Сукин сын [Авторская редакция 2017 года]

Глава 15

Андрей подавил стон, готовый вырваться из горла. Правое бедро горело огнём. Он потрогал его рукой. Пальцы нащупали что-то липкое и горячее. Кровь… Он разлепил ресницы и поднял голову. Болело в затылке, в плечах, в спине. Андрей знал, что эта боль — результат ударов о коряги во время падения с откоса. Больше всего беспокоило бедро. Наверняка пулевое ранение. Николай предупреждал о возможных сюрпризах, которые ждут на даче Бурлакова. Похоже, на один из них он напоролся.

Отчаянно работая локтями, Андрей выбрался из ямы. Рядом высился густой подлесок. Волоча раненую ногу, он пополз туда. Через минуту, отдышавшись, рискнул выглянуть из зарослей. Немного повыше, метрах в тридцати, тянулась дорога, по которой он только что ехал. Ждать пришлось недолго. С кручи, нависавшей в отдалении, спрыгнул какой-то человек. В руке он держал автомат Калашникова. Озираясь, направился к мотоциклу. Закинул автомат за спину, взялся за разбитую машину и поволок её вниз по склону, явно намереваясь сбросить в овраг. Андрей узнал его. Это был Дроздов.

Ребрин не успел поделиться с другом своими подозрениями относительно Бурлакова, но Андрей уже чувствовал: с начальником банковской охраны что-то не то. Королёва рассказала ему, что накануне гибели Татьяна поссорилась с Бурлаковым и расторгла с ним помолвку. Уже один этот факт настораживал. А теперь Дроздов стреляет в него на подступах к бурлаковской даче. Значит, ему известно, что Андрей едет сюда. Дроздову приказано его ликвидировать? Кто приказал? Конечно, Бурлаков!

Стриженый круглоголовый молодчик подволок мотоцикл к оврагу и, раскачав, сбросил вниз. Только после этого огляделся в поисках мотоциклиста. Он даже не снял автомат со спины. Видимо, был уверен, что тот погиб.

Максимов вытащил из кармана газовый пистолет и залёг в кустах. Он терпеливо ждал, когда бандит приблизится. Не найдя труп на открытом месте, тот непременно заглянет в кусты. Так и случилось. Выждав удобный момент, Андрей стремительно привстал и нажал на крючок. Треснул выстрел. Дроздов отпрянул, рухнул ничком и схватился за голову. Андрей, хромая, направился к нему. Тот поднялся на четвереньки, стонал и мотал головой, приходя в себя. Автомат свешивался с его плеча до земли. Андрей засунул пистолет в карман и потянулся к ремню автомата. Услышав его шаги, Дроздов рывком перевернулся и, почти не глядя, резко выбросил ногу. Удар пришёлся по простреленному бедру. Но Максимов уже успел схватиться за ремень. Взвыв от боли, он отшатнулся, но ремня не выпустил, потянул его за собой и вместе с ним стащил автомат с плеча бандита.

Дроздов, цепляясь за ближайшее дерево, поднялся на ноги. Андрей сидел перед ним на земле. Ствол был направлен на бандита, палец лежал на спусковом крючке.

— Кореш, ты это… погоди… — прохрипел бандит.

Его дрожащие руки с растопыренными пальцами потянулись вверх.

— Не стреляй… Я не при делах…

— Тебя послал Бурлаков?

— Да… Заставил меня… Я не хотел тебя валить. Зачем мне мокруху на себя вешать? Видишь, ты жив-здоров…

Бандит осторожно приближался к Андрею.

— Стоять! — хрипнул тот. — Отойди на пять шагов! Ну!

— Нет проблем, братишка…

Дроздов внезапно прыгнул, в падении успев отвести от себя ствол. Тишину разорвала автоматная очередь. Пули хлестали по веткам и стволам ближайших сосен.

Противники покатились по земле, вцепившись в автомат. Андрей стремился ударить Дроздова головой, тот уворачивался и норовил оттолкнуть локтем. Они проломились сквозь подлесок и оказались на берегу небольшого, заросшего тиной пруда. Андрею удалось наконец заехать прикладом бандиту в подбородок. Тот вскрикнул, лицо его перекосилось от боли, но оружия он не выпустил.

Оба зависли над водой. Нога Дроздова, потеряв опору, свесилась с полуметрового обрыва. Выругавшись, он потянулся к брючному карману, где лежал нож. Воспользовавшись моментом, Андрей дёрнул автомат на себя, потом развернул его и с силой ткнул стволом бандиту в горло. Дроздов захрипел, взмахнул рукой, сжимавшей нож, но ударить не успел. Зелёная ряска всколыхнулась при его падении и разошлась в стороны. Несколько секунд бандит держался на поверхности, отчаянно молотя руками по воде, а затем раздался его предсмертный крик.

Хозяин дачи укладывал кирпичи ряд за рядом. Стена выросла по грудь пленнику, когда он решил прерваться и перекурить. Сыщик по-прежнему был без сознания. Бурлакову вдруг подумалось, что это слишком лёгкая смерть — умереть в каменном мешке, так и не придя в себя. Проклятый сыскарь должен помучиться, увидеть, как растёт перед ним стена, почувствовать приближение смерти. Маньяк налил в стакан воды и плеснул Ребрину в лицо. Из горла пленника вырвался вздох, голова его чуть приподнялась. Бурлаков схватил его за волосы и заглянул в глаза.

— Ну, ты! Смотри, какой гроб я тебе тут делаю! Щас будешь полностью упакован!

Он захлестал пленника по щекам. Взгляд Ребрина прояснился.

— Значит, голос тебе мой не нравится? — рычал маньяк. — Ничего, щас ты у меня по-другому запоёшь…

Он снова взялся за работу. Вскоре Ребрин почти совсем исчез за кирпичной кладкой. Оставив место для одного кирпича — на уровне глаз пленника, — Бурлаков довёл кладку до потолка. Снял со стены лишние комья раствора, отступил на несколько шагов, любуясь работой. Новая стена ничем не отличалась от остальных, разве что раствор между кирпичами был темнее, чем везде. Но преступник знал: раствор со временем подсохнет, и уж тогда новая стена совершенно сольётся с другими.

Он сел на табурет и затянулся сигаретой.

— Нарочно не стал забивать тебя до конца. Хочу, чтобы ты полюбовался на труп своего братана. Дрозд щас притащит его сюда. Как думаешь, что мы сделаем с ним? Нет, заделывать кирпичами не будем. Такую штуку приятнее проделывать с живым. А труп, он ведь не поймёт… — Бурлаков ухмыльнулся. — Братана мы просто закопаем и зальём цементом. Увидишь, как это делается. Доставлю тебе такое удовольствие.

