и белых оттенков, переливалась и сверкала, точно слиток драгоценного металла в свете солнечных лучей; тюрбан был размером с добрую тыкву, скреплен красивым красным драгоценным камнем, который подчеркивал всю важность этого головного убора и, по всей видимости, его владельца.

Видимо, как только Джарир понял, насколько не уместна была его улыбка, он тут же убрал ее и стал серьезным на вид. Юноша, с которым он пришел, и вовсе, пока находился в поле зрения Натана, не находил себе места. Они не на шутку встревожили портного. Алфаят как-то неожиданно поник и, опустив глаза, устало повернулся и пошел к своему рабочему месту. Гости наблюдали за ним с хмурым выражением лица.

Натан все вспомнил. Почти тридцать лет минуло с того момента, когда он познакомился с Джариром. Он не помнил об этом человеке, потому что тогда его волновала более всего на свете судьба его возлюбленной Аврелии. Она тяжело заболела. Молодой человек оставил возлюбленную в Юкстомаре и отправился в путь на север, где надеялся найти для нее лекарство.

Неудивительно, что Натан разгневался, когда Джарир упомянул эту историю, потому что весь тот период его жизни отождествлялся с горем и болью. Лишь благодаря долгому времени и упорному труду он смог запечатать эти чувства в своем сердце, но Джарир раскупорил тайник и выпустил боль наружу.

Натан упал, будто без сил, на табурет и опустил голову, прикрыв глаза рукой. Гости смотрели на него. Так они простояли молча несколько минут.

Джарир выдержал очень длинную паузу и все-таки сказала:

– Господин Натан, я прибыл к вам, чтобы выразить свое почтение и рассказать о путешествии, в которое я отправляюсь.

Натан молчал и внешне не подавал никаких признаков внимания.

– Давным-давно своими историями вы вдохновили меня, – осторожно продолжил Джарир. Он не хотел ждать, пока Натан станет слушать его – уж такой он был. – В то время я был малолетним оборванцем, таким как он, – Джарир показал на спутника. – Моя роль на судне состояла в том, чтобы подавать на стол капитану, выполнять самую грязную работу. Я очень старался выполнять свою работу хорошо для того, чтобы выжить. Но силы мои были уже на исходе, и я хотел уже сдаться. Но потом появились вы и раскрыли мне глаза на то, каким огромным может быть мир. Тогда-то я и понял, чего хочу. Да… Именно тогда. Я понял, что хочу увидеть весь этот мир своими глазами. Моей целью стало забраться в самые дальние земли и вернуться с великими трофеями оттуда.

Натан с трудом успокоил себя и вслушался в речь Джарира. «Что ты за человек такой? Пришел сюда, лопочешь о своем, и даже не обращаешь внимания, что никому твои истории не нужны…» – подумал Натан.

– Я тут причем? – чуть слышно пробормотал Натан. Он все также не смотрел на Джарира, а потом взял в руки иглу и стал шить.

– Как при чем!? Эти мечты появились именно благодаря вам! Вы представляете, я ведь совсем не знал, что вы здесь – в Эзилате. В скольких городах я побывал, а сколько времени уже прошло! И тут, когда я собираюсь отправиться в то самое путешествие на Север, о котором мечтали вы, я решаю посетить Эзилат, и узнаю, что вы живете именно в этом городе. Мы ведь расстались в Антарсии! Я не мог не посетить вас!

– Какое совпадение, – тяжело заметил Натан, – но я-то тут причем?

Джарир будто не заметил раздраженного и грустного тона старика, быстро ответил:

– Вы не причем, если, конечно, вдруг не решите отправиться в странствие со мной!

Услышав эти слова, Натан будто отрезвел и с подозрением посмотрел на гостя. В этот миг в его голову закралась мысль, не подослал ли этого так называемого «Джарира» Онестус. Уж больно странным было появление человека, с которым Натан познакомился так давно – это было словно в прошлой жизни. В этот момент он не мог отбросить этой мысли, хотя для этого достаточно было вдумчиво все взвесить: только одежда Джарира стоила целое состояние. Как бы Онестус смог уговорить такого богатого человека заниматься такой ерундой, но Натан в тот момент об этом не думал.

