Странствие за Фарадоунами

ГЛАВА IX

Одиночные капли дождя, долетавшие раньше до Наба, превратились в ливень; казалось, огромная водяная завеса обрушилась с неба. Уркку пустились через поле бегом, волоча мальчика за обе руки. Его одежда из коры пропиталась водой, с волос текло на спину. Вскоре сквозь дождь Наб увидел группу построек, сгрудившихся на ближней стороне пологого подъема. Он догадался, что это жилища уркку и что именно туда они и направляются. Они достигли ворот и, открыв их, помчались по каменистой дороге, ранившей стопы мальчика. С обеих сторон дорогу обрамляли строения, и Наб слышал, как внутри тяжело дышат и перетаптываются коровы; по временам, заслышав стук ботинок уркку по дороге, кто-нибудь из коров громко мычал. Затем они неожиданно обогнули угол, и перед ними оказалась ферма; подбежав к ней, парни остановились под защитой крыльца.

— Сними ботинки перед тем, как заходить, Джефф; Ма разворчится, если мы натащим грязи. Чертов дождь, я весь промок. Так, давай, заводи его.

Они открыли дверь, и на Наба стеной обрушились жара и густой кухонный чад; от тяжелого воздуха Наб сразу же начал задыхаться. Он поразился, увидев, что в комнате свет ярче дневного, и ему пришлось щуриться, чтобы не ослепнуть. В доме стоял шум и гам; он увидел еще двух уркку, и эти двое возбужденно перекрикивались с двумя его поимщиками, все еще державшими его за руки. Главная часть тепла вроде бы шла от большого красного потрескивающего зарева в одной из стен комнаты; Наб, вспомнив описание Биббингтона, предположил, что это очаг, и был им напуган и очарован. От его коры, начавшей подсыхать, стал подниматься пар, и то же самое, как он видел, происходило с одеждой уркку. Теперь они все смотрели на него, разглядывая с ног до головы, отворачиваясь, чтобы перекинуться словом друг с другом, и снова повертываясь к нему. Наб ощущал себя загнанным в ловушку и беззащитным, и отчаянно оглядывался в поисках выхода, но его не было; на мальчика давили стены и спертый воздух. Тут заговорила женщина:

— Возвращайся к своему ужину, отец; он остынет. Проходите и садитесь, мальчики, и я накрою вам ужин, а потом разберусь с ним. Говорите, вы нашли его в лесу, и он не разговаривает по-английски? И гляньте только на его одежду и волосы! Джефф, иди, умой лицо и положи немного мази, у тебя там скверные царапины, и погляди только на его ногти! Ему бы не помешало как следует вымыться. Могу поспорить, он умирает с голоду, бедняжка. Отец, принеси мне тарелку, я положу ему немного рагу.

Братья отпустили его; один из них вышел в дверь за кухней и направился вверх по лестнице, а другой сел рядом с отцом за длинный стол в середине комнаты. Наб стоял, дрожа от страха, в луже воды, которая натекла с его волос; он остался там, где его оставили, — а что еще он мог сделать? Женщина подошла к кухонной плите и открыла дверцу духовки, чтобы достать горшок с тушеным мясом. Она положила целую поварешку мяса на тарелку с картофелем и брюссельской капустой, а тарелку поставила на стол рядом с местом, где сидела сама. Затем подошла к Набу.

— Мать, ты с ним поосторожнее, видела же, что он сделал с Джеффом? — сказал второй брат.

— Знаю. Со мной он будет паинькой. Иди поешь чуток, — сказала она, осторожно положив ладонь Набу на руку и мягко потянув его к столу.

По тону ее голоса Наб чувствовал, что женщина не желает ему зла, и позволил отвести себя. Затем под него подпихнули стул, и теперь он сидел за столом, как и все прочие. Его страх начал уступать место любопытству; из того, как женщина показывала на предметы на столе, а потом на его рот, он заключил, что ему предлагается это съесть. Он наклонился понюхать пищу и услышал смех уркку. Он быстро поднял голову, и женщина, все еще смеясь, склонилась над ним и положила руку ему на плечо.

— Это всего лишь рагу, — сказала она. — Похоже, он никогда раньше не видел нормальной еды, Па. Посмотри-ка на него. Он не знает, что с ней делать. Ну, совершенно ничего не понимаю. Забавная штука — он, кажется, ни слова не разбирает, что я говорю. Когда он немного перекусит, надо пойти и достать ему какую-нибудь одежку. Должно быть, он где-то свою потерял и скроил вот это из коры — ловко, однако! Посмотри, как тут продернуты гибкие ветки, чтобы все не распадалось.

