Судьба Феникса

Глава 1

Сидеть в длинном доме клана и выслушивать очередную тяжбу было занудно, но необходимо. Раз в пятнадцать дней, после полудня, в главное поселение приходили жалобщики, спорщики, не договорившиеся между собой сами, а также прочий люд, в основном что-то желающий и изредка — предлагавший. Очередное судилище шло к концу. Халлек незаметно вздохнул, стараясь не упустить действительно важные подробности в обстоятельном и запутанном, как тропическая змея, повествовании.

Вот где пастух с отдалённого хутора, с самого края клановых земель, научился так витиевато складывать разговор? Общаясь с овцами? А поди ж ты! Теперь понятно, почему Хугинсон, законоговоритель клана, назначил этого жалобщика последним. Иначе мозги встали бы наперекосяк в самом начале слушаний.

— …и тогда я говорю ему: «Возвращай моих баранов»! А он послал меня неназываемыми словами в такое место, что туда йотун за год не дойдёт. Разреши наш спор, вождь!

Халлек хмыкнул. Его самого однажды так послали, что он именно там и оказался. На самом деле, при кажущейся простоте тяжбы, повернуть её можно было двояко. Если баранов нельзя вернуть в живом виде, что скорее всего, то присудить виру в пользу хуторянина, и вся недолга. Однако вор, если верить пастуху, использовал особые хулительные речи. Сам он зарубил бы такого невежду на месте.

— Вора доставили? — спросил Халлек у дружинников, которые всегда присутствовали на подобных разбирательствах. Мало ли кому что в голову стукнет?

— Да, но он упорствует и утверждает, что не крал его баранов, — покачал головой старшина сегодняшнего наряда. — Привести?

— Веди, посмотрим.

Обвиняемый был связан и вид имел помятый. Волосы всклокочены, под левым глазом синяк с затёсами от боевой клёпаной перчатки. Халлек внимательно рассмотрел его, отмечая мелочи, которые любому нордхеймцу говорили больше, чем самая подробная опись примет.

А ворюга-то не наш, хотя умело рядится, — подумал он.

— Назовись людям, кто таков.

— Агмундом называют меня, вождь.

— Правду ли говорит Бергстейн, что ты украл у него скот?

— Нет, он ошибается. Я не крал скот вашего клана.

Халлек сощурился. На его первом общественном судилище никак нельзя было дать маху. Всё-таки лжецом Агмунд не назвал.

— Правду ли говорит Бергстейн, что ты обратил к нему непроизносимые речи?

— Правду.

Собравшийся в длинном доме люд зашелестел разговорами. Вот так с ходу признать один из худших общественных проступков требовало немалой смелости.

— Бергйстен, почему ты решил, что именно этот человек угнал баранов?

— Я застал его у Лосиного ручья. Он гнал перед собой одиннадцать баранов с нашими метками, и гнал в сторону Заставы Хафлиди.

— Так ли это? — Халлек перевёл взгляд на Агмунда.

— Всё верно, вождь. Я действительно гнал баранов вдоль ручья, в том месте, где ваши земли граничат с нашими. Но я не крал их. Они отбились от отары, их кто-то сильно напугал.

— Враньё! — вскинулся Бергстейн, — некому их тут пугать. У меня на хуторе лучшие овчарки на сотню миль кругом!

— Тихо! — Халлек поднял руку, — Агмунд, почему ты решил, что скот был напуган?

— В краю, где я родился, я был знахарем. Лечил домашнюю скотину. Умею различать поведение.

Всё верно, значит. Пришлый он, не обжился толком, хотя ещё год-другой, и от природного будет не отличить, — хмыкнул про себя Халлек.

— Разберёмся. Ты знаешь, что положено по нашим законам за такие слова, которые ты наговорил Бергстейну?

— Знаю, — приёмыш пожал плечами, — вира, поединок либо испытание.

