Страстный отбор, или невеста на заказ

Глава 5

Внизу он взял меня за локоть и вывел из замка в прохладу ночи. Свобода казалась иллюзорной, даже когда мы сели в наемный экипаж Аделфа и он проехал сквозь ворота. Слуги уже спали, никто не станет беспокоить простуженного хозяина, но все равно сомнения душили.

Опекун даже на расстоянии изводил меня. Вспомнилось, как он лежал на полу, беспомощный, раненый.

— С ним действительно все будет хорошо? — спросила я.

— Разве я оставил бы его там, рискуя оказаться виновным в несчастье?

Аделф ласково улыбнулся и обнял меня за плечо. К нему вернулась привычная веселость и открытая улыбка, я цеплялась за них и старалась забыться. Нежные прикосновения, тряска, грохот колес о мостовую — мир сузился до нехитрых вещей, и мне было хорошо. Просидела бы так вечность, но экипаж остановился, и пришлось выходить.

Город спал. Зачарованные фонари освещали решетчатые ограды, остроконечные крыши и закрытые ставни окон. Ветерок аккуратно шелестел травой во дворах, больше ничто не прерывало покой. Я вдохнула полной грудью, вспоминая, как любила эту часть города, простую и уютную.

— Идем, — шепнул Аделф.

Я столько раз заглядывалась на его двухэтажный домик за низкой оградой. Даже в полумраке удалось узнать силуэты лохматых кустов и извилистую дорожку у входа. На окнах всегда висели белые шторы, но сейчас их скрывали ставни. Так и не довелось побывать у него в гостях. Я грустно усмехнулась: вот и сбылась мечта, но радоваться не получалось.

Скрипнула калитка, мы прокрались к двери и оказались в тесном холле. Зачарованный потолок осветил дощатые стены с углублениями, в которых стояли вазы. На вешалку был небрежно накинут сюртук, а под ногами поскрипывал песок.

— Прости, — смутился Аделф, снимая с меня плащ, — служанка приходит только раз в несколько дней.

Я улыбнулась. Вечно неподстриженные кусты у дома, легкий беспорядок, который устроил милый сердцу мужчина. Так трогательно.

— Ты голодна? Идем.

Оставив вещи у входа, Аделф проводил меня в столовую. Тоже маленькую, у дальней стены стоял сервант с посудой, на столе была кружка и ваза с цветами, вокруг которой лежали лепестки. Снова милый беспорядок.

Пока Аделф грохотал чем-то на кухне, я собрала лепестки и поправила скатерть. Глухие шаги, половицы поскрипывали, иногда за окном цокали подковы — напоминало мой дом и потерянный мир. У отца была лавка со специями, а мы жили на втором этаже. И у нас все комнаты были маленькими, матушка украшала их цветами и сервантами с посудой. По вечерам мы убирали на места забытые книги и кружки, а половицы скрипели под ногами. Как давно это было, словно и не со мной.

Мы с Аделфом поужинали рагу из кролика, можно было стучать вилкой и не заботиться о правилах. Меня привлекала простота дома, но становилось и тревожно — Аделф мог захотеть поправить свои финансы с помощью брака. Хотя в это слабо верилось: в серванте стоял хороший заграничный фарфор, рагу было приправлено дорогими специями, и Аделф несильно расстроился, когда заляпал соусом кружевную скатерть. Огненная лихорадка озолотила врачей, а маленький, неухоженный дом… он одинокий мужчина, который не обращал внимания. Наемный экипаж был удобнее: лошади и кучер не могли вечно ждать, когда больному станет плохо.

Если вдуматься, казалось, что я искала оправдание, но действительно не находила скрытого мотива. Да и наследство было не таким большим, чтобы ради него воровать невесту у грозы города.

На душе стало легче. Аделф расстегнул фрак и ослабил шейный платок; мы забывали о приличиях, словно были семьей. Чужая, новая мысль, но она согревала. Наверное, мне хотелось бы назвать его супругом и навсегда остаться в этом доме, только заботы омрачали мечты.

