Странствие за Фарадоунами (без иллюстраций)

ГЛАВА XI

Свернув за угол двора, Брок подождал, когда Наб поравняется с ним, и они помчались, не оглядываясь, пока не достигли опушки Ближнего Леса на краю поля. Здесь они остановились у того самого дерева, где животные совещались, направляясь на выручку к Набу, и позже к ним присоединились Сэм и Перрифут. Ни Бруин, ни Уорригал не появлялись. Животные ждали, прижимаясь к дубу, чтобы укрыться от резкого ветра, но время шло и понемногу тяжесть у них на сердце все нарастала. Становилось до жути ясно, что случилось что-то непоправимое. В конце концов, к своему облегчению, звери увидели в темноте тень скользящего к ним филина. Уорригал спустился и сел на нижнюю ветку.

— Они убили его, — просто сказал он, когда животные устремили на него глаза. — Я задержался на одной из крыш в темноте, где они не могли меня заметить, и видел все. Он умер, чтобы мы смогли убежать.

Уорригал рассказал им, что случилось у двери фермы и во дворе. Когда он закончил, все долго молчали, предавшись горю, пока Уорригал не вывел их из состояния шока, напомнив, что они все еще далеко от дома и слишком близко к ферме, чтобы оставаться в безопасности, к тому же скоро рассвет. Звери утомленно возвращались вдоль края леса путем, которым приходили недавно этой ночью, когда Бруин еще был с ними. Стычка с уркку эмоционально потрясла всех, а гибель Бруина поставила ужасную завершающую точку. Брок, конечно, чувствовал утрату острее других, но старый барсук был чрезвычайно популярным и глубоко уважаемым членом лесного сообщества, и свыкнуться с мыслью, что он мертв, не мог никто из зверей. Руфус тоже убит; в течение одного дня Совет потерял двоих из важнейших членов. Медленно бредущие домой животные то и дело погружались в кошмары наяву, в которых в ужасном полубреду смешивались беспорядочные образы Руфуса, Бруина, фермы, дверей и уркку. Мало того, Брок, Наб и Сэм страдали от травм: Брок — от поврежденных подушечек лап, которые теперь так онемели, что он едва их ощущал, чувствовал лишь, как запекшаяся на них кровь липнет к траве при ходьбе; Сэм — от удара по голове, в которой на холодном ветру пульсировала мучительная боль; а руки и плечи Наба теперь покрывали глубокие открытые порезы. Радость мальчика, вновь увидевшего животных, и неимоверное облегчение от освобождения омрачались скорбью от утраты Руфуса и Бруина, которые, как он сознавал, умерли ради него.

Они добрались до пруда, когда в сером зимнем небе начало подниматься солнце; звери увидели знакомые деревья Серебряного Леса, и до них начало доходить, что, несмотря на смерть Бруина, они добились успеха в рискованной затее, которая в момент начала похода казалась почти неосуществимой. Вскоре животные уже пересекали поле, покрытое ледяшками инея, а после того, как проползли под изгородью в лес, они устроили совещание у норы Брока под Старым Буком. Уорригал сказал, что должен идти и доложиться Уизену, но остальным следует немного отдохнуть. Они встретятся снова на рассвете следующего дня.

— А мне куда податься? — спросил Сэм. Они и забыли, что теперь он не сможет вернуться к уркку — Сэму придется остаться в лесу. Было решено, что лучшим местом для него — по крайней мере, временно — будут Набовы кусты рододендрона. После этого животные разошлись: Уорригал полетел к Большому Дубу, Перрифут направился к живой изгороди в поле, Сэм и Наб к рододендронам, а Брок в подземную нору, чтобы встретиться с Тарой и поведать ей грустное известие о гибели Бруина, но заодно и добрую новость о счастливом возвращении Наба. Когда он рассказал ей, что Наб изранен, она вытащила Брока наружу, и два барсука присоединились к мальчику и собаке. Пока Наб спал, Тара вылизала его раны дочиста, а после продолжала зализывать, чтобы они быстрее зажили.

Животные проспали весь этот день и всю следующую ночь, и поскольку не было похоже, чтобы они собирались проснуться к назначенному времени, Уорригал, отправившийся в кусты посмотреть, как они там, дал им поспать до вечера. К этому часу Брок и Сэм очнулись и принялись потягиваться, чтобы размять затекшие и ноющие конечности. Голова Сэма и лапы Брока все еще болели, но теперь, восстановившись после отменного сна, они куда более стойко переносили свои ранения. В этот момент к ним присоединился Перрифут. Брок подошел и лизнул Наба в лицо. Мальчик в страхе вскочил, но когда разобрался, где он, то чуть не расплакался от радости и обошел всех животных по очереди со словами благодарности за спасение, вспомнив, что не успел сделать этого раньше. Он рассказал им обо всем, что произошло с того момента, как они с Руфусом заметили уркку в лесу, и до того, как он услышал стук в окно и открыл шторы, чтобы к своему изумлению и облегчению увидеть снаружи Уорригала.