— Что ты выбираешь? Учти, что отказаться от компенсации — Халлек намеренно ввернул заумное понятие из словарного запаса Весталии и не ошибся, заметив, как дрогнул взгляд Агмунда, — ты не можешь. Тебя казнят и закопают в полосе прилива.

— Пусть будет испытание. Денег на виру у меня не хватит, а воин я так себе.

По длинному дому вновь прокатился шелест и шёпот. Как бы там ни было, а отваги Агмунду явно не занимать — испытание проводилось раскалённым слитком железа. Причём он должен был пройти его первым.

В зал принесли жаровню с мехами. На подёрнувшиеся вишнёвым угли лёг железный брусок. Бергстейн, как обвинитель, встал к коромыслу и принялся качать воздух. Вскоре слиток побагровел, потом засветился алым и, наконец, достиг равномерного сливочно-жёлтого оттенка. Фриз Хугинсон взял клещи и положил раскалённый металл на бестрепено протянутую руку Агмунда. Слегка потянуло палёным, но на лице обвиняемого не дрогнул ни один мускул. И не было шипения горящей плоти. Все притихли, наблюдая, как законоговоритель отсчитывает время испытания ударами посоха.

Как только подток в десятый раз коснулся досок пола, Агмунд уронил слиток, показывая слегка покрасневшую правую ладонь.

— Оправдан! — объявил Халлек. — Бергстейн, ты должен принять этот приговор, и признать, что слова, обращённые к тебе, были сказаны неправедно, но не в обиду, а сгоряча.

Хуторянин покосился на Агмунда, шумно втянул воздух носом и выдохнул:

— Признаю.

— Оба за мной, есть разговор. Суд окончен! — Халлек встал с трона и направился к выходу.

Обитал он в новом просторном доме, построенном сразу после тинга. Для таких дел в клане всегда имелся запас сухого дерева, тёсаного камня и других материалов. Сам участвуя в строительстве, он добавил подсмотренное в других землях, в итоге жильё получилось просторнее и уютнее. Старейшины посудачили-посудачили, да и стали засиживаться в гостях почаще, греясь у большой белёной печи.

Усадив недавних спорщиков за стол, Халлек выставил бутылку южного вина, сыр, ветчину, несколько ломтей свежего хлеба.

— А теперь выкладывай, Агмунд, что спугнуло овец Бергстейна. Я знаю, что Лосиный ручей делает там поворот и уходит от заставы снова в наши земли. Так что ты действительно мог гнать их не к своим, а обратно — это сейчас не так важно. Но течёт он по безлюдной местности, где могло завестись что угодно.

Хуторянин вскинулся было, услышав про неважность овец, но наткнулся на взгляд вождя и, неразборчиво что-то пробурчав, закинул в рот ветчину.

— Не ведаю, что там могло быть. Но когда я жил в Хармине и лечил скот тамошних жителей, такое поведение указывало на близость какого-то опасного хищника. Не на таком расстоянии, что он может напасть прямо сейчас, но при случае — да.

— Бергстейн, а ты что скажешь?

— Что я скажу… — хуторянин посмотрел куда-то мимо, в стену. — Дней десять назад собаки облаяли одну скалу. Я подошёл, глянул. Там шерсть чья-то была. Чесался зверь, это точно. Не очень высоко, примерно вот так, — он показал рукой. — Выше волка, ниже снежного барса, не медведь и не росомаха, но их мои овчарки не боятся.

— На завтра собирайтесь, поедем посмотрим. Кто остался у тебя на хуторе?

— Да все мои там. Два сына взрослых, если что, отобьются. Построено крепко.

На следующее утро к хутору Бергстейна отправился небольшой отряд. Кроме Халлека, Агмунда и самого хуторянина, ехали семеро молодых дружинников, недавно вошедших в воинский возраст.

В половине дня пути от хутора отряд встал лагерем на опушке леса, уже окрасившегося редкой зеленью весенней листвы. Чуть в стороне из-за деревьев виднелась гряда скал. Бергстейн уверенно показал туда:

— Видишь, где обрыв с камнем, похожим на плавник? Там я шерсть нашёл.