— …представь, — увлеченно рассказывал Аделф, — меня вызывают глухой ночью, в доме переполох, меня ведут в комнату, а там, на кровити, лежит собака. И все суетятся над ней…

Он провел рукой по волосам и взлохматил их. Вряд ли замечал, как ему шла легкая небрежность.

Я едва слышала Аделфа и гадала, попытается ли он продолжить осмотр? Хотелось бы. И пусть это низко и недостойно дамы, но мне действительно хотелось его ласк, даже больше. Если обоим нравилось, нужно ли обращать внимание на глупые правила, навязанные обществом? Полгода назад я бы решила, что нужно, а сейчас стало ясно, как быстро все может исчезнуть. Незачем выжидать и ломать себя, чтобы потом сокрушаться. Даже если Аделф был не до конца честен, буду хоть помнить его ласки, они станут наградой за месяцы прозябания. Не он соблазнял меня, я сама желала этого.

После ужина он проводил меня наверх в свою спальню. Большую ее часть занимала кровать с высоким резным изголовьем. Ветерок шевелил легкие шторы, вдоль стен стояли громоздкие шкафы.

— Отдохни, — сказал Аделф, — у нас есть еще немного времени.

— А ты?

— Мне нужно собрать вещи.

Он скрестил руки на груди и оперся о дверной косяк. Снова волосы упали на лицо — до чего же очаровательно, особенно вместе с блестящими глазами и полуулыбкой. Аделф ждал, позволял мне решить, что произойдет. Я вновь задумалась о правилах, но они показались глупыми, в сравнении со свободой и радостью, которые дарили жаркие объятия.

— Мне нужно расшнуровать платье, сама не дотянусь, — улыбнулась я, до сих пор не веря, что сказала это.

Аделф улыбнулся и наклонил голову, словно пытаясь запомнить этот момент. Было особенно приятно стоять вот так и наслаждаться моментом, просто, без игр и недопонимания. Я отошла к кровати и наблюдала, как Аделф медленно закрыл дверь, потом направился ко мне, так же медленно снимая сюртук. Не верилось, что мы могли не торопиться, от этого я растерялась, когда он обхватил ладонями мое лицо и поцеловал. Хотелось и продлить ласки, и поскорее узнать, и задать вопросы… Я не могла выбрать и просто обняла его.

Мягкий, неторопливый поцелуй, языки осторожно кружили. Снова появился запах духов, на этот раз слабый, разбавленный терпким ароматом самого Аделфа. Он опьянял, а еще шорох одежды, звуки поцелуя в тишине — вместе с касаниями они создавали прекрасный, иллюзорный мир.

Аделф нежно развернул меня и принялся распутывать шнуровку платья. Он часто замирал и водил ладонями по спине над корсетом, мокро целуя в шею. Я слышала, как глубоко и часто он вдыхал, Аделф раскрывал губы и водил ими по плечам. Мужчина медленно оголял меня, изучал тело, его руки подрагивали… сладко.

Скоро на мне осталась только нижняя рубашка, и я прильнула спиной к Аделфу. Складки одежды, изгибы тела — мелочи, но какие приятные. Особенно нравилось привставать на носочки и задевать ягодицами его пах. Там уже чувствовалась твердость, хотелось прижаться к ней плотнее, но что-то мешало. Робость еще не ушла, и было боязно проявлять инициативу, вдруг сделаю неприятно?

Но это Аделфу нравилось. Он широко открывал рот при поцелуях, слабо двигал бедрами и надавливал на мой живот, не давая отстраниться. Стало жарко, внутри появилось странное напряжение. Я сводила ноги и откинула голову, когда Аделф накрыл ладонями грудь. Тепло окутало ноющие соски, он неторопливо и с силой сжимал их, целуя шею с большем напором. Из горла вырвался тихий стон. Я не хотела контролировать себя и отдавалась чувствам. Было немного страшно, но это и подстегивало — познать новое, что-то прекрасное и яркое.

