Судья Ди за работой

Канцелярское убийство

Судья Ди оторвал глаза от просматриваемых бумаг и недовольно обратился к двум мужчинам, сидящим по другую сторону его письменного стола:

— Можете вы посидеть спокойно?! Прекратите вертеться!

Судья вновь углубился в документы, а два его дюжих помощника, Ма Жун и Цзяо Тай, предприняли героическое усилие замереть на своих стульях. Вскоре, однако, Ма Жун украдкой ободряюще кивнул Цзяо Таю. Последний упер в колени свои огромные руки и открыл рот, намереваясь заговорить. Но как раз в этот момент судья отпихнул в сторону бумаги и с отвращением воскликнул:

— Это переходит всякие границы; документ П-404 и в самом деле отсутствует! Я было подумал, что советник Хун засунул его не в ту папку, поскольку вчера он очень торопился. Но П-404 там нет!

— Может быть, он во втором разделе? — предположил Ма Жун. — Та папка тоже помечена буквой «П».

— Чушь! — рявкнул судья Ди. — Разве я не объяснял вам, что в архиве крепости есть две папки под литерой «П»; «П» как «Персональные дела» и «П» как «Приобретения»? Документ второй папки П-405, относящийся к покупке кожаных ремней, помечен вполне ясным указанием: «Присовокупить к П-404». Это недвусмысленно указывает на то, что П-404 относится к «Приобретениям», а не к «Персонам».

— Эта канцелярщина не для меня, ваша честь! В глазах рябит от красных тесемок! Кроме того, те два раздела «П» — только копии, присланные нам из крепости. А что касается крепости, ваша честь, мы…

— Это не просто канцелярщина, — раздраженно перебил его судья Ди, — а точное соблюдение установленного порядка делопроизводства, без которого разладится весь административный механизм нашей империи. — Заметив унылые мины на дочерна загорелых физиономиях своих помощников, судья через силу улыбнулся и продолжил уже помягче: — За месяц службы в Пэнлае вы доказали свою сноровку в выполнении черной работы. Но задачей судебного служащего является нечто большее, нежели аресты опасных преступников. Он не должен чураться бумажной рутины, но ощущать ее тонкости и сознавать важность соблюдения этих тонкостей — то есть заниматься делом, которое могут называть канцелярщиной лишь невежественные профаны. Что же касается пропавшего документа П-404, то содержание его может оказаться и не заслуживающим внимания. Однако сам факт пропажи делает его в высшей степени важным.

Скрестив на груди руки, скрытые широкими рукавами, он продолжал:

— Ма Жун верно заметил, что в этих двух папках, помеченных литерой «П», нет ничего, кроме копий переписки крепости со столичным Военным министерством. Документы эти посвящены чисто армейским вопросам и нас напрямую не касаются. А вот что нас в этом суде определенно касается, так это неукоснительная обязанность содержать все без исключения деловые бумаги, важные или неважные, в надлежащем порядке и, прежде всего, в полном комплекте! — Судья подчеркнул важность сказанного, подняв указательный палец. — Запомните, раз и навсегда: вы должны не сомневаться в надежности и достоверности имеющихся у нас документов, а это возможно лишь в том случае, когда вы абсолютно уверены, что все они находятся на своих местах. Не полностью укомплектованному делу нет места в хорошо организованной канцелярии!

— И зачем тогда нам нужна эта папка «П», если она неправильная?! — воскликнул Ма Жун и тут же добавил: — Прошу прощения, ваша честь, но дело в том, что мы с братцем Цзяо несколько выведены из равновесия. Утром мы услышали, что наш лучший в Пэнлае друг, старший командир Мин Квотай, был вчера вечером признан виновным в убийстве Су, вице-коменданта крепости.

Судья Ди выпрямился в кресле.

— Э-э, так вы оба знакомы с Мином? Я услышал об этом убийстве позавчера. Поскольку я был очень занят составлением рапорта, который Хун повез в столицу, то не занимался расследованием. Как бы то ни было, это чисто армейское дело находится в полной компетенции коменданта крепости. А вы-то как познакомились со старшим командиром Мином?

— Ну-у, — протянул Ма Жун, — пару недель назад мы столкнулись с ним в городе, в питейном заведении, где он коротал вечер. Этот парень — настоящий атлет, превосходный мастер кулачного боя и первый в крепости стрелок из лука. Мы тут же подружились, и он стал проводить с нами все свободные вечера. А теперь они говорят, будто он застрелил вице-коменданта! Что за нелепица…

— Не беспокойся, наш судья во всем разберется, — утешил друга Цзяо Тай.

— Дело было так, ваша честь, — с готовностью принялся рассказывать Ма Жун. — Позавчера вице-комендант…

Судья Ди остановил его взмахом руки.

— Прежде всего, я не могу вмешиваться в дела крепости. Во-вторых, даже имея такую возможность, я не стал бы доверяться молве, основанной на слухах. Впрочем, раз уж вы знаете обвиняемого, можете рассказать мне о нем подробнее.

— Старший командир Мин — честный и открытый малый! — выпалил Ма Жун. — Мы дрались с ним на кулачках, мы пили с ним, мы с ним к девицам ходили. Уверяю вас, судья, именно так узнаешь всю подноготную человека. А вице-комендант Су был солдафон и жуткий придира, и Мин постоянно получал от него свою долю ругани. Я легко могу себе представить, как в один прекрасный день Мин впадает в ярость и бьет Су наповал. Но Мин тут же доложил бы о случившемся и ответил за свой поступок. Убить же человека во сне, а потом все начисто отрицать… Нет, ваша честь, на такое Мин неспособен. Никогда!

— Известно ли вам, как отнесся к этому комендант Фан? — осведомился судья. — Я полагаю, он председательствовал в армейском суде?

— Именно так, — отозвался Цзяо Тай. — И он же утвердил решение о предумышленном убийстве. Фан — человек чванливый и неразговорчивый. Но ходят слухи, что вердиктом он не слишком доволен, хотя все улики говорят против Мина. А мнение коменданта свидетельствует о том, что Мин всеми любим, даже начальством.

