Я достал пачку «Честерфилд», закурил. Подняв горящую зажигалку повыше, я пытался разобраться, в какое ужасное место нас забросила судьба руками подлых копателей. Однако язычок синего пламени давал слишком мало света, и я не увидел ничего, кроме грубой каменной кладки и напуганного лица Дереванша.
— Булатов, ты издеваешься? — снова подала голос Анна Васильевна. — Развязывай скорее меня!
— Сейчас, — пообещал я.
Выключил зажигалку и, спустившись на две ступеньки, нащупал изнывающую от нетерпения фигурку Элсирики. Присев рядом, я начал исследовать ее как бы в поисках веревок. Сначала мои пальцы нашли два чудесных бугорка, расположенных чуть ниже декольте. Искушение потрогать их оказалось сильнее желания помочь госпоже Рябининой, и я поначалу осторожно потрогал один бугорок, потом другой взял в руку и сладостно сжал.
— Сукин сын, я тебя убью, — змеей прошипела великая писательница.
— Люблю беспомощных женщин, — отозвался я, уже без всякого стеснения давая волю рукам.
— Булатов… ну имей же совесть, — застонала она, пытаясь меня оттолкнуть.
Совести я решил пока не иметь и слегка задрал ее юбочку.
— Дорогая, путы на руках, это так возбуждает, — я ласкал ее логу, поднимаясь выше, к трусикам. — Ведь правда, если мы останемся живы, то потом поиграем в связывание?
— Какая ты сволочь! — она пыталась брыкаться.
Памятуя, как она ловко орудует ногами, я побаивался их и прижимался к стене.
— Давай взаимно полезный обмен: с тебя страстный поцелуй в губы, с меня твои развязанные руки. Идет, — я с вожделением погладил ее бедро, и она уже не брыкалась.
— Черт с тобой, — согласилась писательница, и тут же собственное согласие омрачила неприятной вестью: — Но имей в виду, теперь я тебя ненавижу!
— Господин Блатомир, — снова донесся трагический голос архивариуса. — Пожалуйста, скорее освободите госпожу Элсирику.
— Господин Дереванш, заткнитесь, пожалуйста, — сердито отозвался я. — Не мешайте ее освобождать.
Я наклонился, ища своими губами ее губки. В темноте это оказалось сделать непросто, сначала я ткнулся носом в ее грудь, что оказалось по-своему приятно. И вот наконец приоткрытый ротик Рябининой припал к моим губам.
— Все! Развязывай! — чмокнув меня, распорядилась она.
— Мы договаривались на страстный и долгий поцелуй, — возразил я, снова ища ее губы. И когда я их нашел, а она ответила, даже играя языком, то мои пальчики скользнули выше по бедру прелестницы и нашли другие губы, скрытые трусиками и такие же мокрый.
— Мерзавец, — она дернулась, отталкивая меня плечом.
— Слушай, а у тебя там все очень мокренько. Возбуждают веревки. Угадал? — я едва держал смех.
— Развязывай, — захныкала она.
— Хорошо, обещаю, сейчас развяжу, — я спустился чуть ниже, обняв ее одной рукой, другой ощупывая сплетение веревок на ее запястьях.
В эту минуту я очень жалел, что помимо госпожи Элсирики в жутком и прекрасном склепе находится еще Дереванш. Я неторопливо нащупал узел, и столь же неторопливо принялся его ослаблять. При этом иногда подсвечивая зажигалкой, исследуя таинственные изгибы ее тела.
Едва руки Рябининой оказались на свободе, я получил в благодарность звонкую пощечину и несколько слов, которые воспитанные девушки не говорят. Вот так часто бывает: творящие добро, за добро и страдают. Иногда даже за это добро получают в морду.
Следом за неблагодарной Рябининой я освободил страдающего архивариуса. У того хоть хватило ума не кидаться на меня с кулаками.
— Господин Блатомир, там, на стенке что-то есть, — оживился кенесиец. — Вы когда своим волшебным огоньком сверкали, я что-то углядел. Возможно, там светильник.
Я щелкнул зажигалкой и начал спускаться по ступеням, куда меня направил архивариус. Действительно, через несколько шагов я заметил на стене ржавый выступ, служивший держателем факелов. Находка вдохновила меня, и я двинулся дальше, периодически включая зажигалку и оглядывая стену. За поворотом, не доходя до арки, я обнаружил факелы, торчащие из похожего держателя. Целых три старых, но вполне пригодных к использованию факела! Возможно их оставили каменщики, которые безуспешно пытались заделать проход в зал с гробницей.
Главное, теперь мы были со светом, могли осмотреться и подумать, как выбраться из нашего кошмарного положения. Один из факелов я установил в первый держатель и поджог, второй, зажженный, вручил Дереваншу — архивариус должен был исполнять роль передвижного светильника — а третий оставил в запасе. Сначала мы поднялись к выходу из склепа и постарались понять, возможно ли выбраться из подземелья без постороннего вмешательства.
