Суровая зима с тобой

Глава 1

В идеальном мире Марк Комптон вёл бы себя как полнейший мудак.

Я не прошу о многом. Немного позлорадствовать, может быть. Надменно вскинутые брови. Презрительное: «Так, так, так. Кто это неожиданно заявился в канун Рождества». Я не привередлива: любое из вышеперечисленного было бы в разы лучше этой ситуации.

Но нет. Марк открывает парадную дверь, блистая красотой, присущей жителям Среднего Запада, и когда я поднимаю взгляд на его красивое лицо, всё, что замечаю, — это искреннее удивление, обнаружив меня стоящей на заснеженном крыльце его родителей.

Удивление, которое быстро превратилось в беспокойство.

Создаётся впечатление, будто он не хочет, чтобы я заболела. Словно не держит обиду за те ужасные слова, которые я наговорила ему несколько месяцев назад, или за мои скомканные, недостаточные извинения.

Но опять-таки, держать обиду означало, что он какое-то время думал обо мне, а это вряд ли.

— Джейми? — говорит он, его голос неуместно тёплый в ледяной тьме. Ещё нет и шести, но солнце садится так рано, что кажется, будто сейчас середина ночи. — Какого черта ты делаешь на улице в такую погоду?

Хороший вопрос.

На который я — уравновешенный профессионал, сохраняющий хладнокровие в стрессовых ситуациях, регулярно спасающий жизни людей и иногда даже умудряющийся продержаться на всём занятии по пилатесу, — красноречиво отвечаю:

— Эм, ага.

Марк склоняет голову набок.

Хмуро смотрит на меня с выражением, неприятно похожим на жалость.

— Ага? — скептично повторяет он.

— Эм, ага, — я прирождённый собеседник. Может, мне дадут за это награду. — В смысле… Ага. Да. Это я, Джейми.

— Приятно знать, что это ты, а не какой-нибудь злобный двойник, — он отходит от двери и грубо приказывает: — Заходи.

— Нет! — говорю я, слишком уж резко, судя по морщине на его лбу. Я сглаживаю ситуацию, добавляя: — Спасибо, но нет. Я правда не могу остаться. Мне нужно успеть вернуться домой до того, как разыграется сильная буря.

— Сейчас конец декабря в Северном Иллинойсе. Буря уже разыгралась.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что он видит у меня за спиной: сплошная белая пелена, которую то и дело прорезают крупные, яростные снежинки, которые кружатся под уличными фонарями, словно турбины. Звуки, сопровождающее всё это буйство: редкое потрескивание веток и постоянное шипение ветра — ничуть не улучшают картину.

— Ты должна войти, Джейми.

— Вообще-то, мой папа послал меня сюда одолжить медный противень для запекания. Как только ты дашь мне его, я уйду, — я улыбаюсь, надеясь, что так Марк проникнется сочувствием и ускорится.

В конце концов, я всего лишь девушка. Изгнанная в суровую стихию своим единственным родителем, и всё ради коварной, но необходимой цели: пробраться в дом лучшей подруги детства, чтобы добыть волшебный противень.

Я заслуживаю сочувствия.

Особенно потому, что у вышеупомянутой лучшей подруги даже не хватило приличия быть здесь. Табита вместе с родителями и супругом проводит время в райском круизе по Карибам, где царит тёплая погода и действует система «всё включено», блаженно потягивая напиток из кокоса. В этот праздничный сезон единственным Комптоном в городе является Марк. Младший брат Табиты, который…

Что ж, во-первых, он совсем не маленький. На самом деле уже давно. И он прилетел из Калифорнии пару дней назад, чтобы присмотреть за Сондхаймом, старым, очень капризным и жутко нелюдимым котом Комптонов.

Я спросила Табиту, почему они просто не наняли сиделку, на что она лишь ответила: «Зачем, если Марк был свободен?». По-видимому, провести Рождество в одиночестве с домашним питомцем, который днями и ночами мечтает съесть глазные яблоки прямо из глазниц, совершенно нормальное занятие для технологического магната.

И, таким образом, мы здесь. Из восьми миллиардов людей на этой планете только Марк способен вызвать короткое замыкание в моём мозгу. И так получилось, что именно он стоит у меня на пути к моей цели.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не прошла три километра в снежную бурю ради медной кастрюли.

— Не прошла. Дом отца ближе, — по моим оценкам, на километр, — и мне нужен медный противень.

— Господи, — он ущипнул себя за переносицу и прислонился к двери.

— Скорее всего, он на кухне. И папа сказал, что он нужен для запекания ветчины. Так что не мог бы ты сходить…

— У кого вообще, черт подери, есть медный противень?