— Когда вы последний раз видели своего приятеля? — спросил судья Ди.

— Как раз той ночью, накануне убийства, — ответил Ма Жун. — Мы поужинали все вместе в крабовой таверне на причале. Позже к нам присоединились два корейских купца, и мы впятером недурно выпили. Уже далеко за полночь братец Цзяо притащил Мина на армейскую барку, которая доставила того в крепость.

Судья Ди откинулся в кресле и задумчиво подергивал себя за длинные бакенбарды. Ма Жун вскочил и налил ему чашку чая. Судья сделал несколько глотков, затем поставил чашку и оживленно заговорил:

— Я до сих пор не ответил на визит вежливости коменданта Фана. Утро еще раннее; если мы сейчас же отправимся, то будем в крепости задолго до полуденного риса. Распорядись, чтобы начальник стражи приготовил во дворе мой служебный паланкин, в котором нас донесут до причала. А я тем временем надену парадное платье.

Он встал и, заметив довольные лица своих помощников, добавил:

— Я должен вас предупредить, что не могу навязывать коменданту свою помощь. Ничего не выйдет, если он сам не обратится ко мне за советом. Как бы то ни было, это удобный предлог попросить у него еще одну копию пропавшего документа.

Меньше чем за час крепкие гребцы доставили барку к крепости. Слева, на низком берегу, возвышались ее грозные стены; впереди пенились мутные воды дельты, а за ними открывался простор залитого солнцем моря.

Ма Жун и Цзяо Тай выпрыгнули на причал под массивными главными воротами. Когда командир стражи узнал судью Ди, он тут же провел его через мощенный булыжником двор к цитадели. Ма Жун и Цзяо Тай остались в караульном помещении у ворот, так как судья велел им собрать побольше сплетен, касающихся нашумевшего убийства.

Прежде чем войти, судья Ди окинул восхищенным взглядом прочные, толстые стены. Крепость была построена всего несколько лет назад, когда против Танской империи взбунтовалась Корея и ее флот готовился к вторжению на северо-восточное побережье Китая. Китайские экспедиционные корпусы в двух тяжелейших походах подавили бунт, но корейцы тяжело перенесли свое поражение, и нельзя было не считаться с возможностью неожиданного нападения. Устье реки и охраняющая его крепость были объявлены зоной чрезвычайного положения, и, хотя они принадлежали Пэнлаю, на эту территорию полномочия судьи Ди не распространялись.

Комендант Фан встретил его около лестницы и проводил в кабинет. Он предложил судье занять место подле себя на стоящем у задней стены большом диване.

Фан держался так же официально и был так же скуп на слова, как во время своего визита к судье Ди в судебную управу. Он сидел, чопорно выпрямившись, замурованный в свою кольчугу с железными пластинами на груди и плечах. Угрюмо поглядывая на судью из-под седых, клочковатых бровей, он выдавил из себя несколько нескладных слов благодарности за визит.

Судья Ди задавал формальные вежливые вопросы. Комендант хмуро отвечал, что он продолжает считать свой нынешний пост неподходящим для старого, закаленного в боях воина. Он не думает, что корейцы в обозримом будущем будут доставлять неприятности; долгие годы придется им зализывать раны. А пока ему, Фану, приходится тратить свое время на поддержание порядка среди более чем тысячи командиров и солдат, запертых в крепости.

Судья выразил свое сочувствие и добавил:

— Я слышал, что недавно здесь произошло убийство. Насколько мне известно, преступник схвачен и осужден, но мне очень хочется побольше узнать об этом деле. Как вам известно, Пэнлай — мое первое назначение, и я рад возможности набраться опыта.

Комендант пристально посмотрел на судью. Потеребив свои короткие седые усы, он вдруг резко поднялся и отрывисто произнес:

— Пойдемте. Я покажу вам, где и как это произошло.

Проходя мимо двух часовых, застывших у дверей, он рявкнул:

— Мао и Ши Ляна ко мне!

Комендант держал путь через внутренний двор к большому двухэтажному зданию. Когда они поднялись по широкой лестнице, он пробормотал:

— Сказать по правде, дело это беспокоит меня.

На верхней площадке лестницы, на скамейке, сидели четыре солдата. При виде коменданта они вскочили и вытянулись в струнку. Фан повел судью Ди налево, по длинному пустому коридору, который упирался в массивную дверь; замок ее был заклеен бумажной полосой с печатью коменданта. Он сорвал полоску, ногой толкнул дверь и сказал:

— Эта комната принадлежала вице-коменданту Су, который был убит вон на том ложе.

Прежде чем переступить порог, судья быстро осмотрел просторную, скудно обставленную комнату. Справа находилось открытое арочное окно около пяти чи в высоту и семи в ширину. На подоконнике лежал колчан из лакированной кожи, наполненный примерно десятком красных стрел с железными наконечниками. Еще четыре стрелы вывалились из колчана. Другого окна или двери в комнате не было. Слева находился видавший виды простой деревянный некрашеный стол. На столе лежали железный шлем и еще одна стрела. У задней стены судья увидел большое бамбуковое ложе. Покрывавшая его тростниковая циновка была испачкана зловещими бурыми пятнами. Пол был деревянный, из грубых тесаных досок, без ковра или циновки.

Когда они вошли в комнату, комендант сказал:

— Обычно Су возвращался сюда около часа дня, после муштровки, и дремал до двух, после чего шел на общий командирский обед. Позавчера старший командир Ши Лян, который помогал Су в работе с деловыми бумагами, пришел сюда незадолго до двух. Он собирался пойти на обед вместе с Су и поговорить с ним наедине о нарушениях дисциплины младшим командиром Као. Ши Лян постучал. Ответа не последовало, поэтому он решил, что Су, видимо, уже ушел. Он заглянул внутрь, чтобы в этом убедиться, и увидел Су, распростертого на этом ложе. Тот был в кольчуге, но стрела торчала из незащищенного живота. Кожаные штаны были залиты кровью. Руки Су сомкнулись на древке стрелы — видимо, он тщетно пытался вытащить ее. Но острие, как вам известно, зазубрено. Су был мертв.