Вдруг Аделф резко стянул ткань с моего плеча, и сознание вернулось. Слишком быстро, не хватало томления и эмоций.

— Постой, — выдохнула я и повернулась.

Он замер и крепко сжал предплечья, словно едва терпел. Рваное дыхание, туманные взгляд и тепло так будоражили, что затряслись руки.

— Что такое? — шепнул он.

— Мне тоже хочется.

Я провела пальцами по его лицу, убрала за уши волосы, обвела губы. Аделф казался прекрасным, не получалось выбрать, что именно сделать. Он повернул голову и осыпал ладонь жадными поцелуями. Его терпение подходило к концу, но Аделф ждал, и я пользовалась моментом.

Руки едва гнулись, с трудом удалось развязать шейный платок. Аделф улыбнулся — наверняка я выглядела такой же нетерпеливой. Внутри будто горел огонек, который приятно жег, заставлял торопиться, что-то делать и не замирать. Расстегнув верхние пуговицы на рубашке, я запустила под нее руки и гладила, водила пальцами, изучала. Не знала, что и зачем делала, просто наслаждалась.

Аделф тоже, он часто закрывал глаза и тихо стонал, а скоро принялся гладить мои предплечья. Вред ли осознанно — одинаковые, ритмичные движения говорили о забытье, и я млела от этого. Мы теряли себя в страсти, отдавались ей и заражали друг друга.

Аделф недолго ждал и рывком стащил с себя рубашку. А потом обнял меня и прижался горячим ртом к губам, смял их, проник языком в рот. Напористый поцелуй, нетерпеливые движения рук — я словно попала в ураган, ничего не понимала, только откликалась и забывалась.

Твердость в паху Аделфа упиралась в живот. Я протиснула руку между нами и нырнула ею в штаны, тогда он напрягся и замер — нравилось. Ткань мешала, мы обнимались, но я все равно двигала пальцами, уже чувствовала твердые волоски и смущалась, но не могла остановиться.

Поцелуи стали беспорядочными, Аделф обхватывал то губы, то язык, то подбородок. Я вытянулась, когда он с силой сжал мои ягодицы, надавил и стал двигать бедрами. Страсть не щадила, делала нас бездумными созданиями, которые стремились к удовольствию. Аделф резко отстранился и быстро расстегнул пуговицы на штанах. Какой-то глупый инстинкт заставил отвернуться. Я села на кровать и сняла панталоны, на большее не осмелилась.

Пошелестев одеждой, Аделф залез на кровать и звонко поцеловал меня. Голый, красивый мужчина так близко, мой мужчина, которого можно ласкать. Я обнимала его и гладила спину, спускалась на поясницу, но дальше не смела.

Аделф оторвался от губ и прильнул к шее влажным ртом. Поцелуи, язык чертил узоры на коже, грудь налилась — тело стало одной пульсирующей точкой. Я сжимала и разжимала ноги, пока Аделф водил руками по плечам, талии и ягодицам. Несколько минут мы бездумно повторяли одно и тоже, смакуя томление и друг друга.

Он лег на спину и потянул меня на себя. Я и моргнуть не успела, как оказалась сверху, внутренняя сторона бедер касалась его голой кожи, а между ног… мышцы в животе дернулись, когда я поняла, что сидела прямо на твердой плоти Аделфа. Она упиралась в мокрые складочки, раздвигала их, и мир переворачивался. Предрассудки — зло, ведь лишали такого сокровенного удовольствия.

Я опустила глаза, но ничего не увидела под складками рубашки. Она сползла с плеча и оголила одну грудь. Еще одна незабываемая мелочь — сидеть на мужчине, чувствовать его естество, свою наготу и свободу.

Аделф приподнял голову и смотрел то ли на себя, то ли на ткань, которая скрывала меня. Он явно нашел что-то интересное и приоткрыл губы, резко выдыхал и хмурился. Уже не аккуратно он накрыл ладонями ягодицы и принялся медленно, но с силой сжимать их, заставляя меня подаваться вперед. Твердая плоть скользила между ног, Аделф постанывал, а я не смела вздохнуть и отвлечься.