– По правде говоря, я пришел сюда посмотреть на вас. Вы долгое время были идеалом в моей далекой юности. Мне очень захотелось убедиться, что вы также добились своего. Мне казалось, что вы захотите рассказать мне о Севере все, что знаете.

Речь гостя замедлилась в конце и обрела оттенок задумчивости. Он огляделся вокруг и смог рассмотреть, наконец, лавку портного. Джарир постарался не показать, что в нем зародилось некоторое разочарование. Он надеялся найти не старого портного, а искателя приключений. Тем не менее, его успокаивало, что Натан был знаменитым человеком.

Натан все также раскручивал мысль о том, что Джарир не случайно пришел к нему.

– Меня не интересуют никакие путешествия. Кто надоумил вас прийти сюда?

– Говорю же, я сам, – изумился внезапному вопросу Джарир. – Почему вы спрашиваете меня об этом?

Натан не ответил на его вопрос, а лишь ехидно подметил:

– Да, конечно, сам!

– Так и есть.

– И кто же сказал вам, где меня найти?

– Люди. Я много с кем общаюсь. Так слово за слово, не помню кто, рассказал мне о вас, Натан. А когда я услышал имя, то догадался, что это вы – вот и решил проверить. Мне стало любопытно.

– Любопытно значит?

– Именно.

– Не был ли случайно тот человек, о котором вы говорите, торговцем тканей?

– Я без понятия, – недоумевая, ответил Джарир, – почему вы спрашиваете?

– Потому что я знаю, почему вы решили зайти сюда. Что вам пообещали, если вы уговорите меня убраться из города?

– О чем это вы?

– Да о том, что вам заплатили, чтобы вы убедили меня отправиться в это ваше путешествие!

– Что за вздор?

– Это вы мне расскажите. Вы хотите, чтобы я отправился с вами в путешествие?

– Я не буду против этого, но я не настаиваю.

– Ага! Вот видите. Вы хотели бы этого, просто не можете прямо сказать. Сейчас многие зарятся на мое имущество, подсылают всяких проходимцев, но вот что я вам скажу – как бы ни так. Мое имущество никому не достанется. Ни тем, кого я не знаю, ни тем, кого я НЕ знаю! Тебе не удастся убедить меня бросить все, что я нажил таким трудом.

– Я не понимаю, о чем вы, господин.

Чем больше Джарир отпирался, тем больше Натан уверялся в том, что он подослан Онестусом или кем-то еще. Все сходилось: Онестус был знаком со многими торговцами и много знал о Натане. Чего ему стоило попросить кого-то из знакомых хорошо отыграть роль. Услуга за услугу, так сказать.

«Ух ты гад, Онестус», – думал Натан. Он злился. Еще несколько дней назад Онестус занял у него денег, а сам за спиной искал, кого бы подослать к Натану. На лице старика проступил пот, на висках от злости вздулись вены. Натан, взглянув на лицо опешившего Джарира, злобно прокричал, с размаху ударив сильно сжатым кулаком об стол:

– Не надо мне тут! Уходите отсюда и даже не думайте появляться здесь вновь!

Джарир молча смотрел на Натана и поражался необъяснимому, как ему казалось, порыву гнева. Он больше не сказал ни слова, просто вышел из лавки. Натан встретился с юношей глазами. Его умные карие глаза действительно напомнили ему о Джарире из тех самых лет. Действительно, они были так похожи: растрепанные черные волосы, худое тело – почти что кожа да кости, смуглое лицо, больше подходившее воришке. Юноша стоял рядом с входной дверью, вжавшись практически в стену, и неуверенно сказал: «Я – Лотар, господин». После этого он тоже вышел из лавки. Натан так и не понял, зачем мальчик представился, но этот миг запомнился, и гнев резко покинул его.