Женщина дала Набу две каких-то штуковины, по одной в каждую руку, и еще раз указала на тарелку и на его рот. Он пришел в замешательство — что же делать с этими вещами в руках, поэтому положил их там, где они лежали раньше, и подобрал с тарелки то единственное, что он хоть как-то узнавал. Брюссельская капуста, будучи зеленой, по крайней мере походила по цвету на листья и растения, которые он привык есть. Он положил ее в рот и с изумлением обнаружил, что она теплая, однако он ее прожевал, и нельзя было не признать, что это вкусно. Он удовлетворенно улыбнулся и, к своему удивлению, снова услышал смех. Он медленно подобрал все кочанчики и съел их один за другим. Затем Наб обратился к картофельному пюре и начал черпать его пальцами. Когда он закончил, то принялся за рагу и взял кусок чего-то коричневого из массы на тарелке. Как и все остальное, он для начала положил его в рот и пожевал, но у куска был мерзкий вкус, да и консистенция не походила ни на что из встречавшегося раньше. Он быстро выплюнул его, вызвав явный переполох уркку.

— Он должен поесть мяса; оно пойдет ему на пользу, — заявила женщина, насадила кусок на вилку и, согнув руку, попробовала из-за спины Наба сунуть мясо ему в рот. Наб стиснул зубы и замотал головой из стороны в сторону, стараясь избежать острого жирного запаха.

— Нет, мясо он не будет. Жалко, оно бы его подкрепило, — сказала женщина.

Как раз в этот момент в дверь шумно ввалился первый из братьев, Джефф; его вид напомнил Набу обо всех ужасных событиях этого вечера. Он мгновенно выпрыгнул из-за стола и, скорчившись, отскочил назад, в угол. Его стул отлетел прочь, а тарелка грохнулась на пол.

— Он тебе не слишком рад, — заметил отец. — Что ты ему сделал?

— Рассчитался с ним за свои царапины — больше он на меня не нападет, — сказал брат, агрессивно уставившись на Наба.

— Ладно, сядь и поужинай. Вот! — И женщина поставила на стол напротив него тарелку. — Я лучше отведу его наверх и уложу в кровать. Отец, ты бы позвонил в полицию и рассказал им, что случилось. Пойдем, сынок, мы с тобой поднимемся по лестнице и найдем тебе какую-нибудь пижаму.

Сжавшийся в углу у очага Наб распрямился, когда женщина взяла его за руку, повела к двери, через которую только что вошел Джефф и открыла ее. Сначала было темно, но вдруг снова зажегся свет, и Наб заметил другую комнату, напротив, освещенную только красными отблесками огня. К своему крайнему изумлению он увидал вытянувшуюся на полу напротив огня знакомую фигуру. Это была собака, Сэм. Наб, не веря глазам, посмотрел еще раз — ошибки быть не могло. В мерцающем свете огня он разглядел золотистую шерсть и длинный пушистый хвост, которые так часто видел в лесу. Пес внезапно поднял голову и взглянул на него. Насколько Наб обрадовался, увидев Сэма, настолько Сэм поразился, увидев Наба. Однако пес быстро преодолел первоначальное потрясение и, вскочив, прыжками пересек комнату и слетел по трем каменным ступеням в зал, где женщина уже собралась вести мальчика наверх. Наб присел на корточки и погладил собаку, хвост которой яростно ходил из стороны в сторону. Он прислонился ртом к уху собаки и тихо заговорил на языке леса:

— Они убили Руфуса. Ты должен рассказать Броку, что случилось, и вытащить меня отсюда. Сэм, так замечательно видеть тебя, но, слушай, не веди себя чересчур дружелюбно; нам не нужно, чтобы они сообразили, что мы знакомы.

— Ну, я смотрю, вы двое поладили, — прервала их женщина. — Ступай и ложись, Сэм.

Она потянула Наба — тот поднялся с корточек — и повела его вверх по лестнице. Мальчик видел, как Сэм поворачивается и бредет обратно к огню. Он не мог поверить в свою удачу, и с появлением чудесной надежды на скорый побег и свободу у него быстрее забилось сердце.

Дойдя до верха лестницы, они повернули направо и пошли по длинному узкому коридору, миновали три двери, а затем, в конце, снова повернули направо и оказались на маленькой площадке с единственной дверью с левой стороны. Женщина открыла дверь, и они вошли в комнатку с одним окном, выходящим на двор фермы. Стены были побелены, и с одной стороны стояли кровать и небольшой одежный шкафчик. Вдоль другой стены стояли маленький туалетный столик и кухонный табурет. Свет исходил от лампочки без абажура, свисавшей с потолка, и монотонность белого цвета перебивали только темные деревянные балки да картинки кое-где на стенах. Воздух в помещении был затхлым, и создавалось впечатление заброшенности. Хотя Наб был рад покинуть душную атмосферу кухни, он нашел эту комнату холодной и сырой.