Неподвижный взгляд пленника начал его раздражать.

— Что уставился? — Он щелчком отшвырнул окурок. — Страшно, поди, подыхать?

Он встал, взял кирпич и засунул в отверстие.

— Абзац тебе!

С минуту прислушивался, потом вынул кирпич обратно. Глаза пленника смотрели на него в упор. Бурлаков нахмурился. Ему захотелось вывести сыщика из себя, показать ему, что он проиграл, проиграл окончательно, а он, Бурлаков, в выигрыше.

— Будешь загибаться долго и мучительно, придурок, — он приблизился к отверстию и плюнул в него. — Выжгу те щас гляделки кислотой. Но сперва ты кое на что посмотришь… — Маньяк засмеялся. — Ты уже труп! Мне нечего от тебя скрывать! — Он метнулся в сторону, выдвинул из стены ящик и вытащил оттуда чемодан. — Здесь баксы, которые братки Резаного взяли в «М-банке»! Вот они, смотри!

Он раскрыл чемодан. В нём ровными рядами лежали перевязанные бумажными лентами долларовые пачки. Бурлаков в нервном возбуждении начал хватать их, срывать с них бумагу и раскидывать деньги по подвалу.

— На, гляди! Это всё моё!… А здесь бижутерия, — маньяк вытащил из чемодана коробку и раскрыл её. — Колечки, серьги, цепочки… Я срывал их с баб, которые попадались мне в руки. Менты нашли только малую часть моих жертв. Многих я привозил сюда, в этот подвал. Здесь их можно было оттрахать и убить со всеми удобствами, с гарантией, что они не смоются. Но иногда я развлекался с ними в лесу, на пустырях, на чердаках… Трупы там же и оставлял. А тех, которых привозил сюда, сказать, куда девал? А? — Маньяк, скаля в ухмылке щербатый рот, заглянул в отверстие. — Догадайся, ты же сыщик! Правильно! Они здесь! — Он окинул взглядом стены. — Все тут, сучки! Некоторые были ещё живы, когда я закладывал их кирпичами. Мне нравилось слушать их вопли. Я оставлял им отверстие на целые сутки. Чтобы развлечься. Ты бы послушал, как они рыдали, как умоляли меня! Ну и музыка была! Симфония! У меня даже запись есть. Хочешь, принесу, послушаешь?

Ребрин молчал.

— Ты чо, язык проглотил со страху? — Бурлаков плеснул в отверстие водой. — Ладно, повеселю тебя напоследок. Менты ведь, когда поймают преступника, начинают выспрашивать: как убивал, в какой руке нож держал, куда бил, что говорил… Ведь так? Очень их интересуют подробности. Даже следственные эксперименты проводят. Дают убийце резиновую куклу и заставляют кромсать её, показывать, значит, как это в натуре было. Ты, сыскарь, почти что мент, тебя это тоже должно интересовать. А то как же: ты мозгами ворочал, гонялся за мной, нашёл, и что же, так и не узнаешь самого главного — как я их трахал? Для тебя это даже обидно. Скажи: арестованный Бурлаков! Доложите следствию, как всё было! С самого начала! — Маньяк развеселился. — Доложим, товарищ следователь! Сейчас! Всё доложим и покажем!…

Он скрылся за дверью и через несколько минут вернулся, толкая перед собой связанную светловолосую девушку лет девятнадцати. На ней были джинсы в обтяжку и приталенная блузка. Волосы растрепались, от косметики на лице почти ничего не осталось. Покрасневшие глаза свидетельствовали о том, что она проплакала не один час, находясь в плену у маньяка.

— Запиши, сыскарь: она голосовала на Ярославском шоссе, и я согласился подбросить её до Москвы.

Он схватил пленницу за плечи и развернул лицом к Ребрину. Она в страхе озиралась, глядя на разбросанные деньги.

— А тех шлюх, которых тебя заставил искать Новицкий, я заманил ещё проще. Две сотни баксов — и они у меня в машине! Да, босс правильно думал. Их оприходовал убийца его дочки, то есть я. Не могу сдержать себя, когда вижу хорошенькую рыжую куколку… — Он развязал пленнице руки. — Ты хоть и не рыжая, но сейчас станешь. Раздевайся, быстро… Кстати, — он обернулся к сыщику, — за бабами я ездил на машине Дроздова. Не буду же я светиться на своей собственной тачке… Может, тебя всё ещё интересует, куда делись те две, которых я снял у «Космоса» и на Тверской? Они рядом с тобой, — он показал на стену правее Ребрина. — Им там им уютно и не дует!

Маньяк снова занялся пленницей.

— Чо, ещё не разделась? Быстрее шевелись!

Когда она сняла с себя всё, он подвёл её к умывальнику.

— Заткни отверстие пробкой и наполни раковину водой, — он поставил перед ней флакон. — Будем краситься. Ты имеешь шанс выбраться отсюда с целой кучей таких бумажек, если сделаешь всё, как я говорю.

Косясь на него в испуге, девушка выдавила из флакона немного краски. Потом склонилась над раковиной и окунула голову в воду. Бурлаков подошёл к ней сзади и медленно, явно наслаждаясь, провёл пальцем по её позвоночнику — сверху вниз. Вздрогнув, словно от ожога, она замерла на мгновение, потом снова начала полоскать волосы. Маньяк просунул ей под мышку руку и провёл ладонью по её груди, и вдруг с силой сжал её. Пленница завизжала.

— Крась, крась, шалава, — хрипел убийца.

Навязчивое воспоминание, как всегда в такие минуты, вновь выплыло из глубин его памяти. Бурлаков со стоном сжал зубы. Он знал, что оно теперь не уйдёт. Он будет вспоминать одно и то же, одно и то же, — до тех пор, пока не снимет это настойчивое, тяжкое напряжение в паху…

Свет в их деревенском доме притушен. Пахнет сивухой. Отец, как всегда, пьян.

Только что он выпорол своего четырнадцатилетнего сына ремнём и теперь снова пил, сидя в грязной, скудно обставленной комнате за столом, накрытым клеенкой. Младший Бурлаков и мать старались не попадаться ему на глаза. Раздался звон разбитого стекла. Это пустая бутылка полетела на пол.

— Райка! — заревел отец. — Сюда иди! Быстро!