— Я созвал экстренное заседание Совета на сегодняшний вечер, — сказал филин, когда все успокоились. — Следует рассказать лесу о событиях, а то пошли уже слухи о повальных убийствах всего руководства Совета. С тех пор, как мы вернулись, возле леса не видели ни одного уркку, поэтому похоже, Наб, ты здесь пока в безопасности. Уизен повидался с Лордом-эльфом, и тот дал понять, что настало время встретиться с ним. С тобой пойдет Брок, а я отведу вас туда. Я побывал там однажды — так велит обычай, когда сова достигает зрелости. Мой отец, чувствуя приближение старости, считает, что я должен ближе познакомиться с Повелителем эльфов. Мы отправимся сразу после заседания Совета.

Итак, подумал Брок, пришел момент, которого он страшился с тех самых пор, как Уорригал сказал ему, что в дело замешан Повелитель эльфов. Но, как ни странно, барсук ощутил что-то вроде облегчения. Наба, хотя у него тоже по спине побежали мурашки, такой план привел в чрезвычайное возбуждение, и не столько от перспективы встречи с Повелителем эльфов, сколько при мысли о том, что же может открыться о его будущем. С тех пор, как мальчик помнил себя, он слышал завуалированные намеки и упоминания о своей роли в судьбе животных и о том, что он — исполнение легендарного пророчества. Теперь, возможно, он узнает, что они все имели в виду.

Их мысли прервал Уорригал.

— Вставайте, — велел он. — Время идти.

Большинство лесных жителей уже явились в знакомый полукруг за ручьем. О спасательной миссии уже пошли распространяться самые фантастические истории, и поэтому всем не терпелось услышать правдивый рассказ о том, что произошло две ночи назад. Все члены Совета сидели на своих местах вдоль старого поваленного ствола, хотя свободные места в конце бревна, где обычно располагались Бруин и Руфус, служили мучительным напоминанием о том, что для двоих из самых уважаемых лесных жителей события той ночи завершились трагически.

Все вокруг покрывал серебристый налет инея, который мигал и искрился в лунном свете и от которого затвердел и похрустывал мертвый папоротник на земле; так что, когда Брок, Тара, Сэм, Перрифут и, позади других, Наб, подошли к собранию, все обернулись на звуки их шагов, и среди зверей пробежал стремительный шорох шушуканья. Сильно смутившись, новоприбывшие устроились слева от входа — сидевшие там кролики поспешно освободили им место по знаку Пиктора. Уорригал влетел на поляну поверх кустов и сел на ветку серебристой березы справа от бревна. Уизен неторопливо повертел головой, увидел сына, а затем обернулся к полукругу, где все лесные животные уже поджидали, когда он начнет совет.

— Добро пожаловать, друзья, — произнес он слова, которыми неизменно открывал собрания. — Я созвал этот чрезвычайный совет, чтобы известить лес о некоторых драматических и поистине трагических событиях, произошедших две ночи назад. В самых общих чертах — они касаются пленения и, как вы можете видеть, успешного спасения Наба из рук уркку. — Он подождал, пока не прекратится шевеление среди зверей, оборачивающихся, чтобы посмотреть на мальчика, а затем продолжил: — Вы, конечно, уже знаете, что эти события привели к смерти Бруина Храброго и Руфуса Красного, и обоих будет очень не хватать как лично мне, ибо они были моими друзьями, так и лесу в целом. Однако я уверен, что их имена и подвиги будут жить вечно в легендах и преданиях, а значит, они никогда не умрут, а их дýхи будут оберегать нас. — Он сделал паузу, наступило выжидательное молчание. — Теперь я вызываю Наба, чтобы он рассказал о том, как он попал в плен и как погиб Руфус.

События последних двух дней и ночей развивались настолько стремительно и оказывали такое ошеломляющее воздействие, что Наб еще не совсем оправился от шока, и поэтому, когда Брок толкнул его вперед, не успел разнервничаться и дал ясный отчет обо всем, что произошло после того, как он и Руфус заметили уркку возле Серебряного Леса. Конечно, пересказывая события, он переживал их заново. В результате история ожила, и когда он завершил рассказ, наступила тишина.

Он вернулся на свое место, обессиленный повторившимися волнениями той ночи. Брок, Перрифут и Сэм чуть не потеряли дар речи от изумления, только сейчас в полной мере осознав, что произошло и какую роль сыграл каждый из них. Когда все успокоились, Уизен вызвал Сэма и Брока, чтобы они рассказали свои части истории, и под конец Уорригал поведал о героической смерти Бруина. Теперь картина была завершена, и история превратится в легенду, ведь ее станут пересказывать вновь и вновь в логовах и норах, в дуплах и гнездах приятными летними вечерами или жуткими зимними ночами. История что-то потеряет в пересказе, но что-то и приобретет, и зверь, передающий ее, будет горд заметить: «Я знавал Сэма» или «Мы с Броком имели обыкновение подолгу толковать».

