Стремление к героизму будет вознаграждено

Глава 13

Ралафар ходил между двух сосен туда и обратно, в одной руке теребя золотую монету, а другой держа далеко не первую за последний час бумажонку. Он двигался дергано и часто замирал, прислушиваясь к подозрительным шумам или высматривая несуществующий силуэт между деревьев. Время близилось к восьми вечера, а Лир до сих пор не возвратился из замка, что наводило князя на неутешительные мысли. Деревенский паренек в его представлении был способным и смышленым малым, но в то же время чересчур порывистым — он мог сказать или сделать лишнего и влипнуть в большие неприятности.

Вдруг в кустах что-то зашевелилось — Раф вытащил из ножен меч, бросив на землю и золото, и окурок. Ветки крушины с созревшими черными ягодами легонько качались, выдавая последнее местоположение внезапного гостя. Князь перехватил клинок по-кавалерийски, — горизонтально, под небольшим углом, чтобы острие смотрело вниз, — в готовности отразить внезапный выпад противника.

— Выходи, кем бы ты ни был!

Листья растений затряслись и из полумрака вылетела напуганная криком сова, ударив мужчину крылом по лицу и громко заухав.

— Зараза. — Ралафар облегченно выдохнул и опустил оружие.

Он оперся на колено и поднял драгоценную монету, вернув ее в звякнувший деньгами кошель, когда вновь услышал топот копыт — кто-то из аристократов вернулся в лагерь. За последний час князь слышал этот звук не менее десятка раз, но он всегда удалялся или затихал поодаль, однако сейчас цоканье копыт, наоборот, неустанно приближалось. Раф на половину корпуса спрятался за сосну, опасаясь выпущенной исподтишка стрелы, и принялся наблюдать за уже стоящими на своих двоих всадниками.

Не узнать бывшего товарища с рано проявившийся сединой на голове и тянущимся от подбородка до левой щеки уродливым шрамом, задевающим уголок губы, князь не мог. Мужчина и еще пять фигур приближались к еле горящему костру с обнаженными мечами и недобрыми намерениями. Ралафар вышел из тени, предварительно активировав перед собой невидимый щит — одну из многих разновидностей оболочки в Рутткорде.

— Привет, Раф.

— Дэгат. — Он склонил голову набок. — Наконец, хватило смелости окончательно покончить с прошлым?

— Твой бастард, как ты его представил высокому обществу, замахнулся на ключевого на этом турнире и в обозримом будущем Империи человека и не совладал с ним. Он понесет справедливое наказание от губернатора Яра, однако мы с ребятами посчитали, что и его воспитатель, не уследивший за своим отпрыском, виновен в инциденте не в меньшей степени и должен за это лишиться головы. К тому же мы оба знаем твой мотив посетить это мероприятие. Я не позволю предателю и подонку в одном лице сыпать соль на старую рану моего друга.

— Ты до того низок, что врешь даже самому себе. Может, ты еще и искренне уверовал в собственную ложь?

— Ты можешь называть это как тебе угодно, но зрение меня еще ни разу не подводило. Я видел, Раф, видел, как ты проткнул Лину кинжалом в сердце. Безжалостно, хладнокровно убил свою подругу и по совместительству сестру самого близкого человека. Сталь входила медленно, чтобы она успела помучаться, но быстро, чтобы я не успел тебе помешать. Ты заткнул рот Лины тканью, засунув ее так глубоко, что она начала задыхаться. В тебе не было жалости, не было ни капельки сожаления о содеянном, лишь рациональный расчет об устранения почти случившегося союза, который оказался неугоден семье Либере. Я никогда не забуду того кровожадного взгляда и звериного оскала на твоем лице.

Ралафар дрожал от кипящей в нем ярости, все больше сжимая эфес Цветовласки и сдерживая рвущийся наружу крик.

— Ты мразь, Дэг, ты тварь, ты ублюдок! Единственное, чего я желаю больше, чем поведать всю правду Килану, так это размозжить тебя, замучать, удушить, порезать и закопать заживо, чтобы слушать твой изможденный крик из-под земли, попивая терпкое вино и любуясь закатом. Сегодня ты сгинешь!