Мать покорно пошла в комнату. Затворила за собой дверь. Подросток хорошо знал, что там сейчас будет. Опять заскрипят пружины старой кровати и мать начнёт вскрикивать, а потом заливисто кричать. Эти крики были ему неприятны и в то же время будоражили. Он приникал ухом к двери, жадно прислушивался, ловил каждый звук. Но на этот раз произошло что-то другое…

— С Курёхиным гуляла, сука? — рявкнул отец.

— Нет!

— Вас видели!

За дверью что-то повалилось на пол. Бурлаков-младший услышал стон матери и понял: это она упала. Послышались звуки ударов. Мать вскрикивала. Как не похожи были эти крики на те, которые раздавались обычно вместе со скрипом пружин!

Вдруг мать вскрикнула особенно громко, и отец зарычал:

— Умри, зараза! Лучше срок отмотаю, чем буду тут с тобой триппер курёхинский ловить!

Слушать дальше Анатолий не мог. Злость на отца, накопившаяся в нём, выплеснулась вспышкой неистового гнева. Он набросился на дверь плечом. Она раскрылась с первого же удара. Мать, голая, лежала на полу. Из её рта сочилась кровь, на теле пунцовели синяки. Отец, тоже голый, весь заросший волосами, лупцевал её кулаками по лицу и груди. Она пыталась закрыться руками, отползти, но он с пьяным рёвом удерживал её.

Подросток схватил его за плечи и опрокинул навзничь. Падая, отец чувствительно приложился затылком к ножке кровати. Заворочался на полу, закряхтел, силясь подняться. Смотрел на сына налившимися кровью глазами.

— Сопляк… Щас доберусь до тебя…

Анатолий ударил его ногой в живот. Отец рассвирепел, схватил подвернувшийся стул и швырнул в сына. Младший Бурлаков увернулся. Гнев, казалось, затопил всё существо Анатолия, ударил в голову, словно выпитый стакан водки. Он уже ничего не соображал. Руки его дрожали, взгляд туманился.

Отец, матерясь, полз к нему. Подросток схватил стул и обрушил его на голову родителя.

— Нет! — взвизгнула мать, но было поздно.

Деревянная доска разломилась пополам. Отец откинулся на пол. Тело его, судорожно дёрнувшись, вдруг как-то странно, неестественно изогнулось — и в таком положении застыло.

Шумно переводя дыхание, Анатолий уставился на родителя. Мать привстала и тоже смотрела на труп. Из проломленной головы отца толчками выбивалась кровь. Лицо и всё тело стремительно заливала меловая бледность.

— Ты его убил… — прошептала мать.

Она поднялась на ноги. Подошла, пошатываясь, к кровати и легла, откинувшись навзничь.

Гнев Анатолия вдруг исчез. Им овладела апатия.

— Ну и что? — как будто со стороны услышал он собственный голос. — Зато теперь нам будет хорошо.

Мать лежала перед ним голая, с кровоточащими ссадинами и синяками на теле, в своём неизменном рыжем парике.

— Как же я теперь буду без мужика, — протянула она плаксиво. — Без мужика мне никак нельзя…

Подросток смотрел на мать сначала тупо, бессмысленно. Потом его глаза расширились. Он задышал глубоко, всей грудью. Мать тоже смотрела на него. Она даже не пыталась прикрыться.

— Привести, что ль, кого в дом? — добавила она ещё жалобнее и чуть раздвинула ноги.

Анатолию показалось, что он видит её впервые. В нём стремительно нарастало желание. Глаза матери странно туманились. Он тонул в их завораживающей глубине.

— А я на что? — сказал он нарочито грубо, сорвавшимся голосом, и шагнул к ней.

Она схватила его за руку, притянула к себе. В его паху словно взорвалась бомба. Он уже не в состоянии был осмысливать происходящее. Силы его, волю, разум — всё сжирало бушевавшее в нём пламя. Он не помнил, как стащил с себя штаны, как оказался на ней. Помнил только, что её тело было горячее и мягкое и что оно с каждым судорожным толчком его напрягшейся плоти покорно подавалось ему навстречу.

Скрипели пружины, мать громко стонала, обвив его руками. В какой-то момент он вдруг осознал всю дикость, противоестественность этой связи и ужаснулся. Желание в нём стремительно угасло, он даже попытался отстраниться от неё. Она крепче прижала его лицо к своей груди.

— Теперь ты — мой мужик, — расслышал он её шёпот.

Он перевёл дух, а потом возбуждение вновь начало нарастать. Он с удвоенной энергией набросился на женское тело. Но какая-то внутренняя скованность мешала его страсти достичь предельной точки. Минута проходила за минутой, а желанного всплеска не было. Мать стонала и ёрзала головой по подушке. Краем глаза он заметил, как с её головы начал сползать парик. Под париком открылась голая, в кровоточащих струпьях, голова. Мать страдала экземой и белокровием, с неё клочьями лезли волосы, и она, чтобы сохранить их остатки, стриглась наголо. Увидев этот голый череп, он настолько возбудился, что тотчас добился желаемого. Его трясло, он задыхался, не в состоянии отвести глаз от уродливой головы, открывшейся под париком.

Мать обмякла, расслабилась, а он по-прежнему сжимал её в объятиях. Он тяжело дышал. Сердце стучало, как паровой молот. Мать что-то сказала ему, он не расслышал — как заворожённый смотрел на голый череп. Она опять что-то сказала и водрузила парик на голову. И только тут смысл слов, наконец, дошёл до него. Она говорила о покойнике. Говорила, что надо вызвать милицию.

Явился участковый, составил протокол. Мать всю вину взяла на себя. Заявила, что муж в пьяном виде начал избивать её, и она, защищаясь, ударила его стулом. Все доказательства были на её теле и лице. Потом был суд. Ей дали три года условно.

Сын стал её мужчиной. Связь с ней он воспринимал как нечто тайное, запретное, притягательно-сладкое и одновременно постыдное. Он мучился сознанием, что она всё-таки его мать, и оттого во время близости, в самый ответственный момент, у него ничего не получалось. Боязнь оказаться несостоятельным только ухудшала положение. В такие моменты ему приходилось воскрешать в памяти картину: рыжий парик, сползающий с голой головы. И он сразу возбуждался. Часто случалось так, что ему даже не нужно было представлять сползающий с головы парик — он у матери действительно сползал во время их неистовой скачки. В конце концов, он уже не мог обходиться без этого зрелища. Чтобы приблизить желанный момент, он захватывал зубами рыжий локон и стаскивал с головы матери накладные волосы. Его горящие глаза не отрывались от оголившейся головы, от рыжих прядей, разметавшихся по подушке, и его тело сводила сладостная судорога.