Комендант прокашлялся и продолжил:

— Вы понимаете, что произошло, не так ли? Су пришел сюда, бросил колчан на подоконник, шлем на стол, а потом улегся, не снимая сапог и кольчуги. Когда он задремал…

В этот момент в комнату вошли двое мужчин и молодцевато приветствовали своего начальника. Комендант знаком велел приблизиться высокому человеку в униформе коричневой кожи.

— Это старший командир Ши Лян, который обнаружил тело.

У Ши Ляна было тяжелое, изборожденное глубокими морщинами лицо, широченные плечи и длинные обезьяньи руки. Он носил короткие усы и округлую бороду. Его тусклые глаза смотрели на судью исподлобья.

Указав на коренастого мужчину, облаченного в короткую кольчугу, остроконечный шлем и мешковатые штаны армейского стражника, комендант добавил:

— А это старший командир Мао, который проводил расследование. Служил у меня начальником военной разведки во времена Корейской кампании. Способный малый.

Судья слегка поклонился. В худой и наглой физиономии Мао было что-то лисье.

— Я как раз ввожу наместника в суть дела, — сообщил своим подчиненным комендант Фан. — Думаю, его мнение нам не повредит.

Оба новоприбывших продолжали молчать. Наконец старший командир Ши Лян прервал затянувшуюся паузу. Низким, хрипловатым голосом он произнес:

— Я надеюсь, что его превосходительство судья разберется в этом деле. По моему мнению, Мин не убийца. Он не из тех, кто способен предательски убить спящего.

— Личного мнения к делу не подошьешь, — сухо заметил командир воинской стражи. — Мы доверяем только фактам. И единодушный обвинительный приговор мы вынесли на основе фактов.

Комендант поправил портупею. Подведя судью Д^и к большому окну, он показал на трехэтажное здание напротив.

— Первый и второй этажи того дома окон не имеют — это наши склады. Но видите большое окно на верхнем этаже? Оно находится в помещении арсенала.

Указанное окно было такой же формы и размеров, как то, у которого стоял судья.

Комендант отвернулся от окна и уверенно продолжил:

— Итак, Су лежал ногами к этому окну. Эксперименты с соломенными манекенами показали, что стрела была выпущена из окна арсенала. А в это время там не было никого, кроме старшего командира Мина.

— Значительное расстояние, — заметил судья Ди. — Около шестидесяти чи, я бы сказал.

— Старший командир Мин — наш лучший стрелок, — сообщил Мао.

— Новичку тут делать нечего, — признал комендант Фан, — но опытный лучник вполне способен на такой выстрел.

Судья кивнул. Поразмыслив, он спросил:

— Я полагаю, стрела не могла быть пущена прямо из этой комнаты?

— Нет, — последовал категоричный ответ коменданта. — Четверо солдат день и ночь несут стражу на площадке лестницы и в другом конце коридора. Они засвидетельствовали, что после прихода Су и до самого прибытия Ши Ляна никто мимо них не проходил.

— Не мог ли убийца вскарабкаться по стене, залезть в окно и заколоть Су стрелой? — высказал новое предположение судья Ди. — Я лишь пытаюсь охватить все возможности, — тут же добавил он, заметив снисходительные взгляды окружающих.

— Стена абсолютно гладкая, человек не в состоянии взобраться по ней, — сказал Фан, — даже присутствующий здесь Ши Лян, а он у нас непревзойденный верхолаз. Кроме того, во дворе всегда находятся солдаты, так что никто не смог бы выкинуть такой номер, оставшись незамеченным.

— Ясно. — Судья Ди погладил свою длинную черную бороду и спросил: — Зачем старшему командиру Мину понадобилось убивать вице-коменданта?

— Су был способным военачальником, но вспыльчивым и несколько грубоватым. Четыре дня назад он обругал Мина перед строем солдат за то, что Мин заступился за младшего командира Као.

— Я был при этом, — сказал Мао. — Мин удержал себя в руках, но весь побагровел. Он очень переживал это оскорбление и… — Последовала многозначительная пауза.

— Мин и до этого получал взбучки от Су, — добавил Ши Лян. — Он к ним привык и не принимал близко к сердцу.

Судья Ди обратился к коменданту:

— Вы говорили о дисциплинарном проступке младшего командира Као. В чем его вина?

— Су обругал Као за трещину в кожаной портупее. Као огрызнулся, и Су вознамерился сурово его наказать. Командир Мин заступился за Као, и тогда Су набросился на Мина.

— Я тоже хотел заступиться за Као, — сказал Ши Лян. — Именно поэтому я и пришел сюда сразу после утренних занятий с солдатами. Я решил, что, поговорив с Су наедине, смогу уговорить его замять дело. Подумать только, судьба распорядилась так, что Као стал главным свидетелем против старшего командира Мина, своего защитника.

— Как это? — заинтересовался судья.

Комендант Фан вздохнул.

— Всем была известна привычка Су отдыхать здесь после муштровки. А старший командир Мин имел обыкновение в это же время подниматься в арсенал, где до самого сбора в обеденном зале упражнялся с тяжелым копьем. Этот малый силен, как бык, ему неведомо слово «усталость». Но позавчера Мин сообщил приятелям, что у него похмелье, а потому в арсенал после учений на плацу он идти не собирается. Но он туда отправился! Видите то маленькое окно, примерно в двадцати чи влево от окна арсенала? Так вот, за ним помещение, где хранится кожаная амуниция. Только интендант заходит туда, примерно раза два в месяц. Но Као вознамерился присмотреть себе новую портупею, потому что Су так строго выговорил ему за старую. Привередливый малый не сразу нашел ремень себе по вкусу. Когда он уже направился к двери, соединяющей эту комнату с арсеналом, то случайно выглянул в окно. Он увидел Ши Ляна, входящего в комнату Су. Ши Лян вдруг останавливается прямо перед окном, нагибается, а затем начинает махать руками и с криком выбегает из комнаты. Као отворил дверь арсенала, торопясь спуститься и выяснить, что произошло в доме напротив, и чуть не наткнулся на стоявшего с арбалетом в руках старшего командира Мина. Оба они кинулись вниз по лестнице и прибежали сюда еще до стражников, которых поднял по тревоге Ши Лян. Потом Ши Лян пошел за мной и старшим командиром Мао. Прежде всего мы выяснили, откуда прилетела стрела, и я заключил Мина под арест как наиболее вероятного подозреваемого.