Когда Уорригал закончил свою речь, Уизен, почувствовав, что больше добавить нечего, медленно отвернулся от собрания, вспорхнул и присоединился к сыну. То был знак, что заседание закончено, и животные начали расходиться. Они погрузились в свои мысли, каждый сделал собственные выводы, но как только они вернутся в уединение своих жилищ, начнутся бесконечные обсуждения и разбор событий и тех серьезных последствий, к которым они могут привести. Когда Наб впервые появился в лесу, многие почувствовали, что стоят у порога Истории, и кое-кто теперь в это наконец поверил.

Пока остальные звери расходились — кто через вход, кто напрямик между деревьями — Уорригал слетел вниз и сказал Набу и Броку, что Уизен хочет поговорить с ними под серебристой березой на краю полукруга, а после этого им предстоит отправиться в путь. Барсук и мальчик грустно повернулись к прочим, чтобы попрощаться. Потом Уорригал сказал, что местонахождение Брока и Наба должно храниться в тайне любой ценой; его нельзя раскрывать, пока не настанет время. Брок с Тарой нежно потерлись носами; теперь, когда барсук собирался покинуть лес для встречи с Лордом-эльфом, Тара им очень гордилась и радовалась, что он больше не корит себя за то, что не уберег Наба. Он стал прежним барсуком: уверенным, чуток горделивым и жизнерадостно смотрящим в будущее. Наб подошел к ней, глубоко запустил руки в мех вокруг ее шеи и потерся лбом о ее лоб. Тару переполняли предчувствия и опасения за безопасность этого мальчика, которого она горячо любила. Вся прежняя жизнь в лесу, когда он был маленьким и они с ним играли, а она рассказывала ему истории, обнимая передними лапами, — все это время теперь казалось далеким прошлым. Пророчества легенд и пути предназначения тогда словно принадлежали другому миру. Теперь, похоже, тот мир приближался, чтобы вобрать их в себя, а она ничего не могла с этим поделать; сцена была подготовлена, актеры уже выбраны, и все, что она могла сделать, — это ждать и играть свою роль как можно лучше.

Простояв так, казалось, долго-долго (а на деле всего несколько секунд), Наб отпустил ее и погладил Сэма и Перрифута перед тем, как пойти к березе с Броком и Уорригалом. Пес и заяц тоже чувствовали глубокую привязанность к Набу, отчего — они сами затруднились бы объяснить; они уже однажды рисковали своими жизнями, чтобы спасти его, и знали, что сделают это не задумываясь снова и снова, если будет необходимо. Они очень хотели бы пойти тоже, но Уорригал сказал, что Повелитель эльфов дал Уизену четкие указания относительно того, кого он хочет видеть, и что они должны оставаться в Серебряном Лесу на случай, если понадобятся.

Добравшись до березы, где Брок и Наб должны были встретиться с Уизеном, они остановились и оглянулись через пустую поляну на барсучиху, пса и зайца, стоящих у входа и глядящих им вслед. Две группы мгновение взирали друг на друга, а затем трое с Перрифутом во главе отвернулись и исчезли в проходе между деревьями. Тут появился Уизен в сопровождении Уорригала. Он говорил очень медленно, его чистый голос оказывал почти завораживающее действие на слушателей, как будто он хотел, чтобы они запомнили его наставление слово в слово.

— Я дал Уорригалу указания, он поведет вас за собой. Никто из вас не бывал раньше в Высоком Лесу. Это место, где живет Лорд-эльф. На языке древних он называется Элмондрилл, Зачарованный Лес. В нем не опасно, но с первого раза лес может испугать, потому что там все не то, чем кажется. Не бойтесь, как только вы придете туда, вы будете в безопасности. Уркку не ходят в тот лес, потому что он пользуется у них репутацией недоброго места; те, кто рискнул войти, вышли с помраченным разумом: Лорд-эльф, чтобы сберечь свое убежище, творит нешуточное волшебство. Сейчас Луна-Высоко; если вы пойдете осторожно, как следует скрываясь, завтра к закату вы должны прибыть на опушку леса. Не спешите; жизненно важно, чтобы вас никто не увидел, потому что нельзя давать уркку оснований для еще больших подозрений, чем у них уже имеются. Теперь — в добрый путь.

Они повернулись и побрели прочь, осмысливая слова Уизена. Уорригал, конечно, всё узнал раньше других, потому что они с отцом почти непрерывно толковали с тех самых пор, как он вернулся после спасения Наба. Хотя молодой филин и раньше представлял себе, о чем речь (впрочем, довольно смутно, пусть он и делал вид, что знает больше), Уизен впервые говорил с ним напрямую о царстве эльфов, обстоятельно передавая свои знания. Тот факт, что Уизен не отправился с Набом и Броком сам, дополнительно свидетельствовал, что он, видимо, начинал разделять Патриархат Сов со своим сыном. Уорригал был польщен и доволен, и немного волновался при мысли о своей новой ответственности.

