СуперХерой

Глава 12. Швабра

— Ну, за нас! — сказал черноглазый, который представился Мальвиной.

Люба одним глотком выпил прозрачный напиток с резким запахом из крохотного вытянутого стаканчика. От вкуса жидкости глаза полезли на лоб, а горлу подкатила рвота. Эту гадость немедленно требовалось чем-то унять: он схватил кружку с янтарным напитком и осушил ее наполовину.

— Уважаю, Бивис, знаешь толк, — Мальвина опять разлил прозрачную дрянь по стаканчикам. — Ну, между и первой и второй!

Люба честно хотел не задерживаться, встать и уйти. Но после отвратительного напитка по телу разлилось тепло, алкоголь ударил в мозг и стало довольно-таки хорошо. Музыка, еще недавно казавшаяся бессвязным набором звуков, преобразовалась в прекрасную мелодию, а сосед по столу теперь был не обычным предком, а красивым и невероятно сексуальным человеком. И Люба решил выпить еще глоток, чтобы закрепить потрясающий эффект. Всего один.

— Третья — за любовь! — икнул Мальвина.

"О, за меня пьем!", — обрадовался он, вливая в себя третью дозу.

— За Мальвина! — громко сказал Люба, наливая по четвертой.

Ему понравился обряд соприкасаться стаканчиками перед тем, как выпить. Что-то в этом было. Некое таинство, обозначающее единство разрозненных людей. Возможно, он неправильно трактовал ритуал, но в нем определенно скрывался глубокий философский смысл.

Любу в целом потянуло на размышления.

— А у тебя красивые глаза. Где взял такие линзы? — Мальвина теперь сидел не напротив, а рядом, на одной скамье.

— Мальвина, наливай, — ответил он.

— Бутылка кончилась. Денег давай, возьму еще.

Народ между тем всё прибывал. Сидячие места закончились, но людей это не останавливало — они располагались на подоконниках, кучковались у высокого узкого стола, садились друг к другу на колени. К столику Любы тоже присоединилось несколько людей.

— Я Мальвина, это Бивис, — представил их черноглазый человек.

— За знакомство! — соседи дружно выпили.

— Дамы и господа! — музыка стихла, а на возвышенной площадке появился человек. Все присутствующие замолчали и повернулись к говорящему лицом. — В честь открытия сезона, то, чего мы все так долго ждали! Встречаем! Группа, — он вдохнул поглубже и что было мочи заорал, — Питерград!!!

И вся толпа сошла с ума.

Люди вскочили с мест и, расталкивая друг друга, бросились к подножию площадки. Одни свистели, другие горланили, третьи аплодировали.

— Питерград, сука! Это Питергра-а-ад! — как полоумный, прыгал и вопил Мальвина.

Самое ужасное — Люба тоже поддался всеобщему настроению. Ноги сами несли его в центр людской кучи, а изо рта вылетали гортанные звуки. Сильное возбуждение накрыло с головы до ног, словно только что произошло событие, которого он пол жизни ждал и наконец дождался. Когда же на площадку с поднятыми руками выскочили три разряженных человека и ударили по струнам, коллективный рассудок помутился окончательно. Люди взревели, они словно хотели друг друга раздавить, кто-то расплакался от счастья.

"Что со мной? Почему я это вытворяю?" — озадачился Люба, визжа в центре толпы.

— Бивис, на, затянись, — Мальвина с красными глазами вставил ему в рот тлеющую соломку. — Вообще нормально будет.

Не отдавая отчета действиям, он затянулся. Дым заполнил легкие — и вырвался наружу кашлем. В горле запершило, едкий привкус осел во рту. Координация нарушилась, и если бы со всех сторон не прижимались люди, он бы попросту упал. Желудок с силой сократился, еще раз, и еще; до Любы дошло, что он мертвецки пьян и вот-вот зальет рвотой всех вокруг.

— Что, поплохело? Да, ядерная вещь. Иди, туалет вон там.

Плотно сомкнув зубы, он протиснулся в указанном направлении. По стене добрался до туалета — навалился на дверь, упал на четвереньки. Дополз до унитаза, обнял его.

Содержимое желудка фонтаном вылилось наружу.

Мутным взглядом Люба обвел комнатку и пополз к неприметной дверце сбоку. Толкнул ее, сорвал хилый засов. Забрался вовнутрь — здесь стояла вонь от химии и подгнивших тряпок. Ему было все равно. Он свернулся калачиком на холодном и сыром полу, ногой захлопнул дверцу, закрыл глаза и провалился в пьяный сон.

В бессознательном состоянии он не слышал, как в помещение нагрянул рейд. Не видел, как дверь туалета распахнулась, как Черный возмутился: "Занято!", как допросили бармена — который сообщил, что разыскиваемый тип ушел из клуба три часа назад. Не заметил, как стало тихо, как все разошлись и как бар заперли снаружи.

Клавдия Петровна работала утренней уборщицей. По обыкновению, она вошла в бар через черный ход, переоделась, натянула перчатки и открыла подсобку, где хранились чистящие средства, тряпки и ведра. Но сегодня женщину ждал сюрприз: скрюченный на полу крохотного помещения, мирно посапывающий представитель ненавистной молодежи.

— А ну, пошел отсюда вон! — женщина схватила швабру и несколько раз ударила парня по ногам. Со стоном тот разлепил глаза. — Вон пошел, вон!

Парень нащупал на полу темные очки и выполз из подсобки.

— Совсем обнаглели, ироды! Быстрее шевелись, вон, вон! — подгоняя его шваброй, возмущалась Клавдия. Так она дотолкала незваного гостя до входа и завершительным тычком вышвырнула на улицу. — Алкоголики! Ироды, — женщина в сердцах захлопнула дверь и закрылась на щеколду.