— А почему не младшего командира Као? — спросил судья Ди.

Мао молча подвел его к окну. Выглянув, судья Ди обнаружил, что, хотя из окна кладовой можно было увидеть дверь комнаты Су и пространство перед окном, но та часть комнаты, где находилось ложе, под прицел не попадала.

— Как Мин объяснил свое присутствие в арсенале? — спросил Ди у коменданта. — Он ведь ясно сказал, что не собирается туда, если я вас правильно понял?

Фан горестно кивнул.

— Этот идиот заявил, что у себя в комнате обнаружил записку от Су с приказом явиться к двум часам в арсенал. Когда у него потребовали предъявить записку, он сказал, что выкинул ее. Мы расценили эту выдумку как веское доказательство виновности Мина.

— Действительно, для него все это выглядит прескверно, — согласился судья Ди. — Мин не знал, что Као окажется в кладовой. Если бы не внезапное появление Као, он, сделав дело, проскользнул бы в свою комнату, и никто бы не заподозрил его.

Судья подошел к столу и взял стрелу, лежащую рядом с железным шлемом. Она была около четырех чи в длину и гораздо тяжелей, чем он ожидал. У основания длинного железного острия выступали две страшные зазубрины с бурыми пятнами на них.

— Я полагаю, именно этой стрелой был убит Су?

Комендант кивнул.

— Мало было радости вытаскивать ее, — заметил он. — Из-за этих зазубрин.

Судья Ди внимательно исследовал стрелу. Покрытое красным лаком древко заканчивалось черными перьями. Прямо под железным наконечником стрела была туго перевязана красной тесьмой.

— В ней нет ничего особенного, — нетерпеливо заявил Мао. — Обыкновенная боевая стрела.

— Тесьма почему-то порвана, — ткнул пальцем в стрелу судья Ди. — Неровный разрыв вдоль древка.

Присутствующие на это никак не отреагировали. Замечание судьи не показалось им стоящим внимания. Впрочем, он и сам не знал, какое это может иметь значение. Со вздохом судья положил стрелу на прежнее место и сказал:

— Улики против старшего командира Мина следует признать очень серьезными. У него был мотив, была возможность, а также исключительное мастерство, требуемое для использования этой возможности. Я обдумаю все, что здесь увидел и услышал. Да, и еще: перед отъездом я бы хотел поговорить со старшим командиром Мином. Если младший командир Као проводит меня к нему, то я смогу познакомиться со всеми действующими лицами этого ужасного происшествия.

Комендант окинул судью пытливым взглядом. Похоже, он колебался, но в конце концов все же отдал соответствующий приказ старшему командиру Мао.

Пока младший командир Као сопровождал его в тюрьму, что находилась на задах крепости, судья Ди незаметно изучал своего спутника. Као показался ему красивым молодым человеком. В облегающем доспехе и круглом шлеме он выглядел очень подтянутым. Судья попробовал было завязать с ним разговор об убийстве, но в ответ получал лишь отрывистые реплики. Молодой человек был либо напуган, либо чересчур застенчив.

Камеру мерил шагами настоящий исполин. Руки он держал за спиной. Увидев своих посетителей, подошедших к массивной железной решетке, он заметно обрадовался и проговорил низким голосом:

— Рад тебя видеть, Као! Есть новости?

— Со мною наместник, господин, — робко отозвался Као. — Он хочет задать вам несколько вопросов.

Судья Ди сообщил Као, что тот может быть свободен, затем обратился к узнику:

— Комендант Фан рассказал мне, что военный суд признал вас виновным в предумышленном убийстве. Если вы можете заявить о чем-то, смягчающем приговор, я буду рад помочь вам оформить такое заявление. Два моих помощника, Ма и Цзяо, отзывались о вас хорошо.

— Ваша честь, я не убивал Су, — насупившись, произнес великан. — Но они сочли меня виновным, так пусть рубят мне голову. Здесь действует армейский устав, а человеку так и так умирать, рано или поздно. Нет тут никаких поводов для снисхождения.

— Если вы невиновны, — продолжил судья, — значит, есть истинный убийца, у которого должны быть очень веские причины убрать с дороги вас обоих. Ибо выходит, что именно он послал вам фальшивую записку. А это уменьшает число подозреваемых. Можете вы назвать кого-то, имеющего причины ненавидеть и вас, и вице-коменданта Су?

— Тех, кто ненавидел Су, слишком много. Службу он нес исправно, но при этом был излишне жесток, порол солдат по малейшему поводу. Что же касается меня, то я всегда был уверен, что окружен здесь только друзьями. Если я кого и обижал, то ненамеренно. Так что это мало поможет.

Судья Ди молча согласился. Поразмыслив какое-то время, он произнес:

— Расскажите мне, как можно подробнее, что вы делали после возвращения в крепость ночью перед убийством.

— Точнее, утром! — криво усмехнулся Мин. — Это, знаете, было далеко за полночь! Прогулка на барке слегка меня протрезвила, но я по-прежнему был навеселе. Командир стражи, добрый малый, помог мне добраться до комнаты. Я ему слегка поднадоел, не отпускал его, досаждая своей болтовней об удачно проведенном вечере, о том, какими славными оказались те два корейца, об их щедром гостеприимстве. Пак и Йи — так их звали — ну и забавное произношение у этого народа! — Он потеребил свою всклокоченную шевелюру и продолжил: — Да, помню, что отпустил стражника только после того, как он твердо пообещал составить мне компанию на будущей неделе. Я рассказал ему, что Пак и Йи говорили, будто собираются потратить еще больше денег, и обещали закатить настоящий пир для меня и моих друзей. Я улегся полностью одетый и чувствовал себя великолепно. Не то было наутро! Голова просто раскалывалась. Кое-как я справился с утренней муштровкой солдат и был счастлив, когда она закончилась и я смог отправиться к себе подремать. И вот, только я собрался рухнуть в постель, как увидел записку. Я…

— И вы не заподозрили подвоха? — перебил его судья.

