Супермалыши

По морю-океану

Утром, когда Федя поднялся с уютной лавки, ребята уже сидели на берегу за большим деревянным столом. Алена разливала молоко по кружкам. На столе дымился чугун с кашей, на тарелке желтело масло. Федя быстро умылся и уселся за стол рядом с Машей.

— Самобранка? — спросил он.

— Нет, — ответила Маша, с трудом прожевывая большой кусок черного хлеба с маслом, — Это Алена. А ты где был? Эх, Федя, а какой у Елены терем, красота! И как же тут на острове хорошо. Тут звери всякие бродят, и олени, и медведи, и никто не кусается, все Елене служат. Во дворе у нее павлины. Федя потянулся с горшку с кашей, и из кармана у него выпали бусы.

— А это что? — подхватила бусы любопытная Ира.

— Елена дала, — Федя отобрал бусы и положил, наконец, каши себе в миску, — Сказала, что пригодятся.

— Мне бы они пригодились, — сказала Ира, — Они бы мне к платью подошли. Тут она поглядела на свое платье и расстроилась — грязное, мятое. Федя осмотрел товарищей — они выглядели не лучше. У Пономарева вся рубашка была в саже. Сам он был умыт, причесан, но ботинки в грязи, брюки в пятнах.

— И то верно, — сказала Алена, тихонько подойдя к столу, — Негоже вам в таком виде идти. Она махнула рукой, и Федя обомлел. Теперь Пономарев был одет в светлую косоворотку, полосатые штаны и лапти. Девочки с удивлением разглядывали сарафаны. Маша поправляла на голове кокошник. А сам Федя оказался в серенькой рубашке и штанишках, подпоясанных тесемкой.

— Нет, — громко возразил Пономарев и подтянул штаны, — Нам такая одежда не подойдет! Требую джинсы назад.

— Ну, как хотите, — Алена снова махнула рукой, и одежка вернулась к ребятам чистой и выглаженной, только Федя оказался в Пономаревской рубашке, а Пономарев в Фединой майке.

Снова закачалась у берега лодка. Ребята стали собираться в путь. Елена Прекрасная спустилась проводить их. Алена подперла щеку рукой.

— Главное, не бойтесь ничего, — проговорила Елена, — А коли станет совсем невмоготу, меня вспомните.

— Здорово, — пробурчал Пономарев, — Сами небось на острове сидят, а мы тут горынычей крошим.

— Тихо ты, — зашипел на него Федя.

— А чего, чего, — захорохорился Пономарев, — Одно дело, когда у тебя сто жизней и пулемет, а не так, чтоб на Кащея с пустыми руками.

— Руки у вас не пустые, — сказала Елена, — Да и не в руках дело. В добрый путь!

Лодка отчалила от берега. Елена стояла на берегу, сложив руки на груди. Алена махала ребятам платком. Не прошло и минуты, как остров укрылся за пеленой тумана и пропал из виду. Грустные сидели в лодке первоклассники. Они ежились от сырости, зевали. Федя перебирал в кармане бусины. Они плыли не менее трех часов, а солнце так и не вышло из-за серых облаков. С криком проносились над их головами невиданные синие птицы, похожие на фламинго. Анюта поймала одно синее перо, словно посеребренное по краям. А лодка все несла и несла их вдаль, и море и небо сливались в одну полосу на горизонте.

Девочки уснули, Пономарев тоже задремал, и только Федя сидел на носу лодки и время от времени оглядывался по сторонам. Прошло еще часа два. Пономарев проснулся и потянулся так, что чуть не вывалился за борт. Федя придержал его за рукав. — Что такое, — пробурчал Пономарев, протирая глаза, — Плывем, плывем, а конца-краю нет. Когда же доплывем-то? И в эту же секунду лодка с силой ткнулась в берег, совершенно скрытый до того стеной тумана. Девочки попадали друг на друга и проснулись.

— Приехали, — сказал Пономарев и первым спрыгнул в туман.