— Верония… Верония… — выдыхал он, пока двигал бедрами и шипел, гладил мой живот, сминал грудь, снова накрывал ягодицы. — Сама попробуешь?

Голос четко прозвучал среди тихих звуков. Пришлось собирать разум по осколкам, чтобы понять, о чем речь.

— А так можно? — спросила я и почувствовала, как краснею. Впервые стало ясно, что сейчас все произойдет. Не скоро, не возможно, а сейчас, и сердце забилось от предвкушения и тревоги.

— Если тебе будет легче, — Аделф коротко усмехнулся, и вновь превратился в комок нетерпения, — упрись руками в матрас и расслабь живот.

Я исполнила сказанное и подалась вперед, пока он торопливо задирал рубашку. Когда юркие пальцы погладили меня между ног, бедра задвигались сами собой. На задворках сознания вспыхнула мысль, как это, должно быть, пошло, но было все равно. Только бы не замирал, только бы продолжал слегка надавливать и ускоряться.

Аделф все-таки прервался, и палец очутился у входа.

— Расслабься, — повторил он хриплым от возбуждения голосом.

Такому очаровательному тону нельзя было противиться. Я ждала и чувствовала, как он следил за мной, тихонько надавливая пальцем и убирая его. Приятно. Не так, как в другом месте, но все равно. Дыхание перехватило, когда Аделф надавил в очередной раз и палец скользнул внутрь. Плоть расступалась со вспышками колючей боли, она несильно донимала, терзал только страх, что будет хуже.

Я готовилась к этому, и блаженство меркло. Аделф слабо сжимал и разжимал палец внутри меня, большим поглаживая нежный бугорок. Удовольствие смешивалось с резью и затмевало ее, вторую руку Аделф запустил под рубашку и погладил бедро. Было приятно чувствовать его в себе, хотелось покрутить бедрами, но страх мучений не отпускал.

Я вздрагивала, пока Аделф аккуратно растягивал меня. Он не торопился и замирал, старался доставлять только наслаждение. Тепло его шеи манило, сама не поняла, когда прильнула к ней губами и стала отрывисто целовать. Чем сильнее он давил на отзывчивый бугорок, тем больше разжигал страсть, и ласки становились беспорядочными. Аделф выгибался, его выдохи превращались в стоны.

Он положил меня на спину и лег сверху, удерживаясь на локтях. Поцелуй в губы, страстный, звонкий, его грудь прижалась к моей, быстрые движения… хорошо до безумия. Аделф опустил одну руку вниз, и ко входу прижалось что-то побольше пальца.

— Ты так себе это представляла? — спросил он между поцелуями.

Я только улыбнулась, чтобы не тратить время на рассказы. Представлялось не то: на картинках парочки редко обнимались, а мы ласкали друг друга губами и становились единым целым.

Аделф гладил меня между ног… этим. Я бы спросила название, но не хотела отвлекаться от влажной плоти, которая двигалась и задевала самое приятное место.

— Расслабься, — пропел Аделф. — А я был удивлен. Все так примитивно говорили об этом, как… о ерунде. Оказалось, что все… глубже.

Он выдыхал слова мне в губы, старался отвлечь, пока давление между ног росло. Я думала о его словах, пока расслаблялась и принимала в себя. Аделф двигался плавно и быстро, боль пришла не сразу. Сперва было только ощущение, как в меня протискивалось что-то не предназначенное для этого. Лоно растягивалось все сильнее, боль пульсировала, жгла и нарастала.

Аделф вошел полностью, затем вышел и замер, осыпая лицо поцелуями. Он нашел губы, скользнул между ними языком, но я чувствовала только боль. Все горело, он словно до сих пор был внутри. Это точно не то, что представлялось, но разочарования не возникло — Аделф жадно целовал меня и не оторвался, терся о грудь, и неприятности меркли.