Внутри настала полная тишина. Натан с облегчением облокотился на скрипучую спинку стула, но на сердце у него стало еще тяжелее. Он вновь вспомнил об Аврелии.

Тит – высокий стройный легионер, командир отряда в чине декуриона4. Не смотря на низкий чин Тита, все обращались к нему с почтением, особенно обычные воины. В суровом и строгом взгляде этого невысокого человека чувствовалась какая-то сила, наводившая трепет и вызывавшая уважение. Он отличался чрезвычайной сдержанностью и иногда казался слишком холодным. Но солдаты любили его. Следовать за ним было легко – когда Тит отдавал приказы, у них возникало твердая уверенность, что они абсолютно правильные.

Тит все время ходил в панцире. Лишь вечером в личных покоях его можно было застать в обычной серой тунике. Ему была присуща аристократическая строгость и официальность, а военная униформа как нельзя лучше подчеркивала это. В остальном облик его отличался простотой: Тит всегда следил, чтобы лицо было чисто выбрито, под часто нахмуренными густыми бровями скрывались глаза стального оттенка. Его суровость подчеркивал шрам, рассекавший бровь, оставшийся с далекой войны, в которую он сунулся по юношеской глупости.

Молодой воин вошел в комнату декуриона без стука. Она была плохо освещена и, казалось бы, принадлежала заядлому вояке, но нет – там было все очень аккуратно уложено, чисто и воздух казался свежим, в отличие от стоявшего потного смрада в общих помещениях.

Тит молился, стоя на коленях у маленького алтаря. На этом алтаре была лишь одна неясная фигурка, не принадлежавшая ни одному из известных вошедшему богов. Тит молился каждый день: рано утром и вечером. Воин вошел без разрешения, так как решил, что передать приказ командира нужно срочно, потому смущенно окликнул Тита:

– Декурион Тит, – приветственно обратился он, оставшись стоять у входа в помещение.

– Чего тебе? – не оборачивая головы, спросил Тит.

– Приказ от легата.

– Я занят. Ты не видишь?

– Я подумал… Да, прошу прощения, – отступил воин.

Он вышел из комнаты, но сам, негодуя на себя за допущенную оплошность, ругался и на себя, и на командира. Он видел, что Тит занят, но поперся к нему. «Приказ важнее молитвы, мог бы и отвлечься», – тем не менее, оправдывал себя он.

Воина звали Хадегис. Это был храбрый, отличный легионером, но, несмотря на это и на все старания Хадегиса, Тит его основательно недолюбливал. Хадегис догадывался, почему так повелось. Он был алином – пришлым или не коренным жителем Эзилата. Алинов в последние годы стало там слишком много. Они толпами шли на юг со всего Дин-Ала, убегая от войн, разрухи и подступающих все более холодных зим. Это мало кого радовало. Тут и там они сверкали своими светло-золотыми и русыми волосами на улицах великого города. Варварская неотесанная речь доносилась из всех заведений и рынков и резала ухо местным жителям. Они пришли в поисках лучшей жизни, и лишенные всяких прав, становились дешевой рабочей силой. Многие их не любили, и Тит был одним из этих многих, потому что такие люди попадали и в армию.

Спустя некоторое время Тит вышел из своей комнаты и, сурово посмотрев на Хадегиса, сказал:

– Я тебя слушаю, воин.

Хадегис не стал мешкать и сообщил:

– Легат Бенегус Неро приказал пройтись по лавкам ремесленников и разузнать, кто среди них поддерживал Примота. – Он протянул Титу свиток и добавил: – Среди них много тех, кто за время правление треклятого Примота хорошенько обжился жирком.

«Видимо наверху, наконец, обратили внимание на этих плутов. Я там шороху наведу», – подумал Тит. Он ненавидел всех богачей, пользовавшихся привилегиями старого правителя, и уже начал с радостью мысленно готовиться к своему рейду по их домам.