Через год мать умерла. Перед этим она ездила куда-то делать аборт. Вернувшись, сразу слегла. Зная, что умирает, она просила сына не вызывать врачей. Нестерпимая боль заставляла её корчиться и кричать. Бурлаков стоял у кровати и смотрел на мать остановившимся взглядом. Во время агонии с неё сполз парик. Вид оголившейся головы и корчащейся от боли женщины вызвал в нём невероятный прилив возбуждения. Он ничего не видел, кроме сбившегося на сторону парика, глаз обезумевшей от боли женщины и крови, вытекающей у неё изо рта. Он ничего не видел и не понимал, им владело лишь слепое испепеляющее желание.

Внезапно мать вскрикнула особенно громко и изогнулась в последних судорогах. Бурлаков не выдержал. Выдернул из ширинки своего вздыбленного жеребца, и семя заплескало на подушку, на лицо умирающей, на её рыжий парик…

Маньяк стоял за спиной пленницы, полоскавшей волосы, прижимал её к себе и тёрся промежностью о её бедра. Постанывал сквозь зубы, предвкушая сладостный миг, когда начнёт вспарывать кожу у неё за ухом и снимать золотистый скальп.

— Ну, всё, закончила, — он оттолкнул девушку от умывальника. — Теперь будешь сушить!

Он достал из коробки фен, вставил вилку в удлинитель и сунул аппарат пленнице в руки.

— Пять минут, и чтоб волосы были сухими!

На мокрые пряди повеяло тёплым воздухом. Бурлаков прошёлся по подвалу. Подошёл к отверстию в кирпичной кладке и легонько ткнул в него лезвием ножа. Острие кольнуло Ребрина между глаз, оставив над переносицей кровавую отметину.

— Что, сыскарь, страшно подыхать?

— Тебе тоже придётся подохнуть, — тихо, с усилием, выговорил Ребрин.

— Ты до этого не доживёшь, — маньяк усмехнулся, вглядываясь в полузакрытые немигающие глаза пленника. — Из-за тебя у меня трое суток не было бабы. Но ничо, ща оттянусь на всю катушку. Любуйся, сыскарь. Ты это заслужил своей отличной работой!

Перед стеной, в которую был замурован Ребрин, он расстелил поролоновый матрац. Такой матрац был хорош тем, что с него легко смывалась кровь.

Бурлаков далеко не сразу осознал, чего именно он хочет от женщин. После смерти матери он долго не имел связей с ними. Занимался рукоблудием, представляя себе, как с лысой головы воображаемой партнёрши сползает рыжий парик. Это возбуждало. Вскоре он нашёл подходящий объект для стимулирования оргазма. Однажды в магазине ему попалась на глаза рыжеволосая кукла. Волосы у неё были редкими, сквозь них проглядывала голая пластмассовая голова. При виде её у Бурлакова разбухло в паху. Желание было настолько сильным, что он ощутил потребность немедленно уединиться в ближайшем туалете, чтобы избавиться от излишка семени. Целую неделю он вспоминал эту куклу, а потом поехал и купил её. С тех пор она стала постоянной участницей его тайных развлечений.

Поначалу хватало лишь её присутствия. Но потом фантазия Анатолия разыгралась. Он содрал с куклы искусственные волосы и склеил их концы, получив что-то вроде парика. Теперь он мог, когда хотел, снимать его с куклы и вновь надевать. Это действовало гораздо сильнее, чем просто разглядывание кукольной головы.

Служба в армии отвлекла Бурлакова от этих забав. Демобилизовавшись, он обратил свой взор на женщин. Однако первый после смерти матери эротический опыт закончился полным конфузом. Красотка была черноволосой и худощавой. Он не испытывал особенного влечения к ней и лёг с ней в постель почти единственно для того, чтобы доказать себе свою мужскую состоятельность. Неудача выбила его из колеи. На какое-то время он даже вернулся к старой кукле в рыжем парике. Но рукоблудие угнетало, он чувствовал себя недочеловеком.

После армии он три года отработал в милиции. Ему приходилось сталкиваться с разными людьми, в том числе с проститутками. С одной из них, полной рыжеволосой красоткой, всё прошло удачно. Её рыжие волосы возбуждали, он получил удовольствие. После рыжухи переспал с блондинкой, но это было не то. Он понял, что ему нужно. Стал искать рыжеволосых.

К тому времени он уволился из органов и поступил в охранное агентство. Одним из клиентов, которых он охранял, был Новицкий, в ту пору преуспевающий бизнесмен. Учредив собственный банк, он пригласил Бурлакова на должность начальника охраны. У будущего маньяка появились хорошие деньги, а с ними — возможность выбора подходящей женщины. Ему требовались рыжие, причём такие, которые безропотно сносили бы его извращенческие штучки. Не всякая соглашалась остричься наголо и нахлобучить нелепый рыжий парик, который придётся стаскивать в самый ответственный момент. Но за деньги нищие вокзальные проститутки готовы были терпеть всё, даже боль, которую причинял им Бурлаков. Ему стало мало их голой головы и рыжего парика. Захотелось видеть кровь, чувствовать, как по их телу пробегают судороги. Ему всё больше нравилось царапать их ножом. Однажды, в момент особенно сильного возбуждения, он не сдержался и погрузил лезвие в бок своей партнёрши на сантиметр глубже, чем следовало. Нож проткнул лёгкое. Женщина забилась в агонии. Из её горла вырвался стон, который живо напомнил маньяку его умирающую мать. Почти не соображая, что делает, Бурлаков навалился на неё и начал дёргать за волосы. Но они держались крепко. Накануне он так и не смог уговорить её остричься наголо и надеть парик. Теперь это портило всё удовольствие. Тогда он тем же ножом принялся вспарывать и сдирать кожу вместе с волосами. Кожа отходила рваными клочьями. Под ними, в сгустках крови, обнажался череп. Это зрелище невероятно возбудило маньяка. В последний раз он испытывал подобное наслаждение в ту ночь, когда мастурбировал над агонизирующей матерью. Только на сей раз было что-то новое, острое, доселе не испытанное. Вскоре он понял, что эту остроту придавало сознание того, что он сам, своей рукой, лишил женщину жизни.

Последующие несколько дней он чуть ли не ежеминутно воскрешал в памяти половой акт с умирающей. А потом страстно захотелось повторения. Захотелось настолько, что он уже не мог думать ни о чём другом. Однако Бурлаков был хитёр и осторожен, знал, чем это ему грозит. Он купил за городом дом с просторным подвалом. Здесь-то главным образом и происходили его садистские увеселения. Сдирая со своих жертв скальп, он заставлял их кричать.