— Конечно нет, я же не знаток каллиграфии! Кроме того, там и было-то нацарапано всего несколько слов. Но стояла печать Су, и она была подлинная — я сотни раз видел ее на разных бумагах. Не будь там печати, я счел бы это проделкой однополчан и обязательно проверил. Но печать не оставляла никаких сомнений, и я тут же отправился в арсенал. Су не жаловал обсуждающих приказы! Вот как начались мои несчастья.

— Находясь в арсенале, вы не выглядывали в окно?

— Зачем бы это? Я ожидал, что в любой момент придет Су. Я рассмотрел несколько арбалетов, вот и все.

Судья Ди изучал широкую честную физиономию Мина. Вдруг он подошел к решетке и гневно воскликнул:

— Вы кого-то покрываете, Мин!

Мин побагровел. Вцепившись большими мощными руками в прутья решетки, он зарычал:

— Что за чушь вы несете! Вы штатский! Вам лучше не соваться в армейские дела!

Он отвернулся и продолжил мерить шагами камеру.

— Что ж, воля ваша! — холодно проговорил судья Ди.

Взглянув последний раз на заключенного, он двинулся по коридору к выходу. Надзиратель отворил тяжелую железную дверь, и младший командир Као проводил судью в кабинет коменданта.

— Ну, что вы думаете о Мине? — спросил Фан.

— Я признаю, что он не производит впечатление человека, способного убить спящего, — осторожно заметил судья. — Но кто может знать наверняка? Кстати, я обнаружил пропажу одной из копий из той официальной корреспонденции, которую вы всегда столь любезно мне предоставляете. Могу я получить еще одну, просто чтобы укомплектовать мое досье? Номер документа — П-404.

Комендант выглядел изумленным столь неожиданной просьбой, однако велел своему помощнику принести из архива бумагу.

Секретарь вернулся на удивление скоро. Он протянул коменданту два листа. Фан проглядел их, затем передал судье со словами:

— Пожалуйста! Простая рутина.

На первой странице судья Ди обнаружил представление о повышении звания Као и трем другим младшим командирам; здесь же был перечень их имен с указанием возраста и срока службы. На листе красовалась печать старшего командира Су. На второй странице оказалось всего несколько строк, выражавших надежду коменданта на то, что Военное министерство как можно быстрее одобрит данное представление, большая печать коменданта, дата и номер П-404.

Судья покачал головой.

— Здесь какая-то ошибка. Утраченная бумага должна была иметь отношение к приобретению амуниции, так как следующий номер, П-405, с заявкой на кожаные ремни, ссылается на П-404. Поэтому «П» в П-404 должно относиться к «Приобретениям», а не к «Персональным делам».

— Святые небеса! — воскликнул комендант. — Переписчики иногда ошибаются, разве не так? Что ж, премного благодарен за то, что посетили нас, наместник. Дайте мне знать, когда у вас сложится мнение об убийстве Су.

Когда судья спускался по лестнице, до него донесся голос коменданта, который, обращаясь к своему помощнику, ругал «эти дурацкие бумажки с красными тесемками».

Горячее полуденное солнце превратило причал перед воротами в кирпичную печь, но как только барка вышла на речной простор, задул приятный освежающий ветерок. Старший солдат проследил за тем, чтобы судья и оба его помощника заняли удобные места на корме под зеленым матерчатым навесом.

Сразу после того, как дневальный принес большой чайник и удалился в трюм, Ма Жун и Цзяо Тай набросились на судью с вопросами.

— Я, право, не знаю, что и думать, — медленно проговорил судья Ди. — На первый взгляд, все говорит против Мина, но есть у меня туманное подозрение, что этот дурачина кого-то покрывает. А вы двое что-нибудь разузнали?

Ма Жун и Цзяо Тай покачали головами. Цзяо сказал:

— Мы долго беседовали с командиром стражи, который дежурил в ту ночь, когда Мин вернулся в крепость после нашей попойки. Он благоволит к Мину, точно так же, как и все в этой крепости, и не имел ничего против того, чтобы дотащить Мина до комнаты, хотя дело это было вовсе не из легких. А Мин еще во всю глотку орал непристойные куплеты. Боюсь, он разбудил всех своих однополчан! Командир сказал еще, что Мин, хоть и не водил дружбы с Су, но уважал его как способного военачальника и не принимал близко к сердцу его частые вспышки гнева.

Судья Ди никак не отреагировал на это сообщение. Долгое время он молчал. Потягивая чай, он смотрел на мирные картины, проплывающие за бортами баржи. По обоим берегам реки тянулись зеленые рисовые поля, испещренные желтыми кружками крестьянских соломенных шляп. Наконец судья заговорил:

— Старший командир Ши Лян также полагает, что Мин невиновен. А вот старший командир Мао, начальник воинской стражи, уверен в его виновности.

— Мин часто рассказывал нам о Ши Ляне, — сказал Ма Жун. — Мин — первый в крепости стрелок, зато Ши Лян — великолепный верхолаз.

Этот малый состоит из одних мускулов! Он учит солдат лазить. Они раздеваются до исподнего и босые преодолевают старую стену. Ши Лян требует, чтобы они использовали пальцы ног так, будто это не ноги, а руки. Когда солдаты нащупывают опору, они цепляются пальцами ног за какую-нибудь трещину и подтягиваются до упора повыше, повторяя это, пока не взберутся на стену. Хотел бы я как-нибудь сам попробовать! А что до старшего командира Мао, он всегда всех во всем подозревает; любой это подтвердит.

Судья Ди кивнул.

— Мин сказал, что два корейца оплатили вашу пирушку.

— О, это все из-за глупой шутки, которую мы с ними сыграли! — несколько смутившись, воскликнул Цзяо Тай. — У нас было веселое настроение, и, когда Пак спросил о нашем ремесле, мы все трое сказались разбойниками. Простаки-то сразу и поверили; они сказали, что когда-нибудь у них может найтись для нас работа. Когда мы хотели оплатить свою долю, выяснилось, что они уже рассчитались за всех.