– В приказе обратили особое внимание на нескольких, – отметил Хадегис.

«Властью, наделенной мне правителем Иллиром и гражданами Республики Эзилат, Я, легат Бенигус Неро, приказываю провести поиск предателей и реакционеров, в тайне поддерживающих прежнюю власть, среди купцов и ремесленников в купецком5 районе города. Особой внимание необходимо обратить на граждан Алмерикуса Ветуса, Ливиуса Субруфа, Натана Алфаята и Феликса Долорона. Приказываю убедиться или опровергнуть, что они поддерживают старый строй, но по данным, полученным от наших соглядатаев, эти люди – враги Иллира».

Так говорилось в приказе.

«Приказываю убедиться или опровергнуть» – всегда значило не убедиться, а запугать или сразу отправить в темницу.

Что-то щелкнуло в голове у Тита, когда среди прочих, он услышал имя Натана. Он знал его. «Интересно, я как-то совсем позабыл про Натана», – задумчиво произнес Тит, как будто к кому-то обратился.

– Ясно. Сообщи легату, что приказ будет выполнен.

– Есть! – звонко отозвался Хадегис и быстро ушел.

Тит перед тем, как отправиться выполнять приказ, какое-то время размышлял и вспоминал Натана – они были знакомы с давних пор, но совсем не общались. Натан не всегда был «Великим» портным. Были времена, когда он работал в армии и шил одежду для самых обычных солдат. Именно благодаря этой службе ему удалось прославиться и получить первых значительных клиентов. Многие воины и ремесленники, работавшие в армии, злобно следили, как росла его популярность. Как несказанно везло человеку! Один за другим высокопоставленные командиры обращались к Натану, и это при том, что он был таким же алином, как и Хадегис, хоть и прибыл в Эзилат из страны-побратима – Юкстомар. За заслуги перед Республикой его позже произвели в граждане. «Заслуги перед республикой! Республикой должно быть там и не пахло. Все благодаря выслуживанию перед Примотом», – мысленно ругался Тит. Тем не менее, по поводу Натана у Тита были сомнения, но приказ – есть приказ.

После этого он вновь стал на колени перед алтарем, поставил напротив себя фигурку и стал тихо шептать:

«Ты знаешь, моя цель искоренить все то зло, которым переполнен город. У нас теперь новый правитель, и он несет свет на острие меча всем жителям Южных Земель. Мы и есть острие меча. Я – острие меча. Все эти мелкие людишки – все они пережитки прошлого, осадок старого строя. Я должен убрать всех их с пути Иллира, тогда все будет, как мы мечтали с тобой: наша Родина будет в полной безопасности». Он внимательно посмотрел на статуэтку, будто мысленно направлял свои слова к небесам. Через нее он мысленно обращался к матери, которую потерял в раннем детстве. Для Тита это был единственный способ поделиться с ней своими сокровенными мыслями. В такие моменты он будто бы получал советы, во всяком случае, он надеялся на это. Вера в это стала для него своей особой религией. Других богов для него не существовало. Единственным, кто мог претендовать на подобное почитание, был Иллир.

Тит был ярым его сторонником. Новый правитель дал ему надежду, просвет в туманном будущем. Ему казалось, что в том мире, где правил Энрике Примота, не было места для чести, честности и справедливости. Он много раз видел проявления всех самых гнилых качеств в людях Эзилата, даже в своем собственном отце, поэтому, когда появился Иллир, он вдруг увидел, что только этот новый для Эзилата человек может все поменять.

За время восстания и гражданской войны Иллира, Тит еще сильнее проникся его идеями и теперь он никогда не сомневался, когда отдавал приказы. Да, Иллира он считал, если не богом, то полубогом. Поэтому Тит никогда не упоминал, что Иллир по сути своего появления никогда не имел прав становиться правителем Эзилата и тоже был алином. Единственное, что отличало Иллира от остальных – он появился из моря.