Халлек кивнул.

— Сейчас уже поздно. Отдохнём и завтра всё обследуем.

Агмунд, походив по полянке и осмотревшись, подтвердил слова недавнего обвинителя.

— Всё верно, овец я перехватил чуть выше по течению ручья.

Утром, оставив в лагере двоих самых молодых дружинников, они направились к скалам. Халлек шёл впереди и первым заметил незнакомые следы.

— Что это за зверь такой? Колбьёрн, посмотри, — подозвал он одного из дружинников, хорошего охотника.

— Первый раз вижу, — сказал парень, изучив глубокие вмятины на влажной листве. — Четыре ноги, но ставит их как снежный барс. Когти как у медведя, а отпечатки не от всей стопы. Пясть остаётся в воздухе. Даже не знаю, кто это. Большой, — он померил следы пальцами, — наверное, локтей шесть-семь в длину, и тяжёлый. Пудов тридцать будет.

— Как иная лошадка, — протянул Бергстейн.

— Ага. Ну, лошадка не лошадка, а выгонять его надо. Иначе житья скоту не даст, — заключил Халлек.

Вход в пещеру, куда привели следы, был довольно просторным. В первый ряд поставили двух щитоносцев, за их спинами встали дружинники с тяжёлыми охотничьими рогатинами. Халлек запустил над головами светляка. Вскоре потянуло звериным духом. Внезапно до них донёсся скрежет когтей, послышался глухой рык, из-за поворота выскочила невиданная зверюга. Длинное гибкое тело напоминало кошачье, только многократно увеличенное. Чёрная глянцевая шерсть переливалась мелкими зелёными искорками, которые перескакивали с одного волоска на другой. Вытянутая массивная морда скалилась далеко выступающими клыками. Каменная крошка хрустела под каждым шагом. Тварь двигалась с неуловимой стремительностью, и через считанные мгновения ринулась на людей. Сомкнув щиты, дружинники успели упереть нижние кромки в землю, но подались под бешеным натиском. Через их плечи мелькнули рогатины, но зверь увернулся и отскочил, огласив своды пещеры недовольным урчанием.

— Присядьте под щиты, — сказал Халлек. — Сейчас снова бросится, пусть скользнёт по ним, тут мы его и примем.

Зверь подобрался, виляя задом, точь-в-точь как домашняя кошка, и прыгнул. Дружинники упёрлись коленями и наклонили щиты. Лапы проехались по умбонам, сверкнули рогатины. Издав последний звук, диковинная тварь затихла. Её с трудом вытащили наружу.

Таких они ни разу не видели. Шесть локтей и одна пядь в длину, густая шерсть, по которой ещё бегали редкие искорки. Необычная морда, одновременно похожая и на медвежью, и на кошачью, да ещё и эти клыки, как небольшие изогнутые кинжалы. Массивные мускулистые лапы, более подходящие какому-нибудь другому существу. Казалось, зверюга состояла из частей других животных, но при этом выглядела довольно естественно. Халлек с помощью спутников перевернул её на спину и порылся в подшёрстке на животе.

— Пупок, шесть сосков. Занятно. Бергстейн, скачи за Эйстеном. Тут без него не разобраться.

Часа через три фермер вернулся в сопровождении жреца. Металлическая нога ничуть ему не мешала держаться в седле. Ловко спрыгнув на землю и подхватив посох, он подошёл к растянутой на распорках и уже вскрытой зверюге. Колбьёрн готовился снимать шкуру — редкая красота, ценная добыча.

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас… Ого! Вот не думал, что когда-нибудь ещё встречу эту скотину, — Эйстен похлопал себя по бронзовой ноге. — Зовётся песчаная пантера. Давайте посмотрим…

Жрец достал нож, пошевелил органы.

