Сумка, посох и удача! (СИ)

Глава 8

К утру, когда меня особо сильно мучили головная боль, сухость во рту и переполненный мочевой пузырь, привиделась Элсирика, крадущаяся к моей кровати с большим ржавым ножиком и хитренькой улыбочкой на лице. Кралась она довольно долго, потому что я несколько раз просыпался, снова засыпал, скрипя зубами от мучений и поругиваясь, а она все ползла и ползла на четвереньках к моей кровати, постукивая ручкой ножа об пол. Видимо, обиженная госпожа собиралась перерезать мне горло и забрать пергамент Мертаруса. Я застонал, и отчего-то мне подумалось, что это происходит не во сне, а наяву. Причиной была тень, потянувшаяся от подоконника ко мне — я увидел ее даже через закрытые веки. На какую-то секунду меня охватил страх. За одно мгновение я вспомнил о посохе, стоявшем между изголовьем кровати и окном. Стоявшем так удобно, что было достаточно протянуть полусогнутую руку, и волшебное орудие можно пустить в ход. Этой маленькой хитрости меня научил Глеб Удалов — магистр боевых приемов нашего университета. Он часто повторял, что маг должен быть готов к встрече с врагом даже во сне. Я бы так развил его мысль: маг должен быть готов к встрече с врагом и наяву, и во сне, и даже с тяжкого похмелья. Даже если у него ноет затылок, и грудь его ушиблена копытом пидора-лошака и болит член после душевной поеб*ки.

Не открывая глаз, я как бы невзначай потянулся к посоху, прикрытому занавеской. В следующую секунду я почувствовал, как что-то холодное и мокрое покрыло мой лоб. Вскрикнув, я вскочил. Посох уже находился в моих руках. Ловко перехватив его, ударил сверху вниз, обрушивая древко на чью-то голову. Человечек, издав жалобный стон, осел на пол. Было ясно, что это не Элсирика с большим зазубренным ножиком, а кто-то низенький, с широкой залысиной, на которой вздувалась шишка. Я протер глаза и узнал Дереванша.

— Что вы здесь делаете, господин архивариус?! — моему изумлению не было предела.

— А чего вы меня бьете по голове?! Все время по голове! По голове! — запричитал он, пытаясь встать. — Ну сколько можно! О-о-о!

Надо заметить, Дереваншу крупно повезло. Я случайно перепутал концы посоха. Если бы удар был нанесен верхней частью, утяжеленной бронзовым набалдашником, то вряд ли маленький человечек высказывал мне претензии.

— Извините, — сказал я. — Элсирика мне приснилась. Думал, что это она крадется.

— Так вы хотели ударить госпожу Элсирику?! — теперь настала его очередь изумляться.

— Да, я хотел защитить свою жизнь, господин Дереванш. У меня не было выбора: ваша Элсирика кралась ко мне с огромным ножом, наверняка не для того, чтобы почистить картошку на завтрак.

— Но где она? — кенесиец огляделся.

— Кто? — я тоже огляделся, и тут же догадался, что он имеет в виду госпожу Рябинину. — Она кралась в моем кошмарном сне. Понятно? В моем сне она хотела убить меня и завладеть Клочком Мертаруса. А вы что здесь делаете, милейший Дереванш? — я с подозрением воззрился на него. — Чего вы лезли ко мне, пока я спал.

— Я хотел вам на лоб компресс положить, — в доказательство он приподнял мокрый платок. — Вижу, вы вчера перебрали, и у вас голова болит. В общем, хотел помочь холодным компрессом, а вы меня палкой.

— Компресс… Зачем вы вообще пришли сюда, Дереванш? За своим дражайшим огрызком пергамента? И как меня нашли, ведь я адресок вам не оставлял?

— Нашел вас очень легко. Не думайте — никакой слежки с моей стороны не было. И быть не могло, — архивариус с тихим стоном опустился на стул и приложил мокрый платок к распухавшей шишке. — Ну, по голове-то зачем? — снова заныл он.

— Я не виноват, что ваша лысая башка все время возникает в ненужном месте. Рассказывайте, как здесь очутились.

— У короля отпросился. Убедил его рассчитать меня со службы, — выпалил он, глядя на меня бледными и честными глазками. — Понимаете, господин Блатомир, я не мог поступить иначе. Клочок Мертаруса у вас, а я не мог с этим смириться. Не хочу прожить оставшуюся жизнь в страхах и раскаянье. Ведь я больше не охраняю его, и мало ли что теперь может быть! Весь вечер был в сомнениях, ходил-ходил по библиотеке, а потом понял, что не жить мне так. Понял, что должен последовать за Клочком. С вами или с Элсирикой, с кем угодно, только мой долг до последней минуты находиться возле дражайшего во всем мире пергамента. Я пошел и обо всем искренне рассказал королю. Он — да хранят его боги! — внял моей просьбе и меня отпустил. Даже выдал расчет в семьдесят с половиной гавров. В общем, теперь во дворце другой архивариус, а я намерен присоединиться к вам в поисках Сапожка, — он умоляюще посмотрел на меня и тут же предупредил: — Если не позволите, все равно буду ходить за вами. Не отстану, куда бы вы не направились.