Волосы пленницы были ещё мокрыми. Маньяк недовольно засопел.

— Дай сюда! — Он отобрал фен и принялся сам сушить её, заставляя поворачивать голову то в одну сторону, то в другую.

В подвале воцарилась тишина. Слышно было, как монотонно гудит фен.

Внезапно маньяк прервал своё занятие, выключил фен и прислушался. Где-то наверху прерывисто гудел зуммер охранной сигнализации. Вероятно, это явился Дроздов.

Бурлаков отложил фен. Приказав пленнице сидеть тихо, взбежал по лестнице.

На приборном щите вспыхивала и гасла красная лампа. Завывал динамик. Бурлаков отключил звук и нажал на кнопку телетранслятора. Зажёгся экран. Сначала маньяк соединился с камерой, следящей за крыльцом дома. На крыльце никого не было. Он переключился на камеру, наблюдающую за левой стороной здания. Никого. На задах дачи тоже ни души. Четвёртая камера показала правое крыло дома. И здесь полное безлюдье.

Бурлаков выругался. Наверное, сигнализация сработала самопроизвольно. Такое редко, но случалось.

Он достал сигарету, закурил. Перед ним на экране по-прежнему маячило право крыло дома. Одно из окон было раскрыто. Но его сегодня раскрыл сам Бурлаков, чтобы проветрить помещения. Окно надо бы закрыть, только не хочется тратить время на такой пустяк. Пленница не связана, Ребрин ещё жив. Надо поспешить. Бурлаков погасил сигарету, выключил телетранслятор и почти бегом вернулся в подвал.

Когда он вошёл туда, девушка стояла у отверстия в стене.

— Беги, пока его нет, иначе он убьёт тебя, — слабым голосом говорил Ребрин. — Из дома ты не уйдёшь, так хотя бы спрячься где-нибудь. Скоро здесь появится мой знакомый…

— Отойди оттуда, сука! — заревел маньяк.

Девушка в испуге отшатнулась.

— Туда иди, — он показал на матрац. — Села! Руки за голову!

Бурлаков не спеша направился к коробке, где лежали верёвки и пыточные инструменты, как вдруг пленница вскочила и бросилась к двери. Маньяк устремился за ней. Догнал на лестнице, свалил с ног ударом в затылок и потащил вниз. Бросил на матрац. Связал ей руки за спиной, с минуту переводил дыхание, потом начал раздеваться сам.

Верёвка на заломленных руках причиняла пленнице боль. Но эта боль была ничто по сравнению с ужасом, который внушал ей убийца. Отвратительно голый, злорадно ухмыляясь, он подошёл к ней. Одной рукой поддрачивал член, в другой держал нож. Наклонился, взял за волосы. Глаза его сузились, дыхание сделалось глубоким и хриплым.

— Ну что, будем развлекаться?

Пленница сползла с матраца.

— Не рыпайся!

Он придавил её коленом, раздвинул ей ноги и устроился между ними. Пальцами обхватил тоненькую шею, прижимая её к матрацу.

— Кричи, — прохрипел он, занося нож. — Громче кричи. Ну!

Грянул выстрел. Бурлаков вскрикнул. Пуля ударила в лезвие ножа, и тот выпал из руки убийцы. Кроме того, пуля задела его ладонь. Выступила кровь.

Бурлаков обернулся. В дверях стоял Максимов с автоматом.

— Поднимайся, — приказал детектив.

Дыхание у маньяка перехватило, щека задёргалась в тике. Не спуская глаз с незваного гостя, он отодвинулся от пленницы.

— Руки за голову!

Маньяк подчинился. Алая струйка, стекая с ладони, поползла вниз по руке.

— Где Николай?

— Его здесь не было.

— Врёшь, гнида. Он поехал сюда. Ты убил его?

Держа Бурлакова под прицелом, Андрей вошёл в подвал.

— Ну да, он был здесь… и уехал, — запинаясь, пробормотал маньяк. — А в чём дело?

— Ты мокрушник. Это тебя мы искали. Ты велел Дроздову меня прикончить, ведь так?

— Н-нет…

Бурлаков пятился к столу у дальней стены.

— Мне всё известно, — сказал Андрей. — Дроздов раскололся, когда я приставил ствол к его животу.

— Дрозд — придурок! И ты купился на его туфту?

— Короче! — Андрей, хромая, подходил к убийце. — Где Ребрин? Если не скажешь — засажу в кишки всю обойму.

— Он полчаса назад уехал.

— Врёшь. Он должен был мне позвонить.

— Он здесь! — Тишину разорвал пронзительный крик девушки. — Этот гад заложил его кирпичами! Он ещё живой! Вон там, где дыра в стене…

Она силилась подняться на ноги, но со связанными за спиной руками это сделать было непросто.

— Где? — Максимов, озираясь, вышел на середину помещения.

— Вон там, правее!

Андрей, наконец, разглядел чёрное отверстие. Он шагнул к нему, и в этот миг Бурлаков дёрнул на столе рычаг.

В первый момент Максимов не понял, что произошло. Под ним провалился пол. Он почувствовал, что летит куда-то в пропасть.

Падение, впрочем, было недолгим. Яма, в которую он упал, была глубиной не более двух с половиной метров. Он приземлился довольно удачно, лишь слегка отбил пятки. Зато резанула болью рана в бедре.

Откинутые вниз створки люка начали медленно возвращаться в исходное положение. Послышался нервный смешок Бурлакова.

Андрея прошиб холодный пот. Он подпрыгнул, насколько позволяла раненая нога, дотянулся до левой створки, пока она ещё не окончательно поднялась, и повис на ней. Под тяжестью его тела створка снова откинулась и уже больше не поднималась. Правая створка вернулась на место, закрыв ровно половину квадратного отверстия люка.

Андрей находился в каменном мешке. Стены выложены кирпичами, под ногами — земля. Закинув автомат за плечо, он попытался вылезти. Вцепился в откинутую створку, подтянулся на руках, одновременно упираясь ногами в стену. Наверху показалась ухмыляющаяся физиономия маньяка. Андрей отцепился от створки и дал короткую очередь. Бурлаков успел отскочить. Пули отрикошетили от потолка.

— Не вылезешь, гадёныш, — раздался голос маньяка. — Там и сгниёшь. И дружок твой загнётся.

Бурлаков взял приготовленный кирпич, подошёл к стене.

— Подохни, сыскарь, — он вставил кирпич в отверстие. — Тебе больше ничего не светит. А для тебя, — он обернулся к яме, — у меня приготовлен сюрприз!