— Так-так. Совершенно верно. Вот это изменённая печень, она позволяет им есть почти всё что угодно. Желчный пузырь не выбрасывайте, в нём вся ценность копится. А здесь у них особая штука, которая вырабатывает те самые искры. По какой-то причине она не сработала, не то получили бы вы на орехи.

— Как маленькой молнией? — догадался Ингольф, один из дружинников.

— Совершенно верно. Кстати, в хорошую грозу эта шкура будет красиво переливаться. А это, — Эйстен подцепил остриём очередную сизую требуху, — ещё одна дорогая штука. Вытяжка из неё хорошо залечивает открытые раны. Видимо, тварь ослабела, раз вы её уложили всего лишь двумя рогатинами.

— Откуда она здесь вообще взялась? — спросил Халлек.

— Вот это главный вопрос. Судя по общему состоянию, она очень долго шла и вымоталась. Здоровая она весит пуда на два-три больше. Их когда-то вывели в Хенлите, для сопровождения войск, которые должны были действовать во всяких южных местах. Там, где густые дождевые леса.

— Джунгли, — вспомнил вождь.

— Они самые. Но, как известно, Хенлит пал, а твари остались и часть из них размножилась. Я был немного старше тебя, когда возвращался домой. Нарвался на такую на границе пустынь и саванны. Охраняла логово. Ну и вот, — топнул он бронзовой ступнёй. — Я отбился только потому, что она кормила котят, а в это время искры у них не вырабатываются. Самец же ушёл на охоту. Перетянул ногу. Пока ковылял до ближайшего жилья, считай, всё само отвалилось.

— А нам говорили, то в бою было, — протянул самый молодой из дружинников.

Колбьёрн отвесил ему затрещину.

— Ты сначала пройди двадцать миль на одной ноге, а потом встревай. Неизвестно, вернёшься ли ты сам.

— Тридцать, — сказал Агмунд.

Все посмотрели на него.

— Мой отец лечил Эйстена. Он прошёл тридцать миль, от края саванны до нашей фермы. Мне тогда было лет пять, но я запомнил на всю жизнь. Тогда и решил выучиться на врача. Хотя начинать пришлось с овец и прочей домашней живности, — улыбнулся он. — А потом я перебрался сюда.

— Совершенно верно, — кивнул жрец. — Ну, вернёмся к нашей пантере. Они не обитают так далеко на севере. Они вообще стараются не заходить туда, где зимой ложится снег. Значит, что-то её сюда погнало. Да и пещера — не её жильё. Странное дело, — Эйстен выглядел озадаченно.

— А ещё где-нибудь похожее случалось? — спросил Халлек. У него появилась мысль, но надёжно поймать её за хвост он пока не мог.

Жрец почесал бороду.

— Точно. Мне рассказывали, но я тогда не мог сложить одно с другим. В наши края уже несколько раз выходили животные, которые ведут свой род от хенлитских тварей. Их действительно что-то гонит с привычных мест, из пустошей Амрит-Анбора и более диких земель.

Эйстен заходил по поляне, что-то бормоча себе под нос.

— Все они не из пугливых, сами кого хочешь доведут до кондрашки. Значит угроза настолько велика, что они чуют её нутром и бегут куда глаза глядят, — заключил жрец. — Ясно. Заканчивайте разделывать и поехали, надо это обмозговать.

Вечером в доме Халлека собрался небольшой совет. Отец, его младшая сестра тётка Хильда, Эйстен, и сам вождь. Хильда в клане заведовала всем большим хозяйством. Записка про рыбу всё-таки добралась сюда, и теперь в орочьи степи с караванами время от времени отправлялись ящики вяленой, сушёной и копчёной вкуснятины.

Эйстен рассказал про зверьё, которое вынужденно покидает свои логова на пространстве от Амрит-Анбора до Восточного Хармина, и разбредается кто куда. Хильда, к которой через купцов стекались все степные новости, покопалась в своих заметках и добавила:

— А ещё орки строят стену. Это на них совершенно не похоже, они ведь кочевники. Ну, не совсем, есть и осёдлые кланы, но всё-таки. То есть кто-то сумел их объединить для общей работы и объяснил её цель.