— Вот же чертов Дереванш! — я задумался. Хотя думалось с трудом: даже от небольшого интеллектуального усилия голова грозила разлететься на куски.

Словно угадав причину моих затруднений, архивариус подскочил ко мне и водрузил влажный платок на мой лоб.

— Вы хорошенько подумайте, господин Блатомир, — попросил он, метнулся к стоявшему на столе кувшину (почему я не заметил его раньше?) и поднес кружку воды. — Ведь я могу быть очень полезен. Я всякое могу. Буду ваш багаж носить, ухаживать за вашими вещами. Готов даже охранять по ночам ваш сон…

Он трещал что-то еще: о древних гильдийских языках, которые он знает; о том, что в его памяти целая библиотека; о том, что он умеет готовить жаркое по варивийски и разбирается в сортах вин, но я не слушал его. Жадно допив последний глоток воды, я вернул кружку на стол и подумал: «если я откажу плешивому живчику, то он закатит такую истерику, что у меня точно лопнет голова». Действительно, при всем желании, я не мог отказать ему сейчас. Оставалось только надеяться, что позже у меня возникнет удобный повод расстаться с ним.

— Хорошо, уболтали, Дереванш. Только не верещите так громко, — произнес я, осознавая, что это глупая уступка обусловлена только печальным состоянием моего здоровья. — Расскажите лучше, как вы меня нашли, — попросил я, с кряхтением присаживаясь возле тумбочки.

— Осторожнее! — он ловко вытащил из-под моего локтя огрызок писания Мертаруса. — Нашел я вас очень легко: в городе столько разговоров о чудесах с раздевающейся девушкой, которые организовали вы.

— Каких чудесах? — я приоткрыл окно, впуская в комнату свежий воздух и птичий щебет.

— Ну, вы же вечером в обеденном зале таверны сотворили девицу, которая прилюдно раздевалась? — он покосился на фотографии маркизы Энлиаль Оранс, на одной из которых она оказалась одета, ну скажем так не совсем.

— Э-э… да. Памела Андерсон, — я энергично кивнул и чуть не застонал от приступа головной боли. — Она у меня и сейчас в Книге лежит не особо одетая.

— Как в книге? — приоткрыв рот, архивариус пытался усвоить сказанное, видимо не смог и заключил: — Вот поэтому вы и прославились среди местных гуляк и пьяниц. А до меня эта история случайно докатилась, — пояснил он. — Позволите, Клочок Мертаруса буду носить я? У меня даже специальный футляр для него имеется, — он сунул руку во внутренний карман и вытащил коробочек, обшитый сафьяном. Небольшой коробочек, размером с удлиненный портсигар.

— Сюда давайте, — я выхватил из его рук реликвию Мертаруса, небрежно свернув, засунул в футляр и решил положить его в среднее отделение сумки.

— О, Гред Милостивый! Пожалуйста, пожалуйста, осторожнее, — причитал кенесиец.

— Скажите, Дереванш, а с чего вдруг такая мышиная возня вокруг этой хреновины от Мертаруса? — поинтересовался я, расстегивая сумку. — Ведь за тысячи лет этот Клочок могли тысячу раз переписать, впрочем, как и Клочок Размазанной Крови. Соединить их, прочитать текст и сто раз найти Пелесонкин башмак.

— Я же это объяснял, кажется, или нет? Есть совершенная уверенность, что с реликвии Мертаруса не сделано ни одной копии. Существует тайный орден — орден Печальных Хранителей, — который бережет все то, что осталось в нашем мире от Пелесоны. Никто не знает, кто эти люди и где они обитают. Возможно, они живут среди нас, возможно, их полно в Рориде, Илорге или Рубене, но об этом никто не знает. Они тщательно скрывают какие-то важные тайны, связанные с Пелесоной. Нам же осталась только подлинная история ее божественной жизни, хотя последние годы нашей святейшей никем точно не описаны. Лишь один посвященный из ордена хранителей нам известен… — Дереванш на секунду замолчал и хитренько моргнул глазками. — Господин Блатомир, вижу, вы уже читали записанное Мертарусом…

— И что с того? — протянул руку за фотографиями госпожи Оранс. Лучше их убрать от греха подальше. Мало ли, вдруг Дереванш знаком с ее беспутным мужем.

— Я думаю, вы обратили внимание на некую личность упомянутую там. Бол-ва-ган, — произнес он по слогам. — Он и есть один из того тайного ордена. Только нам совсем не понятно, что заставило Болвагана открыть Мертарусу нахождение запретной реликвии. Может быть, это было простое предательство — единственный случай за всю историю ордена — а может, какие-то особые события вынудили его донести до Мертаруса часть истины.

— Ну и слава тебе, мать грешная, — сказал я, извлекая из сумки на божий свет бутылку «Пепси-колы». — Будете? — предложил я архивариусу.

Он со страхом и почтением обозрел яркую этикетку с Дедом Морозом и помотал головой.

— А я буду. Дайте кружку. И не бойтесь — сейчас нахрен зашипит.