Внезапный громкий стук в дверь оторвал от работы Натана. Неприятное чувство в животе усилило испуг, дыхание и стук сердца поймали ритм ударов в дверь и стали отчаянно быстрыми. Натан сразу все понял: предостережения Онестуса сбылись. Всю последнюю неделю он отгонял мысли, что это может произойти, но в глубине души оставалось понимание, что когда-нибудь вспомнят и про него. Нельзя было быть приближенным Энрике Примота и не получить воздаяние от новой власти. Всех, носивших красные тоги6, облачили в кандалы. И теперь они пришли за ним… Вновь раздались удары в дверь!

– Натан Алфаят! Живо открывай дверь! Именем Иллира! – грозно провозгласил человек за дверью.

Дверь была заперта на деревянный засов – ненадежная защита. Что делать: бежать или послушно открыть дверь? Но чего бояться Натану – он ведь портной и, хоть служил прошлому правителю, не сделал ничего плохого в своей жизни. Но что-то заставляло его дрожать, пугало до самой глубины души. Медленно встав из-за стола, он маленькими осторожными шажками двинулся в сторону двери. Мастер просил всех богов, которых знал, чтобы пол под ступнями не скрипел, но нет, они безжалостно и предательски выдавали его присутствие в помещение. Стражник еще сильнее забарабанил в дверь. Натан прощальным взором осмотрел всю мастерскую и сделал шаг к двери. Мастерская провожала его гробовым молчанием и полумраком.

Засов неторопливо заскрипел, стукнул рукояткой по упорам, будто молотком по наковальне, и освободил дверь от заточения. Она, завизжав, отворилась. В помещение ворвался сквозняк и задул несколько свечей. Осталась лишь одна. Перед Натаном предстали три воина, обвешанные кольчугами, в пластинчатых панцирях и красных плащах. На головах у них были шлемы, в руках у двоих были копьях, у третьего – свиток. Его меч висел на поясе в ножнах. Это были декурион Тит. Натан узнал его. Они сурово оглядели Натана с ног до головы, а после один из них отпихнул старика, и все трое вошли в мастерскую. Все тот же воин, которые толкнул Натана, взял его за шиворот и резко швырнул к столу: «Сядь!» Старик сел. Сердце должно было вот-вот выпрыгнуть из груди портного. «Что происходит? Почему такая жестокость?!» – спрашивал он себя, но не решался произнести эти слова вслух. Сил превозмочь немой страх не было. Губы не шевелилось, язык, как улитка, приклеился к небу и, не слушаясь хозяина, проталкивал пустоту в глотку.

Тит со свитком чинно и многозначительно оглядел мастерскую, а после опустил свой взгляд на хозяина лавки. Другие два воина бесцеремонно прогуливались по помещению, осматривали вещи Натана. Тит положил одну руку на гарду своего меча и сказал:

– Здравствуй, Натан. Давно не виделись, – голос Тита был пугающе спокойным, леденил душу. Натан нервно сглотнул слюну и вместо приветствия только кивнул. – Я прибыл сюда сообщить, что взор Иллира наконец пал на таких как ты – ничтожных плутов, воров и взяточников. Это значит, что тебе впредь запрещено работать в этой мастерской, по крайней мере, до тех пор, пока суд тебя не оправдает, – Натан, замерев, слушал, – но это вряд ли случится.

– Но почему? Что я сделал? – спросил портной. Страх сковал его, и он крепко вцепился пальцами в табуретку. Голос был спокойным и ровным, но нервозные колебания его тона выдавали эмоции. Натан не знал, чего ждать от прибывшей стражи: он слыхал, что были случаи, когда с преступниками кончали прямо на месте. Про Тита Натан тоже много чего знал: жестокий, кровожадный легионер, побивший немало людей Энрика Примота. Он никого не щадил, и всегда был крайне суров в своих наказаниях. Только благодаря этим качествам ему и удавалось выйти из тени своего отца Максиана, легендарного полководца Эзилата. Тит лично посадил своего отца в самую глубокую темницу в замке, за поддержку Энрика.