В доме, в специальном террариуме, жили две ядовитые гадюки. Бурлаков научился брать их в руки и выдавливать яд из мешочков под их зубами. Мысль подбросить одну из них Максимову показалась ему забавной.

Захохотав, он выбежал из подвала.

В комнате, где он держал змей, хранились и наркотики. Первым делом он наполнил шприц героином и всадил иглу себе в вену. Потом взял змею.

Андрей схватился за свисающую створку.

— Он ушёл, — услышал он голос девушки. — Ты можешь вылезти?

— Да вот, пробую…

Но его попытки каждый раз заканчивались неудачей.

Пленница с трудом подобралась к люку.

— Слушай, там есть табуретка, — сказал Андрей, увидев в отверстии её бледное лицо. — Ты можешь сбросить её сюда?

— Могу, наверное…

Она подошла к табуретке и принялась ногами подталкивать её к люку.

В подвал вернулся Бурлаков.

— Стоять, сука! — Он подбежал к пленнице.

Она с визгом отпрянула: маньяк держал в руке змею!

— Пошла на матрац, тебе говорят! А то суну под горло вот это!

Девушка отступила ещё на шаг.

Бурлаков держал змею за голову, с усмешкой глядя, как извивается её чешуйчатое тело, высовывается из пасти раздвоенный язык.

Андрей затих в яме. Взял автомат наизготовку.

— Эй, ты, хмырь! Слышишь меня? — крикнул Бурлаков. — Подарочек тебе!

Он приблизился к люку и бросил в него змею.

В этот момент на него бросилась пленница. Она с разбега, изо всех сил толкнула его, но сама не удержалась на ногах и покатилась по полу. Бурлаков в люк не упал, как она рассчитывала. Потеряв равновесие, он успел схватиться за его края и удержаться. Его голова на секунду зависла над люком.

Палец Андрея уже лежал на спусковом крючке. Увидев маньяка, он выстрелил.

Вместо короткой очереди автомат выпустил только одну пулю. Последнюю. Она впилась маньяку в плечо. Бурлаков сморщился от боли, застонал. Рука его плетью свесилась вниз. Он пополз назад, но Андрей, подпрыгнув, успел схватить его за раненую руку. С силой дёрнув её, он стащил в яму и её обладателя.

— Ну, что? Кто из нас тут сгниёт? — Он занёс над головой маньяка приклад.

— Нет! — закричал Бурлаков. — Остановись! Без меня ты не найдёшь своего друга! Он ещё жив!

— Если он умер, то ты сдохнешь тут же.

— Говорю тебе, он жив! Только помоги вылезти отсюда…

Бурлаков озирался. В яме было темно, свет лампы, горевшей в подвале, сюда едва добирался. Днище и вовсе тонуло во мраке. Где-то здесь ползала маленькая тварь с зубами, полными яда…

— Что ты ищешь? — спросил Максимов. — Ту штуку, которую бросил сюда? Что это было?

Он не разглядел змею в темноте. Ему показалось, что это был какой-то резиновый шланг или трубка.

— Гадюка, — прохрипел маньяк. — Ядовитая…

Внезапно он заорал дурным голосом. Змея впилась ему в щиколотку. Голые ноги маньяка представляли для рептилии более лёгкую добычу, чем ноги Андрея, обутые в высокие кожаные ботинки.

Бурлаков кричал, повалившись на холодный земляной пол. Шарил в темноте руками, пытаясь нащупать змею. Наконец схватил её и подбросил вверх. Но выкинуть из ямы не получилось. Змея упала под ноги Максимову. Тот воспользовался моментом, наступил на неё и добил ударами приклада.

— Вот, значит, про какой подарочек ты говорил…

Бурлаков не слышал его. Весь в холодном поту, он выл и тянулся губами к щиколотке. Знаток змей знал, что яд надо как можно скорее высосать, но, сколько бы ни заламывал ногу, пытаясь припасть к ней губами, ничего не получалось.

В яму заглянула девушка.

— Как тут у тебя? Табуретка нужна?

Андрей посмотрел на скорчившегося в углу Бурлакова.

— Пожалуй, обойдусь.

Маньяк не сопротивлялся, когда он залез ему на спину. Голова Андрея показалась над краем люка. Максимов закинул на него здоровую руку, подтянулся, потом закинул ногу. В этот момент опомнившийся маньяк схватил его за другую ногу и начал тащить вниз. Пальцы Андрея заскребли по полу. Ему не за что было ухватиться.

— Подвинь сюда… — прохрипел он, кивая на кирпичи.

Связанная девушка понялся сразу. Принялась толкать ногой один из лежащих отдельно кирпичей, придвигая к Максимову. Тот держался из последних сил. Схватив кирпич, он швырнул его в маньяка. Из ямы донёсся вопль. Кирпич задел ухо Бурлакова и ударил по раненому плечу. Убийца отпустил Андрея, и тот, наконец, выбрался из люка.

Осмотревшись, детектив заметил оставленный маньяком нож.

— Ты кто? — спросил он, перерезая верёвки на руках девушки. — Как зовут?

— Елена.

Освободившись от верёвок, она прикрыла рукой наготу. Лицо её порозовело.

— Оденься, — сказал Андрей.

Только сейчас он заметил, что девушка хороша собой. Она неудержимо притягивала взгляд.

— Тебе надо поторопиться, чтобы спасти человека, — сказала она. — Он в той стене…

— В которой?

— Вот здесь, — она подошла к свежей кирпичной кладке. — Тут один кирпич, кажется, вытаскивается…

Она быстро нашла последний кирпич, поддавшийся под её нажимом. Андрей извлёк его из стены и заглянул в отверстие.

— Николай! — крикнул он, увидев друга.

Глаза Ребрина были закрыты. Казалось, он не дышит.

Андрей бросился в угол подвала, где были сложены лопаты и вёдра. Там же находился лом. Вооружившись им, он принялся долбить стену. Раствор ещё не успел затвердеть, достаточно было поддеть стену ломом, и кирпичи сами вываливались из гнёзд.

Сделав достаточно широкий пролом, Андрей перерезал верёвки, которыми сыщик был привязан к скобам, подхватил безжизненное тело и перенёс на матрац. Приник ухом к груди. Несколько секунд прислушивался, потом принялся массировать грудную клетку. Оторвавшись от неё, припал губами ко рту. Массировать грудную клетку продолжала Елена.

— Кажется, дышит… — проговорила она.

Андрей схватил друга за запястье. Не без труда уловил пульс.

— Ещё немного! — отстранив Елену, он снова принялся массировать грудь.

Ресницы Ребрина задрожали. Елена принесла воды и протёрла ему лицо.

