Сумма против язычников. Книга I

Глава 71. О том, что Бог знает дурное

Теперь остается только доказать, что Бог знает и дурное (см. 1, 63, седьмой путь).

Когда узнают нечто хорошее, узнают и противоположное ему плохое. Но Бог знает все частные блага, каждому из которых противоположно [соответствующее] зло (1, 65 слл.). Значит, Бог знает дурные [вещи].

Кроме того. Понятия противоположных [вещей] в душе не противоположны: в противном случае, они не существовали бы в душе вместе и не познавались бы вместе. Следовательно понятие, которым познается зло, не противоречит благу; наоборот: оно относится к понятию блага. Значит, если в Боге, в силу его абсолютного совершенства, находятся все понятия добра, как было доказано выше (1, 40), то в нем есть и понятие зла. Таким образом, Бог знает зло.

И еще. Истина — благо ума.[338] Именно поэтому хорошим мы называем всякий ум, который познает истину. Но истина не только в [утверждении, что] благо есть благо, но и в том, что зло есть зло. Точно так же, как истинно не только [утверждение] «сущее есть», но и [утверждение] «несуществующего нет». Следовательно, благо ума состоит также и в знании зла. А так как Божий ум совершенен в своей благости, в нем не может недоставать какого-либо из умственных совершенств. Значит, в нем есть и знание зол.

Далее. Бог умеет различать вещи, как было доказано выше (1, 50). Но в понятие различения входит и отрицание: ибо разные [вещи] — это такие, одна из которых не есть другая. Поэтому и первые [сущие], отличные друг от друга, включают взаимное отрицание. Именно благодаря ему отрицательные предложения [заключены] в их [природе] непосредственно, например: «Ни одно количество не есть сущность». Значит, Бог знает отрицание. Но лишённость есть своего рода отрицание в определенном подлежащем, как показано в четвертой книге Метафизики.[339] Следовательно, Бог знает лишённость. Но тем самым он знает и зло, которое есть не что иное, как лишённость подобающего совершенства.

Кроме того. Если Бог знает все виды вещей, как доказано выше (1, 50) и как считают и доказывают и некоторые философы,[340] он должен знать противоположности. Во-первых, потому что у некоторых родов виды противоположны; во-вторых, потому что отличительные признаки родов [представляют собой пары] противоположностей, как объясняется в десятой книге Метафизики.[341] Но в понятии противоположностей заключено противопоставление формы и лишённости, как доказано там же.[342] Значит, Бог должен знать лишённость. А следовательно, и зло.

К тому же. Бог знает не только форму, но и материю, как доказано выше (1, 65). Материя же, будучи сущим в потенции, не может быть познана в совершенстве, если неизвестно всё, на что распространяется её потенция: это же относится ко всем вообще потенциям. Но потенция материи распространяется как на форму, так и на лишённость. Ибо то, что может быть, может и не быть. Значит, Бог знает лишённость. А следовательно, и зло.

И ещё. Если Бог знает нечто другое [нежели он сам], то в первую очередь он будет знать наилучшее. А наилучшее — это порядок мироздания, [по отношению] к которому как к своей цели упорядочены все частные блага. Но в порядке мироздания есть [вещи], предназначенные для предотвращения вреда, который одни [вещи] могут причинить другим: таковы, например, данные животным для защиты [зубы и когти]. Значит, Бог знает подобного рода вред. Следовательно, он знает зло.

Кроме того. У нас знание дурных вещей само по себе не вызывает порицания, если это именно знание как таковое: т.е. если о дурных вещах выносится суждение. Мы не одобряем его по совпадению: потому что иной раз кто-то через рассмотрение дурных вещей приобретает к этим вещам склонность. Но это не относится к Богу, ибо он неизменен, как показано (1,13).

Это согласно с тем, что сказано в Книге Премудрости: «Премудрости не превозмогает злоба» (7:30). И в Притчах: «Преисподняя и Аваддон открыты пред Господом» (15:11). И в Псалме: «Грехи мои не сокрыты от Тебя» (69:6). И в Книге Иова: «Ибо Он знает людей лживых, и видит беззаконие, и оставит ли его без внимания?» (11:11).