Когда он вошел второй раз, легче не стало. Я жмурилась и заставляла себя расслабиться, пока он медленно двигал бедрами. Его дыхание задавало темп, матрас шуршал, темнота спасала от смущения… все-таки хорошо, и это не затмить.

Я цеплялась за мелочи, в которых проявлялась близость, и мучения ослабевали. Появилось четкое ощущение, как во мне двигалось что-то большое и твердое, как растягивало, проникало глубоко.

— Все хорошо? — шепнул Аделф.

После кивка он приподнялся на локтях и стал быстрее толкаться. Меня снова пронзила боль, но только на миг. После появились ощущения, которые отбрасывали неудобства.

Аделф сопел над ухом, кровать ритмично поскрипывала. Пьянящие проникновения, тяжесть мужского тела, толчки… я окончательно потерялась. Удовольствие превосходило все на свете, оно собиралось между ног и растекалось по телу. Не помня о стыде, я водила руками по спине Аделфа и спускалась к пояснице, даже накрывала его ягодицы. Мне нравилось их округлость, и как мышцы напрягались под кожей. Нравилась испарина Аделфа, его глухие стоны и сильные толчки. Все быстрее, все чаще, словно было мало, словно блаженство скрывалось невероятно глубоко во мне.

Вдруг он резко вышел и выпрямил локти. Я бездумно посмотрела вниз и увидела на животе то, что недавно было внутри. В темноте виднелся только блеск и чувствовалось, как по коже растекалось что-то теплое.

Аделф снова лег на меня и зашептал:

— Прости, первый раз не всегда приятно, поэтому бывает скучно. Дай мне передохнуть, и мы продолжим.

Я обнимала его и старалась не показывать разочарование. В начале боль слишком терзала, наверное, все правильно. Мне и так было хорошо, близость и ласки Аделфа открыли новую сторону души, которую старательно топило общество.

Мы легли друг напротив друга, не было смущения и желания прикрыться. Я рассматривала его грудь и волоски в паху, к сожалению, все ниже скрывала темнота. Оставалось только гладить, изучая мужское тело. Аделф водил пальцами по моему лицу и задумчиво улыбался, словно тоже радовался новым открытиям.

— А как называть?.. — спросила я провела рукой по его груди.

Он не шевельнулся, но задержал дыхание, когда ладонь накрыла низ живота. Было забавно наблюдать за его реакцией, так и подмывало сделать что-то еще.

— Называется? — хохотнул он. — Можешь смущенно отвести глаза и протянуть: «э-это».

Аделф очаровательно улыбнулся и придвинулся ко мне. Я убрала ладонь и провела пальцами по чувствительной коже, наблюдая, как он медленно выдохнул и закрыл глаза.

— Нет, скажи.

— Хочешь неприличное слово? — спросил Аделф, обводя пальцем контур моих губ.

Он двигался издевательски медленно, и тело откликалось на прикосновения. Грудь приятно налилась, когда ласки добрались до нее.

— Назови хоть какое-нибудь, или придется придумать смешное, — сказала я и застыла, когда Аделф надавил на сосок. Сперва он просто дразнился, но терял терпение и начинал медленно покручивать его. Я почти неосознанно скользнула рукой ниже и прикоснулась к теплой, твердой плоти между его ног.

— Так как называть «э-это»?

Аделф усмехнулся, но веселым не казался. Он смял мою грудь, потом раскрыл ладонь и надавил, снова смял — все движение были разными и по-своему очаровательными.

— Называй член, самое лучшее.

Какое-то грубое слово, но подумать над этим не удалось. Аделф раскрыл губы и прижался к моим, не целовал, просто трогал и ласкал. Он оторвался от груди и торопливо огладил талию, затем накрыл ягодицу. Я старалась быстрее двигать рукой и заставить его забыться, заставить ласкать резче, дышать чаще и не останавливаться.

Аделф уложил меня на спину и покрыл шею алчными поцелуями. Скоро сосок оказался в плену горячего рта, по ногам скользили юркие пальцы, подбираясь к сокровенному. Пришлось поменять руку, чтобы не отрываться от члена. Хотелось трогать его без остановки и чувствовать неистовство, которое порождали прикосновения.