— Но на следующей неделе, когда они вернутся из столицы, мы собираемся встретиться снова, — продолжил Ма Жун. — Тогда мы расскажем им правду и оплатим вечер. Мы не попрошайки!

— Это может их разочаровать, — добавил Цзяо Тай, — потому что Пак и Йи ожидают платы за три джонки и настроены на большой кутеж. Кстати, ты понял, что там было такого смешного насчет трех джонок, братец Ма? Рассказав нам об этой своей коммерции, они оба чуть под стол от смеха не свалились!

— Я тоже чуть там не оказался… — уныло протянул Ма Жун.

Судья не расслышал последнюю фразу. О чем-то задумавшись, он медленно пощипывал свою черную бороду и вдруг обратился к Ма Жуну:

— Расскажи мне поподробнее о том вечере. Особенно о том, что говорил и что делал Мин.

— Ну-у, — задумался Ма Жун, — мы с братцем Цзяо отправляемся в крабовую таверну на причале — там уютно и прохладно.

Где-то к обеденному часу мы видим, как подходит военная барка и с нее сходят Мин еще с кем-то. Они прощаются, и Мин направляется к нам. Говорит, что у него был тяжелый день в крепости и что он ужасно голодный. Мы как следует подзаправились. Потом…

— Мин говорил что-нибудь о вице-коменданте или младшем командире Као? — прервал его судья.

— Ни словечка!

— Не показалось ли вам, будто у него что-то на уме?

— Ничего, кроме желания провести время с хорошенькой девицей! — ухмыльнулся Ма Жун. — А потому мы отправляемся к цветочным лодкам, и там Мин решает эту умственную задачу. Мы продолжаем пить на палубе, и тут подплывает лодка с этими корейцами, Паком и Йи, оба уже в изрядном подпитии. Хозяйка лодки пытается заинтересовать их своими красотками, но безуспешно, хотя она и показывает лучшее из того, что имеет. Но Пак и Йи желают только вина, и побольше, а также душевного разговора. И тогда мы впятером затеяли этот долгий кутеж. Остальное я смутно помню — пусть братец Цзяо продолжит.

— Это из-за того, что ты куда-то пропал на некоторое время, так что лучше не будем вдаваться в детали, — усмехнулся Цзяо Тай. — Что до меня, то через пару часов после полуночи я помог Мину засунуть корейцев в наемную лодку, чтобы их отвезли в корейский квартал на ту сторону канала. Потом мы с Мином свистнули другой лодке, и нас доставили к причалу. Погрузив Мина на ожидающую там военную барку, я почувствовал себя таким уставшим, что попросился на ночлег в крабовую таверну. Вот и все.

— Ясно, — проговорил судья Ди.

Он выпил еще несколько чашек чая, а затем спросил:

— Где мы сейчас?

Ма Жун взглянул на берег реки.

— Где-то на полпути к Пэнлаю, мне так кажется.

— Прикажите старшему развернуть барку и возвращаться в крепость, — велел судья.

Ма Жун и Цзяо Тай пытались выяснить у судьи причину столь неожиданного решения, но он лишь сказал, что хочет кое-что перепроверить.

В крепости дежурный сообщил им, что комендант на секретном совещании обсуждает только что полученное донесение разведки.

— Не беспокойте его, — распорядился судья Ди. — Вызовите старшего командира Мао.

Судья объяснил несколько изумленному начальнику военной стражи, когда тот вышел к ним, что хочет еще раз взглянуть на место преступления и просит сопровождать его в качестве свидетеля.

С видом еще более наглым, чем обычно, старший командир Мао проводил троих гостей к комнате покойного. Он сорвал бумажную полосу, которой вновь был заклеен замок, и пригласил судью войти.

Прежде чем переступить порог, судья Ди обратился к Ма Жуну и Цзяо Таю:

— Я ищу нечто маленькое и острое, что-то вроде зазубрины на доске или шляпки гвоздя. Примерно вот здесь. — И он обозначил на полу квадрат от двери до середины комнаты. Затем присел на корточки и начал тщательно изучать доски пола. К нему присоединились оба его помощника.

— Если вы ищете потайной люк или нечто подобное, то я вынужден вас разочаровать, — насмешливо проговорил старший командир Мао. — Видите ли, эта крепость построена всего несколько лет назад.

— Вот! Я нашел! — закричал Ма Жун, указывая на доску пола перед окном, из которой торчал острый край шляпки гвоздя.

— Отлично, — обрадовался судья.

Он опустился на колени и внимательно изучил находку Ма Жуна. Затем встал и обратился к Мао:

— Вы не откажетесь бросить взгляд на этот крошечный красный кусочек тесьмы, прилепившийся к шляпке гвоздя? А также хорошенько рассмотреть бурые пятнышки вот здесь, на дереве?

Мао нагнулся, недоуменно глядя на маленький обрывок красной тесьмы.

— В надлежащее время, — торжественно начал судья Ди, — я попрошу вас засвидетельствовать, что фрагмент красной тесьмы действительно был найден на шляпке гвоздя. А также подтвердить, что бурые пятна, обнаруженные рядом, вполне возможно являются следами человеческой крови. — Не отвечая на настойчивые вопросы старшего командира, судья Ди взял со стола стрелу и вонзил ее в пол рядом со шляпкой гвоздя. — Так мы обозначим точное место. — На мгновение он задумался, а потом спросил: — Куда делись личные вещи покойного, а также содержимое ящика этого стола?

Мао, задетый властным тоном судьи, холодно ответил:

— Данные предметы были сложены в два пакета, которые я попросил коменданта запечатать. Они заперты в моем кабинете. Мы, военная стража, разумеется, не так умны и опытны, как судейские, но свое дело знаем, позвольте вас уверить.

— Ладно, ладно! — нетерпеливо проговорил судья. — Проводите нас в свой кабинет.

Старший командир Мао предложил судье Ди занять место за большим столом, заваленным бумагами. Ма Жун и Цзяо Тай остались у двери. Мао отпер железный сундук и достал оттуда два свертка, завернутых в промасленную бумагу. Положив один из них перед судьей, он сказал:

— Здесь то, что мы обнаружили в кожаном кошеле, который вице-комендант носил на шее, под кольчугой.