Следует, однако, иметь в виду, что Божий ум знает зло и лишенность иначе, чем наш. Наш ум познает отдельную вещь посредством ее собственного вида и того, что ему противоположно [т.е. лишенность]. Актуально сущее он познает посредством умопостигаемого вида, благодаря которому и сам актуально становится умом. Поэтому он может познавать и потенцию: ведь иногда он сам [пребывает] в потенции по отношению к такому [умопостигаемому] виду. То есть акт он познает актом, а потенцию — потенцией. А так как потенция принадлежит к понятию[343] лишённости — ведь лишённость есть отрицание, а подлежащее отрицания — сущее в потенции — то, выходит, наш ум способен некоторым образом познавать лишённость потому, что он от природы способен находиться в потенции. Впрочем, можно было бы сказать и так, что знание потенции и лишённости следует из самого знания акта.

Но Божий ум никоим образом не потенциален. Поэтому ни лишённость, ни что-либо другое он не познает таким способом. Ибо если бы он познавал нечто посредством вида, который не есть он сам, из этого с необходимостью вытекало бы, что он относится к этому виду, как потенция к акту. Поэтому он должен мыслить посредством одного-единственного вида, который есть его собственная сущность. Значит, первый предмет мысли для него — он сам. Но мысля себя, он познает прочие [вещи], как показано (1, 49), причем не только актуально [сущие], но и потенции, и лишённости.

Вот в чем смысл слов Философа в третьей книге О душе: «Как познается зло или чёрное? Их познают некоторым образом через противоположное им. Познающее же должно быть потенцией и в нём должна быть [потенциально одна из этих противоположностей, а именно, форма из пары форма-лишённость].[344] А если в познающем нет противоположности», — т.е. в потенции, — «то оно познает само себя, и существует актуально, и отдельно [от материи]».[345] Эти слова не нужно толковать вслед за Аверроэсом[346] так, будто бы из них следует, что ум, существующий только актуально, никоим образом не знает лишённости. Их смысл другой: [божественный] ум знает лишённость не потому, что сам потенциален по отношению к чему-то другому, а потому, что знает самого себя и всегда существует актуально.

Во-вторых, нужно иметь в виду вот что: если бы Бог знал себя таким образом, что, зная себя, не знал бы других сущих, т.е. частных благ, тогда он, действительно, не знал бы вовсе ни лишённости, ни зла. Ибо тому благу, каким является он сам, нет противоположности; ему не противопоставлена никакая лишённость. В самом деле, лишённость и её противоположность по своей природе относятся к одному и тому же [подлежащему]; поэтому у чистого акта не может быть противоположной ему лишённости.[347] А потому и [у чисто актуального блага не может быть противоположного ему] зла. Вот почему, если мы предположим, что Бог познаёт только себя, он, познавая благо, каким является он сам, не будет познавать зла. Но поскольку [на самом деле] он, познавая себя, познаёт прочие сущие, а в них от природы присутствуют лишённости, он непременно должен познавать лишённости, противоположные [формам этих сущих], и множество частных зол, противоположных частным благам.

В-третьих, нужно иметь в виду вот что: Бог, познавая себя, познает другие [вещи] без дискурсии ума, как показано выше (1, 57). Точно так же, когда он познает [некое] зло через [соответствующее] благо, его познание вовсе не должно быть дискурсивным. Ибо благо составляет как бы основание для познания зла. Вот почему всякое зло познается через [своё] благо как вещь через своё определение, а не так, как заключение познаётся через посылки.

И нисколько не умалится совершенство Божьего знания, если [мы допустим, что] он познаёт зло как лишённость блага. Ибо зло сказывается о бытии лишь постольку, поскольку оно есть лишённость блага. И только в этом качестве зло познаваемо: ибо сколько в чём-нибудь бытия, столько в нём и познаваемости.[348]