Женщина что-то сделала с какой-то штуковиной на полу, та засветилась красным и начала выдавать желанное тепло.

— Теперь снимай всю свою кору и надевай эту замечательную пижаму, — велела она, как будто он мог понять, что она говорит. — Мы скоро прекрасно устроим тебя здесь, в гостевой комнате. Давай же!

Наб только стоял и смотрел на нее. С того раза, как у речки с ним говорила маленькая девочка, он опознавал язык уркку, но не мог уяснить, чего она от него хочет. Женщина пододвинулась к нему и начала освобождать его от коры; когда она прикоснулась к концу одной из плетей, скреплявших бересту воедино, он схватил ее за руку и не дал расплести ее. Он не позволит ей снять с него одежду; одежда была частью его самого и, как бы ни был напуган, он станет за нее сражаться. Он потратил много времени, чтобы приладить все части и обработать кору так, чтобы она оставалась гибкой, и Наб гордился тем, как все получилось.

— Ладно, оставайся в ней, — сдалась хозяйка и, подойдя к окнам, задернула шторы. — Ну, вот кровать — ложись-ка да выспись хорошенько. Я оставлю тебе включенный свет и вернусь попозже с кружкой какао — посмотрю, как ты тут. — Она двинулась к двери и, обернувшись, увидела, что он все еще стоит там, куда она его поставила, зайдя в комнату. Он глазел на нее. — Чудной ты, вот уж точно, — сказала она и, выходя, закрыла за собой дверь.

Она ушла. Наб не трогался с места, пока не услышал, как ее шаги удалились по коридору и вниз по лестнице. Настала тишина, лишь дождь стучал в окно. Он подошел к шторам, отодвинул их в сторону, прислонил голову к стеклу и выглянул в ночь. Сначала он ничего не видел, пока не обнаружил, что, если поставить руки домиком между окном и глазами, чтобы отгородиться от света из комнаты, то можно видеть достаточно отчетливо. Внизу лежал двор фермы, по которому его протащили этим вечером; в конце двора располагался большой коровник, обращенный к дому, а слева от него Наб видел крыши других сараев по обе стороны въезда на ферму. Он попытался глянуть поверх этих крыш, но за ними все было черным-черно, и вообще мальчик мог разглядеть снаружи хоть что-то только потому, что во дворе был включен свет. Он долго стоял, прижавшись носом к стеклу; почему-то Наб чувствовал себя лучше, пока глядел наружу, и мог занять мысли изучением коровников и сеновалов.

В конце концов он обернулся и обвел взглядом прямоугольную комнату с четырьмя белыми стенами и деревянной дверью. На него нахлынуло ощущение загнанности в ловушку и несвободы; стены словно надвигались на него, и он почувствовал, как внутри растет неконтролируемая паника. Он инстинктивно начал расхаживать по комнате, пытаясь унять колотящееся сердце, и обнаружил, что это немного помогает ему успокоиться. Он все еще мерил шагами комнату, когда четыре часа спустя хозяйка открыла дверь, чтобы посмотреть, как у него дела; он даже не остановился, чтобы взглянуть на нее — настолько он отупел. Она минуту-другую наблюдала за его монотонной ходьбой, а затем погасила свет и закрыла дверь. Наб сразу бросился к двери и принялся выть и вопить; он не мог вынести этой полнейшей черноты. Женщина снова вошла.

— Хорошо, хорошо. Я оставлю свет включенным. А теперь перестань орать, ты же хороший мальчик.

Она посмотрела, как он снова принялся кружить; а затем, пожалев этого непонятного парнишку и озадаченная его странным поведением, она снова закрыла дверь и заперла ее, после чего прошла по коридору в свою спальню и там долго не могла уснуть из-за скрипа половиц, доносившегося из гостевой комнаты. Ну, она сделала все, что могла, подумала она. Может быть, когда завтра придет полиция, они решат загадку; впрочем, они не смогли ничего сказать отцу по телефону. Вероятно, мальчишка сбежал из какого-нибудь заведения и ему пришлось пережить немало суровых дней. Да, скорее всего так и есть; он не может говорить и не понимает человеческую речь, потому что он отсталый. В конце концов она задремала под эти мысли, в то время как Наб без конца наворачивал круги по маленькой комнатке.