Раф бросился на Дэгата с криком, замахнувшись мечом. В момент, когда их клинки сошлись, выбив яркие искры, звенящий звук металла был слышен не только в лагере, но и в самом замке Медио — сблизившиеся лица недругов осветило красно-малиновым цветом.

Аристократы успели только раз скрестить оружие в честном поединке, прежде чем князю пришлось спешно уклоняться от выпадов активизировавшихся приспешников Дэга из дома Притов. Одно из лезвий просвистело в опасной близости с его ухом, едва не задев мочку, второе попало в магический щит, способный выдержать еще пару подобных атак, а третье Ралафар встретил жестким отпором. Столкнувшаяся друг с другом сталь неприятно заскрежетала, и он отвел удар в сторону, толкнув высокого противника родом из семьи Хенчма плечом в грудь. Раф активно перемещался по скромному площадью становищу, бесконечно уклоняясь и маневрируя между деревьями, чтобы не оказаться в патовом положении, когда отступать станет некуда.

В семействе Либеро принято не только обучать своих детей военному ремеслу с самых ранних лет, но и вынуждать отпрысков использовать полученные в имении навыки в настоящих сражениях, путем отправления в горячие точки и занятия позиций чуть ли не в первых рядах пехоты. Такая практика сурова и часто трагична для родителей, но зато эффективна и прагматична. Некогда и Ралафар проходил через похожее испытание, и с тех самых пор он знает каково это — вести бой, когда вражеские силы окружают тебя. По этой причине князь отчетливо понимал, что из стычки с шестью профессиональными воинами живым не уйти и лучшему фехтовальщику, однако он до скрежета зубов желал добраться до Дэгата и пронзить его сердце Цветовлаской. Жгучая мысль о мести придавала ему сил.

В очередной раз используя ствол сосны, как защиту, Раф выставил правую ногу вперед, перенеся на нее вес своего тела для мощного и точного удара, вынуждая коренастого Аврона Эффе отступить назад или поставить блок. Ввиду своей неповоротливости, но при этом наличии могучих рук, выбор дворянина незамедлительно пал на второй вариант, что стало его последней в жизни ошибкой. Острие меча задело кору хвойного дерева на половине маневра, критично затормозив Авра, чем Ралафар, не задумываясь, воспользовался. Непримечательный выпад превратился в смертоносный прыжок, а нацеленный в бедро клинок полностью изменил траекторию движения и вместо бедренной кости разрубил плечо Эффе, моментально погибшего от болевого шока.

Почти в это же время за спиной Хенчма внезапно возник ярко-огненный, словно умирающий в пламени феникс, силуэт человека, рубанувший тому по шее клинком — голова неестественно завалилась набок, и изо рта и раны пульсирующей струей полилась алая кровь. Исчезла загадочная фигура также быстро, как и появилась, оставив всех, кроме Рафа, в недоумении — он прекрасно знал, кому принадлежит столь эффектная способность.

Под разъяренные крики Дэгата из темного леса стремглав выскочили двое всадников, сбившие одному из мужчин магическую оболочку и едва не затоптав второго копытами. Получив сокрушительный отпор и осознав безнадежность сражения с одним из лучших мастеров в обращение с мечом Луманом и его двумя приятелями, Прит вместе с остатками своих людей скоропостижно ретировались, под покровом защитных заклинаний попрыгав в седла и поскакав обратно в лагерь.

Как только из поля зрения Ралафара пропал Дэг, ярость князя сняло, как рукой, оставив после себя лишь отчаяние и душевную боль. Держа налившийся слепящим фиолетовым цветом меч, Раф обернулся и одним легким движением срубил дерево. Беззлобно, как выполняющий свою ежедневную работу дровосек. Сосна заскрипела, затрещала и с грохотом повалилась на землю, переломав во время падения ветви прочих растений, что росли поблизости.