— И что за цель?

— Остановить какое-то вторжение. Я не смогла точно понять сообщение. Купец был не очень грамотен, да ещё и шаман, который ему это рассказывал, прилично поддал кумыса. Как бы там ни было, они построили уже пару сотен миль вполне приличной стены. Локтей двенадцать-пятнадцать в высоту, и семь-восемь в ширину. Есть башни, ворота для прохода, дозорные посты, всё по-взрослому. Самое занятное, им постоянно помогают дорожники Весталии. Подвозят то камень, то дерево, то снабжения подкинут. В общем, на самом деле стену строит империя, только руками орков. Очевидно, из-за расстояния и других забот, например, на юге, на всё собственных сил не хватает. Проходит она вот так, — Хильда выбрала нужный лист и показала его собеседникам.

Ниточка стены протянулась по Срединным землям, захватывая краешек провинции Лустайл, почти до края Рыжих Степей. Судя по тому, что сплошная линия кое-где прерывалась строчкой, возводили её одновременно из нескольких мест.

— Умно, — заметил Халлек. — В случае чего, даже за такую стену уже можно опереться, зацепиться за неё войсками.

— Совершенно верно, — сказал отец. — И с каждым днём прорехи сужаются. Ещё год-другой, и этот участок будет замкнут. А там другие подтянутся. Они ведь начали по всей границе со Срединными Землями, так или иначе?

— Ага.

— Знаю я, кто может это прояснить, если конечно согласится, — протянул Халлек.

Все посмотрели на него.

— Фарон, из Тайной канцелярии. Мы с ним неплохо работали вместе. Если зверьё бежит, но никто особого внимания на это не обращает, значит угроза пока неявна для людей. Но чем позже её заметят, тем хуже потом будет. Кто-кто, а он не пропустит такое.

— Езжай, мы тут присмотрим, — кивнул Эйстен. — Время пока терпит. Проверь заодно дорогу через перевал западнее Нордхагаля. Там тоже могут быть следы.

На сборы Халлеку много времени не понадобилось. Через пару дней он неспешно рысил одвуконь на юг, рассматривая густую хвойную зелень и редкие островки берёз на склонах Северного Кряжа. Здесь пролегал старый караванный путь. До постройки крепости и нового тракта по нему шла торговля с мелкими баронствами, Горным Рынком и северными провинциями Весталии. Но и сейчас дорога использовалась — по ней возили мелкие партии ценных морских трофеев с тайных стоянок Красных корсаров, местные товары, которые бессмысленно таскать в обход, а также разнообразные сыры и плодовые вина из баронств. На них в империи был устойчивый спрос.

В один из вечеров Халлек подъехал к поляне, облюбованную караванщиками для стоянок. Здесь установили большую крытую коновязь, провели воду от источника и сложили бревенчатую хижину с печкой. В синеватых сумерках впереди виднелась седловина перевала. До неё оставалось около часа пути. С другой стороны, как он знал, тоже есть похожее место. Путники подходили в конце дня, отдыхали, и преодолевали самый сложный участок со свежими силами.

Что-то на краю дороги привлекло взгляд Халлека. Он спешился и изучил обочину. Огромные трёхпалые лапы со шпорой оставили глубоко вдавленные следы на влажной после вчерашнего дождика земле. Очередная невиданная тварь, как и предполагал Эйстен. Натоптано было порядком, но в целом отметины вели на поляну. Привязав лошадей к ближайшему дереву, Халлек извлёк из седельных ножен меч и тихонько пошёл к хижине. Всего через пару десятков шагов в следах появилась тёмно-глянцевая плёнка крови. Потом слабый свет выделил разгромленную коновязь, покосившиеся стены домика, размешанную в бурую грязь траву.

— Ну надо же, — протянул Халлек. — Кто-то уработал эту скотину на открытом месте.