У Брока и Наба, шедших бок о бок по залитому лунным светом лесу, упоминания об опасности и намеки на магию и легенду только подкрепляли одолевавшие обоих предчувствия и страхи.

Стояла чудесная ночь; воздух наполнился свежестью морозца и ароматом отсыревших листьев. Глубоко вдыхая его, Наб почти опьянел; все существо его трепетало, а мысли витали в облаках. Волнения, трагедии и боль последних нескольких дней слились в один сгусток, наделивший его ощущением безграничной энергии, которое, пожалуй, идеально соответствовало духу их теперешнего путешествия. Он посмотрел на Брока и, глядя на родную черно-белую фигуру, шагающую рядом с ним, на посапывающий у земли нос, погрузившийся в ночные запахи, почувствовал, как его пронизывает теплое сияние любви. Внезапно в порыве радостного возбуждения он бросился на барсука, и они принялись весело бороться на ковре мерзлого папоротника, который хрустел и потрескивал под ними. Потом уханье Уорригала от дуба на краю леса напомнило им, что следует двигаться дальше, и они наперегонки понеслись туда, где сидел филин; а Уорригал, усевшись на обнажившийся корень, поглядывал на них и тихо посмеивался про себя от радости, что видит своего старого друга, еще недавно уныло изводившего себя из-за похищения мальчика, снова полным веселья. Было что-то такое, подействовавшее на всех, и в этой ночи, и в предвкушении будущего приключения.

Барсук с мальчиком проползли под нижней ниткой старой и ржавой колючей проволоки, которая огораживала лес, и вышли в освещенные луной поля. Они поднимались по склону за лесом, следуя за молчаливой тенью впереди них, которая свернула и полетела вдоль гребня холма. Время от времени Уорригал останавливался на любом подвернувшемся дереве и ждал, пока спутники его догонят, а потом они снова устремлялись сквозь ночь.

К тому моменту, когда на светлеющем небе появились первые красно-розовые полосы рассвета, троица спустилась к большому потоку возле места, где Наб встретил девочку. Какое-то время он шел молча, думая о ней и гадая, увидит ли ее когда-либо снова, а потом понемногу стал замечать, что идет по новой, незнакомой местности. И Наб с трепетом понял, что уже вышел за пределы всего предыдущего жизненного опыта — он никогда раньше не оказывался так далеко от дома.

Мальчик пристально огляделся в свете утреннего солнца, медленно всходящего из-за холма слева; оно наполняло небо сверкающим разливом оранжевых и темных огненно-красных оттенков. Долина с обрывистыми склонами, по которой они следовали за течением, постепенно расширилась, и путники оказались в неглубокой котловине с полого уходящими вверх полями по обеим сторонам. Деревьев здесь почти не было — лишь густые колючие изгороди делили поля на квадраты или прямоугольники и давали убежище и кров птицам, а подчас и кроликам. Поток справа от Наба теперь немного расширился и вилял не так сильно, какое-то время протекая по песчаному руслу почти ровно, пока внезапно без всякой видимой причины не начинал снова изгибаться и петлять. По обе стороны вдоль берегов появились плакучие ивы, растущие все чаще и плотнее. Уорригал остановился около одной из них и показал другим, где два дерева упали через ручей и образовали удобный мостик.

— Здесь мы переправимся, — сказал Уорригал. — Затем пересечем два поля и пойдем вон к той полосе деревьев прямо перед нами. За этими деревьями лежит Элмондрилл. Я думаю, вам двоим следует по возможности держаться под прикрытием изгородей; рядом могут оказаться уркку, и никакая осторожность не будет лишней. На вершине холма справа есть ферма. Видите ее?

Они увидели в отдалении на пригорке группу строений. Потом друзья осторожно перебрались по поваленным ивам и пустились вдоль дальнего берега потока, пока не достигли густой изгороди, которая выходила с поля навстречу воде, а затем повернули и двинулись вдоль этой изгороди, уводившей их на открытую территорию.

Таким манером они пропутешествовали весь остаток короткого зимнего дня — постоянно укрываясь под изгородью и двигаясь не спеша, все время осматриваясь и вынюхивая в воздухе запах опасности. С ясного синего неба ярко светило солнце, и ранний утренний морозец вскоре исчез, уступив место такому теплому дню, что порой животным стоило трудов напомнить себе, что стоит середина зимы. Ощущение солнца и запахи, которые источала нагретая им земля, наполняли их тоской по весне и, шагая, Наб и Брок тихо разговаривали о прошлых веснах и о пережитом вместе. Еще Наб попросил барсука снова рассказать ему историю той ночи, случившейся много лет назад, когда Брок нашел его в снегу; он никогда не уставал слушать ее, и каждый раз она звучала по-разному. И когда история заканчивалась, всегда начинались бесконечные расспросы о деталях, особенно о двух уркку, которые принесли его. Отчего-то рассказ всегда заставлял Наба почувствовать себя в тепле и безопасности и утешал, когда он волновался или тревожился. Он подействовал и теперь, и нервозность, копившаяся внутри него по мере приближения к Элмондриллу, стихла и сменилась чувством спокойной уверенности.