Лу слез с коня и подошел ближе к своему некогда боевому товарищу, скрестив на груди руки.

— Линуру есть что тебе сказать.

Лир бросил на Лумана быстрый взгляд, как на заложившего его перед родителями старшего брата, и нехотя принялся говорить:

— Раф, своей глупостью я подставил нас обоих под удар.

— Я уже знаю о причинах нападения и твоего затяжного возвращения, — он остановил бастарда жестом, — но не знаю, что к ним привело. Ты не смог убить Харрафа, но выжил? Или все-таки не захотел его прикончить?

— Не захотел? — опешил Лун. — На чьей он вообще стороне?

Юноша вновь посмотрел на длинноволосого блондина, теперь с недоверием, однако все-таки озвучил правду.

— Я помог Харру уйти. И не раз уже пожалел об этом решении.

— Не очень мудро, — вынужден был согласиться Ралафар. — Надо думать, с турнира тебя выгнали?

— Как и с территорий Медио. Коль Яр или его люди еще раз увидят бастарда Либеро неподалеку отсюда, то мне несдобровать.

— Я потерял всякую логику в ваших действиях, — Луман выглядел растерянным. — С какого хера твой ненастоящий сынок помогает Фаудам, если ваша семья и ты в частности всегда поддерживали Императора?

— В данный момент мы действуем исходя строго из собственных интересов, а не государственных, пояснил Раф. — Я прекрасно осведомлен о твоей нелюбви к Харрафу и яром желании разгромить оппозицию нынешней власти, но если хочешь помочь, то оставь препирания на потом. Нам нужно как можно скорее передислоцироваться во избежание потенциальных нападений.

— Коль это такая жизненная необходимость, — находиться на турнире, — то я, конечно, мог бы предоставить свой шатер в качестве укрытия, но действия Лира заставляют меня сомневаться в правильности такого решения. Я готов помочь другу, но не стану делать того же для сторонника Фаудов.

— Раз мы раскрываем карты. — Лир глянул на Ралафара и получил одобрительный кивок. — То я узнал о грядущей гражданской войне лишь вчера, когда меня насильно втянули в заговор. Я не знал и не знаю многих деталей, поэтому сделал выбор сгоряча, чуть не лишившись из-за этого жизни. Отныне я стану лишь помогать Рафу, и в политику не полезу хоть с петлей на шее, хоть со сталью у оной.

— Вечно ты умудряешься создать проблему из ничего, Раф. Надеюсь, что из нас троих хотя бы я не прогадаю с выбором.

Лу вернулся в лагерь, чтобы не вызывать лишних подозрений, договорившись встретиться с товарищем и ненастоящем бастардом глубокой ночью неподалеку от тракта, который проходит рядом с озером Алунт. Последние же собрали пожитки и отправились далеко в глушь — переждать несколько необходимых часов.

— Зачем он нам помогает? — наконец, задал вопрос Линур после выслушанной отцовской тирады о том, как глупо он поступил, пойдя против губернатора, будучи на его территории, и собранных для костра веток и хвороста.

— Луман один из немногих, кто хорошо ко мне относится, и к кому хорошо отношусь я. Это жест доброй воли. Тем более Харр выбыл из честной игры и теперь может лишь попытаться убить дочь Яра, тем самым лишив ее отца союза с Геммами — Медио нужны любые мечи на своей стороне прямо сейчас, что отлично понимает и Лу.

Лир оторвал кусок позаимствованного у князя мяса и с аппетитом принялся его разжевывать.

— И все же так рисковать, — не сдавался он. — За тобой идет охота, меня кончат при первой возможности как приверженцы Фаудов, так и люди губернатора, а самого Лу видели, когда мы спасли твою жизнь. Шатер Лунов это капкан для нас троих.