— У твоей матери, — я чувствовала, как во мне зарождалось раздражение. — Потому что они отличные. Она хотела его, так что мы с Табитой скинулись и купили ей на прошлое Рождество.

Если подумать, может, мне не стоило ему говорить. Мы с Табитой едва могли позволить себе тот, что купили, но Марк, вероятно, просто делает мысленную заметку сказать своему дворецкому, чтобы тот заказал дюжину с лишним таких же, но на заказ. Семь для его родителей и шесть для моего отца, все с золотой фольгой и инкрустированные изумрудами. С их инициалами, выгравированными на них.

Это так странно. Марк — Марк-спортсмен, который с помощью обаяния попадал и выпутывался из неприятностей. Марк, который учился без особых усилий. Марк, который бросил колледж, разбогател в двадцать три года и выплатил ипотеку своих родителей, как только его компания получила первую крупную прибыль. Теперь его состояние исчисляется миллионами. Миллиардами. Неизмеримыми суммами. Я точно не знаю, потому что несмотря на мои способности к математике, такие большие числа мне всегда было сложно представить.

В то время как мы с Табитой — прилежные, хорошо воспитанные, стремящиеся к успеху дочери, — едва можем позволить себе бытовую технику самого простого, непритязательного вида.

Я прочищаю горло.

— В любом случае, чем скорее ты принесёшь мне противень, тем…

— Эй! Разве ты не девчонка Малек?

Я поворачиваюсь к соседнему дому, где смутно знакомая пожилая голова выглядывала из одного из окон на втором этаже. Мне потребовалось время, чтобы понять, кто это, но, когда понимаю, то подавляю вздох.

— Эм, здравствуйте, миссис Ноу…

Подождите-ка. А миссис Ноузи её настоящее имя, или мы сами так её прозвали, потому что она постоянно подкупала нас ирисками «Werther’s Original», чтобы узнать сплетни о наших родителях?

— Нортон, — пробормотал Марк, прочитав мои мысли.

— Здравствуйте, миссис Нортон. Да, я — Джейми Малек.

— Ты ничуть не изменилась с момента, как уехала в колледж. Прошло, сколько, десять лет?

Я попыталась улыбнуться, но, возможно, отморозила большую скуловую мышцу.

— Да, так и есть. Вы тоже хорошо выглядите, мэм.

По правде говоря, я едва её вижу. Буря быстро усиливается, скрывая всё на расстоянии более чем в три метра.

— Ты же юрист, верно? Как твой папочка?

— Джейми — врач, — поправил её Марк, немного нетерпеливо. — Заканчивает её ординатуру в педиатрии.

— Ах, да. Ты то точно знаешь, не так ли? — она смотрела между нами, внезапно её взгляд стал проницательной и немного похотливым. — Я и забыла, что вы оба переехали в Сан-Франциско. Наверное, часто видитесь, да?

Внутри меня всё сжалось. Потому что сейчас было бы самое подходящее время для нас с Марком обменяться многозначительным взглядом и разразиться смехом. Возможно, даже сказать: «О, миссис Ноузи, если бы вы только знали, что случилось в последний раз, когда мы были вместе. Нам стоит вам рассказать — это бы так скрасило ваши праздники, что вы бы осыпали нас целой горой леденцов!».

Но я молчу. Меня как парализовало. Что означало, что Марк был сам по себе.

— Да, конечно. Мы практически живём вместе. Если вы нас извините, я вижу, как под носом у Джейми образуется сосулька из соплей. Счастливого Рождества вам и вашему мужу, — сказал он.

Спустя минуту я оказалась на кухне Комптонов, совершенно не понимая, как я сюда попала. Марк, чья терпимость к чуши так и не выросла выше среднего гриба-боровика, должно быть, затащил меня внутрь. В данный момент он стоит передо мной, расстёгивая молнию на моей парке так, как сделал бы это для ребёнка, ещё не понимающего, что такое молния.

— Мне нужно…

— Вернуться, да, — он сдёргивает шапку с моей головы и останавливается, когда из-под неё высыпается волна светлых локонов.

Моя ординатура отнимает все силы, у меня едва хватает времени поесть, не говоря уже о том, чтобы сходить в салон. До этого у меня всегда была стрижка «боб», а сейчас волосы отросли немного ниже плеч. Марк должно быть заметил, потому что берет кончик пряди и трёт его между пальцами, пристально и долго глядя на него, из-за чего я вспомнила то, что он сказал мне, когда мы оба были моложе.

«У тебя самый красивые волосы на свете. Глупо, что ты не отращиваешь их».

От всего этого внимания с его стороны меня бросает в жар. И это при такой погоде!