Где-то к времени Солнца-Высоко их задержало стадо овец. Путники тихо шли вдоль изгороди поля, на котором паслись овцы, как вдруг эти овцы, услышав странные звуки и увидев барсука с мальчиком, принялись удирать прочь, и на поле с фермы спустился уркку на своем тракторе, чтобы разобраться. Друзья протиснулись в щель в изгороди и наблюдали, как он объезжает поле. Его трактор громко пыхтел и выпускал клубы серого дыма, которые долго висели в неподвижном воздухе, разрастаясь, но теряя плотность, и под конец совсем рассеиваясь.

Уркку объехал поле два или три раза, а затем, удостоверившись, что беспокоиться не о чем, развернул трактор и поехал обратно на ферму.

Путники немного выждали, чтобы убедиться, что он не вернется, и дали овцам снова успокоиться, а потом возобновили свой поход. Они с раннего утра шли в сторону далеких деревьев, однако те, как им казалось, не становились ближе; но теперь, когда прошла середина дня и голубое небо посерело и погрустнело, деревья виднелись яснее и отчетливее, даже несмотря на туман, заполнивший поля сизой дымкой и размывший контуры изгородей. Теперь поля становились меньше, а живые изгороди — гуще, и вскоре путники обнаружили, что идут по узкой тропинке, обрамленной такими плотными изгородями, что сквозь них ничего не было видно. Они шли, словно по туннелю, к серому пятну, виднеющемуся в дальнем конце, пока внезапно не оказались на открытом лугу на вершине крутого склона. Здесь они остановились, глядя вниз на неутомимо бегущий поток. Он журчал и булькал в тишине, а за ним стоял Высокий Лес, окутанный вечерним туманом, темный и непроницаемый — за исключением случайного всплеска золота, когда вечернее солнце, устроившееся прямо над ним, сумело пробить туман. Троица долго стояла, с трепетом и удивлением глядя на это волшебное зрелище, пока Уорригал наконец не нарушил тишину.

— Идемте, — сказал он. — Мы должны пересечь ручей до темноты, чтобы провести ночь в лесу. Как только мы окажемся там — будем в безопасности, и эльфы смогут связаться с нами. Уизен сказал, чтобы мы не ходили к эльфам; они сами найдут нас. Все, что от нас требуется — это попасть в их лес.

Филин снялся с места и медленно полетел вдоль склона вниз, а остальные последовали за ним, слишком возбужденные, чтобы нервничать. По мере того, как они подходили к лесу, деревья выступали из тумана и, казалось, становились выше. Было очень влажно, и поток мчался с таким шумом и громом, что им приходилось кричать, чтобы быть услышанными. Уорригал искал упавший дуб, который, по словам Уизена, годился для переправы. Они подождали, пока филин летал вдоль ручья, а затем, когда он дал знак, что нашел нужное место, зашагали по берегу на его зов. Наб переправлялся первым: сел верхом на дерево и как бы пересаживался вдоль ствола, опираясь на выставленные вперед руки. Преодолев таким образом половину «моста», Наб глянул вниз: в ручье после недавних дождей сильно поднялась вода, и она с яростной волей и сосредоточенностью бурлила и кружила в водоворотах. Затем Наб поднял голову и всмотрелся в темноту леса перед собой, прежде чем продолжить осторожное продвижение по оставшейся половине скользкого моста. Постоянная сырость от ручья покрыла дерево пятнами слизистой зеленой плесени, а туман сделал их чрезвычайно коварными, так что раз или два мальчик чуть не сорвался, но сильные ноги сумели удержать его.

Наконец он с огромным облегчением выбрался на дальний берег и остановился, наблюдая за Броком, который приближался к середине пути и, судя по виду, чувствовал себя крайне неуверенно. В обычных условиях Броку сильно помогали бы когти, которые вонзались бы сквозь слизь в кору дуба, но они все еще болели, и ему было трудно как следует ими пользоваться. Внезапно, на особенно скверном пятне слизи, он поскользнулся и, суча лапами в попытках ухватиться, опрокинулся и с громким всплеском бухнулся в поток. Вид барсука, свалившегося в воду, настолько позабавил Наба, что, несмотря на напряженность обстановки, он не смог сдержать смеха; а когда он спустился по берегу, чтобы вытащить барсука из воды, и увидел, как облепил тело Брока толстый мех, мальчик принялся хохотать еще сильнее, пока на глазах у него не выступили слезы. Он так смеялся, что не заметил, как барсук подобрался к нему поближе и жестоко отомстил, энергично встряхнувшись и обдав Наба ледяным фонтаном. Для мальчика холодный душ оказался полной неожиданностью, он остолбенел да так и стоял, пока Брок окатывал его брызгами, и все это к большому удовольствию Уорригала, который все еще оставался на дальнем берегу и покатывался со смеху.