— Дэг, — человек, что напал на меня, — не столь влиятельный, чтобы ему поверили и сразу пошли что-либо выяснять. С Лунами же считаются все до единого, а некоторые даже боятся их. Вполне по рациональным причинами, стоит заметить. Да и распространяться о нападении на члена семьи Либеро Дэгат не станет. Ты, должно быть, понимаешь, чем ему это грозит, прознай про это сторонники Императора, — Ралафар закурил, взяв время на обдумывания. — Завтра несомненно будет битва. Мы используем ее, как прикрытие, и подберемся к одному очень важному для меня человеку. Прорваться сквозь оборону лагеря извне не выйдет, поэтому предложение Лумана — единственный выход.

— Я встретил его сегодня. Темноволосый, угрюмый мужчина. Он презирает тебя.

— Я бы тоже презирал на его месте. Имя ему Килан Омилиум. Он мой старый и единственный за всю жизнь друг. Вернее, был им. Лу знает эту историю, но не откажет себе в любопытстве узнать новые детали, а я не смогу сказать нет. Наберись пока терпения, ибо мне тяжело вспоминать о произошедших событиях в тот злободневный день, не говоря уже о повторении рассказа.

Линур поковырял палкой в углях, распределяя их равномерно, подкинул в огонь ветки потолще и принял бумажону из рук Рафа. Головокружение и чувство экстаза накатили на него волной.

— Это более забористая, чем в прошлый раз.

— Какие времена, такое и курево, — пожал плечами князь.

Лир затянулся еще раз и улегся на землю, уперев взгляд в закрытое тучами ночное небо, через которые лишь местами проглядывали яркие звезды.

Весь день в его голове царит сплошной сумбур, а сердце стынет в предверии то подлого убийства, то собственной казни, то пряток ото всех подряд прямо в центре лагеря. На людях юноша почти не показывал ни страха, ни тревоги, но обмануть самого себя ему так и не удалось — конечности непроизвольно то и дело потряхивало, в животе жужжали насекомые, время от времени покалывая кожу изнутри, а слюна застревала посередине скованного горла каждые полминуты, не желая сглатываться. Для Линура было невероятно тяжело выслушивать и, что куда важнее, осознавать заговоры и преследуемые аристократами цели, которыми теперь его мозг просто кишит. При этом всем от него требовалось играть роль бастарда, принимать важные решения и маневрировать между интересами очередного князя и губернатора, друзей Фауда и приверженцев Императора. Лир ясно понимал, что ошибся и загнал себя в почти безвыходное положение, однако расклад в итоге мог быть куда хуже.

Больше не будет притворства и игр в дворянина, не будет вранья и виляний. Теперь у Линура лишь одна задача: отплатить Ралафару услугой за услугу и смотаться с турнира вместе с ним как можно скорее. Наконец, нужен только его меч и умения им правильно воспользоваться в необходимый момент. Не нужен язык, не нужны уши и не нужно разгадывание загадок. Глаза и клинок — вот истинное оружие деревенского парня.

— Привяжите коней где-нибудь здесь, — сказал Лу, когда троица встретилась под деревом с висельниками. — Я отдам приказ своим людям и они заберут их.

Раф и его мнимый бастард заранее переоделись в чистую, преимущественно темную одежду, использовав вещи из гардероба мужчины. Ралафар надел жилетку из кожи естественного цвета поверх черной просторной рубахи, кожаные штаны, темно-синюю шинель чуть ли не до пола и цилиндр в качестве головного убора, завершивший образ таинственного для людей в лагере человека. Юноше досталась одежка попроще: полностью черная туника, шальвары больше нужного размера и серая мантия с застежкой на шее и глубоким капюшоном, подолы которой уже успели испачкаться в дорожной пыли.

— Ты доверяешь своим подчиненным? — шурша растущей на берегу озера травой, спросил Раф у Лумана. — Они увидят, что мы зайдем в жилище и не выйдем обратно.

— Одну часть я рассредоточил подальше от шатра, попросив тишины, а другой отдал приказ вольно — мужики не упустят возможности тяпнуть меда, поэтому лишних глаз я не ожидаю.