— Всё нормально, — пробормотал сыщик, пытаясь приподняться.

— Ты лучше лежи, — сказал Андрей.

— Где он?

— Тут, в яме. Лена помогла его столкнуть, — Максимов оглянулся на неё с улыбкой. — Очень вовремя, кстати. А то бы этот укус достался мне. Я даже не успел толком рассмотреть змею.

Елена тоже пыталась улыбнуться.

— Это была моя последняя возможность спастись, — сказала она тихо.

Андрей отвёл глаза. Лицо его залила краска.

Ребрин протянул ему руку.

— Помоги встать. Я в полном порядке…

С помощью Андрея он пересел на табуретку. С минуту сидел, отдыхая, потом поднялся и, опираясь на руку приятеля, подошёл к люку. Голый маньяк всё ещё пытался дотянуться ртом до щиколотки. Заметив сыщика, грязно выругался.

Ребрин вернулся к табуретке. Елена рассказала, как она голосовала на шоссе и возле неё затормозили «Жигули». Водитель показался ей вполне приличным, даже деньги с неё брать не стал. Но по дороге неожиданно остановился и приставил нож к горлу. Потом связал и привёз сюда.

— Это его обычный приём, — сказал Андрей. — Таким способом он заманил к себе не одну женщину.

— Он их… убивал? — ужаснулась Елена.

— К сожалению, да, — подал голос Ребрин. — И сами вы спаслись чудом. Как, впрочем, и я. Вам, наверное, лучше сейчас подняться наверх и подождать нас там.

— Надолго? — спросила девушка, обращаясь к Андрею.

— Нет, — ответил тот. — Мне нужно всё здесь осмотреть. Идём, я тебя провожу.

Они поднялись по лестнице и зашагали по коридору. Андрей шёл, стиснув зубы. Каждый шаг отдавался болью в раненой ноге.

— Ты так неожиданно появился… — Елена с робостью и восхищением оглядывалась на своего провожатого. — Когда ты выстрелил ему в руку, я сперва испугалась, а потом так обрадовалась! Ты спас меня!

— Нет, это ты меня спасла. Меня и Николая. Без тебя я бы его не нашёл за этими стенами…

— Откуда ты взялся здесь?

— Понимаешь, мы с ним уже знали, что в этом доме творится… подобное… — Андрей открыл перед девушкой дверь комнаты, где стояли мягкие кресла и диван. — Но у нас не было доказательств. Николай решил заглянуть сюда, потолковать с хозяином. Мы договорились, что он позвонит мне, но звонка не было. Значит, с ним что-то случилось… Короче, пришлось лезть сюда через окно.

Они сели на диван.

— Ты ранен? — Она оглядела его брюки, все в запёкшейся крови.

— Пустяки, — он улыбнулся. — Просто по дороге сюда на меня напал один отморозок. Он дружил с этим маньяком. Пришлось разобраться с ним…

— Кажется, кровь ещё идёт. Давай я тебя перевяжу. Я умею!

Она присела перед ним и приподняла штанину на его раненой ноге. Лейкопластырь был весь в крови, в крови был и ремень, который стягивал бедро повыше раны.

Она встала и подошла к полкам с рядами разномастных бутылок. Выбрала ту, в которой был спирт. Андрей морщился от боли, когда она обрабатывала рану.

— Ничего-ничего, всё нормально, — шептал он и даже пытался шутить: — У тебя волосы… по-настоящему… какого цвета?

— Светло-русые.

— Они тебе больше подходят, чем рыжие.

— Спасибо за комплимент, но тебе, наверное, лучше помолчать. Больно?

— Нет, абсолютно, — Андрея мутило от нестерпимой рези в ноге. На лбу выступил холодный пот.

— Потерпи ещё чуточку. Сейчас буду накладывать жгут… Всё равно тебе надо обратиться к врачу. Причём срочно. «Скорую» надо вызвать!

Андрей перехватил её руку и сжал в своей. Их взгляды встретились.

— Мне не больно, — проговорил он очень тихо. — Когда ты на меня смотришь, мне не больно. Честно.

На её лице появилась улыбка. Впервые за время их знакомства. Не удержавшись, он привлёк её к себе. Она подалась ему навстречу и не отстранилась, когда его губы приблизились к её губам. Обнимая и целуя её, он чувствовал, как бьётся её сердце под его рукой.

Ребрин ломом долбил стену. Из ямы доносилась грязная ругань. После каждых двух ударов сыщику приходилось останавливаться и переводить дыхание. Он был ещё слаб. К горлу подкатывала тошнота. Пробив дыру, он начал её методично расширять.

В подвал вернулся Максимов. Елена осталась ждать наверху.

— Взгляни-ка, — сыщик кивнул на пробоину.

В её тёмной глубине виднелись человеческие останки. Высохшее тело и череп с остатками рыжих волос производили жуткое впечатление. Потрясённый Андрей молча смотрел на труп.

— Откуда ты узнал?

— Человеку иногда хочется похвастаться, даже если он маньяк. Он считал меня уже покойником и откровенно выкладывал всю правду. Тут повсюду замурованы тела его жертв. Этот труп — не единственный.

Из ямы донеслась особенно грязная ругань, смешанная с угрозами. Андрей швырнул в неё обломок кирпича. Ругань сменилась воем. Одурманенный наркотиками маньяк заметался, силясь выбраться из ловушки.

Сыщик отложил лом и присел на табуретку.

— Самое время звонить Новицкому.

Просьба срочно приехать на дачу к Бурлакову удивила банкира. Вопросов, впрочем, задавать не стал. Сказал, что сейчас подъедет.

Повсюду, где бы детективы ни принимались долбить, обнаруживалась пустота, в которой виднелись человеческие тела разной степени сохранности. Все трупы были скальпированы. На черепах кое-где оставались куски кожи с клочьями рыжих волос.

— Сколько их тут? — Андрей, переводя дыхание, вытер вспотевший лоб. — Мы разбили только часть стены, а нашли уже больше десятка!

— Он показывал на все стены, — ответил сыщик. — Значит, жертв должно быть больше.

— Больше! Больше! — заорал из ямы Бурлаков. — Мне уже всё по хрену! До суда я не доживу! Они и в полу есть… — Он разразился истерическим хохотом. — Ищите везде, и везде найдёте! Всех сук я использовал по назначению!

— Заткнись! — крикнул Андрей. — А то щас вломлю кирпичом по роже!

Через тридцать минут в ворота дачи въехали две чёрные машины. Из «Мерседеса» вылезли Новицкий и телохранители. В «Ауди» находились банковские охранники. Банкир велел им остаться в машине.