Со свободой нас разделяли две створки железной двери, изрядно покореженные, с глубокими следами чьих-то когтей. Очевидно, кто-то пользовался этим выходом, и пользовался неоднократно, даже в те ночи, когда двери были надежно заперты. Этот «кто-то», похоже, носил имя Марг — виконт Марг. Внимательно рассмотрев борозды, оставленные в металле нестрижеными ноготками, я даже вообразить не мог, что же это за чудовище покоилось совсем не далеко от нас.
Между двумя покореженными половинками двери имелась щель. Увы, слишком узкая. В нее вряд ли пролез бы палец — но все-таки через нее я смог разглядеть, что запором служит какой-то стержень или гладкая круглая палка, всунутая в петли вместо сломанной задвижки.
— Господин Дереванш, отдайте, пожалуйста, факел Элсирике, — попросил я. — От вас сейчас потребуется грубая мужская сила.
— А теперь попробуйте с разбегу вышибить эту дверь. Давайте, разбег посильнее и со всей дури плечом, — я направил его и слегка подтолкнул.
Удар архивариуса в дверь дверью остался как бы незамеченным — она даже не скрипнула и не шевельнулась. После столкновения с дверью Дереванш, тяжко дыша, с трагизмом поглядывал на меня.
— Попробуйте еще, господин Дереванш! — настоял я и проинструктировал: — Делайте это старательнее! Резче! Представьте, что за вами гонится виконт Марг! Итак, разбег!..
Упоминание о Марге вселило в архивариуса гораздо больше энтузиазмом и ретивости. Он отошел на несколько шагов, затем жалобно закричал и бросился на дверь. Удар о железную створку отбросил его на пару шагов назад. Кенесиец со стоном повалился на пол.
— Хватит, Булатов, мучить нашего Дереванша! — возмутилась Элсирика. — Сам проявляй грубую мужскую силу, если у тебя она есть!
— Дорогая, я — мозг нашей команды, — возразил я. — Но силу я так же проявить способен.
Дождавшись, когда архивариус освободит место, я тоже атаковал створки. Имелась кое-какая надежда, что запор — тот круглый стержень — вылетит или, в конце концов, сломается, и мы обретем свободу. Несколько раз я разбегался и беспощадно врезался в двери, но пользы от моих потуг не случилось никакой. Ржавый металл лишь поскрипывал в насмешку надо мной. И Дереванш, молитвенно приговаривал:
— Тише, господин Блатомир! Пожалуйста, тише! Разбудите виконта Марга!
А потом я вспомнил реплику одного из копателей, когда его дружки искали, чем запереть двери: «Посохом давай!», и сообразил, что запорным стержнем как раз и служил мой волшебный посох. Если так, то дело наше было совсем плохо. Его вряд ли сломал бы даже упырь Марг, ведь мой волшебный инструмент мы с Пашкой Крикуновым выточили из дуба особого сорта и долго вымачивали в специальном растворе, каждую ночь произнося над ним по десятку редкостных заклятий. В общем, этот посох на излом был покрепче самой высококачественной стали — значит, заперты мы здесь вместе с дохлым виконтом навечно.
Своими соображениями я поделился с Рябининой и архивариусом. И все мы разом загрустили, сев на ступеньки и глядя на зловещий отблеск факела в проходе к гробнице.
Анька курила уже вторую сигарету. Я тоже. Если бы при мне имелась волшебная сумка или хотя бы Книга, тогда можно было изобрести что-нибудь и как-то противостоять древнему упырю, который наверняка уже истомился от дневного безделья. А так получалось, что мы с голыми руками были против его чудовищных когтей и зубов. Нечестно как-то получалось. Крайне невесело.
— Много петард в карманах? Давай ими подорвем дверь, — родила мысль Рябинина.
— Дорогуша, это так же умно, как в карты с упырем сыграть, — рассмеялся я.
— Булатов, ну должен же быть какой-то выход? — рассердилась она.
— Вот именно, господин Блатомир, вы сами говорили, что из самой плохой ситуации выходов всегда больше, чем входов, — напомнил Дереванш, который категорически не хотел стать ужином виконту Маргу.
— Действительно, — сказал я, поднимаясь со ступенек. — Пойдемте, осмотрим склеп. Может, найдем другой выход или что-нибудь полезное.
— Вы хотите идти в саму усыпальницу упыря? — испуганно осведомился кенесиец.
— Ага. Вдруг там обнаружатся какие-нибудь инструменты, оружие или проход на свежий воздух. Идемте, мой храбрый друг.
— Я не пойду, — Дереванш отчаянно замотал головой. — Я лучше здесь, возле двери покараулю. Вдруг кто-нибудь будет проходить с той стороны, и я попрошу, чтобы нас выпустили.