Троица пошла не по мосту, а через лесок, опасаясь наличия служащих Яру гвардейцев вдоль протоптанных тропинок. Такой путь занимал намного больше времени, но для мужчин это означало в первую очередь полное отсутствие риска быть замеченными. Как только по указанию дружинников прибудут солдаты, губернатор несомненно выставит круговую защиту вокруг места проведения турнира, однако пока этого не произошло, попасть внутрь можно безо всякого труда.

Миновав водную гладь, они обошли палатки с востока и зашли там, где не было скоплений людей. Веселые возгласы по всему становищу аристократов ушедшего дня сменились выразительными ругательствами и громкими спорами. Несмотря на поздний час, между желающих видеть разные семьи на престоле дворянами до сих пор возникали конфликты, точило издавало характерный звук, когда к нему подносили лезвие очередного дорогостоящего меча, а разговоры о предстоящих турнирных боях резко превратились в подготовку к побоищу. Некоторые участники вовсе решили не рисковать, и в спешке разъехались по домам, однако большинство все же было намерено отстаивать интересы Медио и Фаудов.

Луман провел гостей через оставленную им самим лазейку, мимо собственных дозорных, поэтому троица добралась до нагретого переносной печкой с дымоходом на улице шатра без каких-либо эксцессов. Оказавшись в теплом помещении, хозяин последнего сбросил епанчу, взял из угла дровишек и подкинул их в раскаленную топку. Обставлено жилище было роскошно: оружейная стойка с парой мечей и длинным копьем, два массивных сундука под личные вещи, широкий стол из сосны с резным орнаментом и образующими крючки ножками, несколько тяжелых стульев, разноцветные ковры с затейливыми узорами, мягкая перина без присущих высшему обществу изысков, скромный по меркам князя гардеробчик и глубоко врытый в землю ящик с крышкой для хранения десятилитрового бочонка вина и небольшого количества пряностей.

— Ты никогда не отказывал себе в удобствах, — подметил Ралафар. — Везти столько всего ради нескольких дней.

Лу разлил по бокалам вино из заранее наполненного алкоголем кувшина и, удостоверившись в его качестве, подал товарищам по емкости.

— Хочешь сказать, что спать на морозе под деревом тебе нравится больше?

Раф ухмыльнулся и предложил выпить за столь приятную компанию — компания поддержала.

Избавившийся от красной мантии Луман в глазах Линура превратился из грозного воина в добродушного дядюшку, что появился в нужный момент и безвозмездно протянул столь необходимую ему и Ралафару руку помощи. Даже внешне он не был похож на остальных претендентов на Фею. Аккуратное, сохраняющее юношескую молодость лицо, не знавшее шрамов и дробящих кости ударов; худощавость тела и тонкие кисти рук принадлежали скорее подсчитывающему прибыль фирмы торговцу, нежели побывавшему далеко не в одном ожесточенном сражении воину. Выдавали Лу, как это обычно бывает, глаза: в них читались и некогда пережитые раны, и смерти друзей на поле боя, и пренеприятные встречи с несправедливостью этого мира и с постоянно творящимися бесчинствами.

Рассевшаяся на стулья троица недолго посидела в тишине, отогреваясь и размышляя каждый о своем.

— Я весь во внимание, Раф. Что за подробности твоей трагичной истории, которыми ты так хочешь с нами поделиться?

— Не лучшее время для шуток. — Князь сделал громкий глоток. — Ты помнишь то время, когда семьи Омилиум и Приты собирались заключить союз путем бракосочетания Дэгата и Лины?

— И стать по площади соизмеримыми с Либеро. В наших кругах говорят, что именно появление опасного соседа в обозримом будущем вынудило твое семейство совершить убийство. И ты, как самый приближенный к жертве, стал кинжалом, что пронзил сердце девушки.

— И ты в это веришь?

— Будем честны, ты всегда ставил себя выше семьи, поэтому нет. Коль Либеро и собирались предотвратить этот союз, то выбрали в качестве убийцы кого-то иного. Но какова твоя версия? У тебя есть основания кого-либо подозревать?