Наб принялся обсушиваться, прыгая вверх-вниз и растирая тело старыми папоротниками, которые подобрал на берегу. Когда он с этим покончил, трое животных повернулись к лесу и начали пробираться сквозь подлесок из оставшегося с прошлого лета мусора — мертвых папоротников и шиповника, царапавших Набу ноги. Лес устилал толстый ковер из палых листьев, не золотых и хрустких, как в осенние дни, а уже начавших гнить, и потому черных и скользких.

В какую сторону ни кинь взгляд — в трех-четырех шагах он утыкался в темный ствол какого-нибудь высокого дерева. По временам то бузина, то невысокий падуб преграждали путь и вынуждали их пускаться в обход. Уорригал перепархивал понизу с дерева на дерево, а барсук и мальчик следовали за ним. Уйдя совсем недалеко, Наб оглянулся на ручей и был удивлен и немного встревожен, обнаружив, что не видит его. Он даже не смог рассмотреть, в какой стороне находится край леса, потому что куда ни глянь — везде одинаково темно. С легким испугом он понял, что, если бы захотел вернуться тем же путем, каким пришел, то не смог бы. Они совершенно заблудились. Наб прислушивался к ручью, но ничего не мог расслышать. Повсюду стояло совершенное безмолвие, за исключением легкого шороха верхушек деревьев, качавшихся на ветру высоко над ними, да звука их шагов по влажным листьям или хруста сломанного невзначай сучка. Даже эти звуки быстро терялись в тишине, и оттого казались приглушенными. Через какое-то время Наба поразило другое: нигде не было видно ни животных, ни птиц, и единственным признаком того, что в лесу вообще могли находиться какие-то живые существа, были огромные беличьи гнезда высоко на верхушках деревьев. Он начал побаиваться; неудивительно, что уркку никогда даже не приближались к Элмондриллу.

Бредя сквозь туман, Наб обнаружил, что подлесок, обычно доходящий ему до колена, здесь касался его груди, и вместо того, чтобы пройти сквозь или поверх него, было легче идти под ним. Он остановился на секунду и посмотрел вверх: теперь он едва мог различить верхушки деревьев, а небо выглядело как маленькие серые пятнышки среди далекой листвы. Когда он перевел взгляд на стволы деревьев, они показались ему огромными, и он понял, что пялится на торчащие наружу корни ростом с него самого. В панике мальчик поискал взглядом остальных. Брок все так же неторопливо и невозмутимо шел бок о бок с ним, в то время как Уорригал сидел на вершине огромного папоротника впереди. Он подумал о словах Уизена перед их уходом: «там все не то, чем кажется; не бойтесь», — и решил не показывать страха.

Все дальше и глубже заходили они в лес, и Набу, чтобы сдержать панику, приходилось прилагать все больше сил. Сейчас, когда он шел по тайному подземному миру, где лесные грибы доходили ему до плеч, а пережеванные остатки орехов из беличьей кладки делались почти непреодолимым препятствием, деревья выглядели совершенно иначе. Огромные дубы и вязы, возвышавшиеся над головой, казалось, наблюдали за ним, как наблюдают боги за земными существами. Борозды и трещины на их коре выглядели глубокими ущельями, каждое с неповторимыми рисунком и цветом. Еще Наб заметил, что от земли идет негромкий звук — постоянный шепот и гул, словно шумела сама жизнь.

Потом характер леса изменился, подлесок исчез — теперь путники шагали по ковру из сосновой хвои, а вокруг витал запах пихт. Это был другой мир, неизменный мир сумерек, где деревья всегда зелены, а смены времен года не оставляют следов. Здесь не было слышно даже их шагов; казалось, сам ветер не мог проникнуть в примолкшее пространство. Наб начал уставать, но по мере того как он все больше привыкал к лесу, его страхи утихали. Уорригал уселся на вылезший из земли древесный корень и, пока Брок и мальчик его догоняли, вглядывался вперед. Глаза филина, немигающие и наполнившиеся странным, доселе незнакомым светом, сияли.

— Элмондрилл, — медленно молвил он себе под нос, а потом повторил слово громче, произнося его протяжно и играя интонациями, как будто это было волшебное заклинание. Все трое — смотрящий прямо перед собой филин и пара его товарищей позади — стояли недвижно, отпустив мысли бродить где вздумается; никому не хотелось нарушать тишину и умиротворенность. Спустя какое-то время, не поддающееся измерению в понятиях внешнего, не лесного мира, Наб обратил внимание, что Брок что-то яростно шепчет в его сторону.

— Смотри, смотри вперед, — повторял он и показывал в сторону, куда уставился Уорригал. Набу оказалось непросто собраться с мыслями и сфокусировать взгляд, но, всмотревшись пристальнее, он разглядел вдали сквозь туман и мрак два похожих на звездочки ярких, серебристо мерцающих огонька, которые медленно приближались к ним.