Судья Ди сломал печать и разместил на столе сложенное именное удостоверение императорской армии, купчую на дом, датированную семью годами назад, и маленький квадратный футляр из парчи для личной печати. Он открыл футляр и, похоже, остался доволен, убедившись, что тот пуст.

— Я полагаю, — обратился он к Мао, — что сама печать была найдена в ящике стола покойного?

— Именно там. Она во втором свертке, вместе с бумагами из ящика. Я счел некоторой беспечностью со стороны Су оставить печать в незапертом ящике. Как правило, люди носят свои печати при себе.

— Несомненно, — согласился судья Ди. Встав, он добавил: — Я не собираюсь проверять другой сверток. Давайте посмотрим, не освободился ли комендант.

Двое часовых, стоящих у дверей совещательной комнаты, доложили, что заседание как раз подошло к концу и вскоре принесут чай. Недолго думая, судья распахнул дверь.

Комендант Фан сидел за главным столом в центре комнаты. За столом, располагавшимся по левую сторону от него, занимали места Ши Лян и еще один военачальник, судье незнакомый. За столом напротив восседали два старших командира, а младший командир Као разбирал бумаги за маленьким столиком в стороне; очевидно, он вел протокол. Увидев вошедшего судью, все встали.

— Прошу вас простить мне это вторжение, — невозмутимо произнес судья Ди, приблизившись к столу коменданта. — Я пришел доложить о моих изысканиях, относящихся к убийству вице-коменданта Су. Прав ли я, полагая, что собравшиеся здесь составляют кворум в воинском суде?

— Если добавить старшего командира Мао, то именно так, — после некоторой паузы ответил Фан.

— Превосходно! Пожалуйста, распорядитесь доставить сюда заключенного Мина, так чтобы мы имели возможность устроить заседание воинского суда в соответствии со всеми правилами.

Комендант отдал приказ ординарцу, а сам придвинул к своему столу еще одно кресло и предложил его судье. Ма Жун и Цзяо Тай встали за спиной своего хозяина.

Вошли два ординарца с подносами. Чаепитие проходило в полной тишине.

Затем дверь опять отворилась. Четыре стражника в полном обмундировании ввели старшего командира Мина. Мин шагнул к центральному столу и отдал честь.

Комендант прочистил горло.

— Сегодня мы собрались, чтобы выслушать отчет наместника Ди о проведенном по моей просьбе расследовании и решить, явится ли данный отчет основанием для пересмотра дела старшего командира Мина Квотая, признанного виновным в преднамеренном убийстве Су, вице коменданта этой крепости. Я прошу наместника Ди приступить к отчету.

— Мотивом данного убийства, — монотонно заговорил судья Ди, — было желание помешать вице-коменданту начать расследование ловкого мошенничества, посредством которого преступник надеялся завладеть немалой суммой денег.

Я должен напомнить вам о канцелярской рутине, сопровождающей заказы на поставки воинских припасов, необходимых крепости. После того, как комендант утверждает заказ на совете, писарь заносит все в официальный формуляр и передает вице-коменданту, который проверяет его, ставит свою печать на каждой странице и возвращает документ коменданту, чтобы тот перепроверил его и приложил в конце свою печать. Когда готово надлежащее количество копий, оригинал помещают в конверт, адресованный в столичное Военное министерство, запечатывают и отправляют курьерской почтой.

Судья Ди сделал глоток и продолжил:

— В этой системе можно найти только одну лазейку. Если документ содержит более одного листа, некая бессовестная особа, имеющая доступ к официальной корреспонденции, способна уничтожить все листы, кроме последнего, на котором стоит печать коменданта, подменить их фальшивыми, а затем послать в столицу вместе с подлинной последней страницей.

— Это невозможно! — вскричал комендант Фан. — На остальных листах должна быть печать вице-коменданта!

— Вот поэтому его и убили! — сказал судья. — Преступник похитил печать Су, а Су обнаружил это. Впрочем, прежде чем продолжить, я объясню, как весьма похвальная аккуратность и не менее похвальный педантизм здешнего писаря навели меня на след злоумышленника.

Три дня назад шанс преступнику дало представление о продвижении по службе четырех младших командиров. Представление состояло из двух листов, как указано на окончательном варианте. На первом был сам запрос вместе с именами, выслугой и тому подобным. На втором же листе только пожелание коменданта ускорить это дело (в самых общих выражениях, обратите внимание!), дата и номер документа: «П» для «Персональных дел» и число 404. На первой странице стояла печать Су, на второй — коменданта.

Преступник получил доступ к депеше на ее пути в курьерскую службу. Он уничтожил первый лист и подменил его другим, с заказом на три военные джонки от корейских купцов Пака и Ии, добавив, что Военному министерству надлежит оплатить заказ — кругленькая сумма! — указанным купцам. Затем преступник заверил эту фальшивую страницу украденной печатью Су, положил в конверт и адресовал его в отдел снабжения Военного министерства. В завершение всего он, как положено, написал в уголке конверта номер вложенной туда бумаги, а именно П-404. Запечатанный конверт он вручил служащему курьерского отдела; копии же подлинного письма с представлением четырех младших командиров он лично определил в архив. Поскольку ему не были известны новые правила делопроизводства, он упустил из виду отправить ко мне в суд одну из этих копий.

И так уж случилось, что тот самый служащий, который отправил конверт, помеченный П-404, в тот же день получил другое письмо под номером П-405, в котором находился заказ на приобретение кожаной амуниции. Он знал, что два раздела под литерой «П», для «Персональных дел» и для «Приобретений», то и дело вносят беспорядок в архив. Поэтому, будучи исправным канцеляристом, он добавил к этому номеру П-405 примечание: «Присовокупить к П-404»; хотя он не видел бумагу П-404, но запомнил, что на конверте упоминался отдел снабжения. Служащий надлежащим образом распорядился копиями документа П-405, не забыв и меня. Но когда я проверял мой раздел «Приобретений», то обнаружил, что П-404 отсутствует. Это вызвало мое неудовольствие, ведь я был уверен, что весь мой архив содержится в идеальном порядке. Поэтому, оказавшись здесь, я попросил коменданта предоставить мне дополнительную копию. Он дал мне письмо, касающееся продвижения по службе четырех младших командиров и, вне всякого сомнения, относящееся к разделу «Персональных дел».