Змеиное шипение неведомого напитка кенесиец встретил с хмурым лицом и черт его знает, какими соображениями. Потом спросил:

— Это у вас прокисшее вино?

— Нет. Это что-то вроде компота. Нормального такого компота, лучше, чем ваша бурда. С похмелья кое-как помогает.

— Можно маленький глоточек, — попросил он.

Я молча протянул кружку, в которой пузырилась ядреная жидкость.

Он пригубил. Казалось, глазки его тоже запузырились, выражая редкостное удовольствие. Осушив кружку частыми и уверенными глоточками, Дереванш признал:

— Великолепно! Удивительный компот! Продукт вашей магии?

— Продукт компании «Пепси», — отозвался я, перекладывая пачки с петардами и фломастеры в другое отделение сумки. — Выкладывайте дальше про эту путаницу с наследством от Пелесоны. То, что кто-то укрывает ее святейшие пожитки и всякие сведения о ней я понял. И то, что Болваган, которого я вчера принял за болвана, паскудно проболтался Мертарусу, я тоже вроде усвоил. Непонятно, как Клочок попал в королевскую библиотеку Кенесии. Ведь вряд ли Люпик является членом ордена Печальных Хранителей.

— Нет, конечно. Не думаю, что хоть один из Люпиков, членствовал в таинственном ордене. А Клочок передал брат Мертаруса. Еще при Краблине Четвертом. Дело в том, что брату Мертаруса деваться было некуда: за ним по пятам шли люди из братства Копателей, и наверняка убили бы его и забрали Клочок. Поэтому он принял мудрое решение: тайком передал реликвию нашему королю, а сам отравился серной кислотой. О, Луга благословенной Юнии ему под ноги! — Дереванш поднял взгляд к возможному месту расположения божественных лугов. — С тех пор Клочок тихо хранился в тайнике нашей библиотеки, и никто о нем не знал кроме некоторых доверенных лиц. Вот теперь обстоятельства сложились так, что пришлось в это дело посвятить вас, госпожу Элсирику, еще некоторых людей. И еще я вам скажу, — Дереванш замялся, будто размышляя, стоит ли мне сообщать нечто важное. — Когда я предлагал переписать Клочок Мертаруса, — опустив голову, продолжил он, — и вручить вам копию, то я был не совсем честен. Дело в том, что копия не имеет волшебной силы. Согласно известному поверью, лишь тот, кто обладает настоящим Клочком, способен раскрыть тайну Пелесоны. Теперь вы понимаете, какая важная вещь у вас в руках, и почему здесь бедный Дереванш?

— Угу, — ответил я, выливая в кружку остаток пепси.

— Я вижу, господин Блатомир, вы посвежели? Тогда нам пора отправиться к Элсирике и вместе подумать, с чего начнем поиски. Или Элсирика сюда придет? — он вопросительно уставился на меня.

— Начать поиски чего? — я тоже уставился на него.

— Ну, Сапожка Пелесоны, разумеется.

Я снова схватился за голову. Было ясно, что этот въедливый кенесиец от меня не отлипнет. На какой-то миг у меня закралась мысль, вернуть ему коробок с трухлявым писанием и выставить его за дверь — пусть идет к госпоже Рябининой, и вместе творят, что хотят. Но все-таки расставаться с вещицей, из-за которой разгорелось столько страстей, мне было жалко. И привязался я к ней каким-то боком. Странно, но всего за один день тайна Пелесоны начала втягивать и меня.

— Так идем? Или ждем? — засуетился непоседливый архивариус. Снял платок с моей головы, смочил его водой и водрузил на прежнее место.

— Поругались мы вчера с Элсирикой, — по возможности скорбным тоном произнес я и отвернулся к окну.

— Как это вы поругались с Элсирикой?! — он вытянулся и побледнел, словно только что получил известье о кончине любимой тетушки.

— Элементарно. Не сошлись характерами, — мне очень не хотелось говорить ему правду. — В общем, обычный скандальчик за столом на почве злоупотребления алкоголем. К тому же ей не понравилось, что я вызвал ту самую девицу, которая раздевалась при всех.

— А какой бы женщине это понравилось, господин Блатомир?! Какая бы вытерпела, если в ее присутствии мужчина вызывает другую и смотрит, как она раздевается?! Вы не имели права так вести себя с Элсирикой! — Дереванш был возмущен и подавлен, от чего шишка на его голове казалась краснее и выше. — Ну, ничего — сейчас же идем к ней, и я помирю вас. Мы обязаны держаться вместе. У нас нет другого выхода.

Я понял, что мне придется уступить: пойти с ним и может быть даже помириться с Анькой. С одной стороны, видеть рядом госпожу Рябинину мне самому хотелось, с другой я рисковал окончательно и бесповоротно влипнуть в историю с Сапожком.

— Далеко идти? — после некоторых размышлений спросил я.

— Вы даже не знаете, где она остановилась?! — Дереванш будто пережил еще одно потрясение, очень глубокое. — Все равно идемте! — он решительно шагнул к двери и, обернувшись, добавил. — Да уж… Чувствую нам с вами будет нелегко найти Сапожок Пелесоны!