— Это эльфы, — сказал Брок, и в его голосе послышалось восхищение.

Две серебряные звезды подпрыгнули и качнулись в их сторону, а затем внезапно оказались прямо напротив. Уорригал повернулся к остальным.

— Мы должны следовать за ними, — сказал он, и, как по команде, огни снова отодвинулись вдаль. Животные, словно завороженные, отправились за ними. Вскоре они покинули сосняк и оказались в другой части леса, более открытой и не такой заросшей, как та, по которой они шли до сих пор. Подлесок здесь состоял из смеси мхов, папоротников и травы, а деревья выглядели очень старыми. Часто они сталкивались с огромными поваленными стволами, и приходилось решать, легче ли перелезть через них или обойти, пока Уорригал терпеливо восседал на стволе сверху.

Казалось, что пара огоньков постоянно держится от них на одном и том же расстоянии, а иногда они вроде бы гонялись в воздухе друг за другом, словно играя. Разглядывающему их Набу то и дело чудились внутри огней маленькие фигурки, но затем, когда он моргал, они исчезали. Тогда он прищуривался, чтобы не слепило яркостью огоньков, и фигуры внутри ореолов появлялись снова. Он полностью погрузился в это занятие, и усталость со страхом были позабыты. Брока, шедшего рядом, захватило чудо происходящего, он словно зарядился скрытой энергией, какой не припоминал с щенячьих времен. Они не имели ни малейшего представления о том, как долго идут и далеко ли забрели; время как бы приостановилось с тех пор, как они вошли в лес, и чем глубже они заходили, тем сложнее было представить себе, что снаружи существует какой-то мир. Словно вечность прошла после того, как они стояли на пригорке в поле и в первый раз смотрели на Элмондрилл.

Вот огоньки остановились и затанцевали перед стеной деревьев, на вид такой плотной, что животные никак не могли разглядеть проход: деревья стояли так близко друг к другу, что стволы почти смыкались. Тут огоньки начали медленно смещаться в сторону, животные двинулись за ними и почти сразу же остановились опять; только теперь Наб смог рассмотреть щель между двумя большими дубами. Огоньки исчезли, и Уорригал сделал Набу знак идти первым. Мальчик опустился на четвереньки и медленно пополз в дыру, оказавшуюся туннелем между деревьями. Внутри было темно, но свет, исходящий из дальнего конца, позволял ему видеть, куда он движется, и смутно разглядеть темное отполированное дерево стенок. Выглаженная прикосновением многих поколений древесина на ощупь была гладкой и напомнила ему о корнях при входе в логово в Серебряном Лесу. Свет позади него перекрыл влезший в проход Брок, а за ним и Уорригал, и трое животных медленно зашаркали вперед; звук их дыхания отдавался громким эхом.

Вскоре они вынырнули из темного туннеля и оказались на большой поляне. Стена деревьев охватывала ее кругом, край поляны заполняли огоньки, такие же, как те, что вели их, все они пританцовывали и подпрыгивали в воздухе. Землю покрывали мхи и лишайники, образовывавшие сплошной бархатный ковер — такой мягкий, что ноги Наба погружались в него до лодыжек. Повсюду стоял туман, но, в отличие от серого вихрящегося тумана в остальной части леса, этот был спокоен и золотист, как будто сквозь него светило вечернее солнце, и окутывал контуры деревьев и трав мягкой нежной дымкой.

В середине поляны лежал черный как ночь пруд, его воды сияли, словно драгоценный камень. А в самом центре пруда стоял небольшой остров, на котором рос огромный дуб, чьи узловатые пальцы низко распростерлись над островком и отбрасывали тени в глубокие воды.

Наб посмотрел на двух своих товарищей, которые застыли рядом, околдованные зрелищем, и положил руку на голову Брока — это хоть как-то подтверждало, что его тело еще не растаяло в окружающей золотой дымке.

Вдруг перед ними снова появились две светящиеся фигуры, хотя Наб не мог бы сказать, были это их проводники или нет. Теперь он ясно различал эльфов внутри огней и понял, что свет — просто серебристое сияние, исходящее от их тел.

— Идемте, лорд Викнор ждет, — сказал один из них и в то же мгновение исчез, а в следующее появился на берегу пруда. Животные медленно и осторожно двинулись по мху, который по мере приближения к воде становился все более рыхлым и влажным, так что порой они опасались завязнуть. Наб заметил, что даже Уорригал шел пешком; такого зрелища он никогда раньше не видывал, и мальчик догадался, что филин не стал подыматься в воздух из уважения к хозяевам.

На краю пруда плавала штука, которая выглядела для Наба как огромный коричневый дубовый лист с немного загнутыми вверх краями, слегка покачивавшийся на воде.