Аделф распалялся и торопливо юркнул пальцами между моих ног. Я застыла и втянула воздух, когда они оказались внутри, но больше от неожиданности. Казалось, что непременно придет боль, но она была такой слабой, что сразу забылась. Остались только ритмичные движение и удовольствие, которое разносилось по телу и било в голову.

Я расставила ноги и приподнимала бедра, прижимала к себе голову Аделфа и пыталась ласкать его. Но разум ускользал, все сливалось и оставалось только желание. Он окончательно потерял терпение и отстранился. С громкими выдохами Аделф подоткнул подушку под мои ягодицы и устроился между ног.

Я выгнулась, когда его член прильнул к складочкам. Блаженство было так близко, но еще недоступно. Мы подавались навстречу друг другу, прижимались почти до боли и громко дышали. Сердце бешено забилось, когда Аделф замер и направил член, когда тот надавил на вход, медленно растягивая его. Я скомкала руками простыню, но не от мучений. Хотя в начале было неприятно, это померкло в ощущении заполненности.

Аделф замер и неторопливо покрутил бедрами. Как он стонал… у меня мурашки по спине побежали и окончательно закончилось терпение. Упираясь пятками в матрас, я стала приподнимать ягодицы.

Аделф смотрел с хитрой полуулыбкой. Поняв, что мне не больно, он с силой толкнулся, затем еще и еще, словно выколачивая остатки мыслей. Я больше не могла двигаться, не могла понять, чего хотела, просто выгибалась и комкала простыню. Было слишком хорошо, слишком приятно член скользил внутри, приятно скрипела кровать и Аделф шлепался об меня.

Грудь колыхалась в такт толчкам, иногда он мял то одну, то вторую, с силой сжимал соски и двигался все быстрее. Зачем понадобилось так долго ждать, чего бояться? Сейчас я чувствовала себя как никогда живой. Низменное удовольствие, и ладно.

Вдруг Аделф обнял меня и резко сел. Только что были упоительные волны, и тут в них вклинилось непонимание, жадные губы на шее и затишье. Некогда было разбираться, хотелось вновь утонуть и все забыть. Неуклюже, стараясь не размыкать объятия, мы устроились поудобнее. Аделф вытянул ноги, а я села на него верхом.

Он нетерпеливо ерзал подо мной, сжимал пальцы на спине и шумно втягивал воздух. Ждать и приспосабливаться не было сил, поэтому я просто поднялась и опустилась. Не поняла, удобно ли — мысли крутились вокруг тепла Аделфа, его языка на коже и соблазнительной твердости внутри. Каждое движение отзывалось острыми вспышками, и я продолжала не помня себя, едва что-то понимая и не сдерживая стоны.

Хотелось двигаться как можно быстрее, а еще крутить бедрами, целовать Аделфа, и все одновременно. Мы беспорядочно целовались и обнимали друг друга, толкались навстречу и едва дышали. Только бы скорее, только бы не замирать.

Аделф просунул руку между моих ног и нащупал отзывчивый холмик. Его палец соскальзывал, но он все равно старался гладить его, и у меня темнело в глазах. Стало лучше, чем на террасе и в доме Олвы, лучше, чем когда-либо. Удовольствие почти разрывало изнутри и ничего не оставалось, кроме него. Но тут Аделф снова положил меня на спину и принялся быстро двигать бедрами, уже не целуя и не пытаясь делать что-то еще.

Не вспомню, чем занималась при этом. Было только напряжение, темнота и звуки. Тело и душа наполнялись… даже переполнялись, и стоны не дарили облегчения, пока я не содрогнулась. Биение сердца, гул крови в висках, протяжные вздохи Аделфа — все, мир померк.

Сознание вернулось, когда он затих, и на животе появилась горячая влага. Мы долго не могли отдышаться, застыли прямо так, пытаясь прийти в себя и собрать осколки разума.