— Ты словно ледышка, — бормочет он, отпуская замок. — Я разжёг камин в гостиной. Иди постой у него…

— А что насчёт…

— … а я пока поищу противень, — добавил он, словно я была куда более предсказуема, чем ежеквартальный срок уплаты налогов. — Не могу поверить, что твой отец послал тебя сюда в эту чёртову метель.

— Я не возражала, — говорю я.

Немного возражала.

Очень даже.

— Ты не должна соглашаться на каждую его идиотскую просьбу. Особенно, если это не безопасно, — полные губы Марка сжимаются в тонкую линию, а затем слегка изгибаются в едва заметном намёке на юмор, который был так свойствен ему, что моё сердце пропустило несколько ударов. — Ты даже не любишь гребаную ветчину, Джейми.

Я издала смешок. Конечно, он знал.

— Папа пробует новый рецепт.

— Угу-угу, — он размотал шарф с моей шеи. — Разве что новый рецепт сможет пропечься сквозь те двадцать пять сантиметров снега, что выпадут сегодня ночью, ему всё равно не следовало посылать тебя сюда.

— Честно говоря, двадцать пять сантиметров — это не так уж и много.

Он удивлённо вскинул тёмную бровь.

Через секунду до меня доходит почему, и я тут же краснею.

— О боже.

— Это было грубо, Джейми.

— Это не то, что я имела в виду!

— Я понял.

— Нет, правда, я имела в виду… снега, двадцать пять сантиметров…

Звонит мой телефон, и я тут же отвечаю, настолько благодарная за это спасение, что готова основать культ почитателей мобильной связи.

— Привет, пап… Да, я добралась до Комптонов. Скоро пойду обратно… Да, сделаю. Конечно, — я бросаю взгляд на Марка, чьё выражение лица можно описать только как недовольное. Не-а, он всё ещё не фанат папы. — Марк, мой отец хочет, чтобы я напомнила тебе, что ты должен прийти к нам завтра на рождественский ужин, и… Да, пап. Обещаю я постараюсь привести его. Нет, я не стану его похищать, если он откажется, я… Хорошо, конечно. Я гарантирую, что если не смогу его уговорить, то силой притащу его к нам, — я повесила трубку с закатыванием глаз и положила телефон поверх одежды, которую Марк сложил на столешнице. Надевать их обратно будет мучением, но должна признать, приятно ощущать, что твоё тело не пронизывают миллионы маленьких льдинок. — Эм, ты придёшь на рождественский ужин? — спрашиваю я, заранее зная ответ.

— Нет.

— Поняла.

Он смотрит на меня выжидающе.

— Что?

— Я жду обещанного насильственного похищения.

— А. Точно, — я окинула взглядом его рост. То, как на нём сидит обтягивающая футболка, выделяя бицепсы. И мускулистые бёдра, виднеющиеся под джинсами. — Давай просто скажем, что я пыталась, но ты храбро меня одолел.

— Это была напряженная борьба?

— О да. Я удерживала тебя в удушающем захвате несколько секунд.

— Но потом ты поскользнулась на банановой кожуре?

Я смеюсь. От этого звука лицо Марка словно озаряется, а его широкая улыбка сгущает воздух вокруг нас, и…

Он не отводит взгляд. Всё смотрит и смотрит, словно готов проглотить меня целиком своими глазами. Он всегда был таким, когда дело касалось того, чего он хотел: ненасытным. Доминирующим. Стремящимся заполучить желаемое. И вот почему мне не стоило находиться здесь, с ним. Марк заставляет моё сердце трепетать, тело сиять, а мозг отдыхать, и это не то, что я могла бы вынести, получив, а затем отпустив. Всякий раз, когда я с ним, я становлюсь жадной и безрассудной, и…

В любом случае уже слишком поздно. У меня был шанс и я его упустила.

— Мне нужно идти, — говорю я, уставившись в кафельный пол. — Не мог бы ты…

Меня пугает внезапный треск, за которым следует глухой металлический стук. Я поворачиваюсь в ту сторону и ахаю, увидев в окно кухни, что случилось: на заднем дворе Комптонов одна из тяжёлых дубовых ветвей сломалась и упала на террасу.

В настоящее время она лежит на их мебели, которая выглядит немного… сплющенной. И, возможно, сломанной. На несколько частей.

Черт. Мне нужно спешить домой, пока погода не станет неуправляемой. Где, черт подери, этот противень? Я бросаю взгляд на Марка, широко раскрыв глаза, и тут же понимаю, что он читает мои мысли. Потому что, кажется, он точно знает, что я собираюсь сказать, и опережает меня.

— Джейми, позволь мне кое-что прояснить, — его голос был спокойным и очень, очень решительным. — Если ты думаешь, что я не свяжу тебя и не запру в своей спальне, прежде чем позволю тебе выйти на улицу в такую погоду, то ты совсем меня не знаешь.