— Господин архивариус, если в столь позднее время с той стороны кто-то и будет проходить, то только постояльцы кладбища: мертвяки, вурдалаки и им подобные. Ладно, сидите здесь, а мы с Элсирикой навестим усыпальницу, — я взял писательницу за руку и принудил ее встать.
Затем забрал у Дереванша факел, оставляя кенесийца в темноте.
Мы спустились до конца лестницы, до того места, где я нашел факелы. Здесь, вход в погребальную комнату начинала мраморная арка, по краям которой стояли серые печальные статуи. Там же валялись кирпичи и каменные блоки. Они были остатками кладки, возведенной некогда, чтобы ограничить свободу непоседливому виконту. Кое-как перебравшись через груды камня, я пролез дальше, шагнул на покрытый изразцами пол и поднял факел повыше, освещая ближнюю часть зала.
— Как мерзко, — прошептала Рябинина, прижимаясь ко мне.
— Отвратительно, — согласился я, чувствуя тревогу и даже вполне внятные зачатки страха. Одновременно сам факт того, что непреступная Рябинина прижалась ко мне, добавлял и другие мысли и ощущения. Я приобнял ее.
— Боюсь, — тихо сказала она, поглядывая на кости, сгрудившиеся на полу.
— И я. Мурашки ползают по спине. Такие щекотные мурашки с множеством мягких лапок. Это возбуждает, — я решительнее привлек Анну Васильевну к себе и полюбопытствовал: — Не хочешь мне отдаться на крышке гроба?
— Дурак! — она сердито оттолкнула меня и сделала два шага вперед.
Откуда-то сверху свесилась костистая рука. Как-то этак неожиданно качнувшись, ласково прикоснулась к лицу писательницы. Элсирика отпрянула и затряслась, оглашая упырьи покои пронзительным визгом. Мне подумалось, что ее выражение недовольства для виконта может послужить чем-то вроде звонка будильника. Подскочил к ней и зажал орущий рот.
— Тише, госпожа Элсирика, — не убирая ладони, попросил я. — Из-за твоих криков, Дереванш рискует заработать инфаркт. И виконт Марг во сне с перепуга может обосраться. — Я приподнял факел, освещая деревянный брус над нашими головами, и скелета, свисавшего с него. Черт знает, как он попал туда. Может Марг от скуки подбрасывал скелеты и один застрял там, точно трусики на люстре, после слишком резкого движения рукой.
— Видишь, — объяснил я Рябининой, — обычный скелетик. Стопроцентно мертвый и безопасный.
— Чего он там делает? — успокаиваясь, поинтересовалась Элсирика. — И чего он под потолком, сволочь такая? Еще и лапы свои сует, куда не просят!
Так и не разобравшись с причинами, поднявшими скелета под своды подземелья, мы пошли дальше маленькими шажками. Когда факел потрескивал и бросал снопы искр, моя спутница вздрагивала, хватала меня за руку или за край камзола. Ее беспокойное настроение передалось и мне. Наступив на кость, захрустевшую под ногой, я тоже пережил порцию страха и чуть не заорал благим матом.
Пройдя между двух центральных колонн, мы обнаружили каменный гроб. Скорее всего, он и служил посмертным пристанищем Маргу. Других гробов в этом зале я не видел. Вокруг него валялось десятка два черепов, некоторые были нечеловеческими. Еще валялись кости. Много костей, большей частью раздробленных или разгрызенных.
— Какие-то карандаши, — прошептала Элсирика, потянув меня за рукав. — Большие заточенные карандаши.
— Это осиновые колья, — пояснил я. — Наверное, их периодически вбивают упырю в грудь. А он не восприимчив к осине — выдергивает их и бросает на пол.
— Не надо туда подходить, — Рябинина остановилась и задержала мою руку. — Пойдем назад. Видишь же, здесь ничего хорошего нет.
— Мы только посмотрим на Марга. Краешком глаза, — я решительно потянул ее за собой.
Обойдя обломки каменной плиты, я остановился в шаге от гроба. Элсирика выглядывала из-за моего плеча, часто и тихо дыша, рассматривая жуткие останки виконта. Наверное, наша писательница набиралась впечатлений для будущих эротических триллеров. Надо сказать, и для меня зрелище казалось не особо приятным: на каменном ложе лежал покойничек с необычно длинными руками, которые завершали черные когти, наподобие тех, что бывают у медведей-гризли. Для своих трехсот с хвостиком лет Марг сохранился очень неплохо. Конечно, плоть его подпортилось, но не слезла целиком с костей — держалась на них темными сухими наростами. Самым отвратительным в упыре были его волосы — спутанные рыжие лохмы, цветом немного похожие на волосы Элсирики.