Комендант, нетерпеливо ерзавший в кресле, наконец взорвался:

— Нельзя ли пропустить все эти детали? Что это за чепуха о трех военных джонках?

— Преступник, — невозмутимо продолжал судья Ди, — состоял в тайном сговоре с купцами Паком и Ии. Получив в столице деньги за планируемую сделку, они собирались разделить их с преступником. Поскольку прошло бы несколько месяцев, прежде чем обычные проверки в Военном министерстве обнаружили несоответствие с вашими отчетами о поступившем имуществе, у преступника в запасе была куча времени, чтобы подготовить побег с украденными деньгами.

Это был умный план, но злоумышленнику не повезло. В ночь перед убийством старший командир Мин и мои помощники повстречали в городе двух корейских купцов и провели вечер вместе. Купцы приняли своих собутыльников за разбойников с большой дороги и проболтались о трех джонках и деньгах, которые они ожидают из столицы. Мои помощники доложили об этом мне, а я уж, как говорится, сложил все воедино. Можно добавить, что, когда Мин вернулся в крепость, он похвастался перед командиром стражи щедростью Пака и Ии, и это не осталось без последствий. Убийца подслушал разговор и пришел к ошибочному заключению, что Мин знает слишком много, и это подтолкнуло преступника сделать Мина главным подозреваемым. Когда на следующее утро преступник узнал, что Мин страдает похмельем и не собирается идти в арсенал, он послал ему фальшивое сообщение, заверив его печатью Су, которая еще оставалась в его распоряжении.

— Я ничего не понимаю! — раздраженно воскликнул комендант. — Все, что я хочу знать, это: кто застрелил Су и каким образом?

— Будь по-вашему, — согласился судья. — Су убил старший командир Ши Лян.

Гробовая тишина воцарилась в комнате. Наконец ее прервала гневная тирада коменданта крепости:

— Совершенно невозможно! Младший командир Као видел старшего командира Ши Ляна входящим и выходящим из комнаты Су; Ши Лян даже близко не подходил к лежанке Су!

— Старший командир Ши Лян вошел в комнату Су незадолго до двух, сразу после занятий с солдатами на стене. Это значит, что он был в исподнем и босиком. Он не мог взять с собой никакого оружия, да он в нем и не нуждался, потому что знал, что Су имеет обыкновение швырять свой колчан на подоконник, и собирался взять оттуда стрелу и пронзить ею спящего Су.

Однако войдя, Ши Лян обнаружил, что Су не спит. Он уже обулся и, стоя у своего ложа, надевал кольчугу. Таким образом, Ши Лян не мог заколоть его так, как собирался. Но тут убийца заметил, что одна стрела выпала из колчана и лежит на полу острием к Су. Ши Лян наступил на нее, пальцами ноги обхватил древко под наконечником и мощным ударом запустил ее прямо в незащищенный живот Су. В то же время он разыграл спектакль для Мина на случай, если тот смотрит из окна арсенала: он всплеснул руками и закричал — заглушая предсмертные вопли своей жертвы, рухнувшей на ложе. Когда душегуб убедился, что жертва его мертва, он вышел из комнаты и позвал стражников. Затем вернулся в комнату вместе с комендантом и старшим командиром Мао и, пользуясь всеобщим замешательством, украдкой сунул печать в ящик стола. Все было сделано так, что не подкопаешься, только одно он упустил, а именно что покойник был обнаружен в сапогах. Это подсказало мне, что Су не был убит во сне. Можно понять, если бы он решил вздремнуть в кольчуге, ведь стянуть ее не так-то просто. Но шлем он бросил на стол, и любому понятно, что, прежде чем лечь, он скинул бы сапоги.

Судья замолчал. Теперь все глаза были направлены на старшего командира Ши Ляна. Тот окинул судью высокомерным взглядом и спросил, презрительно ухмыляясь:

— И как же вы намерены доказать свою фантастическую версию?

— Для начала изрядной царапиной на большом пальце вашей правой ноги. В том месте, где на полу лежала стрела, из доски торчал острый край шляпки гвоздя. Когда вы метнули стрелу, это острие разорвало красную тесьму, обмотанную вокруг древка, а также поцарапало вам палец. Пятнышки крови обозначили место, где лежала стрела. Окончательное доказательство последует позже, когда Пак и Йи будут арестованы, а в Военном министерстве отыщется подложный документ.

Ши Лян начал багроветь, губы его задергались. Но он взял себя в руки, и, когда заговорил, голос его был тверд:

— Вам не придется ждать. Я убил Су. Я задолжал и нуждался в деньгах. Через неделю-другую я испросил бы себе отпуск по болезни и сюда бы уже не вернулся. Я не собирался его убивать. Я надеялся вернуть ему печать, оставив ее на столе. Однако он слишком рано обнаружил пропажу, и я решил заколоть его стрелой, пока он спит. Но когда я вошел, то увидел, что он уже встал. Су закричал: «Теперь мои подозрения подтвердились, это ты украл мою печать!» Я решил, что все кончено, потому что драться с Су, будучи вооруженным лишь одной стрелой, — это гиблое дело, тем более что Мин вполне мог увидеть наш поединок из окна. Но потом взгляд мой упал на стрелу, что лежала на полу у самых моих ног, и я метнул ее Су прямо в брюхо.

Он вытер испарину со лба и завершил свою речь:

— Я не раскаиваюсь, ибо Су был презренный ублюдок. Я сожалею лишь, что сделал тебя, Мин, мишенью для подозрений, но мне это не помогло. Вот и все!

Комендант встал.

— Ваш меч, Ши Лян!

Расстегнув портупею, старший командир с горечью сказал судье:

— Ну и хитрая же вы бестия! Как вы подловили меня?

— В основном при помощи канцелярской тесьмы, — пожал плечами судья Ди.