Судя по отметинам, это была огромная птица или какое-то иное подобное существо. Вряд ли оно могло летать, хотя кто знает. Но даже опыта общения с петухами в детстве вполне хватало для понимания, на что способна курица в полтора человеческих роста, если не больше — так выходило по следам.

Из-под стропил упавшего навеса торчала гигантская жёлтая чешуйчатая лапа, украшенная загнутыми когтями длиной в ладонь. Пальцы были толщиной с руку Халлека, а саму ногу он едва ли смог бы обхватить двумя пядями. Откуда-то сбоку топорщилось пегими перьями мощное крыло. Тянуло горелым мясом. Только сейчас Халлек ощутил следы какой-то незнакомой волшбы. К хижине тянулись человеческие следы. Шаг был неровный, ноги разъезжались в стороны. Открыв дверь, он нащупал на обычном месте лампу, щёлкнул гномьей зажигалкой и осмотрелся.

Крупные бурые пятна тянулись к печи. На полатях, свесив одну ногу, лежала девушка в охотничьей одежде. Вторая нога выше колена была вся перемотана холстиной, поверх рубахи тоже темнела подсохшей кровью кривоватая повязка. Волосы спутались в колтун, слух нордхеймца уловил сбивчивое дыхание. Он поставил лампу на стол, растопил печь, поставил греться чугун с водой и принялся наводить порядок в хижине.

Волокуша шелестела по лесной дороге. Халлек вёл лошадь в поводу, вторая топала рядом. Незнакомка так и не пришла в себя, хотя сейчас, к вечеру третьего дня, дышала теперь ровно и спокойно. Огромная птица здорово подрала её, но девушка нашла в себе силы расправиться с ней. Выжгла огненным шаром всю грудину, добралась до укрытия, где сумела неплохо перевязаться. Нордхеймец прочистил и обработал раны, аккуратно зашил их нитями из овечьих кишок; натопил немного жира и сделал мазь из заживляющих трав. На бинты пришлось пустить чистую запасную рубаху. Но требовалась настоящая целительская помощь, а ближайшее жильё, один из баронских замков, лежало как раз в трёх днях пути от перевала.

Его встретил разъезд — два всадника на откровенно крестьянских лошадках. Баронство явно было небогатым. Таких, которые можно назвать хотя бы обеспеченными, вообще насчитывалось по пальцам одной руки из более чем трёх десятков. Но марку они старались держать: снаряжение ухоженное, весь металл вычищен, вся кожа навощена. «Скромненько, но чистенько», как съязвила бы Сейда.

— Назовись, — сказал тот, который выглядел помладше.

— Халлек Торсон, вождь клана Медведя.

Они переглянулись.

— Да, мы слышали, что у вас был тинг. А кто это у тебя там?

— Какая-то девушка. Подобрал за перевалом, на караванной стоянке. Её поранила огромная пегая птица.

— Кэтлин! — второй всадник слетел с седла и бросился к волокуше. Бегло осмотрев девушку, он сказал:

— Я за помощью. Вы идите дальше, а я приведу лекарку.

К закату они добрались до замка. Имелось целых три больших круглых башни, соединённых крытой галереей по верху стен, и скромный барбакан. Дальше в долине виднелся посёлок. Халлек скорее назвал бы это строение фортом-переростком, но стены выглядели надёжными. Ношу тут же перехватили, а его устроили, за неимением отдельных гостевых покоев, в караулке.

Рано утром его разбудила служанка, рослая дама, сохранившая, несмотря на довольно почтенные годы, статность и явственные следы прежней красоты. Внешностью она напоминала северянку.

— Молодая хозяйка проснулась. Хочет тебя видеть.

— Хозяйка?

— Молодая хозяйка, — непреклонно поправила его она.

Халлек пожал плечами. По небольшому двору проспешили скотницы со свежим молоком в подойниках. Служанка указала на дверь в одну из башен. Сейчас можно было рассмотреть окна на трёх этажах, явно проделанные куда позже — их окружал светлый песчаный раствор и мелкие тёсаные камни.