— Проходите на него, пожалуйста, — сказал эльф. Как ни преисполнились трое животных благоговейного трепета перед окружающим и как ни впечатлил их вид эльфов, это предложение они встретили с крайней настороженностью. Они догадались, что Лорд-эльф обитал на островке посредине пруда и что им каким-то образом следовало туда попасть; но мысль о том, чтобы плыть через эти черные воды на хрупком с виду кораблике их не порадовала.

— Плыть вот на этом? Ну уж нет! — яростно прошептал Брок Уорригалу. Он вполне достаточно нападался в воду для одного дня, и, кроме того, ручей был мелочью по сравнению с огромным прудом, который им теперь предстояло пересечь. Уорригал, однако, нисколько не посочувствовал страхам барсука и велел ему проходить на лист.

— Давай-давай, — сказал он барсуку, и Брок с огромными предосторожностями неохотно забрался на суденышко и устроился по одну его сторону.

— Ты следующий, — сказал Уорригал Набу, и мальчик, одновременно в страхе и предвкушении, взобрался и встал с другой стороны, а затем Уорригал последовал за ним и уселся сзади. Наконец туда вскочил эльф и прошел вперед, где встал с поднятым к небу лицом и принялся петь странным голосом, разнесшимся чуть ли не на всю поляну.

Язык зверям был полностью неизвестен, хотя Уорригал счел, что некоторые звуки ему знакомы по словам, которые Уизен иногда использовал в разговоре.

— Это язык Древних, — тихо сообщил он друзьям, уставившимся на эльфа в полном восторге.

Песня прекратилась так же внезапно, как и началась, и животные увидели крупную рябь, движущуюся по воде с дальней стороны пруда. Они глядели как она приближалась, пока наконец не остановилась у передней части их судна. Эльф наклонился через край и стал с чем-то возиться в воде. Наконец он закончил и повернулся лицом к зверям, а лист тем временем начал медленно и уверенно двигаться к острову. Эльф улыбнулся им.

— В обмен на то, чтобы переправить нас через воду, он требует песню, — сказал он, и трое животных понимающе кивнули; никто из них не желал показать своего невежества, спрашивая, кто именно потребовал песню.

— О ком это он? — прошептал Брок Уорригалу, но филин сделал вид, что не слышит. Наб посмотрел через край в черную глубину под ними и, кажется, разглядел под водой движущуюся вместе с ними большую овальную тень. Хотя, может быть, это всего лишь отражение?

Вскоре они оказались посреди пруда, далеко от берега. Успокоившись, животные почувствовали себя в большей безопасности, и плавание начало доставлять им наслаждение — такого приключения никому из них раньше не доводилось переживать. Чтó они нашли особенно непривычным — так это ощущение, что ты движешься, при этом сидя и ничего не делая. Они плыли довольно быстро и, хотя на поляне было совсем безветренно, скорость ощущалась как легкий ветерок, который ерошил перья Уорригала и продувал мех Брока. Наб повернул голову прямо навстречу ветру, чтобы его волосы отбрасывало от лица, прикрыл глаза и ушел в себя. Затем, когда он их снова открыл и оглянулся на берег, то был поражен, каким тот показался далеким. Мальчик посмотрел на след, который оставлял за собой лист — череду небольших волн, которые ненадолго нарушали ровную безмятежную поверхность воды, а потом медленно исчезали, когда гладь пруда снова успокаивалась. Он глянул за край и осторожно опустил палец в воду. Палец стал рассекать ее пузырящейся бороздой, гребень которой играл маленькими танцующими серебряными самоцветами, прежде чем снова слиться с прудом. Подняв взгляд, он увидел, что они уже очень близко к острову, и лист, кажется, поплыл медленнее. Вдруг их встряхнула слабая дрожь — их суденышко остановилось на мелководье. Эльф снова наклонился к воде, а затем рябь ушла обратно к дальнему берегу — туда, откуда явилась.

Они сошли на берег со странным чувством сожаления, что поездка окончилась, потому что, вопреки всем своим ожиданиям, получили от нее огромное удовольствие. Заодно она отвлекала их мысли от встречи с Повелителем эльфов, которая крайне беспокоила зверей. Теперь же, когда они наконец добрались до цели, их страхи начали расти.

— Следуйте за мной, — произнес эльф, и поднялся по короткой насыпи от пруда к огромному дубу. В отличие от оставленного берега земля здесь была покрыта массой мертвых листьев размером с тот, который послужил им для переправы по воде. Когда они почти подошли к подножию дерева, эльф велел им подождать и скрылся из виду за стволом. Трое животных повернулись и посмотрели через водную гладь на поляну. Темнело, и на противоположном берегу, словно сотни маленьких звезд, ясно виднелись серебряные огни эльфов — словно роса, сверкающая осенним утром. Туман ушел, и клочок неба, видневшийся над головой, превращался из светлого в темно-синий; это был тот неуловимый волшебный момент, когда зимний вечер становится ночью.

Вскоре эльф вернулся.

— Идите за мной, — велел он, и они последовали за ним вокруг ствола дерева.