Ребрин кратко поведал ему о событиях последних часов. О том, каким образом вычислил Бурлакова, обещал во всех подробностях рассказать потом.

— Его приятель Дроздов был связан с бандитами Резаного, — говорил сыщик, спускаясь с банкиром в подвал. — Сам Бурлаков непосредственного участия в ограблении не принимал, но был в курсе всего…

Новицкий оглядел мрачное помещение с пробитыми стенами. Его сразу заинтересовали долларовые купюры, разбросанные по полу. Он поднял две из них.

— Похожи на настоящие.

— Они и есть настоящие, — ответил сыщик и показал на раскрытый чемодан у стены, наполовину заполненный упакованными долларовыми пачками. — Узнаёте?

— Упаковки нашего банка! — воскликнул Новицкий. — Да это же наши деньги!

— Чтобы получить их, Бурлаков с Дроздовым убили Резаного и тех двух бандитов, чьи трупы нашли в «Амальтее».

— А это что? — Банкир остановился, увидев в проломе труп.

— Женщина, убитая Бурлаковым. Тут их замуровано немало. Мы с Андреем подолбили только одну стену, и уже нашли четырнадцать тел. Их должно быть гораздо больше.

Новицкий подошёл к краю ямы и посмотрел на голого, вымазанного в земле и крови Бурлакова. Убийца оскалился в ухмылке. Опять начал громко ругаться, потом подпрыгнул и плюнул, целя в своего босса.

— Сначала в эту яму угодил я, — рассказывал Андрей, — так этот скот бросил туда ядовитую змею! Потом сам же и оказался там, когда я вогнал в него пулю.

— Значит, змеи были далеко не единственным его увлечением, — сказал банкир, отходя от ямы.

Приказав телохранителям собрать деньги, он в сопровождении детективов вышел из подвала. Вслед ему неслись истеричные вопли маньяка.

На короткое время наркотик зарядил Бурлакова энергией, удесятерив силы. Ему казалось, что он способен на всё. Он стучал кулаками по кирпичным стенам ямы, пинал их ногами и пытался вылезти, хватаясь за свисавшую крышку люка. Все попытки заканчивались неудачей.

Новицкий с детективами осмотрели комнаты. Елена приняла его за следователя и, волнуясь, стала рассказывать, как маньяк связал ей руки в машине и привёз сюда. Новицкий, кивая, выслушал девушку и направился дальше.

Андрей попросил Елену оставаться пока в комнате.

— Я сейчас освобожусь, — шепнул он ей. — Вместе поедем.

Он присоединился к Новицкому и Ребрину, которые уже поднялись на второй этаж. Почти весь его занимала просторная спальня. Ставни на окнах были закрыты, в помещении царил полумрак. Ребрин щёлкнул выключателем.

— Это его кровать? — брезгливо поджав губы, поинтересовался банкир.

Мельком оглядев спальню, он уже собрался выйти, но Ребрин удержал его.

— Обратите внимание, как много рыжих волос вокруг. Как будто трясли старую шубу. И на покрывале волосы, и на паласе…

Андрей рывком сдёрнул с кровати покрывало и откинул одеяло. Новицкий оцепенел. Оказалось, маньяк спал на огромном ворохе рыжих волос. На многих ещё осталась запёкшаяся кровь.

— Неужели здесь есть и танины волосы? — пробормотал он.

Наступившую тишину разорвал пронзительный женский крик. Банкир и сыщик бросились вниз. Андрей опередил их, первым ворвавшись в комнату, в которой оставил Елену. Его глазам предстало жуткое зрелище. Маньяк повалил девушку на пол и, безумно хохоча, бил ножом.

Бурлакову удалось-таки вылезти. Телохранители, увлечённые сбором долларовых купюр, не обратили внимания на грохот в яме. Это Бурлаков оторвал створку люка. Он приставил её к стене и, используя как ступеньку, выбрался из ловушки. Подобрав с пола кирпич, прыгнул сзади на одного из людей Новицкого и проломил ему голову. Услышав шум, второй телохранитель обернулся. Но голый безумец с обагрёнными кровью руками уже мчался на него. Боец пытался встретить его ударом кулака. Бесполезно. Натиск маньяка был настолько яростен, что через мгновение человек Новицкого оказался на полу. Зверь, вырвавшийся из капкана, принялся наносить ему удар за ударом. Кирпич разломился. Он продолжал бить обломком. В первые же секунды он выбил несчастному оба глаза, сломал нос и вышиб зубы. Телохранитель дергался в конвульсиях, а он долбил и долбил обломком по черепу.

Убедившись, что жертва не дышит, Бурлаков поднялся на ноги и осмотрелся. Больше в подвале никого не было. Взгляд его упал на нож, которым он собирался убить пленницу. Бурлаков схватил его и побежал наверх. Крадучись прошёл по коридору. Из спальни доносились голоса Ребрина и Новицкого. Маньяк остановился у лестницы, ведущей на второй этаж. И тут его внимание привлекла полуоткрытая дверь. Глаза его загорелись…

Елена закричала в ужасе, увидев перед собой голого, залитого кровью убийцу. Но тот уже кинулся на неё, повалил на пол…

В первую секунду Елена не почувствовала боли, и лишь потом, когда нож снова погрузился в её шею, тело словно охватило огнём.

— Стой! — Андрей бросился к маньяку, вцепился в руку, сжимающую нож.

Окровавленные пальцы разжались. Из горла убийцы вырвался хрип, тело свело судорогой. Яд начинал действовать.

В последнем порыве маньяк схватился за рыжие волосы девушки. Агонизируя, он изогнулся дугой; голова его запрокинулась, прокушенный язык вывалился из раскрывшегося рта. Бурлаков хрипел, выпучив глаза.

Вид его был настолько страшен, что Андрей невольно отпрянул. И тут раздались выстрелы. Подбежавший Новицкий всадил в Бурлакова всю обойму. Дёрнувшись в последний раз, маньяк испустил дух.

Какое-то время никто не мог выговорить ни слова. Бурлаков лежал ничком возле убитой им девушки. Грудь его была прострелена в нескольких местах.

— Этот гад убил её… — прошептал Андрей, не сводя глаз с побелевшего лица Елены.

Он опустился перед ней на колени. Ребрин положил руку ему на плечо.

— Это была его последняя жертва, — вполголоса проговорил сыщик.

— Если б не Лена, жертв могло быть больше… — отозвался Андрей.

Ребрин оглянулся на банкира.

— Итак, следствие закончено. Можете вызывать милицию.

Новицкий кивнул и достал из кармана мобильный телефон.