— Заходи. А у меня полно дел.

Внутри, за маленькой прихожей, располагалась уютная круглая комната на всю площадь первого этажа, с деревянной винтовой лестницей наверх у стены. Из-за складной деревянной перегородки выглядывала старомодная кровать с балдахином. Выглянула женщина средних лет, в простом сельском платье, но руки с тонкими ухоженными пальцами и изящными запястьями выдавали отнюдь не крестьянку. Вдобавок от неё вовсю сквозило силой.

— Приветствую, — кивнула она. — Я Виола, здешняя целительница. Ты хорошо справился.

— У нас почти все умеют работать с такими ранами.

— Не скромничай.

— Домоправительница сказала, что она, — Халлек показал на перегородку, — хочет меня видеть. Назвала молодой хозяйкой.

— Так и есть, — голос был тихий, но чёткий. — Я Кэтлин, баронесса Фалькенбах-Шёнефельд.

— О как. А кем тогда тебе приходится Магда из трактира на дороге к Горному Рынку?

— Двоюродной тётей со стороны сводного брата отца.

Халлек зашёл в отгороженное место, присел возле кровати. Сейчас его находка выглядела куда лучше. Тёмно-русые волосы со знакомым рябиновым подсветом рассыпались по подушке, зелёные глаза с вытянутыми вверх уголками тоже говорили об изрядной доле эльфийской крови.

— Похоже, у тебя есть родня и в Хармине.

— Дальняя. Моя бабушка оттуда, а мать уже местная, из Нимроэна.

Он, не подав виду, удивился. Обитатели Нимроэна, большого заповедного леса на северо-востоке Весталии, редко роднились с соседями.

— А на перевал как попала? Та тварь, которая лежит под навесом, тут явно замешана.

— Выслеживала её несколько дней. Но получилось, увы, так, что она выследила меня первой. Едва не растащила по зарослям, — прошипела Кэтлин, неловко зацепив ссадину. — Странное дело, никогда раньше такие птички сюда не забирались. Зарезала несколько коров на нижних лугах, почти не съела, больше попортила. Потом искалечила лесничего и подалась куда-то в эту сторону. Я решила её найти. Всё равно больше некому. Братья на службе, отец приболел, даже Виола, — она посмотрела на целительницу, — пока не смогла поставить его на ноги.

— Я вообще первый раз подобное вижу. Откуда она? Догадываюсь, очередное потомство хенлитских живорезов. Как-то столкнулся в пустошах к юго-востоку отсюда с одной тварью.

— Они обитают в лесах южнее Озёрного Края. И какого лешего одна из них полезла аж сюда, ума не приложу.

— Есть мнение, что их гонит с привычных мест какая-то неизвестная сила. К нам недавно явилась песчаная пантера, это такая большая кошка с севера саванн. И у соседей тоже попадались похожие звери. Я ехал к одному знакомому, который поможет разобраться, что тут к чему.

Кэтлин задумалась.

— Я тоже слышала о нескольких случаях. А куда ты ехал?

— В Белую Цитадель.

— Ничего себе у тебя знакомые.

Он пожал плечами:

— Я много странствовал. Кого только не встретишь.

Кэтлин вздохнула и поморщилась, прижав ладонь к правому боку.

— Ну, хватит, — Виола положила ему ладонь на плечо. — Она в порядке, просто ещё очень слаба. Дней через пять-шесть снова будет бегать как косуля, и следов не останется.

Целительница прислушалась к чему-то и добавила, улыбнувшись.

— О, это Эйдин. Как ты её назвал, домоправительница.

Дверь открылась.

— Тебе приготовили припасы и новую одежду. Сегодня вечером будет баня, а завтра поедешь дальше, — уведомила его Эйдин и удалилась.

Халлек посмотрел на Виолу, после чего хихикнул и развёл руками.