— Больше. Я видел все своими глазами. Она умирала на моих руках и просила никогда и никому не рассказывать правду. Я дал ей слово, нарушить которого не посмел. До сего момента.

— Не томи. Уж восемь лет миновало с тех пор. Думаю, это достаточный срок, чтобы твоя совесть осталась чиста.

— Это Дэг. Дэг убил Лину. С присущей ему кровожадностью. Я пытался спасти девушку, но все было тщетно, — Раф стал выглядеть жалко и подавлено, а его глаза блеснули от мокроты. — Она истекла кровью слишком, слишком быстро.

— Лин была тебе близка, я понимаю. — Луман сочувствующе потрепал его за плечо. — Но все же что-то не сходится. За какие заслуги будущему мужу понадобилось убивать собственную невесту, если свадьба была выгодна для обеих сторон?

— Не знаю, Лина не пожелала об этом сказать, а все тараторила о Килане и чтобы ни слова ему. Он очень любил свою сестру и пошел бы хоть на край света, чтобы за нее отомстить, и тем самым обязательно развязал бы войну между родами. В таком случае Омилиумов мог ждать только упадок и скорый закат.

— Она всегда была прагматичной до мозга костей женщиной. Жаль, что я не успел ее узнать поближе в свое время.

Лир сидел все это время молча, внимая разговору, однако сейчас вдруг почувствовал, что должен подтолкнуть Рафа на верный путь.

— Скажи ему. Скажи Килану. Расскажи всю правду и он поверит тебе. Не сможет не поверить.

— Это разобьет ему сердце.

— Линур прав. Время лжи во благо прошло, нельзя лишить Килана знания истинны. Я поддержу тебя, если окажусь рядом в этот момент.

— Благодарю. За сделанное и еще нет.

Лу повторил напитки и потер закрывающиеся от усталости глаза.

— Дэг за последние годы прославился, как отпетый мерзавец. Ничего удивительного, что его руки оказались запятнаны кровью и в этой истории, а посему поистине поражающая меня до сих пор вещь — это ваше присутствие, сударь Линур. Скажи, Раф, на кой тебе этот парень?

— Мы помогаем друг другу. — Лиру крайне не понравилось, что к нему отнеслись, как к пустому месту. — Услуга за услугу.

— Да-да, я знаю как это работает, спасибо. Но почему конкретно этот юноша? Ты знал, что он не справится, знал, что среди аристократов он будет белой вороной, и все-таки взял его с собой. Почему не своих близких и доверенных людей?

— Теряешь хватку, Лу, — через силу улыбнулся Ралафар. — Неужели и вправду не догадываешься?

— Просвети меня, пожалуйста.

— Человек из народа не может быть связан с Дэгом или кем-либо еще, не обременен обязательствами перед князьями и графами и имеет лишь один интерес, выражающийся в помощи мне.

— Или в деньгах, которыми здесь его могут засыпать по самое горло.

— Не Линура. Да, он человек с дороги, которого я не знаю, однако мне хватило того небольшого количества проведенных вместе дней, чтобы уверовать в его честность и благородие. Этот юноша может спасти нас всех. Шансы малы, но, в отличие от остальных, он хотя бы попытается. Лир слишком умен, чтобы брать деньги, которые вот-вот превратятся в бесполезный мусор.

— Это не похоже на тебя. — Задумчивость Лумана говорила о его неудовлетворенности ответом товарища. — Впрочем, все желаемое я уже узнал, а значит пора отдохнуть перед завтрашним днем. Что бы ни произошло, он обещает быть тяжёлым.

Гости Луна расположились у печки на стульях, сделав из теплых вещей хозяина шатра уютные спальники. Последний улегся на перину, совсем скоро сладко уснув, словно невинный младенец. Раф же с Линуром, несмотря на усталость, еще долго ворочались, борясь с мыслями о грядущем. Первый не мог перестать прокручивать в голове диалог с Киланом, подбирая слова, а второй надеялся поскорее покончить с этим всем и незамедлительно отправиться к Ущелью. Тем не менее не прошло и получаса, как оба уже негромко посапывали.