— Вы не родственники случайно? — поинтересовался я у Рябининой. — Прически одинаковые, будто вас один парикмахер обслуживает.
— С-сволочь, — чуть не поперхнувшись, выдавила госпожа писательница, и я почувствовал, как ее ногти впились мне в плечо.
Гадостным было и лицо виконта: тонкая коричневая кожа, неровно обтянувшая череп, огромные желтые клыки и косая улыбочка-трещина от уха до уха — точно рыжий клоун, которому кто-то плеснул в физиономию серной кислотой.
— Игорь, — прошептала Элсирика, снова прижимаясь ко мне. — Может, он не проснется сегодня? Ведь, правда, упыри не каждую ночь встают?
— Думаешь, у него сегодня выходной? Не строй иллюзий, детка. Нам нужно выбираться и поскорее, — отозвался я, оторвав взгляд от виконта и оглядывая дальнюю стену зала.
Я искал еще какой-нибудь проход, хоть маленький лаз, через который мы могли бы выбраться из склепа. Но мои глаза видели лишь мрачную стену с обвалившейся штукатуркой, сохранившимися кое-где изображениями демонов, нарисованных красными, синими и черными красками. Возмутительно, только этот ленивый упырь за триста лет так и не позаботился вырыть запасной выход.
— Идем отсюда, — поторопила меня Элсирика.
В этот момент факел затрещал, и несколько искр упало на одежду покойника. Его трухлявые шоссы пустили струйку дыма и начали тлеть.
— Твою же мать! — воскликнул я, и принялся хлопать по коленке виконта, стараясь сбить первые язычки пламени.
На мою беду искры с факела слетели и на дырявый камзол упыря. С него тоже поплыл зловонный дым. Огнетушителя рядом не было, и чтобы не допустить возгорания, мне пришлось похлопать по животу господина Марга. Рябинина при виде этого пришла в ужас, и попыталась оттащить меня от гроба. Виконт тяжело вздохнул и веки его, похожие на засохшие раны, вздрогнули.
— Ты чокнутый дурацкий псих! — заорала Элсирика, выхватывая у меня факел.
— А ты?.. Хочешь, чтобы из Марга шашлык вышел? Мать грешная! О, небесный понос! — я изо всех сил пытался потушить разгоравшееся пламя — оно уже съело часть шоссов покойника, и из дырок выглядывали черные тощие ноги. Схватив обломок могильной плиты, я перешел к решительному огнеборству — ударил ей несколько раз по горевшим лохмотьям. Пламя удалось сбить. Воодушевленный успехом, я еще несколько раз огрел покойника по груди, животику и ногам. Упырь дернулся и сел, но тут же снова упал на ложе. Огонь при этом погас совсем.
— Умоляю, уходим отсюда! — простонала Анна Васильевна, вцепившись мне в рукав.
— Сейчас, дорогуша, — пообещал я. — Только подберу вон ту палку. Присвети мне.
Я метнулся к полкам с осколками керамических горшков. Схватил упиравшийся в нее шест. У меня было предчувствие, что эта палка пригодится. Схватил и направился к выходу, перепрыгивая через горки костей. Перебравшись через завал из кирпичей и каменных блоков, я оглянулся — виконт как будто не покинул гроб, но мне послышалась его возня и недовольное ворчание.
— Господин Дереванш! — призвал я. — Немедленно спускайтесь сюда!
— Что ты задумал? — Элсирика строго посмотрела на меня.
— Нужно завалить проход Маргу, — объяснил я. — Это сдержит его на некоторое время.
— Единственная умная мысль за весь наш расчудесный вечер, — признала Рябинина.
Архивариус настороженно высунулся из-за угла и сказал:
— А?
— Мой самоотверженный друг, видите эти кирпичи и камни? — спросил я, и когда он кивнул, продолжил: — Вам надлежит заложить ими этот проход — проход к виконту. Советую это делать побыстрее, а то есть подозрения, что он вот-вот прервет свой печальный сон.
Последние слова послужили достаточным стимулом, чтобы привлечь кенесийца к труду. Он тут же сбежал с лестницы и, пыхтя от усердия, начал перекатывать самые тяжелые каменные блоки.
— Есть еще мысль, — я взял Анну Васильевну за руку. — Попробуем повалить эти статуи. Если удастся, то в сочетании с камнями и кирпичами выйдет неплохой заслон против нашего поджаренного неприятеля.
Мы втиснулись между стеной и одной из статуй, попытались наклонить каменного идола. Не получилось, но статуя покачнулась — это уже стало серьезным успехом. С вдохновением и новой силой мы навалились на изваяние, кое-как враскачку сдвинули его с места и опрокинули на груду камней. С другой статуей пришлось повозиться чуть дольше, зато упала она удачнее, упираясь вытянутой рукой в верхушку арки и заслоняя большую часть прохода.