Один из воинов, услышав вопрос Натана, громко ухмыльнулся. Он был в паре шагов от него, но его голос был отчетливо слышен: «Как они все уверены, что ничего не сделали».

– Что ты сделал? Скажи мне, Натан, кто платил тебе больше всех за эти тряпки? – Тит поднес к лицу Натана небрежно взятую недавно изготовленную тогу. Старик посмотрел на нее безмолвно: она была сделана из очень дорогой ткани, такую тунику не носили простые люди и даже не каждый аристократ позволял себе такую роскошь. – Ну же, скажи.

– Энрике… Энрике Примот… – обреченно произнес Натан.

Воины кружили акулами вокруг, а Тит навис над Натаном грозной тенью. На вид он был доброжелателен и даже чуть заметно улыбался, но от него веяло беспощадной жестокостью к врагам. Натану казалось, что, если он скажет что-то не так, Тит тут же прикажет убить его, поэтому с таким трудом назвал имя прошлого правителя. Но декурион лишь улыбнулся и отбросил тунику в сторону.

– Видишь. Ты получал грязные деньги.

– Грязные? – тревожно спросил Натан. – Я просто делал свою работу…

– Убийцы, служившие Примоту, тоже просто делали свою работу. Его солдаты тоже просто делали свою работу. Его жрецы тоже просто делали свою работу. Но все вы знали, как он получал власть и деньги, а значит, вы все разделяли с ним ответственность.

– Я ничего не знал!

– Не дури мне голову, – в голосе Тита, наконец, появилось раздраженность. – Ты был его приближенным, вечно участвовал в его пирушках.

– Он звал меня, но я бывал там всего несколько раз…

– И ты ничего не слышал? Не видел? Ты будто не знал, как он делит городскую казну с подельниками? Сам не брал оттуда?

– Ни в коем случае! – нервно воскликнул Натан. – Я просто шил одежду. Мне не было дела до них, клянусь!

– Получая деньги от кого-то, нужно всегда помнить, об ответственности, которую ты разделяешь с этим человеком. Его деньги несли зло, значит и ты творил зло.

– Сжалься, сжалься, декурион Тит! – послушно исправился Натан. – Я лишь старик… портной!

– Молчать! Ты служил Энрику Примоту, а значит, ты предстанешь перед судом! – сурово проговорил декурион.

– Я лишь портной, я шью одежду, за что меня судить… – попытался оправдываться Натан.

– Последний раз говорю, молчать! За что судить – мы найдём. – Тит подошел очень близко к Натану и тихо добавил на ухо: – Молись своим богам: благодари их за то, что я не отправляю тебя в темницу уже сегодня.

Тит выпрямился и выдохнул. Уже нескольких человек он навестил за тот день. Те, кто были перед Натаном, были личностями куда неприятнее. Таким, как Натан, Тит обычно давал время сбежать из города, ведь суд в последнее время был очень суров, и приговор почти всем подсудимым был одинаков.

– Завтра большой праздник. В честь этого у тебя будет день подготовиться к суду. Но такого великодушия послезавтра уже не жди. – Тит махнул рукой, и воины пошли к выходу, а он напоследок негромко добавил: – Послезавтра будет суд. Я приду за тобой рано утром. И лучше, чтобы тебя здесь я не нашел. Уходи из города сегодня же. Не смей оставаться. Если останешься, знай, что в Эзилате тебя будет ждать только смерть!

После этих слов Тит ушел. Натан все также оставался на месте, сидел у стола и с ужасом смотрел в спину уходящему легионеру. Сильный сквозняк ворвался в мастерскую через открытую дверь и погасил последнюю свечу. В мастерской стало совсем тихо и темно. После ухода стражников в груди Натана закипела гремучая смесь из горя, обиды и бессилия. Он сел на пол подле стола и долго сидел, упершись головой в руки, а после уснул тревожным сном.